Текст книги "Человек за спиной Гитлера"

Автор книги: Лев Безыменский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

29 марта И.В.Сталин ответил:

«Я не только не против, а, наоборот, целиком стою за то, чтобы использовать случаи развала в немецких армиях и ускорить их капитуляцию на том или ином участке фронта, поощрять их в деле открытия фронта союзным войскам.

Но я согласен на переговоры с врагом по такому делу только в том случае, если эти переговоры не поведут к облегчению положения врага, если будет исключена для немцев возможность маневрировать и использовать эти переговоры для переброски своих войск на другие участки фронта, и прежде всего на советский фронт».

По поводу же аналогии с Кенигсбергом и Данцигом И.В. Сталин заметил:

«К сожалению, аналогия здесь не подходит. Немецкие войска под Данцигом или Кенигсбергом окружены. Если они сдадутся в плен, то они сделают это для того, чтобы спастись от истребления, но они не могут открыть фронт советским войскам, так как фронт ушел от них далеко на запад, на Одер. Совершенно другое положение у немецких войск в Италии. Они не окружены и им не угрожает истребление. Если немцы в Северной Италии, несмотря на это, все же добиваются переговоров, чтобы сдаться в плен и открыть фронт союзным войскам, то это значит, что у них имеются какие-то другие, более серьезные цели, касающиеся судьбы Германии».

Конечно, Сталин намеренно преувеличивал опасность раскола союзников. Но его можно понять – ему, Верховному главнокомандующему вооруженных сил, приложивших чудовищные, почти невероятные усилия и понесших такие потери, предлагали сравнение марша от Сталинграда до Восточной Пруссии с выглядевшей «прогулкой» кампанией англо-американских войск в Италии (последняя вообще капитулировала)! Сталин имел право на преувеличение, ибо он знал, что Запад не пойдет на раскол коалиции. Весной 1945 года западные союзники не могли пойти на это, единожды придя на континент. Но по своей сути последние месяцы военного года были омрачены тенью будущей «холодной войны» между Западом и Советским Союзом, которая в последующие годы разгорелась не хуже войны «горячей».

Так или иначе, президент США и премьер-министр Великобритании были вынуждены дезавуировать своих участников швейцарских переговоров: те получили указание прервать все контакты. Но это не означало, что немецкие участники сложили свое дипломатическое оружие. Шелленберг перенес усилия с итальянского плацдарма на иной, а именно – в Швецию, где уже с 1943 года сложились устойчивые контакты СС с английскими и американскими разведчиками, осуществлявшиеся при шведском посредничестве. Весной 1945 года переговоры шли через особого посредника – руководителя шведского отделения Международного Красного Креста графа Фольке Бернадотта. Последний акт этих переговоров состоялся 24 апреля.

…Еще 23-го Гиммлер узнал от Фегеляйна, что Гитлер решил остаться в Берлине. Гиммлер почувствовал себя новым хозяином рейха. Шелленберг торопил: он советовал Гиммлеру, чтобы тот попросил Бернадотта (тот «случайно» находился в Германии) лично отправиться к генералу Эйзенхауэру и от имени Гиммлера предложить ему капитуляцию Германии перед западными союзниками. Умный Бернадотт сразу сказал, что это нереально. Тогда Гиммлер избрал иной путь: он сам решился на встречу с графом. Она состоялась в Любеке 24 апреля. Разговор оказался долгим, Гиммлер упорствовал:

«Я готов безоговорочно капитулировать перед западными союзниками, чтобы уберечь возможно большую часть Германии от советского вторжения, а на восточном фронте вести бои до тех пор, пока там не произойдет встреча с западными войсками…»

Бернадотт не высказал особого восторга, однако заявил, что готов передать шведскому правительству это предложение Гиммлера, коли немцы капитулируют в Норвегии и Дании. Гиммлер на это согласился и написал короткое письмо шведскому министру иностранных дел Гюнтеру. 24-го Гюнтер проинформировал об этом послов США и Англии в Стокгольме.

