Текст книги "Стратегия любви"

Автор книги: Ли Майклс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Законченный эгоист, ругала его про себя Кэтлин, пробираясь через площадь к своей машине. Десять проклятых лет прошло, а Пенн уверен, будто он так и не выходил у нее из головы все это время, и с Маркусом-то она помолвилась только ради того, чтобы вызвать у него ревность. Вот дурак! Разве она не пользовалась вниманием мужчин все эти десять лет, а кое-кто из них не прочь был жениться на ней. Понятно, не из-за отсутствия предложений выйти замуж она оставалась одинокой и вовсе не потому, что все еще горюет по своей первой, давно утраченной любви. Пенн просто-напросто самовлюбленный болван, если думает, будто она приняла предложение Маркуса, только чтоб доказать ему: кто-то находит ее для себя желанной.

Эти размышления привели ее в такую ярость, что она готова была закричать.

Невысокие каблуки ее лаковых туфель выстукивали дробный ритм стаккато по залитой солнцем боковой аллее. Он звучал в такт пульсирующей в ее ушах крови, и все это почти заглушило доносившийся с другой стороны улицы звук – кусе. Если я проявлю максимум изобретательности и расположу их в альбоме в самом выгодном свете, то Харты не пристрелят никого из нас на рассвете.

– Еще минута, и ко мне вернется способность глубоко вздохнуть от облегчения, – сказала Кэтлин. – Пять дней я, кажется, не жила, не дышала от дурного предчувствия.

– Передай Пенну, если он захочет получить несколько советов, я буду рада ему их дать. Могу даже предложить ему, если захочет, работу с неполным рабочим днем. Приходится сейчас отказываться от многих предложений, ведь мы не можем быть одновременно на нескольких свадьбах.

Кэтлин со вздохом положила стопку конвертов на кофейный столик.

– Лучше оставить его на всякий пожарный случай, – ответила она. – Он слишком неустойчив, чтоб на него положиться.

В ее голосе прозвучало нечто большее, чем нотка горечи.

Стефани прекратила укачивать малышку и сказала спокойно:

– Должна признать, что немало людей оказались бы неустойчивыми после такого шока, который пережил Пенн. Ничего удивительного в том, что на какое-то время он вошел в штопор.

Кэтлин стало почти стыдно за себя. Но потом она вспомнила его несуразное обвинение в ресторане. Подумать только, она все еще злится на него за то, что он не женился на ней десять лет назад! Ему давно нужно было бы выбросить все это из головы.

Однако она не пыталась ничего объяснить Стефани, а мягко попросила Джил:

– Если ты уже покормила малышку, дай мне подержать ее.

Она осторожно взяла на руки девочку. Тонкие темные бровки ребенка слегка поднялись. А широко открытые синие глаза внимательно изучали Кэтлин какое-то мгновение. Потом они закрылись, и тельце девочки сонно обмякло у нее на руках.

Джил со вздохом откинулась в кресле и протянула руку к коробкам, которые принесла Кэтлин.

– Похоже, впервые за три дня у меня нет на руках ни одного ребенка, – сказала она. – А может, эти несколько часов показались мне длиной в три дня. Какие прелестные платьица! – Она разгладила рукой нежное кружево воротничка и добавила: – Куда ты собираешься переезжать, Кэтлин?

– Не знаю.

Стефани наморщила лоб.

– До продажи дома остается меньше недели.

– Не напоминай мне, – решительно проговорила Кэтлин. – Я еще не забыла, что в следующий понедельник ты выбросишь меня на улицу со всем моим имуществом, упакованным в дорожную сумку. Теперь лето, и я, слава Богу, не замерзну.

Стефани поморщилась.

– Я была так занята, что совсем забыла про вас, – призналась она. – А как дела у твоей мамы?

– Она нашла себе то, что нравится, однако туда пока нельзя переезжать, необходим ремонт и новый ковер. Несколько недель она поживет у своей сестры в Омахе.

– Хорошо, мы тебе что-нибудь подберем. Не отчаивайся.

– Ты серьезно? В субботу я работаю на свадьбе, а в понедельник мне надо выезжать из дома. А ты говоришь: «Не отчаивайся»!

