Текст книги "Страсть и власть"
Автор книги: Летиция Болдридж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
– Ты раньше так часто не сетовала на судьбу, Эви. Что с тобой происходит? Эти агенты заботятся о твоей безопасности, не обращай на них внимания, вот и все.
– Я знаю, знаю. Они отличные ребята… Я имею в виду эту жизнь, которую мы ведем: У нас вообще нет времени для себя никогда. Мак все время занят государственными делами. Он совершенно измотался, а когда возвращается в наши жилые комнаты, просто валится от усталости в постель, полностью выжитый. Меня же все время окружают какие-то люди, персонал, даже на кухне. Все под присмотром, даже когда переодеваюсь, всем улыбаешься, благодаришь. А с губ все время хочет сорваться: "Дерьмо!" Конечно, я жалуюсь! У Мака даже нет времени со мной поговорить. Вот какое это партнерство! До сих пор меня не беспокоило, что у нас нет детей. Наши отношения и без них были очень наполненными. Мак всегда был таким веселым, любил меня. Восхитительный мужчина! Он занимал все мое время и мысли. Но сейчас мы разбежались в разные стороны. У нас нет общих интересов, весь день расписан по минутам, видимся только поздно вечером, и это все. – Эви говорила так тихо, что Марийка едва могла расслышать ее слова.
– Эви, – прошептала она в ответ. – Я не думала, что все у тебя так выйдет. Почему ты не сказала мне об этом раньше? Я никогда не видела тебя такой подавленной. И это ты – женщина номер один в стране, тебе завидуют во всем мире.
– Я старалась не обращать внимания на все это. Теперь я не могу признаться ни в чем даже своей собаке – кто-нибудь может меня услышать.
Обе улыбнулись. Близкие друзья Эви знали, что когда она ссорилась с Маком, то запирала дверь спальни и жаловалась на мужа своим двум любимым терьерам.
– Я не хотела, чтобы Мак стал президентом, а он хотел. Мак не может понять, насколько для меня тяжела и скучна жизнь на Пенсильвания-авеню, 1600, это даже не дом. Он должен понять, что такая жизнь хороша только для него, но не для меня. Разве я не права и хочу слишком многого?
– Ну, так и выскажи все это Маку.
– Ха! У него нет времени на разговоры со мной, и голова забита другими, более важными для него делами.
– Нет ничего важнее для него, чем ты. Когда ты в последний раз разговаривала с ним по душам?
– Я никогда не говорила с ним об этом.
– Тогда это не его вина, а твоя. Сделай так, поговори с ним, как только вернешься в Белый дом.
– А о президенте Франции ты забыла?
– Когда он с ним встречается?
– Через пятнадцать минут у них будет совместный обед. – Эви посмотрела на часы.
– Тогда ты должна встретиться с супругом, как только президент Франции выйдет за дверь.
– Ты неподражаема, Марийка, ты такая же сумасшедшая была в колледже, теперь просто условия изменились.
– Извини, я отойду на две минуты.
Марийка вышла из-за стола и подошла к одному из агентов секретной службы, тот провел ее к напарнику, дежурившему в машине у входа. Она села на переднее сиденье, и ее соединили по защищенному от прослушивания каналу связи с Натаном Стоутоном, секретарем-распорядителем в президентской команде, которого она хорошо знала по предвыборной кампании в Массачусетсе. Они перебросились фразами на специальном, давно разработанном ими коде, который никто, кроме них двоих, не понимал.
Марийка поблагодарила Натана и вернулась в ресторан.
– Эви, я обо всем договорилась. Мы должны вернуться в Белый дом к двум пятнадцати.
– Для чего?
– В президентском расписании "дырка" с двух пятнадцати до половины четвертого, он проведет это время наедине с тобой.
– Все-таки ты сумасшедшая, Марийка! – Эви даже смутилась от неожиданности. – Это ничего не изменит, но я люблю тебя именно за то, что ты только что сделала. Тебе удалось организовать для меня первый свободный час с Маком за последние два месяца.
– Разве вы не проводите вместе свободное время в уик-энды в Кэмп-Дэвиде?
