Текст книги "Вечер тортика и марионеток (ЛП)"

Автор книги: Лэйни Тейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Она
Глава 12
Как Шоколад

Два ночи, я пишу Кару: *зевая во весь рот* Длинный денек. Думаю, пойду спать прямо сейчас.

Спустя четыре секунды: ЭТО ДАЖЕ НЕ СМЕШНО

– Даже чуточку?

– А НУ , НЕМЕДЛЕННО РАССКАЖИ МНЕ ЧТО-НИБУДЬ ХОРОШЕЕ

– Дай-ка подумать. Что-нибудь хорошее. *прижимает к губам карандаш*. Ладушки: призрак павлина.

– ???

– Использовала дв е оставшиеся скаппы, чтобы колда нуть павлиньи следы на снегу.

– ...ну , конечно же. Г мм. Только идиот бы не догадался...

– А когда Мик их увидел, у него в мозгу взорвался фейерверк. А потом он поцеловал меня.

– !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!поцелуи!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Я начинаю печатать ответ, но не успеваю ввести и пару слов, как звонит телефон (как и должно было случиться, потому что это сообщение совершенно точно заслуживало телефонного звонка). Я отвечаю еще до умолкания первого звонка.

– Итак, я совершенно точно собираюсь превратить собирание камней в форме сердец в крутизну, – говорю я. – Не сомневаюсь, что мне это по плечу.

Пауза, а потом раздается голос, который совершенно точно не принадлежит Кару:

– Не вижу в этом ничего пугающего, потому что сам как раз раздумывал над созданием блога, в котором будут мои фото с руками, изображающими сердца вокруг всего, чего только можно. Например, вокруг собачьих носов и забавных граффити. – И этот голос не-Кару принадлежит Мику, и на секунду меня парализует, потому что мозг судорожно соображает, пытаясь оценить ущерб, нанесенный моими словами. Но довольно быстро до меня доходит, что мне повезло. Очень. Я могла сморозить нечто куда более щекотливое, но, как бы там ни было, мне позвонил Мик. – И воздушных шариков, застрявших в деревьях, – говорит он. – И утят в ванной.

– И облаков в виде пистолета, – вношу я свой вклад.

– О да. И похотливых корнеплодов.

– И детей на цепи. И ужасного клоунского грима.

Мы проболтали до середины ночи. Все было так легко и просто, и к концу нашего разговора, мы полусерьезно договорились насчет блога «руки в форме сердца» и, несмотря на мои усилия сдвинуть эту прелестнейшую идею, в сторону человеконенавистнического направления, Мик бесстрашно настаивает на «ножках младенцев» и «удивленных страусах», и я так этому рада.

– Я должен отпустить тебя поспать, – говорит он. – Я просто хотел пожелать тебе спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – отвечаю я, сонная и довольная этой кремово-тортовой прослойкой счастья, которое идет из самых глубин моей удовлетворенности (роскошно и почти лениво, как горячая ванна), и шипящим бенгальским огоньком (в дыре вместо сердца) счастья, которое пробуждает новые части моего разума и обучает их танцевальным па.

Мик говорит:

– И мне хотелось убедиться, что ты не думаешь, гм... что я... прежде колебался из-за того, что не хотел целовать тебя.

– Ну что ты, – отвечаю я, хотя я действительно так подумала (или боялась этого) на несколько минут в лодке. Однако, теперь-то я понимаю, и ни единая клеточка во мне не сомневается в том, был ли тот поцелуй вынужденным или нежеланным, или не достаточно жарким. Этот поцелуй. Поцелуй говорил сам за себя. Он отбросил все сомнения. – Все нормально. Он не мог быть срежиссирован. Он просто должен был случиться.

– Я рад, что поцеловал тебя, – говорит он.

– Я тоже.

– Как думаешь... возможно, это может повториться завтра? За ужином? Нет, я не могу так долго ждать. Обед? Нет. Завтрак?

Ооо, я тоже так думаю. Я так и излучаю радость в своей спальне.

– Да, с удовольствием.

И мы строим на завтра планы и прощаемся, и я вешаю трубку. Пока мы болтали, было несколько пропущенных звонков, я тогда даже не стала проверять от кого они, но сейчас увидела, что они были от Кару: голосовая почта и текстовые сообщения, последнее из которых вопрошает:

– Зачем ты муууууучаааешь меняааа?

– Прости! Прости! Мик звонил.

И тут до меня доходит. В очередной раз. То, что сейчас происходит. И про поцелуи. Теперь поцелуи станут неотъемлемой частью моей повседневной жизни. Я просто вижу это предельно ясно. Перед нами открытый горизонт, насколько хватает глаз: никакого страха, никаких игр, только взаимное наслаждение. Так просто, но так насыщенно. Как шоколад. Не какой-нибудь там трюфель с золотой пудрой или башня из заварных пирожных на хрустальном блюде, а незатейливая настоящая плитка самого лучшего шоколада на свете.

