Текст книги "Выстрелы над яром"

Автор книги: Леонид Прокша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Папа, я учусь в школе, а там, как тебе известно, преподают кроме математики, физики, ботаники и пения еще и историю…

– Да, да, – растерялся доктор. Он не любил разговоров на политические темы. Но политика сама как-то все чаще врывалась в его жизнь. Тогда он прекращал разговор и заставлял всех молчать и есть то, что «бог послал».

После обеда Зинаида Антоновна сказала брату:

– Леопольд, я хочу с тобой посоветоваться.

– Пожалуйста, слушаю…

– Мне кажется, нужно спилить ту яблоню, что в конце сада, над яром. Она уже старая, яблоки на ней мелкие, а тень от нее большая.

– Зиночка, ты же лучше меня знаешь, что посадить, что выкопать.

– Все же я хочу, чтобы ты посмотрел. Пойдем в сад.

– Пожалуйста, можно и пойти…

В саду Зинаида Антоновна начала разговор о главном. По интонации доктор почуял, что сестра волнуется, и насторожился.

– Утром мы здесь копали яму и наткнулись на какой-то окованный железом ящик. Чей это ящик и что в нем?

– Ящик?.. Здесь, в нашем саду?.. И большой?

– Большой.

– А ты не посмотрела, что в нем?

– Нет. Я не хотела при Леше. Бог знает, что там…

– Я не знаю, что это за ящик и кто его закопал. Может быть, покойный батюшка… Царствие ему небесное…

– Отец? А что он мог зарыть? Все, что имел, он отдал нам.

– Правда, все…

– Может, это солдаты, в шестнадцатом, когда стояли тут… Может, они закопали свои трофеи…

– Солдаты?.. А почему в нашем саду? Их лагерь стоял дальше… А в наш сад они лазили только за яблоками…

Доктор пытался воскресить в памяти то время: мировая война – солдат гонят на фронт, возвращают на отдых. Потом революция и снова война – гражданская…

– Погоди, погоди! – спохватился доктор. – Что-то начинаю вспоминать. В девятнадцатом или восемнадцатом году это было. Мы с Аннушкой вернулись из театра поздно. Сергей Андреевич Заблоцкий действительно привез какие-то ящики – один или два, не знаю, я их не видел. И где закопали, не интересовался. Когда я раздевался, Серж пришел из сада, и краем уха я слышал его разговор с отцом. Прощаясь, он сказал: «Ну, похоронили сердце завода. Даст бог, лихолетье минует, вернется хозяин, поставит все на место и оживет завод». Самого Заблоцкого я не видел, я был в спальне. Какое мне дело до чужой собственности! Полагаю, в тех ящиках какие-то уникальные, ценные детали машин…

– Почему папа разрешил закапывать заводские вещи в нашем саду? – недоумевала Зинаида Антоновна. – И кому – Сергею Андреевичу Заблоцкому…

Когда-то Заблоцкий, обаятельный инженер, часто бывал в их доме. Зина влюбилась в него. И он много чего ей обещал. А потом вдруг не стал появляться. Зина ждала, беспокоилась, украдкой плакала. Позже узнала от хозяина завода Грюнберга, который захаживал к ее отцу, что инженер Заблоцкий влюбился в его секретаршу и намерен на ней жениться. Для Зины это была трагедия. Чтобы дочь развеялась, отец отправил ее в Москву, к свояченице. Поэтому Зинаида Антоновна ничего не знала об этих ящиках.

– Почему разрешил? – переспросил Леопольд Антонович, – Грюнберг дружил с отцом. К тому же клиент солидный. А Серж – всего лишь исполнитель воли хозяина. Да и какая разница, привез эти ящики он или кто другой…

– Что теперь делать с ними? – забеспокоилась Зинаида Антоновна. – Ведь уникальные части машин нужны людям…

– Какое нам дело? Не мы их закапывали, это не наша собственность.

– Завод теперь принадлежит государству. Значит, это государственное…

– И что же?

«Ах, Леопольд, Леопольд, – подумала с огорчением Зинаида Антоновна. – Ты не испытал горя и не сочувствуешь другим…» Но вслух сказала:

– Идем в беседку, посидим, подумаем. – Зинаида Антоновна ласково взяла брата под руку.

– И что же? – переспросил доктор, садясь на скамейку напротив сестры.

– Нужно написать письмо на завод. Пусть забирают свое имущество.