– Там он еще более загружен. Встает в шесть, мы встречаемся только за обеденным столом, и вокруг полно его помощников и членов кабинета, и ложится спать он даже позже, чем в Вашингтоне.
– Просто удивительно!
– Это каторга!
На этом разговор прервался. Они заказали "вэрджин мэри", цикорий-эндивий и мясной салат. Владелец ресторана поставил в центр стола корзинку с маленькими, только что испеченными бисквитами и сдобными булочками с корицей, сладкое масло в перламутровой раковине. Женщины жадно набросились на еду и быстро все съели, включая и изысканный шербет из манго, принесенный на десерт.
Они поболтали об общих бостонских знакомых, последних нью-йоркских и бостонских новостях. Марийка оплатила счет.
– Если бы ты знала, какая это для меня полезная терапия – слышать твой голос, видеть тебя, – сказала Эви. – Постараюсь отплатить тебе за ужином в Белом доме. И у меня есть для тебя сюрприз, ты его заслужила.
– Неужели мне разрешат спеть "Марсельезу" после горячих блюд?
– Нет, – улыбнулась Эви, – я не хочу разрыва франко-американских отношений. Я хочу познакомить тебя с одним человеком. Тебе не придется ужинать в компании исключительно франкоговорящих официальных лиц.
– Какой восторг, неужели там будет кто-то говорящий по-английски?
– Его зовут Джонатон Шер, мне он кажется очень симпатичным. Он – то, что ты называешь "очень успешный". Еврей, бизнесмен, сорок два года, недавно развелся с женой-истеричкой после десяти лет супружеской жизни. Он владеет одной из крупнейших венчурных фирм. Живет в Чикаго, но больше находится в разъездах. Он был одним из спонсоров нашей предвыборной кампании.
Марийка доброжелательно усмехнулась, Эви позаботилась об ухажере на время ужина.
– А что, если мне больше понравится сосед слева за столом?
– У Джонатона прекрасное чувство юмора, он уничтожит своего конкурента. Тебе нужны еще какие-нибудь характеристики?
– Нет, этого достаточно, меня устраивает его общество.
– Ты увидишь, он очень симпатичный и сексапильный мужчина. Но предупреждаю тебя – после того, как он развелся, на него нацеливается куча женщин.
– Эви, ты же знаешь, мне не нужен мужчина, я не нахожусь в безвыходном положении.
– Конечно, нет, черт возьми! Но это не означает, что мужчины не должны умирать от любви по нас. А-а?
Подруги поднялись, поблагодарили владельца ресторана и, взявшись под руки, пошли к машине. Эви подвезла Марийку на Коннектикут-авеню, где у той была назначена встреча с клиентом.
Машина первой леди, сопровождаемая эскортом секретной службы, направилась в сторону Белого дома, где ее уже дожидался президент, удивленный изменением в своем распорядке и гадавший, что это задумала Эванжелин.
4
Атмосфера Рождества уже чувствовалась в воздухе в эти декабрьские дни. Через неделю особняк превратится в волшебную страну.
Вереница машин у Восточных ворот скопилась задолго до восьми часов. Эви, как всегда, послала за подругой машину, хотя Марийка предпочла бы добраться сама.
Она бывала здесь так часто, что в лицо знала многих полицейских, агентов секретной службы, обслуживающий персонал, одетый к вечеру в темные костюмы-полуфраки. Она вышла из машины у Восточных ворот, где проверили ее пропуск и имя в списке приглашенных. Оркестр веселой мелодией встречал гостей, девушки-арфистки в морской униформе и красных чалмах улыбками приветствовали вновь прибывших.
Марийка здоровалась и перекидывалась репликами со знакомыми, пока шла по переходу, соединяющему восточное крыло с основным особняком. Стеклянная стена коридора выходила на Южную лужайку, другая стена была увешана фотографиями, рассказывающими об истории этого знаменитого здания. В воскресные дни, по утрам, здесь толпятся группы туристов, сейчас же было мало народа.
