Текст книги "Свет маяка (Сборник)"
Автор книги: Лев Толстой
Соавторы: Александр Куприн,Валентин Пикуль,Иван Бунин,Константин Паустовский,Виктор Конецкий,Олег Куваев,Борис Житков,Леонид Соболев,Константин Станюкович,Юрий Казаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)
* * *
Корабли каравана разгружались в Мурманске. Раненые английские матросы поступили на излечение в госпиталь Северного флота. «Тринидад» дотащили до судоверфи, и мурманские корабелы теперь зашивали его пробоину. Это были настоящие добрые отношения, и тогда нам казалось, что такие отношения будут продолжаться всегда, как и положено среди друзей-союзников…
«Ничего, проскочим!»При отправлении конвоя PQ-16 Британское адмиралтейство откровенно признало возможность уничтожения каравана. Черчилль писал тогда Сталину, что погибнет, по всей вероятности, половина всего каравана. Однако 35 транспортов все-таки пошли в СССР, потери же составили лишь 8 кораблей…
Я этого никогда не видел, но мне об этом рассказывали… Над океаном вдруг растет большой «гриб», верхушка которого почти касается туч. Это значит, что далеко за горизонтом торпедирован транспорт, груженный взрывчаткой. Его разнесло буквально в атомы, но сила взрыва и гром его неслышно растворились под куполом неба. Проходит минута, вторая… вода вдруг на много миль покрывается неприятной рябью, и слышится тихий шелест, будто ты попал в парк, где опадают осенние листья. В этом шелесте невольно чудится шепот – ощущение такое, будто погибшие за горизонтом торопятся что-то договорить живым – свое последнее, очень важное. Так гибнут люди, везущие взрывчатку. И дьявол побери эту взрывчатку! – ведь даже взрыва не слыхать – только тихий шелест, только нежный шепот, только рябь на воде, тревожная и пугающая…
К чему я все это здесь рассказал?
А к тому, что английское командование доверило везти взрывчатку нашим советским морякам!
Вот теперь, читатель, все ясно…
В мае уже светло над океаном, и враг обрушивал на PQ-16 свои самолеты с бомбами и торпедами. Англичане противопоставили эскадрильям Геринга только один свой самолет, выбрасываемый в небо с катапульты транспорта. Британский летчик мог сделать лишь один боевой вылет. Мало того, этот отважный парень был приговорен еще на взлете с катапульты, ибо вернуться ему было некуда. Катапультированный просто садился в океан, самолет тут же тонул, а пилот оставался на резиновом плоту, где весла, банка тушенки и компас были его единственными друзьями. Надежда на то, что его заметят и подберут, практически была очень слабой… Здесь мы сталкиваемся со своего рода камикадзе – только на европейский лад!
Впрочем, этот британский летчик с PQ-16 успел свалить две немецкие машины, после чего погиб сам, уничтоженный по ошибке собственной артиллерией.
Прощай, парень, ты свое дело сделал!
PQ-16 прошел. Его провели. Его протащили через смерть.
* * *
Удивительная судьба выпала на долю скромного теплохода «Старый большевик», который в составе PQ-16 тянулся к родным берегам от самой Америки. Капитаном корабля был Иван Иванович Афанасьев, любивший в критические моменты повторять:
– Ничего, ребята, проскочим…
Теплоход доставил в Нью-Йорк безобидный груз апатитовой руды, а в обратный рейс до Мурманска принял 4130 тонн груза – самого опасного: авиационный бензин в бочках, динамит, взрыватели для авиабомб, снаряды… По сути дела, корабль уподобился плавучему арсеналу. Воду он еще мог принять – страшен для него был огонь!
Как назло, все мины, будто заговоренные, лезли именно под нос «Старого большевика» – тридцать штук их попалось по курсу, и только искусство капитана Афанасьева спасло теплоход от неизбежной, казалось бы, гибели. Потом появилась подлодка противника. И опять торпеда в гуще транспортов выбрала не кого-нибудь, а именно «Старого большевика».
– Боря! – кричал Афанасьев рулевому. – Лево руля… а теперь право клади!
Рулевой Аказенок увернул тяжелый корабль от торпеды. Первый помощник капитана Петровский посмотрел на небо.
– Вот, – сказал, – сейчас и навалятся.
– А ты не каркай, – пробурчал капитан.
