Текст книги "Тьма (СИ)"

Автор книги: Леонида Подвойская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

– Ну, тогда я пойду к тебе, трус! – юноша оторвался от ствола и сделал несколько шагов. Больше не смог – упал на колени. И тотчас на него обрушилась полосатая смерть…

Максим проснулся, потряс головой. Посмотрел на крону дерева, на голубое небо. Уже день. Но почему он жив? И где тигр? Он же помнит, что успел порнуть зверюгу. Успела ли Злата? И главное… Стоп-стоп– стоп. Какая Злата? Какой тигр? Это уже не сон, братцы, это – явная шизофрения. Шизофрения? Значит, шизо, да? А вон там что? Максим встал и прошёл тех же несколько шагов, что и таинственный герой странного сна. На земле лежал старый проржавевший кинжал. Может, это древнее дерево поделилось с ним своими самыми яркими воспоминаниями? Или… Всё– всё– всё. Вперёд!

Этот монастырь уцелел чудом. Просто прокатилась не останавливаясь братоубийственная гражданская война через него дважды, особенно не останавливаясь. Ходили смутные слухи, что оба раза исчезали все его обитатели. Так что не смогли комиссары пустить их в расход. А потом… Бог знает, почему не тронули его потом. Может, уж в слишком глухом месте он стоял. А может, правду говорят, что доставляли отсюда чудодейственное снадобье сильным мира сего. Или, что со времён царей уходили сюда (в женский монастырь!?) на покой уставшие от власти правители, оставляя вместо себя двойников или их трупы? Ну, "уставшие от власти" – это уже даже не миф. Так, фэнтези.

Настоятельница встретила Максима не то чтобы радушно. Сдержанно встретила.

– Рекомендация отца Афанасия для нас многое значит, – отложила она письмо старого монаха. – Да и сами от мира не отреклись в такой степени, чтобы ни о чём не догадываться. История с монастырём, поверженным за содомский грех, нам известна. И там тоже перед проявлением гнева Господня появился вот такой огнём отмеченный монах. Который вознёсся в свете молнии на небо. Так?

– Это уже преувеличения, – улыбнулся юноша. – Стоял под деревом в грозу. Вот рядом и долбануло. А меня отбросило. Да, я был там – сопровождал отца Афанасия. А все эти "проявления гнева" – это он проклял…

– Знаю-знаю. Хорошо. Просьбу отца Афанасия… выполню. Обет молчания об этом давала прежнему Владыке. Новый ничем пока не обязывал. И, кроме того… Но, это дела наши, не мирские. Хотя…

Настоятельница что-то явно недоговаривала, не решалась, внимательно всматриваясь в пришельца.

– Отец Афанасий пишет, что Вы его исцелили, – начала она с другой стороны. И, жестом руки отметая возражения, продолжила. – Сёстры монахини тоже разнесли эту весть, весьма восторженно рассказывая само это исцеление.

– Сороки, – улыбнулся Максим.

– Не надо так, сын мой. Чудеса Господни так редко случаются, что весть о них – всегда радостна и желанна. Так вот… какая-то странная болезнь начала изъедать моих сестёр. Вы поможете нам? Вы, естественно, не обязаны… Я и так…

– Конечно, если это в моих… конечно помогу! И без всяких условий. А сколько их?

– Болеют уже девять. Но и многие другие… Они не жалуются, но я вижу.

– А какие… хотя, ладно. Пойдёмте, покажете.

– Вот так сразу? Вам следовало бы поесть, отдохнуть с дороги.

По этому "следовало бы" Макс понял – настоятельница согласна немедленно приступить к делу.

– Пойдёмте– пойдёмте. А… мой вопрос?

– Сразу же после нашего. Поверьте, получите всё в целости и сохранности. – Я только распоряжусь, чтобы там… приготовились. Мужчина всё-таки.

Такое Максим уже видел. Почти такое. Как чёрные точки, копошащиеся в глазах цыган. Только теперь и в глазах, и в лёгких. Оседая в самом низу, эта мерзость множилась и пожирала нежную ткань. И ещё страшнее было другое – словно трубка в пульверизаторе, тянулась оттуда тоненькая ниточка к гортани и выше – разбрызгивая невидимое зло вокруг.

– Откуда это? – обратился Максим к настоятельнице.

– Что "это"?

– Зараза эта откуда?

– Мы… не знаю.

