Текст книги "В твоих объятиях"
Автор книги: Лей Б. Гринвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
Но больше всего трогали ее сердце и рассеивали гнев те моменты, когда она заставала его наедине с его мыслями, моменты, когда его боль выходила наружу. В эти моменты он не был ни врагом, ни другом, а просто человеком, нуждавшимся в любви и доверии. Ему так не хватало кого-то близкого.
И Виктория знала, что отчаянно хочет быть этим близким.
* * *
– Вот. Тебе нужно иметь это при себе.
Это было на следующее утро. Виктория готовилась сесть на лошадь, когда Тринити протянул ей ружье. Потрясенная, она уставилась ему в лицо, но он отвернулся, чтобы приторочить чехол от ружья к ее седлу.
– Что заставило тебя решиться дать мне ружье?
– Я еще дам патронов. Если тебе понадобится стрелять, некогда будет их просить.
– Ты уверен, что можешь мне доверять?
– Ты его не используешь против меня.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что я тебе нравлюсь. Ты сейчас страшно зла на меня, – добавил Тринити, видя, как Виктория возмущенно выпрямилась, – но ты не захочешь причинить вред тому, кто тебе нравится.
Виктория лишилась дара речи. Теперь она вдруг поняла, что хотя несколько раз пробовала убежать, но никогда не пыталась украсть револьвер. Каждый день, проводя долгие часы в седле, она обдумывала различные способы избавления от Тринити, но ни один из них не был связан с его убийством.
Потому что она этого не хотела. Никогда не хотела... даже тогда, когда была в ярости из-за его предательства или боялась за свою жизнь. Она даже жалела, что поцарапала его.
– Это одна из причин, по которой я поверил, что ты невиновна. – Тринити запихнул две коробки с патронами в ее седельную сумку. – Если ты не стала калечить меня после всего, что я с тобой сделал... значит, ты не стреляла в Джеба.
– Ты не можешь это знать.
– Прошлой ночью, когда я вернулся от лошадей, я заметил, что забыл свое ружье около седла.
– Беспечно.
– Несомненно. Но я понял две вещи. Первая: я достаточно тебе доверяю, чтобы забыть взять ружье с собой. Вторая: ты не станешь его использовать, даже если подвернется шанс.
– Мне стыдно признаться, но я совершенно не обратила на это внимания.
– Обратила бы, если бы хотела им воспользоваться. Дай-ка я подсажу тебя в седло.
Виктория забыла, как жарко может быть в пустыне. Два дня они ехали по иссушенной земле юго-восточной Аризоны. В этой местности не было ни родников, ни весенних дождей, от которых так пышно зеленели травы на ранчо ее дяди. Даже в реках было мало воды, а промоины были просто сухими. Гребни угловатых скал беспорядочно выступали из сухой почвы то здесь, то там. В нижних частях склонов гор или в глубине каньонов росли редкие платаны, ясени, ивы, орех и вишня, но чаще горы были безлесными, а на пустынной равнине были разбросаны акации, юкка, мескит, креозотовые кусты и разнообразные кактусы.
С момента как они оставили позади прохладу холмов. Тринити почти не разговаривал. Одно лишь слово – «апачи» – словно повисло в воздухе между ними. Дважды они натыкались на следы неподкованных пони. И рядом не было других следов. Ни отпечатков женских мокасин, ни босых детских ног, ни собачьих лап, ни мусора. Это были следы отряда воинов, настроенных стереть с лица земли белых людей, укравших их землю.
В первый же вечер после того, как они заметили следы индейцев, Тринити поехал в лагерь Рыжего, рассказал ему об этом и настоятельно посоветовал повернуть назад. Рыжий отказался. На второй вечер Тринити пригласил Рыжего присоединиться к их лагерю.
– А ты не боишься, что когда повернешься спиной, я пристрелю тебя?
Тринити посмотрел ему прямо в глаза:
– Нет, не боюсь. Ты парень импульсивный, но не дурак. Ты чертовски хорошо знаешь, что если за нами идут апачи, тебе без меня отсюда не выбраться. То, что они сделают с тобой, будет достаточно плохо, а вот о том, что они сделают с Викторией, лучше вообще не думать.
– Почему ты решил, что я отсюда не выберусь?
– Ты не умеешь воевать с апачами. Они убьют тебя в первый же день.
– А тебя не убьют? – осведомился юноша тоном уязвленной гордости.
– До сих пор не убили. И я не собираюсь предоставлять им эту возможность. Кроме того, я не хочу, чтобы ты оставлял им след, по которому они смогут идти за нами с закрытыми глазами.
