Текст книги "Измена. Развод. Моя (не)случайная беременность (СИ)"

Автор книги: Лика Ланц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 11-2

– Я хочу с вами поговорить, – сказал он мне после беседы с доктором.

Я сидела в вип-палате и не знала, куда себя деть. Мне ввели инъекции и накачали препаратами. Я чувствовала пустоту и отупение. Очень хотелось спать. Лечь и не вставать.

Я бы сейчас положила голову на подушку и уснула, но не позволяла себе этого, потому что не хотела здесь оставаться.

– Я знаю, что не имею права вам советовать. Да и советчик из меня так себе.

Рейнер сидел передо мной на стуле и смотрел пристально. Ему приходилось наклоняться. С его ростом, наверное, постоянно приходится так делать. Почему-то хотелось встать, чтобы ему было удобнее. Но я не шевельнулась. Я знала, о чём он будет говорить.

– Если у вас есть куда уйти – уходите. Я мог бы вас оставить здесь силой. Но клетка, какой бы удобной ни была, никогда не идёт на пользу. Тем более, я вам не родственник, не друг, не душеприказчик. Поступайте, как посчитаете нужным.

– Я бы хотела уйти, – сказала тихо.

– Ваша воля и ваше право, – сказал он, поднимаясь. – Я жду вас в машине. Отвезу, куда скажете.

– Я сама, – попробовала заикнуться, но Рейнер резко меня перебил:

– Не обсуждается. Думал, вы это уже поняли. Я и так позволил вам слишком много. Поэтому давайте дальше делать так, как скажу я.

Он уже почти вышел, но всё же задержался на миг. Стоял ко мне спиной, держался за дверную ручку, будто размышляя, стоит ли. А затем решительно захлопнул дверь и обернулся.

– И ещё. Если это повторится, не терпите. Даже если вам кажется, что нет выхода. Выход есть всегда. У меня… особое отношение к мудакам, которые поднимают руку на женщин. Я их даже мужчинами не называю.

Он вернулся назад широким шагом и решительным жестом положил визитку на тумбочку.

– Это мой телефон. Мало ли. Вы можете позвонить в любую минуту. Я помогу. Вплоть до забрать вас хоть с Луны или засудить вашего мужа.

– Не стоит, это лишнее, – снова открыла я рот, но Рейнер, видимо, исчерпал ресурс терпения, потому что снова перебил. Резко и бескомпромиссно:

– Не стоит артачиться, Анна. Быть ослицей упрямой не стоит. Или думать, что можете справиться со всем в одиночку. И если я предлагаю, значит не для галочки и не из вежливости. Вы меня не знаете. А если бы знали, то поняли: я не из человеколюбов. Скорее, даже наоборот. Но я прекрасно понимаю, что с вами происходит.

Я растерялась. А может, слегка отупела от препаратов. Мысли тяжелые и неповоротливые в голове. Что, значит, знает?.. Откуда?..

Наверное, он по-своему понял мою растерянность.

– Вам кажется неприемлемым и стыдным рассказывать о том, что случилось. Вы предпочитаете молчать и терпеть. И, да, так можно жить годами. Но однажды станет слишком поздно что-либо изменить. Для вас. Однажды один из ударов может стать последним.

Он замолчал. Смотрел в пустоту. Глаза потемнели, превратились в крошево из грязи и льда. Не серые и не голубые. Что-то между.

Сурово сжатый рот. Прядь волос упала на упрямый лоб. А потом он мотнул головой, словно вытряхивая ненужные мысли, и широким шагом пошёл к двери.

Больше он не оглядывался, не останавливался. Решительно взялся за дверную ручку и вышел, прикрывая за собой дверь.

Дал мне время собраться с мыслями и чувствами.

Я бы, наверное, могла сказать ему, что Вадим больше не поднимет руку. И вообще это случилось первый раз за пять лет, как я считала, почти счастливой семейной жизни.

Почти. Потому что у нас так и не родился ребёнок. И уже никогда не родится.

А потом я положила визитку Рейнера в сумочку, встала и пошла на выход. Мне ещё до Машкиной квартиры нужно добраться, позвонить завучу, рассказать, что я на больничном.

Может, это и к лучшему. Мне нужна передышка, чтобы собраться с силами. Мне нужно время, чтобы прийти в себя и решить некоторые вопросы.

Например, подать на развод.

___________________

Дорогие мои!

Тут поступил вопрос «из зала». Мол, что это за параметры лингафонного кабинета и почему ты в двух словах хотя бы о них не написала? Не понятно, что это такое и зачем это Рейнеру.

