Текст книги "Спецы: лучшая проза о борьбе с наркомафией"

Автор книги: Лев Пучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Кто его не знает, думают сначала – сумасшедший. Нормальный человек не может с такой любовью относиться к этому дурному миру и в таком полутрупном состоянии вовсю радоваться жизни. Если солнечно – может полдня сидеть на лавке и глупо улыбаться в пространство. Если снег идет – будет часами созерцать снежинки за стеклом и при этом хихикать, как деревенский дурачок. Удивительно, что все эти нирваны на ровном месте органично сочетаются с ясным мышлением и безупречной логикой. Интеллектуал, философ, обладает энциклопедическими знаниями. Лучшего собеседника я не встречал. За редкую по нынешним временам возможность умно и остро дискутировать на любые темы Людвигу можно простить все его странности и несуразности. Уникум, короче.

Необоснованно много времени уделил Людвигу? Да, если учесть, что ключевой роли он играть не будет, видимо, много. Просто, наверное, потому, что Зверев – мой единственный друг. И во мне постоянно живет великая досада, что этот друг – умница и очень способный товарищ – конченый торчок. Абыдна, да! Вокруг столько бездарей и посредственностей – и ничего, ни в одном глазу… А тут попадется весь из себя такой – один на десять тысяч – и надо же, тратит свой талант исключительно на то, чтобы травить себя всеми доступными способами и средствами! Загадка природы, блин…

Ладно, хватит причитать. Каждый сам кузнец своего счастья и возница колесницы своей судьбы.

В общем, я с этим торкнутым кузнецом насчет не совсем утраченных перспектив моей медицинской карьеры отчасти согласился. Но по поводу второй части резюме не совсем понял. Чему радоваться, конь ты наш троянский? И – ну-ка, поподробнее – чего это у нас там «только начинается»?

Людвиг, мечтательно таращась в окно, поделился планом…

Сказал и тут же усомнился – а правильно ли поймут? План ведь разный бывает! Вот уж точно, с кем поведешься…

Ну, скажем для точности: изложил свой перспективный план.

В далеком Джезказгане у него проживает тетушка, замужем за казахом, председателем колхоза имени какой-то матери, то ли совхоза. У них там все здорово: прекрасные климатические условия и полный правовой беспредел. Мы могли бы поехать туда, выращивать мак, доить ханку, резать «солому» и возить всю эту благодать сюда. Можно сказочно обогатиться.

Ну правильно, мог бы даже и не спрашивать! Кому что, а голому – одеться.

– Долго думал, укурок?

– А чего? Знаешь, какие бабки можно сделать? Вон, у меня в Торквелове хорошие знакомые – очень достойные люди – уже давно этим занимаются. И все в шоколаде. С ног до головы…

Торквелово – это тут рядышком, двадцать минут езды. Такой гадюшник, что любого нормального человека в дрожь бросает. Славится едва ли не на всю Россию, а по статистике двух областей железно сидит в тройке лидеров. «Достойные люди» – это цыгане, у которых Люда со товарищи покупают ханку и «солому». Торгуют всем, что можно колоть, вдыхать, глотать, сосать и лизать – другими словами, чем можно «трескаться», «ставиться» и «вмазываться». Будь моя воля и полномочия, давно бы спалил этот торчковый рай к чертовой матери.

Почему никто не принимает мер? Да какие тут меры, все повязано и проплачено. Правоохранительные органы сами же усердно крышуют все это дело. Как-нибудь будет досуг, расскажу – сейчас у нас о другом разговор.

– Если там все так благоприятно и круто, чего же ты до сих пор здесь? Взял бы кого-нибудь из своих корешей да поехал. Я тебе зачем?

