Текст книги "Вести с того света"

Автор книги: Лев Лукьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Похвально.

Председатель ФНП тоже подвинул стул к камину.

– Малыш, иди сюда! Нас еще угостят хорошим ужином. А сейчас наш добряк Отто объяснит нам свое поведение.

– Не хамите, Эдди, – попросил Ксорфанни. – Всякий может попасть впросак. Я рад, что это оказались вы.

– А кто еще мог оказаться?

– Рано или поздно кто-то должен был появиться на горизонте. Мы все время держали банк под наблюдением. У нас там есть свои люди.

– А почему же вы тогда сами не рискнули? – удивился фюрер.

– Без шифра? Без номера счета? Без официальных доверенностей? – Теперь настала очередь удивиться Отто Ксорфанни. – Легкомысленно, Эдди. В моем возрасте сначала думают, а потом уже действуют.

– Я вижу! – иронически заметил фюрер и даже показал старику свои руки с красными полосами от наручников.

Седой сделал вид, что до него не доходят намеки приятеля.

– Мы бы только подняли шум, и все бы лопнуло... А неделю назад наш "Кружок СС", который я имею честь возглавлять, получил достоверную информацию о хищении документов Эзельлоха. Ко мне в Испанию прилетела фрау Икс...

При упоминании о вдове Эдди всего передернуло.

– Этой старой дуре надо ноги переломать! Восемь процентов ей! Вот она у меня получит! – И политический деятель так решительно сунул под нос Ксорфанни шиш, что тот даже отстранился.

– О каких процентах вы говорите?

– Вдова из скромности, конечно, вам не сообщила, что за письмо господина рейхсминистра она потребовала восемь процентов!

Старик длинно выругался.

– Я ей покажу проценты! Все эти годы мы ее подкармливали, и еще как!

– Она уже вытянула у меня тридцать тысяч! – пожаловался фацист. – Она напустила прессу!

– Прессу? – Ксорфанни прикрыл глаза, что-то обдумывая. – А знаете, Эдди, в Испании много горных дорог. Там нередки автомобильные аварии.

– Справедливо! – сразу понял Эдди. – К тому же эта сука, как я знаю, любила быструю езду.

– Так вот, эта особа, когда еще была жива, прилетела ко мне и подняла панику. Она уверяла, что вы потеряли концы и вкладом теперь могут воспользоваться случайные люди.

– Вздорная была старуха.

Господин Гуго придвинулся к камину. Тут тоже надо было быть начеку. Уж очень быстро эти господа решили участь какой-то вдовы.

– Получив сигнал, я должен был принять меры, – объяснил Ксорфанни. – Это мой долг перед нацией! Мы трудились, а чужой дядя положит себе в карман?

Эдди поковырял щипцами малиновые угли. В глубине камина вдруг снова пыхнуло пламя.

– Полагаю, Отто, вы не будете возражать, если моя партия воспользуется средствами НСДАП?

– О чем вы говорите, Эдди? – Ксорфанни даже привстал. – Наши деньги – ваши деньги...

Поздним вечером в небольшой гостиной с распластанными на полу пятнистыми шкурами, кабаньими головами и рогами оленей на стенах состоялась встреча председателя Национальной партии Фатерланда с избранными. Горели свечи, в их мятущемся свете призывно сверкал хрусталь на изысканно накрытом столе, а на мундирах приглашенных поблескивали значки, орденские колодки, нашивки. Только Эдди и его молодой помощник были в штатском.

– Тени прошлого, – украдкой шепнул фацист соседу. – Но, Малыш, держись уважительно.

– Слушаюсь, шеф!

В полумраке черные мундиры стариков, расположившихся за столом, казались необыкновенно мрачными. Старческие высохшие лица в этой полутьме призрачно белели. На Гуго эта компания приятного впечатления не произвела...

Отто Ксорфанни, державшийся хозяином уединенной виллы, поднял бокал.

– Господа, я рад приветствовать здесь фюрера националистов Фатерланда! Сейчас в его руках факел великого рейха!

Эдди поспешно выпустил из рук вилку с сардинкой.

– Я надеюсь, что средства, которые мы сберегли, помогут вашей партии в ее благородном деле!..

