Текст книги "Я тебя проучу (СИ)"
Автор книги: Лея Кейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Глава 18
День жаркий, душный. В такси никакого намека на исправный кондиционер, а к водителю отношусь настороженно. Свежи во мне воспоминания одной недавней безумной поездки. Да еще мама всю дорогу носом шмыгает. Два раза прошу ее перестать и прекращаю. Бессмысленно.
Зато Мадлен в своем прежнем облике светской псевдольвицы: экстравагантное платье, укладка, яркий мейкап, броские дорогие украшения. Сидит за столиком уличного кафе и лениво помешивает свой кофе.
Глаза бы ей выцарапала! Тварь, сука, мразь!
Не представляю, как выдержу даже полминуты в ее компании, а она, как назло, жестом приглашает меня присесть.
– Показывай, – кивает на сумку, которую я обнимаю обеими руками.
– Где моя дочь?!
– Показывай! – настойчивее.
Я вытаскиваю документы, открываю папку и поворачиваю подписями к Мадлен. Довольно кивнув, она набирает номер на своем мобильнике и тихо говорит, обводя мою всхлипывающую маму взглядом:
– Старуха в синем платье в белый горох.
Не верится, что совсем недавно я считала Мадлен членом своей семьи. Высказать бы ей в лицо, каких мук я ей желаю, да нельзя – каждый мой шаг, действие, слово сыграют против меня и Саши.
– Идите, – кивает Мадлен на квартал через дорогу. – Там во дворе детская площадка. Ваше чадо в песочнице роется. А ты документы давай, – велит мне.
– Сначала мама возьмет Сашу за руку, – осмеливаюсь я выдвинуть ультиматум.
– Ну ладно, – небрежно пожимает Мадлен плечом и делает глоток кофе. – Тогда пока поговорим, как подруги. Что скажешь?
– Ты мне больше не подруга.
– Ой, Рита, – смеется она желчно, – я тебя умоляю.
– Смех – защитная реакция на испуг, – порчу я ее веселое настроение. – Дурацкий и необоснованный.
Слежу, как мама переходит дорогу, и перевожу взгляд на Мадлен. Бросив ложечку на блюдце, она деловито кладет ногу на ногу и хмыкает:
– Считаешь, хорошо меня знаешь? Ты заблуждаешься, Рита. Иначе раскусила бы меня еще в день нашего знакомства. Да-да, не пучь глазки. Я с самого начала тебя использовала. Осуждаешь? На себя посмотри. Мы, Рита, живем в мире вытеснения слабых особей. Или ты, или тебя.
– Я была несчастной женой безмозглого картежника, – напоминаю я. – Ты не могла меня использовать. Позже продалась.
Она снова смеется. Водит ногтем по салфетке и вздыхает:
– В тот самый момент, как я тебя впервые увидела, я по твоим глазам поняла, что ты святоша образованная. Диплом, принципы, благие цели – все дела. Значит, и предки при бабках, в серьезных кругах вертятся. А я никогда никакими связями не брезговала. Хрен знает, что завтра случится, и к кому выгодней обратиться будет. – Мадлен оглядывает меня с презрением и сожалением. – Ты всегда бесила меня своей правильностью. Так что я ни на секунду не жалею, что предала тебя.
– Ты еще хуже, чем я думала.
– О, уже не подруги? Быстро ты забыла, кто тебя по головке гладил, когда ты в шлюху превратилась. Мамочка-то, наверное, до сих пор не знает, от какой пылкой любви Саша на свет появилась?
– Расскажи ты, – спокойно отвечаю я, после каждой ее реплики все меньше ненавидя ее и все больше ей сочувствуя. Она же совершенно несчастна. Погрязла в гадких делишках так, что все вокруг не в радость. – Как рассказала мне о моем рождении. Долго подмывало?
– Напротив, – скалит она свои белоснежные клыки в окружении алой помады, – мне было в кайф смотреть на тебя и думать, какое оружие у меня припасено. Представлять, как собью твою спесь, когда ты узнаешь, что ты приемная и не заслуживаешь то, что имеешь и не ценишь.
– Ах, вон где собака зарыта. Зависть, Мадлен, плохое качество.
– Ты повязана с Богатыревым. Чему тут завидовать?
– А ты с Разумовским. Взяв во внимание все это, – указываю на папку в своих руках, – замечу, что ты повязана куда крепче. Поделишься, как спуталась с ним?
