Текст книги "Выстрелы над яром"

Автор книги: Леонид Прокша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Вы – его жена?! – как-то вырвалось у Зинаиды Антоновны.

– Вас это удивило?

– Что вы!.. Просто так. Как хорошо, что я сюда зашла. – И подумала про себя: «Серж променял меня не на худшую». К себе Зинаида Антоновна всегда относилась самокритично, даже излишне. Перед ней сидела женщина, сыгравшая в ее судьбе решающую роль. Возможно, она сама того не знала. И поэтому Зинаида Антоновна никогда не винила ее ни в чем, даже в самые горькие дни своей жизни.

И сейчас она смотрела на жену Заблоцкого дружелюбно, без зависти, и даже с благодарностью за то, что судьба не связала ее, Зинаиду Антоновну, с человеком, способным на обман. А то, что она вскрикнула «Вы его жена», – это просто от неожиданности.

Дверь с табличкой «Директор» отворилась. Высокий блондин с усталыми голубыми глазами, обращаясь к секретарше, сказал: «Лидия Васильевна, дайте мне папку № 9» – и опять исчез за дверями.

Секретарша подошла к шкафу, вынула оттуда нужную папку и, извинившись перед гостьей, направилась в кабинет директора.

Почти одновременно открылась дверь приемной.

– Ну, Лидочка, – раздался веселый голос Заблоцкого, – все готово, еду…

И вдруг Заблоцкий увидел Зинаиду Антоновну. Глаза его расширились от удивления.

– Вы?!..

– Я пришла по поручению моего брата Леопольда Антоновича, если не забыли, – сухо сказала Зинаида Антоновна.

– А-а… Конечно… Как же забыть… Пройдемте в мой кабинет. – Заблоцкий пропустил вперед гостью. – Вон в ту дверь. Минуточку, я открою… – Ключ от волнения не попадал в скважину замка. – Сейчас, сейчас… Так… Садитесь, пожалуйста… – пригласил инженер, когда они оказались в его кабинете.

Зинаида Антоновна словно не слышала приглашения и осталась стоять.

– Леопольд Антонович просил, чтобы вы забрали ящики, которые закопали в нашем саду… И как можно быстрее.

Зинаида Антоновна повернулась, чтобы уйти.

– Погодите минутку, – задержал ее Заблоцкий. – Вы не сказали секретарше, кто вы и по какому делу пришли ко мне?

– Ничего я ей не сказала. Это вас касается, вам я и говорю…

– Спасибо, – едва не схватив руку Зинаиды Антоновны, чтобы поцеловать, поблагодарил Заблоцкий. Он боялся, что она уйдет, не выслушав его. – И еще: в связи с некоторыми обстоятельствами, я буду вынужден увозить ящики ночью.

– Мне все равно, когда вы будете их увозить. Только сделайте это побыстрее.

– Хорошо. Сегодня же.

– Провожать меня не нужно… – сказала Зинаида Антоновна и ушла.

Заблоцкий чуть не плясал от радости. Все складывалось как нельзя лучше. Он и предвидеть не мог такого.

– Боже, – воскликнул он, – мне еще везет!

В комнату кто-то вошел. Заблоцкий подумал – опять Зинаида Антоновна. И повернулся. Это была жена:

– К тебе приходила какая-то женщина…

– Да, я ее видел… – несколько смутившись, ответил он.

– Ты чем-то взволнован или обрадован?

– И то, и другое: ведь еду. Волнуюсь, поручение все же не легкое. А вдруг неудача…

– Братков очень надеется на тебя.

– Да! Постараюсь. Пусть знает: если Заблоцкий взялся за дело – будет толк.

– Ладно уж, не хвались заранее…

Они попрощались. Заблоцкий торопился на поезд. Жену попросил его не провожать.

Утром Леша спрятал в яру лопату и сверло. Лопату взял со своего двора, а сверло одолжил у Васи, так чтобы не узнал его отец. Поэтому, вернувшись домой и услыхав голос Лачинской, не на шутку встревожился. «Ну, все пропало, – подумал он. – Не иначе как за сверлом пришла. Лачинскому понадобился инструмент, спохватился – а его нет. За Васю взялся – и тот сказал, у кого оно. А без сверла как же?..»

