Текст книги "Дикий цветок"
Автор книги: Лейла Мичем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
Глава 22
В то воскресенье обычно собранный и внимательный преподобный Седжвик рассеянно и невнятно бормотал проповедь себе под нос. Прихожане заметили, что в церкви не видно, как обычно, его красавицы-дочери. Все разъяснилось на следующей неделе, когда приглашенные на бракосочетание Летти Седжвик и Сайласа Толивера получили обратно свадебные подарки вместе с кратким извещением о том, что свадьба отменяется. Жители Виллоу-Гроув, прихожане Первой пресвитерианской церкви и обитатели Плантаторской аллеи не знали, что и думать, и строили предположения, к примеру, не виноват ли в случившемся пожар, уничтоживший на прошлой неделе фургоны жениха. Никто не связывал факт разрыва помолвки с загадочным поведением обитателей дома Виндхемов во время праздников – до тех пор, пока не поползли слухи о том, что молодой Толивер собирается жениться на Джессике Виндхем.
Утечка информации имела место в Мэдоулендсе, куда Сайлас приезжал рассказать Джереми о принятом решении. На этой плантации водилась своя собственная «Лулу», которая вертелась у открытых дверей библиотеки, когда Сайлас попросил друга присутствовать на его свадьбе, которая состоится через пять дней.
– Моррис отказывается, и мама говорит, что ноги ее там не будет, – пожаловался Сайлас.
Негритянка, выведав, почему мистер Толивер вынужден был бросить невесту и жениться на Джессике Виндхем, разболтала эту скандальную новость другим рабам, добавив кое-что от себя. Впрочем, измышления негритянки полностью совпадали с тем, о чем судачили в городе. Летти Седжвик была дочерью бедного священника, в то время как дочь владельца Виллоушира хоть и бесцветна, словно марля, зато богата. Сайлас Толивер разорен. Нетрудно было сопоставить эти обстоятельства и сделать вывод о причинах, побудивших его жениться на Джессике Виндхем.
Скандальное известие взбудоражило маленькие сообщества плантаций и деревень. Сайлас обнаружил себя в центре всеобщего презрения и неприязни. Даже самые плохие его предчувствия накануне не смогли подготовить мужчину к горькой реальности. Моррис и Елизавета с ним не разговаривали. Горожане избегали его. Торговцы, к которым он заходил закупать припасы и договариваться обо всем необходимом для каравана, казались мрачнее грозовых туч. Но хуже всего стало в тот час, когда он сообщил о том, что не женится на Летти, сыну.
Губы мальчика задрожали. Слезы наполнили большие карие глаза.
– Летти не хочет стать моей мамой… Почему, папа? Она меня больше не любит?
– Нет, сынок, она тебя любит, очень любит. Ты ничего плохого не сделал, сынок. Во всем виноват я.
– Ты себя плохо вел?
– С ее точки зрения, да.
– А ты можешь исправиться?
– Боюсь, нет.
Джошуа плакал, засыпая, каждую ночь, почти ничего не ел и не реагировал на попытки чем-то его отвлечь. Хуже всего было то, что сын не хотел сидеть на руках отца, а лип к дяде.
– Ты хоть понимаешь, как глубоко обидел своего сына? – упрекала его Елизавета.
– Понимаю, мама, но надеюсь, что время – великий целитель. Ему будет проще все забыть, чем мне.
– Так тебе и надо.
Только дружба с Джереми, который предпочитал не высказывать своего мнения о сложившейся ситуации, и серьезные приготовления к путешествию в Техас уводили Сайласа от грани безумия, куда толкало его осознание всей глубины страданий сына и бывшей невесты. Через несколько дней после того, как Сайлас оставил свою возлюбленную стоять в гостиной с низко опущенной головой, Летти отправилась на пароходе в Саванну, где остановилась у родни. Как заявил преподобный Седжвик, а Елизавета с радостью передала его слова сыну, девушка не вернется в Виллоу-Гроув до тех пор, пока «Сайлас Толивер не уедет, и скатертью ему дорожка». Мужчина представлял себя путешественником, плывущим на лодке в кромешной тьме. Кругом – ни лучика света, но он знает, что где-то впереди должен быть берег. Он не перестанет грести, надеясь, что верно взял курс. Впереди его ожидают земля и свобода.