– Да это и не секрет. Больше. – Мадлен подносит чашку к губам и глотает кофе. – Помнишь, когда я впервые пришла к вам в офис? Ты тогда только устроилась на работу, и у вашего гендиректора были терки с одним конкурентом. С тем самым Разумовским, Рита. Мои романы всегда были бизнесом. В том числе и этот. Толстый кошелек – вот что меня заводит куда больше шкурной дружбы двух змеюк. Ни в какое грязное дело я не впутывалась. Моей задачей было помочь ему убрать конкурента, чем я и занялась, устроившись к вам в компанию. Это я сливала инфу и срывала сделки. Но этот урод, ваш гендиректор, держался до последнего. В одиночку мне было сложно, и тогда у меня появился партнер – Ярослав.
Чувствую, как на моем лице дергается нерв. Мадлен это замечает и тут же поблескивает глазами. Удовольствие получает от моей боли.
– Парень, рожденный вне брака и всю жизнь получающий от папаши только чеки на более-менее сносное существование, готов был душу продать за виллу в Майами и собственный, хоть и небольшой бизнес. Яру очень хотелось успеха, как у других детей Разумовского. А тот хитрец. Припас бастарда для темного дельца. Кто свяжет их фамилии в один узелок? Только все полетело к чертям, когда этот идиот в тебя втрескался. Как мальчишка, ей-богу, – язвит она. – Самое противное, Рита, что он о тебе все знал. Я рассказала ему о твоем бывшем муженьке-игроке, о том, как ты была бесплатной шлюхой Богатырева и залетела от него, как делилась со мной своими мыслями и чувствами. Но это его не остановило. Велел не вмешиваться в ваши отношения. А хуже всего, что незадолго до смены руководства заявил, что выходит из игры. Не надо ему ни заграничный дом, ни бизнес, ни деньги. Я бы его уничтожила за такое, а Разумовский сжалился. Сын же.
– Тебе не понять. Тебе чужды родительские чувства.
– Кто бы говорил. Рита, ты же влюблена в работу и мужиков. Ты сама себя матерью-то чувствуешь?
Телефонный звонок отвлекает меня от разговора. Приняв вызов, взглядом отыскиваю маму на другой стороне улицы. Счастливая до слез, она держит Сашу за руку и одобрительно кивает мне.
– Я забрала ее, Рит. Мы зайдем в торговый центр, чтобы оставаться на глазах у людей. Подождем тебя там.
– Хорошо, – облегченно выдыхаю я, заметив, что у Саши вполне бодрое настроение. На ней новое платьице и темные очки, в руке игрушка. Мадлен постаралась избавить себя от лишних хлопот, притворившись любящей крестной.
Швыряю ей документы, сраную записку и ее кнопочный сотовый. Мне от нее ничего не нужно.
В поле зрения сразу появляется двое шкафообразных громил с одной стороны, и двое – с другой. Возможно, есть еще, мне некогда всех разглядывать.
Теперь улыбаюсь я:
– Правильно ты говоришь, Мадлен. Я повязана с Богатыревым. Но разница в том, что он меня любит, а ты для Разумовского одна из. Ты ничем не отличаешься от этих безликих амбалов. Каждый из вас – шестеренка в его механизме. Ты заменимая. Я – нет.
– Чего только человек не скажет, оправдывая свое поражение. – Она кладет на стол черную коробочку с мигающей лампочкой индикатора. – Напрасно радуешься, если думаешь, что принеся с собой жучок, смогла записать наш разговор. До чего техника дошла. – Вложив документы в кейс, она защелкивает его и подает подошедшему громиле. – Прощу тебя по старой дружбе. Сделаю вид, что ты выполнила все условия сделки. – Встав, надевает солнцезащитные очки и глубоко вдыхает: – Какой прекрасный день. Правда, Рита?
– Самый лучший, – бесцветно отвечаю я, отвернувшись.
Только что умерла моя единственная надежда отвоевать фирму Богатырева. Но моя дочь наконец-то в безопасности. Пожалуй, да, сегодня прекрасный день.
– Прощай, Рита, – отвечает мне Мадлен, протянув ладонь для пожатия.
Я не реагирую. Сдерживаюсь, чтобы не плюнуть в нее.
