Текст книги "Спецы: лучшая проза о борьбе с наркомафией"

Автор книги: Лев Пучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

– Хорошо, давай…

По дороге зацепила из бара две бутылки шампанского – все равно охрана уже доложила, хуже не будет, – пристроилась рядом с кучкой поклонниц диджея, оперлась о перила, чтобы не выпадать из поля зрения телохранителей, а то ведь наверх попрутся! Стояла так и дергалась в такт музыке, опасно постукивая бутылками о благородный мореный дуб перил, одно неверное движение – и внизу кто-нибудь получит травму…

Потом откуда-то возник сноровистый Петя – почему-то с мокрыми волосами, приволок из гардероба Оксанино соболье манто (как пронес по лестнице – не понятно, то ли охрана по какой-то причине не отреагировала, то ли чертовски ловок, гад!), зашептал жарко на ухо:

– Давай, потихоньку, не торопясь, два шага назад… Так… А теперь – быстро!

И вприпрыжку помчались по верхнему коридору в дальний конец. А сзади что-то зашумело, заверещало: спохватившиеся телохранители протискивались на антресоли сквозь плотный строй облепивших перила девчат.

– Быстро, быстро…

Выскочили наружу: балкончик из металлического прута, пожарная лестница, под козырьком – аж целых три камеры слежения, тревожно подмигивающие красными огоньками.

– Камеры же!

– Да и хрен на те камеры, – Петя, не поворачиваясь лицом к камерам, принял бутылки, завернул их в манто. – Давай. Удержишься?

– А то!

– Пошла, пошла…

Внизу уже ждали трое однокашников: две девчонки и Женя, друг Пети, – подпрыгивая и повизгивая от нетерпения и переполнявших их чувств, приняли Оксану на руки, тут сверху кулем рухнул Петя, накинул на плечи королеве бала манто, бутылки сунул к себе в карманы, и вся компания дружно припустила за угол.

Короче, удрали. Камеры, конечно, все это безобразие зафиксировали, но разбор полетов будет завтра, когда поймают. А сегодня – СВОБОДА!!! Держите меня трое, и прячься в панике, родной город! Ух, теперь-то я вам тут устрою…

* * *

До того чудесного местечка, где, как обещал Петя, было все можно, добирались пешком.

– Тут три квартала, прогуляемся…

Впервые в жизни Оксана гуляла по ночному городу абсолютно без какой-либо охраны и вообще была предоставлена сама себе.

– Свобода! Сво-бо-да!!!

Дула шампань из горла, неумело свистела и вопила в полный голос – компания единодушно ее поддерживала, не слушая уговоров благоразумного Пети малость обождать и добраться все-таки до безопасного места.

Напоролись на одинокого прохожего – какой-то мучившийся бессонницей старичок вышел прогуляться, скакали вокруг него, как туземцы вокруг белого миссионера, орали, визжали, пытались угощать шампанским. Бедолагу чуть кондратий не хватил. Потом белугой ревели спартаковскую речевку (Женя научил – он фанатеет по футболу) и дружно послали в известные места какого-то паршивого интеллигентика, взывавшего из форточки к порядку.

– Тоже мне – спать ему хочется! Да мы те все окна переколотим, сволочь! Ты че, скотина, не в курсе, что страна гуляет?!

А время было как раз без пятнадцати час.

Интеллигентик оказался негодяем – вызвал милицию. А может, она сама вызвалась или просто ехала по маршруту, но, в общем, вскоре наши гуляки узрели мигалку «лунохода».

– Ничего, один звонок – и они тут все строем будут топать. – Оксана полезла было за телефоном.

– Сдурела, что ли? – образумил ее многоопытный Петя. – Какой звонок – первым же делом предкам сдадут! Ходу!

Удирали от милиции по подтаявшим сугробам, как заправские хулиганы, прятались в каком-то проходном дворе, перебежками просочились через темную улочку, потом рвали во все лопатки через широченный яркий проспект, чуть под машину не угодили – машина жутко скрежетала тормозами, стукнулась в столб, там оказались какие-то кавказцы, хотели драться, но были они какие-то толстые и не догнали…

Ух! Вот это житуха!! Вот это приключения!!!