– Я не имею права распоряжаться чужой собственностью. Это оскорбление памяти отца. Он дал приют ящикам в своем саду. Не написал же он… извини… донос…

– Время было другое.

– А теперь что изменилось?

– Завод больше не будет принадлежать Грюнбергу. Это понятно уже. Прошли недели, месяцы, годы – ожидания падения Советской власти. А Советская власть живет и крепнет с каждым днем…

– Пусть она живет сто лет. Она мне не мешает. Но изменить друзьям покойного отца я не могу! Понимаешь, не могу!

– А если узнают?

– От кого?

– Хотя бы от Леши. Правда, я просила его молчать. Но мальчик может проговориться.

– Пусть тогда не показывается в наш сад.

– Допустим, ты его прогонишь. А придут представители власти. Что им скажешь?

– Ничего. Решительно ничего. Я ни с кем не намерен разговаривать. Я этих ящиков и в глаза не видел и не закапывал.

Помолчали. Леопольд Антонович сопел, волновался: все же этот вопрос его трогал. Сестра дала ему немного успокоиться. И заговорила вновь.

– Ты знаешь, я тебя люблю и никогда ничего неприятного тебе не сделаю. Не позволю запятнать твое имя и память отца. Однако меня удивляет, почему тебя не трогает такое положение: в земле зарыты вещи, нужные людям, которые могут приносить им и всем нам пользу.

– Трогает, почему нет. Лучше, конечно, если бы они приносили людям пользу. Но то, что ты мне предлагаешь, не в моих правилах и я не в силах их изменить…

– Видно, я тебя не убедила, – перебила его сестра.

– И не надо стараться… Идем.

Они встали. Зинаида Антоновна хотя и не добилась от брата решительного ответа, но узнала главное – что в ящиках. Оставалось придумать, как этот клад вернуть заводу.

– Кстати, где сейчас Сергей Андреевич?

– Не знаю. Не довелось с ним встречаться с тех пор. Возможно, вместе с хозяином за границей. Слышал: во время наступления немцев Грюнберг перешел к ним. Хоть он русский немец, но в России ему дорог только завод. Быть может – Серж оказался с ним… А может, работает на том же заводе. Специалисты нужны и Советской власти. Почему он тебя вдруг заинтересовал?

– Да так… Просто вспомнила.

– Ах, да, прости… Но лучше про все это забыть… После обеда Зинаида Антоновна позвала к себе племянницу:

– Поди, Томочка, к Леше и скажи ему, чтобы он завтра утром пришел к нам и как можно раньше. Нужно спилить старую яблоню…

Тамара обрадовалась такому поручению и тут же отправилась его выполнять.

В доме Сенкевичей обед проходил весело. Сегодня на второе было самое любимое блюдо: клецки с «душами». Дети знали: когда мать трет на терке картошку, значит будут или драчены или клецки с мясной начинкой – «душами». Бывало, мать не управлялась приготовить что-либо повкуснее на обед, или не было из чего, тогда дети ели постную похлебку, а чтобы их подбодрить, мать обещала:

– Ну, сегодня лишь бы как, а завтра – клецки с «душами».

За столом сидели раскрасневшиеся Катя, Олег, Алесь, Янка, Леша, Янина. Не было только Федора – он после окончания курсов красных командиров служил на Дальнем Востоке. Но сейчас на его месте сидел Юра. Хотя он и упирался, говорил Леше: «Ты обедай, я тебя подожду», но дети, услыхав приглашение матери: «Иди, Юра, с нами обедать», вцепились в него и потащили за стол.

Малыши при госте хотели отличиться и, как часто бывает в таких случаях, перестарались.

Отец с упреком посматривал на расшалившихся ребят, однако ласково урезонивал:

– Тише, Алеська, нехорошо так. Катя, ай-яй, ты же умная девочка! И ты, Олег? Ну что о вас подумает Юра?

Но умную девочку и мальчиков уже нельзя было успокоить таким образом, и тогда мать прикрикнула:

– Вы в конце концов угомонитесь или нет! Не то я одному и другому черпаком по лбу!..

Малыши сразу притихли, опустили носы в миски. Каждый из них знал «вкус» большой деревянной ложки, которой мать разливала суп. Получить такое «угощение» при госте было бы очень стыдно.