Что же ответили в Лондоне и Вашингтоне?

Черчилль вспоминал, что узнал о предложении Гиммлера утром 25-го и немедля созвал военный кабинет. Своим коллегам премьер-министр сказал, что необходимо согласовать ответ с американцами, а затем – с Москвой. При этом он лукаво разъяснил: мол, о капитуляции надо говорить втроем, вместе с Москвой. Но в то же время у генерала Эйзенхауэра и фельдмаршала Александера (в Италии) нельзя отнимать права принимать частичные, местные капитуляции. Для этого не нужно тройственного согласия. Об этом он сообщил и в Вашингтон.

Затем состоялся странный телефонный разговор с Труменом:

«Трумен: Я думаю, что его (т. е. Гиммлера) надо заставить капитулировать перед всеми правительствами – русским, вашим и Соединенных Штатов. Я думаю, что мы можем обсуждать частичные капитуляции.

Черчилль: Нет, нет, нет. От такого человека, как Гиммлер, никакой частичной капитуляции. Гиммлер может говорить от имени немецкого государства, ежели подобное сегодня возможно. И поэтому мы думаем, что переговоры должны вестись со всеми тремя правительствами.

Трумен: Совершенно правильно. Это и мое мнение.

Черчилль: Разумеется, речь идет о частичной капитуляции на фронте, на гиммлеровском союзном фронте. И тамЭйзенхауэру оставляется право принимать капитуляции, тогда он (т. е. Гиммлер), пожалуй, захочет капитулировать.

Трумен: Да, конечно.

Черчилль: Вы это понимаете?

Трумен: Полностью. Коли он говорит от имени общегерманского правительства, то и капитуляция должна охватывать все и она должна совершаться перед всеми тремя правительствами».

Странный разговор! Трумен как бы не слышит или делает вид, что не слышит рассуждения своего собеседника о частичной капитуляции, о полномочиях Эйзенхауэра. И если премьер-министр довольно невежливо переспрашивает: «Вы это понимаете?», президент отвечает однозначно. Ведь он помнит недавнюю переписку со Сталиным по поводу Северной Италии. Поэтому хитрый маневр Черчилля пришлось отвергнуть. Оба западных лидера сообщили Сталину о предложении Гиммлера и о своем отрицательном к нему отношении. Сталин, разумеется, поддержал своих коллег. Трумен дал указание послу в Швеции передать совместный отказ, и 27 апреля Шелленберг узнал об этом от Бернадотта, узнал от Шелленберга об отказе и сам Гиммлер. Об этом сообщили по радио. Интрига окончилась.

Но нет! Получив отказ от Черчилля и Трумена, Гиммлер обратился к генералу де Голлю и предложил ему… союз Германии с Францией. Мол, англо-американцы будут обращаться с Францией, как с сателлитом, а

Сталин ее «советизирует». Единственный путь Франции к величию и независимости лежит через немедленный союз с Германией, а генерал де Голль завоюет себе имя великого человека всех времен. Ответа, конечно, не последовало.

Зато Борман рассчитался с Гиммлером – но лишь в своем дневнике.

ДНИ: 27 апреля – 29 апреля

Пятница, 27 апреля

Мы стоим за фюрера и погибнем вместе с ним. Верны ему до смерти. Другие думают, что должны действовать из «высших побуждений». Они жертвуют фюрером, а их неверность – черт их побери! – похожа на их «честь»!

Суббота, 28 апреля

Наша имперская канцелярия превратилась в кучу обломков. «Мир стоит на краю гибели»!

Государственная измена – безоговорочная капитуляция – об этом сообщает иностранная печать. Фегеляйн разжалован – пытался трусливо бежать из Берлина в штатском. День во второй раз начинается ураганным огнем.

Воскресенье, 29 апреля

В ночь с 28 на 29 апреля иностранная печать сообщает о предложении Гиммлера о сдаче рейха. Обручение Адольфа Гитлера с Евой Браун.