– Кул, кулл, куллл!!! – сипло верещала охрипшая от переполнявших ее эмоций Оксана. – Я вас всех люблю, мерзавцы!!! Вот она – свобода…

Да, верно, следовало все же слушаться опытных товарищей. Так получилось, что из всей компании никто, кроме Оксаны, шампанское не пил: ребята давно приноровились к популярным в их кругу «витаминкам», не раз испытали разные побочные состояния и выработали некую своеобразную этику: если «торчишь» – алкоголь по минимуму или вообще без него.

В общем, пока добрались до места, Оксана, мучимая не проходящей жаждой, высосала обе бутылки шампанского. Прибавьте – в клубе, до этого, выпила почти бутылку и суммируйте: для непьющего человека, даже без всяких «таблов», этого вполне достаточно, чтобы надежно стоять на бровях.

Так что детали интерьера того чудесного местечка, куда они в конце концов попали, Оксана воспринимала как декорации некоего футуристического спектакля, который, к тому же, показывали через крашеное стекло. И вообще, все вокруг так здорово ехало и плыло, что она с большим трудом представляла себе, что с ней происходит и где она находится…

Судя по всему, это был подвал, спортзал или какой-то спортивный клуб: несколько помещений, в одном – баскетбольные щиты, сетка по стенам, в другом – борцовский ковер, маты – почти новые и совсем непыльные, в третьем – ринг, груши, какое-то железо на стойках и кронштейнах, опять маты.

Да, люди тоже были. Людям было нескучно: играла музыка, кто-то дико хохотал, где-то что-то пели, бегали, топоча как слоны, надсадно визжали, и так далее. Развлекались, в общем. Туалет тоже был, и даже не загаженный. В общем, все сносно.

Петя… Петя – славный парень. Завел в небольшую комнату, где стояли тренажеры и стеллажи с гантелями, уложил на маты, пристроился рядом, мычал что-то на ухо, потом жарко дышал в затылок, надсадно сопел… Почему в затылок? У Оксаны джинсы тугие. Долго терзал джинсы (Оксана от хохота чуть не уписалась), едва сумел стянуть до колен, потом бросил это безнадежное дело, перевернул, уложил животом на маты, а сам взгромоздился сзади. Хи-хи…

Потом Петя переживал и душевно содрогался. Кровь увидел. Ну да, не надо делать круглые глаза, у Оксаны это было первое грехопадение(!!!) – недаром однокашники дразнят «синим чулком». Петя, хоть и двинутый порядком, это дело оценил: долго пускал слюни, всхлипывал, обещал, что никому ее не отдаст, всех за нее убьет и готов, в принципе, если надо, умереть сам. Хи-хи! Ну и ладно…

Потом чего-то курили и глотали, после этого все вокруг надолго провалилось в вязкий сиреневый сумрак…

Когда к Оксане вновь вернулось более или менее отчетливое мироощущение, действительность была настолько нехороша, что хотелось как минимум опять нырнуть в тот сиреневый сумрак, а в идеале – быстро и безболезненно умереть.

Взгляд застилала густая красная пелена, мир перед глазами ритмично дергался, тонко подвывал, временами взрыкивая как тигр, и вонял каким-то приторно-сладким сиропом. Сердце бешено стучало, лупило со всего маху о грудную клетку, грозя в любой момент выскочить наружу. Пронзительно и остро болела голова, как будто в нее воткнули раскаленный штырь – каждый удар сердца штопором ввинчивался в виски.

Катастрофически не хватало воздуха. Оксана в буквальном смысле задыхалась, придавленная сверху какой-то непонятной тяжестью. Посмотрела вправо, влево, помотала головой, пытаясь добиться ясности панорамы…

Слева, уткнувшись лицом в мат, спал Петя без штанов. Вернее, штаны на нем присутствовали, но были спущены до колен. Пете было трудно в таком положении, он пускал пузыри и надсадно храпел: в помещении было душно, топили тут, как в бане. Справа, лениво зевая и смоля какую-то длинную сигаретку, возлежал Петин друг Женя. И был он не просто без штанов, а совершенно голый.

И при ближайшем рассмотрении оказалось, что вовсе это не мир перед глазами дергается, а взгромоздившийся на Оксану какой-то совершенно незнакомый парень. Нет, скорее – мужик, глубоко за тридцать, толстый, курчавый и совершенно смуглый! Национальность – фиг разберешь, короче, представитель нерусского оккупационного корпуса. Без штанов, но в черной толстовке с товарищем Че на животе.

