Текст книги "Русская война: Утерянные и Потаённые"

Автор книги: Лев Исаков

– Правитель прекрасный – Тиран ужасный!..

Да, за 5 лет Павел размотал громадные екатерининские капиталы в политической мощи государства, непобедимости армий, в людях воистину исполинской вскидки, сделавших эпоху до 1812 года – на медные пятаки не сложившихся метаний: но тем более заслуживает при такой проницательности ее высокая оценка Александра, кроме всего прочего сызмальства тренируемого как машину государственного человека, который всегда бодр, светел, с кем ничего не случается – и обмороки, и отказы от власти!? Говорите, изувеченное тело? На Аустерлицких полях впервые увидев тысячи этих тел, положенных по его несомненной вине – он не дрогнул:

– Я виноват, но я был молод тогда, Кутузов должен был меня остановить…

Гр. Лев Николаевич Толстой пытался соединить Александра I с Россией через русскую слабость – налицо другое, всю жизнь до последнего часа, доступного нашим наблюдениям Александр являл не слушливую других силу, выталкивавшую из своего окружения не только много говоривших, но и заметно молчащих; обращающую ум и глупость, привлекательность и безобразие в одну тянущуюся искательность, в одно истончающееся компаньонство, в разных его оттенках, от великобарского до холопского. Это была сила в своем роде роковая, подхватывающая самое нижнее и угнетавшая, подавлявшая самое верхнее: Александр открыл эпоху 20-летних полковников, 25-летних генералов, но кто были его фельдмаршалы? Сходящие на нет быки екатерининского царствования – взлетавших стремительно, из штаб– и обер-офицеров – Ермоловых, Воронцовых, Кутайсовых, Каменских – юных генералов вдруг обметала и впаивала в неподвижность ледяная стужа, исходившая от императора; и не Русский Фельдмаршал вводил Русскую Армию в Париж – храбрый пруссак Гебхардт-Леберехт Блюхер, командующий соединенными русско-прусскими армиями, возведенный на этот пост после М. И. Кутузова волей русского императора, не допускавшего, чтобы кто-нибудь из русских военачальников, даже скромнейший М. Б. Барклай-де Толли, обронил тень на него.

Слишком сильны, страшны, зримы должны были явиться впечатления той ночи, чтобы поколебать эгоцентризм такой цельной отливки, бесчувственно-равнодушный ко всему внешнему, не своеличному, будь то Наполеон или Балашов, брат Константин или Брат Николай – личная трагедия императора Александра, это трагедия органического одиночества эгоцентриста в мире, в которой виновная сторона всегда мир, свертывающийся до монастырской кельи, ночлежки или пистолетной пули.

В трагедии Александра много христианского элемента – ровно настолько, как в трагедии Христа, попирающего мир восхождением на Голгофу и восходящие ступени этого восхождения попирают преждебывших и кладут вину на них. Граф Пален ежегодно впадал в иступленное состояние и мертвецки напивался в канун 11 марта; Скарятин и Талызин умерли в расцвете сил через год полтора; Аргамаков страшными намеками оправдывался за участие в цареубийстве; Мария Федоровна всю жизнь хранила окровавленные простыни с постели мужа; Зубовы надломились и утратились исторически.

Когда Александр I умрет, только один человек-пес будет оплакивать его надрывно и искренне, всю жизнь тянувшийся к своим кумирам Павлу и Александру, страшно ненавидимый всеми Александр Андреевич Аракчеев, как-то все же более пристрастный к Александру, может быть по чувству той же всемирнобезысходной обреченности, уже иного свойства, органически ущербной натуры, не способной к рождению ни приязни, ни детей.

Не вид убитого, картина тела, более выразительного чем в прозекторской – а в порядке воспитания «естественного человека» наследника престола в детстве водили и в анатомический кабинет – но от того и более живого, еще не обратившегося в смерть – сама картина убийства и могла только его потрясти на несколько чудовищно тяжелых часов, которые сами потом и оправдали – я расплатился большей ценой, чем он… – и кажется последнее не вполне ложно.