И я задумалась. Я предложу варианты ответов, а вы в комментариях напишете нужную цифру, чтобы я понимала, нужны такие подробности или нет.

1. Я тоже не понял(а), хочу, чтобы в тексте об этом прозвучало.

2. Дай сноску в тексте, кому надо, прочитает.

3. Это ненужные подробности, интуитивно понятно и так.

4. Автор, какие параметры? Дайте всем счастья! Это важнее!

Спасибо большое за обратную связь! Пишу для вас!

Глава 12-1

В машине мы с Рейнером молчали. Наверное, потому что и так всё сказано. Им. Я же не хотела делиться своими проблемами.

Не с посторонним мужчиной, с которым меня столкнул случай. Мы бы, наверное, никогда не пересеклись, если бы не Анаконда. И оттого, что он со мной возился, я чувствовала себя не в своей тарелке.

– Вы здесь живёте? – приподнял он удивлённо бровь и неверяще посмотрел на дом, в котором Машка квартиру снимала.

Ну, да. Это не элитная постройка и не новомодный респектабельный район. Возможно, подвези он меня домой, то не задал бы неудобный вопрос. Но я возвращалась не к себе, не в свою квартиру.

– Да, – ответила коротко. – Спасибо вам за всё, Илья Эдуардович. И простите, что оторвала вас от дел. Я не хотела. Так вышло.

– Перестаньте уже передо мной расшаркиваться! – разозлился он. – Всего хорошего, Анна Романовна. Я вам позвоню. По поводу лингафонного кабинета, естественно, – добавил он с сарказмом, наверное, заметив моё замешательство.

В этот раз всё было по-другому. Его телохранитель – этот татуированный бугай с кольцами во всех местах – распахнул передо мной дверцу авто и подал руку. Довёл до подъезда, будто я сама не могла дойти.

Я уже вошла внутрь, а машина Рейнера всё стояла. Я видела её, когда поднималась по лестнице.

Наверное, не верил. Возможно, ждал, что я выйду, крадучись, наружу, чтобы добраться домой в одиночку.

Но его ждало разочарование. Я не лгала. И мечтала лишь об одном: добраться до кровати.

К сожалению, мечтам моим не суждено было сбыться. На коврике возле Машкиной двери сидел Вадим.

Дикое, несуразное зрелище. Мой Вадим, в дорогом костюме – и протирает пыльный коврик на лестничной площадке, где бог его знает сколько не убиралось.

Вадим, который носил белые носки и футболки, каждый день менял рубашки и был достаточно брезгливым.

– Аня, – вскочил он на ноги, как только меня увидел.

А я снова впала в ступор. Не знаю. Наверное, по пальцам можно пересчитать, сколько раз он меня называл уменьшительным именем.

– А я вот тут… тебя жду, – обвёл он взглядом грязный пол.

Вид у него несчастный-несчастный. Как у бездомного пса. Так и хочется пожалеть. И в груди защемило.

Он же свой. Родной. Пять лет бок-о-бок. Мы ведь всегда везде вместе. В отпуск. На выходных. Почти никогда не расставались.

– Не стоило приходить, Вадим, – произнесла я. – Всё, что мог, ты сказал вчера. И всё, что мог, сделал.

Он протянул ко мне руку, и я отшатнулась.

– Не прикасайся ко мне, пожалуйста!

Рука его упала плетью вдоль тела.

Высокий. Красивый. Мужественный. Что греха таить: на него всегда засматривались женщины. Но я даже в страшном сне не могла подумать, что однажды он поступит с нами так, как вчера.

Да что там. Надо честно смотреть на вещи. И трезво. Скорее всего, весь наш брак – фарс. Он изменял мне. Пар спускал, по его определению. Ведь я не смогла ему дать того, чего он хотел на самом деле.

– Я знаю. Я виноват. Ну, прости меня, пожалуйста.

Он смотрел на меня умоляюще. Трогательные бровки домиком. Я так любила их касаться когда-то… В другой жизни. В нашей общей жизни, которая треснула и развалилась пополам. Я здесь. Вадим – в другой вселенной.

Глава 12-2

Кажется, он моё молчание принял за колебание. Опять протянул руки, и снова я сделала шаг назад.

– Где ты была? Я ждал тебя в гимназии. А потом поехал сюда. Слишком долго ждал. Где ты была?

Кажется, это уже допрос.

– Я не спрашиваю, где был ты и что делал, Вадим.

– Впустишь? – кивнул он на дверь.

– Прости, но нет, – покачала я головой и снова почувствовала дурноту.

– Хорошо, я приду завтра. Встречу тебя с работы.

– Нет, Вадим.