– Папа, – сказал Лешка, когда притихла детвора. – Жорка говорил, будто у вас на заводе была авария.

– И Жорка, разумеется, спас положение, – улыбнулся в усы отец.

– Ага, говорил…

– Аварии серьезной не было. Сорвался пас и намотался на вал трансмиссии. Обычная история. Мастер приказал Жорке подняться наверх и раскрутить пас. Ну, для парня это что-то значит: в цехе он был не один. Как же не гордиться, если ему доверили. Считай, что парень сказал правду.

Мать вышла на кухню и немного погодя появилась в дверях с большой эмалированной миской, из которой поднимался к потолку пар.

– Клецки, клецки!.. – обрадовались малыши. Мать положила в тарелку каждому по две или по три клецки, в зависимости от возраста.

– И мне три, – обиделся Алесь. – У Янки же три…

– Янка – старше…

Юра посмотрел на свои клецки и сказал:

– Как приятно пахнут! А почему их называют с «душами»?

– Начинка с мясом – душа… Разрежь – увидишь… – объяснил Лешка.

– А без души что за клецки? – сказал отец и, помолчав, добавил: – Вот на нашем заводе сколько машин и станков стоит. Вывинтили из них главные части, души нет – мертвые…

– А кто вывинтил? – спросил Юрка.

– Если бы мы знали! В военную заваруху это произошло. Я тогда на фронте был. На рабочих теперь валят. Но это неправда. Зачем мне портить машину, которая меня же кормит? Говорят, хозяина работа: сам не гам и другому не дам. Когда фронт приближался, к немцам сбежал.

– Ну как, Юра? Вкусные у нас клецки? – спросила мать.

– Очень вкусные. Впервые ем такие. Попрошу маму, чтобы и она приготовила «клецки с душами».

– А что, папа, станки так и будут стоять? – спросила Янина.

– Что поделаешь! Взялся один наш инженер искать такие части от станков в Москве, Ленинграде, Нижнем Новгороде. Поедет. Но привезет ли? И там разруха была. Если бы нам машины и станки пустить! Сколько людей нашли бы работу! Завод недавно заказ получил на молотилки и веялки. Очень они нужны селу. Мы ездим от завода по деревням, ремонтируем старые молотилки. А можно же делать новые…

Это волновало отца, он все говорил о трудностях на заводе, пока жена не остановила его:

– Ну что ты завел про свой завод? Детям это неинтересно. Ты им лучше «Курицу» расскажи.

– «Курицу», «Курицу»… – оживились дети.

– Не за обедом же, – ответил отец. Леша заметил на лице Юры недоумение.

– «Курица» – смешное стихотворение. Отец читает его, когда собираются гости, – пояснил он.

Во дворе залаяла Зиська.

– Кто-то пришел, – поднялась мать. – Ешьте, я встречу…

И уже в сенях раздался ее голос:

– Стихни ты, дуреха! – Это она на Зиську. Потом ласково: – Заходи, Тамарочка. Как раз на клецки с «душами» успела…

– Спасибо, мы только что обедали. Я к Леше.

– А может, съешь хоть одну?

– Нет, спасибо.

– Леша, к тебе пришли! – позвала мать. Проглотив последний кусок клецки, Леша вышел в сени. Юра – за ним. Мать вернулась в дом.

– О, и Юра здесь! Здравствуй! – обрадовалась девочка.

– Добрый день, Тамара.

Накрапывал мелкий дождик. В сенях стоять было неуютно.

– Идем в наш клуб, – пригласил Лешка. «Клуб» Тамаре понравился. Девочка с интересом рассматривала плакаты и афиши с кадрами из фильма «Мисс Менд», звездами американского кино – Гарри Пиль и Мэри Пикфорд, с советским актером Игорем Ильинским.

– Да тут действительно можно ставить спектакли! – обрадовалась она.

– И ты будешь участвовать?

– Обязательно!

– Вот здесь будет сцена. Натянем проволоку. Завесим простынями или одеялами…

– Простынями некрасиво, – не согласилась Тамара. И вдруг, вспомнив утреннее событие, вскрикнула:

– Ой, Леша! А что, если в том ящике бархатные шторы и ковры, которые украли в городском театре?

– В каком ящике? – не понял Юра. Тамара спохватилась и прикрыла ладонью рот.