Стефани пожала плечами.

– Ты всегда можешь приехать и пожить у нас.

– У тебя же не гостиница. И не забывай, у меня Шнудель.

Джил пошевелилась и открыла глаза.

– У нас коттедж на Сапфировом озере, стоит пустой. Почему бы тебе не перебраться туда на месяц или больше, пока не устроишься?

Кэтлин обдумывала это предложение. Она любила озеро, и летом даже ежедневные поездки в город не причиняли бы ей неудобства. Потом покачала головой:

– Сейчас – разгар сезона. Ты захочешь воспользоваться коттеджем, и я буду мешать.

Джил перевела взгляд со спящей малышки на руках у Кэтлин на другую, ту, что держала Стефани, и откровенно сказала:

– Я не хочу этим летом собирать там шумные вечеринки. Если мне предложат выбрать – вывезти моих крошек и все их вещи на озеро или остаться дома с кондиционером, посудомойкой…

Кэтлин кивнула:

– Я поняла причину. Хорошо, Джил. Принимаю твое предложение – и большое спасибо. Ты – моя спасительница. Через одну-две недели работы поубавится, и тогда я займусь поисками.

Джил зевнула.

– Я передам тебе ключ, если хватит сил сползти с кресла.

Стефани улыбнулась.

– Думаю, Джил, такая лень означает, что тебе не захочется принять участие в катании на коньках, которое мы устраиваем экспромтом сегодня вечером.

– Ты имеешь в виду катание на роликах? – спросила Кэтлин. – Ты приглашаешь детей?

– Конечно, но дети – только предлог встретиться. Ты придешь?

– Я сто лет не каталась, Стеф.

– Так же, как и все мы. Приходи, будет весело. – Стефани посмотрела на малышку у нее на руках. – Оп! И эта отключилась, как свет. Вижу, и Джил тоже поплыла в царство грез… Кого еще укрыть одеяльцем и убаюкать?

Она пошла наверх в детскую близнецов, где бок о бок стояли две одинаковые белые плетеные кроватки.

– Теперь мне надо не ошибиться, – размышляла Стефани вслух. – Я держала на руках, кажется, Джессику?

– Они очаровательны, – тихо сказала Кэтлин. – Но Джил выглядит замотанной.

– Да, на данный момент. Но ни о чем не приходится так сожалеть, как о том, что это маленькое доверчивое создание, прильнувшее к твоей груди, так быстро выросло. Со временем ты поймешь, что я имела в виду. Если тебе нужна помощь для переезда в коттедж, Кэтлин…

– Это будет в воскресенье, я думаю, – сказала Кэтлин. – И я ничего не буду с собой брать, кроме одежды, поэтому смогу управиться сама. Раз мы заговорили о коттеджах, скажи, Пенн действительно пытается купить участок со старым домом Делани?

Лицо Стефани продолжало оставаться абсолютно спокойным и приветливым, но она в смущении приподняла брови.

– Дом Делани?

– Стефани, я научилась узнавать твой профессионально отсутствующий взгляд. Он означает, что это и в самом деле так. В противном случае ты бы выразила удивление. Зачем это ему нужно?

Стефани, смягчившись, пожала плечами:

– Он не сказал мне. Я только посредник. Но предполагаю, что он собирается построить там дом.

– Ну по крайней мере это уже более правдоподобно, чем последняя история, которую я слышала… – ответила Кэтлин, когда слова Стефани дошли до нее. Она не сказала ни слова, до тех пор пока они не спустились вниз, и там все, что она смогла произнести, было: – Но почему именно здесь?

– А почему не здесь?Спрингхиллу нужны дома, люди стоят в очереди, чтобы купить дом. Это большие возможности для такого человека, как Пенн.

– О! Ты имеешь в виду, что он собирается построить дом только для того, чтобы его продать?

Кэтлин сознавала, что минуту-другую и в самом деле была обеспокоена. Не очень-то удобно, если Пенн будет находиться в Спрингхилле более или менее постоянно.

Стефани кивнула.

– Кажется, у него есть такая идея.

Кэтлин почувствовала странную дрожь облегчения где-то под ложечкой.