– Из моих камрадов ты один не торкаешься, – улыбчиво щурясь, пояснил Людвиг. – «Огород» растить да «дербанить», в принципе, не бог весть какая сложность. Главное – возить. Торчка нельзя посылать с товаром через всю страну. Моментом спалится. А ты у нас такой умный, представительный, да при дипломе…

– Ну, брат, уважил! Спасибо за доверие… А что? «Кислоту» воровал, теперь, по логике, в самый раз наркокурьером подмолотить…

В общем, я от всей души послал Людвига в задницу и отправился устраивать свою новую жизнь. Ну, не то чтобы прямо с ходу (прямо с ходу я был крепко пьян), а сначала проспался, объяснился с женой, а уже потом отправился…

* * *

Чтобы не было иллюзий, скажу сразу: ни в одно медучреждение нашего города меня не взяли. Вернее, устроиться я пробовал в два основных, поочередно, там получил полный афронт по всем позициям и на этом остановился. Просто не было смысла пробовать дальше. Говорю же, у нас большая деревня, на одном конце кто-то вспорет воздух тугой струйкой несанкционированных газов – на другом будут носики морщить.

Спасибо добрым людям, оформили врачом юношеской сборной по футболу. Хлопцы там здоровые, как буйволы, если травмы случаются, все равно обращаются в ведомственную больницу, так что врач им нужен как метеорологический зонд багатурам Чингисхана. Зарплату и премии добрые люди делили промеж себя, а от меня требовалось всего лишь раз в квартал выехать с командой на соревнования.

Если кто совсем далек от медицины и не понял, зачем это мне, поясняю: для сохранения диплома. У нас ведь как: если не работаешь по специальности в течение определенного времени, диплом аннулируется.

Ну вот, о дипломе я позаботился, потом отправился искать, чем бы на жизнь заработать.

Вы будете смеяться, но я не нашел ничего более достойного, чем место в бригаде грузчиков на товарной станции пресловутого Торквелова. Тут рядом, двадцать минут.

Я сделал для себя удивительное открытие: оказывается, с работой у нас сложно! Искал две недели, обегал весь Черный Яр и окрестные населенные пункты – по нулям. Нормальные места давным-давно заняты, а ненормальных почему-то нет вовсе. Три утренние электрички с интервалом в двадцать минут увозят весь дееспособный люд в Москву. Все простые смертные трудятся там. Непростые – ученые и обслуживающий персонал режимных объектов, как выяснилось, пополнять свои ряды категорически не желают. Особенно за счет недобросовестных врачей.

А в Торквелове, как выяснилось, сложно с рабочими руками и крепкими спинами. То есть «офисные» вакансии, как и повсюду, давно укомплектованы, а хронически не хватает именно работяг (это те, кто занимается тяжелым физическим трудом). Все поголовно «торчат», работать никто не желает!

Платят там очень даже неплохо, за первый месяц я заработал в два с половиной раза больше, чем на «Скорой». Сначала думал, что об этом славном местечке никто не знает, но бригадир меня разубедил: оказывается, их объявления расклеены по всему Черному Яру.

Странно… Почему люди прутся в Москву (я знаю несколько товарищей, которые там работают как раз «такелажными рабочими»), когда тут под боком есть вполне сносная работа?

Потом как-то между делом привычно пофилософствовал на эту тему с Людой, и он мне раскрыл страшный секрет.

Людвиг считает, что подавляющее большинство черноярцев страдают неким заболеванием, которое он обозвал «наукоградовой спесью». Заболевание сложное и в суровых условиях провинциального климата лечению не поддается.

Надо же, я тут родился и вырос, а никогда даже и не подозревал, как у нас все запущено!

Основной симптом: «Мы не просто так – провинция, а самый крутой в мире наукоград! Мировой прогресс двигаем. В общем – всем встать, шапки долой!!!». И не важно, что из сорока тысяч горожан прогресс реально двигают всего лишь несколько десятков светлых голов. Мы же тут живем, значит, тоже причастны.

Так что понимать надо, это вам не хухры-мухры. Нерусских не регистрируем, работаем только у себя, на худой конец – в столице. До столицы мы еще можем снизойти. А ехать в какой-то торчковый тупичок (это от Москвы аж на двадцать километров дальше нас), да еще вкалывать там грузчиком… Это что, такая тупая шутка?!!!

Вот так-то.

В общем, стал я работать, помаленьку освоился. Меня эта страшная зараза, открытая медиком-недоучкой Людвигом, как-то не коснулась: то ли адаптированный мутант, то ли иммунитет, но ничего зазорного для себя я тут не видел. Ездить близко, платят сносно – жить можно.