Заходить во двор сразу не стал. Надо было придумать, зачем ему понадобилось сверло, если спросят. Прислушался. Говорила, словно плакала, Лачинская:

– А мой же Максим письмо получил. Прочитал – забегал по дому, будто собака его укусила: «Сопляки, они учить меня будут. Да я не только Ваське, а им всыплю по тому месту, откуда ноги растут. Бил при старом режиме, буду бить и при новом…» Господи, думаю, хорошо, что Вася в школе, а то побил бы, зверюга. Бегал он, бегал, хлопал дверями, швырял, что попадало под ноги. «Пионеры – этакие мне указчики…» Я молчу, не знаю, кто ему и что написал. Но побушевал и утихомирился. Выпил кружку воды, почесал затылок. «Поди, говорит, к Сенкевичам. Это, говорит, Лешкина работа и того, из милиции, чертенка. Скажи, чтоб больше никуда не писали. Не трону я Ваську – пусть растет бандитом. Скажи непременно. А то возьмут и напишут в милицию или на работу, и тогда хлопай как дурень глазами». Швырнул письмо в угол и пошел. Я подняла и прочитала. Ох, как хорошо написано! Кричал, кричал, а все же испугался…

У Лешки от сердца отлегло. Подождал, пока Лачинская уйдет домой, а мать – в хлев подбросить Маргарите сена, и незаметно прошмыгнул в дом, засел за уроки, словно и не уходил никуда.

– Ты тут? – приоткрыв дверь в комнату, спросила мать, вернувшаяся из хлева.

– Где же мне быть – уроки делаю.

– Лачинская приходила. Какое вы там письмо ее Максиму написали?

Леша пожал плечами:

– Никакого письма я не писал…

– Не ври. Писал, по глазам вижу… И хорошо сделали. Угомонился буян. Пусть знает, что и на него есть управа… Ну делай, делай уроки. Я малышам пригрозила, чтобы не лезли сюда…

Угроза матери, однако, остановила их не надолго. Как только мать занялась своим делом, они тут как тут. Лешка не хотел обижать малышей и собрал книжки, решив на большой перемене закончить недоделанный урок.

Перед тем как идти в школу, он сказал матери:

– Я сегодня приду поздно. После занятий будет совет отряда. Не закрывайте двери на крючок.

– Ладно. Только не задерживайся очень.

С Лешкиной стороны все было приготовлено. «Как там Юрка выкручивается?» Мать его учительница и знает, где и что происходит в школе. Отца, инспектора уголовного розыска, тоже не проведешь: тотчас почует обман. Да Юрка и врать не умеет.

А вот и он, поджидает Лешку в конце сквера: у него уже закончились уроки.

– Как дела? – спрашивает Юрка, поднимаясь со скамейки и приветствуя Лешу пионерским салютом.

– Все готово. А у тебя?

– Папа еще не вернулся из Полоцка. У мамы вечером педсовет. А наши едут к коммунарам с концертом. Вернутся поздно, а может, и заночуют там…

– Тогда и ты должен ехать?

– Я отпросился. Так что все в порядке.

– А мама?

– Подумает, со всеми уехал.

– Значит, встречаемся, как договорились?

– Как договорились… Разошлись. Вдруг Лешка вспомнил:

– Слушай, Юра, чуть не забыл. Интересная история с письмом…

Юра вернулся и прошел с Лешкой до площади Свободы.

На уроке Леша как ни старался, сосредоточиться не мог. То вспоминался человек с зонтиком в сквере: «Я ненавижу твоего Браткова», то возникали вопросы: «Откуда Зинаида Антоновна знает Заблоцкого? И почему так волновалась, когда нашли в яме ящик? Что в нем?» То вдруг как наяву возникал Лачинский, и Лешка даже видел, с какой яростью он мнет и швыряет письмо.

Зося легонько трогает его за локоть, шепчет:

– Спустись на землю, мальчик…

Леша кивает ей и старается слушать учителя. А тот монотонно рассказывает о размножении насекомых. Ну как же тут не пробиться мыслям, которые так волнуют в последнее время!..

Наконец – долгожданный звонок на перемену. Зося достает из портфеля полдник. Разворачивает его. Один ломоть хлеба с маслом и сыром предлагает Лешке. Если бы это Юрка угостил его такой вкуснятиной, Лешка бы вмиг проглотил. А Зосю он стесняется.

– Не хочу, – крутит он головой.

– Ты никогда ничего не берешь с собой.

– Беру… только съедаю по дороге. Зачем с этим возиться, – отвечает Леша и выбегает из класса.

