Текст книги "Вечер тортика и марионеток (ЛП)"

Автор книги: Лэйни Тейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Он
Глава 6
Capre Noctem

Я обдумывал вариант уединиться в ванной комнате, чтобы рассмотреть свиток, но дверь находилась на виду у всей гримерки, а Чинция по-прежнему с прищуром взирала на меня, так что я решил уйти из театра. На улице идет снег. Я останавливаюсь, чтобы взглянуть на флаер, который ранее привлек внимание Сусанны.

Он исчез.

Это был лист красной бумаги с бахромой из телефонных номеров внизу. Теперь на этом же месте висит белый обрывок листка бумаги. Вырванный из блокнота? Он не разлинован, значит, вырван из альбома. Прямо в центре что-то написано крошечными буквами. Я склоняюсь ближе и щурюсь, чтобы прочесть надпись, которая гласит:

Гляди горящими глазами на целый мир вокруг тебя ,

потому что великие тайны всегда спрятаны в самых неожиданных местах.

Те, кто не веря т в Волшебство , никогда его не получат.

Роальд Даль

И я понимаю, знаю, что это для меня. Послание. Но что я должен увидеть? Я оглядываю улицу, вижу замотанные в шарфы головы, спешащие куда-то по своим делам через снег. Никто не бросается в глаза. В темной щели между двумя домами виден кусочек реки, и огни замка, отбрасывающие свет на брюхо нависших над городом облаков. Падающий снег легким дуновением закручивается в танце, как в балете «Щелкунчик». Если я должен увидеть что-то конкретное, то не понимаю, что именно, но я знаю, что мои глаза открыты, хоть я и не уверен, что они горят, в отличие от мира.

Я осторожно снимаю со стены обрывок бумаги, отлепляя скотч так, чтобы не порвать листок, и сложив, убираю к свитку в своем пиджаке, а потом спешу через улицу в паб, где я, даже не заказав себе ничего выпить, усаживаюсь за стол. Я надеюсь, что не задержусь здесь. Потом я выхватываю из кармана свиток, снимаю черную ленту и разворачиваю его.

А там она.

Прекрасный рисунок прекрасного лица. Ее большие, темные глаза широко распахнуты в предвкушении. Она не улыбается, но она и нене улыбается. Никакого замораживающего взгляда вуду. Она смотрит тепло и прямо на меня. Ну, я имею в виду, рисунок, разумеется (если это она нарисовала, а я предполагаю, что это нарисовала именно она, то у нее настоящий талант), но этот рисунок для меня, и такое ощущение, что от него исходит нечто такое, отчего кажется, что это настоящий зрительный контакт. Зрительный контакт, флюиды... ну я не знаю, химия, как ни назови. Существуют разные степени «вот это да» и «мурашек по спине», в зависимости от того, о чьих глазах идет речь, и хотя эти глаза всего лишь нарисованные, они вызывают «вот это да» и «мурашки по спине» одновременно.

Поначалу я вижу только лицо, но потом осознаю, на что я смотрю. Что она мне дала. Ее лицо находится посередине, но весь лист покрыт какими-то рисунками: улицы и ориентиры, тщательно прорисованные и подписанные. Моей первой мыслью была, когда я увидел свиток, перевязанный лентой, что это карта сокровищ.... так оно и оказалось.

Это карта сокровищ. А сокровище? Она! В центре карты, помеченная крестиком.

Сусанна – сокровище.

У меня возникает нехорошая мыслишка, что это шутка, что один из моих друзей решил надо мной подшутить, но я быстро отказываюсь от нее. Никто из моих друзей не умеет рисовать. Кроме того, никто из них даже не знает, что я хочу с ней познакомиться. Я никогда о ней не упоминал, из страха быть поднятым на оглушительный смех в закулисье, и не думаю, что таращился на нее (когда кто-нибудь мог это заметить).

Нет. Все по-настоящему.

Итак, я веду себя так же странно, как ведут себя остальные, когда получают хорошие новости, оказавшись в компании незнакомцев, – вы оглядываетесь по сторонам и улыбаетесь как идиот, а на вас смотрят в ответ, не улыбаясь, а вам нужно кому-то рассказать, с кем-то поделиться. Вы уже почти подняли листок бумаги, чтобы сказать:

– Девушка, которая мне нравится, только что дала мне карту сокровищ, чтобы я ее нашел.

