Текст книги "После матча"

Автор книги: Лев Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Мне осталось объяснить название очерка. Прежде чем сесть за машинку, полагается встретиться и поговорить со своим героем. В ином случае я так бы и поступил. Бесков – человек не меняющийся, его футбольные идеалы и взгляды сложились раз и навсегда. И если ты их когда-то узнал, можешь просто следить за его работой и обязательно найдешь подтверждения тому, что тебе известно. С Бесковым не получаются споры, затеешь – и недалеко до ссоры. Его убежденность – как крепость, он готов обороняться, даже если на него не нападают. Должно быть, к этому его вынудила многотрудная тренерская жизнь с незаслуженными обидами и кривыми усмешками непонимания. В любом другом человеке такие крайности не вызывали бы симпатий. Бескову есть что охранять и есть от кого защищаться. Это нельзя не уважать. Поэтому я и не искушаю судьбу, встреч с ним не ищу и дружескими глазами наблюдаю издали за его футбольной деятельностью.

1985 г.

XII, испанский

Весенние предположения

Скрывать не хочу: долго не мог представить, как писать эти заметки. Что-то мешало. Выручило письмо, пришедшее в редакцию. О письме – позже, а сначала о том, что мешало.

Тут вот в чем дело. Хотя футбольная тема нами, журналистами, решается в любых жанрах, будь то рецензия о матче, публицистика, реплика, очерк, фельетон, все же не жанровое различие определяет характер нашего труда. Уже давно я усвоил, что существует два рода писаний – «до футбола» и «после футбола», и именно это деление имеет решающее значение как для пишущего, так, полагаю, и для читающего.

Писать «после футбола», что означает выражать свое мнение об увиденном,– работа точная, ответственная и в лучшем смысле слова рискованная. Нет нужды фантазировать и изобретать, неуместны пространные, далекие отступления по той простой и ясной причине, что человек, взявшийся за чтение, жаждет более всего соотнести собственные впечатления с суждениями журналиста, чтото принять, что-то отвергнуть, в общем, войти с ним в душевный, деловой, активный контакт. И в этих-то взаимоотношениях, быть может, и кроется вся прелесть работы, тут уж нами сочиненным страницам никак не грозит опасность быть отнесенными в разряд тех, о которых давно иронически сказано: «писатель пописывает, читатель почитывает». Здесь все, что угодно,– вызов и бой, пересечение вкусов, пристрастий и версий, поиск доводов и наблюдений, на поверхности не лежащих. И ты наперед знаешь, что прозвучат отклики, разные и неожиданные, и что люди из футбольного сословия станут тебя останавливать, чтобы заявить о своем согласии либо привести возражения. Не каждый раз так бывает, но если состоялось, то ты, журналист, жив и здоров, хотя и не обязательно невредим. И совсем иного рода занятие писать «до футбола» о событии предстоящем. Да, ты свободен в выборе фактов и слов, к твоим услугам события прошлых одиннадцати чемпионатов, ты волен вспомнить, что заблагорассудится, проводить отважные параллели, короче говоря, фантазии и перу – раздолье. И, кроме того, можно пребывать в благодушной уверенности, что читатели не осудят, простят и самые дерзкие мечтания, и опасливую сдержанность, ведь и они сами в преддверии приближающихся событий находятся во власти разноречивых чувств. Но свобода эта далеко не ровня тем строгим и потому прекрасным обязанностям, которые накладывает на тебя необходимость отчитаться в доподлинных, свежих впечатлениях. Она иллюзорна, она обречена быть на расстоянии от истины – той, что откроется, когда придет срок.

Правда, в работе «до футбола» могут мелькать и удачи. В 1966 году, в июньском номере «Юности», в заметках подобного свойства тогда, накануне VIII чемпионата мира, я позволил себе начертать следующее: «Думаю, что чемпионами мира на этот раз станут англичане». Сбылось. Однако провидцем я себя не вообразил и больше с тех пор судьбу не испытывал. Достаточно разочка, так сказать, для пробы, ради остроты ощущений.

