Текст книги "Вести с того света"

Автор книги: Лев Лукьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Шеф, наука еще не знает надежного и дешевого метода изготовления высококачественных подделок картин, поэтому такой небольшой срок и новизна изысканий...

– А зачем нам качество? – удивился мистер Джек. – Одно дело – копия, которую вы хотите выдать за подлинник. Это дело тонкое. Нам нужно другое дешевизна, быстрота. Изготовьте картину хоть на бумаге, но так, чтобы она была неотличима на расстоянии хотя бы полутора метров.

– При одном и том же освещении! – вставил японец.

Хозяин согласился и вернулся к тексту приказа:

– ...Информационному отделу немедленно приступить к изучению наиболее обещающих частных коллекций.

Отделу техники безопасности предлагалось продумать охрану и эвакуацию персонала, устранение возможных свидетелей, алиби...

Оперативному отделу поручалось в течение недели представить на утверждение новые типовые условия проведения операций...

– Но смотрите, никакого талмудизма! – предупредил Кривой Джек.

Седой начальник оперативного отдела понимающе кивнул.

– Сковывать инициативу на местах не будем, – пообещал он.

У Гуго-Шакала восторженно кружилась голова. Его предложение, сорок минут назад казавшееся туманным экспериментом, вдруг прямо на глазах превратилось в простую надежную схему. В конце совещания, когда все уже поднялись со своих мест, хозяин неожиданно обратился к нему:

– Мы ценим мыслящих молодых людей. Премия – пять тысяч марок. Будете учиться в школе руководящих кадров.

Мыслящий молодой господин вскочил и, преданно уставившись на самого великого человека, которого когда-либо знал, поклялся настойчиво овладевать знаниями.

ГЛАВА 6,

о том, как коварный Ван-Гог чуть было не подложил контрразведке свинью

Лейтенант фон Наин не понимал, что служит в учреждении, где каждая муха последовательно доводится до размера слона. Это обеспечивалось удивительно простой системой. Над любым лейтенантом возвышалась стройная пирамида из вышестоящих чинов – капитанов, полковников, генералов, вплоть до самого начальника контрразведки, находившегося на самой вершине. Поэтому когда какой-нибудь лейтенант высказывал свои соображения одним лишь словом, то обер-лейтенант в соответствии со званием произносил уже целую фразу, капитан абзац и так далее... В итоге получался солидный доклад, снабженный грифом "совершенно секретно"...

Тучи, собравшиеся над легкомысленной головой юного лейтенанта, показались ему безобидными облачками. Он совершенно не оценил и даже не прочитал до конца фельетон, появившийся в листке Союза будущих фронтовиков "Крест солдату". В фельетоне был довольно хлестко описан молодой повеса – сотрудник контрразведки, теряющий где попало важные документы.

Опытные работники отдела "Е" насторожились...

И не напрасно: следующим утром "Газета нации" – основная газета ФНП поместила на первой полосе три колонки, в которых прозрачно ставился под сомнение ореол мудрости и глубокомыслия, которым окружило себя одно из подразделений разведывательных органов. Обращалось внимание на поверхностный подбор кадров, на небрежное хранение документации. Высказывались даже туманные пожелания усилить конституционный контроль за деятельностью секретных учреждений!

А в довершение всего чуть ли не через полчаса после выхода газеты радиостанция "Национальная волна" передала какое-то смутное сообщение, перекликавшееся со статьей.

Мюнхаузен забеспокоился всерьез.

Еще через час начались звонки сверху. Руководители всех рангов теребили начальника отдела "Е", но он и сам пока еще не мог понять, откуда подул ветер. В полдень генерала пригласил к себе статс-секретарь. Мюнхаузен вернулся в сквернейшем настроении. Собрав руководящих сотрудников отдела, он рассказал, что получил хорошую взбучку: оказывается, статс-секретарь, едва успев проснуться, -подвергся телефонной атаке целого ряда общественных деятелей, включая даже нескольких депутатов.