Фюрер диктует свое политическое, а затем личное завещание. Предатели Иодль, Гиммлер и генералы оставляют нас в руках большевиков. Снова ураганный огонь! По сообщениям противника, американцы проникли в Мюнхен!

Все эти фразы – буквально накорябанные Борманом вкривь и вкось, не соблюдая порядок строк разлинованного блокнота, – явно не соответствуют канцелярскому характеру и общему стилю документа. Действительно, надо было случиться краху рейха, чтобы у человека, стоявшего за спиной своего хозяина, проявились человеческие черты: злоба, отчаяние, возмущение!

Анализом этих дней мы еще займемся, но сейчас о другом: о том, насколько глубок был разрыв между призрачной жизнью в бункере и реальной жизнью в те же дни 27–29 апреля 1945 года в том же Берлине. Ведь это уже не была столица Великой Германской империи, а город, которым руководила советская оккупационная комендатура. Этот Берлин начинал новую, сложную и непривычную для него жизнь. Даже нам, офицерам штаба маршала Жукова, она была непривычна – и мы узнавали о ней из рассказов советских журналистов, благо поддерживали с ними дружеские связи.

Очерк двенадцатый
Когда Москва пришла в Берлин

29 апреля военным корреспондентам газеты «Правда» Борису Горбатову и Мартыну Мержанову – моим давним знакомым – был назначен прием у первого советского коменданта Берлина генерал-полковника Николая Берзарина. Об этом Мержанов вспоминает так: «Еще вчера первый советский комендант Берлина генерал-полковник Берзарин назначил Горбатову и мне свидание на два часа дня, и мы, потолкавшись еще минут двадцать по комнатам штаба корпуса, двинулись в тылы 5-й ударной армии. Ехали по асфальтированной дороге, и справа от нас слышались шумы далеких боев. Наконец мы свернули вправо и поехали к центру города, на улицу Альтфридрихсфельде 18, где в старом закопченном и пробитом пулями и снарядами доме расположилась советская комендатура Берлина.

Часовой проверил наши документы, и мы вошли в здание с длинным коридором. В конце его мы нашли дверь, на которой мелом было написано: «Комендант города Берлина». Офицер проводил нас в соседнюю большую комнату, в которой было уже полно народа. За большим письменным столом сидели Николай Эрастович Берзарин и переводчик, а за длинным, покрытым зеленым сукном, – сидели немцы в гражданской одежде. Все они были худы и бледны. Большинство подавленно смотрели вниз.

В ходе беседы мы выяснили, что это инженерыспециалисты, работавшие на электростанциях, водопроводе, в пекарнях, в торговых предприятиях, в трамвайных парках и метро. Они еще не представляли себе, о чем они должны говорить с этим стройным, смуглым, красивым генералом, войска которого штурмовали в этот день Александерплац и здание ратуши. И в этот кажущийся им неподходящим момент он пригласил к себе работников коммунального хозяйства и спокойным голосом объявил:

– Сегодня в одиннадцати освобожденных районах наша армия раздает населению хлеб и картофель, открыто более тридцати хлебопекарен, пущены шесть мельниц.

Немцы внимательно слушали, а некоторые записывали что-то на листках бумаги.

Берзарин продолжал:

– Во всех районах созданы «группы содействия Красной Армии». Что это за группы? Они под руководством районных комендантов должны наводить порядок на улицах и в домах, подбирать и сдавать оружие, выполнять все приказы комендантов.

Далее из доклада немцы узнали, что на днях штурмовой отряд под командованием подполковника Ф. Галкина, наступая на Трептовпарк, ворвался в крупнейшую берлинскую электростанцию Румельсбург, которая работала на полную мощность.

– Станция действует и сейчас, – сказал Берзарин. – С рабочими установлен полный контакт. Они аккуратно выполняют свои обязанности. – Посмотрев на карту, генерал добавил: – Работают электростанции в Клингенберге и в Раменсдорфе. В районе Карлхорста в ближайшее время будет пущен газовый завод. Открыты больницы, и мы снабжаем их медикаментами, разрешена частная торговля, работают часовые мастерские.

