Текст книги "Страсть и власть"
Автор книги: Летиция Болдридж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Марийка постучала и вошла в кабинет вице-президента. Энтони Гаррет, удобно расположившийся в своем кресле, закинув ноги на стол, быстро принял деловую позу. В кабинет потянулись и другие сотрудники фирмы.
Грег Уиллис, Стефен Лэмптон, Сара Фишер сели рядом с Энтони в начале стола. Гортензия, готовая вести запись, устроилась с блокнотом на своем обычном месте в углу. Все знали, что и оттуда она не пропустит ни одного слова.
Марийка решила начать с плохого известия.
– Дело в том, что мы больше не можем быть настолько же расточительны, как раньше. Наши доходы отстают от роста расходов. Это непозволительно. Мы прозевали два выгодных предложения, пока я отсутствовала. Эти контракты перехватили другие фирмы, которые отнюдь не лучше нашего агентства. Вот что меня тревожит. Если так пойдет дальше, мы вынуждены будем сократить персонал и снизить зарплату. Это печально, но неизбежно. Я не понимаю, что происходит. Если кто-то понимает больше меня, пусть скажет.
Все молчали. Не похоже было, что босс их дурит. Первым заговорил Энтони:
– Мы просто… я бы сказал, размагнитились. В том, что происходит, есть вина каждого из нас. Лично я чувствую свою персональную ответственность, и я скажу прямо, что могу делать значительно больше, черт возьми!
– Мне кажется, это моя вина, Марийка, – прервал его Стефен. – Мы упустили контракты потому, что плохо были подготовлены наши предложения. Я был последним, кто читал их в офисе, перед тем как послать клиентам, и понимал, что мы выглядим не на высоте. Значит, это моя вина.
– Не надо нас выгораживать, – вступила в разговор Сара. – Это не только твоя вина. Я компоновала материалы для рассылки и не вычитала итоговое заключение, так что я тоже виновата.
– Я готовила заключение по обоим проектам, – раздался из угла голос Гортензии. – В фирме я работаю с первого дня и, как никто другой, разбираюсь, насколько хорошо мы обработали наши предложения. Я должна была указать Энтони на имеющиеся просчеты – это моя вина.
Марийка посмотрела на Грега, который до сих пор отмалчивался. Он смотрел в окно, казалось, не вслушиваясь в то, что говорили его коллеги. Теперь все поглядывали на него, но Грег не реагировал.
– Итак, вы все понимаете, что это наша общая вина, – насколько напыщенно произнесла Марийка. – Мы команда, слава Богу, все успехи – наши общие победы, у нас и общие поражения. Это и тебя касается, Грег. Я рассчитываю на твои творческие способности.
– Подождите, Марийка, – остановил ее Грег, выйдя из сомнамбулического состояния. – Я не чувствую себя виноватым. Вы уехали и поручили мне изучить пять перспективных проектов, чем я и занимался. Я не несу ответственности за провал этих двух. – Он укоризненно посмотрел на Стефена, тот нервно крутил свои висячие усы.
Марийка проигнорировала его вспышку.
– Вы все такие одаренные люди и всегда гордились своим профессионализмом, высоко оценивали свои способности. Что же теперь случилось с нашей командой? – Никто не произнес ни слова, и Марийка продолжала: – Не моя вина, что мне пришлось уехать, когда готовились эти предложения, и вы отослали их клиентам. Вы могли бы передать мне их по факсу в Лондон. Я хотя бы прочитала документы перед их отсылкой, если у вас были сомнения. Раньше мы координировали общие усилия.
Марийка чувствовала, что все с ней согласны и чувствуют свою ответственность за произошедшее.
– Нам нужна была эта накачка, Марийка, – сказал Энтони. – Думаю, я выражу общее мнение присутствующих, что подобное не повторится, мы этого не допустим. – Он неожиданно улыбнулся и спросил менее официальным тоном: – Вы сказали, что сначала будут плохие новости. Есть и хорошие?
– Наши шведские шоколадные друзья звонили мне вчера поздно вечером.
Сотрудники удивились.
– Они решили не подписывать контракт с "Хилл и Нольтон"? – спросила Сара, так как больше других работала над этим проектом.