Политические симпатии скандалистов не оставляли никаких сомнений: ветер дул со стороны Национальной партии Фатерланда. Никто в ведомстве не понимал, чего хотят фаци. Они намекали на какой-то таинственный документ, имеющий чрезвычайно важное научное и историческое значение.

Отдел "Е" охватила легкая паника. С другого этажа незаметно приполз слух о возможной отставке Мюнхаузена. Большинство сотрудников, бросив работу, сплетничало. Некоторые, наиболее нервные, принялись обзванивать влиятельных знакомых, на всякий случай подыскивая другую службу. Воспользовавшись обстановкой, беспечный лейтенант фон Наин и Лотта просидели в контине часа полтора вместо положенного на обед получаса.

Все встало на свои места, когда наконец к вечеру пришел запрос из суда. Судья Асманн сообщал об исчезновении из архива господина Икса приложения 13-В к тому четвертому. Придавая большое значение строгому соблюдению разъяснении Имперского суда о порядке хранения архивных документов и правилах выдачи их, а также опираясь на судебные прецеденты, имевшие место в 1867 и в 1903 годах, судья Асманн просил незамедлительно представить в его распоряжение указанное приложение 13-В к тому четвертому и сообщал о своем искреннем почтении.

Начальник контрразведки, узнав причину шумихи, позвонил председателю ФНП и ласково пожурил его за излишнюю горячность.

– Можно ли так пугать старых друзей! – Самый главный контрразведчик настороженно смеялся в телефонную трубку и свирепо сверлил глазами вытянувшегося перед ним Мюнхаузена. – Ну, разумеется, старина! Вопрос будет решен в течение часа.

Затем Мюнхаузен полчаса орал на лейтенанта фон Наина. Он не только орал, он даже топал ногами. В кабинете начальника отдела "Е" сверкали молнии. Но пахло во время этой грозы не озоном, а позорным увольнением: фон Наин в конце концов уразумел, насколько опасно раздражать фацистов.

Минуты за три до того, как Мюнхаузен в изнеможении перестал кричать, лейтенант, как ему показалось, придумал более или менее сносное оправдание.

– Куда ты девал этот дурацкий альбом?.. Эхо генеральского баса стихло, и фон Наин наконец получил возможность открыть рот.

– Мой генерал, каталог находится на экспертизе! – дребезжащим тенорком доложил он. – В нем оказался подозрительный Ван-Гог!..

Мюнхаузен озадаченно переглянулся с другими ответственными сотрудниками отдела "Е", собравшимися в его кабинете.

– Господа, я думаю, это самый уникальный болван, когда-либо служивший в контрразведке! – показав на фон Наина, торжественно объявил начальник отдела. – Ему следует поставить бронзовый памятник во дворе нашего ведомства!.. Затем он снова перешел на крик: – Чтоб через четверть часа каталог был на моем столе!..

Контрразведчик-неудачник не помнил, как добрался до дома очаровательной переводчицы. Нетерпеливо прыгая в старчески кряхтевшем лифте, он старался прогнать мрачное предчувствие: сейчас выяснится, что папаша Шмидт по рассеянности оставил этот проклятый альбом в трамвайном вагоне или в кафе...

Наконец лифт доплелся до шестого этажа, и юнец очутился перед дверью с потемневшей медной табличкой. Прежде чем нажать кнопку звонка, он помедлил секунду, набираясь мужества.

Дверь открыла Лотта.

– Я пропал, Лотхен! – захлебываясь, с порога выкрикнул фон Наин. – Ван-Гог – убийца! Прохвост он, этот Ван-Гог!

Девушка изумилась:

– Откуда вы узнали, что проиграли пари? И можно ли так огорчаться?

Рыжий лейтенант неожиданно всхлипнул, и юная любительница живописи вдруг его обняла и шепнула:

– Дурачок, пусть это и не Ван-Гог, все равно я тебя поцелую...

Профессор Шмидт сидел за своим столом. Перед ним белел плотный снежный лист бумаги, в правом верхнем углу которого аккуратным каллиграфическим почерком было написано: "Уважаемому господину фон Наину".