– Ничего, – успокоил ее Лешка. – Юра умеет хранить тайну. – А сам подумал: «я бы тоже не выдержал и рассказал все другу…»

Несколько минут спустя Юра уже знал о кованом ящике в саду. Волновало одно: что в нем?

– Давайте проверим сами.

– Ага, ночью. Я брошу вам веревку… – Тамара чуть не запрыгала от радости. – Страшно и интересно…

Начали думать.

– Ящик большой. Его нелегко будет откопать. Но ничего, – сказал рассудительный Лешка. – Место уже перекопано. Тетя Зина ничего не заметит…

– А дальше что? – спросил Юра.

– Пробьем стенку в ящике, посмотрим, что в нем, и будем решать, что делать с этим богатством, если там что-то стоящее… Утильсырье тоже пригодится…

– А чем будем пробивать?

– Долотом и молотком, – сказал Лешка и сразу же передумал: – Нельзя, наделаем шуму. Услышит твой отец, Тамара, – беда будет…

– О, тогда совсем не нужно! – встревожилась девочка.

– Тамара, а может быть, это твой отец закопал свое имущество? Или дед? – спросил Юра. – Тогда мы не должны трогать этот ящик.

– Тетя Зина знала бы про это. Она сама удивлялась, предполагает, что это солдаты закопали свои трофеи еще в войну.

– Тогда там оружие… – решил Юрка.

– И все же интересно посмотреть. Не брать ничего – только посмотреть! – загорелся Лешка.

– Да, только посмотреть, – кивнула Тамара.

– Вот что, – сказал Лешка, – можно будет пробить стенку в ящике без шума. Знаете чем – сверлом… Дырочка за дырочкой – и тихо…

– Давайте сегодня и посмотрим, – предложила Тамара.

– Нужно достать сверло, – возразил Лешка. – Приготовить и спрятать возле беседки лопаты. Достать фонарик. А тогда уже начинать…

– Сегодня дождь, грязно. Я согласен с тобой Леша: подготовимся хорошенько, чтобы не наделать глупостей.

Инженер Сергей Андреевич Заблоцкий уже давно ломал себе голову: как вывезти из сада Леванцевича ящики, закопанные им в гражданскую войну, и вернуть заводу. Конечно, сделать это можно было просто. Зайти к директору (которого он не любил, ибо он, Заблоцкий – инженер, а директор – простой рабочий, токарь) и сказать:

«Товарищ Братков, я знаю, где спрятано сердце нашего завода. Дайте машину, людей, мы откопаем этот клад, и через несколько дней заработают все станки…»

Но тогда директор спросит: «Почему же вы, инженер Заблоцкий, не пришли ко мне с таким предложением раньше?.. Надеялись, что вернется капиталист?..»

Заблоцкий любил жить роскошно. Он действительно ожидал возвращения хозяина, при котором ему хорошо жилось. Верил, что он вернется. Но, увы – этого не произошло. А время упущено. Если б он сразу помог пустить станки, ему бы дали лучшую должность на заводе.

Теперь также можно сделать карьеру, только другим способом. Он предложил директору дать ему возможность побывать на других заводах. Директор отпустил на это деньги.

– Поезжай, дорогой Сергей Андреевич, только достань. Благодарность будет от всего завода.

– Поеду и, думаю, достану…

Заблоцкий был уверен в успехе своей «командировки», тем более, что ехать никуда не надо. Все, что он искал, было рядом, над яром.

Инженер часто гулял здесь. Следил за садом, в котором было зарыто теперь уже его богатство. Временами он видел в беседке Зинаиду Антоновну, которую когда-то обманул и покинул. Если бы они оставались дружны, было бы все просто. Но придешь к ее брату – непременно встретишься с обиженной Зинаидой Антоновной. А этого он не хотел.

Вывезти ящики также нелегко. Нужны землекопы, транспорт, как и тогда, много лет назад, когда закапывал. Как ни старайся, тихо такую работу не сделаешь. Услышат, всполошатся, поднимут шум, прибегут соседи да еще вмешается милиция, тогда все пропало.

И вот он думал, искал. В конце концов выбрал себе в помощники Жорку. Побывал даже в его доме, вроде так, чтобы поинтересоваться, как живет молодой рабочий. Определил – от огорода Жорки до закопанных ящиков метров триста. Даже есть дыра в заборе. За осеннюю длинную ночь вдвоем можно будет выкопать ящики и перенести их в Жоркин сарай. Могла помешать только больная Жоркина мать. Заблоцкий «позаботился» о ней – устроил в больницу. И Жорку он не обошел своей заботой. Начал его похваливать, давал возможность побольше заработать. Незаметно, чтобы это никому не бросилось в глаза, подкупал и сбивал с пути парня. А тот задирал нос и возомнил из себя бог весть какого специалиста!