Пять дней пронеслись с быстротой молнии для одних и протащились с медлительностью заключенного со стальным ядром на ноге для других. Сайлас не виделся с Джессикой со времени подписания договора с ее отцом. Он вообще ни с кем из членов ее семьи не разговаривал. Финансовые аспекты брачного контракта он обсуждал с банкиром Карсона Виндхема. К своему огорчению, только сейчас Сайлас понял, что живых денег на руки он почти не получит. Ему заплатили за сгоревшие конестоги, дали денег на переезд в Техас и обустройство на новом месте. Остальные средства разделили на части, чтобы финансировать с их помощью будущую плантацию Сомерсет и покрывать непредвиденные расходы. Сайлас обязан был вести строгую бухгалтерскую отчетность, сохранять все чеки в качестве доказательств того, что покупки были произведены на самом деле. Карсон Виндхем имел право время от времени, предварительно не поставив зятя в известность, посылать своего уполномоченного представителя забирать отчетность и проверять, каково здоровье его дочери. Если все оказывается в порядке, на банковский счет зятя переводят очередную сумму.
Сайлас первоначально рассчитывал на то, что вся необходимая ему на обустройство сумма будет сразу же переведена на его счет, вместо того чтобы выдаваться маленькими частями. Мужчина был взбешен, когда понял, что в договоре, который он подписал после, казалось бы, тщательного изучения, имелись лазейки, позволившие Карсону Виндхему низвести его до уровня нищего, всякий раз просящего подаяния. Теперь же, когда Сайлас сжег все мосты, порвав с невестой, своей семьей, городом и местным обществом, он очутился в положении того, кому поздно чинить заборы. У него, без гроша за душой, не оставалось другого выхода, кроме как жениться на дочери Виндхема и смириться с его диктатурой. Каждый раз, оставляя свою подпись на счете, который впоследствии передавали к оплате его будущему тестю, Сайлас чувствовал, как в душе его закаляется лютая ненависть к этому человеку.
Он и Джереми приехали в Виллоушир за десять минут до начала церемонии. В гостиной никого, кроме священника и Виндхемов, не было. Кажется, присутствие кого-либо еще и не предполагалось. Сайлас кивнул несчастной на вид Юнис. С Карсоном и Майклом он даже не поздоровался, не обменялся рукопожатиями. Он и Джереми встали возле священника, ожидая появления невесты.
Карсон явно не собирался вводить в комнату свою дочь. Хотя в данном случае традиция «вручения невесты» вполне соответствовала горькой действительности. Летти интересовалась историей свадебных обрядов и рассказывала Сайласу, что эта традиция берет свое начало в феодальной Англии, когда отцы в прямом смысле этого слова вручали приданое своих дочерей их мужьям. В сегодняшнем же мире обряд символизирует одобрение выбора жениха и благословение отцом брака. В их случае ни то, ни другое не соответствовало правде. Сайлас вспомнил, как Летти объясняла ему, почему жених стоит справа от невесты: «Так его рука с мечом будет свободна, и он сможет защитить невесту от врагов. Разве это не мило?»
Сайлас мотнул головой, избавляясь от звучащего у него в ушах голоса Летти. Священник Первой методистской церкви одарил его деланной улыбкой, на которую мужчина даже не соизволил ответить. Вместо этого Сайлас устремил преисполненный неприкрытого презрения взгляд на человека, которого в городе считали его «благодетелем». Карсон сделал вид, что не замечает, а Майкл притворился, что нашел нечто интересное на противоположной стене. Мало что в комнате свидетельствовало о предстоящем торжестве. Кое-что, впрочем, было сделано – судя по всему, умелыми руками служанки Джессики. Однако при виде этих приготовлений Сайлас впал в еще большее уныние. Повсюду в комнате в больших вазах были расставлены перевязанные белыми атласными лентами нарциссы, тюльпаны, гиацинты и крокусы. На сервировочном столике на колесах горделиво высился красиво украшенный сахарными розочками трехъярусный свадебный торт – тоже явно расстаралась служанка Джессики. Рядом с ним стояла чаша с пуншем. Молодой Толивер с облегчением увидел, что на скамеечке перед фортепьяно никто не сидит. Следовательно, никакой музыкой появление невесты сопровождаться не будет. А вот Летти недели напролет выбирала музыку, которую будут исполнять во время свадебной церемонии.