Со страшным человеком вступал в соперничество Наполеон со своими переживаниями кровавых лохмотьев человечины паперти церкви Св. Роха и расстрелом военнопленных на пляжах крепости Сен-Жан-д’Акр в отношении этой ночи… Но и не столь великим, как полагала бабка Екатерина: истинно великое в момент своего появления скорее непостижимо даже самым проницательным людям – Екатерина Великая любила внука вследствие своего понимания, т. е. обозрения сверху-вниз… В то же время намечавшийся и завещанный ей гигантский поворот был выше доступности и ее сравнений – он и для нее еще чертился не в сознании, а в интуиции предчувствий – по своей значимости он требовал исполинской фигуры, сопоставимой Александру Невскому или Петру Великому, а лег на плечи Павла I, Александра I, Николая I… Первые ученики редко реализуются.

Лев Исаков

(по стихам Ипанов)

 
Как я давно не писал стихов,
То есть не плакался
Вместо слез
Словами
Смерть
Императора:
Павел врос
В судьбу свою
Стекленеющими глазами.
 
 
Вы
Разбегались, Мои слова!
Вы
Кувыркались
По улицам-залам!
Вы
Колыхались
На плюмажах
Шляп офицерского караула!
Вы
Заворачивались
В раструбы краг! Вы
Секли залы
Каблуками ботфортов!
Вы
Разносились
В гулких стенах
Визгом загнанного в угол
Крысёнка!
 
 
Павел – И ярость
Офицерских шпаг, Император-щенок —
И разбуженные волки, Ребенок,
Игравшийся сорок лет,
И угол несущейся зубовской табакерки
 
 
Брошены карты
На ломберный стол,
Кинута на волосы треуголка,
Шпаги пружинящее ребро
Шпорит несущие
По судьбе
 
 
Ноги.
 
 
Мне вас
Не славить.
Не поносить,
Мне не молиться на вас,
Не плеваться,
Сорванным
Пламенем
Бледных
Свечей
В
Светлых Глазах
И мечах
Не метаться.
 
 
Только
Над тем,
Что случилось тогда,
Мимо речей,
И бумажных обманов,
Вспыхнула
Яростливая звезда,
И понеслась
Над столетним туманом.
 

Бедный Павел…

(публикация в Вопросах Истории)

Статья д. и. н. Ю. А. Сорокина[3]3
  ВИ, 2006 г. № 4


[Закрыть] в очередной раз обращает внимание исторического сообщества к трагически выразительному эпизоду отечественной истории – убийству императора Павла I в марте 1801 года, своеобразно закрывающему 18 век и открывающему грозным предуведомлением век 19.

Увы, она ярко демонстрирует невнятное, межеумочное состояние темы, застрявшей где-то на уровне перехода от обильно повторяющегося хождения по кругу сюжетов и лиц исторической фактологии к порождаемой этим пене историософских обобщений, меньше связанных с фактом и документом, чем с пристрастиями, наполняющими головы авторов. Состояние темы в настоящее время таково, что начитанные дилетанты, например В. Песков, Г. Оболенский вполне сопоставимы с профессиональными исследователями в интересных, но в научном смысле бесплодных блужданиях по приключенческому сюжету.

Избранный автором способ изложения материала: историографический обзор с утверждением основных положений через «авторитет и большинство» уже исходно имеет органический недостаток: он не полагает внесения оригинальной новизны, т. е. только добротный средний уровень обозрения – не исследования – материала. Но как историографический обзор статья критична неполнотой: например, вряд ли стоило уклоняться от работ В. Пескова[4]4
  Песков В. Павел Первый. ЖЗЛ М., Мол. Гв., 1996 г.


[Закрыть] в частности замечательных по скрупулезной фактологической реконструкции, буквально до минут, событий 11–12 марта. Не в лучшую сторону уводит автора и пристрастие к Н. Эйдельману[5]5
  ВИ, ук. соч.


[Закрыть], тень которого не могла не сказаться на общем обозрении предмета рамками и стереотипами 1980-х годов, по-родивших современные гипертрофии, обращающие Павла Первого в едва ли не Петра Великого… без малейших результатов прадеда. И наконец, совершенно недостаточно внимание к источникам, состояние, а особенно обращения с которыми стали поистине недопустимы; и кажется автор не возражает против того, цитируя Б. Глаголина «цареубийство 11 марта старательно похоронено под клеветнический шелест мемуаров»[6]6
  Там же


[Закрыть], как то не замечая, что при такой оценке доступного корпуса источников он и Глаголин обращают историческую науку в историческую романистику.