– Ладно. Кто первая заразилась? Хорошо, – подошёл он к молодой задыхающейся монахине. – А вы идите пока. И вообще, ограничьте сюда доступ.

– Мы и так…

– Тогда я Вас попрошу – пусть сюда вообще никто не ходит. Всё контакты – только через меня. Все, кто здесь уже бывал, тоже пускай перебираются сюда.

– Но это же пол – монастыря со мной вместе.

– Тогда вот что… сел Максим на одну из пустующих коек. Остальных я потом посмотрю. Но кому становится плохо, – немедленно сюда.

– А Вы?

– А что я? – улыбнулся целитель, уже простирая руку над первой пациенткой. – Ко мне зараза не прилипает. Меня эта мерзость боится. Идите, распорядитесь.

И вновь, в который раз Максим ввязался в битву за жизнь неизвестных ему людей. Правда, на этот раз – пациенток восторженных и благодарных. Не смея приближаться, девушки и женщины со своих коек во все глаза смотрели на происходящее перед ними чудо. Юношу и насторожило и обрадовало "молчание" бус. Теперь он знал их главное предназначение и такое их поведение могло означать одно – в преддверии главной своей миссии они уже не желали "размениваться на мелочи". Ладно, справлюсь и сам. Вы только меня потом не подведите.

Когда первая исцелённая – симпатичная монашка лет двадцати пяти, попыталась на коленях поцеловать руку спасителю, тот как-то неловко отпрянул.

" Какие-то одни и те же изъявления благодарности" – вспомнил он и порыв исцелённой Стервозы. "Неужели непонятно, что нормальному человеку это просто… гадко?"

– Да что вы. Вставайте. Я не духовное лицо, – вслух сказал он. – И немедленно исчезайте, чтобы не заразиться вновь.

Это была исключительно благодарное целительство. Даже пока не целительство, так, "дезинфекция". В отношении троих, самых первых, пришлось позаниматься восстановлением лёгких. А у остальных эта гадость больше пощипала, чем пожрала. Как моль шубу. Макс вздохнул, поняв, что не отвертится. Придётся заниматься и с остальными. В большей или меньшей степени. Но потом. А сейчас – луна – и копошащиеся чёрные точки среди розового свечения здоровых клеток. Солнце – и опять чёрные точки. И ещё глаза. Восторженные, восхищённые, удивлённые, какие-то ещё, но очень приятные взгляды. Но распушать хвост перед восхищённой публикой не приходилось – терзало нетерпение. Каждую ночь эту монастырскую палату – мрачное, похожее на какой-то грот с узкими оконцами помещение, покидало несколько монахинь. А через трое суток, когда, казалось, вот-вот это всё закончится, настоятельница прислала ещё четверых. Правда, у них всё это только начиналось – Максим справился с бациллами у этих женщин за одну ночь.

– Всё! – сообщил он утром настоятельнице. – Всё! Теперь… я посплю немного… А потом, надо ещё раз всех осмотреть. Всех! И узнать, откуда это.

Почти неделя была потрачена Максимом на полное исцеление пострадавших от этой странной заразы, а заодно – и некоторых других заболеваний. Уже не задумываясь над ощущениями монахинь, Максим щедро одаривал пациенток своими золотыми лучами. И неудивительно, что к концу Максимового подвижничества его стали и здесь почитать за некого воскресшего пророка. Поклонение вот-вот могло перерасти в крайние формы массового психоза, и настоятельница посчитала за благо исполнить своё обещание.

– А потом вам придётся уйти незаметно. Иначе вся моя паства двинется за вами с хоругвями и песнопениями.

– Да, конечно… А по источнику этой… болезни, выяснили что?

– Не касаясь тайны исповеди, могу сказать, что и он – там-же.

– Кто-то лазил?

– Проверяли чудотворность.

– Ну что же. Тогда пойду один. Ко мне не пристаёт, а начинать всё заново я просто уже не успею.

– Я провожу. Когда думаете?

– Прямо сейчас.

Настоятельница внимательно посмотрела на Максима. За время постоянного и непрерывного целительства он сильно сдал – словно высох. И без того худое обожженное лицо теперь заострилось в сплошной профиль – вон, даже щёки ввалились. Ввалились и глаза. Страшок. Да, видимо, нелегко даются чудеса.

– Может, отдохнете всё-таки. Хотя бы день-два? Вы не представляете, как к вам теперь относятся мои сёстры!