В пионерской комнате, куда он прибежал, собрались ребята, которые занимались на первой смене и остались после уроков. Вместе с пионервожатым Касьяновым они устанавливали на новом пьедестале бюст Ленина. Спорили, как лучше поставить, чтобы на лицо ровно падал и дневной и электрический свет.

– Как ты считаешь, Леша, с этого места бюст хорошо смотрится? – спросил Касьянов.

– Ленин всегда хорошо смотрится, – ответил, не задумываясь, Лешка.

Касьянов положил на его плечо руку. Ноготь большого пальца был черным – след молотка.

– Хорошо ты сказал. И я так думаю. Так что давайте, ребята, не будем больше ломать голову. – Касьянов притянул к себе Лешку: – Молодчина. А знаешь, в субботу у нас на заводе комсомольское собрание. Пионеров, которые постарше, приглашаем. Тебя в том числе. Привыкайте, ребята. Время быстро идет. Готовьтесь в комсомол. На этом собрании Жору Борковского будем принимать и других молодых рабочих.

Леша, конечно, очень обрадовался: он старший пионер… Жорку примут в комсомол, а там, смотришь, и его черед подойдет. И он, уже комсомолец, станет за станок. Ох, как хочется скорее стать взрослым!..

Урок географии увлек Лешку. Учитель, бывший моряк дальнего плавания, повидавший свет, вел разговор про земной шар, быт и нравы народов, живущих на нем.

– Что бы ни происходило на нашей планете – Земля вертится неустанно. Она честно выполняет свой долг – дает жизнь и движет ее вперед. Как построить жизнь? Право решить это земля предоставляет людям. И мы, имея чудесную планету-мать, должны сделать так, чтобы радовался всяк живущий на ней человек. Кто может это совершить? Человек труда!

Урок пролетел незаметно. Лешка слушал, забыв обо всем. Только когда учитель говорил про Москву, подумал: «Жорка побывает в Москве и в комсомол вступит. Вот счастливый…»

Юра пришел первым. Заглянул в оконце водокачки. Стрелки на часах показывали без пятнадцати восемь. Паренек зашел за будку, сел на перекладину забора и стал ждать: договорились в восемь. Лешка должен был появиться с Покровской. Со стороны сквера было бы ближе. Однако вечером по Покровской веселей идти. Она освещается и фонарями и окнами домов. Только возле церкви идти жутковато: из подвальных окон тянет холодом, и кажется: вот-вот оттуда протянется чья-то гигантская лапища, схватит за ногу и потянет в подвал, а тут еще ветер в колоколах уныло завывает. Но этот участок можно пробежать. Леша так и делает, когда вечером идет по Покровской.

На углу Покровской и Сенной площади возвышается трехэтажное здание из красного кирпича. В ней размещается уголовный розыск.

Сидя на заборе в тени деревьев, Юрка наблюдал, что происходит в учреждении. В окне первого этажа был виден дежурный милиционер. Он часто снимал телефонную трубку. К нему заходили и выходили люди в милицейской форме, а также гражданские. В других комнатах вроде никого не было: «Может, в отъезде, как мой папа», – подумал Юра. Он давно хотел рассказать отцу про ящик, зарытый в саду Леванцевича. «А что в нем?» – мог спросить отец и запретить ночную вылазку. Но разве можно успокоиться, не узнав тайны этого ящика!

Позвякивая ведрами, к водокачке шли люди. На Сенной площади и дальше в один и другой конец улиц, что начинались от площади, водопровода не было. А вот в Юркином доме был. «Как это здорово! Открыл кран – и льется вода!» – подумал Юра, глядя, как под тяжестью полных ведер сгибались люди.

Он соскочил с изгороди, подбежал к старушке.

– Дайте я помогу…

– Спасибо, сынок… – уступила одно ведро старушка.

Юра схватил и второе.

– Для равновесия, – сказал он.

Вернувшись, Юра опять заглянул в окно водокачки: «Уж скоро восемь…»

Ветер гнал по небу тяжелые тучи. Временами в их разрывах появлялась луна. Над головой Юрки раскачивались черные ветви клена.

Слева послышались торопливые шаги. Юра повернулся: со сквера на Сенную выходили двое в пальто и шляпах. Лиц мальчик не разглядел. Услыхал только голос одного из них:

– Все у нас в порядке: билеты в кармане. Отдохнем до утра. А там Москва… Матушка-Москва, парень…

Они пересекли площадь и скрылись в темноте Задулинской улицы.