Слуги распахнули перед невестой тяжелые филенчатые двери. В гостиную в белом платье вплыла Джессика. Ткань поблескивала при ходьбе. Фаты на ней не было. Ничто не прикрывало бледности ее лица, на котором выделялись веснушки, похожие на ржавые шляпки маленьких гвоздиков. Сайлас зажмурился. Чувство невосполнимой утраты нахлынуло с такой силой, что он едва не лишился сознания. Открыв глаза, мужчина догадался, что от Джессики не укрылось его состояние. Девушка едва не споткнулась. Розовые пятна смущения окрасили ее щеки, и она приподняла голову на дюйм выше. Взгляд ее переместился на священника. Смущение и стыд исчезли с ее лица.
«Боже правый», – мысленно вздохнул Сайлас и также перевел взгляд на священника, пока невеста становилась рядом с ним.
Спустя несколько часов Сайлас, вспоминая, почти ничего вспомнить не мог. Свадебная церемония была серой и унылой, как и погода за окнами. Обеты давались бесчувственными, монотонными голосами, скорее похожими на шепот. Никто не улыбался. Страстных взглядов тоже не было. Жених и невеста вообще не смотрели друг на друга. Обручальные кольца с трудом наделись на пальцы. Сайлас послал счет за простое золотое кольцо для Джессики Карсону, а украшенное крупным бриллиантом кольцо, предназначавшееся Летти, вернул негодующему ювелиру. Сайлас никак не мог заглушить в голове голос прежней невесты, распространяющейся о свадебных обычаях. Из-за этого обмен кольцами с Джессикой показался ему жалкой пародией. «Обручальные кольца на безымянном пальце левой руки носят со времен римлян. Те верили, что вена этого пальца соединяется непосредственно с сердцем».
Когда священник объявил их мужем и женой, робко, словно опасался, что его могут ударить, и сказал, что теперь жених может поцеловать невесту, Сайлас слегка коснулся губами онемевшей щеки Джессики.
Лишь Джереми придал торжеству легкий налет праздничности, когда обнял новобрачную за плечи и, улыбнувшись, сказал, целуя ее в щеку:
– Теперь очередь шафера.
– Ладно, дело с концом, – с облегчением вздохнул Карсон, поглаживая живот. – А теперь перейдем к пуншу и торту.
– Я хочу пригласить Типпи, – сказала Джессика.
Девушка отвернулась от Сайласа с таким видом, словно представление окончено, а она готовится к следующей пьесе.
Юнис бросила на дочь раздраженный взгляд.
– Джесси…
– Хотел бы я и сам увидеть эту Типпи. Много о ней слышал, – подал голос Сайлас, радуясь тому, что появилась возможность чем-то отвлечься, прежде чем он и Джереми отправятся в обратный путь.
Джессика бросила на мужа колючий взгляд.
– Как вы знаете, Типпи поедет вместе со мной в Техас, – заявила она, – но в качестве моей подруги, а не служанки, и уж точно не рабыни. Понятно?
Сначала Сайлас не понял, но потом догадался: эта Типпи, которую Джессика так любит, теперь является его собственностью. Все, что принадлежало Джессике, теперь принадлежит ему. Таковы условия брачного контракта. Джессика может рычать, словно тигрица, но у нее нет зубов, чтобы его укусить. Однако он будет снисходителен. Мужчина слегка кивнул головой:
– Как пожелаете.
Юнис, обращаясь к слуге, стоявшему у чайного столика, приказала:
– Позови сюда Типпи.