Единственное: жить можно, пока молод и здоров. Поставили меня в бригаду «спортсменов» (все малопьющие, крепкие, от тридцати до сорока), за день мы делали три нормы «синюшных» бригад, состоящих из обычных алкашей. Поэтому и зарабатывали неплохо: «левого» боя стекла и порчи имущества у нас практически не было, начальство это ценило. Зато домой я приезжал абсолютно никакой. Особенно тяжело было поначалу, не привык на прежней работе поднимать что-либо тяжелее медицинского баула. Так что несколько лет в таком режиме поработать можно, а потом надо будет чего-нибудь соображать.

Итак, с добычей хлеба насущного более-менее я определился. Одновременно разобрался с любовью и семейной жизнью.

Увы, супруга моя нежная этот отборочный тур судьбы благополучно провалила.

Вот ведь парадокс получился! Приносил семь тысяч – терпела. «…Мой муж – доктор (не „врач“, а именно „доктор“!), выходец из семьи потомственных эскулапов…» Выперли – переживала, но в истерику не впадала. Люду хорошо знает, жалеет его, понимает прекрасно, почему все так получилось, верила – это временно, все образуется.

«Ты только никому не рассказывай, ладно?..– это насчет того, что я устроился грузчиком (а куда устроился – вообще жуть!), – …А то перед людьми неудобно. Хорошо?»

Хорошо, но не совсем понятно. Чего тут неудобного? Денег в два раза больше, плюс каждый раз с работы чего-то на халяву везу – не краду, так дают, за ударный труд. Все ночи – дома. Раньше, бывало, порой до десяти дежурств в месяц набегало! Это, считай, двадцать дней вылетало: сутки на смене, сутки восстанавливаешься.

Потом оказалось, что все это вовсе не временно, и формулировка «мой муж – грузчик в Торквелове» стала для нашей семейной идиллии роковой. Месяц, второй, на третий перевалило… Какая-то информированная подружка не пойми откуда узнала и тут же всех ввела в курс.

На меня стали смотреть сочувственно… Кто-то по простоте душевной ляпнул: ничего, милая, грузчик – это не приговор, все у вас образуется… Только вот – в Торквелове… Это же нехорошо!

В общем, это долго рассказывать, сразу выдаю резюме: развод. Супруга моя, увы, как и многие прочие, была поражена «наукоградовой спесью», которая оказалась сильнее душевных чувств, совместно прожитых лет и светлого будущего нашего ребенка.

Кроме того, болезнь жены протекала в тяжелой форме, вызванной особенностями ее происхождения. Ну не может дочь академика спать с грузчиком из Торквелова, и все тут! Видимо, грузчик грязный или просто слишком вульгарный для такой благородной леди – уж я не знаю…

Так. Без эмоций: последствия. Квартиру в свое время нам дали как «молодым специалистам» – исключительно благодаря стараниям отца моей благоверной. Записана квартира на нее, я там на птичьих правах. Скандалить не стал, съехал к родителям, выторговав право по выходным встречаться с дочерью.

Этот удар я принял стоически, даже в глубокий запой уходить не стал. То есть запой место имел, но не полноценный – до полной отключки и выпадения из временного контекста (знаете, наверное, как это бывает: «Слышь, брат, а какой сейчас месяц?!»).

Сразу после работы ехал к Люде, по дороге брал два литра. Таким образом сорвал ему устоявшийся график торчкования. В течение двенадцати дней мы каждый вечер и полночи напролет отравляли организм алкоголем, и ввиду этого печального обстоятельства Люда вынужден был вне плана сесть на ремиссию. Постоянные клиенты, которые системно «висли» на хате у Люды, были крайне недовольны. Пришлось в пьяном угаре несколько раз крепко объясняться с торчащей братией, не все там было гладко, порой доходило до привлечения сторонних сил, а местами даже правоохранительных органов.

В общем, досуг организовали неслабо: развлеклись, пообщались и походя заглушили душевную печаль.

Правда, был у всего этого развеселого времяпровождения один явно выраженный побочный эффект…

Внезапно пропал смысл бытия. В один прекрасный день я проснулся и вдруг понял, что мне теперь незачем жить.

Зачем вкалывать и напрягаться? Раньше понятно – для семьи. А сейчас для кого?