Марийка прошла мимо двух бронзовых статуй ковбоев, укрощающих мчащихся лошадей, и вошла в особняк, отдала пальто портье и поднялась по лестнице на основной этаж, минуя группу журналистов, радуясь, что ее не узнают в лицо. Они охотились за известными официальными лицами, главами "счастливой сотни" – крупнейшими бизнесменами, чьи доходы в десятки раз превышали зарплату влиятельных сенаторов и правительственных чиновников, на которых журналисты обращали мало внимания.
Краем глаза Марийка заметила, что один из журналистов, указывая в ее сторону, расспрашивал у одного из завсегдатаев подобных приемов, кто эта дама. Она поторопилась скрыться от навязчивых расспросов. Но ее все же успел перехватить знакомый фотограф из Ассошиэйтед Пресс.
– Марийка, на вас потрясающее платье, – восторженно приветствовал он ее. – Кто ваш модельер?
Он уже навел на нее фокус.
– Я его сама сшила, Джерри! – ответила Марийка, представляя, какие ухмылки такой ответ мог вызвать у большинства приглашенных дам, но, увидев разочарование на лице фотографа, она шепнула ему на ухо: – Это секрет, Джерри, платье шил Оскар де ла Рента.
Фотограф мог теперь сделать подпись к фото, которое сегодня ночью разойдется по каналам АП.
– Спасибо, Марийка. – Он с благодарностью улыбнулся. – Вы действительно прекрасно выглядите.
Она пошла дальше по лестнице, удовлетворенная комплиментом. Раз Эви решила познакомить ее с очаровательным мужчиной, она должна быть во всем блеске. Ее голубое платье с открытыми плечами прекрасно облегало фигуру. Она была уверена, что платье отменное, поскольку Лайза уже предпринимала попытки умыкнуть его.
Марийка оглядела фланирующих в одиночестве мужчин. Эви не описала ей выбранного ею кавалера, так что Марийке приходилось только гадать, с кем же хотела познакомить ее подруга.
В конце лестницы узнавший ее служащий-распорядитель приветствовал Марийку, вручив ей маленькую карточку с именем и номером стола.
– Миссис Вентворс, рад вас снова видеть. Ваш стол номер четыре.
Молодой симпатичный офицер предложил ей взять его под руку и повел Марийку в зал. Офицеры охраны использовались во время приемов для обслуживания гостей. Однажды Марийка спросила одного из них, в чем заключаются его обязанности во время приемов. "Следить, чтобы он или она вели себя прилично, не хватали друг друга за грудки и не бросались маринованными сливами в других гостей", – ответил тот.
Эви говорила, что эти "симпатичные молодые люди призваны проводить одиноких женщин в Восточную комнату, следить, чтобы у всех была выпивка, и развлекать тех, кто не встретил своих знакомых, они могут с вами поболтать в ожидании ужина". И еще, она добавляла, что они "должны довести подвыпившего гостя до такси".
Оркестр заиграл любимую мелодию Уотсонов "Танцуя щекой к щеке". Марийка с любопытством оглядела свой эскорт. Симпатичный молодой блондин по возрасту мог приходиться ей сыном, но был достаточно взрослым, чтобы не скрывать своего восхищения дамой.
"Отлично, – подумала Марийка, – более чем отлично. Я еще могу заинтересовать этого юношу".
Войдя в бело-золотую Восточную комнату, она с сожалением отпустила морского офицера, поблагодарив его за сопровождение. "В этом зале, – подумала Марийка, – президенты танцуют, слушают концерты известных музыкантов, здесь они лежат после покушений, накрытые государственным флагом, охраняемые последним почетным караулом морских пехотинцев".
Огромные окна были закрыты кружевными занавесками, свет люстр играл на зеркально отполированном паркете. Оркестр заиграл венский вальс. Согласно этикету, в ожидании президента гости могли потанцевать. Марийка взяла бокал шампанского с серебряного подноса. Она стала осматриваться. Кто же он, Джонатон Шер?