Но вы этого не делаете. Просто не делаете.

Вот и я так не делаю.

(Так, ну ладно, я так и веду себя, но тут же жалею об этом. Группка незнакомцев безразлична к моей радости. На самом деле, я думаю, что парень в шляпе является «врагом всего счастья», и возможно, следит за мной и попытается меня убить.)

А ну соберись, Мик. Ты должен следовать указаниям карты.

Я поворачиваюсь спиной к «врагу всего счастья» (по принципу, что большинство людей, которые выглядят так, будто они хотят убить вас, вероятнее всего не станут этого делать) и изучаю карту. Мою карту. Потому что она нарисована для меня. Сусанной. Неа, никакого внутреннего ликования. Просто изучение фактов, на случай, если я вдруг отвернусь на минутку, а она исчезнет. Сусанна сама нарисовала мне карту.

В маленьком облачке, исходящим от ее губ, написано крошечными буквами:

Carpe noctem.

Не упусти ночь.

И я щурюсь и чувствую прилив уверенности и азарта, потому что именно так должно быть, когда чего-нибудь хочется. Когда хочется это поймать.

Ну, может быть, так бывает не всегда. Кошки с котами, например, не очень хорошо реагируют, когда их хватают. Скорее всего, с девушками та же история. Так что, возможно, это не очень хорошее кредо в жизни, но, для субботних вечеров в целом и в частности, оно работает.

Мой взгляд то и дело возвращается к лицу Сусанны. Мне кажется, в этом рисунке присутствует предвосхищение улыбки: слабый намек на нее в левом уголке ее губ, словно изображение поставили на паузу. Мне хочется снять его с паузы и посмотреть, что будет дальше. Итак, как же мне это сделать? Куда мне идти? Слова. Места. Сосредоточься, Мик. Прекрати лыбиться.

Найди ее.

Сейчас я на Мала Стране.[11]11
  Мала Страна – «Пражский малый град», исторический район Праги, расположенный ниже Градчан и соединенный с ядром города Карловым мостом.


[Закрыть] Кукольный театр на малой Площади, в тени церкви Святого Николая, и эта карта Старого Города. Итак, я пересекаю реку.

Карлов Мост – одно из тех мест, которые никогда не стареют. День иль ночь, солнце иль снег, он всегда разный, с какого берега реки Влтавы ни взглянешь – он, словно сошел со средневековой гравюры. Поразмыслив немного, он на самом деле решил не стареть. Все светлое время суток на протяжении года он забит туристами, но сейчас тихо, несколько человек, то тут, то там, торопящихся в обоих направлениях между рядами статуй, словно подвергнуты резкой критике святых. У меня возникло такое ощущение, что святые могут в любую минуту протянуть свои большие каменные руки, чтобы прихлопнуть тех, кто проходит мимо, и я понимаю, что ощущаю легкую эйфорию.

И нервозность.

Карта указывает на место в самом сердце Старого города, который подобен лабиринту. Я знаю Старый город, но недостаточно хорошо, чтобы вспомнить, что это за место. Я подхожу ближе и понимаю, что мои нервы, словно натянутые скрипичные струны. Может это кафе, или паб? Может, она сидит там и ждет меня за столиком? Почему-то я не могу представить, что она просто сидит там и ждет меня. Это было бы слишком прозаично. Карта сокровищ, цитаты, вечер и снег... все это предвещает что-нибудь более невероятное, чем это. Поэтому я не очень удивился, когда добрался до того места (остановившись, чтобы глубоко вздохнуть, прежде чем завернуть за угол) и не обнаружил там... никакой Сусанны.

Оказалось, что это не кафе и не паб, а сувенирный магазинчик для туристов, торгующий всякими безделушками, подобно тем, что можно найти повсеместно в этом квартале; все они полны репродукций Мухи[12]12
  Альфомнс Марима Мумха – чешско-моравский живописец, театральный художник, иллюстратор, ювелирный дизайнер и плакатист, один из наиболее известных представителей стиля «модерн».