Себя я в расчет не брал. В тот момент мне самому для себя ничего не хотелось и не нужно было. На душе было сумрачно и тяжко, несколько раз возникала предательская мыслишка: пойти, что ли, Волгу переплыть да ненароком под баржу угодить…

Люда меня поправил.

Что характерно: я не жаловался и внешне никак не проявлял своих летальных устремлений. Он просто почувствовал: что-то со мной не то. Интересно… Это существо все время витает в царстве своих полинаркотических грез, можно сказать – из нирваны не вылезает, а так тонко чувствует душевное состояние близкого человека… Загадка природы! Аурой, что ли, ощущает?

– Деньги на «ствол» есть?

– ?!

– Я чего интересуюсь: как ты собираешься убивать мать?

– ???!!!

– Зрачки твои все чаще принимают форму петли… Я не прав?

– А при чем здесь мать, Люда?! Ты бредишь, что ли?

– Я тебя знаю больше двадцати лет. Я столько же лет знаю твою мать. У тебя, конечно, много недостатков… но ты не садист. Мать тебя очень любит, ты и твой ребенок для нее – единственный смысл жизни. Если ты сдохнешь, она ведь сразу не умрет от разрыва сердца, а минимум год будет угасать в страшных душевных муках.

– Бред какой-то…

– Угу, бред… Тебе все по фигу – ты коньки отбросишь. А те, кто здесь останется, пусть крутятся, как хотят. Мать пусть загибается от тоски, дочка пусть болтается как г… в проруби – вскорости станет проституткой…

– Ну ты достал, укурок! Ты че несешь?!

– Я в чем-то неправ?

– Ты кругом неправ! У дочки мать есть. Да и дед с бабкой не последние люди на деревне – академики…

– Мать – педагог – смешная зарплата, академики у нас сейчас – это только звучит громко, а на деле с хлеба на воду перебиваются. У них вон на даче весь штакетник сгнил, поменять нет денег… Другая бабка – твоя мать – пенсионерка. Папка – долбарик – в ящик сыграет. Гы-гы… Ну, при таком раскладе единственный путь выбиться в люди – на панель.

– Дурак ты, Люда, и не лечишься.

– Какие совковые выражения. Прямо-таки кондовые! Ммм-дяя… Я чего про «ствол» спросил… Ты тип неглупый, должен соображать как минимум на три хода вперед. Тебе, перед тем как в петлю лезть, есть все резоны сразу шлепнуть тетю Галю и дочку. Чтоб, значит, не мучились в отсутствие тебя…

– Вот же идиот, прости господи…

Короче. Под это дело мы, как водится, крепко приняли на грудь (вопрос-то дюже острый, ясность мысли при его анализе только мешает, надо смягчить грани, растечься плазмой по лезвию) и некоторое время занимались полемикой.

Доводы Люды: только лишь для того, чтобы обеспечить безбедное существование дочери и дать ей достойное образование, мне в ближайшие десять лет придется вкалывать не разгибаясь. Есть смысл жить – раз. Мать в гроб не загоню своей тупой выходкой – есть смысл жить – два. Если повезет, найду нормальную работу по специальности, спасу от смерти множество людей. Хороший довод в рамках данной сессии: если каждый овердоз Люды считать за раз для нормального человека, десятерых я уже спас – то есть тенденция присутствует в полном объеме. Уже только ради этого есть смысл жить – три. Или сделаю научное открытие, важное для всего человечества. Далее: я не старый, могу нечаянно жениться, родить еще пару детишек, тогда вообще вкалывать, не разгибаясь, придется до упора. Есть смысл жить четыре, пять и так далее.

У меня контрдоводов не было, я просто немного поразмыслил и согласился. Обещаю в кильватере грузовых судов не плавать, с завтрашнего дня перестаю пить водку и берусь за ум. Дикси!

Мужик сказал – мужик сделал. Пить я перестал, посидел в интернет-кафе, составил список учреждений, которым грозит перспектива иметь меня в рядах своих сотрудников. Состряпал резюме, выправил на фиктивной работе хвалебные отзывы. Выходной стал брать в середине недели и начал неспешно наносить визиты.