Выходя за пределы историографической колеи, т. е. обращаясь к самому историческому действию следует отметить поистине рабское следование профессиональных авторов устоявшейся картине структуры заговора. Центр его П. А. Пален, с неподражаемым искусством приводящий в действие все механизмы интриги: организационные, политические, нравственные; осуществляющий вербовку исполнителей, уговоры вельмож, двора, императорской семьи, и т. т. т.[7]7
  Со шпагой и факелом (Сб. док.), М., Современник, 1991 г.,


[Закрыть]

Вам не кажется, что это чрезмерно для захудалого лифляндского искателя, поднимающегося по ступеням служебных чинов… и обращенного в ничто одним неудовольствием императрицы Марии Федоровны через пару-тройку недель после переворота? Ни в предшествующей, ни в последующей жизни он не явил той сверхчеловеческой дьявольской энергии, предусмотрительности, предприимчивости, что ему приписывают в заговоре; в отличие от Л. Бенигсена, обнаружившего некоторые военные задатки, никак не проявился на боевом поприще, отставленный окончательно в 1812 году за поражение в первом столкновении с французами.

Авторы «не замечают», кажется, даже не хотят замечать, что после переворота 1741 года, когда русские гвардейцы избивали «немцев» на улицах прикладами, иностранец просто не мог возглавить заговор.

Уже простое внимательное обозрение доступных нам эпизодов, системы связей, состава участников политического акта заставляет выделить в центр событий Зубовых. Именно на них сходятся все нити отношений: из дворцовых сфер, императорского семейства, в которое екатерининскими воспоминаниями и своим титулом введен Платон Зубов; из Армии и Гвардии, в которых возрастают Николай и Валериан: первый зять А. В. Суворова, переносивший его на руках через Альпы в Швейцарском походе, второй герой Персидского Похода, удивительно много участников которого оказались в деле 11 марта (тот же Л. Бенигсен, командовавший кавалерией у В. Зубова в Закавказье); из английского посольства через Ольгу Зубову-Жеребцову, любовницу английского посла Уитворта. Достаточно непредвзято вчитаться в документы эпохи, чтобы обнаружить: во всех ключевых эпизодах дела ведущая роль принадлежит Зубовым, вплоть до того, что умертвил императора Павла собственноручно Николай… – в воздаяние чего только они сопровождают Александра I в первый день его царствования при переезде из Михайловского замка в Зимний дворец: Платон рядом – Николай на запятках. Кроме них только еще великий князь Константин Павлович[8]8
  Оболенский Г. Император Павел I. Смоленск, Русич, 1996 г., Со шпагой…


[Закрыть]…

Создается впечатление, что историки-«павловцы» утрачивают навыки работы с текстом и документом, как только дело касается заговора и убийства. Вот эпизод, настораживающий уже при первом обращении к материалам дела.

Давно и прочно утверждена большая доля вины за гибель императора на старшем сыне Александре[9]9
  Со шпагой… Сорокин Ю. Ук. соч.


[Закрыть], и совершенно обелен второй сын Константин, который якобы в роковую ночь «спал, как спят в 20 лет»[10]10
  Со шпагой…


[Закрыть] (его объяснение) – и достаточно! Но в тех же документах есть и другое, более веское свидетельство: около 12 часов ночи прибывший в Конный Полк, шефом которого был великий князь, его собственный ездовой передает дежурному офицеру полковнику Н. Саблукову приказ поднять полк по тревоге, раздать боевые заряды к пистолетам и карабинам и ждать дальнейших распоряжений[11]11
  Там же…


[Закрыть] – т. е. в полночь с 11 на 12 марта Константин отнюдь не спал, а невероятный, чрезвычайный характер приказа свидетельствует о его какой-то включенности в интригу или события.