Марийка увидела Яну Элкот, секретаря по общественным связям, в своей обычной "униформе" – чудесном вечернем платье. Она приветливо кивнула Марийке и продолжила искать шефа протокола, чтобы обсудить последние изменения в списке гостей. Они приносили ей массу мороки. Появление нового имени в списке могло повлечь за собой пересадку за другие столы двадцати – тридцати гостей, у которых карточки с номерами уже были в карманах. Нужно было всех разыскать и предупредить, где им сидеть.
Яна Элкот и Джо Нидхем, шеф протокола, составляли списки французских и американских официальных лиц, приглашенных на этот прием, теперь они согласовывали в углу, разложив на большом черном рояле план рассадки гостей, последние изменения. К ним присоединился шеф протокола с французской стороны, явно нервничавший.
Марийка сделала глоток шампанского и продолжала наблюдение. Она узнала французского посла, несколько известных телеобозревателей, двух министров, директора Смитсоновского института, боксера-чемпиона, парочку кинозвезд, крупного промышленника, нескольких сенаторов, бейсбольную знаменитость, специальных помощников Мака, балетного танцора, наконец, углядела того, с кем могла поболтать, Натана Стоутона.
– Спасибо за твою помощь сегодня днем, Натан.
– Рад был для тебя что-то сделать.
– Как он это воспринял?
– Нормально. Он очень беспокоился, ожидая Эванжелин, не понимая, почему я использовал "окно" в его распорядке для встречи с женой. Почти два часа они прогуливались по саду под руку. Госсекретарю пришлось ждать, когда он возвратится. Я наблюдал за ними, они мирно беседовали, иногда смеялись. Все, что я знаю – когда они вернулись, то выглядели более счастливыми, чем когда-либо в последнее время. А когда расставались, – он сделал игривую паузу, – обменялись сочными поцелуями, не обращая внимания на госсекретаря. Всякая сдержанность была отброшена. Последний раз я видел их целующимися на людях еще до начала предвыборной кампании.
Оркестр внезапно прервал мелодию.
– Что случилось? – спросил провинциального вида джентльмен, который был приглашен на прием с супругой в благодарность за крупное пожертвование на нужды демократической партии.
– Сейчас должны появиться президент с первой леди и французский гость, – объяснила Марийка супружеской паре из Канзаса. – Но сначала оркестр исполнит государственный гимн. Представители прессы сделают официальные фотографии, и минуты через две президенты появятся здесь.
Официанты быстро обошли гостей и собрали бокалы. И тут зазвучала мелодия гимна. Вошли морские пехотинцы, они внесли государственные флаги Соединенных Штатов и Франции, за ними появились Мак Уотсон и французский президент под руку с Эванжелин, младшая дочь французского гостя под руку с вице-президентом. За ними – толпа официальных лиц. Гости стали аплодировать. Жена французского дипломата даже пустила слезу умиления.
Марийка вполголоса объяснила канзасцам, что в честь семнадцатилетней дочери французского президента после ужина состоится бал.
Официальные лица выстроились согласно своему статусу для представления и приветствия первыми лицами двух стран. Марийка отметила, что Эви выглядела просто очаровательно. Исчезли тени под глазами и усталое выражение лица – сейчас она была "на работе" в сногсшибательном черном с золотом бальном платье работы известных французских дизайнеров.
– Живанши и Кристиан Лакруа, – пояснил пресс-секретарь имена модельеров журналистам.
Уотсоны оба расцеловали Марийку. Взгляды, которыми обменялись Мак и Эви, сказали Марийке больше, чем рассказ Натана о дневном рандеву.
"Санд придется подождать еще пятьдесят лет, – подумала Марийка, – прежде чем она, возможно, получит подтверждение собственным измышлениям о трещине в этом браке".
Эви представила Марийку французскому президенту, она пожелала скорейшего выздоровления после операции его жене, сделала комплимент красоте его дочери.
– Мадам, – месье президент поцеловал ей руку, – мне очень приятно с вами познакомиться и услышать такой отменный французский, – затем он обернулся к Маку и шепнул ему: – Надеюсь, вы вспомните об этой приятной даме, если надумаете поменять своего посла в Париже.
– Я пытался уговорить ее занять какой-нибудь пост, но потерпел поражение, – ответил Мак с добродушной улыбкой.