И я еще немного печатаю Кару, и ее радость за меня так и излучает мой сотовый, но уже так поздно, и мне ооочень хочется лечь в кровать и прокрутить еще раз мысленно весь вечер, так что заверяю ее эсэмэской, что обязательно позвоню утром, а потом я укладываюсь и предаюсь воспоминаниям.

Ощущение падения, когда Мик чуть склонился. Его глаза были так близко, и его губы, а я не знала, на что смотреть – на его губы или глаза, а потом... я просто... Глаза. Крупный план. Никогда такого не видела. Его глаза синие, и эти синие глаза так близко – астрономическое явление: туманность, на которую глядишь через телескоп, свет безымянных звезд, проникающий сквозь песчинки и стихии, и бесконечность. Толщи света. Синие глаза – звездный свет. Никогда бы не подумала. Его ресницы сомкнулись прежде моих; я знаю это наверняка, потому что у меня в памяти осталось воспоминание снежного кружева на них, а потом темнота, когда и я закрыла глаза, и все мое сознание хлынуло в другие ощущения.

Прикосновение. Шелк губ.

Ну ладно, поначалу никакого шелка не было. Наши лица онемели от мороза, но на самом деле, это заставляет осознать больше про наши дыхания, потому что они теплые, и с каждой секундой наши губы становятся все ближе и ближе друг к другу, так легко и просто, и я уже могу чувствовать больше. Это сродни тому, как что-то становится в фокусе. Не могу сказать наверняка, в какой момент я почувствовала в полной мере, что там происходит между нами. А происходило все медленно и изящно, наши дыхания соприкасались больше, чем наши губы, так что каждое легкое касание было пронизано тоской по следующему, и я открыла для себя, что зрительное восприятие бледно по сравнению с чувствительностью губ, и я не знала, что такое бархатистость, пока не ощутила ее своими губами.

О, поцелуи. О, скрипичных дел мальчик.

Не знаю, сколько это длилось. Даже не берусь предположить. Где-то между двумя минутами и двадцатью, и одновременно с тем, что поцелуй не прекращал быть прекрасным, к концу его, стали появляться намеки на таинственную возможность переплетения нервных окончаний, маленькие огненные реки, циркулирующие по телу, пробуждающие спящие клетки чувств, каждая из которых добавляла новое измерение к этому таинственному внутреннему пейзажу, который оказался настолько больше, чем кажется возможным, бесконечно, непостижимо больше. И рефлексология больше не кажется мне жульничеством, потому что, если легкое прикосновение к моей шее может заставить подогнуться колени, тогда, если будет задействовано тело целиком... возможно все.

Мои колени оказались, что называется «перерывом для поцелуя», потому что они начали дрожать, и Мик подумал, что я замерзла, но это было совершенно не так, а мы уставились друг на друга после поцелуя, тяжело дышащие и слегка удивленные (типа: о привет!), и беззастенчиво счастливые, и пораженные, и совершенно бесповоротно околдованные друг другом.

Ну, знаете, это было здорово.

Я только-только начинаю засыпать, как снова дребезжит мой телефон. Сообщение. Это Кару: Я должна знать. Если на призрака павлина ты потрати ла второй из оставшихся скаппов , то что стало с ПОСЛЕДНИМ?

И моя рука потянулась за ней – я больше не прятала ее в кармане пальто, а повесила на шею, на серебряную цепочку: одинокая красная бусинка. Она была не нужна мне. Да в общем-то, мне все они были не нужны, но я рада, что они у меня были, потому что они вдохновили меня на создания этой ночи – вплоть до того момента, когда ночь вступила в свои права, и, не без помощи Мика, сама себя создала. Эта ночь была такой, о которой в душе мечтает каждый: чтобы в жизни случилось нечто более грандиозное, чем можно вообразить.

Жизни не нужна магия, чтобы быть волшебной.

(Но немного волшебства все же не повредит.)

Приятно осознавать, что у меня осталась эта последняя скаппа, на случай, если мне когда-нибудь понадобится быстренько сварганить павлиньи следы (в буквальном или переносном смысле), а может, я просто оставлю ее при себе в качестве сувенира. Кто знает? « Оставила на черный день», – пишу я Кару, и, катая бусинку между пальцев, медленно погружаюсь в сон, думая, что если мой черный день будет похож на сегодняшний. Столь же хороший, сколь и снежный, думаю я.

Мне понадобится зонтик побольше.