Кстати, в этот момент начинает ломаться утвердившийся в «романтической историографии» образ благородного павловца, «рыцаря без страха и упрека» Николая Саблукова: вместо того, чтобы, как положено уставом, известить живущего в казармах командира полка генерал-майора А. П. Тормасова, о небывалом приказе, он своевольно поднимает эскадроны, т. е. узурпирует власть, отставляя прямого начальника, так же как буквально в эти минуты арестует своего начальника генерал-поручика А. С. Кологривова участник заговора генерал-майор П. В. Голенищев-Кутузов. Только в три часа по полуночи генерал Тормасов узнает, что вверенный ему полк пребывает в готовности к нападению неведомо на кого…

Есть свидетельство, восходящее через записки Ланжерона к видному участнику заговора Л. Бенигсену[12]12
  Там же…


[Закрыть], что в последние минуты перед убийством в императорской спальне присутствовал среди прочих офицер в форме Конного Полка – но в ночь убийства в Михайловском замке могло быть только 2 конногвардейца, шеф полка Константин и дежурный адъютант при нем И. В. Ушаков: днем император удалил конногвардейские караулы, объявив полку неудовольствие и отправку на следующий день в Царское Село. Ушаков ни в одном варианте списка «отряда Бенигсена» не отмечен… Кажется, только один конногвардеец мог быть в полночь в спальне императора – шеф полка, великий князь Константин Павлович (естественно, если Бенигсен правильно разглядел в сумерках черный конногвардейский супервест).

По запискам Ланжерона (или свидетельству его корреспондента) последними словами Павла были:

– Как, и вы здесь [ваше высочество]!? – повторявшие шекспировскую сцену из «Юлия Цезаря».

– И ты, Брут…

Около записи стоит комментарий Ланжерона: «Поистине это удивительно в подобной обстановке»[13]13
  Там же


[Закрыть] (подлинник на французском).

Самое необычное в этом комментарии, что ничего удивительного в эпизоде нет! Павел, отлично знавший и любивший Шекспира, узнал среди заговорщиков сына и потрясенный произнес вполне уместные слова…

Удивительное проступает, если обратиться к французскому подлиннику или к его переводу в первом издании 1907 года: там нет слов «Ваше высочество» – там стоят слова «Ваше величество»[14]14
  Цареубийство 11 марта 1801 г. СПб., 1907. Из записок графа Ланжерона. Правильно цитирует Г. Оболенский Ук. Соч. Кажется, он не понимает принципиального значения разночтений «величество» и «высочество».


[Закрыть]! И это резко меняет всю картину события: кого увидел в последние минуты жизни Павел I; или на кого намекали Бенигсен и Ланжерон? Более всего этот эпизод говорит об отношении современных издателей к источникам…

Хочется задать вопрос без навязываний.

Обратил ли внимание кто из исследователей на странную деталь места казни Павла: на рукописных изображениях и планах помещения где произошла трагедия, разошедшихся в обществе после убийства полностью отсутствуют окна. В таком виде воспроизводит спальню Павла в своих записках, изданных в Англии в 1844 году, например, офицер-конногвардеец Н. Саблуков, с 2-мя солдатами допущенный к телу императора на следующий день после убийства, когда Конный Полк отказался принести присягу[15]15
  Со шпагой…


[Закрыть] до того как не удостоверится в смерти императора. Это совершенно расходится с официальными архитектурными планами Михайловского замка, выполненными академиком Бренна и хранящимися в архиве АХР в СПб., где в императорской спальне (ранее кабинет) прописаны 3 больших окна… По какой-то причине никто из участников событий не замечает этого классического пути побега или вторжения; как и способа вызвать внешние караулы… Но у этой странной детали есть и какое-то основание: Кондратий Рылеев, в кадетской юности пребывавший в Инженерном замке, в который переиначили и перестроили Михайловский, оставил свидетельство, что самым страшным местом, мимо которого даже служители проходили ускоренным шагом, была кладовая для хранения половых принадлежностей; никогда, впрочем, не открываемая по внушаемому ей ужасу – по легенде в ней убили императора Павла Петровича…

Эти и ряд других наблюдений над делом мной приведены в 3-х частном сериале «Обреченная звезда Валериана Зубова», снятом при любезной помощи телекомпании СГУ ТВ, на который и обращаю ваше дальнейшее внимание – если не станет возможности воспроизвести их в обстоятельной развернутой статье.