– Ну почему же не представляю? Очень даже, – почему-то улыбнулся Максим. – Поэтому, давайте, от греха подальше.

" Видимо, не во всём, ох, не во всём исповедуются", – вздохнула настоятельница.

– Тогда пойдёмте. Только… Всё-таки… Я же должна буду объяснить им… Откройтесь, кто вы?

– Мне самому это пока не открылось, – вздохнул теперь юноша.

По крутой, вьющейся, как в замковых башнях, каменной лестнице они спустились в монастырский подвал. И ещё в один подвал под ним. А там массивная каменная дверь в стене была перекрыта таким же массивным металлическим брусом с несколькими новенькими замками.

– Это я уже теперь. После того, как узнала. Ума не приложу, как она добралась… Говорит, случайно, – объясняла настоятельница, отпирая замки.

– Теперь слушайте внимательно. Вот, возьмите план. На каждом пересечении сверяйтесь. А потом, там, возле неё. Надавите посильнее на распятие. Выход там. Чтобы сюда не возвращаться. Ну что же. Прощайте, святой отец. Мы за вас молиться будем!

Настоятельница, воспользовавшись неожиданностью, поцеловала-таки руку "святого отца".

– Да что вы… – начал было Макс.

– С Богом! Мы за вас молиться будем.

– До свидания! – закрывая за собой глыбу двери и зажигая презентованный фонарь, попрощался Максим.

От кого остались эти мрачные катакомбы? Какие забытые человечеством атланты и когда прилаживали каменные плиты и вырубали каменные ступеньки? Да и чем? Максим что-то смутно припоминал. Были некие сообщения об открытии следов протоцивилизации в этих краях. Ритуальный комплекс? Низкие для нормального человека каменные туннели действительно, пересекаясь, тянулись в разные стороны. Вентиляция была плохой, воздух – спёртым, дышалось тяжело. Судя по ступенькам – ход опускался ещё вниз. Потом начались какие – то каменные ниши со скелетами в истлевшей одежде. Хоронили своих святых? Ай, да какое дело? Быстрее через этот чертог, или паноктикум… Да когда же они кончатся?

Он нашёл-таки эту несчастную воительницу, это "абсолютное оружие"! Нашёл с помощью тех, кому когда-то помог и сам. И вот – свершилось! Но она сейчас не была похожа ни на "пятый элемент", ни на себя саму. Очередная ниша, по плану та самая, была закрыта железной дверью. Судя по состоянию железа – это было новшеством. Максим потянул дверь на себя. Не заперта. А внутри, на каменном же ложе покоилась, одетая в какую-то чёрную рясу мумия старушки. Только волосы с той самой седой прядкой были похожи. Может, не она? – отшатнулся Максим.

Но затем, вспомнив, что случилось с ним самим, взял лёгкое холодное, бездыханное тельце на руки и бросился в обратную сторону. Спохватился. Вернулся назад. Ага! Вот оно, распятие. Сейчас, – потянулся он к кресту. Стоп! А бациллы? Он сосредоточился и увидел слой замерших, чуть копошащихся точек. Отсюда. Значит, придётся позаниматься. И снова боль? Вперёд! Во искупление! И, наученный борьбе с таким же врагом юноша, взялся за его уничтожение. Только на следующие сутки, опустошённый и измученный борьбой, Максим нажал на распятие. В открывшийся в стене лаз ворвались ароматы весеннего утра. Длинная винтовая каменная лестница вела круто вверх. Максим взял свою находку на руки и, согнувшись в три погибели, выбрался с ней на свет Божий.

На лужайке Макс осторожно пристроил мумию у ствола дерева, под тёплые лучи весеннего солнца. Напился солнечной энергией сам.

– Вот так. Теперь давай, оживай. Вот. Носи на здоровье, – одел он ей на тонкую морщинистую шею ожерелье. И тут же камни вспыхнули ярким голубым огнём. Словно взрывной волной Максима отбросило в сторону. А когда он поднялся, то увидел, что ни мумии, ни чёрных одежд как не бывало. В жёлто – голубом пламени, билась гибкая девичья фигура. Жёлтое пламя браслета – змеи и голубой огонь камней ожерелья неистово схлестнулись, порождая светящиеся смерчи, охватывающие девушку. Максим почувствовал, какая боль её сейчас пожирает, и кинулся на помощь. Пока его не скрутило, он успел прижать Алёну к груди, к своему кресту – оберегу. Ярким лучом вспыхнул и перстень. И языки пламени свились вокруг их в один тугой клубок, а затем взорвались уже знакомой Максиму яркой вспышкой. Ещё чей-то крик раздался вдогонку – не то боли, не то гнева.