– Как хочешь. – Возле меня брякает связка ключей. – От твоей машины. Вчера ее увезли на эвакуаторе. Заберешь со стоянки. Штраф, разумеется, за твой счет. К тому же ты мне должна за мою тачку. И за кофе заплати, будь добра. – Забирает прибор и свой клатч и уходит, оставив меня один на один с мыслями, что я стала виновницей краха целой компании.
Десятки людей останутся без работы. У них семьи, кредиты, ипотеки. И вся надежда на Богатырева. Надеюсь, он знает что делает…
Я долгих минут пять сижу в одиночестве, слушая шум улицы и новый хит всех чартов. Если сразу помчусь к Саше, напугаю ее. Моя дочь не должна знать, какой подлой оказалась ее крестная. Пусть в ее воспоминаниях она останется доброй тетей, которая просто однажды далеко уехала.
Оставив на столике деньги за кофе, я отправляюсь в торговый центр, где мама и Саша покупают мягкое мороженое. Моя девочка, как всегда, выбирает фисташковое.
Сморгнув навернувшиеся слезы, я опускаюсь перед ней и крепко прижимаю к себе. От нее пахнет клубничным гелем для купания. Видимо, Мадлен и правда о ней заботилась. Трудно поверить, что после такого она могла продать Сашу какому-нибудь ублюдку-извращенцу.
– Мамочка, ты меня раздавишь, – пищит Саша, звонко засмеявшись.
– Я просто соскучилась, крошка.
– Ты больше не поедешь в командировку? – спрашивает она.
Глажу ее по мягким волосам и целую в щечку.
– Вместе поедем. Прямо сегодня. Хочешь?
Она чуть отодвигается и с загоревшимися глазками взвизгивает:
– Да! Да-да-да!
– Тогда я сейчас позвоню дяде Платону, и он купит нам билеты. Договорились? – подмигиваю ей.
Она довольно кивает, беря у мамы мороженое.
– Рита, ты уверена, что нам стоит уезжать? – беспокоится та.
– Тебя ничего здесь не держит, кроме папиной могилы, – отвечаю и достаю мобильник. – Посидите за столиком.
Отхожу в сторону и дозваниваюсь до Богатырева, краем уха услышав Сашу:
– Мадлен сказала, что дядя – мой настоящий папа. И что если они с мамой помирятся, мы будем жить вместе.
Улыбнувшись ей, мама по-доброму говорит:
– Кушай мороженое, Сашуль. А то растает.
Едва Богатырев принимает вызов, как я, не спрашивая, не занят ли он, докладываю, что Саша со мной.
– Но у Мадлен с собой был какой-то навороченный прибор, – рассказываю с досадой. – Скорее всего жучок не даст никаких результатов. Думаю, он блокировал передачу данных, и на записи будут лишь неясные помехи.
– Я ничего не записывал, Рита. Это навигатор. Чтобы я знал, где вы находитесь.
– То есть ты не собираешься возвращать фирму? – паникую я. Сердце снова с болью бьется в груди. – Платон, а как же люди? Мы не можем оставить их без работы.
– Это не твои заботы, Рита. Документы и вещи взяла?
– Угум, – мычу, кивнув.
– Езжайте в аэропорт. Я буду ждать вас там.
Не сказав больше ни слова, он отключается. Потерев висок, одобрительно смотрю на счастливую дочку. Саша больше остальных заслужила отдых.
Звоню ожидающему нас таксисту и прошу подъехать к торговому центру. Пора покинуть этот город и дать себе шанс.
– На море летите? – заводит с нами разговор водитель. – Правильно, хватит плесневеть в душном городе. Мы с женой по молодости часто на юга летали. Тогда от завода путевки в санатории бесплатно выдавали…
– Мама, мы что, летим на море?! – с восторгом ахает Саша. Ведь это ее мечта – увидеть пляж и пальмы. Но как сказать ей, что я сама не знаю, куда мы отправимся?
– Мы обязательно побываем на море, – обещаю, не выпуская ее из своих объятий. Будь моя воля, привязала бы, приковала к себе, чтобы больше ни одна гадина не посмела обращаться с ней, как с вещью.
Расплатившись с душевным таксистом, забираем с мамой сумки из багажника и входим в здание аэропорта. Богатырев в зале ожидания. В сопровождении двух парней в черных костюмах. Лицо одного мне даже кажется знакомым. Вроде бы это он встречал нас, когда его шеф привез меня к себе в особняк.
– Ну как вы? – интересуется он буквально на бегу. По тону, по взгляду, по быстрым жестам вижу, что торопится.