Пришло время, когда, по расчетам Заблоцкого, можно было осуществить задуманное. «Перенесем к Жорке в сарай ящики. Потом командировка в Москву и – пожалуйста, товарищ директор, вот привез кое-что. Еле достал. Вторая командировка в Ленинград – опять же раздобыл кое-что. Пожалуйста! И так далее… Постепенно начнут работать все станки. Директор доволен. Ну и, разумеется, благодарность. Жорка едет с ним в командировку. Как же, нужен помощник: не будет же инженер грузить детали. И никто не знает, откуда все это грузится, даже Лида, жена. Она секретарша у самого товарища Браткова. Помогает директору приобрести эрудицию, пополнить знания. Дуреха, зачем это ей? Написала свои бумажки – и все. Сознательная стала. Впрочем, она и тогда, до революции, сочувствовала рабочим. Помогала им отстаивать свои интересы. Бывает же, находит такое затмение на интеллигента. А сколько Заблоцкий с ней когда-то спорил: «Разве тебе, Лида, плохо? Мы живем, можем наслаждаться жизнью. А кто нам это дает? Хозяин, господин Грюнберг уважает меня и тебя. Чего нам больше надо?» Жена возражала: «Ты только о себе думаешь». «А о ком я должен думать: о токаре Сенкевиче, который наплодил около десятка детей? Наплодил – и пусть их растит!» Состраданием к людям Заблоцкий никогда не отличался. После революции, когда сбежал его хозяин, он издевался над женой: «Ну, и чего ты добилась? Вместо образованного хозяина Грюнберга теперь полуграмотный токарь Братков. И завод работает, как чахоточный дышит…» «Да, заводу тяжело, – отвечала она. – Но кто из механизмов повывинчивал сложнейшие детали? Кто обрек на мучение многих рабочих?» – возмущалась Лидия Васильевна.

«Так я тебе и отвечу», – возражал ей в мыслях Заблоцкий. Двойственное чувство было у него к жене: он и любил ее и ненавидел. Сам Заблоцкий вышел из семьи мелкого торговца. С великим трудом добился образования. Он ненавидел некоторых выходцев из состоятельных семей. Они все имели и… бунтовали. Чего спрашивается: ведь все имеют! Вот уж он, после того как получил диплом инженера и должность у Грюнберга – больше ничего не хотел. Одного только: служить ему, умножать его прибыль, от которой и ему что-то перепадало! А жена – дочь состоятельных родителей – бунтовала. Против кого? Против тех, кто обеспечил ей жизнь. «Ты находишь в этом благо: видеть несчастных и радоваться своим счастьем. Нет, Серж, – это не благо, а пытка…» И все же она нравилась ему. «Я мелочен, конечно, – признавался он иногда самому себе. – Она великодушна. Но быть такой, как она, я не могу». Да, он любил поначалу Зинаиду Антоновну. И это было искренне. Но потом, поразмыслив, решил: секретарша Грюнберга, Лидия Васильевна, может сделать больше для его карьеры, чем дочь врача. И он «полюбил» секретаршу хозяина. Теперь она – секретарша Браткова. Следовательно, она и сейчас нужна ему.

Заблоцкий идет по заводу. Вокруг все грохочет. Нужно поговорить с Жоркой. Но его почему-то нет на рабочем месте.

– Вот он с Касьяновым стоит! – кивает в сторону молодой токарь.

«Работу проводит – комсомолец», – со злобой подумал о Касьянове инженер.

– Жора, на рабочее место! – подойдя, приказывает Заблоцкий. В конце концов он тут командует, а не Касьянов. Пусть это почувствует и Жорка. – Я не против политработы, товарищ Касьянов, но, извините, не в рабочее время. Дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина, – как говорил товарищ Ленин…

– Извините, Сергей Андреевич…

– Ничего, – снисходительно прощает инженер. – Но о дисциплине молодежи следует напоминать.

– Как раз об этом и шел разговор. В комсомол собирается Жора вступать, – объясняет Касьянов, возвращаясь к своему станку. Станок его работал, и он отошел на десять минут, пока точится деталь.