– Я не удивлена. Не похоже, чтобы Пенн собирался поселиться здесь. Любопытно, удержится ли его интерес настолько долго, чтобы рабочие-контрактники успели закончить строительство.

– Кэтлин, он строит дома уже несколько лет. И дело тут вовсе не в рабочих-контрактниках. Он строит все сам – своими силами ведет все строительство.

Кэтлин удивленно моргнула.

– Ты имеешь в виду, что он сам пилит, забивает гвозди и все прочее?

– Не может же он один выполнять всю тяжелую работу, но…

– И где он это делал?

– По всей стране. Он строит дом, продает его и уезжает.

– Понятно. Я довольна, ты явно не ожидаешь, что я поверю, будто все это время он был где-нибудь солидным гражданином и членом Торговой палаты. А как насчет других странных занятий, о которых я наслышана?

Стефани сказала нетерпеливо:

– О, он занимался подобными делами и, возможно, еще всякими другими. Мало кому известно обо всем, что делал Пенн.

– А теперь он строит дома. Ну, это похоже на Пенна, – с негодованием промолвила Кэтлин. – Плотник строит дом, а потом срывается неизвестно куда. Большинство людей обычно остаются на одном месте, чтобы упрочить свою репутацию. Разве только дома, которые он строит, разваливаются или оказываются такими неудобными, что в них не хочет никто жить.

– Пенн – не «большинство людей». —Казалось, Стефани вышла из себя. – Действительно, не странно ли заниматься таким делом? Понимаешь, с таким состоянием, какое осталось Пенну после гибели родителей, ему нет необходимости зарабатывать себе на жизнь. Имеет ли значение, какой у него необычный подход к работе? Или что он не хочет оставаться на одном месте? – Она с раздражением сделала глубокий выдох. – Подумай об этом, дорогая, и, может быть, придешь к выводу, что это не так уж и безумно, в конце концов. По крайней мере не по отношению к Пенну.

– Все, что связанно с Пенном, выглядит слишком безумным, – промолвила Кэтлин.

Кэтлин выполнила, что наметила: подобрала салфетки для приема у Лауры Мак-Карта, с сожалением сообщила ей неприятную новость о белых каллах, проверила в пункте проката, будут ли к обещанному сроку смокинги, сняла пробу глазури, которой кондитер собирался покрыть свадебный торт. Наконец она освободилась и поехала домой. Вечером ей предстояло заняться упаковкой вещей.

Она вошла через садовую калитку и остановилась, внимательно разглядывая ее. Та была приведена в порядок и прочно висела на дверных петлях, не издавая обычного скрипа. Пенн починил ее инструментами, которые принес тем ранним утром. И инструменты были не новыми – вовсе не те, что он покупал в магазине скобяных изделий, где они тогда встретились.

Возможно, Пенн и не был просто самодовольным бездельником. Она могла ошибаться, отчасти. К тому же он спас ее с теми свадебными фотографиями. Должна ли она извиниться перед ним?

– Не раньше, чем он принесет свои извинения, – пробормотала она и вошла в сад.

Одри была на кухне, она укладывала в коробки сковородки и кастрюли.

– Не знаю, что со всем этим делать, – сказала она. – Я отобрала немного посуды для тебя, Кэтлин, для твоей новой кухни.

Она махнула рукой в сторону стола, который был весь заставлен посудой.

– Я уже взяла, что мне надо, мама, и положила в коробки на чердаке, куда мы отнесли все, когда я вернулась домой. Помнишь?

На мгновение Одри задумалась, потом сказала:

– Да, конечно. Ты права. Тогда что же мне делать со всем этим? Вся посуда не поместится в моей квартире.

– Положи ее к Стефани в гараж и оставь там. Может быть, она устроит когда-нибудь свободную распродажу.

Одри рассмеялась.

– Дорогая, взгляни, что я сегодня нашла. Медвежонка, которого ты сшила в третьем классе, и платье, что ты носила в выпускном классе. Оно все еще порвано в том месте, где Пенн наступил на кромку.

Снова Пенн. Ну, она не собирается сегодня пускаться с матерью в воспоминания, это уж точно.