– Да, Анна. Я знаю: тебе нужно отойти, подумать. Мы на эмоциях наговорили друг другу всякого.

Ты наговорил. И сделал мне больно. Не только физически. В душе у меня – ад. Но выяснять отношения на лестничной площадке в чужом доме не лучшая идея. Поэтому я промолчала.

– Не надо. У меня… больничный. Завтра в школе меня не будет, – призналась нехотя.

– Ты заболела? – в глазах у Вадима неподдельная тревога.

Он всегда был заботливым. Однажды просидел у моей постели двое суток, когда у меня температура не спадала. Сам делал компрессы и менял постельное бельё.

Как, оказывается, много хороших воспоминаний…

А теперь всё это перечёркнуто его неверностью.

– Мне стало плохо, и я попала в больницу. Сотрясение мозга. Лёгкое. Показан постельный режим.

– Ты упала? Ударилась? Что, Аня?!

И снова эта тревога, почти паника.

А потом он понял. Наверное, я слишком красноречиво молчала.

Виновато повесил голову. Посмотрел на меня умоляюще.

– Я не хотел, правда, – судорожно дёрнулся его кадык. – Я… не понимал, что делал. Это на эмоциях. Я никогда… ты же знаешь.

Да. Никогда. До вчерашнего дня.

– Прости, прости, прости, – он всё же схватил мои руки, покрывал их отчаянными поцелуями.

Как когда-то. Очень-очень давно. Мы тогда только-только начинали встречаться. Я осторожно освободила руки.

– До свидания, Вадим.

Казалось, ещё немного – и рухну здесь. Лишь усилием воли держалась и хотела только одного: чтобы муж оставил меня в покое.

– Есть ли шанс, что ты меня простишь, Анна? – смотрел он на меня с грустью и ожиданием. – Ты ведь добрая и сострадательная. Всегда умела понимать и прощать.

Да, так и есть. Но это как раз не тот случай. Предавший раз, предаст снова. И если б только раз… Нет. Я даже думать об этом не хочу. Дышать одним воздухом тяжело. Пусть лучше уходит. Хотя бы сейчас.

– До свидания, Вадим, – повторила я, как попугай. Снова накатывала тошнота. Может, не столько физическая, сколько нервная.

– До встречи, Анна, – вздохнул он тяжело и начал спускаться вниз.

Останавливался и оглядывался, а я ждала, когда он исчезнет с поля моего зрения. Ждала с нетерпением, чтобы наконец-то открыть дверь и спрятаться.

Я не рисковала, пока Вадим был слишком близко.

Я знала, что второго раунда переговоров мне не выдержать.

К счастью, он, пусть и медленно, но уходил. И тогда я наконец-то вставила ключ в замок и юркнула внутрь квартиры.

Лечь в постель. Отлежаться. Поспать. Прийти в себя.

Можно сказать, непростой и очень-очень длинный день подошёл к концу.

Эту ночь я спала плохо. Путанные тревожные сны заставляли без конца просыпаться. А утро меня снова встретило тошнотой.

Глава 13

– Это что такое было, Ань? – встретила меня у туалета Машка. Она с ночной смены как раз вернулась.

– Да вот… – пришлось признаваться ей, что я внезапно «заболела».

– Я б твоему Майскому руки повыдергала бы! – бушевала подруга. – Вот я шляпа, а? Как же я проглядела-то, а? Непростительно!

– Ты не виновата, Маш, – в третий раз повторила я. – У меня не совсем типичная картина. Сознание я не теряла и чувствовала себя вполне сносно. Подташнивало, да. Но тошнить меня начало ещё до того, как Вадим ударил.

– Ну ладно бы кто другой! Но я!

Машка моя – медсестра. Всегда мечтала стать врачом, но судьба её сложилась так, что мечты так пока и остались мечтами.

Мы из одного города. Жили по соседству. В один класс ходили. Только я росла в хорошей дружной семье, а Маша хлебнула с лихвой прозы жизни с матерью и вечно пьяным отчимом.

Она выжила, выросла, выучилась. И стремилась достичь ещё большего. Но жизнь её никогда не баловала. Скорее, без конца испытывала на прочность.

Кто-то другой уже бы сломался. Только не Машка. Крепкая, как придорожная трава. Стойкая, сильная, закалённая.

И, наверное, никому не дано разглядеть её тонкую ранимую душу, потому что она никому её не показывала. Даже мне. Но я с годами всё же научилась и видеть, и слышать её, и предугадывать всякие мелочи. Мы всё же подруги со стажем.

– Мы все ошибаемся, Маш. Не кори себя. Ничего страшного не произошло. Я жива, почти здорова. Отлежусь – и всё наладится.