– Нет, наши конкуренты представили лучшие предложения, но Кауфманы хотят дать нам еще один шанс.
– Каким образом?
– Все дело в том небольшом письме с благодарностью, которое я им отправила, обычное вежливое письмо с сожалением, что наше сотрудничество не состоялось.
– Ну и что, скажите же скорее! – не выдержал Энтони.
– Матильда Кауфман сказала, что они собираются производить совершенно новый продукт, но пока это секретная информация. Она хотела бы предложить мне контракт на рекламу.
Все стали переглядываться, выпуск новой продукции – мечта для рекламной фирмы. Это сулило огромные доходы.
– И все же я хотел бы знать, почему они снова обратились к нам?
– Я уже объяснила почему. Когда мы получили от них телекс, что соревнование за контракт выиграла фирма "Хилл и Нольтон", я отправила им обычное вежливое письмо с благодарностью, что они сочли нас достаточно солидной фирмой, чтобы претендовать на подписание такого контракта. Оно произвело на них сильное впечатление – вот и все.
– Господь всемилостивейший! – Стефен не мог поверить, что это единственная причина. Может, Марийка что-то не договаривает?
Она заметила, что в последнее время он сам не свой. Обычно одетый как денди, Стефен перестал следить за собой и был чем-то сильно озабочен.
Совещание закончилось, и Марийка попросила Стефена зайти к ней в кабинет. Она прикрыла дверь и присела на край стола.
– Стефен, с тобою что-то происходит, я это чувствую. Выглядишь ты неважно, какой-то потерянный. Куда делась твоя обычная энергия?
– Плохо себя чувствую.
– Может, тебе следует обратиться к врачу? Пусть проведет обследование за счет фирмы.
– Хорошо, если вы так считаете.
– Да, конечно.
– О'кэй, Марийка… – Он хотел было уйти, но задержался.
– Что, Стефен?
– Я боюсь, что мы… не справимся с этим новым проектом. Боюсь нового провала…
– Мы все дали маху. Думаю, другие чувствуют то же, что и ты, но нельзя опускать руки.
– Вы по-прежнему верите в возможности нашей команды?
– Да, без сомнения.
– Но вы говорили о возможном сокращении штатов. Думаю, мне первым придется уйти.
– Скорее одним из последних. Я очень рассчитываю на твою изобретательность. Что я буду делать без тебя? Ты рождаешь все те идеи, которые дают нам возможность двигаться вперед. Мне часто кажется, что большая часть наших изобретений стала возможной именно благодаря тебе.
– Нет, это ваша заслуга. – Стефен не скрывал своего восхищения. – Вы рождаете идеи, мы их только развиваем. Всем это хорошо известно.
Марийка, положив руку на плечо Стефена, проводила его до дверей и попрощалась. На ужин, куда ее пригласили, Марийка уже опоздала. В ее кабинет заглянула Гортензия.
– Что ты думаешь о нашем совещании?
– Все были подавлены, я, во всяком случае.
– А Грег не чувствовал никакой вины. Ему, кажется, было все равно.
– Я заметила. Когда ты уехала в Европу, то оставила наброски проекта по рекламе продукции Кауфманов и сберегательного банка на его столе, и он должен был принять участие. А теперь считает, что не несет никакой ответственности?
– Вот это-то мне и не понравилось.
– Его не волнует твое благополучие, босс. И не только это… – Она не договорила, опасаясь, что задерживает Марийку, та куда-то опаздывает. – Ладно, иди, уже поздно.
Но Марийка не хотела уходить, не выслушав мнение Гортензии.
– Продолжай. Что ты хотела сказать?
– Я слышала краем уха, что Грег подыскивает себе новую работу. Очевидно, считал, что именно он должен был стать твоим партнером, а не Энтони, но и это еще не все.
– Бога ради, Гортензия! Что ты говоришь? – Она не могла поверить, что ее ближайший помощник подыскивает себе место на стороне.
– До меня также дошли разговоры, что он не держит язык за зубами, и нашим конкурентам становятся известны идеи по проведению рекламных кампаний, которые разрабатываются в фирме.