Глава 32

– Что это, Господи? – почувствовал он вопрос. Теперь он держал в объятиях не девушку. Да и объятиями это назвать было трудно. В феерии Космоса его паутина светлых лучей касалась такого же лучистого поля.

– Это ты. А вокруг – Вселенная.

– А это… кто отвечает?

– Я. Вот, рядом.

– Сон? Какой чудесный сон! А что это с тобой? – коснулся лучик рваных дыр.

– А это… здесь тоже есть злые силы.

– Бедный – бедный. Дай я тебя…

Восхитительные прикосновения светлых лучей практически мгновенно соединили оборванные связи полей этой Максимовой сущности.

– А вон там что? – поинтересовалась Алёна.

– Там… Там когда-то взорвалось большое солнце. И теперь оно дарит нам свои силы…

– Как красиво. Никогда бы не подумала… Куда мы?

Макс знал куда. И знал, что будет дальше.

– Будет больно, – предупредил он напарницу, пытаясь своим полем как-то… ну, покрепче обнять её что ли, защитить от предстоящего испытания. А, может, боялся, что вновь разбросает их по белу свету? И держал, держал её в объятиях, сколько мог. Поэтому оказалась девушка от него недалеко – он слышал её крик. И скрипя зубами, переносил свою боль молча, – ну, не орать же при ней. Не дожидаясь, пока боль отступит, поднялся и пошёл на крик. Надо было немедленно успокоить девушку – на этот раз их забросило в открытое море. Ну, если три четверти нашего шарика приходится на моря – океаны, чему удивляться-то? Не штормило, и Максим, всё ещё кривясь от боли, осторожно переступал через гребни невысоких волн. Когда же увидел девушку, слегка призадумался – голый ведь. – Ааах! – вырвалось у него, когда он взглянул на себя. Это было опять его ЕГО тело – пят… нет, уже шестнадцатилетнего юноши. Она? Когда там своими лучами заживила дыры в его поле? Но чёрт его бери, кто и как! Просто Йеееес!!!! – он пробкой выскочил из воды и гигантскими прыжками помчался, куда глаза глядят. С прыжка занырнул куда-то в тёмную глубину. Вновь выскочил. Остановился и, широко разведя руки, распахнул свои сердце и душу выглядывающему солнцу.

Это – я! Вот это – я!!! Йеху!!! Я-я-я!!!

Спохватившись, Максим ещё раз осмотрел руки – ноги. Нет, ну это же точно его! Никаких сомнений! Скосил глаза на кончик носа. Его. Пощупал щёки и шею. Тоже без ожогов. Блаженно упал на мелкую волну. Всё! Свершилось! – улыбался он в голубое безоблачное небо. Всё же это она. Седая. Да! Как там она? – и Макс рванулся назад.

При приближении к лежавшей на волне уже отмучившейся болью девушке, он предупредительно погрузился по плечи в воду.

– Опять ты? – сверкнула глазами Алёна, увидев подгребающего врага и также спрятавшись, только по горло, в воде. – Я тебя тогда что, не убила?

– Да нет, только обожгла всего. А там… сейчас…, ну, наверху, поправила.

– Постой– постой…

– Прежде, чем опять начнёшь разборки, имей в виду – твои братики живы – здоровы. Соскучились, конечно…

– Врёшь! Нет! Скажи, что не врёшь! А как же…

– Липа. Тебя на такой понт взяли! Развели, как последнего лоха. Или как в отношении девушки – лошицу?

– А… могила?

– Там… автобус с детьми… сгорел. Но твоих это совершенно не касалось.

– Бедные… Я слышала их… души. Им и тогда было больно…Нет, уже не больно, только страшно… Скажи, а они потом тоже… как мы?

– Не знаю. Наверное, нет…

– А братики, они… А кто… Почему я тебе, а не им должна верить?

– Да ты и не верь. Потерпи только с расправой. Доберёмся, всё сама увидишь.

– Доберёмся. Это как? И где мы… А это что за прикид? Голая и в бусах… И… вообще что всё это… Господи! И как всё болит!