– Будьте уверены, господа, мы очень высоко ценим этот вклад! – в своем ответном слове заявил фюрер. – Мы многое сделали и сделаем еще больше!.. Я пью за недалекий день, когда все вы, уважаемые господа, сможете спокойно и безопасно вернуться на родину и влиться в наши ряды!..

Люди в черном дружно сдвинули бокалы, подтверждая свое желание влиться в Эддины ряды.

Под звон посуды фюрер ФНП долго рассказывал о приключениях с сокровищами Эзельлоха. Когда он описывал знакомство с Кривым Джеком, господин Гуго насторожился – вот-вот должно было всплыть его имя.

И оно всплыло. Но как!

Эдди был неплохим рассказчиком. Самое интересное он приберег к концу. Оказалось, по его словам, что с господином Гуго они знакомы давным-давно. Молодой человек приходился фюреру чуть ли не приемным сыном. Впитавший с юных лет идеи национал-социализма, он проявил отчаянную храбрость и, выполняя личное задание председателя партии, пробрался в самое логово гангстеров.

Отто Ксорфанни пошептался с другими стариками и вдруг торжественно объявил, что "Кружок СС" награждает молодого героя рыцарским крестом.

Через час вслед за десятком тостов господин Гуго убедился, что эта компания ему, несомненно, нравится. Старики шумели, хвастали, вспоминая минувшее, а время от времени вскакивали и громко, как одурелые, вопили "Хайль!".

Выбрав подходящий момент, Эдди вдруг придвинулся к юному герою и тихо подсказал:

– Малыш, произведи впечатление! Вымолви что-нибудь умное.

Гуго уловил интерес, мелькнувший в прищуренных хитрых глазах своего нового хозяина. Фюрер явно собирался устроить экзамен финансовому деятелю своей партии.

Бывший студент лихорадочно вспоминал советы доброго друга Сократа. Тогда он так и не успел почитать, поднабраться идей. Решившись, господин Гуго быстро встал и энергично поднял бокал. Все постепенно смолкли.

– Господа, – начал герой в твердом намерении произвести впечатление. Сегодня я услышал много добрых слов. Но я еще не слышал ни одного слова о наших границах! Я поднимаю тост за исторические границы великого рейха!

Внезапное заявление молчаливого гостя взорвало тишину, как брошенная граната. Старики вскочили, отшвыривая стулья. Из их глоток исторгнулся такой рев, что испуганно дрогнуло пламя свечей.

"Кажется, попал в точку!" – обрадованно смекнул молодой деятель ФНП и посмотрел на фюрера. Тот весь сиял, словно получил дорогой подарок.

– Класс! – шепнул Эдди.

А Отто Ксорфанни, хватаясь за спинки стульев, тяжело прошел через всю гостиную, подошел к герою и положил руки ему на плечи.

– Вот она, наша смена! Наше будущее! – кричал он, повиснув на Гуго. Такие ребята наведут порядок в Европе! Вперед, мой мальчик!

Растроганный и подвыпивший старик качнулся, и парень, ловко подвинув ногой стул, бережно усадил на него потертого временем рыцаря.

На следующее утро председатель ФНП и его спутник скромно, без речей и торжественных проводов отбыли на родину.

Под мерный, едва слышный перестук колес Эдди долго инструктировал своего нового доверенного человека.

– Слушай, Малыш, в твоих деловых качествах я не сомневаюсь, – признал фюрер. – Кривой Джек тебя порядком натаскал.

– Я ему благодарен за это.

– Теперь надо заняться твоим идейным воспитанием.

– Ясно, шеф!

Эдди поморщился.

– Не зови меня шефом. Ты теперь в другой конторе.

– Ясно, мой фюрер!

Поезд замедлил ход, приближаясь к границе.

– Ну что ж, Малыш, подвал в Базеле станет для нас хорошим трамплином. Хотя мы и без него неплохо прыгали. Но время рано или поздно приведет к тому, чтобы подпрыгнуть... Куда?

– Наверх! – догадался Гуго.

– На самый верх! – уточнил фюрер. – Будем считать, что дело Эзельлоха мы завершили удачно. Надо дорисовать лишь кое-какие черты. Как справедливо учил мой дед: воруя кур, не надо сыпать перья.

