Текст книги "Приключения двух друзей в жаркой степи (Плюс тридцать пять градусов)"

Автор книги: Лев Квин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

С горбылем тоже управлялись долго, хотя он и основательно прогнил. Пришлась подкапывать яму с одного конца. Наконец подняли. Светили вниз фонариком, но ничего не видели, кроме ровного земляного пола.

– Взрослому не пролезть. – Слава измерил растопыренными пальцами ширину отверстия. – Ну, пацаны, требуется доброволец. На жизнь иль на смерть идущий.

– Я! – выдохнули разом Сашка и рыжий Митяй.

Я отстал от них на полсекунды. Ровно столько мне потребовалось, чтобы справиться со страхом, который лез на меня из черной дыры в земле

– И я тоже.

Боря посветил фонариком нам в лица. Я зажмурился.

– Сашка! – сказал Боря.

– Но почему… – начал я.

– Цыц! Мы же договорились!

Сашку обмотали веревкой, другой ее конец держали Боря и Слава.

Сашка присел на край отверстия, сунул туда ноги, потом осторожно протиснул туловище.

– Теперь подымай вверх руки. Смелее, смелее, мы же держим! – командовал Боря. – Глаза закрой, наберешь в них земли.

И вот уже Сашка там, внизу. Боря подал ему фонарик. Мы все прильнули к отверстию.

– Ни с места без команды! – Боря отсюда, сверху, управлял Сашкой, как роботом. – Зажги фонарь. Так. Теперь осмотрись. Только ничего не трогай, слышишь? И не пугайся, если увидишь скелеты.

– Никаких здесь скелетов нет, – донесся из-под земли глухой Сашкин голос.

– А что есть?

– Ничего нет, пусто… Хотя нет, вот стол.

– Стол?! – поразился Боря.

– Ну, не настоящий стол, а пень и на нем плаха деревянная.

– А на плахе что?

– Свеча.

– Не может быть!

– Влезай сам, увидишь.

– Подай ее сюда. Только осторожно. Она может рассыпаться.

Боря опустил руку в отверстие. Когда вытащил, я включил свой фонарик-жучок.

Боря держал огарок свечки. Самой обыкновенной белой свечки, которую мама зажигает на кухне, когда неожиданно гаснет электрический свет.

– Ты что-нибудь понимаешь? – растерянно спросил Боря у Славы.

Тот тронул свечу пальцами:

– Кажется, стеариновая.

– В том-то и дело. Девяносто копеек пачка.

Лица у них вытянулись. Я спросил:

– А вдруг какое-нибудь великое открытие?

– Прямо переворот в науке, – сказал Слава. – Гунны лопали свечи вместо конфет.

– Коробка! – услышали мы снизу голос Сашки.

– Какая там еще коробка? – Боря нагнулся над отверстием.

– Картонная. Из-под обуви. Сейчас… «Цебо. Чехословацкое изделие. Размер: сорок один с половиной. Цвет черный», – прочитал вслух Сашка. – Открыть?

– Открой! – Боря переглянулся, со Славой.

– Разве тогда была Чехословакия? – спросил я. – Разве тогда люди носили ботинки?

Ответил рыжий Митяй:

– А то нет! Что они, по-твоему, босиком бегали? Летом еще можно, летом даже здорово, а зимой как, в снег?

– Что молчишь? – крикнул Боря. – Что там в коробке? Говори же!

– Бляшки какие-то. Медные, что ли. И пластинки, тоже медные… Ого! – неожиданно услышали мы.

– Что случилось? – встревожился Боря.

Сашка молчал.

– Эй! Сашок!

Молчание.

И вдруг веревка задергалась.

– Тяните! – закричал Сашка. – Тяните меня! Золотая гривна! Та самая! Вот она, вот, я держу ее!

– Толик! – Боря дышал быстро и прерывисто. – Сейчас же за Владимиром Антоновичем. Бегом, слышишь!