– Послушай, Алёна, давай для начала, я своих друзей попробую позвать. Судя по всему, мы в море… или океане. Вода тёплая, значит, по крайней мере не у полюсов…

Максим окунулся с головой и стал посылать во все стороны хорошо запомнившийся импульс.

– И Куки пропал. Даже следа не осталось, – всё ещё приходила в себя девушка. – И вообще, после того, как я там, на яхте, я ничего не помню.

– С браслетом – всё. Ещё та была штучка. Эти камни и мой оберег едва справились. Откуда он у тебя?

– Долгая история. А… тот… обожженный монах в пламени– это что, ты?

– Я, только… ну…, ай, тоже долгая история.

– А… а… там… вверху…

– Это уже точно я. И ты.

– И это был не сон?

– Один сон на двоих? Думаю, нет. Не хочу! Хотя…, ага, вот и они! Повезло, что ребята недалеко оказались.

– Ребята? Где?

– Да вот же! – показал Максим на приближающуюся стайку дельфинов.

Конечно, это были только дальние родственники знакомых Макса. И поначалу они настороженно кружили вокруг. Но, выслушав переданные юношей чувства восхищения, добра и любви (а нормальный человек не может испытывать других чувств к этим существам) они успокоились. Крупный для дельфинов вожак подплыл вплотную к Максиму, скользнул гибким телом по телу юноши. Тоже проделал второй дельфин, третий.

– Эй, подождите, а я? – обиделась обделённая вниманием девушка.

– Они тебя боятся.

– Но почему?

– Не знаю. Ты нырни и передай всё, что думаешь о них. Хорошее, конечно.

Девушка последовала его совету и вскоре закружилась новая карусель, в центре которой оказалась уже девушка.

– Да ну вас! Щекотно, – смеялась она. А рядом выныривала лобастая симпатичная голова и, открыв зубастую, но совершенно нестрашную сейчас пасть, вроде, как тоже смеялась.

– Какая прелесть! И они – твои друзья? Почему?

– Спас одного… Нет, двоих. Первый, по-моему, под винт попал. А второй – перед самой встречей с тобой. Один… визави гранаты бросал, вот беднягу и… А эти ребята, народ благодарный.

– И чем они нам помогут?

– Рванём на них. Они знают, куда и быстрее будет.

– Знают, куда?

– Ну, в смысле, где берег. Выбирай, какого – и вперёд. Только вежливо попроси, конечно. Можно было бы и бегом по волнам…

– И голышом! Нет, давай– таки попросим этих славных милашек.

Ни просить, ни выбирать Алёне не пришлось – почётную и приятную миссию взял на себя вожак. А Максиму предложил свои услуги молодой, но очень крепкий представитель более позднего поколения. Правда, всё оказалось не так, как в книгах. Сесть верхом не удавалось, да и непривыкшие к этому новые друзья мягко, но настойчиво выскальзывали из-под наездников.

– Правильно! Тоже мне друзья! Ты бы как поступил? Только познакомились – и на тебя верхом: "Но, дорогой!", – заступалась за дельфинов Алёна.

– Нет, если бы этот друг нуждался в помощи, я бы повёз.

– Так то в помощи! А здесь – только проводить побыстрее.

– Ну, пусть провожают! – согласился Максим. Согласились и дельфины – начали буксировать плывущих рядом и держащихся за их спинные плавники новых друзей. Пришлось замолчать – вода тотчас попадала в открытый рот. А дельфины бодро волокли подростков, сменяя, время от времени, друг друга. Но вскоре Максим обратил внимание на то, что Алёна оказалась в центре стаи, в то время, как к нему смена приходит со всё большей неохотой. Да и его "буксиры" всё больше и больше жались к девушке.

– Что ты там делаешь? – поинтересовался он.

– Пою. В переводе на их язык, конечно.

– Это как? – изумился Макс и тут же закашлялся от морской воды.

– Как ты их звал, так и пою. Сам послушай.

Макс включился на дельфинью волну, прислушался. Да это была песня. Вник в "обратный перевод" Ну молодец! Нашла же доступное для их восприятия.

– Море, море… мир бездонный… – не выдержав, начал подпевать он. И вскоре дельфинья стайка стала первой в их истории, приобщившейся к великому искусству вокала. Слушатели оказались весьма восприимчивыми и последний раз припев:

 
Над тобой встают как зори
Над тобой встают как зори
Нашей юности надежды
 

чирикали все хором.