Грубое объяснение Тринити разозлило Рыжего, но тем же вечером он присоединился к их костру. Они держались в стороне от привычных путей. Там, где могли, ехали по каменистым почвам, а где не могли – по мягкому песку, но полностью скрыть следы было невозможно.
На третий день, поздно утром, Тринити остановился, чтобы посмотреть назад на только что пройденный, путь. Изучив горизонт, он обратился к Рыжему:
– Сколько у тебя с собой патронов?
– Залпов на пятьдесят. А в чем дело?
– По-моему, по нашему следу идет не меньше дюжины индейцев. Нам понадобится каждая пуля. Давайте-ка направимся к тем холмам. Если они настигнут нас на открытом месте, перестреляют, как сидячих уток.
И они поскакали легкой рысью. Виктория подъехала поближе к Тринити и поинтересовалась:
–.Откуда ты знаешь, что индейцы нас преследуют?
– По облаку пыли.
Они не стали останавливаться на ленч.
– Теперь я тоже ее вижу, – сказала Виктория в середине дня, с трудом различая в прозрачном воздухе легкую дымку пыли.
– Это потому, что они поехали быстрее. Они знают, что мы пытаемся добраться до гор, и хотят перехватить нас до этого. Они могут попытаться отрезать нам путь. Скачем быстрее.
Они погнали лошадей галопом. Тринити ехал во главе, Виктория – в середине, а Рыжий замыкал их отряд. Их лошади были крупнее индейских пони и, будучи кормлены зерном, сильнее. Но все же облако пыли неуклонно приближалось. Тринити придержал коня и поравнялся с Викторией.
– Они быстро гонят коней. Я сверну налево. Может быть, их это запутает и даст нам несколько лишних минут. Ты и Рыжий продолжайте скакать по тропе. Что бы вы ни увидели и ни услышали, не останавливайтесь, пока не доберетесь до холмов. Езжайте к скалам, которые стоят как бы торчком. Я следую за вами.
С этими словами он круто свернул налево. Какое-то время Виктория видела его, а потом он скрылся из виду. Они с Рыжим остались в пустыне, предоставленные сами себе, с дюжиной индейцев на хвосте.
Глава 16
Виктория осознала в эту минуту, насколько она привыкла полагаться на Тринити, насколько чувствовала себя в безопасности, когда он был рядом. Она знала, что Рыжий ее не оставит, что жизнь отдаст за нее, но он был всего лишь юношей, сейчас, наверное, более испуганным, чем она. И по всей вероятности, он не знал, что делать.
Пуля просвистела над головой. Виктория вздрогнула и обернулась. Хитрость Тринити не сработала. По крайней мере половина индейцев продолжала скакать за ними.
Холмы, казалось, удалялись от них с той же скоростью, с какой они убыстряли свою скачку. Она продолжала оглядываться через плечо. Уже можно было расслышать воинственные крики апачей, еще несколько пуль просвистело над головой. Она низко пригнулась к гриве лошади, стараясь сохранить ее силы и поддерживая скорость скачки. Жизнь Виктории зависела сейчас от быстроты этой лошади.
Ей показалось, что она слышит выстрелы слева, с той стороны, куда ускакал Тринити. Ей отчаянно хотелось присоединиться к нему, но это позволило бы индейцам поймать ее с Рыжим в ловушку.
Она гнала лошадь к горам. Рыжий скакал прямо за ней. Их лошади были сильнее, так что индейцы не могли их догнать.
Не обращая внимания на усталость, Виктория продолжала сумасшедшую скачку. Им оставалось всего несколько сотен футов.
Очередной залп заставил ее дать лошади шпоры. Уголком глаза она заметила, что Рыжий уронил поводья и поник в седле. В него попали!
Придержав свою лошадь, Виктория схватила уздечку его коня и оглянулась. Позади скакали шестеро индейцев. Она видела их вполне отчетливо. Они были примерно в пятистах ярдах позади, достаточно далеко, чтобы успеть добраться до гор, если Рыжий удержится в седле.
Он почти лежал на шее коня, раскачиваясь из стороны в сторону. Виктория молилась, чтобы его сил хватило еще на несколько минут.
Наконец они достигли скал. Виктория соскользнула с лошади, остановила коня Рыжего и схватила ружье, а потом быстро заняла позицию на плоской вершине большого камня. Шесть быстрых выстрелов помешали индейцам последовать на гору вслед за ними.