Еще одно ведро с водой помог донести Юрка, а когда вернулся, Лешка уже сидел на условленном месте и копался в сумке.

– Вот уж эта мне Зося! – будто сердясь, сказал он, вытаскивая из сумки что-то завернутое в бумагу.

– Что это? – поинтересовался Юрка.

– Хлеб с сыром. Зося угощала меня в классе на перемене. Я отказался, так она незаметно в сумку засунула…

Они пересекли площадь и очутились на Задулинской улице. Хотя ветер и подсушил слегка землю, все же сойти с деревянного помоста было рискованно. Можно влезть по колено в грязь.

– В яру будет скользко и грязно, – сказал Юра. Он предвидел это и обул старые башмаки. А Лешке и переобуваться незачем: его башмаки всякое видали.

Задулинская – улица довольно длинная – дома с садами разделены заборами и кладбищем. Ночью она кажется еще более длинной, особенно когда идешь один. Но сейчас они были вдвоем.

Началась пустынная тропа к яру. Лешка повернул голову вправо – там, за огородами, светились окна его дома: «Ужинают», – подумал Лешка и вспомнил о Зосином хлебе с сыром.

Но вот и яр: темный, воровской, таинственный… Ребята начали спускаться к ручью. На какой-то момент луна, выглянувшая из-за туч, осветила тропку. Она петляла среди почерневших ольх и вела вдоль ручья мимо сада Леванцевичей в Духовской яр – до самой Витьбы. Летом ребята по этой стежке ходили купаться на речку. Но тогда светило солнце, и в яру все было видно. Сейчас тропу засыпало листьями. В темноте ребята сбивались с нее. Спасал журчащий ручей.

Луна зашла за тучу. Стало еще темнее.

– Пусть бы светила все время, – пожелал Юрка.

– А ты захватил фонарик?

– Взял. Надо экономить батарейку. Там она будет нужнее.

Они дошли до места, где Лешка припрятал лопату и сверло.

– Две лопаты спрятал? – спросил Юрка.

– Одну, солдатскую, с короткой ручкой. Ей у нас никто не копает. Искать не будут.

Но ни лопаты, ни сверла на месте не было.

– Неужто кто взял?

– Не может быть. Я спрятал ее надежно.

– Ты уверен, что в этом месте?

– А кто его знает… вроде бы в этом.

Тем временем Заблоцкий и Жорка переоделись. Расширили дыру в заборе, разделявшем Жоркин огород с садом Леванцевича, пробрались к месту зарытых ящиков и принялись за работу. Бояться не было кого. Заблоцкий знал, что хозяин сада не помешает ему. До последней минуты, пока не вошли в дом Жорки, Заблоцкий не открывал парню главного – что они будут делать.

– Не хочу утром жену будить. Отдохнем у тебя до пяти, – заговорил поначалу Заблоцкий.

Только теперь он выложил план их командировки. На всякий случай Заблоцкий прихватил с собой маленький браунинг.

Сначала Жорка, выслушав инженера, удивился:

– Как же в сад Леванцевича попали части станков нашего завода?

– Хозяин закопал их еще в революцию. Я только теперь случайно узнал об этом. Женщина мне одна сказала. Но просила, бога ради, никому не говорить, потому что директор – ты же знаешь какой он грубый – спросит: «А почему молчали до сих пор?» Может быть неприятность, даже криминальное дело. Вот я и придумал командировку. А что мы теряем? Деньги нам дали на расходы. (Про деньги, отпущенные на закупку частей, Заблоцкий умолчал). Увидим Москву, побываем на заводах, посмотрим, как там работают, отметим командировки и вернемся. Подъедем на извозчике, заберем часть деталей из сарая, привезем на завод: вот вам, извольте, результат нашей поездки. Нам благодарность – трум-турум… Тебя примут в комсомол под бурные аплодисменты…

– Конечно, – согласился Жорка, – раз такое дела, не будем медлить…

Впрочем, что оставалось делать Жорке? Детали нужны заводу. И чем быстрее они будут отвезены туда – тем лучше. И Жорка охотно принялся за работу. Плечи у парня широкие, руки сильные. Мешок взвалил и понес. Инженер также носит, хотя не столько взваливает на свои плечи. Впервые Жорка увидел Заблоцкого за физической работой. На заводе он и пальцем ни к чему не притрагивался.