Нельзя сказать, что курчавый получал от этого дела особое удовольствие: глаза у него были стеклянные, подвывал он вполне ритмично, как бы на автопилоте, и вообще больше всего был в этот момент похож на робота некоего гнусно-целевого назначения.

– А-а-а-ааа!!!

Мгновенно миновав стадию недоумения и душевных мук, Оксана с ходу свалилась в боевой транс: с не женской силой оттолкнула курчавого, свела ноги вместе и, издав воинственный клич, мощно лягнула его в грудь!

Курчавый рухнул на пол, скрючился, как зародыш, и, суча голыми ногами, начал смешно разевать рот, пытаясь вдохнуть.

– Уп-пью, с-скот…

Оксана встала, пошатываясь и кренясь на бок (голова – как будто чугунная, гудит, раскалывается, ровно держаться не желает), двинулась к курчавому. На ходу зацепила со стеллажа гантель полегче… А самая легкая была в пять кило, видимо, неслабые ребята тут тренировались.

– Нн-на!

Курчавый в последний момент дернулся – гантель, просвистев в паре миллиметров от его головы, долбанула в пол, вылущив длиннющую острую щепу.

– Ты че, совсем дура?!!! – удивился голый Женя.

– Нн-на!!!

Увы, вторая попытка тоже не удалась: курчавый справился со спазмом и бодро отполз, да тут еще сзади подскочил Женя, вцепился, начал руки крутить.

– Убью, гады!!! – истошно завопила Оксана, пытаясь развернуться и укусить Женю, – все айкидо почему-то вылетело из головы. – Я вас всех!!! УНИЧТОЖУ!!! А-а-а-ааа!!!!

Тут проснулся Петя. За несколько секунд въехал в ситуацию (а ведь не совсем дебил, соображает быстро), принялся помогать Жене. Подключился курчавый, втроем они минуты три боролись со своей беснующейся забавой, которая за это время впала в полноценный приступ берсеркской ярости. Оксана бешено рычала и билась головой об пол, изо рта у нее шла пена, а глаза так налились кровью, что, казалось, вот-вот лопнут. Из соседних помещений на шум явились люди: кому-то поломали кайф, кого-то просто разбудили. Люди тупо таращились на происходящее, а одна укуренная девица с блуждающим взором начала орать, чтобы срочно вызывали «Скорую». А то, мол, может помереть.

– Да ты совсем е…, дура!!! – горестно взвыл Петя. – Ты знаешь, что с нами со всеми сделают, если ее в таком виде «Скорая» заберет?!!

– Держите, я сейчас… – Курчавый передал свой фронт работ (Оксанину правую ногу) инициативной девице и не совсем проснувшемуся лысому юнцу с физиономией задумчивого жирафа и куда-то убежал.

Вернулся он довольно быстро, уже в штанах, притащил пятикубовый шприц с каким-то раствором и жгут.

– Давай, навалитесь все разом, надо руку зафиксировать.

– Зачем?

– Надо ее в веняк двинуть.

– А чем? – озабоченно уточнил Петя.

– Чем-чем… Гердосом, естественно!

– Ты че, дурак?!

– Сам дурак! Она у вас «стимула» переела. А опиаты в данном случае – своего рода антагонисты.

– Чего переела?

– Ну, это уж вам виднее, чего вы там ей пихали – «колеса» или «марки».

– «Витаминки».

– Ну вот. По-любому – стимуляторы. А у герыча – обратный эффект.

– А хуже не будет? – засомневался Петя.

– Да куда уж хуже, – буркнул курчавый. – Вообще, метод проверенный. Когда я еще плохо жил, мои знакомые «винтовые» с «отходняка» только так и «снимались».

– Так она же не с «винта» едет!

– Разницы нет, там и там – стимулятор. Вообще, смотрите – дело ваше. Тут больница в двух кварталах, хотите – тащите. Если только она по дороге вас не загрызет или от разрыва сердца не кончится…

– Ар-ррр!!! – В этот момент Оксана, почуяв слабину (инициативная девица с лысым юнцом, заслушавшись умных людей, утратили бдительность и ослабили хватку), высвободила ногу, лягнула юнца и, вывернувшись змеей из захвата, шустро и целенаправленно поползла к роковой гантели.

– Навались! – рявкнул курчавый.

Ну и навалились. Бросились всей кучей, поборолись маленько, припечатали к полу, зафиксировали левую руку. Курчавый быстро наложил жгут, с первой попытки вогнал иглу (кожа тонкая, борьба нешуточная, вена – вот она), безо всякой стерилизации, жгут – долой, «контроль», надавил поршень, вводя раствор…

– А че, спирта нет? – недовольно засопел Петя.