[Закрыть] и дешевых марионеток, а также безвкусного богемского хрусталя. Магазинчик закрыт и в нем темно, как и следовало ожидать в этот поздний час, и я иду вокруг, оглядываясь по сторонам.

Гляди гор ящими глазами на целый мир вокруг тебя...

Я гляжу. Вижу черного кота, проскользнувшего в открытую дверь через улицу, и у меня возникает мимолетный порыв последовать за ним, как будто он из кошачьего эскорта, выполняющего указания Сусанны. Я улыбаюсь, радуясь тому, что никто не может прочесть мои мысли. Наверное, Сусанна все-таки не может мысленно приказывать кошкам. Скорее всего.

Я продолжаю искать.

К двери приклеены два плаката: на одном говорится об уже прошедшей дегустации абсента, а второй оповещает о предстоящей экскурсии по замкам Богемии. На тротуаре граффити, но это всего лишь реклама футбола. И больше ничто не цепляет взгляд моих «горящих глаз».

Я сверяюсь с картой, но абсолютно точно уверен, что прочел все верно.

Это что, шутка? Она издевается надо мной?

Ну конечно, она издевается надо мной. Вопрос стоит только в том, из каких побуждений, добрых или злых, меня, как дурака, водят за нос? Может, плюнуть на все и пойти на встречу со своими друзьями в «Фигляр».

Эта мысль заставила меня рассмеяться вслух. Ага, щаз!

У меня есть предчувствие насчет Сусанны. Мне кажется, она ни добрая и ни злая, а то и другое – идеальная смесь, закрученное в рожке мороженое добра и зла – и она бы не привела меня сюда без причины. Значит, я чего-то не вижу.

Но чего? И вот я стою здесь, засунув руки в карманы, гадая, что же я упустил, когда вдруг слышу стук. Слабый, в стеклянной витрине магазинчика у меня за спиной (отмеченное место на карте), когда я поворачиваюсь, то волоски у меня на шее встают дыбом.

Великие тайны всегда спрятаны в самых неожиданных местах.

А то, что происходит потом... нуууу, теперь вероятность управлять кошкой мысленно, кажется более чем реальной.

Он
Глава 7
Capre Diabolus[13]13
  Схвати дьявола.


[Закрыть]

Здесь марионетки, там марионетки. В Чешской Республике существуют давние традиции, связанные с кукольным искусством. Это часть нашего национального характера, и куклы являются частью оформления самой Праги. Куклы повсюду: они висят в витринах магазинов, в музеях, в театрах, в уличных киосках. И большая часть того, что вы видите? Безусловно, большинство из того, что вы видите – особенно в магазинах, как этот – не из мастерских, не сделано настоящими мастерами-кукольниками, как те, в театре. Это безделушки, туристическое барахло, выпускаемое серийно, которое ничем не запоминается. Клоуны и принцессы, и рыцари, с разрисованными лицами на головах-шариках. И все здесь именно такие.

За исключением одной.

Я не заметил ее раньше, потому что... я на самом деле не смотрел. Стыдно признаться, но с «горящими глазами» я провалился. Во-первых, она висела не внутри. Она находилась снаружи, перед стеклом, позади которого висела стойка с куклами-безделушками. Наверное, я посчитал ее частью магазинчика. Конечно, никто не оставляет кукол снаружи, их заметет снегом или сопрут. Теперь я понимаю. Потому что эта кукла не такая скучная, как все остальные. Такой красивой и качественной не найти в таких магазинчиках.

О. И еще? Она стучит пяткой в стекло.

Именно так.

Тук-тук.

Для начала, это дало мне повод подумать об ожидаемом: раз марионетка шевелится, значит, кто-то дергает ее за ниточки, и я подумал, что этим кем-то должна быть Сусанна, а посему я предположил, что она здесь. Я покраснел и почувствовал, как забилось сердце, и попытался собраться с мыслями в ожидании, наконец-то, встречи с ней. Но это продлилось всего секунду. Потому что в следующую секунду, я уже отказался от этого предположения.