За вагонным стеклом моросил мелкий, скучный дождь. Не замечая противной водяной крупы, у железнодорожного полотна стоял солдат. Он браво выпятил грудь, а автомат держал так, будто собирался вот-вот пальнуть по врагам, проникавшим в его Фатерланд в вагонах экспресса.

– Вот мы и дома.

Проводив пограничника взглядом, фюрер установил первую идейную задачу для начинающего политика:

– Займешься ликвидацией фирмы "Дженерал арт" вместе с ее хозяином. Сделать это надо спокойно, методически, последовательно, как мы умеем.

Политическая карьера господина, которого родители нарекли именем Гуго, приятели величали Шакалом, а фюрер фамильярно называл Малышом, началась...

ГЛАВА 21,

которая доказывает, что господин Гуго пришелся ко двору

Новый кабинет сразил господина Гуго наповал. Молодой политик озадаченно разглядывал огромную пустую комнату, удивительно мрачную, с каким-то устоявшимся нежилым запахом, с двумя несуразно высокими окнами – явной данью архитектора прихотям фасада, – вся обстановка которой состояла из небольшого, закапанного чернилами канцелярского столика, скрипучего венского стула и невесть как сюда попавшей рогатой домашней вешалки. После вдохновлявших строгостью, новизной и модерном помещений "Дженерал арт" это служебное пристанище поражало убогостью.

"Гроб какой-то!" – в сердцах подумал Гуго, но основательно огорчиться не успел.

В дверь поскребли, и в комнату робко вошел смуглый человек в мешковатом, мышиного цвета костюме. В руках у него был шнурок. Человек пробурчал под нос что-то вроде приветствия и начал ловко обмерять господина Гуго своим шнурком сверху вниз, в плечах, в бедрах.

– Что, уже и мерку снимаете? – растерянно спросил финансист, только что подумавший о гробе. – Я обойдусь крематорием.

Человек в сером удивленно глянул, ничего не ответил и, пятясь, исчез.

– Ну и логово! – вслух произнес новый специалист по финансам. – И как это меня сюда закинуло?

Тем временем в кабинете появился еще один посетитель – полный, неряшливый господин в рубашке с закатанными рукавами. Этот ввалился вовсе без стука. Взор у толстяка был задумчивым, отрешенным от всего земного. Не обращая на Гуго внимания, толстяк внимательно оглядел комнату, нерешительно поцокал языком и медленно повернулся к двери. Тут только хозяин финансов заметил, что на пороге кабинета ожидает парень в зеленоватой форме.

– Иоганн! – произнес тип в рубашке и ткнул пальцем в одну из стен.

Парень, которого звали Иоганном, понимающе кивнул и скрылся. В дверном проеме сразу же показались две другие фигуры.

– Тедди и Франк! – приказал человек, расхаживавший по комнате.

Он ничего никому не объяснял. Только произносил имена. Люди заглядывали в кабинет и уходили. Господину Гуго скоро надоело это бестолковое хождение, он решил было потребовать объяснений, но тут обе створки двери широко распахнулись, и парни начали втаскивать мебель, большие деревянные рамы, ковер, волочившиеся по полу портьеры. Последним внесли портрет Адольфа Гитлера во весь рост. Фюрера бесцеремонно, вверх ногами прислонили к стене – чтобы пока не мешал. Господин Гуго, тоже не желая быть помехой этой деловитой компании, отошел к идейному вождю. Так, прислонившись к стене, они и стояли один головой вниз, другой головой вверх. Высокопоставленные сапоги на картине были ярко начищены, они располагались поблизости от носа политического деятеля, и тому казалось, что от Адольфа вовсю несло ваксой...

Через полчаса кабинет распорядителя кредитов ФНП приобрел вид достойный, даже внушительный. Большой, изогнутый, словно подкова, письменный стол незаметно смыкался с низким застекленным стеллажом для книг. Но вместо скучных книжных корешков на полках были расставлены игривые вымпелы и эмблемы землячеств, военных и охотничьих союзов, музыкантских команд, объединений поваров, пожарников, трубочистов. Позади стола на стене висела старинная сабля с позолоченной ручкой и пышными кистями на ножнах. Она тонко намекала на боевые заслуги хозяина кабинета. А если посетитель сообразил бы, что вряд ли политику по молодости лет пришлось понюхать пороху, тогда сабля могла прозрачно подсказать несомненное аристократическое происхождение этого видного фашистского деятеля. Так или иначе, господину Гуго подобная двусмысленность сразу понравилась. Правда, он был несколько разочарован, попытавшись взглянуть на клинок. Ручка легко выскочила из красивых кожаных ножен – клинка не было вовсе.