Один торпедоносец они сбили прямым попаданием в бензобаки. Другой сбросил торпеду, но «Старый большевик» отшвырнул ее прочь за корму сильным буруном винтов. Я, как бывший рулевой, понимаю всю ювелирность этого рискованнейшего маневра. По сути дела, Борис Аказенок работал на штурвале архиточными движениями, – так химики в лабораториях передвигают реторты с гремучей ртутью…
С палубы они проследили, как во мгле торопливо скрылся вражеский торпедоносец.
– Сбросил-то, паразит, одну торпеду, – догадался Петровский, – а под брюхом у него вторая болталась… Значит, сейчас вернется, чтобы продублировать атаку!
– Ничего, проскочим, – утешил капитан своего помощника.
Жить и плыть на тоннах взрывчатки, когда из воды бьют по тебе торпедами, а с неба, будто крупой, посыпают бомбами, – такая жизнь не по нутру была даже капитану Афанасьеву, человеку чрезвычайно выдержанному.
– Но жить-то надо, – рассуждал он. – Черта всем нам в рот немытого, но выспимся, когда всю эту баланду сгрузим…
Семь союзных транспортов немцы уже отправили на дно.
Команды поврежденных транспортов тут же переходили на суда эскорта. А затем британские миноносцы огнем орудий беспощадно уничтожали покинутые корабли.
Иногда случались даже анекдотичные ситуации: сверху транспорт бомбит немец, а с воды его расстреливает англичанин. Работали так, будто сговорились.
– А сколько добра гибнет, – переживал Петровский. – Ведь один такой транспортюга дивизию может снабдить для боя…
Непонятно почему, но противник вдруг дружно навалился на наш теплоход. Может, их разведка пронюхала о том чудовищном грузе, который скрывался в трюмах «Старого большевика»? Вот когда началась работа! Зенитные автоматы, установленные на спардеке транспорта, обойму за обоймой выстреливали в небеса. Первые сутки в бою… вторые… вот уже и третьи!
Вахтенный журнал был наспех исписан заметками об атаках.
Сорок семь атак с воздуха на один гражданский корабль, с палубы которого стреляют штатские люди в ватниках и ушанках, а на ногах – валенки… Присутствие же в трюмах взрывчатки, конечно, не украшало их жизни!
– Зато смерть у нас будет легкая, – говорили матросы. – Как пшикнет разом, и мы все – сразу в дамках!
Люди команды отлично сознавали, что никто из них не спасется и все они, случись взрыв, превратятся в пар, который тут же легким облаком растает над бездонностью океана.
Каждый понимал, что прямое попадание бомбы – смерть.
И это попадание – прямое!!! – случилось…
Крупная немецкая бомба взорвала бак транспорта. Вспышка пламени ослепила всех стоявших на мостике. И грянул взрыв – вот, кажется, и конец… Но храбрецам всегда отчаянно везет: взрывчатка не сдетонировала. Зато начался пожар, огонь уже облизал надстройки. Немецкие пикировщики, привлеченные дымом, усилили натиск своих атак. От страшного сотрясения корпуса на теплоходе сами собой остановились машины…
– Теперь крепко стой, ребята! – горланил из дыма Иван Иванович. – Здесь тебе мамок нету… давай, черти, работай!
Когда «Старый большевик», казалось, уже погибал – вот-вот взорвется на собственном грузе, к нему подскочил британский корвет и направил на него свои орудия.
– Читай, что пишут, – велел Афанасьев сигнальщику.
Корвет передал решение флагмана конвоя PQ-16: пока не поздно, покинуть судно, а команде перейти на корабли эскорта.
– Вот те на! – удивился капитан. – Отвечайте на флагман: «Спасибо, но мы не будем хоронить свое судно…»
На кораблях конвоя возникло некоторое замешательство. Тут было сейчас уже не до вежливой дипломатии, и корвет в азарте, рискуя собой, подошел к самому борту «Старого большевика».
– Мы не можем ждать вас! – прогорланили с мостика прямо в дым, прямо в треск огня. – Мы еще раз предлагаем… прыгайте все на нашу палубу. А судно мы расстреляем.
Англичане наблюдали непривычную для них картину: в то время, когда мужчины сражались с огнем, за пулеметами сидели русские женщины в ватниках, обвешенные пулеметными лентами, возле пушек на подаче снарядов тоже стояли женщины…
– Нет, – отвечал союзникам Иван Иванович. – Большое спасибо, но расстрелять меня и немцы могут. Не затем перли мы груз, язви его в корень, от самого Бостона, чтобы здесь потерять.