– Да ну брось ты, какой спирт… Ну вот, видите!

– Видим, – Петя растерянно хлопнул ресницами и уставился на Оксану, – не понял… Чего это, а?

Оксана, едва курчавый вытянул иглу, сразу обмякла и, синея лицом, безвольно уронила голову набок.

– Не понял… – Курчавый с недоумением осмотрел шприц, как будто в первый раз видел эту загадочную штуковину, отбросил его в сторону и, схватив Оксану за плечи, принялся изо всех сил ее трясти:

– Э… Э! Как звать?!

– Кого?!

– Да ее, б…, ее!

– Оксана.

– Промеж себя как зовете?!

– Окси.

– Ну так зовите!

– Зачем?!

– Ну, б…, идиоты! Не видите – передоз!!!

– Ты, сука, ты че!.. Ты же сказал… – страшно зашипел Петя, хватая курчавого за грудки.

– Слушай, давай мы ее малехо откачаем, потом будем разборки лепить! – с холодным бешенством процедил курчавый, отшвыривая Петю в сторону и вновь принимаясь трясти Оксану. – Чего вылупились?! Зовите, б…, зовите – хором!!!

– Окси… Окси!

– Громче, б… орите, на…! Прямо в уши!

– Ок-си!!! Ок-си!!! ОК-СИ…

Если бы кто-нибудь в этот миг зашел в помещение, то наверняка бы подумал, что тут какие-то молокососы-забавники проводят спортивные соревнования.

– Ок-си!!! Ок-си!!!

Окси соревноваться ни с кем не хотела. Лежала, синяя, на полу, дергаясь, подобно тряпичной кукле, от реанимационных процедур, и упрямо не желала открывать глаза.

– Ок-си! Ок-си!!!

Курчавый трудился со скоростью и сноровкой заправского санитара: яростно тер ей уши, что есть силы лупил по щекам, тряс за плечи, стукая головой об пол… Во взглядах окружающей публики, сорвавшей голоса от крика, застыло тупое отчаяние, приправленное слабенькой надеждой, – смотрели на курчавого, как на волхва, вроде бы утратившего связь с богами: в принципе, чудо явить может, но особо рассчитывать на это не стоит…

– Ок-си! Ок-сиии…

– Да ну вас в ж…, придурки! – не выдержала наконец инициативная девица. – Все, звоню в «Скорую»!

– Погоди, погоди – секунду… – курчавый, разуверившись в действенности обычной интенсивной терапии, затравленно посмотрел по сторонам – ну да, смотри не смотри, помощи ждать неоткуда, затем склонился над Оксаной и… что есть силы вцепился зубами ей в ухо.

– «Хрусть!» – нежно выдал насквозь прокушенный хрящик.

– Вы ч-че-е так-хие нут-ные? – еле слышно прошептала Оксана, скривив лицо в гримасе жуткого разочарования. – Вы п-плин, так-хой кайффф оп-пламали…

– А-а-а!!! – восторженно завопила публика. – Получилось! Получилось!!!

– Да куда ты, на хер, денешься, – устало буркнул курчавый, промакивая портретом товарища Че обильно вспотевший лоб. – И не таких откачивал, блин…

И тотчас поставил задачу инициативной девице с юнцом:

– Натягивайте на нее штаны, подымайте, водите.

– В каком плане – «водите»?

– Берите ее и таскайте по коридору! – раздражился курчавый – вот же дилетанты, ни фига не знают! – Говорите с ней, трясите, бейте по щекам – короче, уснуть не давайте. Глаза должны быть постоянно открыты. Чего встали – шевелитесь!

– Давай, я этим займусь. – Петя взял джинсы Оксаны и принялся ее одевать.

– Пш-шел вон! – Оксана вяло отбрыкивалась. – Дай-те посс-сспать, уроды!

– Я кому сказал этим заниматься?! – рявкнул курчавый, отпихивая Петю. – А вы с Жекой бегом одевайтесь.

– Зачем?

– Потащите ее в больницу.

– Чего это…

– Да тут рядом, два квартала.

– Не, зачем вообще в больницу? Вроде бы – все…

– Ни хрена не все! Надо срочно в больницу. Чего вылупились – одевайтесь, я сказал!