Индейцы рассыпались в укрытия, и Виктория смогла заняться Рыжим. Высвободив его ноги из стремян, она стащила его с седла. В результате они оба свалились на землю. При падении он чуть не раздавил ее своим весом. К счастью, он был по-юношески тощим. Она разорвала на нем рубашку, чтобы добраться до раны. Пуля вошла ему в спину, но не вышла наружу. Она все еще находилась внутри. Может быть, это поможет остановить кровотечение и сохранить его живым, пока они не найдут врача.
Она поспешила снова схватить ружье. Индейцев или их лошадей она не заметила, но сделала несколько выстрелов по скалам, за которыми те исчезли.
Затем Виктория вернулась к Рыжему. Он потерял сознание. Ей нужно было приглядывать за ним и не упускать из виду индейцев. С того места, где он лежал, она не могла делать и то и другое. Крепко взяв его за ноги, она подтащила его к камню, с которого стреляла.
Рана Рыжего начала обильно кровоточить. Нужно было срочно его перевязать. У нее не было ничего, чтобы обхватить его грудь и зажать рану.
Не колеблясь ни секунды, Виктория сняла с себя рубашку и разорвала ее на длинные лоскуты. Из одного она сделала плотную подушечку и положила на рану.
Подняв глаза, она увидела перебегающего между камнями индейца, схватила ружье и выстрелила по нему. Прошло несколько секунд, но больше движения не было. Однако, переведя глаза на Рыжего, она увидела другого индейца, который начал высовываться из-за другого камня. Выстрел высек пыль рядом с ним, и он мгновенно спрятался обратно. Может быть, теперь они не станут так безоглядно наступать... Но они приближались. Она не могла рисковать, отрывая от них взгляд.
Кровь насквозь пропитала тампон на ране Рыжего. Ей нужно сделать что-то, или он истечет кровью, но с индейцев нельзя сводить взгляд. Какие-нибудь несколько минут, и те окажутся на горе.
Внимательно следя за склоном внизу, Виктория сложила очередной лоскут в подушечку и сменила окровавленную. Затем, схватив большой камень, она положила его прямо на рану.
Повернувшись снова к скале, Виктория подняла ружье и направила его на камень, за которым скрылся первый индеец. Ей понадобилось подождать лишь несколько секунд, и оттуда появилась его голова. Он пытался перебежать к кусту мескита, расположенному гораздо ближе к Виктории. Она всадила пулю в землю у его ног. Индеец снова нырнул за камень.
Теперь они знали, что она наблюдает за ними, и будут более осторожны. Она посмотрела на Рыжего. Подушечка пока оставалась белой.
Тринити возник из ближайшей впадины, словно вырвался на свет из-под земли. Пятеро индейцев следовали за ним всего в паре сотен ярдов.
Виктория подняла ружье, чтобы прикрыть его огнем, но между ней и индейцами находился Тринити.
Она выстрелила в сторону, и неожиданный огонь заставил индейцев приостановиться. Тринити использовал эту передышку, чтобы увеличить разрыв. Стреляя с седла, он свалил одного индейца наземь.
– Рыжий ранен, – прошептала Виктория, когда он бросился на камни рядом с ней. Она не могла оторвать взгляд от того, что делалось внизу. Теперь индейцы занимали две позиции.
– Сильно?
– Не знаю, но он истекает кровью. Ему нужен врач.
Тринити осмотрел рану.
– С ним все будет в порядке, когда мы вынем пулю.
Они оба посмотрели на склон, где скрылись индейцы.
– Ты думаешь, они ушли совсем? – спросила Виктория.
– Нет. Они притаились там, – ответил Тринити. – Но ты их не заметишь, пока они не попытаются тебя убить.
– Что произошло с их лошадьми?
– Один из них отвел лошадей подальше за скалы. Нам нужно позаботиться, чтобы они не добрались до наших.
– Что будем делать?
– Ждать.
День тянулся мучительно медленно. Тринити время от времени постреливал, больше для того, чтобы показать индейцам, что он здесь и настороже. Но они, казалось, потеряли к путникам всякий интерес.
– Я сумел попасть в троих, – объяснил Тринити, когда они поели вяленого мяса и запили его водой. – Они не хотят терять больше людей и попытаются нас перехитрить. Они знают, что здесь нет воды. Мы, может, и выдержим несколько дней, но не кони. Они выжидают, когда мы решим прорваться. Когда мы начнем, они будут наготове.
Тринити говорил совершенно спокойно. Он не собирался сдаваться.