Старый художник терпеть не мог шариковых ручек, фломастеров и прочей современной чепухи. Он пользовался добротной деревянной ручкой с надежным, уютно поскрипывавшим пером. Обмакнув перо в чернильницу, представлявшую собой дырку в голове бронзового амура (французское литье середины XVIII века), профессор продолжал писать...

"Уважаемый господин, работы великого мастера являются подлинными сокровищами в кладовой мировой цивилизации. Поэтому мне весьма понятен Ваш искренний интерес к неизвестной картине Ван-Гога, с репродукцией которой Вы так любезно меня познакомили. Я бы и сам, обнаружив следы произведения Ван-Гога, о существовании которого дотоле не знали квалифицированные знатоки живописи..."

Что бы в этом случае предпринял папаша Шмидт, осталось невыясненным, так как с кончика пера сорвалась большая клякса. Недовольно заворчав, старик потянулся за новым листом. Но тут, услышав какие-то странные звуки, доносившиеся из коридора, он снова оторвался от письма господину фон Наину. Выглянув из комнаты, профессор не сразу сообразил, чем занята его дочь. Наконец, уяснив, что Лотта целуется с незнакомым рыжим парнем, профессор Шмидт схватился за дверной косяк.

– Лотта!

– Папа, это лейтенант фон Наин, который интересовался пейзажем Ван-Гога, как ни в чем не бывало объяснила девица. – Познакомься, пожалуйста.

Профессор знакомиться не стал.

– Передай лейтенанту фон Наину, которого ранее интересовал Ван-Гог, а теперь интересует моя дочь, – сухо объявил старик, – что порядочные люди, чтобы сорвать поцелуй глупой девчонки, не станут выдавать мазню фюрера третьей империи за творения великого мастера!

– Он ничего не выдавал! – попыталась вступиться Лотта.

Но папаша Шмидт, не слушая, раздраженно хлопнул дверью.

Обратный путь показался молодому контрразведчику значительно короче. К Мюнхаузену лейтенант вбежал в приподнятом настроении. После объятий Лотты плевать он хотел на весь отдел "Е" вместе с самим генералом.

– Что с вами, фон Наин? – Начальник отдела удив' ленно привстал.

– Ничего особенного, – объявил лейтенант и показал каталог. – Я был у своего эксперта и забрал, как вы приказали, этот альбомчик.

– Что же сказал ваш эксперт? – ехидно спросил генерал.

Он ожидал, что после его вопроса, насквозь пропитанного сарказмом, лейтенант заживо сгорит со стыда. Но фон Наин, так и не одолевший всех оттенков генеральского тона, бесхитростно принялся объяснять:

– Мой эксперт сказал, что любой дурак отличит мазню Адольфа Гитлера от произведений знаменитого Ван-Гога...

Лицо Мюнхаузена стало наливаться нездоровым фиолетовым цветом. Лейтенант замолчал, поняв, что опять что-то вышло некстати. Но было уже поздно.

– Вот что!.. Вот что, господин фон Наин! – шипел генерал, и сотрудники отдела, сгрудившиеся у стола, поспешно отводили глаза, стараясь не глядеть на своего начальника, которого, казалось, вот-вот хватит удар. – Несмотря на уважение, которое я питал к вашей семье!.. Ваш отзыв о работах фюрера!.. Человека, одно имя которого...

Не договорив, Мюнхаузен шумно втянул воздух и вдруг рявкнул так, что жалобно дрогнули стекла:

– Вон отсюда, щенок! Чтоб запаха твоего здесь не было!

Фон Наин вывалился за дверь. Мелкие чины, подслушивавшие в приемной, разбежались, как мыши. Такого давно не видывали молчаливые коридоры контрразведки!

Рыжий лейтенант не успел еще пройти и нескольких шагов, как Мюнхаузен выскочил вслед за ним.

– Лейтенант, прошу ко мне1

Вконец растерявшийся юнец послушно повернул обратно.

– Что вы там говорили о Ван-Гоге? – деловито спросил Мюнхаузен, когда незадачливый контрразведчик вернулся. Сгоряча генерал, по-видимому, пропустил мимо ушей сущность исследований рыжего лейтенанта.