– Отлично! – отвечаю, крепко держа Сашу за руку. – Договор передан, Платон.
– Значит, все идет по плану. Паспорта давай. Загранники, – уточняет он.
– Эм-м-м… – подаю ему два паспорта. – У Саши нет загранника.
– Есть! – Он достает из внутреннего кармана пиджака документ в плотной корочке и передает все три своему человеку. Тот немедля шагает к кассе.
– А ты?! – вырывается у меня, когда соображаю, что сам Богатырев без вещей.
– Я прилечу, Рита. Клянусь. Но позже.
– Опять через семь лет?! – вскрикиваю я, чем пугаю Сашу. Вздрогнув, дочка отпускает мою руку и жмется к маме. – Прости, милая. Идите посидите с бабушкой вон на том диванчике. Хорошо? – Провожаю их взглядом и перевожу его на Богатырева. Едва гашу в себе желание ударить его. – Платон, не бросай нас снова.
– Рита, я должен здесь все уладить. Я приеду, я же сказал. Там о вас позаботятся, пока меня не будет.
– Куда ты нас отправляешь?
– В Доминикану.
– О, тогда все нормально. По туристической карточке мы сможем прожить там всего тридцать дней.
Его глаза чуть сужаются. Моя находчивость ему явно по душе.
– Я постараюсь решить все вопросы в кратчайшие сроки. Рита, – берет меня за руку и притягивает к себе, – Саша заслуживает лучшего. Я остаюсь здесь ради нее. Там чудесный пляж, вы не заметите, как пролетит время.
– Заметим. Я замечу.
Подушечкой большого пальца погладив меня по нижней губе, склоняется и целует. Жарко и требовательно. Вкладывая в этот поцелуй всю тоску и зло от прощания. Я чувствую, как на части рвется его сердце. Он хочет все бросить и лететь с нами. Но у Богатырева тоже есть совесть. Он не успокоится, пока не определит мать и сестру. Пока не закончит свою миссию в компании. И подозреваю, пока не отомстит Мадлен.
– Пообещай, что нам с Сашей не придется смотреть на тебя через тюремную решетку, – прошу я шепотом.
– Обещаю, – отвечает он мне в губы. – Скоро мы встретимся, Рита.
Вернувшийся парень вынуждает нас умерить страсть. Богатырев внимательно просматривает билеты и отдает мне.
– Посадка через полтора часа. Справитесь без меня?
– Тебе пора бежать?
– Чем дольше я здесь, тем сильнее хочется вас оставить.
– Так оставь. Подождем и потом все вместе полетим.
– Рита, я должен быть уверен, что вы в безопасности. Что завтра мне не оставят записку с условиями вашего выкупа. Вы – самое дорогое, что у меня есть. И рисковать вами я не стану.
– Ты жуткий эгоист, Богатырев, – фыркаю я. – Только попробуй не вернуться к нам. Третьего шанса не будет.
– Будет, – решительно констатирует он, запускает пальцы в мои волосы и еще раз целует. – Держи ее за руку. Всегда.
Покивав, прикрываю глаза, ловя его тепло. По мере его удаления становится прохладно, одиноко. Я вновь чувствую себя брошенной, глядя ему вслед. На непослушных ногах подхожу к дивану и сажусь возле мамы. Не замечаю, как она забирает у меня билеты и рассказывает Саше, что ее мечта сбылась – мы летим на море. Очухиваюсь, только когда дочка гладит меня по руке и произносит:
– Он приедет, мама. Он же дал слово.
Я грустно улыбаюсь:
– Хотелось бы.
– Взять тебе что-нибудь? Может, воды? – беспокоится мама.
– Да, – соглашаюсь, – в горле пересохло.
Она отходит к автомату с напитками, а я перевожу взгляд в окно. Смотрю на самолеты и пытаюсь взбодрить себя заверением дочки.
– Мама! Смотри, там Ярослав!
Даже дернуться не успеваю, как Саша срывается с места и бежит на выход. Вслед за Яром. Да, это действительно он. Я слишком много времени провела с ним, чтобы легко узнать его со спины и по походке. В его руке дорожная сумка. Значит, он тоже собрался покинуть город. Хотя обещал пробыть тут еще неделю.
– Саша! – подскочив с дивана, бегу за дочкой, толкая возмущенных людей. – Остановись!
