Текст книги "Мои красные туфли"
Автор книги: Лиана Меррил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Глава 4
– Привет.
Судя по всему, Эван тоже старательно готовился к встрече. В раме входной двери он выглядел словно портрет в полный рост: темно-синий костюм и галстук, светло-голубая рубашка и улыбка, от которой дамы, должно быть, падали замертво. Он даже сменил свои обычные простецкие башмаки на пару дорогих изящных туфель. В руках он торжественно держал букет алых роз.
– Добрый вечер. – Карли тоже постаралась не ударить лицом в грязь и улыбнулась самой ослепительной из своих улыбок. А тем временем в душе у нее разгорелась обычная война: холодная логика требовала пристрелить гостя на месте. Разбушевавшиеся гормоны предпочитали разделаться с ним попозже и другим способом. – Входи. Познакомься с родственниками.
Карли проводила возмутителя спокойствия в гостиную, а сама удалилась в кухню вместе с розами. Вернулась через минуту с граненой хрустальной вазой, в которой красовался роскошный букет.
– Большое спасибо, удивительные цветы. – Она устроила розы на кофейном столике. – Только вовсе незачем было это делать. Ведь ты не собираешься устилать дорогу к финишной прямой, так ведь?
– Как жаль, что красивые жесты ты считаешь взятками.
– Все, что исходит от тебя, кажется подозрительным и непременно должно подвергаться проверке.
Гость невольно сморщился, словно от боли, и эта реакция удивила Карли.
– Извини, впредь постараюсь вести себя прилично.
В эту минуту появился Один. Торжественно прошествовал по комнате и взгромоздился на кофейный стол. Обследовав розы и не сочтя их достойными кошачьего интереса, он переключил внимание на чужака. На какое-то мгновение зеленые глаза превратились в две узких щелки: Один рассматривал Эвана так, словно тот представлял собой вполне подходящую пищу. Прошло с полминуты, прежде чем коту наскучило гипнотизировать добычу. Он зевнул и принялся чистить и без того сияющий мех.
– Если вы еще не познакомились, – Карли кивнула в сторону всецело занятого собственной персоной хозяина дома, – то разреши представить: Один, мой кот.
Эван насмешливо прищурился:
– Если честно, то он больше похож на покрытый мехом шар для боулинга.
Насупленные брови и сердитый взгляд Карли выразили нескрываемое недовольство и осуждение.
Эван перевел взгляд с хозяйки на кота. Да, команда гостей явно проигрывала в численности, а возможно, и в силе.
– Я просто хотел сказать, что твой котик очень… очень крепкий и упитанный.
Карли моментально подобрела и улыбнулась. Один тоже расплылся в улыбке.
– Знаешь, когда мне его принесли, он был совсем крошечным, – гордо заявила хозяйка. – Все опасались, что котенок слишком слаб и будет часто болеть, но он всегда чувствует себя просто прекрасно.
Не успела Карли произнести эти слова, как с Одином приключилось нечто странное. Кот начал извиваться и дергаться. От резких движений стол, на котором он сидел, закачался. Ваза с розами оказалась в серьезной опасности. От головы к хвосту одна за другой шли непрерывные судорожные волны. Несколько раз туловище резко сжалось и, словно пружина, стремительно распрямилось. Все эти странные телодвижения оказались прелюдией к приступу рвоты. Кот закашлялся и с громким, напоминающим хлопок звуком изверг скользкий, полупереваренный, покрытый слизью и шерстью орех кешью. Снаряд приземлился точно на правую туфлю Эвана. Покончив с неприятной процедурой, Один преспокойно продолжил то занятие, от которого пришлось отвлечься, а именно тщательное вылизывание правой подмышки.
– Ах, Боже мой! – негромко воскликнула Карли.
Она вскочила с дивана и бросилась в кухню. Через пару секунд вернулась с бумажным полотенцем в руках. Схватив портящий пейзаж предмет, она унесла его в туалет и отправила в путь в залив Санта-Моника. Вряд ли, конечно, подарок Одина, хоть и преподнесенный от всей души, стоило сравнивать с букетом роз. В гостиную Карли вернулась с бутылкой вина и двумя бокалами. Требовалось срочно сменить и обстановку, и тему разговора.
– Так как же продвигается работа над картиной?