Да, следует уточнить: сугубо государственные учреждения в мой список не вошли по причине наличия у их сотрудников смешных зарплат. Уж если трудиться не разгибаясь, так и получать за это надо приличное вознаграждение. Благо в последнее время частных и смешанного типа клиник и больниц в столице развелось так много, что у пациентов просто глаза разбегаются!

В первой клинике получилось нехорошо. В детали вдаваться не буду, а суть такова: «навели мосты» с моей прежней работой, поинтересовались, зачем уволили такого замечательного парня. Официальная формулировка их отчего-то не удовлетворила. Почему не на новое место, где я числился? Потому что на новом месте я числился всего четыре месяца, а там работал с момента выпуска из института, и вообще, в той клинике товарищи по отбору персонала не зря едят свой хлеб с маслом. Ну и, понятное дело, заведующая подстанцией, вредина толстая, сказала им, что я полная посредственность, да к тому же еще и нечист на руку!

Знаете, я их ни в чем не виню. Будь я на их месте, сам бы такого мерзавца не взял.

При второй попытке вышла такая же беда, с той только разницей, что в первом случае мне просто вернули документы, не мотивируя отказ, а здесь вызвали на беседу и вкрадчивым голосом задавали каверзные вопросы. Но итог был тот же: не нужны нам сейчас такие сотрудники.

Понятно…

Третья попытка состоялась наполовину: я обратился, они стали, как обычно, «наводить мосты»… Тут звонит моя бывшая начальница и этак по-свойски, без обиняков, предлагает:

– Давай пять штук – и все будет тип-топ.

– ?!

– Ну, тут опять тобой интересуются. Пять штук – и будешь ты у нас весь золотой и чистый, с ног до головы.

– Пять штук чего?

– Да ну баксов же, естественно! Что за вопрос…

– Мне надо год работать, чтобы собрать такие деньги.

– Ну, это твои проблемы. Займи у друзей, у родственников попроси… Соглашайся – клиника богатая, «отобьешь» моментом.

– Анжела Артуровна…

– Да?

– Я вот тут подумал и решил… Гхм… Идите-ка вы в задницу, голубушка!

– Ну смотри, дело хозяйское. Дальше можешь даже и не пытаться – ты нашу систему знаешь, куда бы ты ни сунулся, везде о тебе будут наводить справки. Бывай, грузчик…

В такие моменты особенно остро ощущается отсутствие в приусадебном хозяйстве пулемета. Где ты, верный друг с вороненым «стволом», с коробчонкой на двести патронов?! На худой конец, какое-нибудь плохонькое ружьецо, но обязательно чтоб восьмого, или даже четвертого, калибра и патроны с крупнорубленой картечью. Увы мне, увы – нету!

Есть скальпель. Но это не то. Это несерьезно…

Люда, знаток изнаночной стороны человечьего мироощущения, посоветовал придумать реалистичную сказку с грустным концом. То есть рассказывать все как было, только мотивацию и обстоятельства немножко подправить в свою сторону. Был друг, светлый и радостный гений – но безнадежно больной, таскал для него помаленьку. Получилось, зря таскал и напрасно прогнали: помер друг, свезли в крематорий…

– Почему помер?

– Так если остался, значит, брать тебя нельзя – опять таскать будешь! А так – помер, и все, нет повода для таскания. И благостный мотив присутствует: не для себя брал!

– Ну что ж, логично…

Отрепетировали, отточили акценты и интонации, записали на камеру (имущество, которое мне досталось при разводе, – ледащая любительская камера и телевизор), посмотрели. Вроде бы нормально.

Знаете, сработало! В двух следующих местах меня чуть было не взяли. Все-таки люди у нас по большей части не черствые, ничто человеческое им не чуждо. Выслушали с пониманием, вошли в положение… А не взяли лишь потому, что им нужны были специалисты определенной квалификации, а у меня общетерапевтический (лечебный) профиль. Ну, по крайней мере, так они мне сказали. Все-таки хочется думать о людях хорошо…

А потом я напоролся на сюрприз. Прихожу в очередную клинику, на собеседование к главврачу… Смотрю: да это же Мамед!

– Мамед, мать твою оглы!!! Ты чего тут делаешь?!