– Я загляну на чердак, посмотрю коробки, – проговорила она и рассказала матери о предложении Джил насчет коттеджа.

– О, вот замечательно. Я уж начала беспокоиться о тебе. Посмотри в том углу, что выходит на юго-восток. Кажется, я видела их там, с твоим именем на наклейке.

На чердаке было жарко, стоял затхлый запах, от которого Кэтлин обычно принималась чихать. Она влезла по складной лестнице наверх, включила тусклый свет и в изумлении огляделась вокруг. Одри сотворила прямо чудеса: вместо полок и укромных уголков, заваленных всяким хламом, тут стояли аккуратные коробки с наклейками, рассортированные и готовые к вывозу.

В том углу, о котором говорила Одри, и в самом деле стояли коробки с написанным на них ее именем и еще какой-то незначительной информацией. Кэтлин остановилась, чтобы подумать, и вспомнила, как тогда упаковывала свои вещи, в такой спешке, что не позаботилась о наклейках на своем имуществе в этих коробках.

Она слегка поворчала, недовольная своей неаккуратностью. Коттедж Джил на Сапфировом озере был небольшим. Не в пример продуманно построенному и просторному летнему коттеджу Стефани, в котором в любое время могла разместиться большая компания. Коттедж Джил скорее предназначался для пикников, проводимых время от времени, чем для постоянного проживания. Если Кэтлин собирается провести там хотя бы месяц, ей понадобится кое-что из ее вещей. Проблема в том, чтобы точно знать, в каких коробках их найти.

Ну что ж, придется забирать их все. Если она этого не сделает, то самая необходимая из ее вещей обязательно окажется под грудой коробок с мамиными вещами где-нибудь на складе.

Возможно,я немного поторопилась, отклонив предложение Стефани помочь. Все эти коробки…

Над лестницей появилась голова Одри.

– Надеюсь, ты не собираешься заняться разборкой этим вечером?

– А почему бы и нет? Я и так почти совсем не помогала тебе.

– О, не беспокойся об этом. Я все сделаю сама. Пенн сказал, что вы идете кататься на роликах.

– Он так сказал?

Интересно, когда это было? До или после их ссоры? Не так уж и важно. Самый подходящий момент, чтобы поговорить с ним начистоту.

Кэтлин взглянула на часы и стала спускаться вниз, чтобы надеть джинсы и освежить макияж.

Пенну надо запретить подобные выходки! Говорить ее матери, будто она собирается идти с ним кататься, когда сама она еще не решила, – похоже на то, что они назначили свидание! Кому же еще он сказал об этом?

Ее раздражало, что из-за предстоящего разговора с ним ей придется, как бы в подтверждение сказанного им Одри, идти на каток. Но ждать не имело смысла. Вряд ли скоро ей выпадет другой такой свободный вечер. А тогда она может не знать, где найти Пенна.

Каток для езды на роликах когда-то находился на окраине Спрингхилла, но потом город разросся. И теперь он располагался между промышленной зоной и большим новым торговым комплексом. Летом, в среду, он обычно был свободен, и Кэтлин без труда нашла там всю компанию. Пенн находился на другой стороне овального катка с маленькой дочкой Стефани. Он пытался убедить ее выйти на поле катка, держась за него.

Кэтлин зашнуровала ботинки и, оплачивая входной билет, поздоровалась с хозяином катка.

– Совсем как в старые добрые времена, – с улыбкой сказал он. – Эти ребята любили проводить тут субботние вечера и доставляли мне массу хлопот.

Она сделала несколько коротких, пробных шагов по зеркально гладкому полу. Пришлось заново учиться держать равновесие, ведь катание на роликах – что езда на велосипеде, без практики ничего не получится. Чтобы вернуть прежнюю уверенность, необходимо время. Свой первый круг она проделала, не удаляясь от ограды катка.

Пенн быстро приблизился к ней сзади и замедлил ход, чтобы идти с ней в ногу.

Склонив голову и держа руки за спиной, он оценивающим взглядом посмотрел на нее.

– Вот уж не думал, что все-таки придешь после нашей ссоры.

Она вздернула подбородок.

– Если у меня есть время, я не пропускаю сборов на катке. К тебе это не имеет никакого отношения.

