355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лейла Мичем » Дикий цветок » Текст книги (страница 8)
Дикий цветок
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 10:38

Текст книги "Дикий цветок"


Автор книги: Лейла Мичем



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Глава 18

Джереми Уорик пустил своего коня легким галопом, когда тот свернул на обсаженную мшистыми деревьями дорогу, ведущую к особняку его семьи, издалека похожему на Парфенон[16]16
  Парфенон – древнегреческий храм, расположенный на афинском Акрополе, главный храм в древних Афинах.


[Закрыть]
. Господский дом хозяев плантации Мэдоулендс был возведен из покрытого белой штукатуркой кирпича. Роскошное строение прямоугольной формы высотою в три этажа, если считать цокольный. Его окружали два ряда массивных колонн, которые поднимались до самой крыши. Подобно сверкающему драгоценному камню, даже в наступающих сумерках дом выделялся на фоне пышных садов и огромных лужаек, которые спускались вниз и терялись среди полей, откуда уже сняли урожай хлопка. Поля эти исчезали за горизонтом. Рожденный среди раздолья и роскошных строений Мэдоулендса, Джереми никогда прежде не обращал особого внимания на тот факт, насколько величественным кажется отчий дом, как обширны принадлежащие семье земли. Плантация Квинскраун была куда скромнее. Теперь он взирал на все эти земли и величавый особняк совсем другими глазами. На что пойдет человек, чем рискнет, чем пожертвует ради того, чтобы все это стало его?

Именно всего этого Сайлас желал всей душой. Именно для этого, по его мнению, он появился на свет. Именно это необходимо любому уважающему себя мужчине. Если Моррис завтра умрет, оставив Квинскраун своему брату, Сайлас будет самым счастливым, самым довольным своей судьбой человеком. Если отец и братья Джереми, не приведи Господь, скончаются, а он, Джереми, унаследует все их состояние, то ничего, за исключением горя и отчаяния, в его душе не останется. Причины его желания переселиться в Техас были иными, нежели у Сайласа. Он тоже был не прочь стать хозяином на своей собственной земле, но окружение – и это главное – должно быть новым, свежим, полным жизни. Все, о чем Джереми имел хоть какое-то представление, было связано с сельским хозяйством, но он не отказался бы и от других возможностей разбогатеть на земле больших надежд, которую являл собою Техас. Джереми втайне считал плантаторскую систему Южной Каролины с ее обычаями, традициями, нравами и предрассудками закостенелой и малоэффективной. Придет день, и она станет бесплодной, как постепенно теряет свое плодородие земля вокруг. Джессика Виндхем, должно быть, придерживается того же мнения.

Но Джереми вполне мог понять источники одержимости всем этим друга. Сайлас был человеком земли, земли, дающей богатые урожаи хлопка, если уж быть точным, а еще он был мужчиной из рода Толиверов, которого с самого рождения учили владеть, хозяйничать, распоряжаться, но никак не подчиняться чужим приказам. В жилах Сайласа текла кровь его предков. Он не мог изменить заложенного в нем с рождения характера или пойти с самим собой на компромисс, как не способен был изменить цвета собственных глаз.

Джереми было жаль друга. Ни одному моряку на свете не перепадало бороться с такими всеразрушающими девятыми валами, с какими приходилось теперь иметь дело Сайласу. Он оказался в ловушке между тигром и львом. В любом случае его легко могли растерзать живьем. Если он останется на плантации брата и женится на любимой девушке, то, без сомнения, угаснет от тоски. Если он выберет Техас, то вся земля и весь хлопок в мире не смогут унять его душевных терзаний по поводу того, что он женился на другой.

Сможет ли Сайлас пожертвовать той, кого любит, ради того, чтобы спасти самого себя? Сможет ли он бросить Летти опустошенной и униженной? Джошуа будет безутешен. Маленький мальчик уже считает Летти своей мамой, а Елизавета любит ее словно родную дочь. Если Сайлас бросит Летти и женится на Джессике, то покинет Южную Каролину с репутацией бесчестного человека и уже не сможет вернуться домой.