Впоследствии, когда Сайлас и Джереми рука об руку покидали место катастрофы, друг бросил на новобрачного задумчивый взгляд и спросил:
– Не желаешь напиться?
– Не поможет.
– Она хорошая девушка, Сайлас.
– Я пока этого не заметил.
– Время – лучший лекарь, – утешил его Джереми.
Приехав в Квинскраун, Сайлас приказал Лазарю привести Джошуа. Желая смягчить сыну удар от расставания с Летти, он позволил мальчику почаще находиться под присмотром бабушки и дяди, но теперь ему захотелось пообщаться с ребенком.
– Он у мистера Морриса, сэр.
– Лазарь, я хочу видеть сына. Приведи его ко мне.
– Хорошо, мистер Сайлас.
Усевшись у огня, мужчина погрузился в мрачные думы, ожидая, когда приведут сына. Он принялся вспоминать события дня. Единственным светлым эпизодом во всем этом было появление маленькой, странной служанки, которую все звали Типпи. Было в ней что-то неземное, не из этого мира. Такой широкой улыбки и ярко сверкающих глаз Сайлас никогда прежде не видел. От негритянки исходил внутренний свет, погасить который было бы большим преступлением. Сайласу стало ясно, что Джессика и Типпи ближе друг к другу, чем рука к рукояти пистолета, которую сжимает. Мужчина не знал, что и думать по поводу такой дружбы между белой девушкой и негритянкой, но вмешиваться в их отношения не собирался. Хорошо, что в Техас Джессика едет с подругой. Несмотря на малый рост и хрупкое сложение, Типпи производила впечатление выносливого человека. Джессике будет легче переносить тяготы пути, если рядом с ней окажется кто-то близкий. Привыкшая к комфорту, его жена понятия не имеет, что ожидает ее впереди. Надо будет еще раз с ней встретиться и все объяснить.
Сайлас глянул на золотой ободок на своем пальце. Встретиться… Он чувствовал себя женатым на Джессике Виндхем не в большей степени, чем на пустой кровати. Впрочем, пустая кровать и стала его уделом. Летти рассказывала ему, что во многих странах мира жених и невеста впервые видят друг друга только в день бракосочетания. Таковы уж особенности брака, о котором договариваются не будущие супруги, а их родители. Подобного рода традиции казались ему странными, если не варварскими. Никогда прежде он и помыслить не мог, что доведется взять себе в жены едва знакомую девушку, которая к тому же настроена по отношению к нему крайне враждебно, ибо считает воплощением всего того, что противоречит ее взглядам. Искренне ли Джессика поддерживает аболиционизм, стремящийся лишить ее того привилегированного положения в обществе, которое она занимает, или ее поведение обусловлено бунтом против отца? Джереми считал, что эти отец и дочь любят друг друга, но, подобно шипам и розам на одном кусте, находятся в состоянии вечного конфликта.
Сайласу от беззубых укусов Джессики больно не было, но как она поладит с Джошуа? Как его сын отреагирует на нее?
Звуки шажков приблизились к двери. Маленькая ручка толчком отворила ее.
– Папа…
Сайлас протянул руки навстречу сыну. Его грудь переполняли любовь и необходимость быть любимым.
– Иди сюда, Джошуа. Садись папе на колени. Ты уже давно не сидел так со мной.
– Тебе тоже грустно, папа? – залезая отцу на колени, спросил сын.
– Да, Джошуа. Мне очень грустно, – ответил Сайлас, прижимаясь подбородком к макушке сына.
Он уже и так принес мальчику много горя. Проявит ли он такую степень эгоизма, что лишит Джошуа дома и любящих его людей и отправит вместе с мачехой в неведомые земли? Вот только если он решит оставить сына в Квинскрауне до тех пор, пока в Техасе все не устроится, то может потерять его навсегда. Джошуа теперь в том возрасте, когда ребенок особенно впечатлителен и подвержен постороннему влиянию. Отношения между сыном и отцом складываются сейчас или не складываются никогда. Сайлас прекрасно помнил тот период времени с четырех до восьми лет, когда ему казалось, что он – не более чем тень в уголке глаза Бенджамина Толивера. Шанс полюбить друг друга был навсегда утрачен. Он не совершит подобного рода ошибки по отношению к Джошуа. А еще следует подумать о Джессике. Как малыш сможет воспринимать его жену, если сейчас не вычеркнуть из его памяти образ Летти?