– А почему пешком? У тебя там тачка стоит, давай…

– Не хватало мне еще там свою тачку светить… – буркнул курчавый. – Я сказал – пешком! Ее надо прогулять по свежему воздуху – полегчает маленько.

– А ты че, с нами не пойдешь?

– Нет.

– Между прочим, это ты ее ширнул, – напомнил молчаливый Женя. – Из-за тебя передоз получился.

– Ага, а вы ее колесами перекормили – чуть лыжи не сдвинула! Небось первый раз, а?

– Ну, понимаешь…

– Понимаю. Колесо в клубе, наверх – литр шампани, колесо – здесь… Не слишком ли круто для первого раза?! Я вообще удивляюсь, как она у вас сразу не сдохла!

– Ну, понимаешь…

– Понимаю. Не поставь я ей гердоса, загнулась бы от сердечного приступа или от инсульта. Так что вы мне по гроб жизни должны, это даже без базара!

– Ну, в общем…

– Короче: шевелитесь, доходяги! Сдать с рук на руки дежурной – это обязательно, понятно?

– Да понятно, че там…

– Нет, ты запомни: ни в коем случае не бросать под дверью, именно с рук на руки! Представляться не обязательно: сдадите – и бегите оттуда. Все молча. Ясно?

– Ясно.

– Ну все, одевайтесь и дуйте… Эй там, че вы ее гладите? Заснет – опять реанимировать придется! Я сказал – бить и трясти, б…!!!

Спустя несколько минут Петя с Женей уже тащили Оксану к сто двадцать четвертой городской больнице, что располагалась в двух кварталах от «уютного местечка».

Шевелить ногами вредная королева бала категорически не желала, то и дело роняла голову на грудь и норовила отключиться. Приходилось ежеминутно останавливаться и производить предписанные опытным курчавым процедуры: трясти, шлепать по опухшим от ударов щекам и шипеть в ухо всякие гадости, провоцируя вялое возмущение.

Слава богу, на улице было пусто: близилось утро, столица, отплясав свое и выпив праздничную норму, постепенно отходила ко сну, лишь редкие такси везли домой подгулявших граждан.

Когда до ярко освещенного парадного больницы оставалось метров сто, осведомленный Женя (он тут вырос, это его родной район) начал притормаживать.

– Ну ты че, я не понял?! – возмутился взмыленный Петя. – Не тормози, чуть-чуть осталось!

– Там это… – Женя замялся. – Ну, короче, там охрана. В вестибюле мент сидит. Или даже два…

– И что?

– Ну так это… Они же там постоянно, опытные. Сразу поймут, что Окси под кайфом.

– Так… – задумался Петя.

– Ну и чего будем говорить?

– Так… Нет, с ментами нам говорить не о чем, это понятно… А точно там менты? Ты когда там был в последний раз?

– Ну… Эгм-кхм…

В настоящий момент Женя, как и Петя, состоял на учете в ЦКБ, а местную больницу в последний раз посещал, когда ему было лет семь.

– Ну, короче, мой кореш тут недавно был. Они одного приятеля привезли с травмой, на рэйсинге влетел, хотели сдать по-тихому, а там менты сидели. Пришлось, короче, отмазываться…

Петя затравленно глянул в сторону парадного и судорожно вздохнул. Да, вот это новость… одно дело – сестра, фельдшер, врач там, на худой конец… И совсем другое – милиция. Общаться с милицией сейчас нельзя ни в коем случае, это даже не вопрос…

– Вот же влипли… Ну и как нам теперь сдать это сокровище?

– Ну, вариант один: подтащим к самым дверям, поставим – и ходу!

– Двери стеклянные, по бокам витрина, свет… Короче – увидят. Побежим, так сдуру могут и пальнуть.

– Ну, тогда давай дадим им на лапу. Какие проблемы?

– А если не возьмут?

– Да ну, на фиг! Менты – и не возьмут?!

– Да не в том дело, что не возьмут совсем, – могут просто прикопаться, чтобы подороже содрать. Начнут крутить, документы потребуют…

– Ну и какие проблемы? Покажешь им студенческий, скажешь, кто ты, – они тут же и обхезаются от страха…

– Совсем идиот?! Сразу же бате доложат! А за такие фокусы он меня собственноручно пристрелит, даже не станет ждать, как отреагирует ее пахан…

– Ну, короче, в любом случае остается одно: очень быстро бежать.

– В смысле?