А Марийка уже приветствовала по-французски дочь президента, мадемуазель Аньес, сказав ей, что все в Белом доме очарованы ее красотой и изяществом наряда. Девушка смущенно покраснела.
– К сожалению, я плохо говорю по-английски, – сказала Аньес.
– Вам не придется мучиться с языком после ужина, – ответила Марийка, – вы будете только танцевать с самыми красивыми молодыми людьми Вашингтона, мечтающими получить ваше согласие на танец.
Аньес мило рассмеялась и пожала Марийке руку.
Полчаса ушло на церемонию представления, череда гостей тянулась через Зеленую, Голубую, Красную комнаты до главной гостиной, где был накрыт ужин. Марийка нашла свой стол под номером "4", ее имя значилось на одной из пластиковых карточек с изображением президентского герба. Она стояла у дорогой тарелки с голубым и золотым кантами и президентскими реквизитами посередине. Слева от каждой тарелки лежало меню с обозначением блюд и вид.
Рядом с местом Марийки уселась полногрудая блондинка и тут же принялась намазывать на хлеб масло. Марийке она сразу не понравилась, но все же она нагнулась к ней и решилась напомнить:
– Простите, но все должны стоять, пока президенты не войдут в гостиную и не займут свои места, – сказала она очень тихо той на ухо.
– Вот дерьмо! – выругалась блондинка достаточно громко, но все же отодвинула стул и встала.
Вошла чета Уотсонов, французский президент с дочерью. Шеф-распорядитель вечера произнес короткое приветствие на английском и французском языках, все уселись на свои места, и гостиная наполнилась шумом разговоров.
– Посол Таффер, – представился Марийке сосед слева, член французской делегации.
Между ними завязался разговор, так что Марийка не успела как следует рассмотреть Джона-тона Шера, который должен был сесть от нее справа. На него тут же накинулась с разговором развязная блондинка.
Марийка, не прерывая беседы, заглянула в меню. Она знала по опыту официальных приемов, что разговор ведется с одним соседом до смены блюд, потом – с другим. По совету Таффера, она выбрала копченую форель и овощной мусс с желе, а Джонатон Шер, как она услышала, заказал фазана "Фонтенбло".
Марийка украдкой взглянула на Шера, но наткнулась на недовольный взгляд блондинки, демонстрировавшей своему собеседнику свое чрезмерно открытое декольте.
– Где вы так прекрасно выучили французский? – спросил ее посол.
– Я целый год слушала курс в Сорбонне и два лета провела с семьей в Нормандии, работая переводчиком.
– И как вам понравилось в Нормандии?
– Это было восхитительно. Я изрядно потренировалась в своем французском.
– Я вижу прекрасные результаты, мадам!
Посол Таффер сообщил Марийке, что визит президента Франции проходит очень успешно, и выразил свое восхищение соседкой по столу.
Джонатон Шер, устав от болтливой блондинки, гадал, какого черта Мак и Эви настоятельно просили его прийти на этот ужин, тем более, что французов он недолюбливал. Он покосился на соседа француза и привлекательную соседку, которая вела разговор на французском, не обращая на него внимания. Джонатон скорее переключился бы на нее с лицезрения бюста блондинки и порожденных этим зрелищем сексуальных фантазий, которым сейчас было не время и не место.
Он встретился взглядом с Марийкой. Эви Уотсон успела сказать ему во время церемонии представления, что он будет сидеть за столом с очаровательной вдовой, миссис Вентворс, очень элегантной и приятной женщиной. "Вы думаете, Эви, я нуждаюсь именно в такой женщине?" – спросил он. "Конечно, – ответила первая леди, – она прямая противоположность вашей бывшей супруге". Теперь он стал догадываться, почему его посадили между столь различными женщинами, контраст был разителен.
"Умница Эви!" – ухмыльнулся Джонатон.
Основные блюда были сервированы, и гости поменяли своих партнеров по общению. Посол Таффер выразил сожаление, что ему приходится прервать свой разговор с Марийкой. Она полуобернулась направо, Джонатон Шер все еще вел беседу с блондинкой.