У фон Наина хватило ума при рассказе опустить условия пари, которое он заключил с длинноногой переводчицей отдела "А". Он вовсе не хотел подводить Лотту. Как ни странно, но от этого вдруг вся история, с точки зрения разведывательных органов, стала весьма многозначительной.

...Выходило, что молодой эрудированный сотрудник отдела "Е", выполняя заурядное поручение, обратил внимание на деталь, которую пропустили опытнейшие работники других отделов, ранее неоднократно знакомившиеся с архивом бывшего рейхсминистра. Этот сотрудник обнаружил в каталоге господина Икса репродукцию неизвестной картины Ван-Гога, что само по себе уже было похвально: общеизвестно, как дорого ценятся произведения этого мастера живописи.

Но подающий надежды сотрудник отдела "Е", хорошо разбираясь в изобразительном искусстве, был удивлен необычайной манерой художника. Понимая, что подделки работ Ван-Гога распространены не меньше, чем подлинники, он провел глубокое изучение и установил, что в каталоге, принадлежавшем лицу, внесшему большой вклад в историю государства и в дело развития идей национального самовыражения, за подписью Ван-Гога приводится одна из работ самого Адольфа Гитлера! Учитывая, какие баснословные суммы предлагают за его картины любители редкостей, разделяющие политические убеждения этого государственного деятеля, можно понять значение открытия лейтенанта фон Наина.

Однако аналитический ум молодого контрразведчика, проявившего себя безупречной службой в отделе "Е" и показавшего при этом несомненные профессиональные способности, позволил прийти к главному выводу.

Коллекция, описанная в каталоге, обслуживалась целой группой виднейших специалистов. Весьма сомнительно, чтобы такие крупные знатоки могли допустить при подготовке и выпуске издания столь вопиющую неточность. Учитывая также, что каталог был отпечатан всего лишь в единственном экземпляре и предназначался для лица, отличавшегося своей высокой требовательностью и склонностью к неукоснительному соблюдению порядка и дисциплины, совершенно исключается возможность опечатки. Следовательно...

Лица руководящих деятелей отдела "Е" были озарены просветлением.

– Следовательно, опечатка не случайна! – поставил точку Мюнхаузен. Он миролюбиво улыбнулся рыжему лейтенанту. – Теперь понятно, почему фаци подняли такой вой. Не так ли, мой юный друг?

Начальники наперебой стали втягивать фон Наина в разговор. Всем было несколько неловко, что шишки так поспешно и, выходит, незаслуженно свалились на его рыжую голову. Но лейтенант по малолетству и по отсутствию длительного опыта службы в столь поворотливом учреждении не умел еще так быстро приспосабливаться к перемене погоды. Он стоял набычившись, угрюмо уставившись в угол, не очень понимая, куда это опять клонит начальство. И Мюнхаузен быстро нашел выход:

– Вот что, мой юный друг, даю вам день отпуска. Возвращайтесь-ка к своему эксперту... Только предварительно сотрите с лица губную помаду. У нас в таком виде еще можно ходить: мы ко всему привыкли. А уж на улице неудобно...

ГЛАВА 7,

свидетельствующая, что господин Гуго даром времени не терял

Целые дни господин Гуго теперь проводил в читальнях, музеях, в учебной комнате бюро. История искусств, обществоведение, иностранные языки, конспирация и другие специальные дисциплины давались ему довольно легко. Но вот экономика и организация труда серьезно омрачали жизнь.

За обучением молодого специалиста внимательно следил добрый десяток преподавателей. Они появлялись в бюро поочередно, в точно назначенные дни и часы, беседовали с ним, проводили опросы, проверяли домашние задания.

Все глубже опускаясь в дела фирмы "Дженерал арт", господин Гуго постепенно узнавал, какие замечательные люди его окружали. Выяснилось, например, что экономическим отделом руководил профессор, имевший немало печатных трудов. Время от времени он улетал на родину за океан – там он читал лекции в одном из университетов. Оперативный отдел возглавлял генерал в отставке, окончивший академию Уэст-Пойнт и много лет прослуживший в штабах. Совсем удивительным показалось господину Гуго, что японец, начальник научного отдела, прежде занимал видный пост во всемирно известной фирме "Сони". Если даже такой человек перешел на службу к мистеру Джеку, – значит, игра стоила свеч.