Но Саша не реагирует. Или не слышит. Она очень полюбила Яра и, конечно, хочет похвастаться, что летит на море. А может, и вовсе – пригласить с нами.
Яр выходит из здания аэропорта, но Саша не останавливается и выскакивает за ним. Не глядя на проезжую часть, мчится через дорогу и тормозит в тот самый момент, когда я замираю от раздавшегося звука клаксона.
Яр резко оборачивается, замечает меня и замершую посреди дороги Сашу. Последнее, что я слышу, это его крик и глухой удар, разбивший мир перед моими глазами на тысячи осколков…
Глава 19. Платон
– Заглохни! – повторяю в третий раз, кулаком стукнув по столу. Так, что хрустальная крышка на старинном графине задрожала.
Мать, всхлипнув, отрывисто вздыхает.
Бесит… Как же бесит ее истерика! Я сыт по горло ее припадками и концертами. Всю кровь у меня выпила за эти семь лет. Периоды затишья, когда она месяцами тусовалась в клинике, были лучшими за эти годы.
– Я сегодня едва не потерял дочь, – рычу, ногтями скребя по столешнице. – Мне и так нелегко сдерживать пробудившегося внутри дьявола, поэтому настоятельно рекомендую не раздражать меня своими соплями! Уяснила?!
– Я не хочу в психушку, Платоша… Я же нормальна-а-ая…
– Да неужели?! – Разворачиваюсь, хватаю ее за локоть и тащу в ванную, где вдоль стены стоят рулонами скатанные ковровые дорожки. – Это нормально?! – Дергаю ее с места и веду на кухню, где все шкафы заставлены цветочными горшками. Только вместо растений из грунта торчат ложки и вилки. – А это?! Может, тебе показать бассейн, в котором плавают книги из коллекционных изданий?!
– Платош, это не я! – спорит она, выпучив глазища. – Клянусь, меня подставили! Кто-то не хочет, чтобы мы жили дружно…
– Хватит! – рявкаю, заставив ее заткнуться. – Завтра ты уезжаешь. Все решено!
– Ты не можешь быть так жесток ко мне! Я же твоя мать! Я, в конце концов, хочу познакомиться с дочкой…
– Правда? – оскаляюсь, пытаясь отыскать в ее лице хоть каплю искренности. – Загвоздка в том, что она не хочет с тобой знакомиться. Мама.
– Платон Мирославович, – вмешивается сиделка, – прекратите. – Помогает матери сесть за стол и подает ей стакан воды. – Криками и ссорами вы навлечете осложнения. – Отводит меня в сторону и, косясь на свою сумасшедшую подопечную, вполголоса добавляет: – С ней нельзя разговаривать, как с обычным человеком. Вы же знаете, у нее провалы в памяти. Она не помнит периоды обострения.
– Тогда следите за ней тщательнее, чтобы я не натыкался на каждом шагу в доме на следы этих периодов обострения, – излагаю свой накипевший приказ и шагаю на выход. – Соберите ее вещи. Завтра ее перевозят.
Я снисходителен к подчиненным. Понимаю, что человек не должен убиваться на работе, как на каторге. Но, черт подери, когда садятся на шею, целыми днями мусоля сплетни за чаем и перекуром, любому терпению придет конец! Я щедр на премии, но могу и вздрючить. Особенно если попадут под горячую руку. Как сейчас.
Сев за руль, проверяю мобильник. От парней ничего. Должны проинформировать меня, когда Рита сядет на рейс, но пока молчат.
Ладно, подожду еще.
Завожу машину и мчу обратно в офис. Там сейчас такая жопа, что у Иры голова кругом. Нельзя вешать на девчонку все проблемы. Мои траблы – только мои. Она не обязана все разруливать в одиночку.
В офисе кипит работа. Шелест бумаг, телефонные звонки, голоса, беготня. Сразу видно – народ трудится, а не дурака валяет.
– Платон, прокурор уже здесь, – тихонько докладывает мне Ира, указывая на дверь зала совещаний. – Как ты договорился, чтобы он так быстро приехал?
– Позже поделюсь секретом. – Обвожу ее взглядом. Новый костюм сидит отлично. И прическа шикарная. Поправляю брошку на ее пиджачке и ободряюще улыбаюсь: – Не волнуйся, все будет хорошо. – Заметив на столе факс от Разумовского, сминаю его и швыряю в корзину. Пусть хоть треснет от запугиваний. Мы ко всему готовы. – Идем.