Детали пока что аккуратно укладывают в дальнем углу сарая, потом переложат в кованые ящики, прикроют соломой, чтобы мать, если вдруг вернется из больницы, ничего не заметила. Зачем ей знать? Это дело мужское.

Без всяких препятствий они перенесли детали из одного ящика. Захватили и опорожненный ящик. Положили в него детали, поставили в угол сарая. Второй ящик, поменьше, перенесли, не вскрывая, вдвоем. Третий, большой, перенесли по частям.

Когда, в который уже раз, подходили с пустыми мешками к яме, Заблоцкому вроде бы послышался топот ног. Он оглянулся: какие-то тени метнулись в сторону беседки.

– Стой! – приглушенным голосом приказал Заблоцкий Жорке, тот остановился. – Кто-то пробежал, ты не заметил?

Жорка прислушался.

– Это вам показалось.

Если бы Заблоцкий вынул из кармана фонарик, подошел к беседке и посветил, он увидел бы там Лешку и Юрку. Это они бежали от ямы, прихватив с собой несколько небольших металлических деталей.

– Да, показалось, – решил инженер.

Сквозь ставни, сквозь кусты сирени и жасмина в глубину сада пробивались тонкие лучи света. Там, в уютно обставленном доме, живут его старые друзья – Леванцевичи. Что сейчас делают они? Кажется, слышатся звуки пианино. Это Зина играет. Когда-то он здесь был желанным гостем. Теперь же как вор рыщет над яром.

Больше всего волновала мысль: почему именно в этот день к нему явилась Зинаида Антоновна. Случайность? Совпадение? Не иначе. В порядочности Зины и Леопольда Заблоцкий не сомневался, потому он спокойно продолжал с Жоркой работу…

А Юрка и Лешка следили за ними. Более часа искали они лопату, которая теперь оказалась ненужной. Лопата и сверло лежали там, где их спрятал Лешка. Но разве найдешь их ночью в яру, когда все кусты одинаковые.

В беседку над кручей также нелегко взобраться. Куда легче было бы, если б Тамара бросила им веревку. Но Тамару решили с собой не брать.

– Незаметно в такой поздний час она не выйдет из дому, – рассудил Лешка, после того как договорились о ночном походе. – Зинаида Антоновна непременно спросит, куда она идет и зачем. Если даже и выскользнет незаметно, то идти одной по саду в беседку в темноте побоится.

Теперь они знают, что ящиков много и в них детали от станков. Лешка вспоминает разговор отца о таинственном исчезновении важных частей из станков. «Но почему Заблоцкий и Жорка переносят их ночью? Тетя Зина, вероятно, знает об этом, потому и искала Заблоцкого. Она, наверное, решила таким способом передать этот клад заводу, чтобы брат не знал», – ищет он ответ на свои вопросы.

– Кажется, здесь совершается какое-то преступление, – шепчет Юрка.

Они отыскивают ощупью за скамейкой веревку – по ней удобнее спуститься вниз по круче. Привязывают один конец к столбу и тихо, как тени, исчезают в темноте.

Немного отбежав от кручи по яру, Юрка останавливает Лешу.

– Подожди. Давай отдохнем.

В яру тишина. Ветер, утомившись, не шумит в ольхе.

Только чуть слышно журчит ручей.

– Послушай, – шепчет Юра, – тащи-ка ты из сумки Зосин хлеб с сыром…

– И правда, – спохватился Лешка. – Я тоже проголодался. – Он поделил бутерброд пополам.

– Никакого преступления тут нет, – продолжает Лешка начатый в беседке разговор. Тетя Зина не сделает плохое людям.

– Она может и не знать всего, – возражает Юрка. – Заблоцкий, как ты сказал, собирался с Жоркой в Москву. Почему они не поехали? Почему завод поручил такое трудное дело только им двоим? Могло бы прийти и больше рабочих, быстро бы перенесли, и не по частям, а сразу все ящики…

– Здесь, конечно, что-то не так…

– Думаю, не повредит, если ты об этом расскажешь отцу.

– Отцу – нет, – не согласился Лешка, – еще отлупит за то, что шляюсь по ночам… Лучше Касьянову. Утром пойду на завод…

Под утро работу закончили. Кованые ящики стояли в сарае. Их прикрыли всякой всячиной. Двери закрыли на замок. Ключи инженер положил себе в карман.