– Что у тебя на уме?
Тринити улыбнулся, молчаливо признавая, что она научилась хорошо его понимать.
– Я собираюсь зайти им в тыл. Ночью я проберусь туда. Ты устроишь здесь бурную стрельбу. Стреляй, меняя позиции. У них должно создаться впечатление, что их атакует с двух сторон большой отряд. Это может вызвать панику, и тогда они, возможно, сбегут. Мне понадобится время, чтобы занять нужную позицию, так что почему бы тебе пока не поспать?
– Я не смогу заснуть, зная, что ты где-то там.
Виктория не собиралась это говорить. Она не хотела, чтобы кто-либо, особенно Тринити, узнал о сумбуре в ее чувствах, но сейчас не время было притворяться. Он может умереть. И тогда она его больше никогда не увидит.
– Одна из моих тетушек как-то сказала мне, что у женщины есть в жизни два занятия: помогать и ждать. Сегодня у меня будут оба.
– Очень жестокий урок для юной девушки.
– Я поступала легкомысленно, а тетушка легкомыслие осуждала.
– Я никогда не замечал в тебе легкомыслия.
– Я уже не та, что была в четырнадцать.
Тринити сомневался, чтобы у нее когда-нибудь была возможность быть легкомысленной, увлекаться нарядами, флиртовать с мальчиками, переживать по поводу того, кто будет сопровождать ее на танцы и какое платье надеть. Вместо этого она вела хозяйство целого ранчо, ухаживала за умирающим отцом, вышла замуж почти подростком и была принуждена скрываться. Она никогда не знала маленьких радостей свободы, невинных радостей быть юной, защищенной и лелеемой.
– Сколько времени тебе понадобится, чтобы занять позицию?
– Не больше пары часов. Но мне еще нужно будет подготовить несколько сюрпризов, что займет почти всю ночь. Я собираюсь напасть на них почти перед самым рассветом.
Тринити потратил полчаса, собирая патроны по всем вьюкам.
– Осталось достаточно? – поинтересовалась она.
– У Рыжего еще много. Помни: перед рассветом. А теперь поспи.
Но Виктория спать не могла. Все это было странно. Она желала ему смерти, угрожала убить, делала все от нее зависящее, чтобы причинить Тринити вред, а теперь дрожала за его жизнь. Теперь все, что он для нее делал, казалось более важным, чем то, что он делал против нее.
Теперь она думала о нем совершенно иначе. Он стал ее спутником, товарищем, союзником, другом. Да, она стояла лицом к лицу со смертью... но стояла не одна.
Это нападение индейцев было очередным кризисом в цепи событий ее короткой жизни. И как ни странно, было, пожалуй, менее значительным, чем появление в ней Тринити.
Его приезд заставил ее пересмотреть ценность всего, во что она верила. Заставил отвергнуть защиту дяди и разумные доводы, ее обосновывающие.
Он привел к тому, что она влюбилась в бродячего ковбоя, причем настолько сильно, что не отвернулась от него, даже считая охотником за вознаграждением. Теперь он рисковал ради нее жизнью, и она все сильнее подпадала под его обаяние.
Она не могла толком понять, почему это называлось любовью. Она никогда не ощущала такого бурного и неукротимого чувства. Она хотела быть с ним все время, до конца жизни следовать за ним. Она знала, что рискнет своей безопасностью и уважением тех, кого любит, лишь бы быть с ним рядом.
И все же она продолжала бы держать его на расстоянии, если бы он не рассказал ей о Куини. Это было бы трудно, потому что его физическое присутствие действовало неодолимо, но после рассказа о Куини она видела в нем человека, пережившего и переживающего боль, с которой не знает, как справиться. Все ее сопротивление словно растаяло. К тому времени как он кончил говорить, Виктории было так жаль его, что она чуть не разрыдалась.
Она прислонилась лбом к скале, чтобы охладить горячую голову. Все эти доводы она твердила себе ежедневно, если не ежечасно. Но ей оставался лишь единственный вывод: каким бы невероятным это ни казалось, она влюбилась в Тринити Смита в ту же минуту, как увидела его.
А теперь, когда убедилась, что он достойный человек, каким она считала его с самого начала, ей хотелось только одного: быть с ним рядом до конца ее жизни.
Она не знала, хочет ли Тринити жениться на ней или жениться вообще, но была уверена, что он испытывает к ней сильнейшее влечение. Виктория видела это по тому, какое напряжение царило между ними, по тому, как пожирал он ее взглядом, по жару, охватывающему обоих при малейшем касании. Но она не была уверена, чувствует ли он что-то, кроме вожделения.