На другой стене несимметрично располагались цветные фото внушительных размеров – солдаты складно вскидывали ноги на парадах, "тигры" и "фердинанды" вздымали гусеницы над вражескими окопами, "юнкерсы" лихо пикировали на караваны судов, и снова флаги, стяги, барабаны и бесконечные ряды железных касок, напоминавших перевернутые ночные горшки. Краски на фотографиях были несколько аляповаты, но зато кабинет, и без того огромный, теперь казался просто необъятным. Он вместил славное прошлое рейха. И на все это из рамы строго взирал Адольф I.

Фюрер стоял по стойке "смирно", исправно вытянув руки. Художник особенно тщательно выписал френч с накладными карманами. Каждой складкой, каждой пуговицей френч убеждал, что недавно расстался с портным. Напротив, лицо вождя выглядело помятым, непроспавшимся, но на этом блеклом фоне непостижимо ярко, живо светились глаза. По блеску они успешно соперничали с начищенными пуговицами. Фюрер пристально смотрел куда-то вбок. Гуго проследил за его взглядом и заметил массивное кресло, стоявшее поодаль. По всей вероятности, оно предназначалось для посетителей.

Молодой финансист перешел к креслу, уселся. Большой Адольф теперь смотрел прямо ему в лицо. Смотрел он пристально и вопрошающе.

Гуго стало вдруг не по себе. Он торопливо одернул Свой модный пиджак и с неудовольствием подумал, что, наверное, в присутствии столь важного лица выглядит глупо и легкомысленно. Широкий цветастый галстук, без сомнения, казался безвкусной тряпкой, а вельветовые туфли на бесшумной белой подошве, в которых господин Гуго обычно чувствовал себя покойно и непринужденно, и вовсе были достойны глубокого презрения. Фацист поджал ноги и незаметно, краешком глаза, стараясь не встречаться с взглядом Адольфа, с завистью глянул на сияющие суровые сапоги, высокомерно торчавшие над нижним краем золоченой рамы.

Господин Гуго долго вертелся в кресле, не понимая, почему это в преобразившемся кабинете ему вдруг стало так неловко и неуверенно. Он попробовал выпятить челюсть, сжать губы, значительно сощурить глаза – гримасы не помогли. Тысячи взоров, десятки стволов с фотографий пялились прямо в него...

Гуго и не заметил, как рядом снова возник неприметный человечек. Почтительно согнувшись, он замер перед креслом. А на его вытянутой руке висело что-то черное, сверкавшее серебряными шнурами и пуговицами.

– Подогнал-с, – едва слышно доложил портной.

Осторожно взяв за плечики, он продемонстрировал молодому господину черный мундир. Тут наконец Гуго осознал, что ему недоставало в новой жизни!

Победно глянув на предка, уныло глазевшего из своей рамы, финансист быстро сдернул пиджачок и принялся торопливо расстегивать брючный ремень. Какая-то неясная мысль его остановила на секунду. Он повернулся к портрету спиной и только тогда скинул брюки. Человечек помог одеться, обошел кругом, оправляя складки, и на его лице отразился слабый светлый лучик.

– Как влнтой-с! – удовлетворенно шепнул он. Господин Гуго и сам чувствовал, что мундир удался. Френч удобно облегал плечи, а бриджи ладно льнули к ногам. Энергия, бодрость, смелость, стремление куда-то бежать, что-то немедленно делать охватили юного финансового бога. Он выпрямился как мог, снова выставил вперед подбородок и посмотрел на Адольфа – на этот раз прямо и не без вызова.

Но в блестящих глазах вождя как будто бы мелькнула презрительная искорка ехидцы. Гуго словно налетел на невидимую стену – славный черный мундир, так сразу возвысивший его над серой штатской толпой штапельных регланов, мохнатых пуловеров и дакроновых сюртучков, там, внизу, у собственного подножия, брал начало с уморительных рыжих туфелек!

– Сапоги! – рявкнул юный божок.