– В комсомол! Растет парень. Будет с него толк, но не мешает еще хорошенько наждачком почистить.

Касьянов улыбается. «Тебя тем более», – думает он. Не очень-то он верит этому Заблоцкому. Знают рабочие, что это за птица. При Грюнберге он «показал» бы им комсомол. А сейчас вон даже Ленина цитирует…

Инженер тем временем идет дальше. Сегодня, конечно, с Жоркой разговаривать не следует. Заблоцкий – хороший психолог.

И тут, и там стоят без движения станки. Их давно собрали, почистили, установили на место, но деталей не хватило…

Заблоцкий подходит к каждому станку, рассматривает и что-то записывает. Пусть видят рабочие: инженер Заблоцкий обеспокоен тем, что станки молчат. За исправленным станком стоит Антон Сенкевич. Он поставив деталь на обточку, обращается к инженеру:

– Повыворачивали же какие-то гады детали. Такие станки – и стоят…

У Заблоцкого мурашки забегали по спине. Он покосился на токаря.

– Гад, конечно, как еще назвать того… э… э… – подлаживается Заблоцкий. – А станки заграничные. Где теперь найдешь к ним детали? Однако попробуем, поедем искать. – А сам подумал: «При старых порядках я показал бы тебе гада».

Кто-то кричит из будки мастера:

– Инженер Заблоцкий, к телефону!

– Иду, иду…

Заблоцкий проходит возле Жорки. Тот старательно работает напильником.

– Вот это порядок! – похлопал он парня по плечу. В будке уборщица показывает на трубку:

– Директор… Заблоцкий берет трубку:

– Слушаю…

– Так как там с командировкой? Пора ехать.

– Проверяю еще раз станки, измеряю, подсчитываю. Надо, чтобы все было точно. Это же техника. Привезешь детали, а они – не подойдут. Денежки-то государственные…

Умеет инженер Заблоцкий себя показать: дескать, вот как он предан заводу.

– Понятно, Сергей Андреевич. А все же, когда? Вы же знаете, у нас заказ…

– Завтра вам доложу.

– Ну хорошо. Ага, еще. С Борковским поедете?

– Да. Парень он молодой, смекалистый…

– Завтра вас жду.

Заблоцкий повесил трубку, постоял немного, подумал.

– Позовите-ка мне Борковского, – приказал он уборщице.

– А кто такой Борковский?

– Ну, Жорка…

– А-а… Жорка! Минуточку.

Пригласив парня сесть, Заблоцкий сказал:

– Директор посылает меня в служебную, очень важную командировку – Москва, Ленинград, Нижний Новгород… Я попросил его командировать тебя со мной. Помогать будешь… Директор одобрил мою просьбу. Так что едем, Жора, вместе.

– Спасибо, – обрадовался парень.

– Давай теперь, – Заблоцкий встал, закрыл двери будки, чтобы было потише, – подумаем, как будем выполнять поручение директора.

После разговора с братом Зинаида Антоновна потеряла покой. Работа в саду теперь не приносила ей радости. Она любила свой сад, любила трудиться в нем. Но вот раскрылось преступление, и радости как не бывало.

Завтра придет Леша пилить яблоню, надо открыть ему тайну кованых ящиков и попросить, чтобы его отец передал детали заводу. Придут, заберут то, что им принадлежит – и можно будет вздохнуть с облегчением.

Только сделать все так, чтобы брат не знал. Леопольд Антонович такого ей никогда не простит. А ссора с братом может привести к разладу, и тогда Зинаида Антоновна потеряет все, ради чего жила все эти годы, – семью брата, которого любила и которому отдала всю свою молодость.

Если бы сбылось все, о чем нашептывал ей на ухо в беседке еще до революции Сергей Заблоцкий, а она, молодая и доверчивая, слушала его, трепеща от радости, жизнь ее сложилась бы иначе. Она бы не зависела от брата.

Сергей Заблоцкий… Когда-то она называла его Сержем. Ему это нравилось. Где он теперь? Зинаида Антоновна после разрыва с ним никогда этим не интересовалась. Она сказала себе: «Его нет и не было». И вот имя его вновь всплыло. Он бы мог сейчас избавить ее от переживаний. Леопольд Антонович тоже был бы спокоен – кто закопал, тот и забрал.