P. S.

2012 г. Как говорится, на ловца и зверь бежит: читая мемуары 4 канцлера Германской империи князя Б. Бюлова, я нашёл там удивительное свидетельство. Будучи немецким послом в Петербурге он услышал от великого князя Владимира Александровича внутрисемейное предание Романовых. Александр I будучи в Париже заметил отсутствие на официальных приёмах генерала Савари / герцога Ровиго, к которому благоволил, и на объяснение, что герцог не приглашаем, т. к. был председателем суда, приговорившего к расстрелу герцога Энгиенского, родственника короля Людовика 18-го, удивился – Но я же постоянно вижу за моим столом Уварова и УШАКОВА, убийц моего отца…

Крымская или Великая Восточная война?

Давний пролог 2001 года

Я начинаю понимать влюблённых женщин: любимому мужчине невозможно отказать. П.С. рвётся и ярится – дайте! дайте Крымскую Войну!.. А я тяну, раздумываю, не хочу так, сразу – большое и неровное это явление; безусловно национальное, охватившее всё и всех; последнее слово народов и обществ Императорской России – дальше пойдёт другая, Самодержавно-Собственническая, Самодурственная по определению, не с Императором – с Хозяйчиком Земли Русской во главе (ответ на вопрос о роде занятий в анкете общероссийской переписи населения Николая II – утверждал, что Хозяин); и мне её таковой не жалко, она мне противна, как раздувшийся до гигантских размеров замоскворецкий клоп-эмбрион, а и того хуже, вылощенное учёно-сознательно-подлое евронасекомое, кровопийца, не укрепляющий мощь нации – истощающий…

…ПАВЛА СЕРГЕЕВИЧА УЛЬЯШЁВА больше нет; когда по-явится книга РУССКАЯ ВОЙНА, в составе глав которой почётное место займут главы о ВТОРОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ евразийских НАРОДОВ И ОБЩЕСТВ, обломавшей клыки ВТОРОГО ЗАПАДНОГО МИРОВОГО НАБЕГА на Россию – неведомо; её тема чуть расплескалась в рамках одной передачи телепрограммы ИСТОРИОСОФСКИЕ ЭТЮДЫ на СГУ ТВ. Поклон тому, чьей памятью побуждается эта работа….

* * *

О Крымской войне надо писать как о явлении грандиозном, надрациональном, в разных смыслах, во многих аспектах: политическом, военном, нравственном, национально-культурном, национально – легендарном. Это явления генезиса: из Крымской войны вырос Л. Толстой, вырос глас-возмущение Н. Чернышевский, выросла либерально-шкодливая публицистика – генезиса восхождения, генезиса разложения. Крымская война – канун-перекрёсток великого выбора, где рухнула надломленная Николаевская Россия и пошло что-то иное… Вот только как и почему?

И что это за слова такие в политически-смысловой, осязательно-конкретной форме – рухнула? И где – в войне или после? В Севастополе, в Париже, в Петербурге, в Зимнем Дворце? Оставлю всё это в стороне – коснусь того, что самоочевидно, самоговорящее по совокупности обдуманных, а не протараторенных фактов, что надо назвать своим именем и от того пойти; о чём читаю в лекциях лет 8, и что уже воспринимаю общим прописным местом, как даже и для моих студентов, которые удивляются своему преподавателю дважды:

по началу

– А как так, ведь везде написано?..

и по концу

– А почему не так, ведь очевидно?..

В 1996 году в Лондоне происходила научно– историческая конференция, посвящённая 100-летию Парижского конгресса, завершившего Крымскую войну 1853–1855 гг. И вот любопытно – западные участники конгресса НЕ ЗНАЮТ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ – они знают ВЕЛИКУЮ ВОСТОЧНУЮ ВОЙНУ; англичане вообще знают только ДВЕ ВЕЛИКИХ ВОЙНЫ: ВОСТОЧНУЮ (Крымскую) и просто ВЕЛИКУЮ (Первую мировую). А не более ли справедливы оценки наших противников на смысл и характер событий, что развернулись на 3-х континентах, 4-х океанах; заворожили внимание мира от Канады до Австралии… В разгар войны в 1854 году министр иностранных дел Англии лорд Пальмерстон в серии анонимных статей-мечтаний означил пожелания западно-либерального, в продолжение маркиза Астольфа де Кюстин, умозрения по отношении к Российской империи:

– восстановления Польши «от моря до моря», т. е. с Украиной (мерзкое слово) и Белоруссией (святое);

– возрождение Шведско-Балтийской Великодержавности (т. е. с Архангельском-Англобургом и Петербургом – этимологически готов);

– восстановление Вольной Казакии (как бы Дон-Мазепия?), Черкесии (как бы Крымско-Гирейское ханство?) и т. д. и т. п.

