Текст книги "Тьма (СИ)"

Автор книги: Леонида Подвойская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

– Но это уж…

– А мы можем скатиться. И я однажды… Когда тебя искал. Там, один монастырь голубые заняли. Так, как повсюду – потихоньку, без шума, глядишь, а кругом уже геи. Ну, я его и уничтожил. Предупредил сначала через священника одного…

– Так им и надо.

– Но там остались и другие… Вот… Потом детей лечил, потом монахинь… Боюсь, не отмажусь. А ты – вот так, походя.

– Неправда. "Походя!". Я такого хватанула, что… Ненавижу! Ненавижу этих подлых тварей! Чем больше я их уничтожу, тем легче будет дышаться добрым, светлым людям! Хоть напоследок! Неужели ты, гуманист, не можешь понять, что они неисправимы, что это – те же самые метастазы!

– Один монах назвал тебя "Девой-воительницей с мечом Божьим в руце".

– Вот видишь, меч-то Божий! И я… я же не только воительница. Я ведь и раньше лечила и с тобой… Ну, Максим… Ну, хорошо. Обещаю никого эээ не наказывать без твоего согласия. Пусть я буду мечом Божьим, но в твоей руке. Держи! – она, улыбаясь, протянула руку.

Всё ещё продолжая мысленный спор, юноша взял эту тёплую мягкую ручку в свои ладони.

– Ну, мир? – улыбалась Алёна.

– Мир! – не выдержав, заулыбался и Макс.

– А как закончился ваш спор с другой девушкой в купе?

– Она сбежала. На одной из станций пересела на встречный поезд.

– Но почему?

– Знаешь… они все… наверное… чувствуют… что… я уже…ну, не их…, – пытался сам себе объяснить поведение девчат Максим.

– Ну и правильно! Ты, действительно, "не их"! Так ты говоришь, – улыбаясь и якобы равнодушно потягиваясь поинтересовалась девушка, "там" есть любовь?

– Ты хоть видела кто мы там есть?

– А что? Ты очень миленькая такая паутинка. Нет, не паутинка, а кружево… Светлое такое, нежное… А в телескоп нас можно увидеть?

– Ннне знаю…

– А как я тебе… там?

– Нет, ну ты даешь! Ещё спроси, что сегодня там носят.

– Но Максимка, нам же, как я поняла, там потом жить? Или что-то в этом роде. Ну, существовать. Что там творится? И чем там заниматься? Ты что, не задумывался?

– Вообще-то нет. Так много забот здесь, что… И ещё не факт, что мы будем "существовать" там.

– Ай, ты сам знаешь! Просто не хочешь думать!

– Не хочу загадывать. И потом, вдруг мы опять попадём "туда", а вернуться уже не сможем? Сколько здесь ещё можно успеть!

Под эти слова Макс притянул к себе девушку и крепко поцеловал. Она ответила, но потом легонько оттолкнула Максима.

– Всё-всё. Если ты имеешь в виду это под словами " сколько мы ещё можем успеть!" то я против. Не вообще… но… я к тебе ещё не привыкла. Марш на верхнюю полку!

Максим ни на чем и не настаивал. Вполне довольный первой и явно положительной реакцией на такое приставание, он покорно взобрался на полку и, словно ничего не произошло, продолжил свои прерванные какими-то неуместностями мысли:

– Да и вообще, всё как-то недорешено. А время… Скажи… Ты сама не чувствуешь? Что мы на пороге чего-то? Что всё, что раньше с нами произошло – это вот для какого-то самого главного… Что какая-то сила ведёт нас, всё время испытывая, к чему-то решающему?

Алёна, глядя снизу вверх в глаза юноши, молча кивнула.

– И ещё я слышу вой. Злобный такой, – добавила она.

– Это Тьма. Мне отец Афанасий растолковывал.

– Значит…

– Значит, надо набираться сил для борьбы.

– Нет, значит, нельзя терять времени. Мне всё равно надо устроить братишек. И разобраться с теми, кто… А у тебя?

– Ну, отец… не знаю. Он тоже… Но у него пока не проявилось. И дочка. Эээ удочерённая. У неё тоже…

– О, да нас целый выводок!

– Слово нашла!

– А что? Если бы ещё и мои братики! Ты представляешь, что мы сможем!?

– Пока нет.

– Всё-таки трудно быть богом, правда?