– Как ты думаешь, может, этим мы пробудим их мозги? – поинтересовался Максим.

– А почему ты думаешь, что они спят? Они просто по-другому мыслят.

– Ну, я в смысле тяги к прекрасному…

– От скромности не умрёшь.

– Ай, я же в смысле музыки, там, поэзии.

– Может, пробудим. А может уже… Ай, перестань, щекотно, – рассмеялась она, когда один из дельфинов мягко ткнул девушку рылом в живот.

– Меня тоже… Знаешь, это они, наверное, так "на бис" вызывают. Давай ещё что им про море.

– Я так сразу и не помню. А ты?

– Тоже как-то из головы повылетало. Давай-ка спой им что-либо общепонятное. Доступное и для их среды.

И Алёна вновь запела. Конечно, про любовь. Здесь Максим уже не подпевал. Только, наравне с дельфинами, слушал.

– А ты чего отмалчиваешься?

– Не люблю я о любви. Только под вдохновение.

– Не любишь или не умеешь?

– Ого, не умею! – по-детски обиделся Максим. – Недавно так о любви пел, что «Медведь» взревел от восторга. Да и остальные…

– Аххха-ха – перебил его девичий хохот. Алена захлебнулась, закашлялась, но опять зашлась в смехе. Она отпустила дельфиний плавник и, лёжа на воде, продолжала неудержимо хохотать.

– Это… это где? Конечно… медведи… большие ценители… особенно… о любви… Только… ты уверен, что он… от восторга? – в паузах выдыхала она и вновь заливалась смехом – восторженным, чистосердечным, со стоном и повизгиваниями.

– Да ну тебя…, – насупился было Максим, но вдруг представил эту картину. Значит так. Сидит медведь… да в клетке. В передвижном зоопарке. Или даже лежит, уныло глядя через решётку. Опротивело ему всё. Ничего не мило. И вот подходит он, Максим. Во фраке по такому случаю. Становится в позу и начинает петь о любви. Как там: «Любви все возрасты поко-о-о-рны. Её порывы благотв-о-о-орны.» Топтыгин поначалу недоумённо смотрит своими маленькими глазками. Потом садится. А Макс продолжает выводить рулады. Мишка крутит головой и пытается зажать уши. Но медвежьи лапы к этому не приспособлены. В конце концов, несчастный встаёт на задние лапы и с рёвом бросается на клетку, пытаясь перегрызть железные прутья.

– «Медведь» – это крутой делок довольно крупного масштаба, – отсмеявшись объяснил юноша.

– Догадалась – догадалось. Но поначалу, как услышала… Спасибо, я так давно не смеялась!

– Рад был услужить, – всё ещё с обидой в голосе ответствовал Максим.

Девушка вдруг подплыла вплотную к нему и заглянула в его глаза.

– Послушай… Макс, – впервые назвала она его по имени. – Если ты сказал правду, а я всё больше тебе верю… Хотя, сколько можно наступать на грабли… Но не об этом. То, что произошло «там» всё– таки заставляет верить… Так вот, давай без глупых обид, а?

– Без проблем! Это я так, интересничаю, – объяснил Максим своё поведение.

– Тогда вперёд! Наши друзья отдохнули, и как я поняла, даже подкрепились. Я бы сейчас тоже…

– Попроси, может, принесут свежей рыбки.

– Я мяса и рыбы не ем.

– Вообще? Но ты… это… довольно эээ пропорциональна для вегетарианки.

– А ты – для мясоеда. Ладно, проедем тему. Что-то наши ребята убрали ход. Что, снова петь?

– Давай. О любви. Я тоже с удовольствием послушаю.

– О любви… Слушай, а «там» есть любовь, как ты думаешь?

– Есть! Конечно есть! – радостно выдохнул Максим. Он только сейчас осознал это. – И не только там…

– Ай, здесь… Скажи… ты часто «там» бывал?

– Нет. Всего несколько раз. И то, как со скалы сорвался, только и приподнялся над облаками…

– Я тоже, когда меня огнемётом…

– Даже так?

– Да. Думаю, нам много чего надо рассказать друг другу. Ну, а потом?

– Потом… Ещё… Но… недолго… Что-то возвращает назад.

– Что-то? Или кто-то?