Искушения такого рода способны только сбить с толку. Для людей нашей профессии нет ничего опаснее, чем самонадеянно полагать, что расстановка противоборствующих сторон ведома наперед. Футбол, как и многое другое на белом свете, живет теми силами, что накапливаются и вызревают втайне, исподволь и проявляются вдруг, подобно взрыву.

Вспомним, каким животворным оказался бунт голландцев в семидесятых годах, которые из небытия, из провинциальной безвестности прорвались в серебряные призеры двух подряд мировых чемпионатов и оригинальной игрой своей завоевали всеобщие симпатии и надолго задали тон. Или взлет аргентинцев в 1978 году, по мановению тренерского жезла одаренного Менотти в короткий срок преобразившихся до неузнаваемости из команды традиционно техничной, но медленной, тягучей, сонной в команду яростную, стремительную, неутомимую, зло самолюбивую, в этакую южноамериканскую разновидность голландского футбола. Я забежал вперед. Пора привести письмо. Оно коллективное, из города Богуслава Киевской области.

«Мы из того поколения болельщиков, которые не видели славных побед нашей сборной, тех, что стали легендами. Видели мы в основном неудачи сборной. Неудачи приучили нас ко всему относиться критически и не переоценивать возможности наших футболистов. Несмотря на это, верим в наш футбол. Хотя мы и болельщики-неудачники, но оцениваем шансы нашей сборной на предстоящем чемпионате мира высоко».

Вот ведь какая штука: читатели-то напористо молодеют! Даже последнее выступление нашей сборной в финальной стадии IX чемпионата мира двенадцать лет назад в Мексике для многих нынешних болельщиков, причем наиболее горячих и пытливых, живет в рассказах старших, в газетных подшивках, не всякому доступных, представляется им чем-то туманным, чуть ли не стариной. Выходит, цель этих заметок «до футбола» не в том, чтобы бывалым и всезнающим читателям кое-что ловко напомнить, развлечь их игрой вольного воображения. Нет, просто надо рассказать юному человеку, недавно вошедшему в читательский строй, каковы они, футбольные чемпионаты мира. И когда письмо мне это подсказало, можно было садиться за машинку.

Сравнимы чемпионаты мира разве что с летними Олимпиадами. По многолюдию и разноплеменности съехавшихся. По глубине проникновения разноязычных, но равно взволнованных людей в городскую жизнь. По обилию облаченной в форму обслуги и охраны. По краскам, по духу праздничности и праздности, что заставляет думать, что календарь свихнулся и выбрасывает одни красные числа. По несметному количеству важничающих, с непроницаемыми лицами служителей прессы, отмеченных особыми значками. По рвущимся из окон всех домов надрывным голосам телекомментаторов, творящих из каждого углового или штрафного удара мировую сенсацию.

А в одном чемпионат не имеет себе равных – в сюжете. Начинаясь и длясь на разных стадионах, в разных городах, он к концу набирает невиданную силу, приближаясь к тому единственному матчу, к финалу, который увенчивает долгий увлекательный спектакль.

За более чем вековую историю футбола таких матчей сыграно всего-навсего одиннадцать, и все они, без преувеличения, матчи великие, их не забывают. И каждый на особый лад, со своими приключениями, поворотами, неповторимыми мгновениями, со своей прямо-таки басенной моралью, с выводами, годами обсуждаемыми.

Пять финалов я видел – и все они до сих пор перед глазами, словно сыграны вчера.

Стокгольм, 1958-й. Бразилия – Швеция. 5:2. Пиршество футбольной магии. Шведская команда, сильная как никогда, была переиграна бразильцами шутя, с удивительной непринужденностью. Дошло до того, что шведские зрители под конец принялись аплодисментами сопровождать атаки на ворота родной команды, настолько они были покорены изяществом и ловкостью желто-зеленых «кобр», которых в ту пору европейские стадионы знали больше понаслышке.