Портной испуганно прянул к дверям. Его пустые глазки выкатились, мятые губы быстро зашевелились, но выдавили всего два слова.

– Извините-с! Цейхгауз!

– Я спрашиваю, где сапоги?! – Гуго даже затопал ногами от гнева.

– Господин интендант болен-с! – пытался объяснить человечек.

Но Гуго не слушал. Он орал во всю мочь.

– Немедленно сапоги! Где это видано! Штаны без сапог! Это оскорбление мундира! Это удар по чести! Это!..

– Не шуми, Малыш! – довольно громко сказал председатель Эдди, входя в кабинет.

Он бегло, молча осмотрел помещение. По-видимому, остался доволен. Оглядел своего нового подручного, хмыкнул.

– Как говорил мой дед, без барабана нет полка. – И, не поворачиваясь к человечку, жавшемуся к двери, добавил: – Сапоги. Быстро!

Когда портной исчез, Эдди кивнул на портрет Гитлера.

– Ему легче было, Малыш. Народец наш тогда еще не обжегся. А нам приходится обхаживать чуть ли не каждого бюргера. Нужны голоса, нужны избиратели.

– Ясно, мой фюрер!

– И поэтому меня очень волнует твой мистер Джек. Если он начнет шантажировать, если всплывет наш флирт с ним...

– Не всплывет, мой фюрер, – заверил долговязый. – Сегодня в семнадцать ноль-ноль с мистером Джеком будет покончено.

– В семнадцать ноль-ноль?

Эдди с удивлением воззрился на помощника. Но тот молчал.

– Ей-богу, Малыш, ты мне нравишься. У нас как раз не хватает деловых людей. Но, надеюсь, ты обойдешься без особого шума, без перестрелки?

– Никакой стрельбы, мой фюрер. Только чай. Я пригласил мистера Джека на файф-о-клок...

* * *

Китти изнемогала от дум. Она никак не могла решить, что надеть по такому случаю. Джек придавал огромное значение визиту к фацистам.

– Теперь начнутся другие времена, – обронил он, рассматривая красивую карточку, на которой затейливым прописным шрифтом было напечатано приглашение. – Рука об руку с ними. Они к власти, а я к деньгам. Твое дело, Китти, сиять, как новенький никель...

Китти предприняла невероятные усилия, чтобы сиять. Два часа она просидела перед зеркалом. В конце концов остановила свой выбор на золотисто-седом парике. Прическа отняла еще час. Часа два ушло на проблему наряда. Стрелки часов двинулись к пяти, когда ответственная сотрудница "Дженерал арт" предстала перед главой фирмы в костюме из змеиной кожи. Чешуйчатая ткань блестела и переливалась так, что Кривой Джек даже прищурил свой единственный глаз.

– Ну! – только и сказал он. – Наповал! Когда лимузин мистера Джека остановился у парадного подъезда здания ФНП, дверцу машины открыл человек в зеленоватой форме с на редкость безразличным лицом. Он холодно скользнул взглядом по фигурам гостей и привычно распахнул тяжелую темную дверь. Первым, как всегда, быстро вошел босс. Дверь позади гулко закрылась, и Китти вдруг показалось, что это захлопнулась мышеловка.

– Джек! – тихо позвала она шефа. Но тот не слышал – он с улыбкой рассматривал портрет господина с усиками, встречавший посетителей.

– Вместо этой рожи они бы лучше какую-нибудь смазливую девчонку изобразили, – довольно громко заметил Джек, обернувшись к своей подруге.

– Тише ты! – раздраженно шепнула Китти.

Кривой Джек удивленно посмотрел на обычно робкую девицу и подумал, что в этих стенах, пожалуй, стоит придержать язык. Сопровождавший долго вел гостей по коридорам, застланным зеленой дорожкой. Кое-где у дверей неподвижно стояли охранники в черных мундирах. Наконец они остановились у широкой двустворчатой двери, у которой не было никакой охраны.

"Странно, – подумал босс. – Или этот председатель Эддп играет в скромность?"

Но в дурацком огромном помещении, стоя у рамы, из которой смотрел тот же парень с усиками, что торчал у входа, их ждал вовсе не председатель ФНП, а сам господин Гуго. В мундире с серебряными шнурами выглядел он надменно и неприступно. Кривой Джек нахмурился, но господин Гуго спокойно выдержал его взгляд и показал Китти на кресло:

– Прошу.