Марийка решилась действовать.
– Эй, как насчет меня? Мне тоже хочется поговорить.
Джонатон рассмеялся и тут же отвернулся от своей белокурой соседки.
– Вы даже не представляете себе, как я рад это слышать. Я уже с трудом выдерживал свою партнершу по разговору.
– Я понимаю, – отреагировала Марийка с сарказмом. – Действительно, трудно одновременно есть, говорить и лицезреть такой глубокий вырез.
– Отлично, если вы хотите поговорить о размерах декольте на приемах в Белом доме, начнем с вашего. – Джонатон наклонился и посмотрел на вырез ее голубого платья, чем заставил Марийку смущенно покраснеть. – Не беспокойтесь, я буду хорошо себя вести. – Он слегка пожал ее руку. – Меня зовут Шер, Джонатон Шер.
– Миссис Вентворс.
– Могу я узнать, чем вы так обаяли вашего французского соседа? Он не сводил с вас восхищенного взгляда. Вы пытались у него выведать секреты Елисейского дворца? Старый господин вам все рассказал?
– Он совсем не старый, а я ничего не выведывала. У нас был обычный светский разговор.
– Значит, чтобы мужчине добиться вашего расположения, он должен себя вести как этот лягушатник? Быть дипломатом? Постоянно целовать вам руку?
– Я не гоняюсь за дипломатами, – ответила Марийка с возмущением. – Просто я – вежливая стареющая американская леди.
– Да-да, я вижу.
– Вполне естественно, что я посочувствовала ему. Он занимает ответственный пост в министерстве иностранных дел, и все эти официальные визиты связаны со сменой временных поясов, традиций, рациона, с необходимостью общаться на чужом языке.
– У меня сердце разрывается от переживаний за этих лягушатников, – не слишком вежливо перебил ее Джонатон. Он заметил, какое впечатление произвело на Марийку его хамство. – Пардон, я имел в виду этих очаровательных французов, приехавших к нам в гости.
Джонатон повернул к себе ее карточку с именем.
– Миссис Вентворс, расскажите лучше о себе.
– Будет лучше, если я вам пришлю из моего офиса официальную биографию.
– Вы мне так резко отказываете, это даже странно, ей-Богу.
Они прекратили словесную перепалку, переключившись на обычный разговор о меню, этикете в Белом доме. Оба согласились, что не хотели бы стать хозяевами этой резиденции.
Джонатон произвел сильное впечатление на Марийку. Он был невысокого роста, но крепко сложен. У него были темно-каштановые волосы, невероятно голубые глаза. Марийка даже не удержалась и спросила, не носит ли он тонированные контактные линзы.
– Вовсе нет, – ответил Джонатон в своей привычной безапелляционной манере. – Это женщины стремятся изменить цвет своих глаз. Я ношу только это, когда читаю. – Он достал из кармана обычные очки.
Шеру было приятно, что она отметила красоту его глаз.
Марийка поинтересовалась спецификой его бизнеса, и Джонатон рассказал о недавних вливаниях новых предприятий в его компанию, базирующуюся в Чикаго. Он скупает фирмы, меняет в них систему управления и финансового контроля, придавая им новое ускорение. Он больше отделывался общими фразами, и на его вопросы о фирме Марийки она отвечала также поверхностно. Разговор стал буксовать.
– Мне, конечно, лестно, что вы проявляете такой интерес к моему бизнесу, но здесь не место обсуждать его детально, – в конце концов сказала Марийка.
– Вы интересная женщина, и я мало разбираюсь в той сфере, в которой вы заняты. Вы не хотите расширить мой кругозор?
– Я только этим и занимаюсь, встречаясь с бизнесменами. Большинство из них плохо понимают нашу специфику.
Ей понравилось, как Джонатон был одет. Конечно, смешно придавать этому слишком много значения, но она так привыкла. Марийка часто корила себя за то, что судила о мужчинах не столько по их манерам и рекомендациям, сколько по одежде.