– А тогда, – объявили им с корвета, уходящего прочь, – дайте хоть радио своим, что вы от нашей помощи отказались.
– Дадим радио! Ваша совесть чиста. Доброго пути вам!
Водяные пушки корабельных гидрантов с гулким выхлопом били столбами воды по пламени. Презрение к смерти, которое проявил капитан, передалось и его команде. Дружно (даже раненые) все бросились на тушение пожара. Охваченный огнем корабль с грузом аммонала – что может быть страшнее? И корабли спешили пройти мимо. Скоро из видимости пропали последние суда каравана. Долго еще виднелись в небе колбасы аэростатов, привязанных к мачтам конвоя. Потом и аэростаты и&чезли с горизонта.
Караван PQ-16 ушел, а теплоход остался в океане один.
Один в огне! На нем, конечно, поставили крест.
Такие не возвращаются.
Это не люди, это уже покойники…
Медленно, день за днем, миля за милей, тянется караван. Быстрым эсминцам и вертким корветам такой темп не по душе – они рвутся в стороны от тихоходов; пишут восьмерки и зигзаги, слушая воду «асдиками» – не крадется ли враг?.. PQ-16 приближался к советским водам, и смерть отлетала от кораблей. Команды эскорта и транспортов в напряжении следили за горизонтом. И вдруг – тревога! – замечено неизвестное судно.
– Оно нагоняет нас, сэр!
Черный от ожогов корабль, почти уже неживой, развивал предельные обороты. Казалось, мертвец восстал со дна океана. А кто он – почти не узнать в этом обгорелом скелете. Но он двигался. Он спешил. Он был жив. Он мигал прожектором… Ревом восторга огласились корабли конвоя PQ-16, когда в этом пришельце с того света узнали корабль, брошенный в океане.
– Вы подумайте, сэр: они не только сбили пламя, они умудрились запустить машину… Как они смогли отыскать нас?
Флагман конвоя PQ-16 поднял на мачтах сигнал:
«ВОСХИЩЕН МУЖЕСТВОМ ВАШЕЙ КОМАНДЫ»
И все корабли каравана расцветили свои мачты букетами флажных приветствий. «Старый большевик», весь в рубцах и ожогах, скромно просил по семафору, чтобы ему показали место в ордере. Весть о подвиге теплохода тут же по радио дошла до Лондона, и Британское адмиралтейство переслало морякам свое восхищение и теплую благодарность за небывалое в истории мужество.
Заняв свое место в походном ордере, «Старый большевик» приступил к тяжкой обязанности прощания с павшими. Они лежали сейчас на корме, одинаково завернутые в казенные простыни, в ногах каждого – груз, ускорявший падение в бездну, и погибших женщин было не отличить от мертвых мужчин…
Был тих, неподвижен в тот миг океан,
Как зеркало, воды блестели.
Явилось начальство, пришел капитан —
И вечную память пропели.
Напрасно старушка ждет сына домой.
Ей скажут – она зарыдает.
А волны бегут…
В мужской хор вплетались женские голоса: подруги хоронили своих подруг, падавших сейчас в океан. А песня была старая, как и русский флот. Песня – еще в «мужском» варианте. О женщинах, павших в бою посреди океана, такой песни в нашей стране пока не сложено…
* * *
Известие о трудном положении, в какое попал (и еще попадет) конвой PQ-16, дошло до Москвы, и Ставка Верховного Главнокомандования приказала Северному флоту усилить воздушный барраж над кораблями конвоя. Наши эсминцы вышли для встречи союзников, когда в караване из 35 транспортов осталось лишь 27, и английские историки не забыли отметить, что «с подходом трех советских эсминцев дышать стало легче»! За последние дни противник бросил против них 208 своих самолетов. В небе от разрывов стоял трескучий ад. После отражения каждой атаки командир британского эскорта передавал на наши эсминцы: «Благодарю за прекрасный огонь!»