В начале мая, когда прошло месяца три новой жизни, господина Гуго вызвал хозяин.

– Табель! – приказал Кривой Джек.

Будущий руководитель с удовольствием показал свой табель. В нем были лишь отметки "отлично" и "хорошо". Глаз мистера Джека выразил полное удовлетворение.

– Я не забыл вашу просьбу о самостоятельной операции, – проговорил босс. Теперь, когда предложенный вами вариант "Дубль" освоен и неоднократно проверен, мы гарантированы от случайностей. Разрешаю в порядке практики самостоятельно провести операцию. Считайте это зачетом первого семестра...

Господин Гуго благодарно склонил свою аккуратно причесанную и отлакированную бриллиантином голову.

На следующее утро администратор бюро предоставил молодому шефу отдельный кабинет. Руководитель будущей операции робко потрогал новенький стол и осмотрелся. Ему казалось, что он попал в кабинет Кривого Джека, вдруг уменьшившийся в несколько раз. Гуго сел за стол и для начала попробовал, свободно ли вращается кресло.

В дверь постучали. Новый руководитель едва успел принять более или менее уверенный вид. Вошла Китти! Та самая Китти, которая все эти месяцы просто его не замечала, решительно забыв о баре "Мольберт". По-видимому, дружба с шефом, воплотившаяся в дорогие французские духи, роскошные туалеты и маленький ярко-красный "фиат", несколько вскружила ей голову. Господин Гуго был достаточно тонким человеком, он понимал женские слабости и, разумеется, не обижался. Но теперь...

Гуго смотрел и не мог понять, что произошло с Китти. Ее бездонные синие глаза лучились вниманием, преданностью, готовностью услужить и еще черт знает чем...

– Добрый день, шеф! – ласково сказала Китти и улыбнулась доверчиво, нежно, так, как улыбалась самому хозяину. – Начальник отдела информации просит его принять.

– Ну конечно же! – Новоиспеченный шеф вскочил и вышел из-за стола. Он превосходно знал, как много значил в бюро этот старый, прожженный газетчик, для которого просто не существовало закрытых дверей, – давний друг хозяина.

Но вместо него вошел молодой парень, выглядевший несколько растерянно.

– Шеф, информационный отдел для предстоящей операции рекомендует небольшой набросок Гойи, – неуверенно начал докладывать парень. – Цена – около девяти тысяч. Покупатель имеется. Объект находится в квартире коммерческого советника Мюллера. Его адрес...

– Подлинник? – механически, еще не поняв окончательно, что все это значит, спросил молодой шеф.

– Несомненно...

Следующие несколько часов пронеслись будто в фантастическом фильме. В кабинет заходили начальники отделов – все как один молодые ребята. Они коротко, толково докладывали, а если и спорили, то без излишней горячности, стараясь убедить друг друга вескими доказательствами.

Господин Гуго понимал, что фирма "Дженерал арт", закрепляя теоретические знания молодых специалистов, приступила к большой учебной игре. Он с удовольствием в нее включился, все глубже входя в роль шефа. Старательно подражая мистеру Джеку, внимательно слушал, взвешивал каждую фразу, отвечал предельно точно, а если собеседник начинал говорить не по существу, бесцеремонно и даже грубо прерывал его.

К обеду предстоящая операция стала выглядеть чрезвычайно простой. Молодой шеф даже пожалел, что все это затевается ради девяти тысяч марок. Неожиданно для самого себя он вызвал парня, "возглавлявшего" экономический отдел.

– Смета?

– Смета готова, – ответил парень и, не умея скрыть в глазах торжествующего огонька, положил на стол четко отпечатанный лист.

Господин Гуго долго и пристрастно изучал расчеты, но так и не смог найти ни одной ошибки. Визит к коммерческому советнику Мюллеру обходился почти в восемь тысяч марок.