Немцы слушали, не проронив ни слова, ничем не выразив своего отношения к докладу.

Тогда Берзарин обратился к ним с вопросом:

– Поможете нам восстановить ваш Берлин?

Слова «ваш Берлин» произвели на слушателей определенное впечатление: как «ваш», если битва проиграна, если вот-вот падет рейхстаг и имперская канцелярия?

Все по-прежнему молчали, но среди немцев чувствовалось некоторое оживление. Они переглядывались, словно желая угадать намерения друг друга.

Тогда Берзарин обратился к одному из них:

– Вот вы, господин… – в это время инженер встал, но Берзарин попросил его сесть. – Мне известно, что вы хороший специалист, а занимали скромную должность сменного инженера, в то время как директор-фашист был мало образован, но руководил всей станцией. Правильно я говорю?

Инженер молчал.

– Вот я и предлагаю, – продолжал генерал, – вам, господин, стать директором станции.

Инженер вновь встал. Его покрасневшее лицо, вытянутая шея над широким воротом несвежей рубашки стали видны всем. Он смотрел на Берзарина и, казалось, хотел, но не мог произнести ни слова. Его пиджак был ему мал, и из коротких рукавов высовывались костлявые руки. Наконец, он сказал:

– Это невозможно…

– Почему?

– Как же я, рядовой инженер, могу стать выше господина директора?

– А почему нет?

– Это нарушает все нормы, привычки, понятия, которые сложились у нас.

– Но ведь директора нет, он сбежал, бросил и станцию и вас и уже никогда больше не вернется.

Инженер глядел на всех, ища поддержки. Но коллеги его либо опускали глаза, либо смотрели в сторону. По щекам инженера потекли слезы. Берзарин улыбнулся и сказал:

На том и порешили, а сотрудников выберете себе сами… Мы вам поможем во всем.

Инженер сел, опустив голову на руки, скрещенные на столе, и плечи его вздрагивали… Потом он встал и сказал:

– Я согласен на все ради блага немецкого Берлина.

– Вот и хорошо!

Так проходило назначение на посты директоров станций, пекарен, вокзалов, магазинов. И лишь один человек на предложение генерала ответил резким отказом. Он говорил быстро, долго. Смысл отказа заключался в том, что он может подчиниться только германским властям.

– Но ведь вас никто не насилует, я вам только предлагаю, – сказал Берзарин.

– А меня не расстреляют?..

– Нет!

Тогда я категорически отказываюсь быть начальником берлинского водопровода, – решительно заявил он.

Совещание закончилось. Немцы, перешептываясь, кучно выходили, а Берзарин, схватив фуражку, торопливо ушел из комендатуры. Когда мы выскочили за ним, чтобы задать ему несколько вопросов, то увидели голубой дымок отошедшей машины: он торопился к войскам своей 5-й ударной, сражавшейся за центр города».

Так записал в своем блокноте Мартын Мержанов, и так это было: нацизм умирал, а Берлин возвращался к жизни. Наверно, много параллелей можно было проводить в те дни – например, параллель между судьбами советской столицы Москвы, если бы планы гитлеровцев осуществились и если бы она была взята немецкими войсками, и судьбой Берлина, который был взят советскими войсками. Мне, бывшему в Берлине в те дни, эти параллели не приходили в голову. Но сегодня об этом можно задуматься.

…Я мог себе представить, как выглядел генерал-май-ор барон фон Герсдорф в годы войны, хотя это было не так просто сделать, видя летом 1971 года престарелого человека в ортопедической коляске (заядлый кавалерист, он не оставлял этого занятия до преклонных лет, пока не упал с лошади). Но в манерах этого представителя силезского дворянства, в роду которого один генерал сменял другого, чувствовалась «школа», дающаяся не только годами. Когда барон фон Герсдорф прибыл в Познань, где весной 1941 года находился штаб фельдмаршала фон Бока, он еще не знал своего начальника, но вскоре смог это сделать в достаточной мере.