– Да? А я-то подумал, что, вероятно, ты хочешь сказать мне еще кое-что.

– То, о чем я забыла тебе сказать? – Она покачала головой. – Я не должна была говорить того, что высказала тебе, Пенн. Извини меня.

Жесткая линия у его подбородка разгладилась. И в это мгновение зазвучала более нежная музыка. Хозяин недаром вспоминал о тех давно прошедших субботних вечерах. Десять лет назад это была одна из их любимых песен.

Никакой сентиментальности.

– Не совсем любезно, – задумчиво сказал он, – но годится.

– Подожди минутку, я хочу, чтобы ты понял, – предупредила она. – Я не сказала, что изменила свое мнение: меня просто не касается, чем ты занимаешься в жизни.

Пенн слегка приподнял брови.

– И в такой же мере то, что делаю я, не касается тебя.

– О, конечно, – тихо проговорил он.

– Я буду благодарна, если ты запомнишь это на будущее. И, конечно, приму твои извинения за то, что ты вмешиваешься…

– Если это сделает тебя счастливой, – серьезно произнес он, – я, конечно, не возражаю. Теперь, когда мы все уладили, покатайся со мной. Покатайся по-настоящему, а не так – то и дело цепляясь за ограду.

Она покачала головой.

– У меня вечером много работы.

Он осмотрел каток.

– Уйдешь сейчас – и все подумают, что мы поссорились и начнут гадать, почему бы это.

Она подумала и решила, что, вероятно, он прав.

– Если ты остаешься, то покатаемся вместе, просто как друзья. Уверен, даже Маркусу нечего будет возразить против этого.

– Может, ты сказал ему, что я буду тут? И он приедет и будет шокирован.

Пенн выглядел крайне возмущенным.

– Вмешиваться в вашу жизнь? Конечно же, не буду. Если только… мы не собираемся сделать что-нибудь скандальное, Котенок?

Она посмотрела на него.

– Нет? Тогда зачем мне нужен Маркус? – Он пожал плечами. – Готов поспорить на любую сумму наличными, что ему совсем не нравятся ролики.

– Может, и мне тоже, – предостерегла она. – У меня не было практики.

– У тебя ее и не будет, если ты будешь висеть на ограде. Пошли, Котенок. Я не дам тебе упасть.

Он ослепительно улыбнулся ей, когда она оторвалась от ограды и медленно подкатила к нему. Руки Пенна были теплыми, он нежно положил их на ее руки, и первые несколько минут они просто катились вперед в ритме музыки и в такт своим движениям. Какое это удовольствие, она уже забыла, какое это бесконечное удовольствие – нестись, скользить, почти плыть по кругу катка.

Пенн, обхватив ее, держал рядом с собой, пока она не отъехала назад на расстояние его вытянутой руки. Она не могла не посмотреть украдкой, со страхом через плечо, хотя знала, что это движение определенно собьет ее с ритма.

Он крепче сжал ее руки и стал медленно подтягивать к себе, пока они не оказались прижатыми к его груди.

Лирическая мелодия. Трепет, охвативший ее с самых кончиков пальцев ног до головы. Тепло его рук, сжимавших ее руки… Все это вызвало в памяти такие воспоминания, что у Кэтлин захватило дух. Громко играла музыка, приглушенно жужжали сотни роликов – все это делало разговор невозможным, поэтому они просто неслись вместе, взявшись за руки, как бы в коконе тишины среди шумного катка.

Потом ритм музыки замедлился и становился все более мягким и нежным.

– Ты все еще помнишь, как танцуют на роликах вальс? – спросил Пенн.

Помнишь?Как же я могу забыть, как танцевала с тобой вальс? Здесь – и на выпускном вечере, когда нас изловили и почти выставили из танцевального зала…

Это опасно.Надо прекратить все это сейчас же. Вернуться на более безопасную почву разговора – разорвать эти чары.

– Помню ли я? – переспросила Кэтлин. – Это же ты испортил мне дорогое платье, когда сбился с такта и наступил на подол.

