Текст книги "Динамика науки методологический дискурс"
Автор книги: Лёвин Гаврилович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
На третьей стадии детерминация срабатывает в направлении подготовки нового знания к восприятию и ассимиляции его научным сообществом. В противном случае открытие может не войти в контекст науки. Иногда и сам первооткрыватель не способен дать надлежащую оценку своему творческому результату. Это подтверждается историей науки. Известно, например, что открытие В. Гершелем планеты Уран в 1781 г. предваряло около 20 наблюдений этого небесного тела, которые, однако, не были восприняты и оценены адекватно, т.е. как научное открытие. Аналогично, за несколько лет до Беккереля Парижская академия наук слушала сообщение Ньепса де Сен-Виктора о том, что раствор уронил и засветил фотопленку в темноте. Однако открытие радиоактивности связывается с именем Беккереля, поскольку и сам Беккерель, и научное сообщество в то время уже смогло воспринять и правильно оценить как открытие полученные им данные, увязать их с имеющимся научным знанием.
Сегодня признается, что путь к открытию, новому – это путь ломки, нарушения стандартов, устоявшихся подходов в науке. В такой ситуации метод, ранее выполнявший эвристическую функцию, служивший средством получения нового знания, перестает быть надежным и эффективным. Мера его эффективности резко ослабевает. И весь его аппарат требует перестройки. Дальнейшая соизмеримость метода с творчеством может сохраняться только в условиях нарушения старого стандарта, прежней логики, воплощенных в научном методе.
Приходится признать, что место, занимаемое методом в процессах творчества, достаточно противоречиво: метод детерминирует творческие процессы, создает необходимую основу достижения нового знания, осуществления научных открытий и, в то же время, будучи стандартом, который творческое мышление должно преодолевать, он в какой-то мере сдерживает, ограничивает его, направляет в рамки получения известного, репродуктивного знания. Данная ситуация объясняется как сложным характером процесса научного исследования, так и многокомпонентным строением самого метода, а также особенностями выполняемых им функций.
Объяснение данному феномену можно найти на основе анализа вопросов управления, контроля, детерминации творческих процессов продуцирования нового. Так, в качестве определяющих факторов, причин творческого процесса, например, выступает память субъекта творчества, имеющая нейрофизиологическую основу и зафиксированная в фонде информационно избыточных энграмм, следов мозга; т.е. фактором творчества являются нейрофизиологические процессы трансформации и рекомбинации энграмм. Иными словами, причинными факторами, участвующими в актах непосредственного порождения нового знания, выступают биологические, природные, как указывал в свое время Аристотель, способности человека.
Возможно, причинные факторы творческих процессов находятся за пределами субъекта исследования и даже за границами системы научной познавательной деятельности; т.е. кроме субъекта творчества и его природных творческих способностей на творчество оказывают воздействие и разного рода внешние по отношению к ученому, творцу силы. Есть влияние внешней общественной среды, культуры, а, по Платону, действует еще и божественная сфера. Сегодня необходимо исследовать творческие процессы в широком контексте как узел пересечения всех возможных областей, содержащих причины, факторы, определяющие творчество. В этой связи Дж. Холтон отмечал важность рассмотрения любого результата научной деятельности в качестве некоторого «события», расположенного на пересечении тех или иных исторических «траекторий» – таких как по преимуществу индивидуальные и осуществляющиеся наедине с самим собой личные усилия ученого; «публичное» научное знание, разделяемое членами того сообщества, в которое входит этот ученый; совокупность социологических факторов, влияющих на развитие науки, и, несомненно, общий культурный контекст данного времени. Вместе с тем, из всего многообразия факторов, влияющих на творческие процессы, следует выделять внутренние факторы, детерминирующие творчество непосредственно в системе научной деятельности, и факторы внешние, определяющие творчество извне, факторы, действие которых преломляется в непосредственных механизмах порождения нового знания.
Природу творческих процессов следует трактовать также исходя из различия в содержании понятий: «управление» и «детерминация». В частности, некорректно представление о том, что можно управлять основной фазой творчества, т.е. фазой интуиции, инсайта, в рамках которой и происходит непосредственное порождение нового: знания, решения и т.д. Дело здесь в том, что любое управление представляет собой систему целенаправленных, продуманных, осмысленных и поэтапно осуществляющихся воздействий на объект управления. И оно возможно только как вполне осознаваемый, контролируемый процесс. Но такого рода управление в отношении неосознаваемой, неконтролируемой, находящейся в сфере бессознательного попросту невозможно.