Восемь тысяч? Выходит, эти мальчишки затевали возню из-за какой-то тысячи монет? Всего лишь из-за одной тысячи?..

Молодой руководитель раздраженно отшвырнул смету. Только что улыбавшийся парень медленно, постепенно пугаясь, встал.

– Отменить операцию! – пересиливая себя, глухо произнес шеф. Сердце у него сжималось. – Вина не ваша.

Огорченный экономист ушел, а вместо него в дверях показалась Китти. Она была в легком пушистом пальто. Девушка держала очень знакомые господину Гуго плащ и шляпу. Расстроенный руководитель смотрел и никак не мог вспомнить, где он их видел.

– Четырнадцать часов, – решительно объявила Китти. – Пора обедать.

Стало ясно, что в условия игры входят даже привычки хозяина. Гуго поднялся и послушно натянул свой плащ.

Он прошел через все бюро, как обычно выходил мистер Джек, – быстро, не глядя по сторонам. Китти на полшага отставала. Но на улице девушка вступила в права хозяйки, она взяла молодого шефа под руку и повела его к автомобильной стоянке. Отыскав свой красный автомобильчик, она усадила в него угрюмо молчавшего Гуго и куда-то повезла.

Китти хорошо водила машину. Она ловко проскакивала перекрестки, уверенно и нахально обгоняла. Время от времени Гуго ощущал на себе ее внимательный взгляд. Но говорить ему не хотелось. Он снова и снова возвращался в мыслях к неудавшейся операции. Он должен был начинать с хвоста, с итога! Ведь суть не в самой операции, а в том доходе, который она могла принести!

– Все вы, мужчины, одинаковые, – вдруг, жалостливо вздохнув, заметила Китти. – Бизнес для вас ярче солнца...

Гуго молчал.

– Не волнуйтесь, – продолжала девушка, а сама заложила такой крутой вираж, что пассажир невольно прижался к ней. – Не переживайте, операция пройдет благополучно, и все будет хорошо.

– Я отменил операцию! – вдруг признался руководитель, которому не повезло. – Доход – какая-то тысяча марок! А риск! А репутация фирмы в случае неудачи? Немасштабно и нерентабельно.

– Правильно, господин Гуго, – раздался голос хозяина.

Пассажир удивленно повернулся, но на заднем сиденье никого не было.

– Китти, можешь поцеловать этого паренька. Он совсем не глуп, и, кажется, его ждет неплохое будущее.

Гуго долго растерянно вертел головой, пока наконец не понял, что слышит радио. Китти хохотала так, что машина начала вилять и чуть было не врезалась в трамвай...

– Ой, Джек, ты бы видел сейчас его лицо! – смеялась Китти. – Ты бы посмотрел на него!..

– Слушай, я проголодался, – отозвался из динамика Кривой Джек. – Вам еще долго ехать?

– Да нет, милый, – ответила девушка. – Мы уже за углом...

В этот день молодой шеф впервые обедал с хозяином в маленькой уютной квартирке Китти.

ГЛАВА 8,

подтверждающая, что генерал фон Нойгаузен и председатель Эдди стоят друг друга

В основе любой коммерческой операции, как известно, лежит простой принцип – кто кого обманет. Ученые давно уже обрядили этот принцип в замысловатые экономические одежды, но суть во веки веков остается одной и той же.

Без сомнения, председатель ФНП Эдди все это хорошо знал. И имел немалый опыт – политическому деятелю его масштаба то и дело приходится выступать либо в роли продавца, либо в роли покупателя. Больше того – председатель слыл оборотистым коммерсантом. Он привык к этой молве и сам верил ей. Но, несмотря на это, опасался предстоящей встречи.

Одно дело, скажем, продать голоса избирателей перед выборами более мощному единомышленнику, выступающему под христианскими знаменами. Тут все ясно придет время, и знамена можно будет поменять. Другое дело – торговать с завязанными глазами. Политик понимал, что контрразведка что-то пронюхала. И теперь не обойтись без длительного, изнурительного торга.