– Кроме романа Стругацких был очень интересный роман "Загадка Прометея"…

Сев на любимого конька, Максим начал рассказывать девушке содержание романа Лайоша Мештерхази.

– Вот, кто такой Прометей – всем известно. Бог, укравший огонь и отдавший его людям. За это был прикован к скале, и орёл клевал ему ежедневно печень. А потом его освободил Геракл. Всё. А дальше? Ведь что-то с ним дальше было? И почему Прометею не досталось не только созвездия – даже звёздочки? Даже Орёл, который клевал ему печень – получил созвездие. Даже стрела, которой Геракл убил этого орла – удостоилась созвездия. Почему ни одного храма? Почему про него так старались забыть греки?

Заинтриговав слушательницу, Максим выложил ей содержание когда-то взахлёб прочитанного романа. Про Египет и первое в истории государств великое перемирие, про тогда ещё цветущую Трою и пропавшие в глубине веков Микены, про амазонок, про полубога Геракла, его печальную судьбу и печальную судьбу Прометея.

– Поэтому трудно быть не просто богом. Трудно быть добрым богом. Труднее, чем размахивать… мечом, – закончил он свой рассказ.

– Да-а. Бедный… Ладно. Ты мне скажи лучше, почему мы так вдруг постарели?

– Ну, не постарели, а… Наверное, из-за того, что с подлодкой сделали. Понимаешь, даже просто призадуматься, сколько людей мы вообще вернули назад… нет, это я сам ещё не переварил. Ведь если лодка шла на спасение, ну, которая нас подобрала, значит, и её мы тоже… или… не знаю. И тех, кто дал приказ этой лодке? Не знаю. А это, значит, плата. И вообще со временем чёрт знает что. Знаешь, твой Крокодил в меня такой галушкой долбанул! Я вот подумал, зачем? Ну, не дурак же он! Но, оказывается, пока я там за одной гадостью гонялся – два месяца и прошло. И я ему не мешал. Вот и президент умер в этот период. Понимаешь? Убить нельзя, а вот тормознуть. Может, и Сам для этого пытался?

– То есть, если мы с тобой слетаем к какой Венере и назад, здесь сто лет пройдёт? А мы сами?

– Ну, Венера… Вот к Марсу бы! К другим звёздам! Знаешь, я вот думаю, что, может, там жители давно перешли в такое состояние, как и мы… и в остальных системах тоже. Может, потому и молчит Вселенная, что разумная жизнь уже стала лучистой, а? И ей уже совсем не до нас. На каком-то этапе все разумные существа планеты… нет, сначала единицы, потом всё больше и больше, а потом – все до единого, а? И остаётся пустая планета. И её некому и незачем защищать от всяческих там катаклизмов. Вот остальная жизнь на ней и прекращается. Хотя, что, и вот всякие там злобные уроды и козлы – тоже туда, к нам? Может, они и превращаются в этих… служителей тьмы и других космических тварей, а?

Не дождавшись ответа, Максим посмотрел на нижнюю полку. Алёну уже сморил сон. Юноша замолчал и обиженно повернулся носом к стене. Ведь такие интересные догадки! Может, и правда весь этот спор добра и зла закономерно переносится туда, в космос? И чёрные дыры – сгустки зла? А сверхновые, выжигающие всё вокруг, значит, добро? Но они смертельны для нашей жизни, а для полевой – наоборот. Я же сам уже чувствовал… ладно. Он ещё почти машинально поправил какой-то язычок у храпуна в соседнем купе, и под проявившийся теперь в тишине перестук колёс тоже уснул.

Глава 35

Госпиталь, как любая воинская часть, был огорожен добротным забором с КПП, на котором дежурили матросы. Не доходя до проходной, Максим вдруг побледнел и сел на зелёную скамейку.

– Ты чувствуешь, что там? – прошептал он девушке.

– Нет… А что? – забеспокоилась Алёна.

– Не может быть. Эта боль. Эта безнадёга. И ненависть. Ко всем и всему. Неужели не чувствуешь?

– Нет… – вслушивалась в себя девушка. – Нет… Может, тебе кажется?

– Какое там… Просто обжигает. Даже в хосписе… Ладно. Пойдём.