Применительно к данной фазе творчества лучше подходит понятие «детерминация». Если невозможно управлять интуицией, инсайтом, то вполне возможна ее детерминация. Она осуществляется посредством всего многообразия индивидуальных (нейрофизиологических, психологических и др.), внутренних для системы научной познавательной деятельности (научное знание, методы и пр.), а также внешних по отношению к науке и ученому факторов. Спонтанное, совместное действие данных факторов на интуицию, на акты непосредственного порождения нового, разумеется, носит опосредованный характер. Таким же образом следует рассматривать и эвристическую роль метода в научном творчестве.
Научный метод, в свою очередь, детерминирует творчество, фазу интуитивного порождения нового знания. Но он не может управлять ею. Управляет же метод системой научной деятельности в целом, которая, как уже говорилось, включает в себя как творческую, продуктивную, так и нетворческую, репродуктивную составляющие. Управляющая, регулятивная функция метода осуществляется во всем объеме, на всем протяжении научной деятельности, поскольку именно метод охватывает всю структуру деятельности в целом, упорядочивая применение в ней различных познавательных средств и действий.
Но, регулируя научную деятельность, управляя ею, метод тем самым создает основу, почву для порождения нового, т.е. определенным образом детерминирует, обусловливает творчество, главную интуитивную фазу возникновения нового знания. Иными словами, метод управляет всей системой научной деятельности и одновременно детерминирует творчество как раз потому, что творчество есть неотъемлемая сторона, момент научной деятельности, как впрочем, и других ее видов. Метод является важнейшим элементом управляющего, рефлексивного уровня научного познания, поскольку в нем содержатся правила и нормы, на которых основывается процесс научной деятельности. Кроме того, метод выступает как программа, в которой фиксируются основные этапы научного исследования, последовательность их реализации. Управляющее воздействие метода заключается также в том, что на его основе контролируется формирование и применение основных средств научной деятельности, обеспечивающее целостность ее системы.
10. ПРИРОДА И СМЫСЛ НАУЧНЫХ РЕВОЛЮЦИЙ
Осмысление вопросов трансформации науки сталкивается с явлениями, для объяснения которых привлекается понятие «революция». Научные революции обусловливают серьезные повороты в культурно-техническом, экономическом, социально-психологическом и духовном развитии человеческого общества. Они представляют собой факт глубинных перемен в сфере познания. В чем именно состоят эти перемены, при каких условиях они происходят, что служит их причиной и к каким результатам они приводят? – подобные и другие вопросы рассматриваются обычно в рамках темы о научных революциях. Современные исследователи считают революции необходимым явлением в развитии науки.
Наука в своей сущности революционна. Ей свойственен отважный поиск, неудовлетворенность достигнутыми знаниями и даже бунтарство. Наука предъявляет высокие требования к тем, кто ей служит. Она временами живет по правилу: перестаньте быть людьми лабораторий и письменных столов. Выйдите за стены учебных корпусов. Перестаньте быть узкими специалистами, станьте Учеными, ответственными за всю науку. Пробудите кроме интеллекта еще и свой темперамент, свою мудрость и свою совесть в борьбе за научный прогресс. И наступают моменты истории, когда появляются те, кто готов совершить революционные скачки в научном познании, восставая против принятых ранее идей, принципов и концепций, против тирании старых воззрений.
Революции осуществляются по законам борьбы. Так это происходит и в науке. Возникает буря, которая сносит старые постройки в способах добычи и организации научного знания. В науке наступает полоса интеллектуального смятения и буйных новаций одновременно. Почва старых научных истин уходит из-под ног. А новые знания еще бесформенны, плохо организованы. В них зачастую нет необходимой для науки меры. И наука утрачивает респектабельность твердого достоверного знания. Она движется в неизвестное, которое многим кажется отрывом от реальности. Но в итоге обнаруживается, что наука переходит к более глубоким истинам, которые обобщаются в новой картине мира, в новой методологии и нередко – в новой технологии. И в существенной мере научные революции открывают новые пути и способы человеческого бытия в мире.
Революции позволяют науке активно участвовать в борьбе за право своего творческого существования. В этот период наука вступает в столкновение с устаревшими формами человеческой культуры: со старой метафизикой, с авторитарной и догматичной религией, с изжившими себя условностями морального поведения.