В тот же миг руководитель фирмы "Дженерал арт" понял, что его провели, как мальчишку, – на столе не было ни бутылок, ни фужеров, ни единого признака предстоящей дружеской беседы. В следующее мгновение он почувствовал, как на руках у него повисли тяжелые кольца наручников. Только тогда мистер Джек опомнился, рванулся, но было поздно.

– Спокойно, Генри, – приветливо произнес чей-то бас. – Мы по тебе чертовски соскучились!

Гангстер медленно повернулся. Позади него стояли два здоровяка с удивительно знакомыми лицами. Они дружески улыбались.

– Слушай, Генри, чтоб мне провалиться на этом месте, но без тебя в Чикаго стало скучно! – по-приятельски признался один из детективов. – Я тебя даже во сне раз в месяц вижу!

– Ты, друг, не огорчайся, – прибавил другой. – Ну дадут тебе за судью года три...

– Это еще надо доказать! – мрачно промолвил гангстер.

– И то верно, – согласился агент. – Судья – дело спорное. Но то, что ты два-три года схватишь за неуплату налогов, – это уж точно!

Агент постарше сдернул с головы Кривого Джека черную повязку.

– Извини, Генри, но не могу с тобой нормально разговаривать, – объяснил он. – Я привык тебя видеть без этой идиотской тряпки. Кстати, дешевый маскарад.

– Черт с ней! – безразлично согласился бывший одноглазый. Он со злобой уставился на невозмутимого господина Гуго. – Почему меня арестовывают в вашем кабинете, на территории иностранного государства?

– Все законно, Генри, – вместо Гуго ответил детектив. – Мы действуем на основании двустороннего соглашения с местной полицией.

– Значит, вы прибыли на гастроли не по линии Интерпола?

– Интерпол, насколько я знаю, пока к тебе претензий не имеет...

– Но будет иметь, если вы поведете себя вызывающе! – вдруг пообещал господин Гуго. – Например, если вы начнете трезвонить об экспедиции в Ослиную дыру.

– Идиот! – буркнул гангстер. – Газеты сегодня же пронюхают о моем аресте! Вы что, забыли о вкладе "Дженерал арт" в фонд ФНП?

– Не хамите, мистер Джек, – отозвался молодой фацн. – Мы ничего не забыли. Ваш миллион мы шумно передадим Обществу любителей военных маршей. Газеты заткнутся, а мы получим на выборах тысячи новых голосов. Поэтому чем меньше будет разговоров о "Дженерал арт", о всяких таинственных кладах, тем лучше для вас. Я гарантирую невмешательство Интерпола. Все продумано...

– Не все, – отрезал гангстер.

Он повелительно протянул руки, скованные наручниками, заморским полицейским.

– И все-таки, ребята, на этот раз вам придется меня выпустить!

– Это почему? – обеспокоенно спросил старший агент. – Мне только не хватало слетать в Европу и вернуться с пустыми руками.

– А потому, что вы не имеете права арестовать чужого подданного! усмехнулся Генри-Джек. – Я отказался от нашего гражданства и подал прошение...

– Нет, мистер Джек, вам придется отправиться домой! – возразил господин Гуго, все еще стоявший у золоченой рамы. Он умолк, подошел к столу, достал какую-то бумагу. – Вот ваше прошение. Мы позаботились, чтобы вам было отказано. Такого добра, как вы, у нас хватает своего. Обойдемся без импорта.

– Мы еще с тобой, Шакал, встретимся! Обязательно! – с угрозой пообещал господину Гуго беспокойный житель Чикаго.

– Не исключено, – бесстрашно ответил политический деятель. – Наша новая встреча особенно вероятна, если вы вернетесь в ранге посла или, допустим, чтобы инспектировать НАТО...

– А ты, Иуда, к тому времени рассчитываешь стать не иначе как сенатором'

– Нашему народу сенаторы не нужны! – высокомерно ответил политик. Он даже заложил руку за борт мундира, будто собрался произнести речь. – Вы не осознали наш национальный дух! Народу нужен фюрер!

Гуго перевел взгляд на агентов.

– Господа, ваш самолет отбывает через сорок минут. Машина ждет внизу.