Но Машка только упрямо сжимала красивые губы, хмурилась и досадовала.

– Надо побои снять, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Ещё вчера нужно было это сделать.

– Не нужно, – покачала я головой. – Не хочу ничего. Пожалуйста.

– Ну и зря! Вот поэтому домашнее насилие и процветает! Потому что вы их жалеете, чего-то боитесь или стесняетесь!

– Не надо, Маш, – отвела я глаза. – Это единичный случай. А я… не хочу ни мстить, ни скандалить. Не потому что выгораживаю Вадима. Да и выкрутится он. Мама его весь свой арсенал на ноги поставит и сделает так, что я во всём виновата останусь. Не хочу через это проходить. Ни сил, ни желания. Хочу просто куда-нибудь спрятаться поглубже и не вылезать. Я даже обрадовалась больничному. Мне и впрямь нужна пауза.

Машка нахмурилась ещё сильнее и побарабанила пальцами по кухонному столу. Мы там обосновались для непростой беседы.

– Как там твой Райдер, кстати? – спохватилась она. Увела разговор в сторону, и я ей за это была бесконечно благодарна.

– Рейнер, – машинально поправила я. – И он не мой.

– Да какая разница? – махнула она рукой. – Получилось? Хоть не зря?

– Получилось. Я у него в кабинете сознание потеряла. Стыд какой…

– О! Как это на тебя похоже! История с конца. Вначале ты говоришь главное, а подробности – если из тебя их выдавишь.

– Да рассказывать нечего, Маш. Лингафонный кабинет он школе подарит. Пообещал. Ну, и заодно со мной ему пришлось возиться.

– Ну, давай хоть вкратце, что да как.

И я рассказала. Почти всё. Умолчала лишь о его странном поведении и о словах, что он сказал в клинике. И о том, что визитку дал.

Я знала: не понадобится. От Вадима я ушла. Да и вряд ли повторится то, что было. Вадим никогда не был ни жестоким, ни тираном. Никогда и пальцем меня не тронул.

Немного заносчивый – да. Расчётливый и прижимистый – тоже, но в меру. Но я замечала это только тогда, когда дело касалось каких-то несемейных вопросов. Со мной муж был всегда щедр. Мне не на что жаловаться.

Он всегда покупал всё только качественное и предпочитал пользоваться высококлассными услугами. За пять лет я прошла и лечение, и обследования в клиниках. Он никогда не отказывал и исправно платил по счетам.

Так что – я уверена – больше Вадим так никогда не поступит. А поэтому я никогда не позвоню Рейнеру и не попрошу о помощи.

– А ещё приходил Вадим, – вздохнула я. – Сидел у тебя под дверью на коврике, как бездомный пёс. Я от него в гимназии улизнула, ушла через чёрный ход, так он меня тут достал.

Машка вся подобралась. В глазах – колючие иглы.

– И что ему понадобилось?

– Прощения попросил. Хочет, чтобы я домой вернулась.

– Надеюсь, ты не повелась?

– Нет. Я пока даже к нормальному разговору не готова. К тому же, так плохо себя чувствовала, что мечтала об одном: чтобы он ушёл и оставил меня в покое.

– А он смотрел на тебя несчастными глазками и, небось, руки целовал.

Ну, как-то так и было. Но откуда она про руки знает? Вадим на людях почти никогда не выражал личных чувств. Мама его учила держаться с достоинством и не выставлять напоказ интимные моменты.

Лариса Сергеевна Майская, моя незабвенная свекровь, больше всего на свете чтила этикет и обожала поучать.

– Интеллигентного человека, – любила повторять она, – видно издалека. По манере держаться, жестам и даже взглядам. Он никогда не поставит себя в неловкое положение и никогда не опорочит тех, кто с ним рядом.

Часто она намекала, что до высоких стандартов я не дотягиваю.

Наверное, это тоже выглядело не совсем благородно, но на людях она всё же старалась соответствовать своим внутренним стандартам, а вот в непринуждённой семейной обстановке не стеснялась и могла воспитывать меня часами. Ну, и Вадима слегка заодно.

– Знаешь, – вздохнула Машка, – при всей моей неприязни к Майскому, я пойму, если ты решишься к нему вернуться.

– Почему? – Машка умела удивлять.

– Ну, любовь. Второй шанс, всё такое, – пробормотала она. – Иногда людям нужно давать шанс на исправление, искупление.

Наверное, она говорила о чём-то своём, личном. О том, чего я не знала. Были у меня некоторые подозрения, но одно дело догадываться, другое – знать точно.