– Теперь можно спокойно ехать в Москву – добывать алиби… – сказал он, вытирая полотенцем руки.

Жорка, шатаясь от усталости, выкладывал на стол хлеб, сало, огурцы, картошку. Он с удовольствием растянулся бы сейчас на кровати – ныли руки, спина…

– Алиби?.. А что это? – спросил Жорка, решив, что это какие-то детали для станков.

Инженер улыбнулся как человек, которому показался странным такой вопрос. Не торопясь с ответом, он сел за стол, вынул из портфеля коньяк, откупорил бутылку.

– Пожалуйста, рюмочки. Поменьше желательно, – попросил он, словно они были в первоклассном ресторане, а не в бедной хате.

– Рюмок у нас нет.

– Тогда стаканы.

– Тоже нет. Есть две кружки… Инженер поморщился:

– Коньяк пьют из маленьких рюмочек. Увы – ничего не поделаешь. – И он налил в кружки, себе – больше, Жорке – меньше.

– С тебя еще слабый питок, – объяснил, чтобы Жорка не принял его за скрягу. – Свалишься – и проспишь Москву.

Конечно, Жорка не хотел проспать Москву. Черт с ним, с коньяком. Он никогда не пил его и может не пить сто лет.

– Коньяк обычно закусывают лимоном, – осушив свою кружку, продолжал Заблоцкий просвещать неопытного парня. – Придется салом. – Ел он его не с толстого куска, как Жорка, а нарезал тонкими пластинками.

– Учись, молодой человек. В Москве в ресторане будем кушать. Увидишь, как там обедают, ужинают. Правда, теперь не та публика, что раньше, в добрые старые времена.

У Заблоцкого заблестели глаза, когда он начал рассказывать про былых завсегдатаев роскошных салонов, разодетых дам и мужчин во фраках. Жорка одного такого господина во фраке и цилиндре с перекошенным от злобы лицом видел на плакате. А под ним надпись: «Ешь ананасы, рябчиков жуй. День твой последний приходит, буржуй!»

«Касьянов не так рассказывал про буржуев, – подумал Жорка. – Буржуи хотят задушить Советскую власть и вернуть свое господство над рабочими и крестьянами». То, что говорил Касьянов, было более близким и понятным рабочему парню. И вообще Жорка любил токаря. Ему хотелось быть похожим на него. Подумав о Касьянове, Жорка вспомнил о предстоящем вступлении в комсомол. В субботу, как только вернется из Москвы, его будут принимать. Спросят и о поездке за деталями. И он будет врать, что привез их оттуда. А они эти детали брали здесь ночью как воры.

Заблоцкий еще налил себе в кружку. На мгновение задержал рыльце бутылки над Жоркиной кружкой, раздумывая – налить еще или нет? Коньяку ему не было жалко. Боялся, чтобы парень его не подвел. Все же налил немного.

– Так ты интересовался, что такое алиби? – вспомнил Заблоцкий, закусывая.

Жорка не прикоснулся к своей кружке. Инженер не заставлял его и продолжал:

– Алиби – латинское слово. Оно означает: «Где-нибудь в другом месте». О, латынь – мудрый язык. Коротко и ясно. Мы с тобой не здесь, а где-то в другом месте. Понял? Вижу – не понял. Тогда слушай дальше. Например, какой-то человек захотел сделать что-то незаконное. Перед этим он думает: «А когда меня спросят, чем буду оправдываться?» Заранее он готовит себе алиби. Судья спросит его, ну… предположим: «Вы украли и продали детали, которые принадлежат заводу?» «Когда?» – спросит обвиняемый. «Тогда-то и тогда», – скажет судья. «Извините, гражданин судья, я в тот день был в другом месте – в Москве. Вот командировка с отметкой, на ней точная дата, а вот железнодорожный билет, багажные квитанции…» Судье и крыть нечем. Закон оправдывает такого человека. Не мог же он быть одновременно в двух местах…

Заблоцкий посмотрел на часы:

– Ну-с, пора. – Он закупорил бутылку, – Допьем в вагоне, закуску прихватим в буфете на вокзале.

Несколько минут спустя они вышли на улицу. Осмотревшись, чтобы ни с кем не встретиться, быстрым шагом направились в сторону Сенной площади. Оттуда, обходя хорошо освещенные улицы, по переулкам дошли до вокзала.