Он и Слава взялись за веревку…

***

Наш физкультурник упрекает меня, что я медленно и тяжело бегаю. Посмотрел бы он, как я несся по сонной деревне! Ветер свистел в ушах, темные дома бежали навстречу и исчезали один за другим за моей спиной. Кажется, я даже не касался ногами земли, а проносился над ней, как самолет на бреющем полете.

Я летел с такой скоростью, что не успел посторониться, когда на моем пути неожиданно вырос человек. Врезался в него, мы оба свалились на землю.

– Извините, извините, – пробормотал я, вскакивая на ноги и потирая ушибленное плечо.

Мужчина тоже поднялся.

– Несется, как паровоз, – ворчал он. – Ослеп, так – нет?

Савелий Кузьмич!

– Я… Я не хотел… Я случайно.

– Ты, сынок? – только теперь он узнал меня и страшно удивился. – Откуда так поздно?

Я не удержался, выпалил:

– С Чертова кургана! Мы его разрыли. Никаких там нет привидений.

Зачем скрывать? И так завтра вся деревня узнает.

– Постой, сынок, постой…

– Некогда мне! – крикнул я уже на бегу. – За дядей Володей надо.

Возле самого входа в палатку я зацепился за веревку и рухнул на брезентовую крышу, чуть не сорвав с кольев наше жилище. Дядя Володя еще не спал, только расстилал свой мешок.

– Золотая гривна! Золотая гривка! В Чертовом кургане! Скорее! Скорее!

Он мгновенно все сообразил:

– Веди!

По дороге я, задыхаясь от бега, стал довольно бессвязно рассказывать, как Сашка нашел в кургане сначала огарок, потом коробку из-под чехословацких ботинок, а потом и гривну.

Дядя Володя схватил меня за руку, посмотрел как-то странно:

– Слушай, а тебе не приснилось? В детстве иногда такие сны бывают – еще реальнее, чем наяву.

– Что вы, дядя Володя! – возмутился я.

Но когда мы прибежали на Чертов курган, я и сам подумал: может, мне, правда, приснилось? Потому что никого на кургане не было. Ни Бори, ни жениха с невестой, ни Сашки, ни рыжего Митяя. Никого, ни единой души. И только черная яма под ногами немножко меня успокоила. Не мог же я ее вырыть во сне!

– Толька! – послышался вдруг Сашкин голос снизу, от забора.

Я обрадовался:

– Где ты?

– Иди сюда, к калитке. Там открыто.

– А Волк?

– В сарай заперли…

Сашка ждал нас возле калитки, мигая фонариком, чтобы мы не блуждали в темноте.

– Почему ты здесь? – спросил дядя Володя.

– Все здесь… Ой! – спохватился Сашка. – Вы же еще ничего не знаете! Из погреба тети Поли вел ход в курган. Он был весь заставлен досками, но милиция все равно нашла.

– Милиция? Какая милиция? – Дядя Володя смотрел на меня строго. – Почему ты мне ничего не сказал про милицию?

За меня ответил Сашка:

– А он сам не знал. Только убежал за вами, приехала их машина.

Мы опустились в погреб по шатким скрипучим ступенькам, Сашка светил фонариком нам под ноги. Пахло кислой капустой и еще чем-то прелым, противным. У стены, против входа, грудились доски, старые, серые, с обломанными концами. А рядом с ними в стене зияло отверстие. Довольно большое, я бы мог пройти почти не сгибаясь.

– Вот ход.

Сашкин голос звенел от гордости, и хотя он сам сказал, что ход нашел не он, а милиция, мне было чуточку завидно.

– Возьмите, – Сашка протянул дяде Володе фонарик.

– Зачем?

– А как туда лезть без фонаря?

– Погоди лезть. Где все остальные?

– В доме, – ответил Сашка. – Там милиция тетю Полю допрашивает. Она говорит: ничего не знаю про ход, его, наверное, прежний хозяин дома вырыл, еще до войны. А милиционер: как же тогда чехословацкая коробка из-под обуви туда попала?

– Ну-ка, пошли в дом…

Студенты на кухне разговаривали вполголоса. Дядя Володя кивнул им – и прямо в комнату, где шел допрос. Я за ним.