А как быть с Джессикой Виндхем? На фоне красоты Летти Седжвик у этой девочки нет никаких шансов завоевать сердце Сайласа. Конечно, если она вообще этого захочет… Учитывая вздорный характер Джессики, который Джереми имел удовольствие наблюдать, зная ее отношение к рабству, можно было бы предположить, что девушке будет неприятно даже поцеловать его друга.

Джереми покачал головой, жалея Сайласа, и пустил коня в галоп. Плохо, что Карсон Виндхем приехал не к нему. Когда ему исполнился двадцать один год, Джереми повстречал и полюбил девушку, которая вскоре умерла от тифа. И с тех пор ни одна особа женского пола не производила на него такого впечатления, как Джессика Виндхем. Если бы ее отец попросил его жениться на Джессике, он бы долго не раздумывал.

Джессика встретила тетку на лестнице.

– Тетя Эльфи! – бросаясь к ней в объятия, воскликнула девушка.

– О, моя милая девочка! Как же я перед тобой виновата! – порывисто заговорила тетя. – Если бы я больше времени уделяла тому, с кем ты общаешься в Бостоне…

Джессика отстранилась и заглянула тете в глаза.

– Ты ни в чем не виновата, тетя Эльфи. Я уехала отсюда уже с твердыми убеждениями. В пансионе они просто оформились окончательно. Ты знаешь… что мне уготовили?

– Нет, дорогая, – твой отец мне не доверяет. Но моя сестра очень расстроена.

Лулу остановилась на нижней ступени лестницы.

– Хозяин ждет, мисс, – бросив на девушку колючий взгляд, произнесла негритянка.

– Ждет, но не тебя, – вызверилась на нее Джессика. – Иди лучше по своим делам.

– Я должна сопроводить вас к нему.

– Я знаю, где расположен кабинет отца! Убирайся!

Джессика подождала, пока служанка скроется с глаз.

– Тетя Эльфи, ты видела Типпи? Что они с ней сделали?

– С ней все в порядке. Она живет со своей матерью и работает белошвейкой. По-моему, она шьет подвенечное платье. Пожалуйста, пожалуйста, Джессика! Веди себя осторожно, когда будешь разговаривать с отцом.

– Постараюсь, тетя Эльфи.

Джессика поцеловала женщину в щеку и поспешила вниз. Подол юбки развевался следом.

Не умея самостоятельно причесываться, Джессика четыре дня своего домашнего ареста ходила с распущенными волосами. Ничего удивительного не было в том, что без проворных рук Типпи ее непокорные локоны свалялись. Сегодня ей пришлось стянуть рыжие вихры, падающие на лоб, заколкой-пряжкой. Одевалась Джессика в спешке, поэтому слишком поздно обнаружила пятно у себя на груди. Сама зашнуровать себе корсет она тоже не умела. Ее талия, впрочем, и так была не толще осиной, поскольку во время заточения девушка почти ничего не ела. Как бы там ни было, а от внимания отца, вполне возможно, не ускользнут подобного рода вещи. Разозлится ли папа при виде того, во что превратилась его дочь, или, наоборот, пожалеет ее?

Карсон Виндхем стоял у большого, выложенного природным камнем камина. Он курил трубку с длинным мундштуком и смотрел на пламя, словно оно могло подсказать ему, как следует поступить с дочерью. Мать сидела в кресле у огня. Выглядела она несчастной и потерянной. Сердце Джессики скрутило от жалости к ней. Сколько же огорчений и душевной боли она ей причинила! При виде дочери та хотела встать с кресла, но Карсон мягким движением остановил ее. Женщина безвольно опустилась в шелковую пену складок подола своего платья.

Карсон подошел к письменному столу и положил пенковую трубку на особую подставку. Джессика восприняла это как дурной знак. Обычно, когда ее отец курил, он был дружелюбно расположен к окружающим.

– Джессика! – произнес Карсон Виндхем. – Ты стала позором нашей семьи. Ты предала не только нас, твою плоть и кровь, но и всех людей одного с нами круга, всех тех, кто держится наших традиций и равняется на пример для подражания, коим обязаны служить твои родители и твой брат. Ты явно не желаешь жить нашей жизнью, следовать традициям дома Виндхемов, поэтому я предлагаю тебе на выбор два пути, по коим ты сможешь пойти и в полной мере проявить свои аболиционистские наклонности, если, конечно, тебе это позволят.