Эдди озабоченно размышлял. Если вечером звонит сам начальник контрразведки и любезно обещает через часок прислать этот самый альбомчик, а следующим утром курьер неожиданно доставляет холодное, официальное извещение о том, что государственные интересы требуют длительного изучения каталога господина Икса, то такой поворот нельзя расценить иначе, как предложение вступить в переговоры. Контрразведчики что-то разузнали и желают продать документ, интересующий ФНП, возможно дороже. Это ясно. Не ясно было, что именно этим господам известно. Если бы они знали все, то вообще разговора могло не состояться: это ведомство просто-напросто заявило бы, что в архивах господина Икса каталога не обнаружено.

Прежде всего фюрер распорядился временно прекратить кампанию в прессе. Кто знает, как повернется все это дело. Затем председатель фацистской партии потянул за ниточки, которые вели к своим людям, служившим в контрразведке. Через два часа выяснилось, что на мушку надо брать генерала фон Нойгаузена, начальника отдела "Е".

Как и ожидал Эдди, генерал сразу же согласился на переговоры. Он с необыкновенной легкостью признал, что каталог бывшего рейхсминистра находится у него в сейфе.

Тусклый, серый день незаметно обернулся вечером. Неприятный холодок, рождавшийся на берегу реки, осторожно и медленно начал пробираться по улицам, чтобы к ночи овладеть всем городом. Зажглись фонари, и по углам становились на вахту женщины, от которых на несколько шагов несло дешевой парфюмерией и вечным одиночеством.

Мюнхаузен и фон Наин шли пешком: генералу взбрело в голову прогуляться.

– Ваше дело, лейтенант, внимательно следить за собеседником, – давал последние наставления генерал. – Потом вы мне расскажете. Привыкайте.

Мюнхаузен уверенно выбирал малолюдные улицы и переулки. Можно было подумать, что он уже не раз ходил этой дорогой.

– Говорите только тогда, когда я прямо обращусь к вам. Помните, мой юный друг, мы сейчас увидим незаурядного человека. Он возглавляет партию, которая является первой ступенью гигантской ракеты. Для настоящего фюрера этот Адольф, пожалуй, мелковат. Но на горизонте уже есть более сильные фигуры.

– Вы имеете в виду господина?.. – догадался фон Наин.

– Ну зачем же вслух? – прервал его Мюнхаузен. – Вы же контрразведчик. Зачем впустую склонять имя человека, который занимал и, дай бог, еще будет занимать видные государственные посты? К тому же он состоит совсем в другой партии.

– Какая разница? – не сдавался лейтенант. Ему было приятно, что старик говорит с ним о политике как равный с равным. – Эта партия, другая партия бульон один и тот же...

– Нет, молодой человек, до бульона еще далеко. Пока еще разводят огонь в печке. За первой ступенью последует вторая, потом, возможно, третья... Придет время – фацисты выйдут на орбиту или помогут выйти другим. С ними ссориться никак нельзя.

– Не будем ссориться, – обещал начинающий контрразведчик.

Генерал замолчал. Фон Наину стало скучно. Опять пропел вечер. Мало того, что на службу приходится являться чуть свет, теперь еще придется засиживаться по вечерам... Старик так и сказал: "Чувствую – большое дело. Пока не раскрутим, будем вертеть и днем и ночью..."

"И черт меня дернул связаться с этим паршивым Ван-Гогом!" – досадливо подумал рыжий лейтенант.

Вслед за Мюнхаузеном он вошел в парадный подъезд здания ФНП. Первый, кто их встретил, был сам Адольф Гитлер. Он с подозрением смотрел на них с затемненной стены. Портрет ярко освещался лучом прожектора. Это впечатляло.

Под пронзительным взглядом Адольфа I генерал посуровел, пристрастно осмотрел юного лейтенанта. Тот понял и выпятил грудь.

– То-то! – удовлетворенно буркнул генерал. К ним быстро подошел молодой человек в полувоенной форме.

– Господин фон Нойгаузен, фюрер ждет нас!

Мюнхаузен не без удовольствия оглядел парня.

– У вас неплохая выправка, юноша.