Впрочем, все терзавшие Сайласа вопросы сводились к одному, но очень важному: не ошибся ли он, выбрав для своего сына блестящее будущее (в котором его собственный отец ему отказал), не посчитавшись при этом с той огромной ценой, которую пришлось заплатить?
Только время способно дать ему вразумительный ответ.
Глава 23
Что-то не давало Джереми покоя. Сайлас умел читать, что лежит на душе у друга, так же легко, как находил нужную цитату в замусоленной от многократного прочтения любимой книге. Джереми был единственным из всей своей семьи, кто унаследовал черты древнегреческого бога. Летти прозвала его Гелиосом. Обычно это правильное, словно вышедшее из-под резца античного ваятеля лицо светилось безоблачностью ясного неба, но сегодня на нем явно собрались грозовые тучи.
– Что стряслось, Джереми? – спросил Сайлас, провожая друга в свою комнату наверху.
Ужин уже закончился, время, обычно отводимое на чтение, тоже. Слуги удалились на свою половину дома.
Сайлас молился, чтобы его друг не решил все бросить и отправиться в Техас воевать за революцию. Недавно Джереми уже намекал о возникшем у него желании ринуться в бой.
– Калеб Мартин справится с задачей не хуже меня. Вы сорганизуетесь и поведете обоз в Техас, а я перехвачу вас у Красной реки, – предложил тогда Сайласу приятель.
Дед Джереми шестьдесят лет назад сражался за американскую революцию. Пока он был жив, никому в доме не позволялось забывать о причинах, приведших к войне с Англией. Менталитет гражданина, обладающего определенными правами в силу рождения, угнездился в Уориках куда прочнее, чем в Толиверах, в глубине души до сих пор вздыхающих о роялистском прошлом страны. Джереми бушевал от праведного гнева на мексиканское правительство, которое в одностороннем порядке обложило техасских колонистов налогами, а теперь принимает, по своему же усмотрению, законы, ущемляющие интересы техасцев. А для их претворения в жизнь посылает войска.
– Я должен отправиться на помощь техасцам, – заявил он Сайласу. – Это не только их война, но и наша.
Тому понадобилось все отпущенное ему Богом красноречие, чтобы убедить друга в том, что на данный момент техасцы смогут обойтись и без его меткой руки. Многие, кто присоединился к их обозу, рассчитывают на храбрость, холодную голову и острый ум Уорика. То же, кстати, касалось и Сайласа. Люди шли к нему, потому что верили в него. Скандал, вызванный его свадьбой с Джессикой, несколько подпортил его репутацию, но люди по-прежнему продолжали считать Сайласа Толивера и Джереми Уорика теми, кто сумеет благополучно довести их до Техаса. Вера эта разрушится, если Джереми заменит Калеб Мартин, сильный, суровый мужчина, способности которого, однако, еще ни разу не проверялись в настоящем деле. К тому же он не обладал теми сведениями, которые Сайлас и Джереми собирали и изучали в течение целого года. Что случится, если Сайлас окажется не в состоянии вести обоз?
Джереми тогда заверил, что в общем-то не слишком серьезно рассматривал Калеба в качестве полноценной замены, но теперь, когда до отправления в путь оставалось всего ничего, Сайлас заволновался, что друга вновь начали донимать прежние мысли.
– Извини за неурочный визит, но час назад прискакал Томагавк. Вести – хуже некуда.
Томагавк Лейси, индеец крик, чьи соплеменники жили в Джорджии, был одним из двух следопытов, нанятых Джереми для того, чтобы приносить последние вести из Техаса. Когда один возвращался, другой отправлялся в путь. Таким образом будущие руководители переселенцев имели достаточно сведений о последних изменениях в ситуации и грозящих им опасностях.