– Карсон! – с горечью обратилась к мужу Юнис. – Может, не надо? Давай дадим ей еще один шанс.

– Нет, мать. Мы уже все обсудили, – уже без стали в голосе, вполне миролюбиво произнес Карсон. – Наша дочь не имеет права жить среди нас. Она предательница. Она предала не только нашу семью, но и наших предков, и всех тех южан, которые разделяют и поддерживают наш образ жизни. – Потом, обращаясь к жене, но не отрывая взгляда от дочери, он продолжил: – Прощена она может быть только в том случае, если извинится перед семьей и признает всю тяжесть нанесенной нам обиды. Я уверен, что мы простим и поймем, что наша дочь была сбита с верного пути мисс Конклин.

– Я что, должна извиниться перед Майклом и его ночными всадниками? – спросила Джессика.

Ее страх сменился негодованием.

– Вот именно.

– Ни за что, – заявила Джессика.

Мать прижала пальцы ко лбу.

– О, Джессика, дорогая…

Девушка ответила твердым взглядом на хмурый взгляд отца.

– Каково будет мое наказание, папа? Меня сожгут живьем у позорного столба или сдерут кожу?

Карсон отвернулся от дочери. Этим он давал ей понять, что с него довольно. Джессика видела, как напряглись его плечи. Отец выдвинул стул из промежутка между тумбами письменного стола, бросил взгляд на разложенные на столешнице бумаги, словно перестал ее замечать. Вполне возможно, он никогда на нее больше не посмотрит. Для отца она стала навеки проклятой.

– Помнишь, какое наказание наложили на старшую сестру твоей матери, когда она опозорила свою семью в Бостоне? – не глядя на дочь, произнес Карсон Виндхем.

Ужас, холодный, как лезвие ножа, коснулся ее сердца. Эта история успела превратиться в легенду в семье ее матери. Старшая дочь вступила в предосудительную связь с молодым человеком, которого ее отец не считал достойной партией для дочери. В наказание ее отправили в Великобританию, где заставили постричься в монахини в один из монастырей кармелиток, славящихся строгостью устава во всем католическом мире. Джессика знала, как ее мать и тетя Эльфи сожалеют о тяжелой доле, постигшей их сестру. Оказывается, «страдалицам», как иногда называют монахинь, разрешается разговаривать друг с другом только два часа в день, а общаться с кем-либо вне стен монастыря и вовсе запрещено. Приняв обет бедности и трудолюбия, они живут в пустых, холодных кельях, постоянно молятся, едят почти одни только овощи, а с праздника Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня в сентябре до самой Пасхи соблюдают строгий пост. После того как старшую сестру увезли из дома, они больше никогда не виделись.

– Нет!

Джессика перевела взгляд на мать, ища подтверждения угрозам отца. Юнис, смахнув слезы с ресниц, слегка кивнула головой.

– Да, – сказал Карсон. – Как только я договорюсь с ними.

Взяв в руку перо, мужчина поставил на документе свою подпись.

– В Дарлингтоне, торговом городе на северо-востоке Англии, есть монастырь кармелиток. Вполне возможно, там ты сможешь свести знакомство со своей тетей. Ей сейчас лет шестьдесят или около того, если я не ошибаюсь.

Он отложил в сторону лист бумаги и подписал другой документ.

– Или же ты выйдешь замуж за Сайласа Толивера и уедешь с ним в Техас. Тебе решать.

У Джессики внезапно закружилась голова. Ее папа что, с ума сошел? Сайлас Толивер обручен с Летти. Они поженятся через шесть недель, даже раньше. Отец, видимо, позабыл, что его дочь будет подружкой невесты, а Типпи шьет сейчас подвенечное платье.

Джессика глянула на мать. Та зажмурилась и прикусила губу. Казалось, что она молится. Потом девушка перевела взгляд на бесстрастное лицо отца, склоненное над лежащими на столе бумагами.