– Гортензия! Ты что, начиталась шпионских романов? Ты уже никому не веришь! – С этими словами она вышла из офиса, не желая больше выслушивать эту чушь.
Через десять минут после ухода Марийки зазвонил телефон. Гортензия взяла трубку и услышала голос Санд. Их обеих объединяла общая неприязнь друг к другу. Когда Санд узнала, что миссис Вентворс уже ушла, она не очень убедительно объяснила свой звонок желанием узнать, где их общий с Марийкой знакомый организует коктейль сегодня вечером.
Гортензия объяснила, что ни на какой коктейль ее босс не собиралась, но ей присылали приглашение на вечер, организуемый литературным обществом.
– Разве Наташа Вандерлип не ее близкая подруга?
– Миссис Вентворс никогда не принимает приглашения на вечер во вторник и в четверг, – резко ответила Гортензия. – Все ее друзья знают об этом, миссис Вентворс очень серьезно относится к своим обязанностям волонтера литературного общества. Она считает, что люди, которые преуспели в бизнесе, должны помогать тем, кто нуждается в такой помощи. – Гортензия на одном дыхании произнесла эту тираду.
– Хорошо, я просто хотела узнать о вечеринке Вандерлип, – ответила обескураженная Санд.
– А вы что же, не получили приглашения? – спросила Гортензия издевательским тоном.
Санд не обратила никакого внимания на подтекст вопроса.
– Гортензия, голубушка, возможно, вы сможете мне помочь. Вы не знаете, Марийка в последнее время контактировала с Белым домом? – елейным голоском поинтересовалась Санд.
– О-о… Если вы хотите получить комментарии по этому поводу от миссис Вентворс, вам придется долго ждать.
– Как долго? – спросила непрошибаемая журналистка.
– Возможно, вечно, миссис Санд.
– Не называйте меня миссис Санд, я просто Санд.
– Хорошо, Санд, – Гортензия выдержала – многозначительную паузу, – дорогая… – и положила трубку.
Марийка чувствовала усталость, день выдался трудный. Прогулка от офиса до здания банка, где волонтеры нью-йоркского литературного общества проводили свои занятия, не доставила никакого удовольствия. Обычно она с энтузиазмом предпринимала этот поход, уверенно вышагивая своими длинными ногами по мостовой.
Тут она вспомнила, что на ее жакете приколота бриллиантовая рыбка. Она не может появиться с такой брошью в литературном классе, даже если все решат, что это ненастоящие камни. Марийка остановилась и, отвернувшись к витрине, расстегнула пальто, отколола брошь и положила в сумку.
Учителя и ученики уже были в полном сборе, все приветливо здоровались, называли друг друга по именам. Некоторые перекусывали в банковском буфете, другие небольшими компаниями толпились у столов для занятий, кто-то раскладывал книги и тетради. Ученики были самых разных возрастов, они приходили на эти занятия, чтобы научиться читать и писать, поскольку каждый из них по какой-то своей причине был лишен такой возможности раньше в жизни, что могло бы показаться нереальным.
К Марийке подошла инспектор курсов Грейс Форман и дружески пожала ей руку.
– Вы прекрасно справились с Алонцо. Мы дадим вам нового ученика, сегодня он придет в первый раз.
– Новенький? Отлично. Как его зовут?
– Билл Карвер, он приехал из горного района в Кентукки, никогда не учился в школе. Сейчас работает швейцаром в Квинсе, но опасается, что потеряет работу, если узнают, что он не может прочитать инструкции, которые дает хозяин.
– И он только поэтому хочет учиться?
– Вот вы это и выясните. Он появился…
Билл, разглядев единственное знакомое ему здесь лицо, с улыбкой двинулся к мисс Форман. Когда он здоровался с Марийкой, она почувствовала, как он волнуется. Рука была теплой и потной, он смущенно переминался с ноги на ногу.
– Давайте присядем, Билл, – предложила Марийка.
Он отодвинул для нее стул, и она села.
– Вам не надо этого делать здесь.
– Моя жена… она сказала, что я должен стараться… показать хорошие манеры, – еще больше смутился парень.