Детективы, будто вспомнив, зачем они прилетели в Европу, заторопились, начали суетливо подталкивать гангстера к дверям. Тот отстранился и решительно, не оглядываясь, двинулся вперед.

Господин Гуго продолжал стоять, с наслаждением ощущая, как замечательное настроение заполняет его всего до отказа. Операция "Джек" окончилась удивительно быстро и тихо. Он даже не предполагал, что все произойдет так мирно. Эти ребята знали свое дело – наручники накинули настолько ловко, что мистер Джек даже не успел шевельнуться. Гуго вдруг подумал о себе с необыкновенной теплотой и дружелюбием. "Ну и шельма!" – ласково обозвал самого себя политический деятель.

Он посмотрел на Китти. Та сидела, глубоко вжавшись в кресло, вся поблекнув, постарев. Даже серебристая змеиная кожа костюма, казалось, померкла. Поймав взгляд нового сильного человека, Китти проговорила:

– Даже не посмотрел на меня, когда уходил...

– Ему не до тебя сейчас, детка! – чуть снисходительно объяснил Гуго.

В его голосе девица вдруг уловила знакомые нотки. Так обычно к ней обращался прежний босс.

– Что будет теперь со мной? – спросила она, пытаясь различить что-нибудь определенное в прозрачном голубом взоре господина Гуго.

Фацист ничего не ответил. Он не спеша, пристально, оценивающе ощупал Китти глазами. Она, кажется, поняла, медленно встала, постаралась даже улыбнуться. Улыбка вышла жалкой, просящей.

– Сколько ты стоишь ежемесячно? – спросил фа-цист.

– С квартирой, с машиной?

– Да.

Китти долго не решалась ответить: она боялась спугнуть робкую надежду, заглянувшую в этот страшный кабинет, грозивший своими пушками, танками, бомбами ее маленькой квартирке и красному автомобильчику. Ответить она не успела.

Раздался громкий стук.

– Войдите! – солидно разрешил Гуго и уселся за свой стол.

Вошел плотный, застегнутый на все пуговицы господин средних лет. Свою шляпу он держал в левой руке на манер военной фуражки. Четко прошагав к письменному столу, господин поднял правую руку и зычно объявил:

– Ханль!

– Хайль! – ответил Гуго.

– Ганс Шрам! – представился посетитель. – Я тот Ганс Шрам, который доставил письмо покойного господина рейхсминистра его вдове – госпоже Икс, ныне тоже покойной. Но когда я вручал означенное письмо, госпожа вдова еще не ездила в Испанию и еще была живой...

– Вполне допускаю, – согласился господин, сидевший за столом. – Но какое отношение моя партия имеет к этому делу?

– А как же, господин финансовый советник? Ходят слухи, что ваша партия благодаря этому письму получила большое наследство.

– А какое отношение вы имеете к этим слухам?

– Ну как же! Я же впал в расходы из-за этого письма! Кто-то должен мне возместить! – Проситель поискал сочувствия у молодой женщины, но она целиком была занята своим зеркальцем. – Мне сказали, что по части денег – к вам, господин финансовый советник!

Ганс Шрам положил на стол аккуратно скрепленные булавкой бумажки.

– Это автобусные билеты, двадцать марок тридцать пфеннигоя – такси и еще сто двадцать монет за гостиницу, а также трехразовое питание с пивом. И еще четырнадцать за химчистку – в первый приезд сюда автомобиль заляпал грязью мои праздничные брюки. Всего, господин советник, двести двадцать одна марка и шесть пфеннигов.

– Вы член нашей партии?

– Никак нет! Но я полностью сочувствую! Я не могу, господин советник, так как я держу мясное дело. Сосиски, господин советник, вне политики. А лозунги ФНП, как вы понимаете, могут отпугнуть некоторых покупателей. Но я знаю свой долг, и когда надо будет...

– Хватит! – жестко объявил господин Гуго и встал. – Стыдитесь, господин Шрам! Я вижу, вы бывший солдат?

– Так точно!

– Моя партия днем и ночью, в будни и в воскресные дни, даже без перерыва на обед борется за интересы таких людей, как вы! А вы, господин Шрам, приходите к нам с протянутой рукой! Вместо того чтобы поддержать нас посильным взносом, вы требуете две сотни марок за испачканные штаны! Позор! Где ваше национальное самосознание!