Эван сидел, не отводя глаз оттого места на башмаке, куда приземлился покрытый кошачьей шерстью орех. Карли тоже взглянула: да, зрелище не слишком приятное. Пятно явно выделялось – оно выглядело бледнее и светлее окружающей поверхности. Судя по всему, ферменты кошачьего желудка успели разъесть гладкую кожаную поверхность даже за те несколько секунд, пока Карли бегала в кухню.
– Держи. – Карли внедрила наполненный бокал в поле зрения гостя. Даже не повернув голову, он взял вино, мигом его выпил и протянул пустую посуду обратно. Карли снова наполнила бокал.
– Спасибо, – неожиданно произнес Эван, наконец подняв глаза. – Это не картина, а документальный фильм. Совсем разные вещи.
– Да, ты, конечно, прав. Извини.
Ну вот, они квиты. Он оскорбил ее кота, она оскорбила его фильм. Карли поставила бокал на стол и села на диван.
– Так, значит, над твоим фильмом работает Деке Холланд?
– Да. А ты его знаешь?
– Мы давние приятели.
На лице Эвана ничего не отразилось, да и сам он молчал, неторопливо потягивая вино.
Карли ждала ответа и пыталась понять, не сказала ли чего-нибудь лишнего.
– Он действительно замечательный звукорежиссер. Работает весело и очень быстро. Я каждый год заказываю ему свой демонстрационный ролик.
– Правда? – В голосе прозвучала лишь крошечная искра интереса.
Да уж, светские манеры этого красавца оставляли желать много лучшего!
– Он ненавидит демонстрационные ролики, но делает их просто замечательно, – нервно болтала Карли. – Заламывает баснословные цены, чтобы от него отстали, но даже это не действует. Клиентов все равно хоть отбавляй.
– Действительно? – Эван неожиданно посмотрел прямо в глаза Карли и не спешил отводить взгляд.
У нее едва не остановилось сердце.
– Да, правда. – Она допила вино и поставила бокал на стол, не переставая щебетать. – Он постоянно поднимает цены, а народ все равно платит. Все, кроме меня. Я просто готовлю ему обед. Вернее, завтрак. Он любит оладьи с маслом и кленовым сиропом.
Лицо Эвана казалось таким близким – оно действительно было сейчас всего лишь в нескольких дюймах от нее. Карли вовсе не просила, чтобы он наклонился, но внезапно расстояние сократилось настолько, что стали ясно заметны расширенные, глубокие зрачки, обведенные тонкой голубой каймой.
– С маслом и кленовым сиропом, – повторил он совсем тихо чуть осипшим голосом, очевидно, довольный такой домовитостью.
Карли открыла было рот, чтобы сказать что-то еще, но не успела. Эван накрыл ее губы своими, и умственная деятельность как-то сразу прекратилась. Центральная нервная система, отвечающая за такие жизненно важные функции, как дыхание и работа сердца, в данную минуту с готовностью приняла на себя ответственность за долгий поцелуй. Сейчас он казался так же важен, как и дыхание. Да, в эту минуту вся жизнь Карли сосредоточилась лишь в отчаянном поцелуе с Эваном – откровенном, открытом, соединяющем губы, языки, руки и даже пальцы ног.
Странное болезненное ощущение чрезмерного натяжения кожи, которое преследовало Карли вот уже не один день, неожиданно отступило. Эван провел губами по ее горлу, не переставая целовать то нежно, то страстно, до головокружения горячо. Волнение, возбуждение, предвкушение и доброе старое откровенное желание близости – все слилось в единый порыв. Карли перекинула ногу через ногу мужчины и запустила пальцы ему в волосы.
– Черт, – пробормотал Эван удивленно, но с явным одобрением. Прижавшись к ней, он ответил движением бедер. Внезапно оказалось, что оба уже лежат.
– Черт, – повторила Карли и сбросила туфли. Через секунду раздался еще один глухой двойной удар: это упали на пол туфли Эвана. Потом он стряхнул с плеч пиджак, и тот тоже послушно упал на пол. Карли потянула галстук и, ослабив узел настолько, чтобы прошла голова, швырнула его за спинку дивана. В следующую секунду двое принялись срывать друг с друга рубашки. Пуговицы полетели на пол, как поп-корн из дырявого пакета. Где-то в уголке сознания Карли мелькнула надежда, что Один не заинтересуется ими и не съест, как орехи.