– Сайлас Толивер обручен, – произнесла она. – Ты забыл? Как он может на мне жениться?

– Он разорвет свою помолвку. За это я ему щедро заплачу, – заявил Карсон Виндхем. – Поверь мне, он пойдет на эту сделку. До конца назначенного мною срока ответа осталось десять дней, но у меня нет ни малейшего сомнения в том, что он согласится.

– Боже правый, папа! Что ты замыслил?

Послышался шелест шелковой ткани – встала Юнис.

– Сайлас хороший человек, Джесси, – с нотками мольбы в голосе сказала она. – Он о тебе позаботится. Твой отец распорядится так, что вы ни в чем не будете нуждаться. Если же тебя отправят в то ужасное место в Англии, мы никогда больше не увидимся.

– Но Сайлас обручен!

– Это легко исправить, – повторил Карсон.

Весь ужас отцовского замысла только сейчас начал в полной мере обрисовываться в ее сознании.

– А что будет с Летти? Если Сайлас на ней не женится, она придет в отчаяние.

– Такова уж цена твоей глупости и одержимости Сайласа своими навязчивыми идеями. Думаю, впрочем, она со временем смирится и найдет утешение.

– Я не хочу ничего из того, что ты мне предлагаешь, папа. Я лучше сбегу… и буду жить у тети Эльфи в Бостоне.

– Нет, моя дражайшая доченька, никуда ты не сбежишь, а если попробуешь, то я продам Типпи и ее мать… по отдельности. Поверь мне хоть на этот раз. Я не хочу, чтобы в Бостоне ты продолжала вредить интересам своей семьи.

Юнис испустила легкий стон и прикрыла уши ладонями. Ей явно было стыдно.

– А я думала, что ты меня любишь, папа, – тихо произнесла девушка.

Он глянул ей в лицо. Возможно, в последний раз в жизни.

– Я любил тебя, дорогая, больше, чем ты можешь себе представить. В этом-то и трагедия. Ладно, ступай наверх в свою комнату и хорошенько обо всем подумай. Твоя мать пришлет к тебе Типпи. Надо будет привести твой внешний вид в порядок. Ты выглядишь просто ужасно. Во время последнего своего Рождества в семейном кругу ты не должна выглядеть такой замарашкой.


Глава 19

Дни, оставленные ему на размышление, Сайлас провел, обозревая жизнь на плантации как бы со стороны, беспристрастно. Добиться этого оказалось несложно. Главным своим достоинством Сайлас считал способность смотреть в лицо правде жизни, видеть мир не таким, каким хочешь его увидеть, а таким, каков он есть на самом деле. Он не дал заманить себя в ловушку, воображая, что однажды, со временем, при благоприятных обстоятельствах, что-то изменится. Человек всю жизнь может тщетно ждать своего шанса и так ничего и не достигнуть. Принимая решение, Сайлас взвесил все имеющиеся на данный момент обстоятельства и рассмотрел возможные перспективы развития событий. После этого он обдумал все варианты собственных действий.

Сайлас постарался со всей объективностью представить себе, как будут развиваться события, если ему суждено до конца своих дней оставаться управляющим на плантации собственного брата. Летти, в этом Сайлас был уверен, легко смирится с ролью жены управляющего. Она, скорее всего, продолжит преподавать в школе, ведь Сара Конклин не вернется. Об этом обстоятельстве Летти пока еще не знала. Ее небольшого дохода, помимо зарплаты Сайласа, хватит на новое платье… не часто. А еще изредка они смогут позволить себе ездить на выходные в Чарльстон и обедать в ресторане или смотреть представление в Большом театре. Летти никогда не суждено стать хозяйкой Квинскрауна. Его мать является непререкаемым авторитетом в качестве хозяйки дома. Конечно, они относятся друг к другу с сердечной привязанностью, но всегда найдутся разногласия насчет ведения домашнего хозяйства, воспитания Джошуа и организации различного рода светских мероприятий. Он представлял себе, как их взаимопониманию постепенно приходит конец. Даже маленькие трения в отношениях между двумя женщинами в одном доме могут дорого стоить остальным домочадцам. А если Моррис женится? Тогда Летти станет третьей после его матери и новой хозяйки Квинскрауна. Дети Морриса будут главенствовать над Джошуа. Он сам и его дети будут рассматриваться в качестве зависимых родственников, прихлебателей. Сайлас сможет переселиться в дом, предназначенный для управляющего, где сейчас разместился главный надсмотрщик, но как сможет он, Толивер, отпрыск аристократического рода владетелей Квинскрауна, смириться с жизнью простого фермера?