 
Вот в воинственном азарте воевода Пальмерстон
Разделяет Русь на карте указательным перстом.
 

Т. е. целью Соединившейся Европы являлась не ближневосточная делёжка, не Турция, не Балканы, не Крым – Россия!

Россия!

Всё верно, и кампания готовится нешуточная – удар по всему периметру русских границ: на Архангельск, Прибалтику, Черноморье, Приамурье, Камчатку, Русскую Америку. В движение приводится 4/5 военного флота мира, до 3/5 армий Европы и все доступные ресурсы планеты, от австралийских баранов до канадских чурбанов; война развертывается на 3-х континентах, на дюжине морей, на Океанах; задействованы все антирусские силы, от Шамиля до польско-венгерских инсургентов, в антирусский союз сползает Швеция и Австрия, и…заколебалась даже Пруссия, когда заголосил уже весь либеральный Германский Союз – А итог?

Отражение неприятеля во всех пунктах по периметру и сохранение целостности границы кроме частных вклинений; и собственный глубокий прорыв в Анатолию. Поражения и неудачи союзников:

– под Соловками;

– под Петропавловском;

– в заливе Де-Кастри (Приморье);

– на Кавказе;

– у Свеаборга и Кронштадта; обращение Севастополя в бойню англо-французских армий – день штурма обходится в 10 тысяч убитых и раненых (поголовно вымирают в госпиталях).

Не это ли обнажили итоги Парижского Мира – тяжелейшая кампания, поставившая на грань финансового банкротства 1-ю и 2-ю державы «цивилизованного мира», обескровившая их армии до того, что войдя на Южную сторону Севастополя они уже не желают Северной – и за что?

– Отказ России от военного флота на Чёрном море – его всё равно нет, а если бы не затопили по военной необходимости, маялись бы с проблемой, что делать с деревянными мастодонтами: бои у Кинбурна и Очакова ознаменовали появление нового флота, паро-броневого… Англо-французы в пару-тройку лет после войны вынуждены будут приступить к слому 160 своих линейных кораблей без какой-либо пользы…

– Уступление 4 уездов в Бессарабии демонстративно минуя союзников Валашскому княжеству – и это из немерянных просторов от Вислы до Юкона?

Это ли потери за 3-х летнее противоборство с 3/4 военнопро-мышленной мощи Европы и с половиной материальных ресурсов мира? БЫЛА ЛИ РАЗБИТА НИКОЛАЕВСКО-ИМПЕРАТОРСКАЯ РОССИЯ Крымской войной и в войне?

Это было соперничество на равных.

На Альму, Инкерман, Чёрную Речку была БАЛАКЛАВА, БАШКАДЫКЛЯР, КАРС; на броненосные плавбатареи, сделавшие невозможным оборону Кинбурна – всплыло молчаливое рогатое морское чудовище, русская противокорабельная мина, сорвавшая атаки на Або, Свеаборг, Кронштадт, Николаев. Нарезные ружья англо-французов с пулей Минье, обеспечивавшие 5-кратное превосходство в дальнобойности над русским гладкоствольным оружием, господствовали на поле боя только летом 1854 г.; в 1855 г. пластунские батальоны русской армии были перевооружены нарезными штуцерами, лучшими для условий выборной стрельбы; егерские полки дивизий получили нарезные капсюльные ружья обр. 1854 г.; линейная пехота оснащалась ружьями-полуштуцерами с конической пулей конструкции капитан-лейтенанта Руднева, наилучшими для средних дистанций и получила тяжёлые оперённые пули-жаканы для сверхдальней стрельбы из старых гладкоствольных ружей. В русской артиллерии вводится станок конструкции капитана Станиславского с большими углами возвышения, обеспечивающий дальность боя на 4 км полевой и на 9 км крепостной и морской артиллерии против 2, 4 км настильного огня основной массы артиллерии противника, не приспособленной к навесному огню.