Шер был одет в дорогой черный приталенный вечерний костюм с кремовым шелковым галстуком, рукава сорочки были застегнуты изящными запонками с черными жемчужинами в золотой оправе.
"У него хороший вкус", – подумала Марийка.
На пальце Джонатон носил массивное золотое кольцо с довольно крупным бриллиантом, оно показалось ей вульгарным.
Джонатон, в свою очередь, также внимательно изучал внешний вид Марийки, вдыхал аромат ее духов. Раньше он не замечал женский парфюм, разве что когда женщина была слишком надушена. Ее духи его не раздражали. Ему понравились изящные движения ее рук, легкий загар плеч, привлекательные маленькие груди, мелодичность голоса и бостонский акцент.
Джонатона взволновала ее близость, он поймал себя на мысли, что хочет прикоснуться к ее телу, провести рукой по плечу, запустить пальцы под лифчик.
"Шер, не увлекайся! – скомандовал себе Джонатон. – Здесь не место, чтобы возбуждаться. Такой женщины ты раньше не встречал, она ведь недотрога, скорее всего льдышка…"
– Хочу задать вам последний вопрос, – обратился к ней Джонатон.
– Какой?
– Как вы оказались сегодня вечером за столиком номер четыре?
– Просто я очень давно знаю Уотсонов. А вы?
– Партия привыкла к моей чековой книжке.
Марийка уже знала от Эви, что он, к тому же, был консультантом Мака в вопросах бизнеса.
– У меня такое чувство, – сказала Марийка, что вы не случайно попали за этот стол. Президент, я знаю, ценит ваши советы. Но вот чего я никак понять не могу, так это то, как попала на прием ваша блондинистая соседка?
– Могу только догадываться. Думаю, она оказалась рядом со мной потому, что Уотсоны считают, что я предпочитаю рубенсовские формы.
Марийка рассмеялась.
– Все поняла. Но вы так увлеченно с ней беседовали. Неужели не выяснили, как она получила приглашение?
– Секрета тут нет – она любовница Ронни Шилдена. Поэтому она здесь.
– Самого мистера Большие Бабки?
– Самого мистера Главного Спонсора Партии. Приглашение для нее стоило ему всего двести тысяч долларов.
– Разве сам Шилден не приглашен с женой? – удивилась Марийка, несколько удивленная неразборчивостью в знакомствах – дань, которую Уотсоны вынуждены платить за финансовые вливания в партийную кассу.
– Я уже научился читать по вашему выражению лица тайные мысли, милая леди. Уверен, Мак и Эви даже не знают, кто эта секс-бомба и почему она здесь. Скорее всего те, кто составлял списки приглашенных, хотели сделать приятное Шилдену, зная, что он предпочитает появляться на приемах с ней, а не с собственной супругой. Шилден обожает светскую мишуру и таким образом развлекает своих любовниц, они чувствуют себя на вершине успеха.
– Что-то есть во всем этом неприличное.
– Вовсе нет, очаровательная мадам. Подобные вещи происходят со времен Древнего Египта. То же самое практиковалось в годы правления первой администрации Джорджа Вашингтона. Такова специфика политического кордебалета.
Марийка заметила, как блондинка прижимается локтем к его руке.
– Можно задать еще один вопрос? – спросил Джонатон, не обращая внимания на потуги блондинки привлечь его внимание.
– Спрашивайте.
– На карточке указана только ваша фамилия. Как вас зовут?
– Вы не сможете обождать с этим вопросом до десерта?
– Конечно, нет. Я хочу узнать его до того, как моя соседка протрет мне дырку на рукаве пиджака.
– Меня зовут Марийка.
– Какое необычное имя! Неожиданное сочетание – Марийка Вентворс.
– Это венгерское имя.
Блондинка стала настойчивее требовать к себе внимания.
– Вы любите венгерский гуляш? – спросил ее Джонатон. – Я обожаю.
Когда принесли салаты и сыр, Марийка вернулась к разговору с послом Таффером, но ее мысли были уже целиком заняты Джонатоном Шером. С появлением на столе серебряных корзиночек с мороженым они продолжили прерванную беседу.