Впускаю Иру в кабинет и приветствую прокурора рукопожатием.
– Я, честно говоря, до сих пор не понимаю причину вашей спешки, Платон Мирославович, – признается он. – Не будь я вашим должником в прошлом…
– Но вы должник, – напоминаю я и слежу за тем, как Ира садится в директорское кресло. Ей бы уверенности побольше, твердости. – Ирина Владимировна в управлении новичок. Поэтому я вызвался ей помочь, но когда мы разгребали отчеты прошлых лет, наткнулись на возмутительные махинации. – Подсовываю ему кипу бумаг и, кулаками упершись в стол, подаюсь вперед. – Жульничество в особо крупных размерах. И фактически во всех сделках фигурирует имя одного и того же менеджера. Сами посмотрите.
Стук в дверь напрягает Иру. А стоит нам услышать голос явившейся Мадлен, как моя сестра в струну вытягивается.
Эта дамочка, крови которой я жажду с той секунды, как узнал о похищении Саши, усмехается уголком губ, входя в кабинет в сопровождении адвоката и двух амбалов. Я выпрямляюсь, повернувшись к ней и стеной отгородив ее от Иры.
– Это что за беспредел? – выговариваю жестко, а зубы так и скрипят от желания переломить тонкую шею этой шлюхи. – По какому праву вы вламываетесь в кабинет?
– Мальчики! – Она взмахивает ручкой. – Подождите за дверью. А вы, Платон Мирославович, выбирайте выражения. – Бросает взгляд на прокурора, но явно не узнает, что это за тип, берет у своего адвоката подписанный мной договор и швыряет его на стол. – Ведь это вы вломились в чужой кабинет, а не я…
Прокурор растерянно смотрит то на меня, то на Иру, медленно поднимается со своего места, поправляет пиджак и, откашлявшись, спрашивает:
– Что здесь происходит?
Я делаю шаг в сторону, тем самым позволив сестре вступить в свои права управления компанией. Стукнув ручкой по столу, она удивительно спокойно отвечает:
– Это Мадлен. Тот самый менеджер, чьи махинации были обнаружены нами в ходе изучения отчетов за последние два года.
– Чего? – нервно хохочет та. – Ты вообще кто такая?! Секретарша на побегушках?! Первой вылетишь отсюда! – Смотрит на затюканного адвоката в огромных очках и кивает ему.
Тот платком вытирает плешь.
– Согласно имеющимся у моего клиента документам, эта компания принадлежит Разумовскому Ал…
– Каким документам? – Ира чуть вздергивает бровь. – С поддельной подписью Платона Мирославовича? – улыбается уголком губ. – К вашему сведению, он вообще не сотрудник компании. Просто обучает меня ведению дел. Брат же.
– Б… Брат?! – заикается Мадлен, едва не выронив жвачку из раскрывшейся пасти. – В смысле?!
Прокурор листает договор и хмыкает:
– Интересно…
– Что тебе интересно?! – срывается Мадлен. – Ты вообще кто такой?!
– Да так, всего лишь старший помощник главного прокурора. – Убирает документы в свой кейс. – Я это возьму. Хорошо, что вы уже обзавелись адвокатом, гражданочка. Он вам скоро очень понадобится.
– Ну все, я пошел! – Адвокат разворачивается и смывается с глаз.
– Да что здесь происходит?! – возмущается Мадлен. – Что за цирк вы устроили?! Это Ира – секретарша Платона Богатырева! Любой в офисе это подтвердит!
– Давайте проверим, – предлагаю я, наслаждаясь нервозностью этой суки. – Вызовите сюда любого работника. Да хоть всех. Посмотрим, что они скажут.
– А давайте! – соглашается она. – Главного бухгалтера – Милену Каллистратовну. Она точно всех вас на чистую воду выведет.
Ира нажимает кнопку абонентской станции и просит главбуха срочно подойти в кабинет. Та, уже готовая туфли мне целовать, лишь бы прокурору ее не сдал, прилетает буквально через полминуты.
– Здравствуйте! Вызывали?
– Милена Каллистратовна, – посмеивается Ира, – у нас тут настолько нелепая ситуация. Наша Мадлен заявляет, что мой брат является…
– Являлся, – поправляет та.
– Пусть будет являлся гендиректором нашей фирмы. Представляете?