Воспользовавшись своими возможностями, они прошли мимо дежурных и оказались в парке с выложенными плитками дорожками. Он ещё держался, но по краям, ближе к забору, начинал зарастать каким– то чертополохом. Было пустынно и просто неуютно. Всё ещё бледный Максим быстрым шагом, почти бегом направился к бледнеющему среди деревьев четырёхэтажному зданию. Оно тоже ещё "держалось". Фасад был недавно покрашен новой краской, но уж очень это походило на макияж старой поп-звезды. Издали и ничего, а вблизи всё равно отовсюду проглядывает дряхлость. Вот, даже двери. Или этот коридор. Вытоптанный паркет. Выкрашенные в гадкий зелёный цвет стены. Оббитые когда-то двери. Вот эта – к главврачу. Максим, не стучась, вошёл. Конечно, приёмная. Секретарша – прапорщик. На подлодке мичман и здесь – "мичманиха". Только разные обязанности. И толстый главврач – подполковник. Капитан второго ранга! Как командир подлодки.

– В чём дело? Почему без рапорта? Почему гражданские? Кто пропустил? – взвился хозяин кабинета. – Светлана Евгеньевна! Как это понимать?

– Не кричите, пожалуйста, – поморщился Максим. – Мы сейчас всё объясним.

– Ещё командовать здесь будете? Марш отсюда!

– Товарищ капитан…

– Я вам не товарищ. И не капитан! Сказано – убирайтесь! Сейчас наряд вызову! – потянулся к внутреннему телефону толстяк. Но схватившись, за сердце (ребята пока ничего такого с ним не делали!) сел в кресло.

– Ладно. Чем могу?

– Я… мы можем помочь. Вашим пациентам.

– Вот как? – усмехнулся главврач. – Помочь?

– Да, именно так, – подтвердил Максим.

– Так вы хоть представьтесь, новые светила. А то мы тут приотстали, в глуши.

– Да хватит вам здесь изголяться – потеряла терпение и девушка. Ведите к больным. Ну!

– Да подожди ты, Алёна. Понимаете, мы действительно кое-что можем. То, чего пока не может никто. Давайте попробуем. Убедитесь.

– И кто вас прислал сюда экспериментировать? Вот что, молодые люди. Здесь вам делать нечего. Поэтому, лучше без скандала, по добру – по здорову.

– Ты права. Действуй, – сдался Максим.

Алёна рванулась к столу, схватила главврача за лацканы и притянула толстую, налитую кровью физиономию к себе.

– Пошли к больным, – тихо сказала она, глядя в глаза своему оппоненту. – Ты будешь выполнять все наши приказания.

– Приказы – поправил Максим.

– Приказания, приказы, повеления, пожелания и просьбы. Мы здесь от…

– Министра обороны, – подсказал Максим.

– Министра обороны. Ты читал приказ.

Перемена в поведении хозяина кабинета была разительной. Он даже попытался втянуть свой живот и вытянуться по стойке смирно.

– Виноват, товарищи… не знаю, как обращаться. В приказе не указано. Надо было сразу его и предъявить. Вы должны сами понимать, что здесь никаких… А приказ… Всё, что от меня требуется. Разместить, конечно, найдём где. С питанием тоже проблем не будет. Кстати, чай, кофе? Светлана Евгеньевна! Кофе товарищам из Министерства! Я правда, так и не понял. Это что, типа инспекции? Я только в смысле, что…

Пока пили кофе, главврач (Станислав Егорович) поделился соответствующей информацией. Больных – сто двадцать. Из них тяжёлых пятьдесят четыре. В том числе очень тяжёлых – сорок два. На сегодняшний день. Но… всё стабильно. Кроме вновь поступающих. Иногда, в экстренных случаях. А так… инвалиды.

– Пойдёмте к вашим "очень тяжелым". Самым – встал Максим. – Только нам халаты. Мы, как видите эээ инкогнито. Вечером крутанёмся за вещами.

– Конечно – конечно, – согласился главврач, с новым подозрением приглядываясь к прикиду этих юнцов.

– Ты звонил в Министерство. Тебе подтвердили, – угадав его намерение, вновь заглянула в глаза толстяку Алёна.

– Они у нас по разным палатам. Поэтому я соберу врачей в ординаторской. Как вас представить?

– Не надо. Потом, с каждым. Где больше всего?

– Сегодня – в ожоговом отделении.

– А которые с облучением?

– Там и есть. Безнадёжно. Но хоть не так мучительно, как при обычных ожогах.

В ожоговом уже и Алёна прочувствовала – задохнулась от сопереживания чужой беды. Забинтованные от головы до ног люди стонали и выли, а выглядывающие из-под бинтов глаза, казалось, расплёскивали вокруг боль. Смрад отмирающей кожи смешивался с приторными запахами лекарств и мазей.