– Муха снова вырвалась из паутины! – шепнул ей на ухо Джонатон.
– Теперь можете насладиться мороженым! – в тон ему прошептала Марийка.
Ей хотелось больше узнать о нем, но он увертывался от вопросов или просто менял тему разговора. Джонатон оказался мастером по увиливанию от нежелательных для него тем, возможно, он был просто замкнутым человеком и свою частную жизнь предпочитал не обсуждать за десертом в Белом доме.
– У вас есть дети? – все же спросила Марийка.
– Нет, к несчастью, нет.
В его ответе она почувствовала болезненные нотки и машинально накрыла его руку своей.
– Давайте поговорим о чем-нибудь менее серьезном?
– Не торопитесь. Теперь моя очередь задавать вопросы. Значит, у вас есть дочь? Лайза, вы сказали?
– Да. – Ее удивило, что он запомнил имя, хотя она мельком упомянула его.
– Она такая же хорошенькая, как и вы? Марийка не удержалась от улыбки.
– Она симпатичнее меня, мне так кажется.
– Хм… Хотелось бы убедиться…
– Возможно, вы и встретитесь с ней.
"Кажется, он напрашивается на приглашение в гости?"
Джонатон расспросил ее, как она проводит свободное время. Играет в теннис? Куда ездит в отпуск? Он засыпал ее вопросами, и в глазах читалось искреннее любопытство. Это была не просто светская любезность. Они понравились друг другу. Эви предугадала эту реакцию, когда решила их познакомить. В любом случае, даже если этот вечер не будет иметь продолжение, у нее останутся приятные впечатления.
Президенты по обычаю обменивались во время десерта тостами. Перед их столиком появился микрофон, и зал погрузился в выжидательную тишину. Президент Уотсон поднялся со своего места. В этот момент Джонатон положил руку на спинку стула Марийки, случайно коснувшись ее открытой спины. Или не случайно? Он не отстранил своей руки, и Марийка почувствовала, как по спине побежали мурашки.
Она удивилась самой себе, так может реагировать только озабоченная молоденькая идиотка. Марийка пропустила мимо ушей слова Мака, ее больше волновало, не почувствовал ли Джонатон разряд, исходящий от нее.
Потом выступил с тостом президент Франции. Когда стихли аплодисменты, Мак и Эви готовы были подняться, чтобы проводить своего гостя, но тут Аньес встала со своего места и попросила разрешения Уотсонов сказать несколько слов.
Сделав над собой усилие, она произнесла несколько фраз на английском с прелестным французским акцентом, предложив тост за "такую гостеприимную аудиторию".
– Я изменил свое мнение о французах, – шепнул на ухо Марийке Джонатон.
– Президент и мадам Уотсон, я благодарна вам и за то, что вы устроили бал в мою честь, – закончила свой короткий спич юная леди.
Гости стали расходиться по другим комнатам. Джонатон и Марийка потерялись в толпе. Официанты стали разносить гостям рюмки с ликером и бренди.
Оркестр заиграл танцевальную мелодию. Тут Марийка почувствовала прикосновение к своей руке.
– Вы такая высокая, как я мог вас потерять?
Они присели на диван в Красной комнате, и Марийка прочитала Джонатону короткую лекцию об истории этой комнаты. Они рассматривали массивные портреты президентов Америки, развешанные на стенах.
– Вы меня просветили, Марийка, но еще важнее, что я больше узнал о вас самой.
– Каким образом?
– Вас хорошо знают в Нью-Йорке, я не раз слышал ваше имя и общаюсь, по крайней мере, с двумя вашими клиентами… Я не случайно оказался за вашим столиком, Эви так захотела, но сначала я подумал, что она решила познакомить меня с этой полногрудой блондинкой…
– Вас расстроило, что это не так?
– Вы разве не слышали, как я вскричал: "Слава Богу!" – когда выяснил, что не ее зовут Вентворс? Это вовсе не выражение печали. – Джонатон взял Марийку за руку. – Вы мне нравитесь, мне было так приятно просто сидеть с вами рядом. Я не хочу вас ни с кем делить.