– Да я ничего. Я просто подумал... – начал оправдываться Шрам.

– Я не знаю, о чем вы думали! – гремел господин Гуго. – Но я знаю, что две сотни – огромная сумма! А моя партия не имеет права швырять на ветер ни одного пфеннига! Наши деньги – это ваши деньги, господин Шрам. Ваши и ваших друзей, единомышленников, единоверцев! Запомните это, уважаемый!

– Так точно! – подтвердил вконец смешавшийся посетитель. Он даже попятился к дверям.

– Но чтобы вы и ваши друзья знали, что моя партия печется о них, как о родных детях, я отдам распоряжение, чтобы впредь фацисты вашего города покупали сосиски только у вас!

– И мясные продукты, ливер... – ошеломленно выдохнул Шрам.

– И мясные продукты, ливер!

– Покорно благодарю, господин финансовый советник! Извините меня, господин финансовый советник! Я, конечно, осел! Подумать только – ни за что ни про что требовать двести двадцать одну марку и шесть пфеннигов! И как это мне в голову пришло!

Шрам открыл дверь собственным задом и провалился в сумрак коридора. Дверь так и осталась полуоткрытой. Она как бы напоминала, что первый рабочий день господина Гуго на новом месте подошел к концу.

– Итак? Сколько? – продолжая стоять, спросил девицу знаток финансов.

– Джек давал тысячу шестьсот в месяц, – без всякой надежды сказала Китти. Она уже поняла: если этот тип устроил такой шум из-за двухсот марок, то что он скажет о тысяче шестистах? Ахнет? Молча покажет на дверь? Начнет хохотать?.. Впрочем, если продать все барахло, с полгода можно будет жить вполне сносно...

– Твой Джек – скряга! – неожиданно заявил господин Гуго и протянул Китти какую-то бумажку. – Будешь служить у меня. И все остальное. Привести квартиру в порядок. Сменить постельное белье. Машину возьмешь мою – "фиат" несолидно...

– Слушаюсь, шеф! – Китти радостно вскочила.

– Не зови меня шефом! – недовольно поморщился Гуго и поправил ремень портупеи. – Ты теперь в другой конторе.

– Слушаюсь, мой фюрер! – понятливая девица с восторгом прижимала к груди чек, в графе которого "сумма" выстроились жирные нули – 5000...

Господин Гуго пренебрежительно подумал об этом клочке бумаги. Пять тысяч не шли ни в какое сравнение с той кучей золота, что ждала его в подвалах Базеля. А стоящий политик должен уметь разгрести такую кучу.

* * *

Здесь, пожалуй, можно поставить точку. Но, разумеется, точка эта весьма условна. Как правило, многоточие с большей достоверностью отражает существо дела в подобных историях. Однако такая условная точка дает повод подвести и некоторые итоги.

Итак, письмо господина рейхсминистра обошлось Гансу Шраму в 221 марку и 6 пфеннигов. Это совсем немного, если учесть, что отныне и до конца дней своих бывший ефрейтор получил возможность по вечерам толковать с приятелями о том, как в его время люди умели быть верными воинскому долгу. В ответ дружки, согласно сдвигая пивные кружки, вспоминают еще десятки, сотни фактов, неопровержимо доказывающих, что нашивки, значки, медали, бережно хранимые десятилетиями, получены по заслугам. А костыли, прислоненные к столику, кажутся в эти минуты не предостерегающим сувениром из русского города Брянска, а всего лишь нелепой случайностью, от которой не гарантирован ни один смертный, если ему приходится хотя бы раз в день переходить улицу с оживленным движением...

Скорее всего послание господина Икса явилось и благодатью для генерала фон Нойгаузена, сумевшего похоронить свое прошлое раньше самого себя. В его положении, естественно, трудно выбрать самый подходящий момент, чтобы проститься с этим светом, не потеряв при этом права на военные почести на похоронах и на внушительную гранитную плиту на кладбище. Привет рейхсминистра из глубины десятилетий, а также совместные усилия фюрера Эдди и фрау Икс помогли .Мюнхаузену покинуть отдел "Е", не нарушая приличий и сохраняя хорошую репутацию...