– Откуда же это…столько, – прошептал Максим, озираясь.

– Ну, это ещё немного. Для двух ЧП – немного, – уточнил заведующий отделением – высокий, худой, как жердь врач с бледным невозмутимым лицом. – И потом, лечатся то здесь месяцами. Вот и… накапливается.

– Понял. Который самый?

– Пойдёмте в реанимацию.

– Командир. В его самолёт въехали перед самым взлётом. Остальные выжили благодаря ему – успел ещё рампу опустить… А сам…

Но Максим, уже не слушая, протянул над несчастным руки, снимая поначалу боль.

– Вы можете пока идти, – стала выпроваживать заведующего Алёна.

– Но я… Я отвечаю за это отделение! За всех больных отвечаю.

– Идите, занимайтесь другими, – заглянула ему в глаза девушка. И тут же после его ухода, склонилась над вторым пострадавшим…

– Не успеем. Не успеем, понимаешь?

Они стояли на узком балкончике, жадно впитывая солнечные лучи. Максим чувствовал, что рядом остро нуждаются в помощи и другие, уже умирающие, что яд распада погибающих клеток вот-вот удушит этих ребят.

– Вот что! – решил он. – Сейчас пройдём по всем. Я буду их как-то, ну не знаю, чистить, что ли. А ты давай им силы. Чтобы боролись и дождались следующего эээ раунда.

– Берёшь боль на себя? Может, наоборот?

– Нет! С некоторых пор я уже не чувствую боли.

– Врёшь! Просто меня жалеешь… Ну да ладно, не до споров. Пойдём.

На препирательства с врачами времени не было. Да и видимая часть манипуляций этих чужаков были настолько эффектна, что вскоре врачи и санитарки не вмешивались. Тихонько, чуть ли не на цыпочках передвигаясь за молодыми людьми, они во все глаза наблюдали за тем, как вспыхивают голубые, зелёные и золотые лучи и переливаются из молодых ладоней к больным. И утихают стоны, крики, проклятья. А девушка, подходя к очередному пациенту вдруг начала, хватаясь за койку, медленно оседать на пол.

– На балкон. На солнце её, – произнес через повязку её напарник. Затем он сам схватил Алёну на руки и вынес на балкон. В их отсутствие врачи вместе с заведующим кинулись к больным. Те спокойно, в кое дни, спали. Определив по пульсу, что никакая опасность от этих лучей спящим не грозит, заведующий решил не тревожить их анализами и прочими исследованиями. Хуже не стало. А лучше – увидим.

К концу дня Максим прервался для разговора с главврачом.

– Мне надо знать, где ёщё тяжёлые. Умирающие.

– Тогда завтра с утра в травматологию.

– А за ночь?

– Ну, мы сделали всё возможное…

– Пойдёмте сейчас. Хотя, нет. Заведующие отделениями?

– Рабочий день закончился.

– Это при умирающих-то?

– Мы сделали всё, что смогли, – повторил толстяк. – И я же не говорю, что они вот-вот. Просто… Есть такое понятие – безнадёжность. А дежурные врачи на местах.

– Давайте нам дежурных врачей. Пусть проведут.

– Вам обоим отдохнуть надо. Вы бы утром с новыми силами.

– Я ещё не умею воскрешать. Ну, почти… Даже с новыми силами. А ты чего молчишь? – спохватился он, глядя на Алёну.

– Я… ничего.

– Тогда пойдём, – встал Максим навстречу вошедшим дежурным врачам. – А Вам, Станислав Егорович, спокойной ночи и приятных снов.

Когда они вышли, толстяк, тяжело вздохнув, позвонил жене, чтобы его не ждала – дела. И пошёл вслед за этими странными визитёрами. Насторожило его это пожелание приятных снов.

В травматологии умирал один молодой матросик. Где-то перехватив спирта, набрался и на угнанном мотоцикле въехал в толпу стоявших на автобусной остановке.

– Двое там. В морге. Тоже молодые. А этот после них – в столб. Не жилец, – сообщил врач. Мы, конечно, сделали всё возможное… Но…

Максим протянул руки. Сосредоточился. Да ничего возможного они и не делали. Вон, печень не ушита. Раздробленная почка кровоточит. Лёгкое размозжено. Может, не умеют? Или не хотели?

– Пойдём к следующим, – тронула его за плечо Алёна.

– Подожди. Надо же здесь…

– Да пойдём же!