– Да так, работаю помаленьку…

Мамед – дитя солнечного Кавказа, наш с Людой однокурсник. Не сказать, чтобы совсем уж друг, но приятель точно. Учились в одной группе, терлись в одной компании, развлекались вместе, он у меня на свадьбе гулял, как-то летом гостил в усадьбе Люды.

Дитя Кавказа мне искренне обрадовался. Облапил, чуть ребра не сломал – он и так был здоровенным кабаном, вольной борьбой занимался, а за эти годы наел пару пудов, заматерел, такой бугай – впору в фильмах про мафию снимать. Черный, солидный, весь в золоте, в дорогом костюме с иголочки, взгляд такой значительный, важный…

Рабочий день насмарку, пошли обедать в ресторан, пообщались вволю.

Итак, Мамед – главврач клиники, хозяин которой его родной дядя. Неплохо, правда? Поведал ему, как на духу, о своих злоключениях, громко обсудили Людину судьбу, посокрушались, что такой гениальный товарищ этак вот бесславно загибается. Над «кислотной» историей мой сокурсник от души посмеялся:

– Ну вы там совсем дикие, от жизни отстали! Я думал, такими вещами уже лет пятнадцать никто не занимается.

– Что поделать, дорогой сэр, – провинция…

– Ну все, твои проблемы позади, – отобедав, резюмировал Мамед. – Я тебе такую работу дам – пальчики оближешь. Минимум три штуки в месяц будешь иметь – на первых порах.

– Баксов?

– Пфф… Дурацкий вопрос! А чего же еще?

– А что за работа?

– Да увидишь… Работа – не бей лежачего. Если лениться не будешь, потом сможешь и в два, и в три раза больше поднимать. Это уж как пожелаешь, все в твоих руках…

В общем, домой я возвращался в тот день на автопилоте: сидел в экспрессе и радужно лыбился в окно, весь погруженный в приятные размышления о том, как в самом скором будущем у меня все будет здорово и распрекрасно. Жена меня вновь полюбит и вернется, люди вокруг резко зауважают, лет через десять буду я каким-нибудь светилом…

* * *

На следующий день я прибыл утренним экспрессом в столицу и уже в половине десятого торчал у Савеловской эстакады. Это Мамед позаботился: чтобы, значит, мне не трястись в душном метро, его человек подберет меня и доставит куда надо. Я, конечно, мог бы и потрястись, не велика беда, но раз предлагают – чего отказываться? Мне удобно – тут рядышком, от вокзала триста метров.

Вскоре возле меня притормозил темно-синий «BMW». Из окна высунулся курчавый череп с солидной проплешиной посередке (по всему – соотечественник Мамеда) и уточнил:

– Игорь?

– Он самый.

– Садись, поехали.

Сел, поехали… Но недалеко. Заехали почему-то на рынок, встали между двумя длиннющими фурами. Я не совсем понял, чего нам тут надо, но беспокоиться не стал: товарищ от Мамеда, какое тут может быть беспокойство?

Ду-би-на… Люду ругаю, а сам, помнится, всегда хотел думать о людях только хорошее. Может, это особый такой провинциальный настрой или просто в жизни до этого момента ни разу не попадал в подобные ситуации. В общем, слышали, наверное, такое определение: непуганый идиот? Вот-вот, это как раз про меня…

Через пару минут сзади подъехал «Лендкрузер», встал впритык к нам.

– Хозяин, – глянув в заднее зеркало, сказал курчавый. – Иди, разговаривай.

Я пожал плечами: как-то все это странно было, как будто мы собирались заняться чем-то противозаконным… Но пошел без лишних вопросов. Задняя правая дверь «Лендкрузера» открылась, из салона уточнили:

– Игорь?

– Он самый.

– Заходи, дорогой, садись.

Сел, закрыл дверь, осмотрелся. Рядом, на заднем сиденье, соплеменник Мамеда – симпатичный полноватый брюнет примерно моих лет, румяный, красиво стриженный, чисто выбритый, пахнущий дорогим французским парфюмом, прикинут по последней салонной моде. За рулем – детина, косая сажень в плечах, смотрит в зеркало внимательно, с прищуром. Рядом – примерно такой же экземпляр. Оба явно земляки брюнета.