Эван ловко расстегнул пряжку на бюстгальтере и выпустил на волю томившуюся в заточении грудь. Добыча сразу попала в его жадные нетерпеливые руки. Он ласкал нежные создания самозабвенно и упоенно, с неосознанной улыбкой удовлетворенного обладания. В это мгновение он больше всего походил на человека, только что открывшего тщательно спрятанное сокровище и твердо решившего насладиться им в полной мере. «Мое, все мое!» – провозгласил жадный блеск синих глаз. Кожа Карли вспыхнула и засветилась, а соски от ласк превратились в розовые бутоны. Ласковое прикосновение волновало и тревожило, распространяя по всему телу волны удовольствия. Теперь уже Эван ласкал грудь губами, и Карли словно поднималась ввысь во вращающемся огненном шаре, оставив за собой лишь опаленные трусики да следы сажи на потолке. Она выгнула спину, чтобы оказаться как можно ближе к губам мужчины, и невольно застонала, как настоящая порнозвезда.
– Ах…
Губы Эвана становились все требовательнее и в то же время нежнее.
– Ах…
Эван языком рисовал сложные узоры вокруг сосков.
– Ах! Апчхи! – внезапно чихнула Карли. Реактивная сила заставила тело прогнуться. Лицо покрылось румянцем смущения, а рука сама собой потянулась ко рту.
– Ах, Господи, извини, пожалуйста! Апчхи! Я вовсе не хотела… апчхи!
Эван отстранился. С каждым очередным залпом он отодвигался все дальше и дальше, пока не оказался возле подлокотника. Аллергический приступ становился все настойчивее, сильнее и громче, и во взгляде Эвана появилась тревога.
– С тобой все в порядке? – успел он поинтересоваться в перерыве между взрывами.
Карли покачала головой, не в силах произнести ни слова. Она вылетела из комнаты, причем по бокам, словно крылья, развевались блузка и бюстгальтер. Через несколько минут вернулась с пачкой бумажных носовых платков и стаканом воды. Бюстгальтер оказался застегнутым, но блузка продолжала развеваться, поскольку все пуговицы, кроме самой нижней, исчезли в неизвестном направлении. Карли присела на край дивана и начала осторожно, маленькими глотками пить воду. Чихать она перестала, по крайней мере пока.
– Прости, ради Бога, – наконец, сопя и сморкаясь, произнесла она. – Наверное, какой-то из твоих запахов вызывает у меня такую страшную аллергическую реакцию.
– Одежда? – Эван снял рубашку и бросил ее в дальний угол.
– Нет, скорее всего мыло или туалетная вода. Не переживай. Я приняла бенадрил, так что скоро все будет в порядке. Обычно я беру полтаблетки, но сегодняшний случай тянет и на целую. Никогда не думала, что… – Карли дважды чихнула, так и не успев договорить.
– Я не пользуюсь ни одеколоном, ни духами, ни туалетной водой.
– Ну, может быть, лосьон после бритья.
– Я не пользуюсь лосьоном после бритья.
– Только не говори, что не пользуешься мылом. – Карли улыбнулась, несмотря на то что из глаз и из носа текли ручьи, а лицо покрылось некрасивыми красными пятнами. Да, об элегантности и стиле придется забыть. Остается лишь надеяться, что это не внезапный приступ крапивницы.
– Разумеется, мылом я пользуюсь.
– Каким именно?
– Думаешь, я знаю? – раздраженно ответил Эван. – Любым. Тем, которое оказывается в большом стандартном наборе на полке супермаркета.
– «Слоновая кость». Покупай только «Слоновую кость». Оно без запаха, без красителей и полезно для кожи.
– Ради Бога, давай хотя бы сейчас без рекламы, – взмолился Эван, растирая виски.
– Ну ладно, не дуйся. – Если бы Карли не боялась окончательно испортить и так не заладившееся дело, она бы всласть посмеялась над великим Эваном Маклишем. Вот он сидит на диване в ее гостиной, босиком, без рубашки, с торчащими во все стороны непослушными волосами и великолепной, мощной эрекцией, испытывающей на прочность беспомощно встопорщившиеся штаны. Да уж, зрелище не слишком величавое. Однако она все так же желала этого смешного мужчину.
– Ты придешь в норму? – смущенно поинтересовался Эван через несколько мгновений.
– Примерно через полчаса все пройдет бесследно. – Карли опять начал сотрясать приступ чихания. Едва он стих, она, насколько возможно, привела в порядок блузку и юбку, а потом откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. Блузка тут же распахнулась. – Не волнуйся. Я не пытаюсь увильнуть от сделки.