Прошло много лет, и уж какого только футбола не доводилось видеть, а та бразильская сборная осталась в памяти особняком, ничто ее не заслоняет. Мы все, кому дорог футбол, звездочеты, любим находить и пересчитывать звезды, выделять их по две, по три в той или иной команде. Тогда не было нужды в телескопе, все одиннадцать бразильцев сияли звездами первой величины. Составы других команд – чемпионов мира я, пожалуй, без помощи справочника не назову, могу ошибиться. А тех бразильцев помню всех до одного: вратарь Жильмар, защитники Нильтон Сантос, Беллини, Орландо, Джалма Сантос, полузащитники Диди и Зито, нападающие Гарринча, Вава, Пеле, Загалло. Чудо какое-то, одиннадцать «звезд»! И не повторилось оно с тех пор.

Лондон, 1966-й. Англия – ФРГ. 4:2. Суровый, захватывающий матч команд, близких по силам и по прочтению футбола. Игра, расчерченная прямыми линиями: на первом плане состязание в скорости, атлетизме, боевом устремлении. Сборная ФРГ, вроде бы уже проигрывавшая, на последних минутах основного времени счастливо сквитала счет – 2:2. Немцы свою удачу пережили резче, чем англичане неудачу. Те сохранили присутствие духа и в дополнительные полчаса остались столь же деловыми и твердыми, а их соперник был заметно размягчен. Английский футбол (а эти два слова и расшифровывать не надо, они как термин) в тот день предстал в своем классическом облике, который сборной этой страны не часто удается сохранить.

Мехико, 1970-й. Бразилия – Италия. 4:1. Не нашли в себе смелости итальянцы затеять обоюдоострую игру. Как видно, не верили в себя, подавлял их авторитет соперников. Они сопротивлялись, и не больше. Ну, а если бразильцам преподнести в подарок инициативу, то все остальное они разыграют как по нотам. Так и случилось. Показательно, как на уроке, на глазах у всего мира, был побит, высечен футбол с откровенно оборонительным, практическим уклоном, в то время повсеместно приподнявший голову. Многие друзья игры после этого финала облегченно вздохнули: жив настоящий футбол, тот, который не для душевно хлипких ловчил, норовящих обосновать, что можно выигрывать не играя.

Мюнхен, 1974-й. ФРГ – Голландия. 2:1. Уж как приглянулись всем на этом чемпионате голландцы! Что-то прежде невиданное, в чем еще предстояло разобраться, сквозило в их игре. На первый взгляд каждый футболист в оранжевой рубашке по-детски бегал и играл там, где ему нравилось. Однако опровергнуть этот кажущийся беспорядок никому не удалось, а из его нелогичных перестроений то и дело вылетали меткие внезапные стрелы атак. Новинка: тотальный футбол, когда все умеют сыграть в любой позиции, да еще имеют столько сил, что по двое нападают на одного, словно их на поле не десять, а двадцать. И все это делалось легко, дружно, даже весело. И надо же было так случиться, что в решающем матче игра у них не склеилась, даже лучший из них, Круифф, не знал, что ему делать! А опытнейшая, искуснейшая, высококлассная немецкая команда словно на то и надеялась, методично дожала артистов, оказавшихся не в ударе.

Буэнос-Айрес, 1978-й. Аргентина – Голландия. 3:1. Победили аргентинцы, но с тем же успехом могли бы сделать и голландцы, и ни у кого это не вызвало бы удивления. 90 минут– 1:1, а в добавочное время аргентинцы выглядели свежее и моложе. Именно моложе, потому что голландская команда по среднему возрасту игроков оказалась старше всех остальных. Она вела свое последнее сражение на мировой арене, это проглядывало в отчаянности усилий, но снова, как и четыре года назад, счастье от нее отвернулось. В целом же матч удался на славу, мир получил превосходного чемпиона, ярко и полно себя выразившего завидной свежестью чувств и свежестью движений.

Чемпионаты – высочайший конкурс игроков. Те, кто был отмечен и признан в эти недели, остаются навсегда в исторической хронике героями. Героями не своего национального, а мирового футбола, становятся как бы всеобщим достоянием.

На каждом чемпионате обязательно появлялся кто-то один, оказавшийся в центре внимания. На VI, шведском,– юный Пеле, ошеломивший аудиторию невиданными иллюзионными трюками. На VIII, английском,– Бобби Чарльтон, ум в движении. На IX, мексиканском,– снова Пеле, но совсем другой, 30-летний, всезнающий предводитель. На X, в ФРГ,– Беккенбауэр, показавший, что центральный защитник – центральная фигура в игре, что явилось новым словом, «вариантом Беккенбауэра». На XI, аргентинском,– Кемпес, совместивший несовместимое, неистовость с расчетом, натиск с точностью и изысканностью приемов.

Чемпионаты – еще и этапы в эволюции игры. Пусть разного рода идеи и новации готовятся и испытываются в клубных первенствах стран, в товарищеских встречах, здесь они демонстрируются миру в исполнении отборных мастеров, в законченном виде, в матчах, где любой маневр тут же фиксируется и ложится на доску макета для изучения. На чемпионатах гремели имена тренеров – бразильца Феолы, англичанина Рамсея, немца Шёна, аргентинца Менотти. Правда, эта яркая слава не спасла некоторых из них впоследствии, после неудач, от опалы и отставки. Такова уж странность этой профессии, горькая и удивительная, но в чем-то и реалистическая.

Систему четырех защитников предъявили миру бразильцы на чемпионате 1958 года, четырех полузащитников– англичане в 1966-м, тотальную игру – голландцы в 1974-м. И все эти превращения в масштабе игры, равные смене цивилизаций, подхватывались, становились генеральными направлениями, благодаря чему старый футбол никогда не знал старения и полностью отвечает духу нашего стремительного времени, остается созвучным нашему образу жизни.

Чемпионаты насыщены драматизмом. «Как и вообще футбол»,– заметит читатель. Верно. Но в дни чемпионатов с экрана – назовем его в данном случае зеленым, по цвету поля,– не сводит глаз, как утверждают информационные агентства, миллиард зрителей. Резонанс любого мгновения, невозвратимого и непоправимого, следует умножить на число с девятью нулями. Раз в четыре года разыгрываются эти матчи, а для большинства игроков и тренеров – раз в жизни, и им уже никогда не отреваншироваться.

Не забыть, как на последней минуте финала в БуэносАйресе, когда счет был 1:1, голландец Ренсенбринк, форвард с именем, проскользнул к воротам аргентинцев, ударил в угол, куда не успел бы метнуться вратарь, и на тебе – мяч тупо ткнулся в штангу. Что разлучило голландцев с Кубком мира? Сантиметр пространства, одно неверное касание бутсы. Каждая команда вместе со своими болельщиками долгие годы вздыхает, вспоминая о таких мгновениях, фатально и грубо ее остановивших.

И тут самое время припомнить, как шли дела у нашей сборной на чемпионатах мира, потому что и ей довелось пережить немало драматического.

Когда провели жеребьевку XII чемпионата и сборная СССР оказалась в одной группе с Бразилией, Шотландией и Новой Зеландией, наверняка многим показалось, что счастье ей не улыбнулось.

А в свой первый вояж на чемпионат в 1958 году советские футболисты отправились, зная, что их ждут встречи с Бразилией, Англией и Австрией. Компания, согласитесь, еще более внушительная. В том путешествии я был неотлучно с командой и знаю, что ни тренеров, ни игроков, ни журналистов ситуация не смущала. Из-за неведения, из-за слабого представления о мировом футболе? Скорее всего, да. Но хуже от этого не стало.

В матче с англичанами наши вели 2:0. А закончился он – 2:2. Один из ответных мячей был забит с пенальти. Это сейчас по видеозаписи мигом установили бы истину, а тогда такими удобствами футбол еще не пользовался. Да, английский форвард был сбит с ног, но почему пенальти, когда произошло это до линии штрафной площади? Помню, что судья долго бежал к месту происшествия, он отстал от быстрой контратаки англичан. И вдруг указал пальцем на пятнышко в одиннадцати метрах от Яшина. Позже я не раз видел точно такие же ошибки судей, знаю, что они из-за их нерасторопности, неверной позиции. Но об этом хорошо толковать на семинаре по методике судейства, а тут чемпионат мира…

Очка как не бывало. И какая же у него оказалась цена! Когда после этого наша команда обыграла австрийцев 2:0 и проиграла бразильцам 0:2, выяснилось, что предстоит переигровка с теми же англичанами за выход в четвертьфинал. Регламент был безжалостный: через день после матча с Бразилией – матч с Англией, а в случае успеха еще через день – со Швецией. Англичан наши в изнурительной, мучительной борьбе одолели-1:0, но на следующую встречу со свежим противником у них просто-напросто не осталось сил, и – 0:2.

Так сложились обстоятельства. По возвращении наши мастера и тренеры были подвергнуты суетливой и злой критике, я же убежден, что они ее не заслужили. Сборная не уронила своего достоинства, она вела себя на поле твердо, смело, организованно. Не забудем и того, что из-за дисциплинарных прегрешений из ее состава перед самым отъездом были выведены основные игроки: Стрельцов, Татушин и Огоньков, что был травмирован Нетто. Спустя два года, выиграв в Париже Кубок Европы, советская сборная во главе с тем же тренером Г. Качалиным подтвердила свою силу.

Опущу чемпионат 1962 года в Чили, на нем я не был, чужие свидетельства в субъективные заметки не ложатся. Напомню только, что там, как в Швеции, наша сборная вошла в восьмерку лучших команд мира. Это стало как бы ее местом. Она выиграла у Югославии – 2:0 и Уругвая – 2:1, сделала ничью с Колумбией – 4:4 и уступила Чили– 1:2.

В 1966 году наша сборная сравнительно просто выиграла все матчи в группе: у КНДР – 3:0, Италии – 1:0, Чили – 2:1. И вот она вызвана к барьеру, который прежде ее останавливал. В четвертьфинале перед ней венгры, которые только что сенсационно, в блестящем стиле переиграли бразильцев, двукратных чемпионов. Из этой встречи, сложной и нервной, судьба которой висела на волоске, советская сборная вышла победительницей– 2:1, установив свой рекорд восхождения на чемпионатах: ступень полуфинала, одна из четырех лучших в мире команд. Впервые она прошлась по всему призовому маршруту, провела шесть матчей.

Два остальных были проиграны: сборной ФРГ– 1:2 и португальцам за третье место с тем же счетом. И опять сколько драматизма! В матче с немцами захромал полузащитник Сабо (замены тогда не разрешались), был удален с поля форвард Численко. Тем не менее наши футболисты сражались до конца, возможность ничьей витала в воздухе. А исход последней встречи решил удивительный эпизод. Обычно хладнокровный Хурцилава, стороживший высоченного португальского нападающего Торреса, ни с того ни с сего, когда и угрозы-то особой не виделось, остановил мяч, высоко подняв руку. Движение, объяснить которое невозможно. И Эйсебио забивает пенальти.

Спустя четыре года, в Мексике, наша сборная отступила на «свою позицию». Опять удачно пройден групповой турнир: Мексика – 0:0, Бельгия – 4:1, Сальвадор – 2:0, и опять прямо-таки роковой матч в четвертьфинале, на этот раз с Уругваем – 0:1. В его развязку тоже вплелся драматический момент: наши защитники увидели, что уругвайский форвард завел мяч за линию, приостановились, а судья не увидел, атака была продолжена и закончилась голом. Я не возьмусь утверждать, побывал ли мяч за линией – издалека, с трибуны, заметить это едва ли было возможно, но и нет оснований не доверять сразу нескольким нашим футболистам, находившимся рядом. Случай этот ведет к простенькому, но полезному выводу, что «самосуд» – остановка в ожидании свистка судьи – противозаконен.

Однако тот матч памятен не этой нелепостью. Он весь, с начала и до конца (с добавочным временем – 120 минут), был проведен скверно, и, думаю, его следует считать худшим из всех сыгранных нашей командой на чемпионатах мира. Неспроста именно он положил начало долгого кризисного десятилетия. В том матче сборная не была похожа на себя: безвольная, расслабленная, опасливая, целиком сосредоточенная на обороне. И это с противником, который, будучи прежде не раз битым советскими футболистами, сам их побаивался и жался к своим воротам.

В моем коротком пересказе упомянуты все девятнадцать матчей, проведенных нашей сборной в финальной стадии чемпионатов. Всего девятнадцать, а почти четверть века минуло, и сколько пережито! Как повелевают приемы статистики, эти матчи полагается изобразить так: 10 побед, 3 ничьи, б поражений, разница мячей 30-21. Как видим, баланс положительный.

Из девятнадцати я наблюдал с трибуны за тринадцатью. И хотя они не были, да и не могли быть похожими, тем более что через сборную успело пройти не одно поколение футболистов, общее впечатление все же сложилось. Наша команда всякий раз представляла собой немалую практическую силу, была наделена характером, располагала рядом больших мастеров, которых называют ключевыми, несшими на своих плечах основную тяжесть борьбы, такими, как Л. Яшин, А. Шестернев, В. Воронин, В. Иванов, М. Хурцилава, И. Нетто. Все это и позволяло ей на четырех чемпионатах подряд занимать свое, ставшее обычным место.

Отчего же она не поднималась выше? Если проследить ее турнирные маршруты, то они почти одинаковы. Наша сборная решительно бралась за дело, на нее начинали поглядывать, прочить ей успех, но на одной и той же высоте она упиралась в потолок. Это объясняли по-разному: дефектами в подготовке, нехваткой классных игроков, способных заменить уставших, неумением ровно расходовать силы и другими столь же вескими причинами. Мы ведь знаем, что в истолковании неудач специалисты футбола добились поразительных достижений, превосходящих даже их умение осуществлять программы действий. Вклинившись в обсуждение такого рода версий, журналист, как мне кажется, рискует утратить непосредственность своих впечатлений.

Взгляд из ложи прессы и сопоставление игры нашей команды с игрой преуспевавших команд позволяют прийти к выводу: те играли лучше. Прекрасно понимаю, что сие заключение не может показаться глубокомысленным. Но не спешите с иронией, тем более что сказано не «сильнее», а «лучше». А это не одно и то же.

Я уже говорил о практической силе нашей команды. Вернее всего, это проверяется тем, например, что в шести проигранных матчах (в пяти ей противостояли чемпионы или призеры) в ее ворота мяч не влетал больше двух раз. Иначе говоря, никому не удавалось победить ее легко, любой противник обязан был с ней считаться. Однако практическая сила команды в футболе не равнозначна той подъемной силе, которая позволяет ей взмывать на большую высоту. Поднимает, возвышает и выделяет игра.

Игра как замысел, как идея, как открытие, игра, требующая, чтобы команда ее знала, отстаивала, защищала, верила в нее и испытывала удовольствие от того, что гнет свою линию. Лучшее и самое красивое, на что способен большой футбол,– это слить воедино действующих на поле людей, сделать их братьями по игре. Чемпионаты мира и преподносят нам образцы такого игрового командного сплочения.

Наша сборная в конкурс образцов игры еще не включалась.

Тренерской корпорации обычно не хватало четырех лет (таков интервал между чемпионатами) для того, чтобы должным образом вникнуть в обозначившиеся перемены, она не проявляла решительности, медлила и тянула. Теоретизировали и дискутировали в наших футбольных кругах охотно, а перестраивались со скрипом, боясь рисковать. Для успеха необходимо опережение, а тут наметилось хроническое отставание. В каждое свое следующее путешествие сборная отправлялась с игрой, скроенной по успевшему устареть журналу футбольных мод. Одной этой неповоротливостью, возможно, и не объяснишь затяжные неудачи в семидесятые годы, но то, что она не давала ходу нашему футболу, вне сомнений.

Года три-четыре назад небо над нашими стадионами начало проясняться. Сначала ожило клубное первенство. «Динамо» (Киев), «Динамо» (Тбилиси) и «Спартак» мы принялись с легким сердцем именовать ведущими командами: право на это давали не медали и призы, а облик игры. Их на поле не спутаешь, они не на одно лицо. Это и не мудрено, ими руководят люди, самостоятельно мыслящие, доверяющие своему вкусу, последовательные, я бы сказал, упрямые. А в самом существенном, в следовании духу времени, в понимании того, как полагается трактовать футбол сегодня и завтра, взаимоисключающих расхождений у них не видно. Потому, наверное, и возникла мысль о тройственном союзе тренеров «Спартака», тбилисского «Динамо» и киевского «Динамо» – К. Бескова, Н. Ахалкаци и В. Лобановского, вместе возглавивших сборную страны. Кроме всего прочего, это объединение делалось для того, чтобы исключить возможность оппозиции тренеров клубов, чьи игроки отобраны в сборную. Если она возникает, то добра ждать не приходится.

Случай уникальный. Такого союза тренеров не знала история футбола. И аргументы в его пользу были приведены: в матчах отборочного турнира в прошлом году наша сборная предстала не просто практически сильной, а имеющей свою игру.

Напрасно искать в характере ее игры черточки стиля трех ведущих клубов. Различия и частности отставлены в сторону. В основу положены тактические принципы, главенствующие в современном футболе. Игроки сборной объединены общей мыслью, общими, им понятными требованиями, они все в равной мере нацелены на игру скоростную с крупномасштабными маневрами, способны участвовать, когда этого требует обстановка, в операциях любого рода, заменяя друг друга.

Наиболее отчетливо сборная проявила себя в матче с многоопытной, квалифицированной командой Чехословакии. Она не только победила (2:0), она переиграла, превзошла в мастерстве соперника, сопротивлявшегося изо всех сил. Я был на этом матче и уверен, что по насыщенности оригинальными игровыми эпизодами, по температуре борьбы он и на чемпионате мира был бы отнесен к высшей категории. Игра для сборной счастливо найдена. В этом смысле, как мне кажется, она выгодно отличается от всех других четырех наших команд, прежде ездивших на чемпионаты.

Сборная возникла недавно, она еще в нежном возрасте. Ее игру надо и сохранить, и развить, и усилить. Ей полагается сесть за стол чемпионата, испытывая приятность аппетита к игре. Существуют и такие непременные достоинства, как спортивное честолюбие, длительно проявляемая стойкость. Наверное, хорошо, что нашу сборную не слишком-то знают в футбольном мире. Лишь бы она сама себя знала. Так называемые нейтральные поля чемпионата вовсе не нейтральны, они в высшей степени привередливы и строги, ничего не прощают: только игра высокого класса и мужество делают их своими, а стоит чуть дрогнуть, как они тут же становятся чужими.

Так что забегать вперед в заметках «до футбола» решительно ни к чему.

Два последних чемпионата – в ФРГ и Аргентине – прошли без советской сборной. Я на них работал. Странное дело: множество впечатлений, встреч, разговоров, блокнот заполняется, а ощущение какой-то пустоты не оставляет. Работа шла своим чередом, но внутренний голос твердил: «Нашей-то команды нет». Так для газетчика.

И уж вовсе не безразлично отсутствие для самой команды. Чемпионаты расставляют сборные (а с ними вместе весь футбол стран и федерации) по ранжиру, и мир четыре года оглядывается на эту расстановку. Те, кого не было, получают билет со штампом «без права занятия места». Безвременье прервано. Место нашему футболу забронировано, хотя ряд и не указан.

Вот и все, что мне показалось нужным рассказать «до футбола» в ответ на честное письмо «болельщиков-неудачников». Помните, в письме этом следом за горькой строкой сразу идет строка надежды. Наверное, не одни ребята из Богуслава написали бы точно так же.