– Жена думает, что я уже подъезжаю к Москве… Это тоже алиби, – пошутил Заблоцкий.

Шутка не развеселила Жорку, наоборот, – встревожила. Еще когда переносил в сарай детали, думал: «делаю это для завода». Теперь родилось сомнение: «А что, если это афера? Возможно, Заблоцкий продал кому эти детали? Завтра ночью, а может быть, сегодня, пока темно, приедет кто-то на повозке, погрузит ящики, потом инженер скажет директору: «Увы, не достал ничего», а ему, Жорке, соврет: «Украли. Что поделаешь? Я же был с тобой». Попробуй тогда доказать, если у него есть это самое алиби…»

Волнение росло. Жорке уже расхотелось ехать в Москву, хотя он там ни разу не был.

При входе в вокзал, в конце левого крыла его, он увидел вывеску: «Милиция». И еще больше заволновался.

– Давай туда, – кивнул Заблоцкий в слабо освещенный угол зала ожидания, – подальше от глаз…

До отправления поезда оставалось полчаса с минутами. Время тянулось медленно, хотелось спать, но в облюбованном инженером месте не было даже на чем присесть. «Хотя бы прогулялся куда», – тоскливо подумал Жорка. Инженер как прилип: не отходил от него ни на шаг.

– Скоро будем сидеть в купе. Отдохнем, а там и матушка-Москва. Что наш город по сравнению с Москвой – провинция. А там – Кремль, храм Василия Блаженного, Третьяковская галерея. Чудеса, молодой человек, увидишь…

«В самом деле, дураком буду, если не поеду, – подумал Жорка под влиянием этих слов. – Ящики никуда не денутся».

– А закусь? – спохватился инженер. – Надо купить…

Показываться лишний раз на глаза людям Заблоцкий не хотел. Можно встретить знакомого. Жорку кто там знает! Инженер достал деньги.

– Сбегай купи чего получше в буфете. Водички бутылочку…

Жорка охотно пошел. В одном месте дорогу ему преградили носильщики. Сзади их торопил какой-то человек:

– Быстрее, браточки, грузите!

«Вдруг и ящики там грузят?» – подумалось Жорке. Он осмотрелся и прошмыгнул к выходу. С крыльца вокзала повернул в милицию.

– Что вам угодно, молодой человек? – спросил дежурный милиционер.

– Позвонить на завод директору товарищу Браткову. Очень важное дело, – на одном дыхании выпалил Жорка.

– Какой завод?

– «Металлист».

Милиционер внимательно посмотрел на взволнованного парня.

– Звоните, – показал на телефонный аппарат.

– Я не знаю номера телефона.

– Сейчас… – Дежурный отыскал в справочнике нужный номер и поднял трубку. – Соедините с директором завода «Металлист». Спасибо. Товарищ директор? Дежурный железнодорожного отделения милиции вас беспокоит. С вами рвется поговорить один молодой человек. Пожалуйста. Передаю трубку.

– Товарищ Братков. Это я, Жора Борковский. Командировка в Москву – обман. Сегодня ночью мы выкопали три ящика деталей в саду Леванцевича. Они в моем сарае. Я боюсь – их могут украсть. Что мне делать?

В это время в кабинете директора сидели Касьянов и Лешка. Голос Жорки разносился по всей комнате.

– Спасибо, Жора. Хорошо, что позвонил. – Братков посмотрел на Касьянова. Тот махнул рукой: пусть едет.

– Можешь быть спокойным. Мы примем меры. А в командировку поезжай. Это тебе как награда. Заблоцкому – ни слова. Вернется, мы подготовим ему встречу.

– Ключ от сарая у инженера! Так вы, если что, гвоздем, замок легко откроется! – крикнул в трубку Жорка и побежал в вокзальный буфет.

Милиционер с улыбкой глядел ему вслед.

Тамара нашла Лешу и Юру в конце сквера. Они сидели на лавочке, сумки с книжками лежали рядом. У Юры уже кончились уроки, а Леша еще только шел в школу.

– Так и знала, что вы здесь. И не стыдно вам? Договорились же вместе, – с упреком сказала девочка. – Были вчера ночью в саду?.. Были, были, догадываюсь. Ну честно, по-пионерски, были?

– Были, Тамара, – признался Лешка, хотя никто и не собирался от нее это скрывать.

– А меня не позвали…

– Не обижайся. Произошло все не так, как мы задумали. Садись. Сейчас все расскажем.