– Я не сказала, что вы что-то сделали неправильно. Расслабьтесь. Я хочу задать вам несколько вопросов, мы просто немного поговорим. Ладно?
Марийка расспросила Билла, где он жил раньше, о семье и работе, записывая его ответы.
Парень был симпатичный, очень высокий, атлетически сложен. Густые темные волосы, большие карие сверкающие глаза, замечательная улыбка. Он был очень привлекателен, вот только не умел ни читать, ни писать.
Марийка поймала себя на мысли, что слишком залюбовалась им, и не спросила, что заставило его начать учиться.
– Почему вы решили начать занятия?
– Потому что я – дубина и не могу найти приличную работу. Я даже не могу прочесть названия улиц и вывески магазинов. – Он впал в уныние.
– Это вполне достаточная причина, – поддержала его Марийка. – Что-нибудь еще?
– Моя маленькая дочь ходит в школу. Она столько раз просила почитать ей сказки на ночь, и я каждый раз извинялся, что не могу это сделать. Пусть тебе мама почитает, я говорил. И вот теперь… – Он осекся, глядя на свои нервно подергивающиеся руки.
– Продолжай, Билл. Что теперь?
– Дочка сказала, что теперь сама будет мне читать. Она усадила меня на кровать, взяла книжку и стала мне читать из нее… Меня это просто убило. Мой ребенок читает своему отцу, а он не понимает ни слова. – Его красивое лицо исказила гримаса боли, кажется, он готов был плакать.
Марийка взяла его за руку, стараясь успокоить. Билл как-то странно посмотрел на нее. Она сразу же отдернула руку, этот фамильярный жест еще больше расстроил его, но она сделала это просто из симпатии и желания поддержать.
– Хорошо, Билл, я постараюсь вам помочь. Вы научитесь читать. Вы сможете, я уверена. У вас очень важная причина, чтобы учиться. Давайте прямо сейчас и начнем.
– Да, мадам. Прямо сейчас? Я думал, что сегодня будет просто знакомство. – Он снова улыбнулся.
– Нет, не будем терять время, приступим к занятиям. – Марийка дала ему тетрадь, положила на стол магнитный алфавит и начала урок.
3
В девятом часу Марийка поймала такси и поехала домой, где ее дожидалась Лайза. Они договорились вместе поужинать и обсудить ситуацию с Серджио.
Ее ожидал сюрприз, когда она вошла, – Серджио собственной персоной.
– Ты не возражаешь против гостя за ужином, мамочка?
– Нет, конечно, мне очень приятно.
Серджио поцеловал ей руку, как делал это всегда.
– Синьора Вентворс, очень рад вас снова видеть. – Он говорил с явным итальянским акцентом.
Серджио, без сомнения, был аристократически воспитан и очень привлекателен, особенно его выразительные серые глаза с огромными ресницами, какие у мужчин встречаются крайне редко.
Конечно, он спал с ее дочерью. Об этом свидетельствовала даже его манера общения с Лайзой, и решил принять удар на себя. Марийка была не в восторге от их бурного романа, но понимала, что рано или поздно это должно было произойти.
Лайза не приглашала его домой, когда уже встречалась с Серджио больше двух месяцев, но много рассказывала о нем матери.
Серджио, его братья и сестра с детства были избалованы роскошью: катались на своих "Альфа-Ромео", проводили каникулы на лыжных курортах в Кортика д'Ампеццо, летом на пляжах Портофино или катаясь на яхтах с Ага-ханом. В них полностью отсутствовало уважение к работе. Серджио никак не мог закончить обучение в Колумбийском университете.
В газетах таких европейских титулованных юнцов именовали "евромусор". Серджио был одним из них. Он блестяще смотрелся в вечернем костюме за ужином, вот и сейчас он выглядел словно с рекламной картинки в белом приталенном шелковом пиджаке и черных брюках. Богатый бездельник!
Ему не приходится заботиться о деньгах. Если даже семья урежет его содержание, он всегда сможет получить то, что нужно, от своих американских друзей – пищу, театральные билеты, оплаты такси, даже молодых женщин в постель, если ему понадобится.