Никто не дергает марионетку. Никто просто не может этого делать. Крестовина куклы прикреплена к верхней части витрины, и ее нити просто висят. Все видно, как на ладони. Даже, когда ее ножки стучат о стекло, нити не натянуты, так что, похоже, она сама стучит. Что, разумеется, кажется абсурдным, посему мой разум плавно переходит к другому объяснению: что кукла механическая. С дистанционным управлением или типа того. Что странно, но, ну понимаете, не столь странно, как альтернатива.

Ладно, благодаря чему бы она там ни двигалась, теперь кукла привлекла мое внимание. Я подхожу ближе, изучая ее. Изучая его. Я обнаруживаю, что думаю о марионетке, как о «нем». Это один из самых канонических Чешских персонажей: ни кто иной, как черт, собственной персоной.

Он выполнен из отполированного красного дерева: гладкий, искусно вырезаны великолепные козьи рожки и бородка, козьи ножки обернутые черным мехом. Он – черт (дьявол) Дня Святого Николая, чтобы не быть голословным, это подтверждает и его мешок. Понимаете, в Чешской Республике, пятого декабря Святой Николай везде ходит и раздает конфеты и маленькие подарочки детишкам, в сопровождении ангела и черта. По праздничной традиции, которая служит пищей для кошмаров, черт угрожает схватить плохих детей и засунуть в свой мешок, а потом утащить их в ад. (А вы думали, что найти уголек в вашем чулке, этострашно?)[14]14
  Согласно книге правил Санты, непослушные дети получат уголек в чулок.


[Закрыть]

Нередко актеры, играющие черта, на самом деле запихивают маленьких детей себе в мешки.

Блин. Так сделали и со мной. Я был не старше четырех лет. Может быть, это даже мои самые ранние воспоминания. Мешок был шершавым и пах землей, внутри было совершенно темно. Я кричал до хрипоты, хотя, наверное, пробыл в нем не больше минуты, но до сих пор помню тот ужас. Чертом был мой дядя, который перемазал себе лицо углем. Мама была им сильно недовольна. В качестве извинения, он подарил мне мою первую скрипку. Это была всего лишь игрушка, но она стала моей любимой, и я пиликал и пиликал на ней до тех пор, пока у отца не лопнуло терпение, и он не купил мне настоящую и не записал меня на занятия.

Мне, что называется, скрипку вручил сам дьявол. И это даже не ложь.

До сих пор, только постукивание пятки этой марионетки было причиной моего пребывания здесь, но при ближайшем рассмотрении, я замечаю маленькую записочку, приколотую к карману его курточки, в качестве носового платка. А на ней, уже ставшие знакомыми, крошечные буквы.

Carpe diabolus.

Сначала – ночь не упусти. Теперь – дьявола схвати. Как по мне, это жуткое постукивание не оставило больше никаких сомнений. На мгновение, стоя здесь, я ощутил, как приключение этой ночи окутывает меня. Во всех подробностях ее планирования. Словно что-то вышло из сказки, и город кажется незнакомым и новым и полным тайн и теней, резко отчерченных, будто краской, и света... света, вроде ореолов и фосфоресценции светлячков и глаз животных.

Я тянусь, чтобы «схватить дьявола», потянув за перекрестье, снимаю с оконной рамы и гадаю: что дальше? Я пробегаю глазами по самой кукле, ищу еще записку. Ничего. Я даже вынимаю «платочек», но больше ничего не нахожу. Однако, кажется, что-то есть в его мешке. Я без труда развязываю мешок и заглядываю в него. Я даже почти ожидаю увидеть там крошечного ребенка, свернувшегося калачиком, приготовившегося отправиться в ад, но это всего лишь бумага. Ну, конечно же, когда я ее вынимаю, оказывается, что это не «всего лишь бумага». Все сегодняшним вечером не «всего лишь». Все покрыто позолотой и странно, и эфирно – и это оригами-бабочка, сложенная из цветной японской бумаги с золотым тиснением. Я переворачиваю ее, ищу написанные на ней слова, но ничего нет, и прихожу к заключению, что должен ее развернуть, когда...

...она взлетает.

Она летит.

Бабочка-оригами поднимается в воздух, и я почти уговариваю себя, что это ветер дует и несет ее, за исключением того факта, что я держал ее между пальцев и чувствовал, как она... «стремится освободиться». Она взмахивает единожды крыльями, и ее изящно закручивает по восходящей спирали, так что мне приходится задрать голову, чтобы увидеть, как она, кажущаяся удивительно живой, замирает на мгновение... а потом, видимо, исчерпав неведомые силы, которыми она была поднята вверх, бабочка опускается обратно ко мне.