Помнится, подумал: «Мамед что, меня в психушку определил?!» Больно эти двое спереди были похожи на санитаров психиатрической клиники.

– Меня Анвар зовут, – представился симпатичный. – Будешь работать у меня.

– А по батюшке?

– Зачем?

– Ну… Как-никак, начальник…

– Да ладно! Ты же не чужой человек, Мамед за тебя слово сказал.

Ну что ж, для начала неплохо! Не всякий начальник – вот так по-доброму…

– Давай делом займемся. Может, у тебя какие-то вопросы есть?

– Что у вас за учреждение? Где располагаетесь?

– Да тебе, я думаю, без разницы, – Анвар усмехнулся, – ты будешь у себя дома работать.

Ну что ж, отлично! Не надо будет каждый день вскакивать спозаранку и тратить кучу времени на дорогу.

– Ага… Вы что, собираетесь открыть в Черном Яре филиал?

– Филиал? Гхм… Да, собираемся. Ты будешь нашим филиалом…

Тут Анвар переглянулся в зеркало со своими «санитарами», и все трое дружно заржали. Я тоже за компанию улыбнулся.

Анвар достал из дверного контейнера небольшой пакетик и протянул его мне.

– Это что? – я не торопился брать пакетик – приучен не хватать с ходу все, что предлагают.

– Героин.

– Гы-гы… – я по инерции улыбался. – Шутка?

– Нет.

– Не понял…

Дальше все было сумбурно: от неожиданности я натуральным образом впал в шок и не очень хорошо помню, чего говорил и какими аргументами оперировал. Знаете, я парень опытный, в разных ситуациях участвовал. Приедешь, бывало, на травму (особенно в праздник), а там натуральная поножовщина, и что самое занимательное – с вполне вероятным продолжением. Но к этому ты готовишься, примерно знаешь, на что можно рассчитывать и как уберечься в случае возможных осложнений.

А тут – как из-за угла медным тазом по личику. Неожиданно, с размаху, мир вокруг вибрирует, в ушах гул… У меня, помнится, даже давление подскочило – в висках застучало, сердечко запрыгало, как некормленый крол… Вот это Мамед! Ай да благодетель!

– Шутишь, что ли? Что значит «не буду»?!

– Это вы шутите! Кто вам сказал, что я соглашусь торговать героином?

– Мамед сказал, что ты свой человек. И что на тебя можно положиться.

– Да он не то имел в виду!

– Нет, дорогой, он имел в виду то самое. Иначе не направил бы тебя ко мне.

– Так, все, я пошел. – Я взялся было за ручку двери…

И замер. «Санитары», сидевшие спереди, как по команде повернули головы в мою сторону и тоже взялись за дверные ручки. Честное слово, получилось так, словно два волкодава по едва слышному «фас!» вдруг ощетинили загривки и приняли боевую стойку!

– Си-деть… – тихо скомандовал Анвар. – Теперь все, дорогой.

– Что – «все»?!

– Теперь ты все знаешь.

– Да что за глупости?! Ничего я не знаю! Ничего я никому не скажу, и вообще…

– Прекрати истерику. Теперь ты или с нами, или – никак. Короче, без порошка я тебя не отпущу.

– Давай, – я решительно протянул руку. – Давай свой порошок.

– Держи, – Анвар отдал мне пакетик.

– Все, теперь могу идти?

– А ты в курсе, как все делать, да? Ничего спросить не хочешь?

– Чего тут спрашивать? Что я, не знаю, что это такое? Гидрохлорид диацетилморфина, точную формулу не помню, но факт – соль.

– Соль?!

– Соль, соль.

– Гхм… Ну, молодец, – похвалил Анвар. – Значит, как бадяжить – сам сообразишь. Ты уже продавал героин?

– Тебя это волнует?

– В общем – нет. Меня волнуют только деньги. Если ты думаешь, что поедешь сейчас к Мамеду и бросишь ему этот пакет в лицо…

Я чуть не поперхнулся. Именно так я в тот момент и думал! Ну, блин, психолог!

– …то ты здорово ошибаешься. Мамед за тебя его продавать не будет. У него другая работа. Я тебе даю неделю, потом надо будет вернуть деньги.