Обстановка в океане действительно сложилась нелегкая. Много кораблей горело, выстилая по небу исполинские шлейфы дыма. Немецкие же самолеты, сбросив торпеды, поворачивали на заправку, и через полчаса их опять видели висящими над мачтами. Блестяще проявил себя миноносец «Гарланд» под флагом героической Польши (командир Генрик Эйбель). Экипаж был уже наполовину выбит, корабль горел, но из пламени израненные поляки продолжали отражать все атаки с воздуха…
День 30 мая 1942 года, когда PQ-16 уже был на подходах к Кольскому заливу, – этот день выпал хмурым, низкооблачным, почти нелетным… Полковник британской авиации Ишервуд, френч которого был украшен орденом Ленина, завтракал в столовой авиаполка, стоявшего на аэродроме Ваенги. Провожая в полет Бориса Сафонова, Ишервуд честно признался:
– Американские «китти-хауки» имеют в подшипниках немало серебра. Но это вряд ли делает их моторы лучше…
Полк должен совершить вылет, чтобы разогнать самолеты врага над караваном. 45 «юнкерсов» и «мессершмитты» (число которых не установлено) бомбили корабли PQ-16. А эти вот «китти-хауки» и «хауккер-харрикейны» барахлят некстати, и в небо можно выпустить только считанные машины…
Малиновая ракета взлетела над аэродромом, призывая к подвигу!
Командир авиаполка Борис Сафонов, Герой Советского Союза, сел в кабину. Всему дальнейшему, что произошло в этот тяжелый день, немало очевидцев, но зато осталось чрезвычайно мало подробностей. Известно, что в это роковое утро Дмитрий Селезнев, ас полярного неба, тоже уходил в море. Но шатун оборвался в моторе, и летчик врезался в гранит сопок… Сейчас против 45 «юнкерсов» (и неизвестно, сколько там «мессершмиттов») уходили в бой всего четыре наши машины.
Вот имена людей, державших штурвалы в руках:
Борис Сафонов (подполковник),
Алексей Кухаренко (майор),
Павел Орлов (капитан),
Владимир Покровский (старший лейтенант).
Под крыльями самолетов, утяжеляя их, висели дополнительные бензобаки на 500 литров, чтобы летчикам после боя хватило горючего добраться до Ваенги. Шли почти над волнами, без ориентиров – по компасам. Слепая мгла висла над океаном. Когда до конвоя осталось совсем немного, стал давать перебои мотор Кухаренко… Борис Сафонов передал ему кратко:
– Алеша, ты возвращайся. А мы потянем дальше…
Теперь их осталось только трое, и скоро с высоты в две тысячи метров перед нами открылась обширная панорама каравана. В небе стоял плотный заградительный огонь англичан и наших зениток с эсминцев – «семерок» и «новиков».
– Ребята, будем внимательны, – напомнил Сафонов.
На глазах всего каравана они дали бой противнику, когда тот выходил из пикирования. Сразу же образовался рискованный строй растянутого пеленга в таком невыгодном для нас порядке:
«Ю-88», еще «Ю-88», затем летел Сафонов;
«Ю-88», за ним самолет Покровского;
«Ю-88», машина Орлова, следом
еще два «Ю-88»…
Вся эта кавалькада машин, треща пулеметами, стремительно отлетала прочь от конвоя. Перед тройкой смельчаков стояла в небе хваленая 30-я эскадрилья пикирующих бомбардировщиков, летчики которой были опытны и мужественны, подготовлены для схваток над безбрежием океана. На фюзеляжах немецких машин были намалеваны огромные рыжие псы, в зубах у которых – маленькие истребители «И-16» (именно на таком «И-16» и творил в небе чудеса Борис Сафонов!)…
Скоро вдали от места боя, на командном пункте в бухте Ваенга, по радио были приняты слова Сафонова:
– Одного свалил…
Через несколько минут Сафонов выкрикнул в азарте боя:
– Еще двух срубил! Бью третьего…
Покровский с Орловым успели свалить по одной машине.
Пока все складывалось отлично. Перед Сафоновым выросла обтекаемая серебристая тень еще одного врага.
– Прикрой с хвоста! – уловили его голос в эфире. – Бью третьего… – Пауза, и вот результат: – Готов и третий!
Третий, раскидывая крылья, сорвался вниз.
– Прикрой с хвоста! – настойчиво просил Сафонов.
Это был момент, когда его стал расстреливать воздушный стрелок германского истребителя. Покровский и Орлов были связаны тяжелым боем с другими машинами врага, и они бились в стороне, пока враг не был ими уничтожен… В отвесном пике, уходя вниз, Сафонов прощался с жизнью, которую так любил!
Дежурные в Ваенге уловили его последние слова:
– Мотор!.. Мотор!.. – выкрикивал он в эфир.