Мне даже страшно ее ловить (как, каким образом она это сделала? как она это сделала?), но я ловлю ее. Это фокус, уверяю я себя, восхищаясь. Это волшебство – тот его вид, который пишется в кавычках. Ну, конечно же. Потому что существует только такой вид волшебства.

Она привязана за ниточку или вроде того.

За какую-нибудь совершенно невидимую леску, которая известна только кукловодам, и которая теперь исчезла, не оставив и следа. Исчезающая леска для марионеток. Тут использовалась такая же? Не похоже. Я снова и снова вращаю бабочку в пальцах, в поисках объяснения, но ничего не нахожу. Ну. Разве что.

Это была магия.

Безо всяких кавычек.

У меня в мозгу, как в клетке для армрестлинга, началась небольшая война: «рациональная часть» бунтовала против «той, что была полна надежд». Я не религиозен и не верю в такие вещи – не из-за каких-то определенных соображений. Это больше напоминает настройку по умолчанию: «Мой мозг – негостеприимная среда обитания для религии», но, как я всегда говорил (и ведь так оно и есть), жизнь была бы интереснее, если бы все эти духовные штукенции были настоящими (и драконы, умоляю!), и разумеется, смерть была бы не такой обломной, если бы существовал рай (а вот ада бы не было). Просто я никогда не мог поверить хоть во что-нибудь из всего этого. Однако, прямо сейчас, в небольшой, но видимой степени, это было сродни смещению pH-баланса у меня в голове. Будто мой скептицизм нейтрализовался. А надежда уселась на груди поверженной рациональности.

Я расстегиваю дьяволову курточку. Если я обнаружу какой-нибудь радиоуправляемый механизм или что-нибудь подобное внутри него, то естественный баланс моего разума будет восстановлен. А если нет, кто знает?

Под курточкой я обнаруживаю проволочный каркас. Хотя нет, это не каркас. Это... птичья клетка. Кукольное тело – это маленькая птичья клетка, и там, где должно было быть сердце, на жердочке сидит, покачиваясь туда-сюда, крошечная желтая канарейка. Я бы не удивился, если бы она что-нибудь прощебетала и улетела. Однако, ничего подобного она не сделала, а я, хотя и прощупал всю остальную одежонку в поисках скрытого механизма, который заставлял бы постукивать его ногу о стекло, так ничего и не обнаружил. Дьявол был сделан из дерева и проволок – просто кукла, а постукивающая нога просто свисала из нижней части клетки – вообще никакого скрытого управляющего механизма. Только нити могли шевелить конечности марионетки.

А они не были натянуты.

Любопытно. (Ну, знаете, когда любопытно – означает «невероятно» или «офигеть», или... «невероятно круто».)

И вот теперь моя голова была полна лунного сияния и звездного света, или вроде того. Или снега. Моя голова была наподобие стеклянного снежного шара, который встряхнули, и блестки разлетелись в нем, словно дрейфующие звезды.

Я развернул бабочку. На белой стороне я нашел послание и небольшую схему.

Приблизься к Дьявола потоку

и яд используй в качестве приманки,

и визави мой с нетерпень ем будет ждать тебя.

Так, ладно. Я хорош в загадках. Дьяволов поток – это канал, куда Влтава впадает, огибая Кампу, остров на Мала Стране со стороны реки. Что касается «визави», то это, возможно, антипод Сусанны, но я не знаю, что конкретно это может быть. Хотя, антипод дьявола, это ангел, поэтому я принялся перебирать в уме каких-нибудь известных ангелов, но тщетно. А что касается «и яд используй в качестве приманки», здесь было вообще по нулям.

Итак, может, я и не очень хорош в разгадывании загадок. К счастью, имеется схема, на которой изображена улица, и начерчена крошечная маленькая Х. Новый пункт назначения, который возвращал меня к тому месту, из которого я пришел.

И прижимая дьявола к себе, положив его на руку, как ребенка, я зашагал прочь.