– Слушаю тебя, – сказал Сайлас, вводя друга к себе.
На его письменном столе была разложена новая карта, первая топографическая карта Техаса, составленная неким Гейлом Борденом, топографом из колонии Стивена Ф. Остина.
– Войска Санта-Анны развернулись вдоль Рио-Гранде, – сказал Джереми, ткнув пальцем в ленточку на карте, служившую границей между Техасом и собственно Мексикой. – Томагавк говорит, что солдат – несколько тысяч, если не больше. Там за рекой видно было сотни фургонов, возов, мулов и лошадей. Жуткое зрелище, должно быть. Томагавк говорит, что солдаты переправятся через реку в нескольких местах и через неделю будут на техасском берегу Рио-Гранде. Санта-Анна самолично командует войсками. Он переправится через реку со своим батальоном у городка Лоредо. Это на юге. Санта-Анна намеревается подавить мятеж в Техасе, как он уже сделал это в других сепаратистски настроенных штатах Мексики.
Сайлас почувствовал бегущий по коже холодок. Он понял, что подразумевает Джереми, говоря о подавлении мятежей в «сепаратистски настроенных штатах». Санта-Анна не собирается выказывать милосердия по отношению к самонадеянным колонистам из США, как он не проявил жалости, подавляя восстания в других мексиканских штатах, возмутившихся узурпацией власти и объявивших президента диктатором. По дороге в Техас Санта-Анна и его войска прошли огненным смерчем ужаса по не покорившимся его власти штатам, сжигая деревни, убивая домашний скот, насилуя женщин и без всякой пощады вырезая не только бунтовщиков, но и их семьи. Ничтожная горстка выживших принесла техасцам страшные вести о массовой резне и зверствах, которые ждут их, когда генерал Антонио Лопес де Санта-Анна во главе мексиканской армии переберется через Рио-Гранде.
Сайлас тотчас же подумал о Джошуа и Джессике.
– Он что, пленных вообще не берет? Ни женщин, ни детей?
– Так говорят. Всех вооруженных и членов их семей рассматривают в качестве не заслуживающих пощады бандитов.
– Сучий сын! Я бы подвесил его за одно место и поджарил на медленном огне, – произнес Сайлас, прекрасно понимая, сколь бесплодны его угрозы.
Подчиняясь фамильной толиверовской привычке, мужчина взъерошил волосы.
– Так что же нам делать? Идти против течения или отступить? Мы уже развернулись по полной, Джереми. Фургоны уже нагружены. Если мы подождем, даже всего месяц, то потеряем попутный ветер.
Джереми ухмыльнулся.
– Ты подражаешь языку Шекспира не лучше, чем Моррис – Библии. – Его тон производил отрезвляющее впечатление. – Потеряем мы попутный ветер или нет, а рисковать жизнью Джошуа и… жены ты согласен?
– Знаешь… Я уже давно обдумываю возможность отправиться в Техас по другому маршруту, и последние новости свидетельствуют о том, что так и следует поступить, – произнес Сайлас, двигая карту поближе к Джереми.
Когда-то они встречались за столиком, зарезервированным ими в «Диком гусе», в деревеньке Виллоушир, где за кувшинчиком эля обсуждали свои планы и изучали карты. С тех же пор, как самой обсуждаемой темой в таверне стал недостойный поступок Сайласа, друзья начали встречаться либо в библиотеке в доме Уориков, либо у Сайласа в Квинскрауне. Последнее место особым удобством не отличалось, поскольку Елизавета и Моррис знали о цели их встреч.