Слово «мотор» было условным сигналом: значит, он вынужден садиться. Не садиться, а падать! Не летное поле над ним, а волны! Сафонов в своем падении устремился к эсминцу «Куйбышев» (очевидно, в массе кораблей ястребиным оком он узнал его). И теперь тянул, тянул, тянул… Из последних сил он тянул машину, чтобы упасть как можно ближе к «Куйбышеву».
К месту боя на больших скоростях уже спешили наши истребители дальнего действия, и наушники пилотов уловили Сафонова.
– Где ты?! Где ты?! – кричали они, спрашивая у неба. – Как ты чувствуешь себя?
Всего 25 кабельтовых не дотянул Сафонов до эсминца и рухнул в океан, высоко взметнув каскад пены. Моряки с «Куйбышева» передавали, что на месте падения они видели быстро тонущий пакет парашюта, который был уже отстегнут…
Три смельчака сорвали атаку на конвой PQ-16: самолеты Геринга ушли на свои аэродромы, не потопив ни одного корабля. А в гибель Сафонова, которого все любили на флоте, никто не верил. Эсминец «Куйбышев», исполняя приказ адмирала Головко, целых два часа ходил на контркурсах – искал его. Потом возник слух, будто Сафонова подобрали англичане. Подходящие с моря корабли PQ-16 встречали печальные летчики – спрашивали.
– Ноу Сафон… ноу, – отвечали им англичане.
И долго ждали подводную лодку, которая (уж это точно!) вырвала Сафонова из волн и тут же погрузилась на глубину. Не оказалось его и на лодках. И долго ждали все… чуда!
ОбстановкаВ полумраке громадного салона «Тирпитца» адмирал Шнивинд обдумывал то, что должно решить судьбу каравана, который тронется к берегам СССР между июнем и июлем… Размышления уложились в 15 страниц машинописного текста, который он и вручил гросс-адмиралу Редеру при свидании с ним в Тронхейме.
– Здесь все, что надо, – сказал Шнивинд, довольный собой. – Я учел даже подвижку паковых льдов к северу… Из Альтен-фьорда «Тирпитц» может на форсаже машин достичь каравана, мгновенно оставить от него то, что остается после съеденного яйца, и так же быстро, как крыса, юркнуть обратно в щель… Донесите до фюрера нашу уверенность в успехе, и пусть он перестанет бояться мифических авианосцев противника.
– Сколько вам нужно топлива? – конкретно спросил Редер.
Шнивинд был готов к такому вопросу – весьма насущному для нефтяной экономики Германии.
– Каждая страница моего доклада обойдется фатерлянду в тысячу тонн, а их всего пятнадцать. Но, истратив это горючее, Германия сможет изменить весь ход войны на Востоке…
Это было веско сказано! В штабе флота на записке Шнивинда оттиснули красный штамп: «Ознакомить лишь минимум лиц». В этот ограниченный минимум попал, конечно, и сам Гитлер, который согласился на проведение такой операции при одном условии: выход «Тирпитца» в полярный океан возможен только с «личного одобрения фюрера».
– В этом году я заканчиваю битву против большевизма, и мне нужна уверенность, что флот проведет полезные акции, которые изолируют русских от связей с их союзниками, – рассуждал Гитлер. – Вопрос об этом не может рассматриваться отныне в сомнительных плоскостях: или – или. Мне нужен решительный успех флота, чтобы ни один караван больше не проскочил к Мурманску!..
Кстати, гитлеровцы еще не сбросили ни одной бомбы на мурманские причалы и судоверфи. Этим они приводили в исполнение приказ фюрера: сохранить базу для использования ее германским флотом. Но Мурманск оказался неприступен для них – горные егеря и тирольские стрелки армии Дитла не прошли 80 километров и застряли в обороне на сопках. И вот теперь… теперь…
– Теперь Мурманск следует уничтожить! – распорядился Гитлер. – Под носом нашей группировки «Норд» работает мощный завод по ремонту кораблей, а портовая система русских идеально обеспечивает скорую обработку грузов… Операцию эту надо провести безоговорочно, невзирая ни на какие потери в авиации!
Шнивинд размышлял так: период штормов в полярном океане кончается в июне, паковый лед еще не успеет отодвинуться далеко к норду, а туманы начнутся позже. Следовательно, караван PQ-17 будет вынужден идти ближе к югу, – это значит, что немецким самолетам вполне хватит горючего, чтобы долететь до него, сбросить на корабли торпеды и вернуться на свои аэродромы…
В эти дни Редер сделал официальное заявление:
– Вопрос о снабжении северных портов России остается решающим для всего хода войны, которую ведут англосаксонские страны. Они, эти страны, вынуждены поддерживать мощь России, которая своим упорством удерживает занятыми на Востоке все главные германские военные силы…
Вскоре караван PQ-17 и судьба его поступили на обработку во флотскую группу «Норд», а вся операция по уничтожению этого конвоя получила у немцев кодовое название «Ход конем».