– Один раз, когда ты меня… того, то «там» меня ударило что-то черное. Ты ещё сегодня мне её следы эээ лечила. А в прошлый раз я эту тварь проучил. И, знаешь, вроде, недолго за ней гонялся, а вернулся – два месяца здесь прошло… Слушай, а чем ты это меня всё-таки?

– Не знаю… Собой. Своей ненавистью… Но об этом не сейчас правда? Давай, всё– таки вдвоём споём нашим провожатым, а, медвежий угодник? И они вновь дуэтом начали услаждать гидроакустический слух дельфинов. Не потому, что уж очень любили петь. Просто, с одной стороны, приставали благодарные слушатели, а во-вторых, ну, интересно же заниматься чем-то новым и необычным. Когда мозги ещё переваривают всё недавно происшедшее.

– Что с ними? – прервала концерт девушка, когда дельфины вдруг рассыпались в разные стороны.

– Не знаю… Я читал, что при опасности они наоборот… – начал Максим.

– Что это, Господи? – прервала его рассуждения Алёна.

– Да… Отец говорил мне, что подлодки сейчас в восьмиэтажный дом высотой… Но увидеть самому…, – шептал Максим задрав голову к самому небу. А с атомохода уже спустили моторный бот со спасательной командой.

– Кто они? В смысле "наши"?

– Или наши или "ихние". У других денег на такие игрушки не хватает. Хотя…

"Хотя" было не к месту. Это были "наши". И вскоре спасённые, одетые в комбезы подводников, сидели в каюте капитана. Пожилой, но моложавый полковник или, точнее, капитан первого ранга не скрывая удивления и озабоченности, смотрел на эту молодежь, уплетающую традиционные " макароны по-флотски".

– Традиции. Отец мне рассказывал и учил готовить такое блюдо. Быстро и сытно.

– Это так. По случаю. На скорую руку для вас. А так у нас рацион довольно разнообразный и сбалансированный.

Алёна вдруг фыркнула, поперхнувшись, чаем.

– И что смешного? – слегка сдвинул брови кэп.

– У нас так зоотехник на собраниях отчитывался "удалось сбалансировать рацион кормов".

– Таак. Интересная компания. И кругозор широкий. А теперь по порядку. Кто такие?

– Максим. Максим Чёрный.

– И откуда?

– Из… это здесь откуда?

– Откуда здесь – потом. Где живёшь?

– Да нигде. Детдомовский.

– Ладно. А ты?

– Алёна. Серая. Сиротка.

– Шутки шутим? Два весёлых гуся? Один чёрный, другой серый?

– "Один белый, другой серый", – в песенке так, – поправил капитана Максим.

– Ладно… Как оказались здесь?

– Но вы же сами нас сюда и… То есть, ваши люди. Но, наверняка по вашей команде, – дурачился Максим.

– Я спрашиваю, как оказались в этой точке океана? Одни! Голые!

– Ну, так получилось. Не успели одеться. И мне было очень стыдно. Спасибо, что нашли нам это… Очень удобно! – подхватила эстафету Алёна.

– Я спрашиваю… Как… вы… оказались… там… откуда… мы… вас… подобрали, – сформулировал более конкретно вопрос капитан.

– Ну, километров двадцать тридцать нас подвезли дельфины. Где-то так? – уточнил Максим у Алёны.

– Наверное, больше. Долго и быстро плыли…

– Ладно. Я с вами здесь в кошки – мышки играть не буду. Сейчас пойдёте, отдохнёте, потом за вас специальный человек возьмётся. И подумайте, ребятишечки, крепко подумайте. В очень нехорошую историю вы влипли. Боюсь, что вам крепко не поздоровится.

– А что…, – шёпотом спросил Максим, испуганно озираясь. – Здесь сильная радиация?

– Идите! Старший помощник! Проводить в изолятор!

В изоляторе было тихо, светло и уютно. Всё, как в маленькой палате на двоих. Только окна не было.

– Вы с ним так зря. Наш кэп мужик неплохой. Но всяких "чепе" не переносит, – пожурил ребят старпом.

– Так ведь мы…– приподнялся со своей койки Максим.

– Чепе– чепе, да ещё какое! Рассекретили миссию. Вообще-то мы и не могли вас взять. Всплывать не имели права.

– Ну и плыли бы своей дорогой. Мы как-нибудь сами… – обиделась Алёна.

– Так и надо было поступить. Когда оказалось, что кроме вас здесь ничего нет… Но кэп – на свой страх и риск. Огребёт от командования за вас теперь.