По форме своего осуществления революции являются мощной встряской, доходящей подчас до катаклизмов, в которых разрешаются накопившиеся в науке противоречия, отвергаются фундаментальные, как казалось, концепции и теории. В науке возникают напряжения и рывки, осуществляется смена форм представления знания. Все это может порождать резкие и очень бурные конфликты внутри научного сообщества. В такой ситуации сказываются неравномерность внутренних процессов, идущих в науке, нарушения «норм» научной деятельности, столкновения между стилями мышления, борьба между различными парадигмами в научном познании и т.п.
Важный аспект революции – это перемены в основаниях науки. Данное обстоятельство широко отмечается в мировой и отечественной литературе. В ходе революции в ткань науки внедряются новые идеалы, нормы, установки. Преобразуется научная картина мира. Это своего рода тектонические сдвиги в науке, результатом которых становится появление во многом неожиданной науки, уходящей в принципиальных основах от науки прежних эпох. Старая и новая наука по ряду параметров становятся несовместимыми, перестают быть конгруэнтными по отношению друг к другу.
Реже говорится о структурных, организационных и технологических сдвигах в науке революционных периодов. Между тем они являются важной характеристикой научной революции. Так, на переломных этапах в структуру науки включаются новые активные элементы: в XVIII в. это – академические сообщества, в XIX и XX вв. появились индустриальные лаборатории и др. К структурным сдвигам относится возникновение отраслей науки, которые способны осваивать принципиально новые области знания. Подобные революционные рывки были связаны с появлением технических наук, генетики, информационных наук и пр. Новая структура науки появлялась и как результат революционного движения, и как его побудительный фактор.
В современной философии науки все более укрепляется комплексный подход к исследованию научных революций. Осуществляется их науковедческий, исторический, культурологический, методологический анализ. Рост интереса к феномену научных революций обеспечил существенное обогащение наших знаний о них, и сегодня философское сообщество выдвигает задачу теоретического обобщения таких знаний.
Современная методология исследования научных революций объединяет ряд подходов и принципов. Аналитический подход позволяет различать своеобразные виды и типы научных революций, помогает обозначить внутренние и внешние факторы соответствующего революционного процесса. Синтетический, системный подход обеспечивает возможность целостного постижения научных революций. Применение принципа детерминизма создает условия для теоретического определения причин, законов и исторических перспектив революций в науке. В последние десятилетия выработан новый понятийный аппарат для объяснения механизмов научных революций, строятся различные классификации для их описания, выявляются общие законы роста научных знаний, необходимые условия устойчивого развития науки, определяются ограничения в отношении перспектив существования науки в культурном пространстве. Приобрела высокую популярность идея Т. Куна о своеобразии «нормальной» и революционной фаз эволюции науки. Первая фаза характеризуется идеологией традиционализма, авторитаризма, позитивного здравого смысла и сциентизма. Вторая фаза связана с рождением новой парадигмы, свержением авторитета прежних ведущих теорий, открытием новых закономерностей, которые не могут быть поняты в рамках прежних концепций и теорий.
Сегодня прочно усвоено представление о том, что научная революция не является кратковременным актом, она осуществляется как длительный процесс, в ходе которого идет радикальная трансформация многих параметров науки, переоцениваются ее фундаментальные ценности. Вместе с тем, осознана возможность разных видов научных революций: мини-революций (протекают внутри отдельных научных дисциплин и касаются фрагментов их знаний; показательно, к примеру, революционное влияние на химию открытия кислорода); локальных революций (они производят взрыв внутри определенной науки и выливаются в новое направление движения соответствующего научного знания в целом; так развивались, например, события в современной космологии в связи с разработкой теории Большого взрыва); глобальных революций, которые протекают в пространстве всей науки и связаны с мировоззренческими, глубинными методологическими и даже социально-культурными переменами, составляющими подчас целую эпоху в прогрессивном развитии человечества.
В целях разработки общей теории научных революций представляется важной экспликация типов и основных направлений научной революции.
Историки и философы науки различают несколько типов глобальных научных революций, связывая их с разномасштабными преобразованиями внутри науки и фиксируя такие повороты, которые существенно обновляют и научное знание, и научную деятельность, и способы организации науки.