Милиционер сидел спиной к двери, но я его сразу узнал – достаточно было взглянуть на фуражку.

– Здравствуйте, – поздоровался дядя Володя. – Как вы узнали так быстро?

– Интуиция, товарищ ученый. – У лейтенанта был озабоченный вид. – Вы нюхом чуете, где копать. Я – куда ехать… Вот, гражданка Усольцева, – снова повернулся он к тете Поле, – тот самый руководитель экспедиции, у которого вы золотую гривну украли.

Тетя Поля?! Она украла?!

– А ведь я ее знаю, – сказал дядя Володя. – В первый день раскопок она что-то говорила людям о заразных болезнях.

– Не крала я! – Старуха, сидевшая против лейтенанта, плотно сжимала губы. – Не крала!

– Не одна, конечно, – сказал лейтенант. – Но гривну из полевой сумки взяла именно она.

– Не я! – твердила старуха. – Не крала я.

– Каким образом? – спросил дядя Володя.

– Она пряталась в доме, когда вы пришли. За печкой или в подвале. А потом хозяин повел всех вас в сад…

– Не пряталась я. И не была там. На почте убиралась.

«Она на почте уборщицей, – сразу подумал я. – А тетка Анисья приехала из Больших Катков и прямым ходом, на почту, – сказал Гадалкин. Не для того ли, чтобы спросить о золотой гривне, цела ли она? Но тогда, получается, и тетка Анисья причастна. А Савелий Кузьмич?».

– Правильно! – сказал лейтенант почти радостно. – Вы убирались на почте до шестнадцати ноль-ноль. Это явствует из показаний гражданина Сергеева А. К., начальника почты. А потом? – спросил лейтенант и сам же ответил: – Потом вас позвал один знакомый вам гражданин. И вы ушли. Куда ушли, спрашивается?

– По ягоды ходила.

– Куда? Уточните.

– Я говорила: в круглый колок.

– А не в другое какое-нибудь место?

– Нет, туда, туда!

Милиционер с сожалением покачал головой:

– Вот что значит не везет! Вам не повезло, вам, гражданка Усольцева. В круглом колке в то время мальчишки бродили, до самой темноты. Ни один вас не видел. Хотите, могу для убедительности их свидетельские показания зачитать? – Он взялся за свой планшет.

– Не крала я! – Старуха смотрела в сторону. – Не крала!

Дядя Володя спросил:

– Где гривна?

– Там, на буфете, – кивнул лейтенант. – В коробке. Посмотрите. Там еще кое-что интересное есть.

Я очутился у буфета раньше дяди Володи. Коробка была наполовину наполнена желтыми бляшками, пластинками, прутиками. Дрожащими руками дядя Володя стал раскладывать их на подоконнике.

– Бог мой! Целое богатство! Вот эта золотая обкладка например. – Он поднял к свету одну из желтых пластинок. – Поединок богатырей. Какая работа! Какая великолепная, какая тонкая работа!

– И все из Чертова кургана? – спросил лейтенант, разглядывая пластинку.

– Нет, – покачал головой дядя Володя. – Все не может быть из одного кургана. Наворовано из разных погребений, их разделяют многие сотни лет, даже тысячелетия. И я, кажется, знаю, кто вор.

– Я тоже! – не выдержал я. – Савелий Кузьмич, вот кто! Эх, он, наверное, убежал! Я ведь ему сказал…

И прикусил язык. Но было уже поздно.

– Что сказал? Когда сказал? – вцепился милиционер. – Про гривну сказал? Про курган?

– Я же не знал… Я бежал за дядей Володей, а он… Если бы я знал…

– Тогда понятно! – Милиционер забарабанил пальцами по столу. – Значит, это он выскочил от вас, когда мы приехали, гражданка Усольцева? Это он прибегал вас предупредить?

Старуха молчала. Губ совсем не было видно, одна лишь прямая тонкая щель между носом и подбородком.

Распахнулась дверь. На пороге стоял знакомый мне водитель милицейской машины.

– Привез, товарищ лейтенант.

– Давай сюда!