Насвистывая.

Она
Глава 8
Хвала Господу За Убиенных Монахов

Он пришел.

Он пришел, чтобы найти меня.

Когда Мик заворачивает за угол и исчезает из поля зрения, я прислоняюсь к стене в своем укрытии (за кружевной занавеской в фойе здания через дорогу), чувствуя себя так, будто на самом деле наколдовала заклинания, а не зажимала цветные бусинки между пальцами, и долго выдыхаю.

Мик пришел, чтобы найти меня.

Разве я думала, что он не придет? Не знаю, не знаю. Я слишком взволнована, чтобы устанавливать нечто, вроде продолжительного зрительного контакта, а без него сложновато измерить интерес. Но наблюдая за ним из укрытия, будто чертовски страшный серийный убийца, мне хватило времени, чтобы я смогла сосредоточиться на его лице и поверить, что... он выглядит заинтересованным. Разве нет? Ну, он всегда выглядит заинтересованным, он же своего рода инопланетянин, но прямо сейчас он кажется... завороженным.

«А тебе не кажется, что он выглядит завороженным?» – спрашиваю я кота, который трется у моих ног. Он проскользнул сюда как раз с появлением Мика, как будто изо всех сил старался привести его ко мне, и когда кот стал громко урчать, словно трактор, я подумала, что Мик точно услышит. Мне надо было как-то приглушить урчание. Заглушить кота. И что, вы думаете, я сделала? Я замурлыкала еще громче.

– Я просто буду делать, как ты пожелаешь, – так и не произнес вслух кот.

Несмотря на то, что это не привело ни к каким опасным последствиям, мое беспокойство оказалось немного глупым. О чем я думала? Что Мик распахнет дверь и потребует ответа: «Почему ты мурлычешь, кошка?».

Кот продолжает свой мурлык-фест, который я расцениваю как: «Да, Мик определенно заворожен». А как он мог остаться равнодушным? Я его околдовала. За что спасибо надо сказать скаппам. Двум. Один на постукивание о витрину, другой на – полет бабочки. Пуф! Пуф! И их, как ни бывало. Хотелось бы мне иметь целое ожерелье Кару. Кару. Я пишу ей смску. Марионетка, Которая Кусается , была бы горда.

Потому что, ну да, как бы я додумалась до оживления марионетки?!

Однако, это не копирование. Это дань уважения. Ну да, да, так говорит каждый артист, когда ворует чужую идею. И все же, в этом случае, это, правда, дань уважения, за мою собственную веру в волшебство два года назад. И кажется очень правильным, что Мик будет пробужден точно таким же образом. Что мы должны терять нашу магическую невинность одинаково. С помощью страшных марионеток, во время снегопада.

(Ладно-ладно. Это звучит как-то не так. Но вы же понимаете, что я имею в виду.)

Однако, настаиваю, что бабочка была моей идеей, и считаю ее чем-то вроде вишенки на торте, которая как бы сообщает: «О, это ведь фокус? Ну и как же я его сделала, умник?». Я пытаюсь вообразить, что бы было, если бы это случилось со мной, но не могу. Когда узнаешь, что магия существует, очень сложно вспомнить, как оно было, когда ничегошеньки об этом не знал. Это похоже на попытку понять, как вы выглядите с закрытыми глазами.

(Я уже раз пыталась. Когда маленькой была. Непонятно, с чего мне вдруг стало интересно, как я выгляжу с закрытыми глазами… ну, я.... гмм... подошла к зеркалу и... закрыла глаза.)

(Ну, да. Я выглядела именно так, как выглядит внутренняя сторона век.)

(Я никогда не утверждала, что я – гений.)

Я выжидаю, хорошенько чешу черного котяру и позволяю Мику уйти на достаточное расстояние, прежде чем вынырнуть из своего укрытия. На улице холодно. Морозный воздух бодрит. Мое сердце стучит в такт веселенькой мелодии, а губы будто готовятся к параду, а вся остальная я, словно маленький народец, рвущийся в небо, но удерживаемый тросами на земле.

К тому же, я умираю с голоду и ужасно хочу в туалет.