На увеличение армии союзников до 500 тысяч – летом 1855 года до 700 тысяч ополченцев явились самочинно на сборные пункты Центральных губерний «на подмогу» 1, 2 миллионной армии – начальство не нашло ничего лучше как разогнать простодушных патриотов плетьми по домам. Впрочем, и без того численность армии перевалила 2200 тыс. человек…

Подколодная гадина Польша сидела, поджав хвост, залитая войсками, как болото водой; ни одной попытки высадиться на балтийский берег, заслонённый войсковыми монолитами – это ли слабость?

За всю войну ни одной диверсии на Аляску, потому что вопрос, кто кого будет завоёвывать, англичане Русскую Америку, администрация которой – вопреки блудословию Н. Болховитинова – установила наилучшие отношения с местными племенами, или русские американцы Канаду, франко – индейское население которой пребывало в острейшем расколе с англо-саксонским? И не трогать это осиное гнездо иначе разлетевшиеся из него компанейские корабли набросятся на 12 тысяч англо-французских торговых судов Тихоокеанского района всемирной торговли – зажгут его так, небеса взвоют: американец Давид Портер в своём каперстве 1813–1814 гг. на 44 пушки своего фрегата записал 44 утопленных английских «купца».

Увы, эта и многие другие возможности не были использованы; УВЫ, САМИ КРОХОТНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ «Подвижки» в Париже свидетельствуют, что где-то чуть-чуть не дотянули….Почему лучшие русские военачальники и энергичные администраторы, Муравьёвы (Карский, Амурский), Завойко, Барятинский, Лидерс, Редигер были где угодно, но не на главном театре; почему предприимчивый волевой Липранди был подчинён вялому пораженцу Горчакову; почему не ударили сразу, смело в 1853 году изготовившейся армией, вопреки ожиданий Европы вышедшей к Дунаю не на 6-й, а на 2-м месяце после объявления войны, а ждали там ещё 4, пока союзники не доплывут из Портсмута и Марселя; почему не смели с лица земли Австрийскую Болячку, когда обнаружили что нарывает…ведь в 1853 году вся Венгрия ещё кипела слезами и горем 1849 года, а славянское большинство империи было готово «по первому зову»… Как и Балканы, по признаниям союзников молившиеся за русскую победу.

Сами успехи противника имели какой-то двусмысленный вид: взяли Бомарзунд на Аландских островах и немедленно оставляют по причине невозможности удержать. Входят в оставленный русскими Петропавловск – и вся Англия, от карикатур в прессе до запросов в парламенте, потешается над крупнейшим и колоритнейшим трофеем адмиралов союзных эскадр, чемоданом «предметов женского туалета г-жи Лыткиной».

На каждый затопленный корабль Черноморской эскадры, ушедший под воду без пушек, груза, команд, со снятой оснасткой, союзники потеряли 4, шедшие на дно с вооружением, экипажами, со всем содержимым трюмов: только Синоп и Балаклава обошлись в 38 кораблей, в том числе крупнейший «паровик» мира «Принц»; атака на Кронштадт обошлась в 4 фрегата; самый быстроходный фрегат английского флота «Тигр» стал украшением Одесской набережной…

Капитан-лейтенант А. Попов на своей «Тамани» 4 раза прорывался через блокаду союзного флота в Севастополь; эх не здесь в Черноморской лоханке надо было ему пенить волны – пронестись птицей по Океанам, как на то выпустят в 1864 году и содрогнётся финансовое сердце Сити от взлетевших мечей эскадр Попова и Лесовского.

На Английском кладбище в Севастополе лежат представители всех 167 родов коронного английского дворянства – это свидетельство поражения или доблести противников?

На каждую квадратную милю русской территории, разновременно захватываемую союзниками, русские в 1855 году устойчиво держали 150 миль в Анатолии.

Да, Николаевская Россия вошла в войну косной, малоподвижной, стылой – но это была косность железа.