Первая глобальная научная революция соотносится с периодом, охватившим время от публикации книги Н. Коперника «Об обращении небесных сфер» (1543 г.) до выхода в свет работы И. Ньютона «Математические начала натуральной философии». Между этими вехами произошли серьезные события, затронувшие жизнь и способы роста науки. Появилась классическая наука, которая во многом отошла от античной традиции и породила новый стиль научного мышления, включившего в свой состав эксперимент и математическую обработку его результатов. Вырос авторитет науки в обществе, но еще продолжали существовать и использоваться вненаучные практики (алхимия, астрология). Наука в это время осваивает новые идеи мировоззренческого порядка:
– происходит дезантропоморфизация природы (вводится представление о бездушном механистическом характере природных процессов);
– признается равенство всех видов труда (в науке равнозначимыми признаются теоретические и экспериментальные занятия);
– вводится представление о космосе как бесконечности; в то же время возрождаются идеи атомизма Демокрита и Эпикура.
Серьезной модернизации подвергается модель познания. Прогресс науки рассматривается в контексте трансформаций, в ходе которых реализуется переход от конкретного незнания к реальному знанию новых свойств, отношений, законов действительного мира. Признаются также правомерными научный скепсис и критика достигнутых уже результатов. Субъектом познания считаются индивидуальные ученые, и определенные научные коллективы, которые берут на себя ответственность за достижение истины и за позитивное использование добытых истин. В целом человеческий разум приобретает высокий статус. А его эффективность гарантирована разумным устройством космоса. Трудами Г. Галилея утвердилась в это время идея о науке как самостоятельной интеллектуальной деятельности. Он же высоко поднял значение математики как языка, на котором написана книга природы.
В эпоху первой революции рождаются и укрепляются устойчивые социально-культурные механизмы существования науки в качестве самостоятельной сферы деятельности, способной реагировать на запросы производства, зарождающейся промышленности и обогащать благодаря этому условия своего продвижения к истинному знанию о природе, обществе и человеке. Вместе с тем налаживаются отношения науки с морским делом (особенно в Англии, затем и в России), с военным ремеслом, политикой, образованием. Пересматривается статус ученого сословия, представители которого стали образованными людьми, способными заниматься исследовательской деятельностью.
Надо отметить рост темпов и масштабов таких исследований. Этому процессу способствовали новые факторы роста науки, в том числе: обновление социальной жизни на почве рыночных отношений; становление единой истории человечества; резкое расширение ресурсного поля человеческой деятельности; формирование потребности в контроле, регуляции и управлении новыми ресурсами (биологическими, энергетическими и др.).
Содержание и ход первой революции ясно показывают, что, несмотря на глубокие перемены, затрагивающие основания науки и научной деятельности, революция не означает борьбы науки против науки. В этот период происходит смена и отбор идей, теорий, методов. Осуществляется смена курса или направлений исследований, ведутся острые дискуссии и споры. Но нет примитивного противоборства ученых против ученых. Общая цель науки как предприятия, устремленного к постижению истины, сохраняется. Идейная борьба здесь предполагает выход на новое качество знаний в различных областях науки с учетом открытых новых предметных областей и обновляющегося интеллектуального климата. Учитывается также появление новых ведущих центров научного познания, всплески и угасания массовости научной деятельности и другие обстоятельства.
В науке, как и в других областях культуры, реализуется триединый путь эволюции. Революционные всплески не нарушают этого триединства. Речь идет о том, что в науке складывается взаимодействие трех человеческих способностей: интуиции, разума и эмоций. Интуиция первой ведет ученых в неизведанные области. Разум стимулирует формулировку, построение и организацию знаний. Эмоции выражают отношение к результатам познания, связаны с проявлением уверенности, признательности в отношении усилий научного сообщества, иногда же пробуждается недоверие и печаль по поводу отсталости науки или некомпетентности собратьев-ученых. И все-таки ведущим элементом в этом комплексе ученые признают разумное, рациональное начало. Философы науки в основном поддерживают это признание.
На почве разума складывается позитивная картина эволюции науки. В ее рамках революционный всплеск выступает как фаза развития, в ходе которой наращиваются и обогащаются знания, несмотря на критическую и отчасти разрушительную работу в отношении ранее достигнутых знаний. На этом этапе выявляется возможность парадоксального и антиномичного пути эволюции науки, но при определяющем влиянии принципа кооперативности, взаимосвязанности научных работ. Наука складывается как поприще кооперативного, всеобщего труда.
Первая глобальная научная революция выявила пользу и эффективность многоуровневой организации науки. Обнаружилась также иррадиация влияния ушедших вперед лидеров на другие отделы науки (лидерство механики и распространение ее моделей и методов на космологию, физику и пр.). Проявилась еще и функция научного иммунитета – против повреждения знаний, засорения его «идолами» (по Ф. Бэкону). Эта революция показала важность своеобразного зондирования и «разведки нового» в науке (предположения и гипотезы, требующие проверки, вошли в ткань научного познания, стали способом развития науки). В науке этого периода была установлена также необходимость кадровой поддержки, представляющей собой область ресурсного обеспечения науки.