Я вроде как хочу встретиться с Миком в «Отравленном гуляше». Вернее, могла бы. Я могла бы просто пойти за ним следом и окликнуть:

– Неплохо порезвились, красавчик. А теперь давай съедим по штруделю, а потом поцелуемся. Как только я сбегаю до туалета.

Но я еще не окончательно его заворожила. У меня есть еще скаппы, которые необходимо потратить до наступления того самого разговора. Я очень надеюсь, что этот разговор окажется тоненьким слоем между, частью с ошеломлением и частью, где будут поцелуи, подобно глазури между слоями торта.

(Ммм. Тортик.)

Не то чтобы мне не хотелось поговорить с ним. Очень – короче, в придуманной версии сегодняшнего вечера, в которой мне вообще-то удается составить из слов предложения, и не просто какие-то разрозненные, случайные, притягательные, поэтические строфы, а предложения, которые не приводят к логическому выводу, что у меня повреждение мозга. Просто... я не могу сразу кинуться объяснять ему, почему такая срочность с поцелуями. После долгих размышлений, я пришла к выводу, что наиболее вероятное объяснение состоит в том, что я клон, запрограммированный на немедленное выполнение этого действия, или же моментально самоуничтожусь.

Или есть еще одно: бархатистая няшность Мика. Он, словно кексик, только в обличье парня.

Я пошла вперед, остановившись, чтобы выглянуть из-за угла, и убедиться, что он точно ушел. Я продолжаю двигаться к Мала Стране, останавливаясь у кафе по дороге, чтобы облегчить более актуальные из моих физический потребностей (ни губы, ни желудок, нет; это ничто, по сравнению с требованиями мочевого пузыря), а потом продолжаю идти, торопясь, но осторожничая, всматриваясь вперед, и убеждаясь, что меня еще не застукали за преследованием. Я не вижу никаких признаков Мика, хотя и тешу себя мыслями вроде, не эта ли цепочка следов, на занесенном снегом Карловом мосту, принадлежит ему.

Эта? Возможно.

Когда я почувствовала прилив нежности к возможным следам Мика, то поняла – у меня серьезные неприятности. Тот факт, что я не могу даже собраться, чтобы выказать себе в отвращение, говорит о том, как далеко все зашло. Я пропала.

Примерно в то время, когда я прокралась во двор «Отравленного гуляша» – под арку, украшенную черной замерзшей лозой плюща, в сад средневековых каменных плит, под которыми были погребены монахи – начинаю задаваться вопросом, не пугающая ли я. Ну, в смысле, не пугаю ли я. Не переходит ли автоматически пугание в пугающую? И может ли это разрушить... романтику?

Бьюсь об заклад, все преследователи считают себя офигенными романтиками. «Офицер, я пошел на это ради любви».

Не пересекла ли я черту? Я о том, что собираюсь пялиться на Мика в окно. По какой-то причине, это кажется хуже, чем пялиться на Мика из окна, как я только что делала с чистой совестью. В конце концов, чрезмерно любопытные люди заглядывают в, а не выглядывают из. Но это все еще общественное место, уговариваю я себя. Я не пялюсь в его окно. Я бы никогда на такое не решилась. Это кафе. Более того, это вроде как мое кафе. Мое и Кару. Ну, разумеется, не в юридическом смысле. Кафе нам не принадлежит, разве что в духовном смысле.

Что гораздо выше, чем какие-то там юридические бумажки на право собственности. Потому я крадусь, совершенно не в пугающем смысле слова, к окну.

А... там... там, на выступе – небольшие, пушистые, черные перышки. Я знаю, чьи они. Кто здесь был. Сюда прилетал Кишмиш и стучал клювом по стеклу, чтобы вызвать Кару. У меня комок подступает к горлу, когда я вспоминаю его маленькое обгоревшее тельце на ладонях Кару, и эти перья служат напоминанием о том, насколько проста моя жизнь, как легковесен этот вечер, и как не-опасныдля жизни последствия неудачи. И так же это напоминает мне о моем долге поделиться с Кару оголтелой сказкой, потому я смело смотрю в окно, готовая к волшебству.

И как раз тогда, когда я вижу Мика, именно там, где он и должен быть, кто-то окликает меня по имени. Ну, не совсем по имени, по одной из версий моего имени:

– Сусанка? – раздается у меня за спиной, во дворе.