– И это – традиции моряков? Бросать в беде тонущих? Я читала о другом. Правда, фашисты таких расстреливали. Может, и нас надо было? – возмущалась девушка.

– Постой, Алёна. Вы говорите, "когда оказалось, что кроме нас никого нет". А… вы что… кого-то другого ждали?

– Так вот, ребятушки. Главный вопрос. Если поможете, все наши нарушения окупятся с лихвой. Вы что-нибудь здесь видели?

– Вообще-то нет… Честное слово, нет – уже на полном серьёзе ответил Максим. – Но вы хоть подскажите, о чём речь? Может, внимания не обратили?

– Понимаете… Мы… нет. Это – прерогатива кэпа. Скажу так. Лодки, корабли, какие-нибудь буи, радиомаяки? Что могло издавать какие-нибудь сигналы или шумы.

– Нет. Этого точно не видели. Разве что под водой. И то…

– Ладно. Отдыхайте. Вон, у Алёны уже глаза слипаются. И подумайте. Не в игрушки играем.

Когда старпом ушёл, Максим пальцем поманил к себе девушку и прошептал:

– А я ведь соврал. Знаю, кто "издвавал шумы".

– Кто? – округлила от удивления глаза Алёна.

– Ты! Когда про любовь дельфинам пела. Гордись. От моих песен медведи ревут, а от твоих субмарины пробкой из– под воды выскакивают!

– Ну и глупо! – отвернулась к стене девушка.

– Да нет, просто смешно, – начал давиться смехом Максим, представив теперь эту картинку. Девушка плывёт на яхте и поёт о любви.

А глубоко внизу экипаж подлодки бьётся в судорогах, зажимая уши. Затем командир, типа нашего кэпа шепчет "это выше человеческих сил" и даёт приказ на всплытие.

Отомщённый, он уснул. Но даже во сне что-то не давало покоя. Что-то он в том разговоре упустил. Важное и неожиданное.

Завтрак им принесли туда же, в изолятор. Видимо, надежды Максима об экскурсии по подводному ракетоносцу были абсолютно беспочвенны. Правда, после вчерашней невольной критики, завтрак оказался вполне на высоте, – и яйца всмятку, и восхитительные оладьи, и хлеб с маслом, и ароматный чай.

– Ну, ваш кок на высоте! Передайте ему спасибо, – заявил Максим старшему помощнику, вытирая губы салфеткой (да-да, ещё и салфетки!).

– Передам обязательно. А пока, милости прошу ко мне для беседы.

– А нам говорили о каком-то особисте.

– Ну, не расстраивайтесь, будет вам и особист.

Каюта старпома была, конечно, поменьше. Но тоже ничего.

– Давайте знакомиться. Владимир Владимирович Владимиров. Старший помощник капитана этого корабля.

– Старпом стратегического ракетоносца – и всего лишь кэп 3 ранга? – удивился Максим.

– Ну, наша лодка – не «стратег». Она скорее, охотник. Но при необходимости может…

– Ясно. Истребитель – бомбардировщик, по-нашему.

– По– вашему?

– Мой отец… Ну, мы жили возле аэродрома, – спохватился Максим.

– Ну что же. Тем интереснее выслушать вашу историю.

– Но мы вчера всё рассказали вашему капитану! – почти искренне вскричал Максим.

– Артист! – не смог скрыть улыбки старпом. – Только вот, что ребята. Шутки в сторону. Где-то здесь гибнут наши ребята. И нам необходимо знать всё, что с вами случилось. Может, это шанс их найти и спасти.

– Ну, я так и думал! – вмиг утратил веселье Максим. Значит, не случайно их сюда занесло. Да ещё вдвоём. Рояли, рояли, рояли.

– Другая лодка?

– Я не вправе вам больше ничего говорить. И это – для того, чтобы рассказали правду.

– Хорошо. Как нам к капитану?

– Поверите, ему не до вас, ребята. Но я передам всё дословно.

– Тогда передайте, что мы наверняка сможем помочь.

– Но… парень, это не игрушки!

– Я… мы понимаем.

– Тогда немедленно выкладывайте, что знаете! – вскочив, закричал офицер. – Там ребята… может… задыхаются уже. Или того хуже. А вы здесь… Ну?!

– Поэтому немедленно веди к капитану, – уже набычившись повторил Максим.