– Да я вовсе не это имел в виду.
– Понимаю. – Карли искоса взглянула на гостя и, заметив, что он глаз не спускает с ее груди, попыталась рукой придержать блузку.
Эван заметил реакцию, но извиниться даже не потрудился.
– А ты уверена, что можно принимать противоаллергическое средство после алкоголя?
– Честно говоря, не уверена, – задумчиво призналась Карли. – Но я выпила совсем немного, всего лишь один бокал, да и то после этого уже прошло некоторое время. А из второго бокала отпила совсем чуть-чуть. Так что скорее всего все будет в порядке. Но если вдруг заметишь, что я перестала дышать, то позвони 911. Обещаешь?
– Это вовсе не шутки, – внезапно рассердился Эван.
– Извини. – Карли не ожидала такой реакции. Медленно тянулись минуты. Когда их проползло уже с десяток, Эван нарушил молчание:
– Можно задать тебе вопрос?
– Конечно. – Карли перевернулась на бок и поджала под себя ноги. На мгновение приоткрыла глаза и взглянула сквозь завесу мокрого тумана.
– Зачем ты закрываешь глаза?
– Так легче. Чувствую себя немного лучше, хотя слезы все равно текут. Так это и был твой вопрос?
– Нет. – Он помолчал. – Что именно во мне тебе так не нравится?
– О! – Она принялась вытирать нос, пытаясь таким способом выиграть время, чтобы подумать. – Ты уверен, что хочешь говорить об этом прямо сейчас?
– Почему бы и нет?
Ну что же, раз он так настаивает…
– Начнем с того, что именно это мне и не нравится в числе прочего.
– Что именно? Что я честен?
– Нет. То, что ты настолько мало обо мне думаешь, что готов выяснять отношения перед тем, как лечь со мной в постель.
– Но ведь мы и лежали и будем лежать вместе.
– Конечно. Разница лишь в том, что я перед этим не требую предъявить перечень собственных недостатков. Вот так. – Она приоткрыла один глаз. – Я для тебя не человек. Просто актриса – лицо с голосом, и все.
– Я такого никогда не говорил, – возмутился Эван.
– Неправда. – Карли попыталась фыркнуть, но взамен получился лишь жалкий писк. – Ты говорил это Гэри.
– И ты ему веришь?
– Он мой приятель, почти друг. – Карли встала на защиту общего знакомого. – А кроме того, ему и незачем было мне это говорить. Это и так ясно – из твоего поведения. Ты презираешь меня, ненавидишь, питаешь отвращение!
– Ненавидишь, питаешь отвращение! – передразнил Эван. – Похоже, ты по ночам изучаешь словарь синонимов.
– Вот-вот! А ты берешься давать характеристику человеку, которого вовсе не знаешь. Я актриса, а это значит, что все мои интересы сосредоточены лишь на собственной персоне, и больше ни на чем.
– На вечеринке ты полуголой плавала в бассейне. Если уж это не говорит о стремлении оказаться на виду, то что же тогда?
– Это был несчастный случай. Я упала. Молчание.
– Ты просто сноб, Эван Маклиш. – Карли не могла не произнести этих слов. Голова работала плохо, но после поцелуя мозги упорно пытались что-то внушить собственной хозяйке. – А потому видишь только то, что хочешь увидеть. И считаешь достойным внимания лишь собственное мнение. Больше заботишься о фильме, чем о реальной жизни.
– Для тебя все упирается в деньги, Карли Бек, – резко возразил Эван, как в зеркале, отражая враждебный тон собеседницы. – Ты готова рекламировать пиво и сигареты, но даже и думать не хочешь о работе в моем фильме, потому что за него не заплатят. А ради пары туфель и вообще готова на многое.
На самом деле Карли отказалась от работы, которую воспринимала как оскорбительную, и без малейшего сомнения поступила бы так снова. Однако объяснять это не имело смысла. С таким же успехом можно было все свое состояние отдать на благотворительные цели и на всю оставшуюся жизнь отправиться работать в лепрозорий – все равно Эван не изменил бы своего мнения.
– Может быть, нам лучше немного помолчать, – спокойно, негромко предложила Карли. Глаза отчаянно слезились, и она приписала это реакции гистамина, не желая признавать, что внезапно почувствовала себя такой же ссохшейся и съежившейся, какой, наверное, ощущает себя изюмина, когда-то гордо висевшая на виноградной грозди. – Мне кажется, что этот разговор мало похож на прелюдию к занятиям любовью.