Интересные события произошли в науке с конца XVIII и до середины XIX столетия. Специалисты определяют этот период как вторую глобальную революцию в науке. Это было время проверки прочности оснований классической науки Галилея и Ньютона. Вместе с тем, стала формироваться принципиально новая идейная база и новая методология науки. Особую роль в этом деле сыграли: в естествознании Ч. Дарвин, Ч. Лайель, в математике Н. Лобачевский, Б. Риман, в термодинамике Р. Клаузиус, в логике Дж. Буль, У. Джевонс и др. В науке бурно пошел процесс дифференциации, что привело к выделению многих самостоятельных наук (биология, геология, термодинамика и т.д.). Существенно расширилась предметная область науки. Методы и принципы механицизма оказались неадекватными для исследования в новых областях науки. В значительной мере это было связано с необходимостью изучения эволюционных процессов (в биологии, геологии), а также с формулировкой задач по исследованию организованных и неорганизованных сложных систем.
В этот период механическая картина мира и механистическая методология перестают быть общезначимыми. Они сохранили свое значение лишь для классической механики как особой отрасли науки. В то же время были обоснованы новые идеалы научного познания, расширившие поприще научных занятий. Благодаря идеям развития и системности научный подход оказался применимым к тем областям, где ранее еще не было науки (к биообъектам, к социальным явлениям и др.). Изменилось представление о совокупности научных законов. Их научная формулировка с этого исторического момента начинает связываться с категориями возможности и случайности. На такой почве началось применение статистико-вероятностных методов научного исследования. Наука приблизилась, благодаря этому, к разработке вероятностной картины мира.
Постепенно в науке этого времени формировался метод математического моделирования изучаемых процессов, и математика вошла в физику, химию, частично – в биологию и социологию. Причем показательно, что и сама математика продемонстрировала разные концептуальные системы, что способствовало использованию разных математик для решения научных задач.
Все сказанное свидетельствует о том, что в рамках науки завоевывал права принципиально новый тип рациональности, обеспечивающий гибкий поиск и формулировку нестандартных для механицизма научных законов, а также выработку новых емких средств для выражения накопленного знания. Свое конкретное проявление этот тип рациональности нашел в новых математических структурах, в использовании вероятностного языка и элементов вероятностной логики, в привлечении уровневого подхода для онтологических и гносеологических моделей научного описания и объяснения и т.д. Неслучайно в это время лидерами науки становятся биология, термодинамика, статистическая физика.
В конце XIX и в начале XX века осуществилась еще одна научная революция, имевшая долговременные последствия для развития многих областей науки и для технологии. Начиналась она с открытия явления радиоактивности и с разработки физического учения об атомном строении материи. А затем появились теория относительности и квантовая механика, новые космологические модели нестационарной вселенной, генетика и теория популяций, кибернетика и информатика. В XX в. вал научных открытий и разработок стал активно проникать в промышленность, в экономику и бизнес, в процесс создания новых вооружений. В целом двадцатое столетие стало свидетелем научно-технической революции.
Эта научная революция совпала с эпохой бурного развития индустриального, а затем и постиндустриального общества. Вместе с тем она оказалась сопряжена с крутой модернизацией такой общественной структуры, как образование. Она воплотилась также в освоение глобальных пространств и космических просторов. Историки науки справедливо отмечают также рост ее темпов и масштабов в сравнении с предшествующими революциями. Со своей стороны отмечу, что ускорению развития науки содействовали новые факторы. В их числе надо назвать: ускорение социальных процессов, расширение рыночных форм хозяйствования, становление единой истории человечества; резкий рост ресурсного поля человеческой деятельности, а также формирование потребности в контроле, регуляции и управлении новыми масштабными ресурсами (биоресурсами, энергетическими и др.). К дополнительным факторам следует отнести и потребности военной и оборонной сфер. Наука в своем бурном росте зачастую сливалась с милитаризацией общества.
В когнитивном плане третья глобальная научная революция утвердила основы неклассической науки и соответствующий им тип рациональности. Одна из новых фундаментальных рациональных идей связана с утверждением, что в научном познании объект не присутствует в его природно-девственном состоянии. Напротив, всегда надо учитывать взаимодействие объекта и средств познания. Квантовая физика ввела принцип взаимодействия объекта с прибором. Этим утверждалась необходимость корреляции между знаниями об объекте и своеобразием средств и методов, которые используются в конкретной исследовательской ситуации.