– Клевета. Явная клевета. Я не сбивался с такта, мои ноги выполняли все па точно. Это платье оказалось не там, где надо. Хорошо, что ты сегодня в джинсах. – Он слегка сдвинул руку на талии и притянул ее ближе. – Готова?

Один вальс, и поеду домой.

Она уже забыла, как много усилий требует сохранение равновесия при стремительных поворотах и какого умения соотносить свои движения с движениями партнера, чтобы точно следовать ритму мелодии вальса. В обычном танцевальном зале незначительная ошибка грозила тем, что тебе отдавят ногу. А здесь, на катке, маленький просчет может отбросить обоих партнеров к стене. Удар роликом – вещь довольно болезненная, а это случалось с каждым из них, и не раз, когда они начинали учиться танцевать вальс.

Кэтлин обратила внимание, что толпа вокруг них поредела. Но когда темп замедлился, а затем музыка смолкла и они подъехали к ограде, – только тогда она поняла, что они закончили вальс в полном одиночестве. Раздались шутливые аплодисменты, она мимолетно улыбнулась Пенну и по давней привычке хотела проделать свой любимый трюк – низкий поклон и вращение.

Однако что-то она сделала совершенно не так – и растянулась на хорошо отполированном полу.

Пенн спокойно посмотрел на нее.

– Я собирался тебе предложить, что, если бы мы довольно серьезно потренировались, могли бы танцевать с тобой польку, – произнес он. – Но если ты собираешься вот так приземляться на пол, Котенок…

– Я бы смогла, – задыхаясь, проговорила она. – Но у меня мало времени.

Он улыбнулся и поднял ее на ноги, а так как музыка заиграла снова, он притянул ее к себе ближе, оттолкнув от стены, и она совсем забыла, что намеревалась уезжать.

Когда музыка смолкла, Кэтлин сильно удивилась, увидев, как мало народу на катке.

– Детям нужно быть дома до наступления комендантского часа, – сказал Пенн. – В этом одно из преимуществвзрослых.

Кэтлин взглянула на часы и удивленно покачала головой.

– Не думала, что уже так поздно. А где Стефани и все остальные?

Пенн пожал плечами.

– А это один из недостатков быть взрослыми – им приходится отвозить детей домой.

Он улыбнулся ей.

Они последний раз медленно объехали каток, и к тому времени, когда сели снимать ботинки с роликами, скамейки у входа были уже пустыми. Хозяин катка пошел в дальний конец здания, чтобы оттуда выключать постепенно свет. Они остались одни.

Кэтлин вынула правую ногу из ботинка и вздрогнула – нежная кожа на пятке горела.

– Теперь будет водяной волдырь, – простонала она.

– Дай посмотрю. – Пенн положил ее ступню себе на колени. – Ты права – наверное, в носке была морщинка.

– Спасибо за диагноз специалиста, доктор Колдуэлл, – вежливо сказала она и сняла ногу.

Он взял обеими руками ее ступню и стал массировать. Прикосновение его рук было сильным и жестким, он массировал от основания пальцев до подушечки под ними. Когда он дошел до самого чувствительного места – подъема, она дернулась, и ей пришлось изо всех сил вцепиться в край скамейки, чтобы сохранить равновесие.

– Щекотно, Пенн, – запротестовала она.

Но он не отпустил, остался сидеть, держа ее ступню в своей ладони и глядя на Кэтлин. Его серые глаза потемнели и приобрели дымчатый оттенок.

Кэтлин почувствовала, как глухо и тревожно забилось у нее сердце. Поцелуй во имя прошлого, во имя того, что было, – ей послышалось, что он говорит это, хотя он не издал ни единого звука.

– Нет, – прошептала она.

– Ты до сих пор единственная девушка в Спрингхилле, которую приятнее всех целовать, – мягко произнес он.

Ты научил меня этому. Ты учил меня долго и терпеливо.

– Не пытайся вернуть те беспечные летние дни, Пенн, – сказала она. – Они прошли. Мы стали другими. Поэтому оставь эти воспоминания в покое.

Его рука расслабилась – больше от удивления, чем в знак согласия. Кэтлин сунула ноги в туфли, запихнула ролики в спортивную сумку и поднялась.

Покой. Пока… Но покой этот, казалось, будет нелегким.