Эван откинулся на спинку дивана, вытянул ноги и, заложив руки за голову и сцепив на затылке пальцы, принялся пристальным, сердитым взглядом изучать потолок.
Карли повернулась так, что оказалась к гостю спиной. Конечно, свидания бывают разными, но это трансформировалось из чистилища в рай, а из него – в ад. А ведь вечер еще далеко не закончен. Как всегда, почувствовав настроение хозяйки, Один оказался рядом – в самом прямом смысле; он свернулся калачиком у нее на коленях. Карли покрепче обняла друга и стала ждать действия лекарства и прекращения приступа аллергии.
Они неумолимо окружали, холодные и глинисто-скользкие, с неестественно скованной деревянной походкой и сердито насупленными бровями. Подходили все ближе и ближе, сжимая зловещее кольцо.
– Не-е-т, – тихонько тонким, страшным голосом завыла Карли. Она проснулась, дрожа, озираясь по сторонам и крепко прижимая к груди подушку. Господи, как же она ненавидела всех этих болванов – и Гамби, и Поуки, и остальных! Некоторым снятся кошмары, в которых действуют зомби и размахивающие топорами маньяки. Для Карли же самым страшным существом неизменно оказывался Гамби. А Поуки всегда следовал за ним, подобно злой черной тени. Трудно сказать, почему именно Гамби казался таким страшным, просто от одного его вида начинала бить нервная дрожь. Мрачная тень рока, закрывавшая стену, всегда выглядела асимметрично-причудливой. Но ведь зеленый призрак не показывался уже много-много лет. И вдруг явился снова. Его возвращение можно было воспринимать только как еще одно напоминание из прошлого.
Все, она побеждена. Тайна раскрыта. Успешная Карли Бек исчезла, а ее место заняла Карлотта Рейчел Рудольф, закоренелая неудачница. Еще немного, и трансформация полностью завершится. Замечательный «ауди-ТТ-купе» превратится в «додж-омни». Придется освоить какое-нибудь ремесло, например, научиться предсказывать по ладони судьбу или наносить татуировку, открыть где-нибудь на пляже кабинку и тем зарабатывать на жизнь. Дом придется продать, а вместо ! него снять облюбованную крысами квартирку где-нибудь между мотелем, где сдают номера на час, и круглосуточным магазинчиком крепких напитков. Окружение ее будут составлять люди, узнаваемые по полицейским сериалам – но, увы, даже не полицейские. Прощай, приличная, красивая жизнь! Здравствуйте, бедность и лишения!
Светящийся циферблат будильника показывал 4:37 утра. Потребовалась примерно минута, чтобы сориентироваться в пространстве и во времени. Наконец она все поняла. Слегка повернув голову, взглянула на вторую половину кровати и увидела на подушке черную блестящую голову. Голова принадлежала Одину.
А где же Эван? Уже второй раз за эту неделю Карли не могла вспомнить, как именно оказывалась в собственной постели. Проведя рукой по телу, даже не слишком удивилась, обнаружив, что одежда полностью отсутствует.
«Я вижу Париж. Я вижу Францию…»
Ну, во всяком случае, хоть трусики на месте.
Она твердо помнила, как целовала Эвана. К сожалению, в этот самый момент она не могла сесть и как следует насладиться воспоминанием, а потому отложила его до лучших времен. Память вырвала из темноты странную, озадачивающую аллергическую реакцию, а потом подвела прямо к опасному минному полю – последнему неприятному разговору. Наполнив болью, всплыла та обидная характеристика, которой наградил ее Эван. Он ничего не понимал, да и не мог понять. Понимание приходит вслед за симпатией, размышлениями и обретением мудрости, до которой Эвану еще расти и расти. А это значит, что к его мнению стоит прислушиваться точно так же, как к неодобрительным возгласам какого-нибудь бабуина. И все же, черт возьми, было больно.
Один сладко посапывал, а Карли тихонько вылезла из кровати и ступила на холодный пол. Как можно скорее сунула ноги в мягкие пушистые шлепанцы из меха леопарда, накинула длинный, до пят, бархатистый купальный халат и очень осторожно отправилась обследовать дом. Ванная оказалась пустой, также как и комната для гостей, которую она использовала в качестве рабочего кабинета. А в гостиной она обнаружила Эвана – поджав длинные ноги и накрывшись пледом, он крепко спал на диване.