Сайлас представлял себе, как все больше и больше сердится и не соглашается с тем, как Моррис ведет дела на плантации. Брат считает, что зимой можно расслабиться и отдыхать, не понимая, сколько еще предстоит сделать ради того, чтобы на следующий год дела на плантации пошли так, как запланировано. Надо чинить садовый инвентарь и конскую упряжь, ремонтировать изгороди и здания, чистить силосные ямы и сараи, вскапывать огороды и удобрять поля… Будучи управляющим, Сайлас составлял длиннейший список неотложных дел, но Моррис, почерпнув свою мудрость из Экклезиаста, настаивал на том, что на всякое дело – свой час, и зимою следует отдыхать и славить Рождение Христа.

– Мы собрали богатый урожай, Сайлас. Давай возрадуемся этому и будем благодарны, что дела рук наших принесли свои плоды.

Сайлас прекрасно понимал, что излишняя расхлябанность и мягкость брата в отношении слуг и надсмотрщиков, пассивность в те моменты, когда следует вносить необходимые усовершенствования и готовиться к следующему году, могут в конце концов свести его с ума.

Как обычно, Летти видела солнечную сторону даже в самой мрачной ситуации и умела выводить Сайласа из самого скверного расположения духа.

– Дорогой! По крайней мере, у нас есть крыша над головой, мы столуемся у одной из лучших кухарок на Плантаторской аллее и почти ничего не тратим на себя. Мы сможем сэкономить деньги, добавить к ним вырученные от продажи фургонов и через год отправиться в Техас.

Хорошенько обдумав все «за» и «против», Сайлас решил держаться своей звезды на востоке. Да станет она его путеводной звездою. Доводы Летти, повторяющие во многом слова Морриса, были весьма обоснованными. Война и беспорядки на новых территориях не остановят переселение на запад. Фургоны в конце концов продадут. В этом он не сомневался. В отсрочке переезда есть свои преимущества. Во-первых, он сможет договориться с федеральной армией насчет продажи фургонов. Во-вторых, через год революция в Техасе, скорее всего, окончится. Хотя мысль о том, что Джереми отправится осваивать обещанные земли один, была ему нестерпима, Сайлас прекрасно понимал, что, с другой стороны, друг предупредит его о тех трудностях, которые повстречаются ему на пути. Через год Сайлас отправится из Южной Каролины более подготовленным. Пока с ним рядом Летти, жизнь не будет такой уж невыносимой.

В сочельник Сайлас принял решение, что останется в Квинскрауне еще на год. Теперь ему казалось удивительным, что он мог хоть на минутку серьезно задуматься о предложении Карсона Виндхема. Как он мог быть таким эгоистом, чтобы даже мысленно допустить возможность лишить Джошуа любви и заботы женщины, которая уже относится к нему как к собственному сыну? Наблюдая за тем, как его сын бежит к Летти, а не к нему, показывать свои рождественские подарки, Сайлас жалел о том, что разоткровенничался с Джереми. Теперь ему стало до мозга костей стыдно за себя. Как только Карсон Виндхем посмел вообразить, что его, Сайласа Толивера, можно купить?

К вящей радости Летти, Сайлас решил позабыть о своих неприятностях и получать удовольствие от того, что осталось от праздников. Время между Рождеством и Новым годом обычно протекало в круговерти званых обедов и приемов, многие из которых в этом году давались в честь будущих новобрачных. У него просто не останется времени на то, чтобы слишком глубоко задумываться об изменениях его планов на следующий год. Виндхемы, по причинам, известным немногим, не принимали у себя в этом году, но на Плантаторской аллее оставалось еще довольно много господских домов, где устраивались пикники. Люди непременно жарили рыбу, организовывали соревнования, кто дольше сможет удержать равновесие на плывущем по течению бревне, оборудовали большие амбары для танцев и устраивали состязания по чистке кукурузных початков, в которых принимали участие даже рабы.