Только один человек меня так называет, если он вообще заслуживает зваться «человеком». Неа, не заслуживает. Только один козел меня так зовет, и я чувствую, как по моим жилам струится ледяной яд, готовый выплеснуться. Терпение. Я не поворачиваюсь, чтобы ответить, потому что наблюдаю за Миком, который прямо в эту секунду усаживается на бархатном диванчике у «Чумного» – это наша с Кару духовная территория, которая ждала его с табличкой «ЗАРЕЗЕРВИРОВАН» и любовно вырезанной марионеткой ангела – и мне необходимо, чтобы волшебство произошло прямо сейчас.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Казломиров голос.

Моя рука уже у меня в кармане. Мои пальцы находят скаппу. Мик смотрит на новую марионетку, словно это друг, который посторожил ему место. Это аналог дьявола (которого он держит на коленях): у ангела те же пропорции. Я сделала их в прошлом сентябре, для представления на день Святого Николая, на оценку по Марионеточному искусству, за что, разумеется, получила пять.

Я загадываю желание. Я не могу видеть его воплощение, но бисеринка исчезает у меня между пальцев и по тому, что я вижу, как качнуло от удивления Мика, понимаю – что-то произошло.

В то время, как у дьявола есть канарейка, качающаяся вместо сердца, у ангела вырезано в виде сердца отверстие на груди, и в нем – бенгальский огонек... который только-только зажигается, превратив его сердце в мини-фейерверк. В шоу я зажигала его спичкой. В данном случае, я загадала самовозгорание. Надеюсь, выглядит это потрясающе. Отсюда мне не видно, да и как бы там ни было, у меня возникло менее приятное дельце, которое нужно уладить. Я оборачиваюсь.

– Что тебе нужно. – Никаких вопросительных интонаций. Ничего, кроме непреклонного ядовитого презрения.

Все ради Каза. Казимир Андраско – стихийное бедствие Кару, в качестве первого ее парня. Первого и последнего. Того, кто лишил ее кое-чего. Она думает, что я ничего не знаю, но это не так. И давайте-ка кое-что проясним по поводу меня. Я люблю месть, как нормальные люди любят закаты, а другие – прогулки по пляжу. Я ем месть ложкой, как мед. На самом деле, может, я вовсе и не человек, а сама месть во плоти. Мои родители клянутся, что я была настоящим малышом, а не результатом сделки с дьяволом. Ну, разумеется, что они еще скажут. Итог: во мне довольно много нерастраченной мести, чтобы действовать от имени обиженных и оскорбленных девушек во всем мире, с которыми обращаются, как с вещами, а сейчас мы еще и говорим о Кару.

От имени Кару, Каз добился наивысшего статуса Немезиды Первого Класса, но еще пока не был подвергнут Полному Уничтожению – лично разработанному плану Сусанны.

Пока.

– Просто хочу поздороваться, – говорит он озадаченно, потому как на самом деле считал, что я буду безумно рада ему.

– В чем твоя проблема? – спрашивает он.

– В чем моя проблема? У меня их много, но в основном они связаны с тенденцией к насилию и, возможно, с демоническим происхождением, которые имеют отношение к тебе.

– Че? – Он тупо глядит на меня, что в свою очередь, является особенно разочаровывающим ответом на добротную реплику Немезиды. Каз, наверное, имеет статус «Первый класс в Преступлениях по Наивысшей Тупизне», но в качестве врага он слеплен из вторсырья.

Я вздыхаю и без обиняков говорю:

– Ты не являешься достойным противником.

– О чем ты говоришь? Противником для чего?

– Противником для противостояния. Тупица. Что ты здесь делаешь, Казломир?

– Сама как думаешь? Кару здесь? Ты с ней встречаешься здесь?

Я смеюсь.

– Ты же это не серьезно, что ищешь Кару, – говорю я, но по его тупорылому лицу вижу, что он вполне себе серьезен. – В прошлую вашу встречу, она выкинула тебя в окно. Неужто, это действие все еще оставило место для надежды?

– Когда она это сделала, то просто не знала, что это был я, – возразил он. – Что случилось-то с ней тем вечером, а? Она в порядке?