Угроза Лайзы повеситься или уйти в монастырь теперь казалась просто смешной. Все трое пошли в столовую. Перед своим уходом Женевьева приготовила закуски, ростбиф, овощи и салат. Лайза поджарила тосты, и они уселись за стол, закусывая, болтая и глядя на проплывавшие мимо баржи по Истривер.
Молодая парочка выглядела неподражаемой при свете свечей. Как бы воспринял эту сцену Дейвид? Возможно, она слишком критична по отношению к Серджио.
Она расспрашивала о занятиях в университете, его семье, местах, где он был в Штатах. Серджио отвечал вежливо, но кратко, поскольку был больше озабочен отношением к нему Лайзы. Один раз он наклонился и выхватил кусочек мяса с ее вилки, выдав их интимные забавы за столом.
Марийка сделала вид, что ничего не заметила.
– Что привело вас в Нью-Йорк? – спросила она.
– Судьба предопределила мне найти вашу дочь, – услышала Марийка в ответ.
"О, Дейвид, ты так нужен сейчас! Что же мне делать?"
Серджио потянулся за бокалом Лайзы и выпил из него.
"С того края, где касались ее губы", – отметила про себя Марийка.
Это уж слишком! Она прикрыла рот рукой, чтобы дети не видели ее улыбку. Он просто мальчишка, строящий из себя итальянского героя-любовника, на самом же деле – такой же не уверенный в себе подросток, как и Лайза. Несмотря на внешний лоск, он чувствовал себя одиноко и беспомощно в этом большом городе далеко от своего дома. Марийка вздохнула с облегчением.
"Спасибо тебе, Дейвид, я его раскусила!"
С этого момента вечер продолжался весело и беззаботно. Она больше не старалась привлечь к себе их внимание, предоставив им самим развлекать себя. Вскоре она ушла в свою комнату под предлогом необходимости почитать деловые бумаги.
Она решила, как ей себя вести с Серджио и Лайзой. Парень влюблен, но очень уязвим, в нем мало материала, из которого можно лепить мужа для Лайзы. Ей нужно больше проводить времени с дочерью, направляя Лайзу, помогая ей принимать правильные самостоятельные решения, строить свои отношения с мужчинами. Сексуальные отношения дочери были огорчительны, они принесут ей только проблемы и будут отвлекать от занятий. Нужно убедить Лайзу доучиться, а потом уже устраивать свою личную жизнь.
Марийка уселась в кресло и стала перелистывать журнал.
"Матерям, у которых сыновья, легче", – подумала она, но, видимо, у родителей Серджио забот с ними меньше, чем у нее с дочерью.
– Он такой чудесный. – В комнату впорхнула Лайза и присела напротив Марийки на кровать. – Не могу на него обижаться.
– Обижаться на него нет смысла.
– Он тебе понравился?
– Он… симпатичный.
– Мы любим друг друга.
– Все это хорошо, но ты учишься в колледже. Ты влюблена, да, но это пока еще не любовь. К тому же, еще вчера ты меня убеждала, что "все кончено", нужно, видимо, это понимать, как "я очень счастлива".
– Я уже взрослая женщина, – воскликнула Лайза со злостью и обидой.
– Тебе еще только восемнадцать, и ты учишься на третьем курсе колледжа. А Серджио… он еще не слишком серьезный мужчина.
– Что значит это твое "серьезный"? А каким он должен быть в твоих глазах? Судьей с длинной бородой? Ученым с пробиркой вместо носа? Стручком с Уолл-стрита? Засохшим над юридическими книжками адвокатом?
Марийка, не желая того, расхохоталась. Затем вновь стала слишком серьезной.
– Я вижу, как ты изменилась за два последние месяца. Ты все больше проводишь времени с ним, и я даже не знаю, где тебя искать. Меня это тоже касается, Лайза.
Дочь не ответила.
– Я надеюсь, ты не спишь с ним?
– Это мое дело.
– Ты ведешь себя несерьезно. Серджио может строить из себя все что угодно, он всю жизнь будет играть эту уже выбранную для себя роль, но для тебя это не подходит, ты – из другой лиги.
– Женщины взрослеют раньше мужчин.