Сайлас мечтал о том времени, когда сможет в качестве хозяина устраивать подобного рода праздники на своей плантации Сомерсет в Техасе.

Первое настоящее похолодание, случившееся во вторую ночь нового 1836 года, положило конец не только хорошей погоде, но и приподнятому настроению. Однако негры Квинскрауна, живущие в поселении рабов, несмотря на тонкие стены хибар, в которых они обитали, почувствовали внезапное похолодание не сразу. Ту ночь вряд ли можно было назвать темной. Надзиратель, проснувшись, увидел странные отблески света, танцующие на стене его спальни. Бросившись к окну, он распахнул ставни, сквозь которые пробивался свет.

– Боже мой! – завопил он, тряся за плечо спящую жену.

На поле, возле одного из сараев, в темное, холодное небо поднимались, завиваясь, столбы освещенного пламенем дыма. Белые паруса фургонов были в огне.

В библиотеке Виллоушира Карсон Виндхем сидел перед скромно горящим в глубине камина огоньком. Была холодная ночь, поэтому Карсон надел домашнюю куртку. Задумчиво наблюдая за языками пламени, он курил сигару. Посетитель, которого он ждал, опоздал на четверть часа. К большим дверям библиотеки он подошел тихо-тихо, так, чтобы никого не потревожить и не привлечь внимания чуткого уха.

Карсон взглянул на мужчину, который тихо прикрыл за собой двери.

– Получилось? – спросил он.

– Получилось, папа.

– Ты был осторожен? Никто тебя не видел? Никого не было поблизости?

– Никого.

– Мы должны позаботиться о благополучии и, быть может, счастье твоей сестры, пусть даже она и придерживается противоположного мнения.

Майкл Виндхем уселся у огня и начал стягивать с ног сапоги.

– Ты уверен, что Джессика захочет выйти замуж за Сайласа Толивера?

– Учитывая единственную альтернативу, я в этом не сомневаюсь. Мы должны отослать Джессику подальше прежде, чем ее постигнет случившееся с мисс Конклин. Имя Виндхемов может помешать разлиться озеру во время половодья, но остановить реку оно не сможет.

– Думаешь, Сайлас Толивер сумеет сделать ее счастливой?

– Настолько счастливой, насколько она вообще способна стать. Сайлас красивый мужчина. Не найдется женщины, которая сможет перед ним устоять.

– Меня волнует вопрос, кто захочет взять в жены Летти Седжвик, после того как Сайлас ее бросит.

– А как насчет тебя? Она девушка покладистая, умная настолько, что старается свой ум никому не показывать.

Майкл отрицательно покачал головой.

– Уж больно она ручная.

– А-а-а-а, – произнес его отец. – В твоем вкусе была Сара Конклин. Это я понимаю.

– Она меня привлекала. Плохо, что дамочка оказалась не на той стороне. – Майкл заерзал на стуле. – Знаешь, она так и не закричала. Я приказал, чтобы сечь прекратили, как только она закричит. Единственное, что мне нужно было – довести ее до крика.

– Она так и не назвала имени сообщника.

– Нет, не назвала. Храбрая и верная особа.

– Не в большей степени храбрая и верная, чем твоя сестра. Если бы Джессика солгала о своей роли в этом деле, она избавила бы нас от всех этих крайностей.

Повисло неловкое молчание. Карсон, вынув изо рта сигару, сквозь облако дыма наблюдал за сыном.

– Тебе понравилось наблюдать, как бьют женщину?

Майкл поджал губы, словно обдумывая вопрос.

– Мне тогда казалось, что это заслуженное наказание за совершенное ею преступление, но потом я пожалел, что распорядился об этом. У меня просто не было иного выхода.

– Хорошо, – сказал отец, вновь возвращая сигару в уголок рта. – Если бы тебе понравилось то, что с ней сделали, я бы высек тебя самого.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю