Текст книги "В одиночку не выжить"

Автор книги: Лев Златкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

12

Полковник Кротов был обеспокоен звонком из федеральной службы контрразведки. Ему позвонили на работу и попросили прийти к ним, к начальнику отдела кадров. Мысли в голове Кротова были разные, но все сходилось к одному, к его преступной связи с Онупко Совершенно случайно "коготок" полковника увяз в липкой ловушке, приготовленной для него Онупко. А как гласит народная поговорка. "Коготок увяз, всей птичке пропасть" Онупко подсунул под полковника несовершеннолетнюю девицу, на которой "пробы ставить" было некуда, но., несовершеннолетняя, а, стало быть, одни фотографии соития полковника с малолеткой могли упечь его на много лет, или, по крайней мере, испортить навсегда его карьеру. А в распоряжении Онупко имелась еще телевизионная запись с магнитофона, снятая тайком, очевидно, через зеркало. Кротов сдался и стал снабжать Онупко интересующими его сведениями. Оплата была солидной, и Кротов купил себе "мерседес", предусмотрительно оформив его на жену, объявив всем, что ее родственники живут в США и помогают им как могут. Убийство Онупко омрачило полковника, но и принесло было облегчение. "Теперь некому на меня давить постоянно!" – подумал он сгоряча. Но позже до него дошло, что ведь никто не придет и не скажет: "Полковник, пленки и расписки у нас! Будьте любезны!" А могут просто встретить где-нибудь на приеме или в театре и напомнить о компрометирующих его документах. Он сам лично возглавил расследование убийства Онупко с единственной целью: найти изобличающие его улики. Но ничего не нашел. Осколки каких-то магнитофонных кассет, размолотые взрывом, были в наличии, но определить на них что-либо не представлялось возможным. Фотографии не нашел даже Толстуха. Правда, он обнаружил какую-то записную книжку, в которой мог быть и телефон Кротова, и полковник на всякий случай ловко выкрал ее и уничтожил. Звонок из ФСК его ошеломил именно по этой причине: он решил, что там докопались до всех связей Онупко. И только уже стоя-перед дверью начачь-ника отдела кадров, он вдруг понял, что зря волнуется. "Если бы они что-то раскопали, то арестовали бы меня без разговоров, а не приглашали сюда на беседу". – Проходите, пожалуйста, – приветливо сказал пожилой усталый человек. Садитесь, садитесь! Разговор будет долгим. Полковник напряженно ждал, какой сюрприз ему приготовили в этом кабинете. Усталый человек посмотрел на полковника и сказал: – Нам нужны люди, работавшие в уголовном розыске! Мне вас рекомендовали как человека, умеющего внедрять своих людей в уголовную среду. – Опыт работы большой! – подтвердил полковник. – Есть какие-нибудь интересные идеи? – поинтересовался усталый человек. – Есть! – неожиданно даже для себя произнес полковник. Ему на самом деле пришла в голову очень интересная мысль: он настолько много думал об Онупко, что перескочить на его убийцу было не так уж и трудно. – Поделитесь с нами! – предложил собеседник полковника. – Мы хотим вам предложить перейти работать во вновь создаваемый отдел. – Сочту за честь! – обрадовался полковник, внутренне торжествуя. "Такого удара Толстуха не выдержит! – злорадно подумал он. – Это уж точно. А я избавлюсь от его пристального внимания". – Я вас внимательно слушаю! – напомнил усталый человек. – Недавно от нашего одного работника ушел очень опасный преступник Федор Пятницкий, – стал плести паутину полковник. – Очень опасный! – повторил он со значением. – Я кое-что знаю об этом деле. Но мне сказали, что там не все так и просто1 – А я и не говорю, что "просто", – дал задний ход полковник. – Я предлагаю оказать давление, и он наверняка согласится сотрудничать. Внедрить его в преступную среду ничего не стоит. У него хорошая подготовка. – В одиночку справиться с организацией непросто! – согласился усталый человек. – Но и внедрить его будет не так-то уж легко. – Надо будет поработать! – сразу согласился полковник. Он был готов заниматься чем угодно, лишь бы его взяли в федеральную службу. Из таких людей и состояли те палачи, что обескровив! российский народ во времена беспрерывных чисток. Но у полковника была еще одна, чисто шкурная, причина добиваться возврата Федора Пятницкого в Россию, использо-вать его и сдать на расправу бандитам. Пол-ковник не мог простить Пятницкому, что тот лишил его такого богатого приработка. "Выжать его как лимон, – злорадно подумал полковник, – и выбросить на потеху уголовникам". Правда, беспокоила одна трусливая мыслишка, на нашел ли что-нибудь такое Федор Пятницкий после расправы над Онупко. Но он сразу отбросил ее: не мог Федор, взорвав Онупко, возвращаться и обыскивать кабинет. Мог до взрыва. Но полковник не верил в такую железную выдержку, когда, установив взрыватель, человек мог спокойно что-то делать рядом с бомбой. А кто пришел убивать, не будет тратить время на поиск компромата против неведомого ему полковника. – Я о вашей идее доложу руководству, – решил усталый человек. – Мы рассчитываем пригласить и следователя Толстуху! – Так он и упустил Федора Пятницкого! – запротестовал полковник. – Вот пусть и поработает со своим знакомцем! – улыбнулся усталый человек. – Были они знакомы заочно, теперь окажутся в одной связке. Этот вопрос уже решен, так что мы обсуждать его не будем. Полковник уже начал жалеть, что согласился перейти в службу безопасности, раз Толстуха уйдет вместе с ним из уголовного розыска. Но он знал, что обратного хода быть не может. Вернувшись в пансион, Федор и Франсуа узнали, что у маленькой Сашеньки поднялась температура. Она спала. Ольга сидела рядом с красными от слез глазами. – Здесь неподалеку аптека! Я за лекарством, – сказал Франсуа и быстро спустился вниз. – Парацетамол купи! – попросила Ольга. – Детский панадол! – проявил свое знание российской рекламы Федор. – В первую очередь я куплю аспирин "Байер АГ"! – улыбнулся Франсуа. Растворимый, он так шипит интересно, что дети его обожают. – Конечно, ты же воспитал столько детей! – улыбнулась сквозь слезы Ольга. – Целый детский сад. Франсуа сделал вид, что не расслышал, и удрал за лекарством. Федор нежно обнял любимую, чтобы утешить. – Оленька, дети, говорят, часто болеют! – нежно сказал он. – Тебя не хватит, если ты будешь столь же часто переживать! Ребенка надо лечить, но без истерик. Ольга уткнулась лицом в грудь Федора и жалобно заплакала. – Я стала бояться! – прерывисто заговорила она, жалобно, по-детски. Словно дамоклов меч висит над головой, что-то должно случиться, а что, я не имею и малейшего понятия. И мне очень страшно. – Глупышка! – нежно поцеловал ее Федор. – Ты не побоялась принять самое смелое решение, какое только можно принять, когда решила спасти меня таким неординарным способом. Ведь тебя могли за соучастие посадить в тюрьму, и надолго. Тебе было наплевать на погубленную карьеру своего мужа... – Дома и стены помогают! – возразила Ольга. – Голова лучше работает. А здесь я стала бояться. Здесь все чужое, мы никому не нужны, нас в любое время могут арестовать. – Тебя не арестуют! – признался Федор. – У тебя все документы в полном порядке. И ты не будешь же столь наивной, чтобы признаваться швейцарским властям, что незаконно вывезла меня из России по паспорту своего мужа. – Этого нельзя говорить? – наивно спросила Ольга. – Ни в коем случае! – возразил Федор. – Ты должна говорить. "Да! Я уехала с Федором Пятницким, но считала, что он летит по своему паспорту, и знать не знала, что он украл паспорт моего мужа". – А каким образом этот паспорт оказался у тебя? – не поверила его версии Ольга. – Муж заснул, – объяснял Федор, – а тут я пришел к тебе... – И я тебя впустила при живом еще муже? – засомневалась Ольга. Но в глазах ее уже высохли слезы, и ситуация стала казаться ей скорее не трагической, а забавной. – "Любовь – не картошка, не выкинешь в окошко!" – назидательно сказал Федор. – Любой здешний судья поймет проступок во имя любви, но не преступление. Не забывай, здесь главенствуют законы! Это у нас власти искренно считают, что в России гуманное общество. И они правы на сто процентов. Только одно забывают, гуманное оно по отношению к власть имущим: какое бы преступление они ни совершали, правоохранительные органы к ним гуманны Точно так же и коммунистические владыки искренно считали, что они живут при коммунизме, потому что жили по формуле. "От каждого по возможности, каждому по потребности"! А коммунизм – это советская власть плюс дебилизация всей страны. Ясно? – По-моему, электрификация! – улыбнулась Ольга, усаживаясь на стул возле кроватки заболевшей дочери. – Была электрификация, – не уступал Федор, – а стала дебилизация. Мне в части врач очень доходчиво объяснил, что здоровье народов России под страшной угрозой. двадцать пять процентов детей рождаются дебилами, даунами и с другими психическими отклонениями. Это – не считая других хронических болезней у семидесяти пяти процентов родившихся. Врач работал в каком-то институте, а когда подал докладную записку начальству, то его тут же отправили служить на два года. Хорошо еще, что врачом, могли и заключенных охранять отправить. – Злой стал? – участливо спросила Ольга. – Станешь злым, когда за тобой гоняются, как за зайцем с ружьем! буркнул пристыженный Федор. – Ты же сильный, Феденька! – ласково улыбнулась любимому Ольга. – У меня одна надежда, только на тебя. – Мы с Франсуа решили, что надо купить дом на твое имя! – сообщил Федор. – У тебя документы в порядке, не то что у некоторых. – Мне нужен дом вместе с тобой, – тихо сказала Ольга. – Я с тобой до гробовой доски, – серьезно ответил Федор. – И еще. я в банке написал доверенность, чтобы ты могла получать проценты с вклада в случае чего – В случае чего? – повторила Ольга и опять тревожно посмотрела на Федора. – Федя, что может произойти плохого1? – Российские власти обратятся к швейцарским... – Да, но любая страна имеет право выслать иностранца, прибывшего в страну по поддельным документам. А это одно и то же. Потому что высылают в ту страну, откуда нарушитель и прибыл. – Нам надо было лететь через Париж! – вздохнула Ольга обреченно. – Ты забыла, радость моя, что в Париж нам улететь бы не дали! – напомнил детали их побега Федор. – К тому же это ничего бы не изменило. Выслали бы в Париж, а французские власти тут же отправили бы в Москву. И все дела. – Да! – тяжело вздохнула Ольга. – Тогда что? – Остается одно: не попадаться! – улыбнулся Федор. – Не пойман, не вор! Основной закон российского общежития. – Если тебя арестуют, – заявила Ольга, – то я вернусь в Москву и предстану перед судом. – Большей глупости ты придумать не могла? – удивился Федор. – У тебя есть обязательства не только передо мной. Ты только представь себе, что ждет в таком случае нашу дочь. – Ее заберут мои родители, – не уступала Ольга. – А ты не думаешь, что ее может забрать официальный отец, твой муж, и ты ее никогда не увидишь больше?! – Вряд ли! – усомнилась Ольга. – Я его хорошо знаю. Ему будет трудно примириться с мыслью, что дочь не его. Он сразу разведется со мной и откажется от дочери. Мой муж не из тех людей, которые прощают измену. – В любом случае дочери придется несладко! – заявил Федор. – Убедил! – подумав, согласилась Ольга. – Я ее оставлю здесь, а сама вернусь. – Час от часу не легче! – воздел руки к потолку Федор. – О боже, вразуми эту прекрасную, самую лучшую на свете женщину и обрати ее на путь истинный. – А это и есть для меня истинный путь, как у княгини Волконской! – тихо ответила Ольга. – Какая княгиня? – возмутился Федор. – Мы с тобой скорее Бонни и Клайд. – Это кто? – спросила Ольга. – Была такая парочка гангстеров в Америке, которая потрошила банки в двадцатых годах. – Мы с тобой банки не потрошили! – обиделась Ольга. – К слову пришлось! – успокоил ее Федор. – А что мне без тебя делать? – тихо спросила Ольга. – Растить ребенка. – ответил Федор. – Следствию придется сильно попотеть, чтобы усадить меня за решетку. – А следы крови в квартире дяди Семы? – напомнила Ольга. – От своей крови не отказываются! – пошутил Федор. – Законность моего пребывания в этой квартире вряд ли нужно доказывать. Признаю и то, что меня крепко звезданули по голове, после чего я очнулся лишь у себя на даче. А как доехал, просто не помню. – Надеешься, что угрозыск забыл проверить дачу? – сомневалась Ольга. – А у меня там есть тайная комната, вернее, потайная! – сообщил секрет Федор. – Готовишься к подполью? – рассмеялась Ольга. И сразу погрустнела. – Если тебя и посадят в потайную комнату теперь, то она будет за семью замками. В комнату ворвался Франсуа с пакетиком лекарств. – Я не долго? – спросил он, улыбаясь. – Между прочим – таксист ждет у входа. – Да! – вспомнил Федор. – Надо ехать к Голдвину. – Я не поеду! – сразу же отказалась Ольга. – Можешь взять мои документы. Я согласна. Франсуа! – попросила Ольга. – Мне надо побыть одной. Если можно, развлеки немного Федора. Сходите в Старый город. Посмотри, Федя! Ночью там начинается вторая жизнь. Можешь выпить, я не обижусь. А я приду в себя и вес будет хорошо. Федор послал ей воздушный поцелуй, и они с Франсуа покинули пансион. Таксист заметно обрадовался, увидев их, уж начал беспокоиться. Франсуа поехал с Федором, но перед входом в офис Голдвина остановился и напомнил об осторожности. – Ты не пойдешь со мной? – удивился Федор. Франсуа отрицательно покачал головой и вернулся к машине. Федор вошел в офис один. Голдвин его встретил все той же дружественной улыбкой. По его лицу никак нельзя было сказать: доволен он приходом Федора или ему все равно. Правда, внимательный и наметанный глаз Федора все же заметил радостный блеск его темных очей, но это продолжалось какую-то долю секунды. – Спокойная уверенность на вашем лице говорит лишь об одном: деловые отношения с банком налажены, и вы являетесь обладателем недурного состояния. – Жизнь уже научила вас разбираться в выражениях лиц! – ответил Федор. – Я пока этого сделать не могу. – Какие ваши годы! – засмеявшись, произнес с одесским акцентом Годдвин. – Все еще придет, как и все пройдет! – Все пройдет, как с белых яблонь дым... – неожиданно процитировал Федор Есенина. – Да-да-да! – сразу закивал головой Голдвин. – Надо иметь много душевных сил, чтобы заявить такое о себе: "Не жалею, не зову, не плачу..." "Однако этот юрист слишком уж много знает и умеет!" – обеспокоенно подумал Федор, вспомнив предостережения Франсуа. – Вы мне обещали помочь в приобретении собственности! – напомнил Федор. – Какой? – сразу же перешел на деловой тон Голдвин. – Недвижимость! – уточнил Федор. – Только я хочу оформить покупку на имя жены. Возможно это? – Возможно многое, когда имеешь деньги! – заметил Голдвин. – На какую сумму вы рассчитываете? – Я слышал, – уклонился от прямого ответа Федор, – что на левом берегу продается вилла или поместье. – Ого! – уважительно воскликнул Голдвин, и некоторое беспокойство мелькнуло в его глазах. – Это очень дорогое удовольствие! Там тени великих бродят!.. И он прочитал с чувством:

Перед тобою Марциал. Его сатиры ты читал Тебе доставил он забаву Воздай же честь ему и славу, Доколе жив еще поэт. В посмертной славе толку нет.

– Там и Марциал жил? – удивился Федор. Голдвин рассмеялся. Весело, но не обидно. Так смеется человек много поживший, много знающий, а главное, понимающий, что будущее все равно за молодыми. – Там жил великий английский поэт Байрон, – пояснил он серьезно. – Это его стихотворение "О славе" я вам прочел. Но, скажу вам честно: губа у вас не дура. Но если средства позволяют, то почему бы и нет? Голдвин уже многое разузнал о Федоре: кто он, откуда, как и почему оказался в Швейцарии. Сдавать его властям не входило в планы Годдвина, опытного резидента ЦРУ. Он продолжал завоевывать доверие Федора Пятницкого. – Так что же вы скажете о приобретении жилья? – настаивал Федор. – Вы говорите о вилле? – уточнил юрист. – Да, о вилле, купленной на имя жены. Сколько времени займет оформление? – Трудно сразу сказать, – уклонился от прямого ответа Годдвин. – Есть много подводных камней, которые придется обойти. Нужно время. Он протянул Федору свою визитную карточку. – Позвоните мне через два дня. Надеюсь, я смогу ответить на все ваши вопросы. – Хорошо, – согласился Федор. – Я представлю вам общий счет, чтобы не мелочиться! – с улыбкой ответил Голдвин. – Если будете покупать машину, обратитесь за советом к Эрвину. – Кто это такой? – не понял Федор. – Ваш таксист! – удивился Голдвин. – А он вам разве не представился? – Нет, не удосужился! – нахмурился Федор. – И денег не берет. – Значит, очень вы ему понравились! – рассмеялся Голдвин. – У него это изредка бывает. Ностальгия по России. Хотя он родился то ли во Франции, то ли еще где и ни разу в России не бывал. Говорят, что ампутированная конечность и через двадцать-тридцать лет вдруг начинает сильно болеть, хотя, по большому счету, болеть вроде нечему. Голдвин встал из-за стола и протянул Федору руку для прощания. – Я постараюсь вам помочь! – Буду очень признателен вам! – крепко пожал протянутую руку Федор, отметив, что рука у старика "железная". Франсуа о чем-то оживленно болтал с таксистом. – Эрвин предлагает купить "мерседес", – сообщил он подошедшему Федору. – Говорит, что это самая прочная машина. – Да, это так, поверьте мне, – подтвердил таксист и осведомился: – Куда поедем? – Пусть Франсуа командует! – предложил Федор. – Ольга отпустила нас погулять. – Тогда на улицу Корратери! – понял Эрвин. – Там ведь не только на театр оперы и балета можно полюбоваться. В районе улицы Корратери образовался целый музыкальный центр: кроме театра оперы и балета, там построены концертный зал "Виктория-холл", консерватория. А недавно и кабаре "Мулен-Руж" соорудили, где полуголые красотки канкан отплясывают, сверкая замечательно красивыми попами... И ногами! – добавил он смущенно. – Когда-то улица Корратери служила местом торговли лошадьми, – стал рассказывать Франсуа, – и здесь же располагались многочисленные кузницы, горели горны, всюду подковывали лошадей, чинили рессоры карет. Но, очевидно, превращение Золушки в принцессу началось после того, как в восемнадцатом веке знатный женевец Буассе-Бутилон нашел в развалинах старой кузницы нечто, похожее на скрипку. Он отдал ее реставраторам-мастерам, те бережно ее восстановили, и оказалось, что эта скрипка работы самого Страдивари. Можно только предположить, как она попала в эту кузницу: очевидно, Страдивари, чья карета развалилась, когда он проезжал мимо этих мест, испытывал денежные затруднения и за ремонт кареты, за подковку лошадей заплатил кузнецу, любителю-музыканту, вместо денег скрипкой. Так, с легкой руки хорошего музыканта Буассе-Бутилена улица Корратери постепенно и превратилась в музыкальный центр Женевы. Приехав на улицу Корратери, Федор с удовольствием осмотрел здание великолепного театра оперы и балета и другие здания музыкального центра, но от покупки билетов в кабаре "Мулен-Руж" отказался, несмотря на предложение Франсуа сходить туда, так как неизвестно еще, попадет ли Федор когда-нибудь в Париж, а в женевском "Мулен-Руж" ничуть не хуже. – Ольга разрешила мне только выпить! – пошутил Федор, оправдывая свой отказ. Какая-то птичка, совершенно не известная Федору, мелькнула почти мимо его лица и села неподалеку. Федор хотел спросить у Франсуа, что это за птица, но Франсуа сам уже обратил внимание на нее: – Смотри! – удивленно воскликнул он. – Снежный вьюрок! Что это он залетел в город. Наверное, кто-то держал его в клетке, а он улетел. – А в городе он не живет? – спросил Федор. – До сей минуты не видел! – сознался Франсуа. – Дроздов видел, пищух, стрижей, клушиц. В горах видел беркутов, в лесу глухарей. По берегам рек и озер живут еще чайки. А вьюрков я видел лишь в горах. – А в лесах какая-нибудь живность водится? – поинтересовался Федор. Между прочим, я охотник! И неплохой, – похвалился он. – Водится, водится! – успокоил его Франсуа. – Есть серна, заяц-беляк, куница, лисица. В горах водится каменный козел. А если ты к тому же и рыбак, то к твоим услугам форель, сиг, хариус. Это из самых вкусных рыб. Я-то рыбак! – сообщил он. – Я тоже рыбак! – обрадовался Эр-вин. – Как говорится: "Рыбак рыбака видит издалека"! – Слушай! – удивился Федор. – А почему ты – Эрвин? – У меня мама немецкоговорящая швейцарка, – пояснил Эрвин. – А доля отцов – всегда соглашаться с тем именем, которое выбирает мать. Стемнело сразу, и зажглись фонари. Запахи цветов пьянили, вызывая легкое головокружение. В центре города, там, где Рона вытекала из Женевского озера, Федор обратил внимание, что под одним из мостов, перекинутых через Рону, построена плотина, а на самом мосту здание электростанции. Франсуа охотно сообщил в ответ на вопрос Федора: – Это первая в Женеве электростанция на мосту Пон-де-ля-машин. Ты видишь в плотине старинные люки? Когда глетчеры в жаркие дни начинают усиленно таять, эти люки поднимаются старинными цепями. – А что такое глетчеры? – не понял Федор. – Рухнувшие в воду Роны куски ледника с гор, – пояснил Франсуа. – Их много бывает там, где Рона впадает в Женевское озеро. – Говорят, что Рону переплыть нельзя, – сказал Федор. Эрвин лишь улыбнулся. – Рону переплыть нельзя лишь после того, как в нее впадает река Арва, коварная и непостоянная. Вот тогда Рона становится столь стремительной, что и на лодке ее пересечь невозможно, сносит. – Еще Юлий Цезарь, чтобы предотвра-а тить вторжение галлов в пределы Римской империи, разрушил мост через Рону. – Римляне были мастера разрушать! – засмеялся Эрвин. – Почему же! – не согласился Франсуа. – Какой акведук они построили! Остатки его, километров одиннадцать, еще сохранились. Это было в эпоху римского господства, когда городом управлял Юлиус Броккус Валериус Бассус. – И куда доходил этот акведук? – поинтересовался Федор. – Заканчивался он возле Женевской крепости, – сказал Франсуа. – А уж оттуда по керамическим трубам вода шла в бани, в дома именитых граждан Женевы и в фонтаны, откуда брали воду неименитые граждане. Лишь в начале двадцатого века под Женевой на глубине от сорока до шестидесяти метров обнаружили водоносные пласты. Эрвин не спеша вел машину по набережной, чтобы Федор мог полюбоваться вечерней Женевой. Неоновые трубки высветили красным название: "Казакова"! – Казакова! – прочитал Федор. – Тот самый соблазнитель? – Да, – подтвердил Эрвин. – Шпион, авантюрист и развратник. – Поэтому и светится красным, как фонарь на улице публичных домов в Роттердаме, – рассмеялся Франсуа. – Протестантская Женева открыла кафе "Казакова" именно на том самом месте набережной, где стоял дом, в котором Казакова в 1750 году трахнул двух сестер Елену и Гедвигу, племянниц женевского пастора. – Тогда таких кафе должно быть по несколько штук в каждом старом городе! заметил Федор. – Особенно в Петербурге. Насколько мне известно, Казакова и туда добрался. – Но ни одна столица не воздвигла памятного знака шпиону и развратнику! поведал Франсуа. – Только Женева не постыдилась заработать на Казакове. – Почему? – удивился Федор. – Потому что Казакова в восьмом томе своих двенадцатитомных мемуаров подробно описал обольщение двух сестер, как он их трахал и в каких позах. – "А из зала кричат: "Давай подробности"! – грустно произнес Федор. – Это откуда? – спросил Эрвин. – Что-то очень уж знакомое. – Строчка из песни Галича! – ответил Федор. – Кто только не жил в Женеве, оказывается: от философов века до тра-халыциков века. – Философы тоже бывают разные! – заметил Франсуа. – В Женеве создал свое учение и Фридрих Ницше. И этим учением впоследствии воспользовались, взяли на вооружение немецкие фашисты. Человеконенавистническая теория о превосходстве нордической расы над другими неполноценными народами создана на основе учения Ницше. Здесь есть кинотеатрик, где крутят фильмы прошлых лет. Я однажды попал на западногерманский фильм, если не ошибаюсь, под напыщенным названием. "По ту сторону добра и зла". Фильм этот о Ницше. Так вот авторы этого фильма утверждают, что личная жизнь философа была грязна и страшна, как и его философия. – Роскошный город! – заметил Федор. – Может себе позволить давать приют всем, невзирая на их убеждения, да еще впоследствии гордиться этим. – То, что роскошный, ты абсолютно прав! – заметил Франсуа. – Это слово употребил и Александр Дюма в своей книге "Впечатления и путешествия", написанной им в 1853 году. "Женева – город роскоши, где все сделано из золота: цепи, часы, кареты. Три тысячи ремесленников снабжают всю Европу ювелирными изделиями. 75 тысяч унций золота и 400 тысяч унций серебра каждый год в их искусных руках меняют свою форму". Эрвин остановил машину на площади Молар в центре города. Возвышающаяся на ней башня выглядела настолько новой, словно ее только что построили. Федор так ее и воспринял: – Построили недавно? – спросил он. – Специально для туристов? В России тоже стали восстанавливать разрушенное большевиками. Находят старые чертежи и делают под старину. Франсуа расхохотался. – С тобой не соскучишься! – заявил он, отсмеявшись. – Эту башню воздвигли здесь в 1591 году. Но она сохранилась до наших дней лишь потому, что ее дважды реконструировали. А площадь Молар возникла еще раньше, в 1309 году, когда здесь появились торговые помещения. – А зачем тогда здесь построили эту башню? – спросил Федор. Франсуа на минуту задумался. – Я думаю, – наконец сказал он, – что здесь стали держать приговоренных к казни. Дело в том, что площадь Молар в шестнадцатом веке стала местом казни. Здесь казнили известного ученого-геолога, противника Кальвина Мигеля Сервета, а также синдика Жана Филиппа и... – О боже! – прервал его Федор. – Мы приехали гулять и пить, а после твоего рассказа тянет в церковь поставить свечку за упокой души. – Пожалуйста! – обрадовался Франсуа. – Рядом с площадью Молар находится церковь Фюстери. Зайдем и поставим свечу за невинно загубленные души. – Ну уж нет! – отказался Федор. – Надо немного развеяться. Раз этого хочет Ольга. – Что хочет женщина, того хочет бог! – сказал Франсуа. Эрвин свернул с набережной на узкую улочку и стал лавировать среди машин и прохожих. Туристы заполнили улицы Старого города, все бары, таверны, кафе. Прямо на мостовых тут и там стояли десятки столиков, за которыми пили и ели. Откуда-то доносились звуки музыки, раздавался смех, гомон. – Поедем в бар, – предложил Франсуа. Когда они пробирались сквозь толпу туристов к входу в бар, Федор машинально бросил взгляд сквозь оконное стекло и вдруг замер. Он смотрел на черноволосого официанта, который что-то принес посетителям, сидевшим за столиком у окна. Он сразу вспомнил хмурого чеченца, приехавшего вместе с Шамилем на встречу с тремя преступниками и бывшими компаньонами его дяди и его убийцами. Федор отступил от окна. Франсуа сразу заметил это. – Кто-то знакомый? – Враг! За мной охотятся! – Ты не ошибся? – Нет! – Тогда будем подражать тигру! – сказал Франсуа. – Излюбленный прием тигра – сделать круг и пойти по следам охотника, чтобы, улучив момент, напасть на него сзади. – Мне это будет трудно сделать! – пояснил Федор. – Уверен, что он настолько хорошо меня изучил, что я ему по ночам снюсь. – Это могу сделать и я! – сказал Франсуа. – Опасно! – предупредил Федор. – Эти люди не знают жалости ни к себе, ни к другим. – Я проходил службу во Франции! – открылся Франсуа. – И знаешь, в каких частях? – Откуда? – Коммандос! – пояснил Франсуа. – "Зеленые береты". – Мне бы пистолет достать! – вздохнул Федор. – Тогда я по-другому чувствовал бы себя. – Достанем! – пообещал Франсуа. – Вместе с временным разрешением на жительство и удостоверением личности... На сегодня посещение бара откладывается. Но свое появление в трезвом виде ты Ольге не объясняй смертельной опасностью. Это они тебя подставили9 – спросил Франсуа. – Кто меня подставил, тс уже на том свете, – сознался Федор. – Тогда чего же тебе бояться? – спросил Франсуа. – Старейшины рода приказали убить меня и всю мою семью, пояснил Федор. – Я их законы знаю хорошо. У меня тетка, которая заменила мне мать, чеченка. – Тебе лучше вернуться в пансион, – предложил Франсуа – А ты? – Я послежу за твоим знакомым. Завтра встретимся, и я обо всем тебе расскажу. Федору ничего не оставалось делать, как повернуть обратно, к машине Эрвина, и поехать в пансион. "Скорее бы Франсуа достал мне новые документы! – подумал он. – Мы бы тогда тут же сменили местожительство. Наверняка хозяйка пансиона обязана предоставлять сведения о своих постояльцах в полицию. А я записан по паспорту мужа Ольги. Бывшего мужа", – поправился он. Хозяин бара был давним приятелем Франсуа. Он рассказал, что только вчера принял на работу официантами двух турок. Хотя ему кажется, что они вовсе и не турки. У одного на руке татуировка – волчья морда и звезда с полумесяцем. Видел ее уже, а где – трудно вспомнить. Этих ребят к нему их земляк привел, Мамед, который поставляет для бара вино из Франции. Франсуа записал адрес этого Мамеда и, дождавшись за коктейлями и кофе, когда "турки" закончат работу, проследил их до самого дома.

14

На следующий же день после отдыха, во время которого Юсуф увеличил список cвоих любовных побед сразу на трех скандинавок, он со своим напарником Азмадом отправился на работу в кафе, расположенное в Старом городе. Хозяин Юсуфу не понравился сразу же. Он первым делом посмотрел не в глаза Юсуфу, а на его татуировку. Юсуф был уверен, что если бы он посмотрел ему в глаза, то желания смотреть еще куда-либо у него не возникло бы. Работа, правда, была не из трудных, не то что в России, где каждый клиент заказывает блюдо с купеческим размахом, только успевай таскать и подносить. В кафе работа была поспокойнее: немецкие туристы сразу заказывали себе по несколько кружек пива и любимые бараньи ножки в чесночном соусе. А французы или швейцарцы брали лишь сухое вино или сидр и дули его целый вечер, захватывая и добрую часть ночи. А их непьющие жены заказывали себе кофе с молоком. И все были довольны и счастливы, все веселились до упаду, шутили беспрерывно, смеялись, некоторые даже пытались петь. Но Юсуф не затем приехал в Женеву, чтобы обслуживать веселящуюся, довольную жизнью и собой западную публику. Вернувшись на явочную квартиру, Юсуф заявил Мамеду: – Мне нужен адрес, где живет Федор Пятницкий. Ты не забыл? – Ащи! Что я могу сделать? – оправдывался Мамед. – Не везет, да! Мой полицейский заболел как назло. – Ащи Пятницкий? – разозлился Юсуф. – Ты что, дурак? У него даже паспорта своего нет с собой. Ты разве не знаешь, под каким именем он выбрался из России? Не испытывай моего терпения! – Извини-подвинься! – обиделся Мамсд. – Я тебе разве сказал, что спрашивал Пятницкого? – А что такое: "не зафиксирован Пятницкий?" – насмешливо спросил Юсуф. Слова какие выучил, иностранные. – Ащи, говорим, да! – замахал руками Мамсд. – Я говорю – "Пятницкий", подразумеваю – мужа его женщины... – "Мы говорим – Ленин, подразумеваем – партия, мы говорим – партия, подразумеваем – Ленин"! – засмеялся Юсуф. – Это мы уже проходили в школе. Больше не надо. Верно я говорю, Азмад? – Ты прав, учитель! – сразу же откликнулся Азмад. – Я о другом думаю! – Тихо! Чапай думает! – пошутил Юсуф. – Шутки в сторону! – серьезно сказал Азмад. – Мне показалось, что за нами следили. – Кто? – удивился Юсуф. – И почему ты только сейчас говоришь об этом, ослиная твоя голова. – Я не знаю кто, – ответил Азмад, словно не слыша оскорбления Юсуфа. – Но я знаю одно, мне это не нравится. А понял я это только сейчас. Утром мы с тобой очень устали, работали все-таки. – Понимаю! – насмехался Юсуф. – Подумал и решил! А с чего ты решил, объяснить можешь? – Могу – упрямо гнул свое Азмад. – Это такси за нами ехало всю дорогу. Не верю, что так рано из одного района в другой кому-то еще понадобилось поехать. – Я не помню, чтобы кто-нибудь еще останавливался на нашей улице, сказал Юсуф. – Он остановился за углом! – ответил Азмад. – Значит, мог подсмотреть, где мы живем. – Ты его разглядел? – угрожающе произнес Юсуф. – Нет! – признался Азмад. – Он сидел в глубине машины. – Хотя бы номер такси запомнил? – презрительно спросил Юсуф. Он злился лишь потому, что сам не обратил внимания на эту машину, а должен был как старший и более опытный. – Запомнил! – ответил Азмад. Юсуф искренне обрадовался. Упоминание о такси натолкнуло его на интересную мысль. – Нам придется съездить в аэропорт, – неожиданно перевел он разговор, как он называется... – Куантрен! – подсказал Мамед. – Да! – продолжил Юсуф. – И попробовать найти того таксиста, который вез Федора Пятницкого в день его приезда. – А если они на автобусе поехали? – спросил Мамед. – Куда? – презрительно спросил Юсуф. – На кудыкину гору, хворост ломать, тебе жопу драть? Это так говорила моя соседка по двору, одна русская. – Уже забыл, как соседку звали? – засмеялся злорадно Мамед. – А зачем я должен ее помнить? – презрительно ответил Юсуф. – Мы все равно не сегодня, так завтра всех русских выселим из Чечни или вырежем всех! А ты разве спрашиваешь у барана, когда его режешь, "как тебя зовут"? И он злобно расхохотался, так ему понравилась собственная шутка. Остальные охотно поддержали его, эта тема была любезна им всем одинаково. Но упоминание о резне почему-то сразу же убедило Мамеда в целесообразности такой поездки. – Верно говоришь! – одобрил он. – Таксист – то что нужно! Он им и адрес мог лодсказать, где на первое время остановиться.