– Сколько?

– Шестьдесят тысяч рублей.

– Сколько-сколько?!

– Здесь сто десять грамм. Для барыги это большой вес, но ты – свой человек, за тебя Мамед слово сказал.

– Ага, спасибо Мамеду…

– Это точно. Не раз еще будешь его благодарить, – вполне серьезно заметил Анвар. – Дальше. Грамм по шестьсот рублей. Это очень маленькая цена за порошок такого качества, меньше в Москве и области нет. «Три девятки», очень хороший порошок. Десять грамм тебе аванс для старта, подарок. И времени даю много. Ну, чтобы ты осмотрелся у себя, клиентуру подобрал.

– Шестьдесят штук – это большие деньги. Мне надо полгода вкалывать, чтобы отдать тебе такую сумму. Вы что, меня «разводите»?

– Шестьдесят штук – это мелочь. – Анвар небрежно плеснул ручкой. – Теперь тебе вкалывать не надо. Ты врач, умный, легко справишься. Главное – сам не употребляй, и все будет нормально.

– Ага. Особенно нормально мне будет на зоне, по статье «за сбыт и распространение».

– Держи. – Анвар протянул визитку.

Я глянул: золотым тиснением – Анвар Расул-Заде, доктор философии, доцент МГУ, телефоны. Ни фига себе, заявочки!

– Ты доктор?

– Да.

– И доцент?!

– Угу.

– А что заканчивал?

– Кулинарный техникум в Ордубаде.

– Это где? Эмираты, что ли?

– Нет, маленько не угадал, – Анвар опять переглянулся с санитарами, и они дружно заржали, – это поселок в Нахичевани.

– А как же тогда…

– А у вас тут за деньги все что хочешь можно купить. Женщин, звания, степени, чиновников…

– Да уж…

– Если будут проблемы с органами – сразу звони. Я все решу.

– Так уж и все?

– Что по делу – все. Ну, если ты кого-то там завалишь или поставишь ларек с героином возле мэрии – конечно, это будет непросто…

– Гы-гы, – с готовностью осклабились «санитары».

– Но ты парень неглупый, думаю, у нас проблем не будет.

– Угу… Все, могу идти?

– Да. Этибар тебя отвезет.

– Кто отвезет?

– Это он, – Анвар кивнул в сторону «BMW».

– Да я сам…

– Не надо – «сам», – жестко возразил Анвар. – Первый раз с товаром, я тебя одного не пущу. Все, давай…

* * *

Когда я вернулся, то направился сразу к Люде. Не тащить же эту дрянь домой. Курчавый «Плейшнер», кстати, который меня привез, остался доволен: подозреваю, что Анвар дал команду отконвоировать меня еще и для того, чтобы посмотреть, в каких условиях я буду работать. В общем, ему понравилось, что это отдельная усадьба в частном секторе. Хотя, если Анвар будет общаться на эту тему с Мамедом, мой дорогой однокашник наверняка скажет, что дом не мой.

Люда от восторга весь светился. Раскрыл пакет, ходил вокруг кругами, пялясь на отраву пламенеющим взором, пробовал на ощупь, нюхал, постанывая от вожделения и что-то бессвязно бормоча.

– Ка-акой красавец, а… Отборный… «999», говоришь? Что-то я как-то даже и не слыхал… «666» – вроде что-то такое было, но «три девятки»?.. Живем тут, в захолустье, прозябаем, а там люди давно уже, значит, «три девяточки» вовсю пользуют… Гм… Ну, просто чудо как хорош… Надо опробовать…

Я сидел на продавленном диване, отрешенно глядя в окно, и вяло размышлял о проблемах совмещения судоходного фарватера с участком акватории у городского пляжа. Лето, тепло… Может, пойти купаться? Так оно все надоело – просто жуть. Что-то так устал от этой поездки, будто неделю, не разгибаясь, мешки с цементом таскал…

Жизнь кончилась. Скатился на самое дно – связался с наркоторговцами. Сейчас налетят Людины «камрады», мгновенно сожрут весь порошок, а через неделю Анваровы «санитары» деловито свернут мне головенку, как недокормленному цыпленку. И поделом! Нечего связываться с кем попало.