«В «тройном созвездии» немецких фельдмаршалов – Рунштедта, Манштейна, Бока – Федор фон Бок был, пожалуй, самой блестящей фигурой, – так охарактеризовал генерал фон Герсдорф человека, который должен был взять Москву. – Большой стратег, знаток своего дела, прусский фельдмаршал, каким его можно себе представить: точный, корректный, лощеный. Однако эти профессиональные свойства соединились у Бока с честолюбием, карьеризмом и безжалостностью.

Как принято говорить, Бок был человеком, который шел по трупам…»

Барон фон Герсдорф рассказывал мне об оперативном плане фон Бока осенью 1941 года, предусматривавшем взятие Москвы.

«Для оценки этого плана, – заметил он, – надо иметь в виду, что, согласно приказу Гитлера, наши войска не должны были вступить в Москву. Они должны были лишь окружить город.

– Не должны были вступить в Москву?

– Да, это прямо следовало из приказов фюрера…»

Оказывается, перед началом наступления на Москву в штаб Бока прибыл некий высший чин нацистского руководства (имя его Герсдорф забыл) и представился в качестве «начальника передового штаба Москва». Он заявил, что имеет указание фюрера, согласно которому войска не должны вступать в город. Бок должен будет лишь выделить части для выполнения задач «обеспечения безопасности». Герсдорф попросил уточнить формулировку, на что гость из Берлина назвал эти задачи «задачами политической безопасности».

Но знаем ли мы все, что замышляли гитлеровцы сделать с Москвой? Известны многие рассуждения Гитлера о необходимости стереть советскую столицу с лица земли, соответствующие директивы. Известны и конкретные планы, в частности, план затопления города.

Так, 9 октября 1941 года упоминавшийся выше д-р Кёппен записал в своем дневнике:

«Фюрер распорядился, чтобы ни один немецкий солдат не вступал в Москву. Город будет затоплен и стерт с лица земли».

Запись от 17 октября гласила:

«В русские города, в том числе в большие, немцы не должны вступать, если города переживут войну. С Петербургом и Москвой этого не случится».

Что же советские войска сделали с Берлином, когда он очутился у них в руках? До сих пор документация по этому поводу была очень скромной. Преобладали свидетельства, в которых отражалась забота новых властей о городе, о его населении. Эти документы есть, и я их приведу. Но сейчас открылась другая сторона событий, которая еще больше подчеркивает поистине исторический характер решений, принятых после взятия Берлина.

Оказывается, с момента вступления Красной Армии на территорию Германии и ее сателлитов в Москве рассматривался вопрос о том, что же делать с населением этих территорий? Сам собой напрашивался ответ, что оно должно было хотя бы минимально внести своим трудом вклад в восстановление чудовищных разрушений в республиках СССР. 3 февраля 1945 года была издана директива Государственного Комитета Обороны СССР (ГОКО) за номером 7467. Директива суровая, но объяснимая: произвести…

…«мобилизацию на работы трудоспособных граждан – немцев, независимо от подданства, по следующим группам:

Мужчин от 17 лет до 45 лет, женщин от 18 лет до 30 лет.

Женщины, имеющие грудных детей (до одного года), от мобилизации освобождаются.

Мобилизованные граждане будут использованы на работах согласно решения Военного Командования.

Мобилизованные обязаны иметь с собой личные вещи: зимнюю одежду, обувь, белье, постельные принадлежности, личную посуду, предметы гигиены и продовольствия на 15 суток. Общий вес вещей не должен превышать 200 килограммов».