И вот в комнате уже стоит Савелий Кузьмич. Его, видно, подняли прямо с кровати – неужели он спал? Волосы спутаны. Пиджак накинут прямо на майку.

– Что за порядки такие, товарищ начальник, рабочих людей по ночам сна лишать? – подступил он к лейтенанту. – Теперь не те времена, можно и управу на самовольников сыскать.

– Прошу извинить, – очень мирно, по-моему, даже заискивающе, произнес лейтенант. – Вы нам срочно понадобились по делу гражданки Усольцевой. Кажется, родная тетка вашей супруги?

– Ну, тетка. Что с того? Дочка за матку не ответчица, не то что за тетку там какую-то, так – нет?

– Нет, ничего. Просто несколько к вам вопросов.

– Разрешите сначала мне, – шагнул к столу дядя Володя. – Савелий Кузьмич, видите? – У него на ладони лежало несколько бляшек. – Эти золотые бляшки парные – к тем, что вы мне еще тогда, четыре года назад передали, из одного комплекта. Не объясните ли, как они в Чертов курган попали?

– Вы ученый, вы и объясните, – ухмыльнулся Савелий Кузьмич. – Я тут при чем?

Я бы ему сказал, при чем он. Я бы сказал! А вот дядя Володя смолчал. Полез в карман, вытащил что-то, уложенное в носовой платок, развернул.

А, наконечник стрелы! Тот, которым Савелий Кузьмич багажник мотоцикла открывал.

– И вот это еще, – дядя Володя высоко поднял в пальцах наконечник. – Откуда он у вас?

– Все оттуда же, со Стремянки, с речки. Ты что, сынок, разве ему не говорил? – повернулся он ко мне.

– Не сынок я вам никакой! – выкрикнул я.

– Тихо! – оборвал меня дядя Володя. – Но, позвольте, Савелий Кузьмич, это же просто нелепо, любой эксперт подтвердит. Наконечник стрелы совсем из другого времени. Он просто не маг быть там, на Стремянке. Так же, например, как не мог быть при царе Горохе телевизор или, скажем, автомашина.

– Вот и поломайте свою ученую головку! Не зазря же вам такие деньги платят, так – нет?

Я сжал кулаки. Неужели и теперь дядя Володя смолчит?!

– А я уже нашел решение. – И опять спокойно, и опять вежливо. Как он может!

Савелий Кузьмич улыбнулся нахально: – Интересно полюбопытствовать.

– Вы могильный вор. Разрываете тайком древние захоронения, ищете золото. Могильный вор!

Вот! Давно бы так!

– Товарищ начальник! – Савелий Кузьмич обращался к лейтенанту. – Скажите этому гробокопателю – пусть не оскорбляет. Я ведь не посмотрю на его научные чины – в суд за оскорбление личности, – так – нет? А вас в свидетели.

И лейтенант… Нет, не оборвал его, не прикрикнул.

– Нельзя так говорить, товарищ ученый. – Он смотрел куда-то вниз, на ноги Савелия Кузьмича. – Не пойман, знаете, не вор. Не доказано. Не имеете права так говорить.

– Давайте скорее ваши вопросы, товарищ начальник. Спать охота. – Савелий Кузьмич поставил ногу на стул. – Надо же, в какой спешке из кровати вытащили, даже зашнуроваться не успел. – Он аккуратно завязал шнурок у левого ботинка. – Что смотрите?

Лейтенант все не отводил глаз от его ног.

– Чехословацкие? – вдруг спросил он. – В Больших Катках покупали?

– В прошлом месяце, – ответил с готовностью Савелий Кузьмич. – А что, хорошие ботиночки, так – нет? – Он, любуясь, погладил блестящий носок. – И, главное, недорого.

– Сорок первый размер?

– С половинкой. У них там еще половинки какие-то есть. А что?

– Коробочка, – ласково пропел милиционер. – Коробочка, понимаете?

Савелий Кузьмич сразу переменился в лице. Взгляд метнулся к буфету, на котором стояла коробка из-под обуви. Исчезла улыбка, зубы лязгнули как-то по-волчьи.