«Глупая женщина. Брак с Джебом должен бы научить тебя слушаться разума, а не сердца. Какая жизнь ждет тебя с охотником за наградами? А он занимается именно этим, хоть и не берет за это денег. Он отправляется в погоню за опаснейшими людьми, которые, не колеблясь, убьют его.
Так что же ты намерена делать? Отправишься с ним, чтобы его охранять? Будешь сидеть дома с детьми и молиться, чтобы не получить письмо с известием, что он похоронен в безымянной могиле далеко от дома?»
Нет, такого она не вынесет. Она достаточно долго жила с угрозой смерти над головой, чтобы сознавать: до конца жизни ей этого не стерпеть.
Конечно, если Тринити не разыщет Чока Джиллета, она так и будет жить под смертным приговором. И не будет у нее ни малейшего шанса выйти за Тринити или за кого бы то ни было. А помочь ему найти Чока она не могла. Она ничего не знала об этом человеке.
Голова у Виктории разболелась. Никогда ей не приходилось справляться со столькими неразрешимыми вопросами сразу. Она пристроилась к утесу поудобнее. Еще немножко, и она так освоится на тропе, что решит, будто здесь и есть ее место.
Вот еще одна перемена, которую вызвал в ней Тринити.
Она решительно выбросила из головы путавшиеся мысли – к ним можно вернуться потом. А сейчас она тревожилась о Тринити: как он там один? Однако сделать она ничего не могла, только ждать...
Виктория проснулась резко, Толчком. Чернильная синева неба подсказала ей, что близится рассвет.
Где-то в середине ночи она заснула. Сначала она решила, что, пока спала, случилось что-то страшное, но быстрый взгляд на горный склон показал, что индейцы еще не начали свою атаку.
Рыжий не двигался. Это ее испугало. Она помогала лечить многих мужчин, некоторые из них были в очень тяжелом состоянии, и самой большой проблемой было не дать им метаться. У Рыжего дыхание было замедленным, сердцебиение слабым. Она страшилась, что то и другое может в любую минуту прерваться. Но по крайней мере камень лежал на ране. Кровь из нее больше не шла. Она задумалась, сколько еще пройдет времени, прежде чем они смогут доставить его к врачу. Выдержит ли он долгую дорогу? Сможет ли врач ему помочь?
Луч света пронзил небосвод.
Виктории показалось, что с первым лучом солнца пустыня взорвалась. Ружейный огонь раздался по крайней мере из дюжины разных мест. Придя в себя, Виктория схватила свое ружье и стала поливать пулями скалу ниже себя. Может, она ни в кого не попадет, но индейцы поймут, что их атакуют с двух сторон. Перед ее изумленным взглядом индейцы выскочили из зарослей, как дикие псы из нор, и бросились к своим спрятанным пони. Почти сразу же двое из них упали.
Меньше чем за две минуты индейцы исчезли из виду. Виктория с несказанным удовольствием прислушивалась к удаляющемуся топоту копыт. Они были в безопасности. План Тринити сработал.
Несколько минут спустя он появился рядом.
– Где ты нашел себе столько помощников? – поинтересовалась Виктория. – Я думала, ты нападешь на них один.
– Так я и сделал.
– Я слышала этот ружейный огонь. Он раздавался из дюжины разных мест.
– Верно. Из дюжины мест, но это не был ружейный огонь.
– О чем ты говоришь?
– О хлопушках.
– Хлопушках?
– Да. Специальных, которые я сделал, чтобы они звучали как ружейные выстрелы.
– Не понимаю.
– Я применял их раньше, когда нужно было отбиваться от погони или от какой-нибудь банды.
Виктория растерянно посмотрела на него.
– Ладно, объясню потом. А сейчас нам нужно поскорей убираться отсюда. Индейцы скоро вернутся за своими мертвецами и ранеными. А когда это случится, я хочу быть как можно дальше отсюда.
– Как мы понесем Рыжего? – спросила Виктория.
– Нам придется привязать его к лошади.
– Он может до смерти истечь кровью. Нам нужна повозка.
– Хочешь верь, хочешь нет, но езда в седле будет для него легче, чем в повозке. Если его состояние ухудшится, мы потом что-нибудь придумаем. Сейчас самое главное – выбраться отсюда, пока не вернулись индейцы.
Тринити привязал Рыжего к седлу, и они тронулись в путь.