Директиву начали выполнять. В конце 1944 гЪда из балканских стран, куда пришла Советская Армия, в СССР было уже вывезено (практически – депортировано) 112 480 немцев. Эту задачу выполняли внутренние войска НКВД. Теперь же в самой Германии собирались принимать такие же меры. Должны были пойти на Восток колонны десятков (если не сотен!) тысяч немцев…

Но 20 апреля – за день до вступления войск Жукова в городскую черту Берлина – Сталин понял, что подобные драконовские депортационные меры невозможны в стране, которую СССР и его союзники собираются надолго оккупировать. Не говоря уже о малой эффективности такой рабочей силы, советские власти не могли себе позволить становиться в позу, подобную нацистским оккупантам. 20 апреля 1945 года директива ГОКО была отменена, и тогда появились иные документы, которые мы приведем:

«ПРИКАЗ

Начальника гарнизона города Берлина

от 2 мая 1945 г.

№ 01 об обеспечении нормальной работы медицинских научно-исследовательских и лечебных учреждений и санитарно-эпидемического благополучия в городе

В целях обеспечения должного санэпидсостояния гарнизона и в порядке сохранения и восстановления работоспособности расположенных в гарнизоне научных и лечебных медицинских учреждений приказываю:

1. Комендантам районов города Берлина: а)принять немедленно все необходимые меры к сохранению расположенных в их районах научно-меди-цинских и лечебных учреждений, для чего обеспечить их охрану и неприкосновенность всех видов медицинского и санитарно-хозяйственного имущества, а также медицинского персонала и обслуживающих лиц, работающих в этих учреждениях. Изъятие имущества и его перераспределение допустимо лишь по указанию начальника санитарной службы гарнизона; б)использованием всех местных санитарных средств обеспечить восстановление гражданского здравоохранения в гарнизоне, в том числе обеспечить обязательную госпитализацию всех инфекционных больных в специальные стационары, проводя одновременно необходимые противоэпидемические мероприятия в очагах заражения; в)обеспечить хозяйственные нужды лечебных учреждений гарнизона, в том числе обеспечить их продовольствием, водой и топливом; г)медицинских работников гарнизона, используемых в работающих лечучреждениях, а также престарелых медработников и неработоспособных по инвалидности обеспечить квартирами и необходимыми бытовыми условиями, обратив особое внимание на удовлетворение бытовых нужд научных работников; д)немедленно приступить к очистке территории гарнизона от трупов животных и нечистот.

Об исполнении данного приказа донести мне 5.5.45 года; е)обеспечить охрану всех предприятий пищевой промышленности, а также продовольственных складов, установив жесткий контроль за их деятельностью, за распределением продовольствия и в соответствии с существующими приказами и при обязательном участии в этой работе представителей санитарной службы.

Возлагаю на комендантов районов города Берлина персональную ответственность за восстановление здравоохранения в гарнизоне, за сохранение всех лечебных и научно-медицинских учреждений, а также за обеспечение должного санэпидсостояния своих районов.

2. Моему заместителю генерал-майору Серденко: а)взять под свой непосредственный контроль обеспечение хозяйственных нужд расположенных в гарнизоне лечебных и научно-медицинских учреждений; б)специально для родильных домов, акушерских отделений больниц и клиник, а также для детских лечучреждений выделить из состава гуртов скота дойных коров для обеспечения больных детей и новорожденных свежим молоком; в) обеспечить лечебные учреждения из трофейных фондов необходимым им для работы транспортом.

3. Начальнику санитарной службы гарнизона: а)принять непосредственное участие в восстановлении гражданского здравоохранения гарнизона, для чего организовать врачебную общественность города на воссоздание лечебной сети, определить конкретные нужды восстанавливаемых учреждений, учредить контроль за их последующей работой и проверять деятельность комендантов района города Берлина в этом направлении; б)для каждого района города выделить врача – санитарного уполномоченного, которому поручить организацию всей работы в районе по восстановлению здравоохранения и обеспечению санэпидблагополучия; в)комендантам районов давать указания по выполнению предъявленных к ним выше требований и повседневно контролировать их работу, о недочетах систематически докладывать мне.