– Нет. Надо же…

– Не надо! Пускай!

– Да ты что? – переключил внимание на девушку Максим.

– Ты что, не слышал? Почему он здесь, не слышал? Я не буду. Понимаешь, не буду!

С минуту длилась пауза. Алёна аж дрожала от гнева и нетерпения. Пусть только этот… этот… она ему скажет… Всё скажет! Понял это и Максим. Не хватало здесь выяснения отношений.

– Ладно. Тогда иди к другим. Я скоро, – сказал он и вновь повернулся к умирающему. Максиму удалось сказать это таким обыденным тоном, как… ну как взрослый уступает на время капризному ребёнку. Лишь бы тот не мешал заниматься серьёзным делом. Поэтому девушке оставалось лишь негодующе фыркнуть и развернувшись, вернуться в ожоговое отделение. Здесь тоже умирало двое, в том числе и женщина. Где они облучились и при каких обстоятельствах дежурный врач не знал, а, может, и знал, но распространяться об этом не захотел. Алёна взялась за них, а когда её скрутило от боли, вдруг поняла, от чего её избавил Максим, предложив заниматься восстановлением сил уже избавленных от радиации моряков.

– Бедный Максимка, – с нежностью прошептала она. – Но всё равно дурак! – вздохнула девушка, начиная борьбу с недугом.

Когда в эту палату пришёл Максим и остававшийся при нём главврач, Алёна стояла у окна, набираясь лунного света. Дежурный врач сидел возле спящей пациентки, не сводя с Алёны восторженно – изумлённых глаз.

– Ну, что здесь? – озабоченно поинтересовался юноша.

– Вот. Женщину почистила. Сейчас и его…

– Давай вдвоём. Как там, хорошо?

Хотелось, ах, как хотелось Алёне отправить этого… этого… возиться дальше с пьянью-убийцей, но уж очень болезненным было это исцеление. Да и устала она. Скоро сутки. А он? Ну, он парень. Мужчина.

– Хорошо. Ещё немного луны…

Они постояли у окна, а врач тем временем что – то шептал своему начальнику.

– Не только здесь, – ответил на сообщение главврач. – Но имейте в виду – военная тайна.

А таинственный дуэт вновь взялся за исцеление, ещё больше изумив очевидцев.

– Ну вот и всё. Мы завтра наведаемся. Чтобы завершить и закрепить.

– Всё на сегодня? – поинтересовался главврач, поглядывая на звёздное небо в окне. – Уже и утро скоро.

– А у вас – всё? В смысле срочности?

– Всё. Остальные до утра доживут. Наверняка.

– А остальные где? – поинтересовался Максим.

– Какие остальные? – насторожился главврач.

– Те. Калеки.

– Ну те же… в отдельном корпусе. Но они же… как прикажете. Завтра посетим.

Они вышли из палаты и пошли по полутёмным сейчас коридорам и лестничным маршам. Длинный коридор привёл в другое дальнее крыло, где их ждали две маленькие, гостиничного типа комнатки. Правда, с телевизорами, телефонами и санузлами в каждом.

– Это, как бы гостевые. Знаете, приезжают родственники. Некоторым мы разрешаем присматривать. За особо тяжёлыми.

– Что-то не видел я никого из родственничков, – озлобленно возразил Максим.

– Это сегодня. В связи с вашими эээ вашей деятельностью, мы попросили их сегодня… отдохнуть. Вам же не нужны свидетели?

– Ну, это другое дело, – согласился Макс. Они распрощались и вскоре подростки остались одни, пока в номере Алёны.

– Я никакая. Просто никакая, – констатировала девушка, расстилая постель. – Как ты всё это терпишь?

– Я же говорил, что у меня боль прошла. Ты мне скажи вот что… Я с твоими бусами мог бы их всех за ночь. Почему они у тебя не так…эээ… ну, эффективны, что ли?

– Я не знаю… Может… не научилась ещё?

– Время дорого. Некогда учиться. Боюсь, не такие лохи наши Крокодил с Кашалотом. Чувствую, не так просто мы от них…

– Я тоже чувствую. Не тем мы занимаемся. Мне надо братишек… Аж сердце почему-то холодит, как о них вспомню.

– Слушай… дай мне эти бусы. Ну, на сутки какие. Я всё равно не смогу пока ничем другим… А ты…

– А я тогда с братишками…

– Холера наверняка добудет адрес!