– Лайза, вот и продемонстрируй мне свою зрелость.
– Мамочка, ты только не волнуйся, ладно?
– Я буду волноваться ладно? – передразнила Марийка тон дочери. – Я твоя мать… и твой отец, Лайза.
– Если бы папа был жив, такого разговора бы не было. Он бы меня лучше понял.
– Понял что? Спишь ты или нет с Серджио?
– Понял бы, что ничего пока не было, но он очень этого хочет и я тоже… Это… Это…
Марийка ждала окончания фразы.
– Неизбежно, и Серджио больше не может себя сдерживать.
– Если ты так долго удерживалась от этого, что само по себе хорошо, почему бы тебе еще не подождать?
– Был бы папа с нами, ему не нужно было бы объяснять, что невозможно больше сдерживать себя.
– Я иного мнения. Он бы, в первую очередь, беспокоился о тебе, а потом бы уж о трудностях Серджио.
– Ты просто эгоистка, ты ревнуешь, что у тебя забирают дочь. Но я не могу жить, как ты. К чему весь этот разговор? Ты высасываешь проблему из пальца. Если бы наши друзья были здесь…
– Я рада, что их здесь нет. Пусть занимаются хоть групповым сексом, меня это не волнует и не должно быть для тебя примером.
– Я ничего такого не имела в виду, просто в нашем возрасте все уже давно…
– Нет, я пока не вижу, что ты уже взрослая, нужно жить своим умом, а не копировать других.
– Так чего же ты от меня хочешь?
– Чтобы ты не вступала в сексуальный контакт с Серджио или с кем-то другим, пока не повзрослеешь.
– А что, если я поступлю иначе?
– Тогда прошу только об одном. Пусть Серджио пользуется презервативами. Я не хочу, чтобы ты подхватила какую-нибудь болезнь или забеременела. Я боюсь за тебя, понимаешь?
– О'кей, это я тебе обещаю.
– Обещаешь что?
– Обождать, если мы сможем, и предохраняться, если это случится.
Марийка обняла Лайзу за плечи и спустилась вместе с ней в гостиную.
– Дейвид Вентворс гордился бы своей дочерью, – сказала она по дороге.
– И своей женой тоже.
Лайза поцеловала мать в щеку.
Дискуссия была окончена. Марийка зашла на кухню и достала из аптечки тайленол. У нее страшно разболелась голова.
Полет из Ла-Гвардиа в национальный аэропорт в Вашингтоне прошел, как ей показалось, быстрее, чем обычно. Ей предстояло пообедать с Эви Уотсон. Она радовалась встрече с подругой. Секретная служба проверила небольшой ресторанчик, где они собирались встретиться, но, по просьбе Эванжелин, не сообщили хозяину, кто будет его гостьей.
Гортензия заказала по телефону столик и строго предупредила хозяина, что, если он проболтается, она обзвонит всех знакомых журналистов, пишущих о достопримечательностях столичных ресторанов, и сообщит им, какая плохая у него кухня.
Эви очень хотелось встретиться с Марийкой подальше от Белого дома и любопытных глаз. Это придавало их вылазке привкус свободы, которой она не чувствовала в официальной резиденции президента. Должны были встретиться две женщины, школьные подруги, которые шли к успеху в жизни такими разными путями.
От Хэй Адамс-отеля всего ничего было пройти до северного крыла Белого дома. Марийка смутила в очередной раз агентов секретной службы, явившись пешком. Обычно гости президентской семьи прибывали только в лимузинах. Руководитель службы охраны заказал ей пропуск. Никогда гости не проходили в Белый дом этим путем, но Эванжелин, став первой леди, нарушила ради подруги это правило. Так что Марийка могла пройти кратчайшим путем от отеля, где обычно останавливалась в Вашингтоне, до президентских покоев. Такой путь предохранял ее от столкновения с репортерами-телевизионщиками, дежурившими у парадного входа.
Глава службы охраны Белого дома, предупрежденный офицером у Северных ворот, уже поджидал Марийку у дверей. Он провел гостью к маленькому, скрытому от посторонних глаз специальному лифту. По дороге им встретились суетившиеся служащие, шла подготовка к званому обеду в честь президента Франции. Прибудет сто тридцать гостей.