Многократно оплёванная, политая грязью, приговорённая Русская Армия имела наилучшее в мире соотношение родов войск, и такую организацию корпусов и дивизий, что противник называл её «железной». Русский солдат в долгополой двубортной шинели – вековечный стрелецкий зипун, дошедший до 20-го века под «французским именем», в сапогах на портянку был экипирован лучше своих противников, вынужденных утепляться зимой 1854–1855 гг. одеялами и соломенными матами, обратившись в приснопамятное наполеоновское воинство на Смоленской дороге. Французский и английский солдаты сохраняли автономную боеспособность не более 8 часов, не имея эффективных полевых рационов – русский солдат, имевший в ранце высококалорийные чёрные ржаные сухари и водку, сохранял боеспособность в отрыве от частей до 3-х суток.

Николаевская Армия в целом имела наилучшую в мире начальную боеготовность: полный комплект личного состава полков мирного времени с 15-летним фактическим сроком службы рядового состава позволял ей с момента объявления войны немедленно выступить монолитной боевой силой – поучительный пример для последующих эпох: во всех войнах после Крымской наша армия входила в первый день войны «неготовой» по состоянию и возможностям её воинов. И двинувшись разом, грозно, с нацеленностью и на Турцию и на Австрию, за 4 месяца пока союзники плывут морем она дошла бы и до Стамбула, и Будапешта, и Праги, и куда ещё – Эх, Николай Павлович…

Русская армия в 1853–1855 гг. соревновала со всем миром на военном театре от Балкан до Аляски, от Заполярья до Анатолии, вела его на равных, не уронила знамён, не рассыпалась в пленных, в итоге обесценив не только турецкую, но и английскую военно-политическую репутацию – в 1855 году союзники осознают, что основную тяжесть боёв несёт французская армия, которая поспешила забежать от такой чести под крыло Парижских мирных переговоров, что одновременно привело к крайне неприятному для англичан результату: восстановлению гегемонии Франции в западно-европейской политике в 1860-е годы. Английское общество справедливо оценило КРЫМСКИЕ ПЛОДЫ как «горькие» и вскоре вышвырнет Пальмерстона из премьерского кресла.

Через 22 года «новая», «гуманная», «цивилизованная» русская армия с внутренней организацией по французскому, обмундированием по прусскому, вооружением по австрийскому образцу пойдёт в огонь Русско-Турецкой войны 1877–1878 гг. и… чуть было не потерпит поражения от слабенького противника – странное подтверждение «плохости» до Крымской и «хорошести» после Крымской армии. Вам не знаком этот феномен, когда не сходятся концы и начала – ну и чёрт с ними, важна линия… Если из посылок следует поражение, а налицо ПОБЕДА – плачемся над её ценой; если заявлена победа, а налицо ПОРАЖЕНИЕ – восторгаемся благими намерениями…Крымская война открыла эту аберрацию близорукости, обращающей Камушек в Гору, а Гору в Ничто в самом влиятельном российском сословии – учёном.

За 40 лет до того Наполеон I, т. е. Франция, т. е. ½ состава противников 1854 года вторгся в Россию, вошёл вглубь русской территории на 1200 км, взял одну из столиц – и мы заслуженно радуемся победе!

В 1855 году при углублении в 2 раза сильнейшего неприятеля не далее 20–40 км от линии границы, с поражением только 4-х пограничных крепостей (Севастополь, Бомарзунд, Кинбурн, Керчь) и заключением мира из экономии средств на продолжение войны с символическим характером уступок каемся – «вскрыта гнилость Николаевско-Крепостнической России». Что же это такое, для доказательства своей «негнилости» она должна ОПРОКИНУТЬ ВЕСЬ МИР?

Кстати, сколько наполеоновски маршалов погибло в России? – НИ ОДНОГО!

А в КРЫМСКОЙ ВОЙНЕ? – ЧЕТЫРЕ ГЛАВОКОМАНДУЮЩИХ (Французской армии – маршал Сент-Арно; Английской – фельдмаршал Раглан; Турецкой – мундшир/маршал Февзи-паша; Сардинской – генерал Чиотта)! Военная история не знает такой бойни Главнокомандующих…