И было бы совсем хорошо, если бы Сергей Андреевич работал на «Металлисте». Нужно узнать, где теперь инженер Заблоцкий. И хотя очень тяжело встречаться с обманщиком – другого выхода нет.

Кто может ей помочь? Конечно, Леша. Отец ему скажет, работает ли инженер Заблоцкий на заводе. Завтра Леша придет пилить старую яблоню…

Погруженная в свои думы, Зинаида Антоновна забыла про Тамару. Спохватилась и, обеспокоенная, глянула на часы: сейчас родители Тамары встанут после отдыха, а дочки нет. Посмотрела в окно и обрадовалась: Тамара стремительно шла по аллее к дому. «Спасибо, моя милая…» – вздохнула.

А минуту спустя племянница вбежала в комнату тетки возбужденная, радостная:

– Ой, тетечка, какой прекрасный клуб сделали мальчики! Даже сцена будет! Можно спектакль поставить. Юра и Янина ищут пьесу…

Тамара рассказывала, а где-то в душе девочку мучила совесть, что не сдержала слово, проговорилась.

– Юра тоже там был? – спросила Зинаида Антоновна.

– Был. И Вася пришел, скучный такой, даже жалко его. Щека опухла. Говорит – убегу из дому. Ну как можно покинуть родителей? Леша и Юра советовали Васе не делать этого и придумали, как припугнуть Лачинского.

– И что придумали?

– Ой, сначала Юра говорит: давайте ночью на дороге возле кладбища разложим петлю из веревки. Лачинский будет возвращаться домой из театра и угодит ногой в петлю. Ребята наденут маски, дернут за веревку и потащут билетера в кусты на кладбище. Затянут в заросли и крикнут страшным голосом: «Обещай, что не будешь бить Васю!» Ой, и посмеялись мы, представив все это. Но Юра сказал: так не по-пионерски.

– А как по-пионерски?

– На сбор отряда Лачинского не вызовешь. Решили написать письмо. Вместе сочинили его. Юра вечером перепишет и пошлем.

– Что же вы написали?

– Написали так: «Мы, пионеры, знаем, что вы, билетер театра Лачинский Максим Иванович, бьете Васю. Если будете и дальше продолжать издеваться над сыном, мы обратимся в милицию…»

– И ты подпишешь это письмо? Ты же не пионерка!

– Подпись под письмом будет одна – «Пионеры»…

Весь разговор в клубе передала Тамара Зинаиде Антоновне. Только про договор в одну из ночей раскрыть тайну кованого ящика – утаила. Поэтому чувствовала себя виноватой перед теткой, которую любила больше всех в доме. «Должна же я когда-нибудь научиться хранить тайну, – успокаивала себя девочка. – Придет время, и тетя про все узнает».

– Ну, пора идти готовить ужин, – встала с кресла Зинаида Антоновна.

За окном уже темно. В стекла барабанит дождь. Шумят на ветру деревья.

Пока тетя Зина занята своим делом на кухне, Тамара решила проверить, побоится ли она ночью пойти в беседку, чтобы сбросить ребятам веревку. С черного хода вышла на крыльцо. Свет бил из кухонного окна, и здесь было не страшно. А там, за кустами сирени, начиналась жуткая темнота. Тамара сделала несколько шагов ей навстречу, но вздрогнула и вернулась на крыльцо. «Когда там, в яру, будут Леша с Юрой, я не побоюсь, – оправдывала сама себя. – Вот же не боюсь и стою здесь на крыльце, потому что слышу, как на кухне позванивает посудой тетя Зина…»

– Тамара, что ты там делаешь? – послышался голос Зинаиды Антоновны.

– Так, стою…

– Закрой, детка, ставни.

Тамара подбежала к окну и закрыла тяжелые ставни. В тот же момент она очутилась в темноте, и ей почудились какие-то таинственные шорохи. «Ой, как страшно», – бросилась Тамара к дверям, едва не открыв их лбом. Кухня обдала теплом, вкусными запахами и взглядом добрых глаз тети Зины.

За ужином каждый думал об одном: про кованые ящики. Все молчали. Тамара не выдержала этой тишины.

– Тетя Зина, – сказала она, допив чай, – сыграем в четыре руки, – и пошла к пианино.

Все вздохнули с облегчением.