Далее. В научном познании получил признание принцип неопределенности (В. Гейзенберг), основанный на невозможности предельной точности измерений и на неустранимости возмущающего воздействия исследовательских средств на состояние изучаемого объекта.
После А. Эйнштейна утвердилась тенденция к использованию мысленных экспериментов и к изучению виртуальной реальности, сконструированной научным разумом. Вместе с тем, благодаря А. Эйнштейну, в науку вошло представление о корпускулярно-волновом дуализме и об электромагнитном поле как особом виде материи, соединяющем в себе свойства непрерывности и прерывности. Этим закладывались основы для пересмотра старой картины мира. Но, в то же время, менялись философско-методологические принципы научного объяснения и преобразовывались схемы построения научных теорий.
Философы науки и ученые поняли, что теории не возникают чисто индуктивным путем из эмпирического материала. Подобный материал организуется и объясняется в соответствии с определенными способами его видения, задаваемыми некими метатеоретическими соображениями, возникающими на уровне картины мира и идеалов познания.
В период революционной ломки науки осуществляется также перегруппировка старых представлений о реальности, о методах и схемах познания. Часть из старого багажа устраняется, но включаются новые элементы, и решается задача преодоления трудностей, противоречий, парадоксов, с которыми сталкиваются старые теории при осмыслении новых научных явлений и фактов. Философы и историки науки справедливо отмечают в этой связи как необходимую ту работу, которая была проделана по переосмыслению понятий пространства и времени (в связи с возникновением теории относительности), детерминизма и причинности (в связи с появлением квантовой теории), системности и информации пр.
С середины XX столетия получила признание идея, что каждая наука способна конструировать собственную научную реальность и имеет с ней дело в своих средствах. Теперь принимается тезис о плюрализме достоверных теорий в отношении изучения одного и того же объекта. Способы организации подобных теорий составляют когнитивное поприще современной науки.
Отечественный исследователь проблем науки B.C. Степин обнаружил, что для научной революции, для преобразования картины реальности и норм познания, в принципе, не обязательно, чтобы в науке были зафиксированы серьёзные парадоксы. Преобразование ее оснований может осуществиться за счет переноса парадигмальных установок и принципов из смежных наук, вступающих в междисциплинарное общение. Поставщиками таких установок обычно становятся лидеры науки. Их идеалы и нормы нередко приобретают общенаучное значение. Использование принятых таким путем схем объяснения помогает найти нетривиальные результаты в других науках. Так, в XX столетии произошло обогащение содержания многих наук за счет внедрения идей системности, информации и др.
Активизация жизни научного сообщества в XX столетии, идейная борьба между различными школами, наличие различных способов генерирования ими знаний показали, что в науке нет однолинейного развития, а в период научной революции осуществляется принципиальный выбор среди разных направлений роста знаний. Как оказалось, в науке сталкиваются несколько возможных путей развития, которые, однако, не все реализуются в действительной научной истории. Так, А. Эйнштейн искал иную интерпретацию квантовой механики, нежели та, которую приняла копенгагенская школа. По его же пути пытался продвинуться Д. Бом в своих поисках «скрытых параметров» и в попытках устранения статистического характера квантово-механического описания. Аналогично альтернативный поиск (по отношению к максвелловскому пути развития физики) вел Р. Фейнман, пытаясь разработать физическую картину мира, в которой взаимодействие зарядов изображалось бы как передача сил с конечной скоростью без представлений о материальных полях (с этой точки зрения он строил квантовую электродинамику в терминах интегралов по траекториям).
Интересно, что сами физики, создавая новые картины реальности в XX веке, не считали, что они вступают друг с другом в жесткое противоборство, не требовали авторитета абсолютной истины для своих теорий. В новой ситуации срабатывал стиль мышления, в котором проявлялся неклассический тип рациональности. Согласно его фундаментальным установкам мышление воспроизводит объект как вплетенный в человеческую деятельность. Оно строит образы объекта, коррелируя их с исторически сложившимися средствами постижения реальности. В подобном контексте никакие научные знания не рассматриваются в качестве единственно правильных. В иных традициях, в рамках другого языка научного описания, в других познавательных ситуациях они могут представлять иной срез реальности, соотнесенный с тем же по существу объектом. Здесь признается, что наука не дает мгновенного снимка объективной реальности. Ее знания только объективно относительны.