Подлинник подписан начальником гарнизона и начальником штаба гарнизона г. Берлина.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Военного совета 1-го Белорусского фронта № 063 от 11 мая 1945 года о снабжении продовольствием населения города Берлина

Во исполнение постановления ГОКО от 8 мая 1945 г. Военный Совет 1-го Белорусского фронта постановляет:

1. Исходя из установленных ГОКО норм снабжения продовольствием города Берлина в среднем на одного человека в день: хлеба – 400–500 г, крупы – 50 г, мяса – 60 г, жиров – 15 г, сахара – 20 г,

кофе натурального – 50 г, чая – 20 г,[22]22
  Указанная норма кофе и чая предусматривалась на месяц.


[Закрыть] картофеля, овощей, молочных продуктов, соли и других продовольственных товаров – по нормам, установленным на месте, в зависимости от наличия ресурсов – ввести с 15 мая 1945 г. следующие нормы снабжения населения города Берлина…

Выдачу хлеба населению города Берлина производить ежедневно, предоставив право потребителям получать хлеб сразу на два дня за текущий день и за следующий день. Мясо, жиры, сахар, крупу и картофель в мае с.г. выдавать два раза по установленным нормам: первый раз за время с 15 мая по 21 мая включительно – за 7 дней и второй раз за время с 22 по 31 мая за 10 дней. Соль выдать с 20 мая по 31 мая в размере установленной месячной нормы.

Натуральный кофе и натуральный чай выдать с 25 по 31 мая, а суррогатный кофе – с 21 по 31 мая в размере установленной месячной нормы.

Деятелям науки, техники, медицины, культуры и искусства, а также руководящему составу городского и районных органов самоуправления, руководящему составу крупных промышленных и транспортных предприятий по спискам, утвержденным соответствующими бургомистрами, отпускать все продукты питания по нормам, установленным для рабочих тяжелого труда.

Остальным инженернотехническим работникам предприятий и учреждений, врачам, учителям и служителям культов отпускать все продукты питания по нормам, установленным для рабочих.

Для питания больных, находящихся на излечении в больницах, отпускать продовольствие, исходя из норм, установленных для рабочих, а нуждающимся в специальном лечении в соответствии с нормами, установленными отделом здравоохранения городского самоуправления…

8. Исходя из установленного постановлением ГОКО количества продовольствия, подлежащего передаче с 1-го и 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов для снабжения населения города Берлина на 5-месячный период: зерна для выработки крупы и муки 105 000 т, мясопродуктов – 18 000 т, жиров – 4500 т, сахара – 6000 т, интенданту фронта полковнику тов. Ткачеву выделить из ресурсов фронта в счет указанных количеств в период с 15 мая по 15 июля с.г.:

Муки…..41000 т

Крупы…..5 000 т

Мяса….6 500 т

Жиров…..500 т

Соли…..4 000 т

Кофе суррогат…..300 т

Кофе натурального…..50 т

Картофеля…..50 000 т

Продовольствие для обеспечения населения города Берлина на 7 суток доставить по районам до 15 мая с. г…

ДОКЛАД

Начальника тыла 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанта и/сл. Антипенко

члену Государственного Комитета Обороны тов. Микояну от 18 мая 1945 года

об обеспечении продовольствием населения и восстановления нормальной жизни в городе Берлине

Докладываю выполнение Постановления Военного совета Первого Белорусского фронта № 063 об обеспечении населения города Берлина по состоянию на 18.00 18 мая 1945 года.

По пункту 2. Выявлены в районе Берлина радиусом 35–40 км (Нейруппин, Вильдеберг, Нейштадт, Фризак, Науэн, Шпандау) фермы с общим количеством молока до 70 000 л в сутки. Разрабатываются мероприятия по доставке молока в торговую сеть с 25 мая 1945 года.

Кроме того, в Берлине и в радиусе 10–15 км от Берлина возможно разместить 5000–7000 дойных коров в течение 20 суток. По пунктам 4 и 5. Карточки изготовлены и розданы в срок, продукты начали отпускать 15 мая 1945 года.

По пункту 7. Все 235 человек офицеров выделены и работают по созданию аппарата торговой сети в районах города.