– Тогда на, держи. Теперь – вон! Буду раздеваться и спать.

Максим вышел и в своем номере привычно намотал бусы на правое предплечье. Камни нежно прижались к коже, передавая ещё сохранившееся тепло девушки.

А главврач, озадаченно покачивая головой, вернулся в кабинет. Собираясь с мыслями, попробовал, как эта молодёжь попить лунного света. Ничего, кроме сонливости не почувствовав, пошёл по отделениям, в которых проводили свои странные опыты эти визитёры. Оказалось, что Станислав Егорович плохо думал о своих подчинённых. Ночной госпиталь подспудно бурлил. Не только заведующие отделениями, но и большинство врачей оказались в ординаторских, обсуждая происходящее. В принципе, это были профессионалы, знающие и любящие своё дело. Догадки высказывались самые невероятные. Но факт оставался фактом – состояние всех, абсолютно всех пациентов, которых "лечила" эта странная парочка, резко улучшилось. У отдельных – вплоть до полного выздоровления. У остальных – можно ожидать этого же в ближайшее время.

– До исхода эксперимента молчать абсолютно! – приказал главврач. – Считайте происходящее военной тайной со всеми последствиями её разглашения! И предупредите подчинённых.

В эту ночь не спали ещё двое упомянутых здесь персонажа.

– Значит, они? – полуутвердительно переспросил именуемых нашей молодежью Крокодилом начальник.

– Безусловно, – ответил тяжело сопящий Кашалот. – О девушке были некоторые сомнения. К нашему вундеркинду липнут всякие. От мала до велика. Но… не в океане же! И потом – они ушли оба. Только одежда и осталась.

– Кого же мы тогда… Ну да ладно. Зато опыт получили.

– Есть все основания полагать, что это, всё-таки…

– Я помню ваш доклад. Не о ней речь. Вы беседовали с ними. Мы можем как-то повлиять на их поведение?

– На него – вряд ли. Ничего не боится мальчишка. Как я понял – даже за отца.

– Оторва. Жаль. Как жаль! Как он штатовцев, а? В штаны от ужаса понакладывали! – захохотал шеф. Затем, резко его оборвав, зло бросил – балбес! С такими возможностями – и такие мелкие пакости. Ведь мог их заставить своими же ракетами – и по своим же долбаным штатам! А мог бы… Ладно… А она?

– Ну, на мякине её теперь не проведёшь. Вундеркинд-то уже её наверняка убедил, что её братья живы.

– Вот что… Их немедленно – подальше. Куда-нибудь в глушь. Чтобы выманить и рвануть. Мне надо ещё хотя бы месяц. Чем хотите, хоть атомной бомбой. Но чтобы не мешались.

– Они сейчас в госпитале заняты. Пока не исцелят, не… И у нас же есть…

– Да, конечно. Но с этой её детворой – запасной вариант. Занимаетесь вы. Лично. Операцией здесь руковожу я. А вы – немедленно за этими её недоносками.

– Но…

Шеф изумлённо уставился на Кашалота. Тот посмел пискнуть?

– Я в смысле, рядовое поручение… И мне?

– В этом деле не бывает мелочей. Тем более – организация ядерного взрыва – мелочь?

– Но… я полагаю, это – образно?

– Через двадцать четыре часа вы мне докладываете, что объект, и мне плевать какой – на ваш выбор – к взрыву готов. И эта родня Седой – там же. И вы, понимаете – вы! нажмёте на кнопку, когда они там появятся.

– Но…

– Как уцелеть самому – ваша забота. Тут вам – карт-бланш.

– А… а остальные?

– Выполнять!

Отпустив подчинённого, Крокодил ещё раз изучил шифрограмму с подводного ракетоносца и злобно выругался. Ну, конечно же этот… Киндер чёртов! Всё сорвал. А как хорошо было задумано! Даже приснилось ему, что затонула уже лодка, и что… Или же не снилось? Шеф рыцарей плаща и кинжала потряс головой, отгоняя яркие воспоминания восхитительного сна.

– Ничего. Уже вот-вот. Он набрал какой– то номер по внутреннему и коротко бросил: "Приступайте!"

Утром на стук Алёны из номера Максима никто не ответил. Он, конечно же, был уже там, среди страждущих его целительных возможностей. Судя по всему, он уже заканчивал здесь, намериваясь перебираться в корпус инвалидов.

– Максим, нам надо прорваться в город, – улучила она минутку, когда юноша в очередной раз заряжался энергией.