Главбухша усмехается и, положив руку на грудь, клятвенно отвечает:
– Да что за чепуха?! Я сама лично курирую все документы и ни разу его имени нигде не встречала. Его даже в штате нет. А вот до печати моей кто-то добрался. Сегодня утром кабинет открываю, а сейф вскрыт. Я проверила: все на месте. Только печать лежит не там, где обычно оставляю. Вы простите меня, Ирина Владимировна. Сэкономила я на оплате видеонаблюдения, теперь и не узнаем, кто печать тронул и на какой документ поставил.
– Кажется, уже разобрались, – произносит прокурор. – Ирина Владимировна, охрану вызовите. Пусть придержат госпожу Мадлен до приезда полиции. – Набирает номер на мобильнике и подносит его к уху. – Теплого местечка захотелось, дамочка? Я вас даже собственным офисом обеспечу. Только площадью два на два.
– Ах ты сволочь! – кидается на меня Мадлен, замахнувшись.
Хватаю ее за руку, заламываю за спину и цежу в ее поганое разукрашенное лицо:
– Благодари Риту. Если бы не она, я бы тебя уже в лесу похоронил, тварь.
Отталкиваю ее прямо в руки вошедшего в кабинет охранника. Звякнув наручниками, он защелкивает их на ее запястьях и вытаскивает эту брыкающуюся стерву в коридор.
– Вы у меня еще заплатите! Слышите?! За все заплатите!
Созвонившись с полицией, прокурор сгребает сфабрикованные нами бумаги в охапку:
– Это я тоже прихвачу. Судье будет очень интересно.
– Если что, я готова дать показания, – подлизывается к нему главбухша, получает одобрительный кивок и дожидается, пока он выйдет. Едва ли не в ноги мне падает, когда дверь закрывается за его спиной. – Платон Мирославович, мне вовек не отплатить вам за доброту!
– Круто подпись бывшего гендиректора подделали, Милена Каллистратовна. Если хоть раз нарисуете подпись Ирины Владимировны, я вас в порошок сотру.
– Поняла, – виновато пищит она.
– Свободны, – киваю на дверь.
Ира облегченно выдыхает, откинувшись на спинку кресла. Опираюсь об угол стола и спрашиваю:
– Страшно было?
– Еще бы!
– Все позади. Эту мразь теперь надолго за решетку упрячут, а главбухша горой за тебя стоять будет.
– Разумовский не простит Мадлен такого промаха, – с тревогой бормочет Ира. – Он ее уничтожит.
– Она получит то, что заслужила. – Достаю из кармана зазвонивший телефон и вижу высветившийся на экране номер Риты. – Погоди минуту, мне надо ответить. – Отхожу в сторону, поднося мобильник к уху. – Посадка закончилась? Вы в порядке?
До моего слуха доносится тяжелое, прерывистое дыхание и всхлип.
– Платон, – тихо-тихо и разбито, – Саша попала под машину…
Стена перед глазами рябить начинает. Кажется, пол под ногами в зыбучий песок превращается.
– Где? – выдавливаю с дурацкой надеждой, что Рита сошла с ума и бредит. – Где, мать твою, в воздухе она могла попасть под машину?!
– Платон, не кричи, – умоляет она. – Ты просил держать ее, я помню. Но вот такая я, непутевая!
Ребром ладони потерев лоб, спрашиваю:
– Насколько все плохо?
– Мы в первой городской, приезжай.
Ничего не объясняя заволновавшейся Ире, выскакиваю из кабинета и, толкнув закованную в наручники Мадлен, спешу в больницу. Если с моей дочерью что-нибудь случится, я эту тварь даже за решеткой достану.
Понимаю, что в таком возбужденном состоянии за руль нельзя, но такси ждать некогда. Бог милует, и никого на пешеходных не сбиваю. За семь минут долетаю до первой городской и сразу у парадных дверей вмазываю кулаком в челюсть долбонавту, который должен был посадить Риту и нашу дочь на самолет!
– Ты!!! – Хватаю его за грудки. – Я тебя бродячим псам скормлю!!!
– Платон Мирославович, – бубнит он разбитыми губами, – я даже не заметил, как она мимо меня прошмыгнула… Маргарита Андреевна не даст соврать, что все произошло за долю секунды…
– Платон, что ты творишь?! – Из здания выбегает напуганная и заплаканная Рита. Дергает меня за руки, заставляя переключиться на нее. – С Сашей все в порядке. Небольшой ушиб плеча.
Мотнув головой, концентрируюсь на ее словах.