– А что в том ящике?

– Не театральные занавеси, – улыбнулся Юра.

– Так что же?

– Детали от заводских машин.

– И только? – разочаровалась Тамара.

– Это очень ценные вещи, – горячо возразил Лешка. – Без них станки не могут работать. Сколько лет их искали!

– Как же они очутились в нашем саду? Кто их закопал?

– Этого мы не знаем. А выкопал их инженер Заблоцкий… – Жорку Леша не назвал.

– Кто такой Заблоцкий?

– Спекулянт и обманщик. Взял заводские деньги, чтобы за них купить детали, которые принадлежат тому же заводу. Если бы мы, копая с тобой яму в саду, не обнаружили ящик, они б и теперь там лежали.

– Как же он узнал, что детали в нашем саду?

– Тетя Зина, наверно, сказала. Она просила меня сбегать узнать, работает ли Заблоцкий на заводе.

– Неужели тетя Зина знала тайну и молчала?

– Если бы тетя Зина знала, – заступился за нее Леша, – детали давно были бы на заводе.

– Это правда. Тетя Зина помогла поймать бандитов. Не утаила бы она и это преступление. Заблоцкий обманул ее, я так понимаю, – высказал свое предположение Юра.

«Кто же тогда знал? Отец! – решила Тамара и вспомнила, как в тот день, когда обнаружили ящик, после обеда тетка долго разговаривала о чем-то с отцом в саду. Она показывала место, где были зарыты листья. Видимо, расспрашивала про ящик. Тамара слыхала, как уже в коридоре, когда они вернулись из сада, отец сказал: «Это не наше дело, Зиночка», – и пошел отдыхать. Отцу всегда ни до кого нет дела. Пусть бандиты грабят людей, пусть стоят станки, а люди ходят без работы… Правду говорят о нем люди: «старорежимный». А я не хочу быть в стороне. Буду, как Юрка и Леша, помогать людям».

– Что ты замолчала, Тамара?

Девочка повернулась к Юрке. Лицо ее выражало решительность:

– Юра, одолжи мне до завтра галстук, – неожиданно попросила она. – Утром буду идти в школу – отдам. Только до утра…

– Зачем он тебе?

– Надо.

– Вступай в пионеры – и каждый день будешь носить пионерский галстук.

– Ого, татка ей не разрешит, – тряхнул головой Леша. – Знаешь, какой он «старорежимный».

– А я вступлю без его разрешения. Вступлю, и все…

– Правильно, Тамара. Бить же он тебя не будет, доктор ведь…

Лешка взглянул на каланчу:

– Мне пора, ребята. До встречи…

– Ой, и мне пора, – глядя вслед убегающему Лешке, вскрикнула Тамара. – Тетя Зина уже накрывает стол. – И, повернувшись к Юрке, умоляющим голосом повторила просьбу: – Так одолжишь, Юра, а?

– Да, конечно… но только до утра. – снимая галстук, сказал Юра. – И что б ни одного пятнышка.

– Не бойся. Я не маленькая.

Тамара бережно сложила галстук и положила его в сумку.

– И у меня будет свой… – сказала на прощанье. По дороге домой Тамара думала: «В столовую приду в Юрином галстуке. Скажу: «Делайте со мной что хотите – я вступила в пионеры!» «Без нашего разрешения?» – строго спросит отец. «Как ты могла?» – вскрикнет мать. «А если мне очень хотелось, а вы не разрешили бы…» Отец в отчаянье разведет руками: «Слышишь, Аннушка, она знала, что мы не разрешим, и все же вступила…» Он схватится за сердце, мать побежит за валерьянкой. Начнется такое!..»

«Но меня еще не приняли в пионеры и вдруг не примут, – опомнилась Тамара. – Наделаю шуму, встревожу родителей и… окажусь вруньей? Нет… скажу так: «Вот в этом галстуке буду ходить в школу, если меня примут в пионеры». Пусть это будет началом. Репетицией. Добьюсь своего, буду пионеркой…» И запела, подбадривая себя:

 
Взвейтесь кострами,
Синие ночи,
Мы пионеры —
Дети рабочих.
 

Но бодрое настроение покинуло Тамару, как только в окне она увидела отца в белом халате и чепце. Он как раз снимал халат. Через несколько минут Леопольд Антонович явится в столовую. Перекрестится, пожелает всем приятного аппетита. В доме Леванцевичей начнется обед.