– Какой там город! Я с твоими бусами здесь горы сверну!

– Макс, но я так не смогу! Ты мужчина, тебе до лампочки может быть. А у меня, стыдно сказать, даже… нижнего белья нет!

– Да, действительно…, – возвращался к реальности юноша. Ну так одна съезди. И мне заодно…

– Ещё чего! Ты кто мне, чтобы я тебе…

– Ну так не надо. Я главврачу скажу, чтобы тебя туда – назад крутанули.

– Сама скажу.

– Хорошо. И не задерживайся. Мы же вчера решили. Вот только сведений дождёмся… – Максим, не договорив, направился вновь к больным.

А девушка уже через какой-то час рассекала по славному граду Петра.

" Не задерживайся" – вздохнула она, и оторвав взор от золотого купола Исакия, вошла в ближайший бутик. Реквизированных у незадачливых охранников денег хватило лишь на самые необходимые женские принадлежности. Грабить кого-нибудь не хотелось. Даже вон того мордастого, выбирающегося из "Мерса". В раздумье Алёна прошлась по набережной, постояла на одном из мостиков. Ага! – остановился её взгляд на вывеске " Игральные автоматы".

В помещении в связи с довольно ранним временем было свободно. Только пару явно сдвинутых пыталась по какой-то очередной системе переиграть " одноруких бандитов".

– А какой у вас максимальный выигрыш? – поинтересовалась Алёна, покупая жетон.

– Мало не покажется, – улыбнулся смотритель, бледная фигура в истёртой джинсовой паре.

– Но всё же?

– Вообще – то, вон на том, двадцать тысяч. Но и игра самая дорогая.

– Это что, меньше тысячи баксов? – поморщилась Алёна.

– Девочка, это не казино. Это так, баловство.

– Ладно. Попробую.

– Удачи. Будешь первой.

Вообще-то Алёна не знала, как работает автоматика этих железных пройдох. Вот про казино она видела. Там бы с шариком… А здесь…

– Надо, чтобы во всех окошечках появились одинаковые рисунки. На максимум – вот эти, – подсказал один из прервавшихся перекурить игроков. – Когда решишь, что они вот – вот выпадут, тяни вот это на себя.

– Хорошо, спасибо.

Когда подсказчик вместе со смотрителем вышли перекурить, Алёна попробовала вникнуть в работу соседнего аппарата, с которым сражался ещё один несдающийся. Оказалось, что вся эта система валов– шестерёнок ей и не нужна. Только вот призовые совпадения порождали ощутимый для девушки импульс. Значит, когда вот такая вспышка…

– Давай! – крикнула Алёна при очередном таком сигнале. Испуганный неожиданным криком игрок дёрнул за ручку, затем возмущённо повернулся к девушке. Но высказать свои соображение не успел, – в поддоне зазвенели те самые заветные выигрышные жетоны.

– О, наконец-то, хоть что-то! – обрадовался вернувшийся на звон коллега.

– Да, немного, но всё же… – согласился выигравший.

"Немного. Не те картинки. Интересно, а вот эти сигналы, они разные?" – всё ещё зондировала систему девушка. Выяснила, что разные. Запустила свой аппарат. Пропустила несколько импульсов, затем, на самый сильный рванула ручку.

– Ну ты, деваха, даешь! С первого раза! – потянулись на звон игроки. – Впрочем, новичкам везёт. – Дашь копеечку на счастье!

– Но у меня нет сейчас таких денег! – начал упираться бледный. – Рано ещё!

– А ведь врёшь! – возмутилась Алёна.

– Что ты себе позволяешь! Я сейчас, – потянулся за мобильником смотритель. Но вдруг ещё больше побледнел и быстро– быстро отсчитал девушке выигрыш.

– Вот так. Молодец. Сейчас пройдёт. А могло быть и хуже, – успокоила его девушка, выходя из игрального зала.

А трое оставшихся, оставив свои занятия, сквозь стеклянную дверь смотрели вслед удаляющейся фигурке.

– Фффу. Отпустило. Как огнём прожгло, – сообщил жадный смотритель.

– Думаешь, Седая объявилась? – поинтересовался сорвавший куш игрок.

– Не знаю. Старовата для той. Этой как, лет двадцать? Много их тут было наплодилось. Потом, сам знаешь, мода на убыль пошла. Потом даже наоборот – братва осмелела и крашенных дурочек того… учить уму разуму начала. А эта… Вроде и не выкаблучивалась до поры до времени. И если бы этот жмот…

– Но-но! – прервал жмот. Всякий тут будет… Вообще-то надо предупредить. Седая не Седая, а вон как может, – он вновь потянулся к мобильнику.