– Ушиб плеча? – уточняю.
– Ну да. Даже сотрясения нет. Врачи говорят, она легко отделалась.
Под глазами размазанная тушь и мешки от рыданий. А на блузке свежая кровь.
– Ушиб, говоришь? – цежу, ткнув пальцем в это пятно.
– Это не ее кровь, – опустив лицо, бормочет Рита. – Саша выскочила навстречу Яру. Он успел оттолкнуть ее, а сам угодил под колеса.
– Чего?! Какого хрена твой любовничек там делал?!
– Почему ты кричишь?! – возмущается она. – Он сейчас на тяжелой операции, потому что спас твою дочь! А тебя волнует, что он делал в аэропорту?! Примчался трахнуть меня напоследок в туалете! – Заметив на себе взгляды стоящих неподалеку людей, Рита краснеет и выдыхает. – В его руке был паспорт и билет на самолет, – уже тише. – Он тоже собирался улетать. Это была нелепая случайность, Платон. – Ее подбородок дрожит, в глазах опять влага.
Отталкиваю парня и притягиваю всхлипывающую Риту к себе. Губами касаюсь ее лба.
– Извини. Я просто в ярости. Просил же держать ее за руку. Хорошо, что все обошлось.
Рита заметно напряжена. Для нее не обошлось.
– Мадлен сказала, что Яр вышел из игры еще до продажи фирмы тебе. То, что он сегодня сделал для Саши, доказывает, что он неплохой.
– И?
Она чуть отстраняется, с мольбой смотрит мне в глаза и шепчет:
– Яру нужна кровь. У него первая положительная. В банке крови ее не оказалось. Придется ждать, пока доставят из другого города. Но каждую минуту ему становится хуже. Пожалуйста, Платон, подключи свои связи. Найди ему донора. Он ведь пострадал из-за нашей дочери.
Скрипнув зубами, перевожу взгляд на карету «скорой». Мне ничто не мешает дать ему подохнуть. От одной только ревности, залезающей ножом под ребра. Но Рита и Саша – мой кислород. Может, я становлюсь мягким в их власти, но с ними я чувствую, как жизнь течет по венам.
– Сначала я должен увидеть дочь, – ставлю условие.
Рита берет меня за руку и тянет к двери.
– Конечно! Она уже спрашивала, когда ты придешь. – Провожает меня в палату, где Саша играет с новыми куколками на кровати, а Мария Николаевна, сидя рядом, просто умиляется, будто пытаясь поверить собственному счастью. – Котик, смотри, кто к тебе пришел!
Стоит дочке поднять глазки, как я, наплевав на вероятность напугать ее, бросаюсь к койке и прижимаю это маленькое хрупкое тельце к себе. Мне не довелось нянчиться с ней, когда она была крохой. Я не застал ее первых шажков и слов. Не поддерживал ее в первых достижениях. Не поговорил с ее ухажером Петей по-мужски. И мне никогда не наверстать упущенных лет. Но это не отменяет обостренного чувства долга перед этим нуждающимся в защите и заботе цветком. Чтобы он всегда цвел.
– От вас пахнет сигаретами, – говорит она, и я чуть ослабляю объятия. Отстраняюсь, заглядываю в ее милое личико и улыбаюсь, погладив по синяку на плече.
– Больно?
– Чуть-чуть, – отвечает она и показывает мне игрушки. – Тетя врач подарила мне этих кукол. Вот у этой беременный животик. А в нем маленький ребеночек. Мне сказали, что он родится, когда мое плечико заживет.
– Скоро мы поедем на море, там все быстро заживает. – Пальцем касаюсь кончика ее носика.
– Мне сейчас плавать нельзя, – вздыхает она. – А у Яра была кровь. Я хочу, чтобы он поправился и тоже поехал на море.
Неразумно требовать от ребенка забыть этого парня. Его она знает дольше, и он явно умеет втираться в доверие. Так что мне остается лишь смириться с тем, что он еще долго будет в нашей жизни, даже в качестве воспоминания.
– Я поговорю с тетей врачом, чтобы тебя отпустили домой. В моем доме большой бассейн. Можем поплавать вместе. Я буду грести руками, а ты ногами. Что скажешь?
У нее загораются глазки.
– Вау! Мама, можно-можно?! Я очень хочу к папе домой!
К папе… Будто благословение свыше, смывшее все мои прошлые грехи.