– Предлагаю спуститься к Новому Орлеану и попасть в Техас, переправившись через реку Сабин, – говорил Сайлас. – Конечно, так мы делаем крюк, но в тех местах нам легче будет переплыть Миссисипи. Цены на водный транспорт там ниже, речных судов больше, чем в Шрив-тауне на севере, куда мы первоначально собирались. В Новом Орлеане полным-полно паромов и плоскодонных барж. Многие в тех краях занимаются перевозками по реке. – Сайлас ткнул пальцем в карту. – Мы переправимся через реку Сабин здесь, в устье, затем попадем в дельту Миссисипи, оттуда направимся на север через сосновые леса. Вот здесь мы срежем путь и, свернув на запад, дойдем до наших земель. Если же мы переправимся там, где намеревались первоначально, – его палец указал на место на карте дальше к северу, – то имеем все шансы натолкнуться на войска Санта-Анны. Мексиканцы движутся на восточные территории. Там расположены самые большие поселения.
– Если мы попадем в Техас с юга, то имеем куда больше шансов благополучно уйти обратно, если этому безумцу удастся подчинить себе эти земли, – подхватил Джереми.
– И то верно.
– Неплохо. Да и команчи будут представлять для нас куда меньшую угрозу.
– Надо будет собрать всех завтра вечером и сообщить о смене маршрута, а также успокоить людей, пояснив, что мы не отказались от наших планов, – предложил Сайлас.
Джереми отвернулся и налил себе бренди.
– В чем дело? – спросил Сайлас, сворачивая карту.
Джереми уселся в кресле перед камином.
– Тебя еще что-то тревожит?
– Не за себя я тревожусь, Сайлас, ты это и сам понимаешь, и даже не за тех, кто доверил нам свою судьбу. Мы рассказали все об ожидающих нас в пути опасностях, о той цене, которую нам, возможно, придется заплатить за свою мечту, но… Далеко не все понимают, куда они отправляются.
Сайлас присел рядом со стаканом бренди в руке.
– Ты о Джессике?
– Да. Я понимаю, что не мое дело указывать мужу, как следует вести себя с женой, но мне кажется, что Джессику надо обучить, как защищать себя, если придется. Она ведь даже понятия не имеет, как заряжать оружие и стрелять из него.
– Откуда ты это знаешь?
– Я повстречал ее во время конной прогулки на прошлой неделе. Кстати говоря, ее кобылу придется оставить дома. Маленькая дуреха слишком слаба, чтобы выдержать дорогу, если ей придется тащиться отсюда в Техас на привязи позади фургона.
К своему глубочайшему удивлению, Сайлас почувствовал нечто неопределенное из-за проявленной Джереми заботы о благополучии Джессики. Не ревность, это уж точно, но чувство было незнакомым и неприятным.
– Я напишу ее отцу, чтобы научил девочку стрелять и добавил оружия к ее приданому. Звоночек остается в Виллоушире. Пусть Карсон сам разбирается с ее истериками.
Сайлас преднамеренно, с наигранной непринужденностью упомянул кличку жениной лошадки в пику другу с его завуалированным упреком насчет того, что ему безразлична судьба жены.
– О чем вы еще говорили?
– Только о том, что ей хочется знать побольше о месте, куда мы едем. Джессика читала в газетах о последних событиях в Техасе, но там пишут куда меньше того, о чем знают от нас другие переселенцы. Джессика осведомлена о наших собраниях, на которые мы приглашаем даже жен. Ей кажется, что ею… пренебрегают.
– Если она там появится, то все только и будут делать, что невежливо на нее пялиться. Она должна быть благодарна за то, что мы избавили ее от стольких неприятных моментов. Не думаю, что девчонке следует особо беспокоиться о своем благополучии… тебе, кстати, тоже. Поверь мне, Карсон позаботится о том, чтобы его дочери было комфортно. – Сайлас отхлебнул бренди. – А еще есть у меня задумка оставить Джессику и Джошуа в Новом Орлеане. Пусть поживут в отеле «Винторп» до тех пор, пока в Техасе не станет безопасно.
Джереми приподнял песочного цвета брови.
– Еще одна причина отклониться от прежнего маршрута. – Отпив из стакана, он с непринужденным видом спросил: – А что, если Джессика не захочет оставаться в Новом Орлеане? Она, кажется, из тех девушек, которые любят пускаться в авантюры.
– В авантюру, возможно, она и не прочь пуститься, но только без меня, Джереми, – ответил Сайлас.