– Что, начальничек, думаешь, уже все, уже меня слопал?

– Падалью не питаюсь.

Лейтенант положил перед собой чистый лист бумаги, улыбнулся, в первый раз с тех пор, как я его узнал, вздохнул, словно с него свалилась гора или, по крайней мере, курган:

– Фу-у… Ну что, начнем оформлять?

***

Наше вече собралось необычно рано, до завтрака. Еще не успел затихнуть в воздухе звон рельса, а мы все уже сидели на сырой росистой траве. Я рядом с Сашкой, плечом к плечу.

Встал дядя Володя. В руке бумажка.

– Уважаемое вече! Сначала оглашу приказ. Пункт первый. За допущенное самоуправство, за вскрытие тайком, без ведома руководителя экспедиции, кургана, объявить выговор студенту Борису Лаптеву и ученику Анатолию Кубареву… Тебе, – обратился он к Сашке, – я выговора объявить не могу, ты не мой подчиненный. Но я попрошу Николая Сидоровича, чтобы он отлупил тебя хорошенько ремнем.

Это было несправедливо. Ужасно несправедливо! Ведь мы нашли золотую гривну. Если бы не мы, ее, может быть, еще сто лет искали. И вот, пожалуйста! Вместо благодарности – выговор. А Сашке и того хуже. Выговор – хоть не больно…

– Пункт второй, – продолжал читать дядя Володя. – За проявленную инициативу и находчивость объявить благодарность студенту Борису Лаптеву и ученику Анатолию Кубареву… Тебе я благодарности объявить не могу, – снова обратился к Сашке дядя Володя, – ты не мой подчиненный. Но я попрошу Николая Сидоровича не лупить тебя ремнем…

Я посмотрел на Сашку. Довольный. Рот до ушей…

– Пункт третий. Образовать специальную команду для вскрытия курганных погребений в составе: студента Бориса Лаптева – старший, Риты Дербеневой, Славы Самоварова, учеников Анатолия Кубарева и Александра Яскажука.

– Рыжего Митяя тоже надо, – сказал Сашка.

– Он здорово роет, – сказал я.

– Узнайте фамилию, – нахмурился дядя Володя. – Не могу же я писать в приказе: рыжий Митяй, конопатый Сенька, лопоухий Сережка.

Все развеселились сразу…

Дядя Володя стал рассказывать о задачах нашей специальной команды. Я слушал и одновременно следил за солнечным лучом, который, пробиваясь сквозь листву тополя, подползал ко мне все ближе и ближе. Вот он уже у моего колена, вот взобрался на колено…

Стало так славно, так хорошо… С одной стороны грело солнышко, с другой я чувствовал теплое Сашкино плечо.

Глаза у меня закрылись сами собой. Только на секунду, не больше. Я их сразу же открыл – и так обрадовался! Мама, папа и Катька шли к нашему лагерю.

Я вскочил.

– Смотрите, смотрите! Это мои мама и папа. А сзади Катька, моя младшая сестра. Она всегда тащится сзади. Здорово, Катька!

– Сыночек наш, – мама подошла ко мне, – расти сильный, здоровый, умный добрый.

– Задержано доставкой, – папа улыбался. – Можешь купаться где хочешь, без всякого присмотра.

И хлопнул меня по плечу.

– Не трогайте его, пусть спит, – услышал я голос дяди Володи.

Я хотел рассмеяться и сказать: «Что вы, дядя Володя, я же не сплю! Я стою и разговариваю с папой и мамой, неужели вы не видите?»

Но я не рассмеялся и не сказал ничего. Помешала Катька. Она запрыгала на одной ножке и затараторила необычную для нее хвалебную нескладуху в мою честь:

 
Мой братик самый чудесный,
Мой братик умный-преумный.
Он отрыл для науки
Самый большой горшок…
 

Это уже было слишком.

Я понял, что все-таки сплю.

Ничего удивительного: любой человек может заснуть на солнышке, если целую ночь не спать. А я ведь тоже человек. Такой как все.

Ну, может, только чуть поменьше ростом.