Муки…..9585т

Крупы…..929т

Мяса….. 3600т

Жиров….. 300т

Соли…..130 т

Кофе натурального….. 15 т

Находится в пути:

Соли….. 2130т

Кофе суррогатного….. 216т

По пунктам 9, 10, 11 и 12. В районы погрузки картофеля отправлены 5000 мобилизованных немцев и один автополк в количестве 600 автомашин.

На 18.00 18 мая подвезено к станциям погрузки 52 000 т картофеля. Погружено 17 500 т. Получено и доставлено в торговую сеть 6000 тонн.

Ежедневно поступает 1500 т картофеля, в ближайшие дни поступление возрастет до 3000 тонн.

Один автополк в составе 825 машин и 50 прицепов работает в городе Берлине по подвозу продовольствия в торговую сеть.

По пункту 13. Передано городскому самоуправлению: легковых автомашин 100, в т. ч. на ходу 50, грузовых автомашин 80. Остальные 120 грузовых автомашин будут сданы к 20 мая.

По пункту 14. Для автотранспорта, работающего по обслуживанию города Берлина, отпущено 1000 т автобензина.

Городскому самоуправлению в счет 300 т автобензина отпущено 6 т и 19 мая отпускается 60 т, а 234 т находятся на нефтебазе и будут выдаваться по мере потребности.

Кроме того, проделано следующее:

Убрано и зарыто 2028 трупов лошадей. В городе Франкфурте-на-Одере вывезено из подвалов 9300 раненых. Осталось в больницах и госпиталях до 6000 человек. На вывозе раненых и больных работают 99 автомашин.

Во всех 22 районах назначены врачи – немцы, в районных комендатурах работают 30 врачей из войсковых частей. Аптеки обеспечены трофейными медикаментами и работают во всех 22 районах города.

16 мая организован Центральный городской банк и 21 районное отделение.

Организован финотдел города Берлина.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Военного совета 1-го Белорусского фронта

от 31 мая 1945 года № 080

о снабжении молоком детей города Берлина

В соответствии с постановлением ГОКО № 8450 от 8.5.1945 года «О снабжении населения города Берлина» Военный совет фронта постановляет:

1. Организовать снабжение молоком детей до 8-летнего возраста за счет:

а) использования молочных ресурсов пригородов Берлина в количестве ежедневно 70 000 литров молока;

б) передачи из трофейного скота 5000 голов дойных молочных коров для размещения на молочных пунктах в районах города Берлина.

2. Обязать зам. командующего по гражданской администрации тов. Серова: а) закрепить для поставок городу Берлину свежего молока следующие пригородные районы:

Шпандау…..3000 л ежедневно

Науэн…..7000

Нейруппин…..30 000

Ратенов…..15 000

Вестховальланд…..15 000

Итого: 70 000 л ежедневно

Обязать военных комендантов указанных районов немедленно через местные органы власти организовать максимальный сбор молока от населения, восстановить сеть молочных заводов и сливных пунктов, учесть всех специалистов, ранее работавших на молочных заводах, обеспечить их документами и направить в село для организации сбора молока и для транспортировки его на мол заводы. За счет транспорта местного населения организовать транспортировку молока из населенных пунктов и сливных точек на молзаводы, из которых молоко будет транспортироваться в город Берлин.

Обязать генерал-майора Жижина:

а) выделить в распоряжение Берлинского центрального молочного завода 25 автомашин ЗИС-5 для транспортировки молока из районов в Берлин;

б) через бургомистра г. Берлина наладить в пятидневный срок торгующую молочными продуктами сеть.

Обязать интенданта фронта Ткачева до 15 июня с.г. доставить и сдать городскому самоуправлению города Берлина 5000 голов.

Обязать начальников тыла армий организовать подгон коров в район города Берлина, выделив для этого необходимое количество охраны, гонщиков, обеспечить на путь следования кормами. Перегон закончить к 15 июня 1945 года.