"Ну, и суета, – подумала Марийка, – одних только бокалов нужно поставить пятьсот двадцать штук!"
Она вошла в лифт, в котором поднимались на верхние этажи только члены семьи президента, главы государств, высокопоставленные чиновники.
После того, как она окончила колледж в Вассаре и открыла свою небольшую фирму по общественным связям, Марийка и Дейвид Вентворс поженились. Вскоре состоялась и свадьба Эви с Маком Уотсоном. Они арендовали дом в двух кварталах от Вентворсов в Бостоне. Дейвид и Марийка полностью включились в предвыборную кампанию Мака, боровшегося за пост губернатора Массачусетса, а затем – сенатора Соединенных Штатов.
Они дружили семьями в хорошие времена, вместе переживали невзгоды. В ту ночь, когда полицейский сообщил ей о гибели Дейвида, Марийка первым делом позвонила отцу, второй звонок был Эви и Маку, которые тут же кинулись к ней. В Конгрессе шли заседания, но Мак бросил все дела и вылетел с женой в Бостон, считая, что в этот момент они должны быть рядом с Марийкой, чтобы помочь ей пережить эту страшную трагедию.
Уотсоны остановились в доме Вентворсов, обзванивали друзей семьи, принимали посетителей, желавших выразить свое соболезнование, вели переговоры с похоронной конторой, адвокатами, готовили еду, короче, сделали все, чтобы они состоялись вовремя и были достаточно организованы. Эви полностью взяла на себя организацию поминок после отпевания тела в церкви Троицы и похорон.
Марийка с благодарностью вспоминала их помощь в эти трудные дни. Она и дочь находились в полной прострации от горя и успокоительных препаратов, ничего не понимали и не знали, за что хвататься.
Когда год спустя Мак Уотсон выставил свою кандидатуру на пост президента Соединенных Штатов, Марийка и ее фирма взяли на себя организацию предвыборной кампании в Нью-Йорке, куда перебазировался ее офис. Включение в изматывающую гонку за Белый дом было лучшей терапией для Марийки. Тогда к ней прилипло прозвище "Белые перчатки". Один из противников, который сильно ее недолюбливал, как-то сказал: "Миссис Вентворс, политика – грязное дело, сойдите с вашей лошади и снимите белые перчатки". После этого Марийка больше не возражала против такого прозвища.
Когда Мак был избран президентом, он предложил ей на выбор два важных и престижных поста, но Марийка вежливо отклонила оба предложения. Еще рано передавать ее фирму в другие руки, она не хотела терять двести тысяч долларов годового дохода, но главное – Лайза не хотела уезжать из Нью-Йорка, в нем ей было хорошо, она обзавелась кучей друзей.
Изменение положения Эванжелин Уотсон не охладило близкой дружбы двух женщин. Каждый раз, когда Марийку приглашали на званые обеды или другие церемонии в Белом доме, она использовала эту возможность для общения наедине с подругой.
Марийка стала замечать, что Эви испытывала физическое неприятие при исполнении обязанностей первой леди на публике. Ее улыбка стала не такой естественной и радостной, как раньше. Куда-то ушла та энергия, с которой она носилась по коридорам Белого дома в первое время. Стены президентской резиденции стали давить на нее.
Марийка вспомнила, как они обе загорелись идеей организации президентского салона красоты, где бы Эви и Мака готовили к публичным появлениям. Они даже комнату выбрали рядом с Овальным кабинетом, но тут Мак чуть не перечеркнул все их планы. "Надо мной будут насмехаться все избиратели, если узнают, что меня приводят в порядок в женском салоне".
Тогда Эви убедила мужа, что ему лучше будет посещать парикмахера-стилиста вне стен Белого дома, лишив таким образом дворцовых сплетников возможности обсуждать, не выпадают ли у президента волосы.