– Благодарю, господин генерал! Наша партия считает строевую подготовку весьма важной для воспитания подрастающего поколения!

Фон Наин с интересом отметил, что большинство людей, которые попадались им на пути, были одеты в одинаковую форму и явно походили на военных. "Кажется, дисциплинка у них что надо! – сочувственно подумал контрразведчик. – Эти политики, видно, знают, как спускать курок..."

И, будто в подтверждение, мимо, четко топая, прошагал небольшой отряд парней с автоматами.

– Внутренняя охрана, – пояснил молодой человек, перехватив удивленный взгляд лейтенанта.

У входа в канцелярию председателя ФНП, застыв, стояли два высоких человека в черных мундирах. Разом вскинув руки, люди в черном приветствовали гостей. Генерал отдал честь. Чуть опоздав, поднес руку к козырьку и фон Наин. Он уже не жалел, что Мюнхаузен взял его с собой. Все эти сцены со щелканием каблуков он не раз видел в фильмах. Но, оказывается, они разыгрывались не только на киностудиях.

Главарь фацистов тоже был в черном мундире. Но очки, уцепившиеся за кончик носа, и жиденькая прядка волос, нерешительно спускавшаяся на лоб, придавали ему вид пожилого нестроевого писаря. Чуть приподнявшись из-за стола, председатель Эдди показал контрразведчикам на кресла.

– Рад видеть вас, господа! Разделяя мои идеалы и мои убеждения, мои единомышленники основой основ считают могущественную современную армию главным дисциплинирующим фактором жизни общества. Вот почему мы всеми силами стремимся укрепить связи с военными кругами. Каждый четвертый офицер уже в рядах нашей партии!..

Политик говорил долго. Контрразведчики сидели молча. Как и было приказано, фон Наин пристально наблюдал за оратором. Он понял, что этот говорливый господин с необыкновенным удовольствием слушает самого себя. Увлекаясь, произносит длинную, витиеватую фразу, неизменно оканчивающуюся восклицательным знаком, Ненадолго смолкает, словно ждет эха-повтора, и снова обрушивает на слушателей новую тираду... Казалось, главный фаци говорил, совершенно забыв, зачем сюда пришли сотрудники отдела "Е".

Но это лишь казалось неискушенному лейтенанту. Эдди разглагольствовал и одновременно пристально изучал гостей. Мальчишка не в счет. Скорее всего, он тянет мелкую техническую работу. Старик – прожженный лис. Делает вид, что ловит каждое слово, а сам так и покалывает глазками, прячущимися под густыми седыми бровями. И взгляд неприятный до невозможности – острый, как кончик шила... Не забыть навести о нем справки. Наверное, в своем походном вещмешке он притащил с собой из прошлого немало дерьма...

Политик решил, что пора рискнуть. Надо было делать первый ход. Прервав поток собственного красноречия, он вдруг напористо спросил лейтенанта:

– А почему вы не принесли альбом?

Для фон Наина это был настоящий хук в челюсть. Забыв все приказания Мюнхаузена, контрразведчик начал объяснять:

– Дело в том, господин председатель, что в альбоме я обнаружил...

– Лейтенант! – раздался резкий окрик Мюнхаузена.

– Простите, генерал, – скучно произнес фюрер – Я забыл о воинской субординации.

– Господин председатель, – спокойно ответил Мюнхаузен, – я думаю, что нам не стоит ходить вокруг да около. Вам нужен альбом. На странице сто девяносто четвертой вы найдете шифр и...

Старый контрразведчик смолк. Некоторое время молчал и Эдди.

– Предположим, генерал, что это так, – довольно добродушно произнес самый главный фацист. – А что мы дальше станем делать?

– Дальше вы отправитесь в это местечко. Правда, пока еще рановато для загородных прогулок. Но недельки через две погода установится. На лоне природы будет чудесно...

Эдди осенила догадка: кроме того, что в альбоме скрыт шифр, старик больше ничего не знал. Его болтовня насчет погоды только подтверждала это. Контрразведчик понятия не имел об Эзельлохе!..