– Подведем ее вдоль стены к самому крыльцу. Сбоку, прижмемся к стене, не видно будет. На первую ступеньку поставим – и ходу.

– Да она самостоятельно и двух шагов не сделает, – покачал головой Петя. – Как поставишь, так и обрубится!

– Надо ее мобилизовать.

– Куда?!

– Не куда, а на сколько. На минуту хотя бы. Ну, чтобы смогла до дверей дотопать.

– Пффф! И как ты ее мобилизуешь?

– Ну, не знаю… наверное, напугать надо.

– Да ей сейчас все по барабану, хоть убивай!

– Маму боится?

– Не знаю. По-моему, она вообще ничего не боится. Упертая и наглая, как танк.

– Насчет мамы… Гхм… Думаю, все же стоит попробовать. Чтоб взяла себя в руки. У нее же железная самодисциплина. Одно слово – «синий чулок».

– Ну, давай…

Петя без особой надежды встряхнул Оксану и вполголоса рявкнул ей в ухо:

– Мама, Окси! Ма-ма! Ну?

– Мам-мма… – Оксана, медленно подняв голову, с трудом разлепила веки. – Где?

– Мама смотрит! – обрадованно заспешил Петя. – Мама! Смотрит!

– Гы-де?

– А ты пьяная! А она смотрит!

– Я пффьяная?!

– Да, да! Хуже того, ты под кайфом! Она сейчас подойдет и увидит!

– Даффай уй-тем, – вполне отчетливо выразила желание Оксана, самостоятельно делая два неверных шага вперед. – Даффай… уй… демм…

– О! – обрадовались приятели. – Работает! Поехали…

Подтащили свой драгоценный груз вдоль стены здания к самому крыльцу (пока перемещались, груз успел обрубиться до полной отключки), кое-как привели в чувство, утвердили на нижней ступеньке и принялись наперебой дуть в уши про маму, которая смотрит.

– Надо дойти до двери, открыть и зайти внутрь, – горячо шептал Петя. – И все! Тогда мама тебя не увидит!

– Нне уффидит…

– Да, да, не увидит! Только иди ровно, не спотыкайся. А то поймет, что ты под кайфом. Ты можешь идти ровно?

– Пффф… Я могу… Ровно…

– Ну вот и молодец. Дойдешь до двери, откроешь, войдешь внутрь – и все! Мама не увидит!

– Да… Все, пошшла…

Оксана сделала два неверных шага, титаническим усилием воли выровняла чугунно-тяжелую голову, норовившую свалиться на грудь, и тихо потопала по ступенькам к дверям.

Ближе… Ближе… Вот они, двери! Ручка… На себя… Уфф, ну и тяжелые же, блин… Оп! Все, мы на месте…

– Есть!!! – Петя от радости так треснул приятеля промеж лопаток, что у того перехватило дыхание. – А теперь – ходу!

И две длинные тени шарахнулись от крыльца в темноту…

Оксана шагнула в вестибюль, с облегчением прошептала:

– Все. Не видно…

И несколько секунд стояла, покачиваясь и тупо глядя на огромный плакат прямо напротив, на стене:

«РЕМОНТ. ВХОД СО СТОРОНЫ АМБУЛАТОРНОГО ПРОЕЗДА».

Краска на стене была ободрана, рядком стояли заляпанные белилами козлы, какие-то ведра, бачки… Справа от плаката располагались двустворчатые стеклянные двери, загороженные козлами и занавешенные с другой стороны больничными простынями…

– Не видно…

Оксана, опершись спиной о стену, сползла на пол. Счастливо улыбнувшись, свернулась калачиком и с огромным облегчением сомкнула веки.

Как хорошо… Тихо… Никто не бьет по щекам и не орет тебе в ухо… Здравствуй, бархатная тьма, возьми меня – я твоя…

Да, ребята, вот такая получилась фигня.

Столица устраивалась отдыхать после бурного празднования дня весны, многие респектабельные граждане уже видели третий сон, кто-то на прощание целовал возлюбленную, кто-то лихорадочно искал недостающий утренний букет…

А в небеленом вестибюле сто двадцать четвертой городской больницы умирала дочь одного из самых могущественных людей Российской империи. Умница-красавица, непьющая и некурящая, светлая и чистая…

Умирала, как последняя подзаборная шлюха, от вульгарного героинового передоза.

А-у, империя, ты где? Жуткая темень вокруг, и как-то странно воняет…