Позаимствовав название из шахматной игры, гросс-адмирал начал перебазирование своих сил – подводных и надводных. За весь период второй мировой войны немецкий флот еще не выставлял такой могучей эскадры, какую выставил сейчас против каравана PQ-17!
– Мы включаем в «Ход конем», – планировал Редер, – целых пять активных группировок тактического значения. Первая из Нарвика пройдет для уничтожения транспортов каравана, основную силу ее составят тяжелые крейсера «Адмирал Шеер» и «Лютцов» с пятью миноносцами для побегушек. Вторая – из Тронхейма с «Тирпитцем» во главе, с ним же «Хиппер» и пять миноносцев – для борьбы с эскортом. Третья – подводные лодки, которые мы развернем с 10 июня к норд-осту от Исландии. Четвертая – опять из подводных лодок, она будет размещена для нанесения ловких ударов между островами Ян-Майен и Медвежий. Пятая, заключительная группировка – разведка, наведение на цель и атака по обстоятельствам.
Штаб в Киле обработал все данные для перехвата, для разворота боевых сил по коммуникациям и сделал заключение:
– «Ход конем» вступает в силу с того момента, когда конвой PQ-17 начнет свое движение от берегов Исландии…
Семнадцатого июня в ставке Гитлера был утвержден план этой грандиозной операции германского флота. К этому времени уже довольно четко разграничились союзные сферы действия:
а) британский флот находился в постоянном перемещении на линии Исландия – Скапа-Флоу – Фарерские острова;
б) объединенные силы англичан и американцев плотно базировались на исландские фиорды и базы;
в) Северный же флот Советского Союза обеспечивал коммуникации в океане – все, которые лежали к осту от меридиана Нордкапа, включая и ледовые районы Карского моря…
Впрочем, «Ход конем» не мог избежать случайностей. Но случайности не учитываются. Гитлеровцы надеялись, что при боевом столкновении «Тирпитц» сумеет связать боем силы эскорта, а «Лютцов» и «Адмирал Шеер» тем временем успеют превратить караван в горящие обломки. Подводная эскадра (в 23 единицы) по плану должна добить, совместно с авиацией, корабли PQ-17…
Между прочим, остался в тени истории тот человек (или группа людей), благодаря которому (или которым) германскому флоту было известно почти все об обстановке в Исландии. Адмирал А. Г. Головко высказывает предположение, что разведка Канариса работала даже в Управлении британского флота… Возможно!
Кто он был? Предатель? Болтун? Опытный шпион?
Этого мы не знаем. Но он был…
Может, из окна исландского коттеджа, развернутого фасадом на Хваль-фьорд, он пересчитывал корабли союзных эскадр, а потом спокойно отправлялся в порт и до вечера чистил рыбу. Адмирал Канарис забрался и в эту страну, расположенную на самом краю света. Гитлеровская пропаганда здесь процветала. Исландская молодежь бесплатно училась в германских университетах. Некоторым исландцам, этим «провинциалам» Европы, глубоко импонировало то обстоятельство, что нацисты выводили свою историю из древних мифов Скандинавии, таким образом, черный мундир эсэсовца их не страшил…
Во всяком случае, Канарис знал многое из того, что творится в Исландии, этой главной перевалочной базе между Западом и Востоком. А караван – это тебе не иголка. Не спрячешь! Под боком Шнивинда сейчас вовсю громыхали штабные телетайпы, фиксируя поступающую с моря информацию. Внимание германских адмиралов было устремлено строго на север – к самой кромке паковых льдов. Туда, где раньше плавали только герои-одиночки!
* * *
Это было горькое время, когда мы отступали…
Полезно напомнить, что отступала не только наша армия. Через пустыни Африки спасалась к Нилу от танков Роммеля разгромленная армия англичан, а на Тихом океане, через гряду атоллов и коралловых рифов, словно волна цунами, откатывалась – вплоть до Австралии! – морская пехота США, которую нещадно избивали японские самураи… Мы, читатель, слишком часто вспоминаем наши неудачи, но иногда не мешает освежить в памяти, как драпали от немцев и японцев наши союзники!