Машка у меня красавица. И, естественно, притягивала к себе мужские взгляды. Однако, близко к себе она никого не подпускала. За этим крылась тайна. А собственными тайнами и трагедиями подруга предпочитала не делиться. Переживала всё молча, самостоятельно.

Кто её обидел в прошлом? Кто сломал так, что она до сих пор обходила стороной личные отношения? Может, однажды она поделится.

Но для таких откровений слишком много воды должно утечь, чтобы улеглось и отболело. Или дойти до точки отчаяния, когда слова сами рвутся наружу.

Я училась у неё мужеству и выдержке. Пусть у меня не всегда получалось – характер слишком мягкий. Правильно Вадим сказал. Я склонна прощать обиды и не помнить зло. Но, наверное, не в этот раз, когда не просто ранило, а почти убило. Разворотило всё внутри на мелкие осколки.

Глава 14-1

– Я не знаю, Маш. Пока я не хочу думать ни о каком прощении. Я думала, что могу простить всё. Но в это «всё» измена не входила.

– Понимаю, – тяжёлый вздох в ответ и снова этот взгляд – в себя.

Но, кажется, нас что-то невидимыми нитями связало ещё крепче, чем раньше. Что-то общее, очень болезненное.

– Всё непросто. И я это осознаю. Одним взмахом не перечеркнуть пять лет. Я смотрела на Вадима и помнила только хорошее. Может, потому что не запоминала плохое, на какие-то мелочи не обращала внимания. Жила в своём мире, где всё розовое и прекрасное. Не подозревала, не следила, не шпионила, не проверяла телефон, не разглядывала рубашки – вдруг там помада? Я слишком ему доверяла. И думала, что у нас всё хорошо.

– А были хоть какие-то сигналы?

– Не знаю. Наверное, он прав. Я слишком зациклилась на желании забеременеть. Думала, что это наша общая цель. Оказывается, Вадим потерял вкус к жизни, потому что я вынуждала его жить по расписанию и подчиняться этой цели, которая ему то ли не так важна была, как мне, то ли напрягала и не давала спокойно дышать.

– И он предпочёл не поговорить, а сходить налево. Я вообще не понимаю, зачем ему нужно было тащить ту девицу в ваш общий дом. Что за необходимость? У нас отели отменили?

Я тоже об этом думала и ответа не находила.

– У нас бывали размолвки. Мы ссорились, как и все семейные пары. Наверное, без этого нельзя обойтись. Но я никогда не замечала отчуждения или неприязни. Охлаждения. Не ловила сигналов, которые явственно указывают: твой муж тебе изменяет.

– Или не замечала.

– Может, и так, – согласилась я. – Но это не повод забыть безобразную сцену, простить и дать ему шанс. Я не готова. А может, не буду готова никогда. И мне бы хотелось, чтобы ты не заводила больше разговоров об этом. Не вызывала во мне сомнений. Не расшатывала лодку, из которой меня уже безжалостно вышвырнуло.

– Прости, – погладила Машка меня по руке. – Как бы там ни было, тебя я люблю, а Майский твой мне никогда не нравился. Так что вряд ли я стану тебя уговаривать.

Усталость сковывала меня по рукам и ногам, словно я всю ночь брела и не останавливалась. Тупая боль пульсировала в висках.

Снова тошнило, и я невольно прижала ладонь к губам и поднялась со стула, не зная, то ли снова бежать в туалет, то ли переждать.

– А ты случайно не беременна, Ань? – спросила Машка.

Этот вопрос пронзил меня насквозь. Колени дрогнули. В затылок ударило так, что я даже пошатнулась.

– Нет. Не знаю. Не должна…

Машка судорожно вздохнула.

– Вот что. Тебе постельный режим показан, лежи и отдыхай, не забывай принимать лекарства. А я сбегаю, куплю продукты и тесты. Проверим. Оно ж знаешь как бывает? Ждёшь-выглядываешь – и нет ничего. Забыл не думаешь – получите и распишитесь!

– И что же мне делать? – кажется, я растерялась. Всё плыло перед глазами, как в тумане.

– Что-что. Рожать, конечно. Если у нас ребёнок. Ну, а всё остальное сама решишь, не маленькая.

– Да, – без сил опустилась я снова на стул. – Это же мой ребёнок. Долгожданный. И, конечно, я не о том спрашивала. Он родится обязательно!

В тот миг меня словно вспышка осветила. Я уверовала, что во мне растёт мой самый лучший, прекрасный малыш, о котором я так долго мечтала.

Может, он как раз дан мне свыше. Именно сейчас, когда всё рушится и летит к чёрту.