Апрель 1982 г.

Строгая осень

Мои товарищи по профессии после окончания чемпионата мира, разыгрывавшегося на стадионах Испании, немедля написали и опубликовали в газетах и еженедельниках свои впечатления, словом, сработали, как полагается, оперативно, звонко и хлестко. Читая эти статьи, я, признаться, чуточку завидовал их авторам, потому что в такой работе обязательно присутствует элемент соревновательности, кто быстрее, кто острее, кто оригинальнее, а соревновательность эта, если ее изведаешь, тешит душу журналиста, она в конечном счете и полезна нам, ибо поощряет умение быстро ориентироваться среди множества фактов и броско формулировать выводы.

Резонные сомнения в единодушии пятерых тренеров, которые находились у руля нашей сборной вместо привычных двух: этот единственный в своем роде эксперимент начался удачно, однако, когда в ходе чемпионата дело не пошло и настало время твердых решений, кого-то потянуло в облака, кого-то в воду, и без того мало ощутимая разница в званиях тренеров – «главный», «старший» – вовсе стерлась, и мы так и остались в неведении, кто же верховодил. Колкие замечания по поводу развлекательной программы для команды силами приданной ей артистической бригады и визита жен футболистов в их спортивно-курортное расположение под Барселоной, что несомненно могло бы вдохновить опереточного либреттиста. Укоры Блохину за его стремление окриком, а не игрой завоевать себе на поле лидерство, повторенные и в зарубежной печати. Удивление по поводу безвольного поведения на поле Шенгелия, Гаврилова, Сулаквелидзе и ученических ошибок старательных Чивадзе, Бессонова, Демьяненко, Оганесяна. Сожаления, что тренеры не рискнули ввести в игру запасных – Суслопарова, Родионова, Андреева. Основательные сетования на то, что команда была отгорожена от общения с журналистами и общественностью…

Первые систематизированные обзоры чемпионата, естественно, посвящались советской сборной. Недоуменный вопрос сформулировался сам собой: как совместить удовлетворительное турнирное продвижение (5-12-е места, можно сказать, свое, не хуже, чем на других чемпионатах, где ранее бывала наша сборная), с неудовлетворительным впечатлением от ее игры? Что же все-таки – «уд» или «неуд»?

Этот вопрос казался самым животрепещущим, когда собирались на заседание сведущие люди, которые, обменявшись мнениями, должны были проголосовать либо за «уд», либо за «неуд». Спустя некоторое время отметка, уверен, стала уже не столь интересна. «Неуд» был выставлен и лег на полку поверх футбольных документов разных лет, составленных после других чемпионатов, где тоже значатся и «уды» и «неуды», ныне и вовсе позабытые.

Впрочем, иной оценки и быть не могло, ее успел выставить каждый из нас, не сговариваясь и не советуясь, не взвешивая «за» и «против».

Перед глазами стоит и, наверное, еще долго будет стоять, причем не в цветном, а в черно-белом изображении, матч с командой Польши, на котором прервался, как в тупике, турнирный путь советской сборной в чемпионате.

Нашей команде испанское небо благоволило. Припомним: шотландцы небрежничали во встрече со слабой сборной Новой Зеландии и пропустили два мяча, благодаря чему потом Ничья с ними для наших обернулась победой; аргентинцы нежданно-негаданно разминулись с нашими, уйдя в другую группу; бельгийцы вышли играть со сборной СССР, потеряв все шансы, едва ли не ради формальности и скорее изображали, чем вели борьбу. Все эти знаки благорасположения выглядели напрасными щедротами, они не прибавляли нашей команде смелости, не пробуждали у нее стремления зажечься, собраться с духом и силами. Мы к тому времени порядком изверились в своих футболистах. И все же, как полагается истинным, верным болельщикам, продолжали надеяться. Прикидывали про себя: сумели же разыграться итальянцы, французы, поляки…