Марийка пригласила своего приятеля архитектора, помогая планам Эви переустроить жилые комнаты резиденции. Они выбрали один из старинных замечательных залов для обустройства комнаты отдыха президента, где бы он чувствовал себя комфортно. Одну из стен сделали зеркальной, другие обили голубой материей, подобрали изящные белые портьеры и ковры с бело-голубым орнаментом. Марийка заказала сшить для Эви и Мака голубые халаты с их вышитыми белыми вензелями. Мак сначала категорически отказался надевать "подобную вещь цвета анютиных глазок", зато потом любил его носить…
На втором этаже служащий распахнул перед Марийкой двери Овального кабинета, где ждала ее первая леди. Эта знаменитая комната, выдержанная в солнечных желтых и коралловых тонах, где собиралась президентская семья, выходила окнами на Потомак, Вашингтонский монумент и Джефферсоновский мемориал. За стеклянными дверями был балкон, где росло много цветов и стояли французские кресла с желто-зеленой шелковой обивкой.
Эви перебирала за круглым столом семейные фотографии, большинство из них были вставлены в рамки, с подписями, монограммами, президентской печатью. Первая леди крепко обняла Марийку. Она заметила, что Эви похудела с их последней встречи. Ее прекрасные волосы до плеч были зачесаны назад и стянуты обшитым вельветом обручем. Она выглядела очень юной, но глаза говорили о другом – они были уставшими.
– Луция, – обратилась она к служанке, стоявшей рядом у стола, – я хочу, чтобы эти фотографии стояли здесь, в кабинете. – Она протянула девушке отобранные рамки и добавила по-итальянски: – Всегда. Поняли? Стирайте пыль каждый день и полируйте каждые три дня.
– Да, синьора Уотсон, – ответила девушка тоже по-итальянски, кивнула и выскользнула из комнаты.
– Вот видишь, чем приходится заниматься. Пока не сказала, что серебро нужно чистить, сами не делали, и во всем так.
– Значит, вот чем занимается первая леди? – рассмеялась Марийка.
– Примерно.
– Как же ты выкроила для меня время? Сегодня же обед и ужин с французским президентом, как мне сказали.
– Сегодня на обеде будут только официальные лица. Мне не нужно что-то делать, поскольку супруга президента не приехала, так что днем я свободна.
Марийка оглядела наряд подруги: плотная бежевая юбка из шерстяного крепа и кофейного цвета шелковая блузка.
– Выглядишь шикарно, – одобрила она выбор Эви.
– Ты просто мне льстишь, – ухмыльнулась подруга. – Ой, Марийка, как же я рада тебя видеть! – Она снова обняла и поцеловала Марийку.
Эванжелин соорудила на голове тюрбан из шелкового кашне, надела старый плащ и солнцезащитные очки. В таком виде трудно было узнать первую леди, она превратилась в госпожу Никто.
Подруги спустились на лифте вниз, быстро прошли через дипломатический выход, сопровождаемые тенями агентов секретной службы. Никто из посторонних не обратил внимания на двух женщин, севших в автомобиль. Только полицейский у выезда из Белого дома, привыкший к переодеваниям первой леди, салютовал им, когда они выезжали из ворот.
Белый дом остался позади, они направились в Джорджтаун. Марийка со смехом рассказывала, как ее секретарь придумала, чтобы избежать любопытства прессы. Хозяин ресторанчика встретил их у входа. Агенты уже обшарили помещение, и двое уселись за стойкой, изображая безразличие случайных посетителей.
– У меня нет ни цента с собой, – шепнула Эви. – Надеюсь, ты расплатишься за обед.
– Я что, всегда должна оплачивать счет? – в тон ей произнесла Марийка. – Только ты и английская королева никогда не имеете с собой денег.
– Послушай, не возмущайся. Обещаю накормить тебя сегодня бесплатным ужином у себя.
Подруги рассмеялись.
– Я лишена самых обычных вещей – хождения по магазинам, оплаты счета кредитной карточкой, общения с людьми, походов к парикмахеру, то есть всего того, что делают все люди. Действительно, я несвободна. Прохожие пялятся на меня, пытаются дотронуться, агенты секретной службы не оставляют ни на минуту без присмотра. Я никуда не могу пойти без предупреждения. – Она поглядела на двух агентов, цепким взглядом следивших за другими посетителями, окнами и дверями.