Многое в комнате напоминало о вчерашнем, так интересно начавшемся и так неудачно закончившемся свидании. На кофейном столике все еще стояла ваза с розами, а пространство вокруг нее почти полностью заняли более прозаические предметы: пустая винная бутылка, два бокала, пачка бумажных носовых платков. На спинке кресла-качалки висел пиджак Эвана, причем галстук почему-то выглядывал из кармана. Рубашка и брюки были сложены на подлокотнике. Туфли стояли рядышком под кофейным столиком. Туфли самой Карли так и валялись там, где приземлились, – в районе шкафа. А блузка, юбка и чулки как попало расположились на спинке дивана, где, судя по всему, Эван ее раздевал.
Карли нахмурилась, но тут же невольно улыбнулась, сообразив, что он лежит под пледом тоже почти голый. Искушение хотя бы взглянуть, а еще лучше, рассмотреть подробно, казалось почти непреодолимым. Если бы наверняка знать, что Эван не проснется, то можно было бы попробовать. А сейчас оставалось всего лишь наблюдать, как он спит. Да, во сне этот человек казался поистине неотразимым: волосы растрепались совсем по-мальчишески, рассыпавшись по гладкому, не перечеркнутому морщинами сомнений лбу. Губы сложены в спокойной полуулыбке, а вовсе не сжаты в недовольно-упрямой гримасе. Размягченный сном, естественный, Эван казался таким красивым, что мог бы соблазнить и ангела. В бессознательном состоянии он нравился Карли куда больше, чем обычно. Скорее всего он испытывал по отношению к ней те же чувства.
Карли стояла, откровенно лаская спящего взглядом. И вот когда она мысленно погладила его в последний раз (ну, в самый-самый последний), Эван вдруг словно забеспокоился и начал бормотать что-то невнятное и совсем неразборчивое, почти также, как нередко бормотал во сне Один. Карли собралась было осторожно, на цыпочках выйти из комнаты, но в этот момент Эван позвал ее по имени, а потом еще раз и еще. Бормотание, бормотание, потом «Карли» и опять бормотание. И так несколько раз. Сомневаться не приходилось: он действительно обращался к ней, и только к ней.
Любопытство возобладало, девушка подобралась как можно ближе и наклонилась, прислушиваясь. Но Эван перевернулся на бок, и все самое интересное утонуло в диванных подушках. Карли наклонилась еще ниже, почти касаясь губами его щеки. Он опять произнес ее имя и одновременно, быстро повернувшись, вытянул к ней руку. Едва не вскрикнув, Карли отпрыгнула и, чтобы сохранить равновесие, отчаянно замахала руками. В конце концов ей удалось одержать победу в схватке с силой тяжести, однако далась эта победа дорогой ценой. Сердце отчаянно стучало, словно стараясь вырваться на волю. На лбу внезапно выступил холодный нервный пот, а пояс на халате развязался, оставив Карли практически раздетой.
Боясь даже перевести дыхание, отважная, но неудачливая исследовательница наблюдала, как предмет исследований погрузился в крепкий, без сновидений сон.
Уже через минуту Карли спасалась бегством, по пути пытаясь обуздать полы халата и сладить с непослушными шлепанцами, которые так и норовили отстать. Не раздеваясь – в халате и тапках, – она прыгнула в кровать. Натянула одеяло до ушей и только теперь, спрятавшись, словно заяц в норе, немного успокоилась.
Кошмары больше не вернулись, а потому пробуждение утром оказалось не столь драматичным, как ночное. Лишь в начале одиннадцатого Карли собралась с силами и повернула голову, чтобы взглянуть на соседнюю подушку. Она оказалась пустой. Единственным свидетельством пребывания постороннего лица можно было считать большую вмятину в форме кошачьего тела да несколько коротких и толстых черных волосинок. Отлично. Карли торопливо поднялась и в точности повторила ночной обход дома. Сначала проверила дальнюю часть дома, а напоследок заглянула в гостиную. Осторожно подошла к дивану. На сей раз он оказался пуст, лишь на спинке все так же в художественном беспорядке красовалась ее собственная одежда. Эван исчез, оставив лишь большую вмятину в форме человеческого тела да несколько черных волосинок на подушке.