Леша едва не опоздал в школу. Если бы Язэп Сидорович не задержался в учительской, довелось бы весь урок стоять под дверями и краснеть. Но сидя за партой, мальчик в мыслях был где-то далеко. Утром, когда он пришел помочь тете Зине спилить старую яблоню, она вдруг сказала:

– Еще успеем спилить. Мне срочно необходимо узнать, работает ли на заводе «Металлист» инженер Заблоцкий Сергей Андреевич. Твой отец знает – сбегай спроси.

– Нет таты дома. Пошел на работу.

– Жаль.

– Так я на завод сбегаю.

– Сбегай, Лешенька, если тебе не тяжело, – обрадовалась Зинаида Антоновна, но тут же встревожилась: – Твой папа подумает еще невесть что…

– Я могу не у него, а у табельщика спросить. Он знает всех, кто работает на заводе. Однажды я ожидал тату в проходной. Табельщик столько интересного мне рассказал про завод!..

– Ну, сбегай. Только не говори, кому это нужно и зачем. Хорошо?

– Хорошо. Табельщик, старый, с седыми усами и бровями человек, радушно встретил своего юного знакомого:

– А, Леша. К бате пришел?

– Ага…

– А батя твой с инженером Заблоцким поехал в деревню проверять работу новой молотилки.

– С Заблоцким? – обрадовался Леша. И в этот момент услышал за собой голос Жорки:

– Никуда Заблоцкий не поехал. Сидит в конторе. В Москву собирается. Иду как раз к нему.

– А он должен был ехать… – сказал табельщик.

– Должен был, да отменили.

– И Антон Сенкевич не поехал?

– Поехал с другим инженером. А, пионер!.. Привет от рабочего класса! – увидев Лешу, как обычно поприветствовал его Жора. На нем было новое пальто, шляпа.

– Ты куда так выфрантился? – удивился, оглядывая Жорку, табельщик.

– В командировку, Михеич, вместе с инженером Заблоцким, – важно ответил Жорка и пошел.

– Видишь, – почему-то вздохнул табельщик. – Бати твоего нет. А что случилось?

– Ничего. Я хотел посмотреть, как он работает на новом станке…

Леша не врал. Ему и в самом деле очень хотелось посмотреть на новый станок, понаблюдать, как стружка отлетает от резца. Подержать ее, еще горячую, разноцветную, словно радуга. Главное, однако, было сделано, и без особых трудов. Просьба тети Зины исполнена… На некоторое время он еще задержался, подумав, все ли узнал и что бы еще спросить про этого Заблоцкого.

– Добрый день, Сергей Андреевич, – поздоровался с кем-то табельщик.

Леша повернулся и едва не присел от испуга: тот самый человек, с зонтиком… над яром…

– Кто это? – спросил у табельщика Леша, когда человек ушел.

– Инженер Заблоцкий. За запасными частями едет в Москву… Давно его знаю. При хозяине ух какой был… А жена его, Лидия Васильевна, совсем не такая…

– Ну, я побежал, – вдруг заторопился Леша.

– Беги, беги. Приходи, когда батя будет. Токарь – это хорошо. Сам был токарем, а теперь вон на старости в будку залез.

…Сидит Леша на уроке и думает: зачем тете Зине понадобился Заблоцкий?

– Сенкевич, читай дальше, – вдруг, как сквозь сон слышит он голос Язэпа Сидоровича. А где то «дальше», Леша и не знает, не следил за текстом, когда читал кто-то другой.

Выручила Зося:

– Начало, страница пятая, – шепнула она.

Зинаида Антоновна, волнуясь, попыталась открыть одни двери конторы, затем другие… Открылась только та, на которой была табличка: «Приемная». За старым, с облезлой краской столом, на котором стояла такого же вида пишущая машинка, сидела аккуратно одетая женщина приблизительно одного с Зинаидой Антоновной возраста.

– Извините, я ищу инженера Заблоцкого. Где его комната?

– Он вам очень нужен? – вежливо спросила женщина.

– Очень…

– Тогда вам повезло. Сейчас он будет здесь. Садитесь.

Встретиться с Заблоцким здесь, при этой женщине, Зинаиде Антоновне почему-то не хотелось.

– Чтобы вам не мешать, я подожду в коридоре… – сказала она.

– Садитесь, пожалуйста. У меня нет срочной работы. Сергей Андреевич позвонил – едет в командировку… Должен же он попрощаться с женой. Вот вы и встретитесь.