А виновница этого переполоха докупила нужного шмотья, переоделась. Краснея, выполнила – таки и заказ Максима. "В конце концов, если сам о себе позаботится не в состоянии…" Купила и два мобильника. Два нормальных чемоданчика. Кое-каких сладостей. И с лёгким сердцем направилась назад. Так что оповещённые незадачливым смотрителем "одноруких бандитов" его сотоварищи зря настороженно ожидали неприятных событий. "Седая" себя больше ничем не проявила. Пока.

– Вот, переодевайся! Не может же быть "командированный из центра" так одет. Просто бандюган какой-то, – тормошила девушка Максима. Она, дождавшись в очередного перерыва в его целительстве, чуть ли не силком затащила юношу на нижний этаж в его же номер.

– Хорошо, спасибо, – начал расстёгивать рубашку Макс.

– Да-а, парнишка, ты уже совсем! – возмутилась Алёна.

– Извини, – спохватился парень, вновь застёгиваясь. – Отупел. Знаешь, эти ожоги… И этот парнишка. Пришлось наращивать… А это всё-же много сил забирает…

– " Этот парнишка". Зачем ты его вытягиваешь? Он убийца! Ты разве не слышал?

– Но это автодорожное ведь… Знаешь, я сам однажды так въехал! Не на машине. Когда монастырь громил…

– Но он был пьян! А это – убийство!!!

– Не кричи, пожалуйста. И так голова раскалывается. Всё-таки ожоги, наверное, самое…эээ трудоёмкое…

– Не виляй, не виляй! Мы не об этом сейчас.

– Ты выйди. Я переоденусь быстренько. Надо туда. Понимаешь, там родственники бунтуют. Их не пускают. То есть до нас пускали, а сейчас – нет. Думают самое плохое. До утра мне надо бы поработать с инвалидами, а?

– Хорошо. Но мы об этом ещё поговорим! – выскочила из комнаты Алёна. А когда она вошла, уже переодевшийся юноша спал у окна, под лучами весеннего солнца. И тотчас пропала злость. Парнишка выглядел таким измученным, что девушка всхлипнула от жалости. Тихонько погладила его по волосам, дотронулась до нежной кожи щеки с пробивающимся бархатистым уже почти мужским пушком. Покраснела и отдёрнула руку, когда Максим открыл глаза.

– Наверное, нам пора, – объяснила она свои действия.

– Да, конечно, – вскочил Макс. Он распахнул форточку и во все глаза уставился на дневное светило. Снял рубаху, повернул к солнцу руку с бусами. – Вот адрес, – он отошёл от окна и написал несколько строк на подвернувшемся листке бумаги. Я в твоё отсутствие связывался с Холерой. Главврач на звонок по сотовику расщедрился. Он своё дело знает. Да не "гав-врач", а Холера. Отсюда – три часа лёту. На поезде, сама понимаешь, дольше.

– Полечу.

– Без документов тебя не пустят в самолёт.

– Меня!?? Не пустят!!?

– Прости. Отупел.

– Ты давай, не разрывайся здесь, всё-таки. Я как только смогу, сразу… Да, вот, возьми, – протянула она новый сотовик. Запомни мой номер. Ну… знаешь… пожалуй, я помчусь… Прости…, – она порывисто обняла Максима, чмокнула в щёку и кинулась к выходу.

– Скажи главврачу, что срочно вызывают, – уже вдогонку посоветовал юноша.

"Без тебя бы не додумалась. Лучше бы что-нибудь тёплое на прощание. Сухарь" – обиделась Алёна, согласно покивав головой.

А "сухарь" вновь направился принимать чужую боль и отдавать свои силы. " Если бы у меня были такие… способности, я бы только и лечил. Разве это не счастье?" – вспомнил Макс слова отца. Ах, папа, папа…

Мысленный спор продолжить не удалось. В отделения всё-же прорвались родственники. А поскольку больных-то не удосужились предупредить о неразглашении новых методов лечения, юношу встретила волна удивлённых, восторженных и благодарных взглядов. Им было пока всё равно, кто он, этот молоденький кудесник. Они видели, что произошло за это недолгое время с их отцами, мужьями и братьями и услышали, кто спаситель.