Текст книги "Церон
Роман. Том I"

Автор книги: Леонид Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

III

У яхты не только не было определенного, но вообще она не имела никакого маршрута. Она шла туда, где было в данный момент красиво и интересно. Переутомленные работой в лабораториях и мастерских, собрались вместе и решили провести два месяца вдали от повседневной жизни, не желая знать даже, что произойдет за это время в мире. Проскользнув через Гибралтар, яхта сначала шла вдоль Алжира, затем, заглянув на Сицилию, снова пересекла море и несколько дней подымалась по Нилу. Теперь все это было позади; сейчас яхта качалась на волнах Босфора. Еще не было решено, посетить ли Крым или нет. Аттракциями на яхте заведовал не потерявший свою жизнерадостность Билль. Рядом с ним, не спуская с него восторженного взгляда, постоянно была его дочка – больше походившая на него, чем на свою уравновешенную мать. Капитаном яхты считался Стеверс. Фактически же ею управлял матрос Марсель. Остальными пассажирами яхты была молодежь во главе с хорошенькой Нелли. Марсель в обращении с ними старался вначале принимать вид старого морского волка, все пережившего, все видевшего. Своими рассказами о разных невероятных случаях, бывших с ним жизни, он часто по вечерам развлекал засидевшихся на палубе. С раннего утра, пока дежурные несли службы, остальные занимались спортом. Когда яхта бросала якорь, все барахтались в воде. Часто вдали от пристаней и больших городов высаживались на берег, иногда даже производя экскурсии вглубь материка. Инициативу этим экскурсиям дал Билль и то довольно оригинальным способом. Билль незадолго до отъезда смастерил льва. Возился он с ним очень долго, пока не добился, что при слабом свете его имитация издали действительно напоминала льва. С помощью маленькой батарейки светились глаза льва зеленым, фосфорическим блеском. Из его живота доносилось настоящее рыкание. Этого добился Билль с помощью маленького «Клаксона». Когда однажды в полумрачной гостиной перед маленькой Ритой, женой и Нелли он продемонстрировал своего льва, Рита произнесла:

– Это Джимми.

Джимми был ее приятель, старый лев зоологического сада.

Видя любовь Марселя к преувеличениям, Билль, договорившись с Нелли, все время наводил Марселя на разговор про Африку. Марсель, не подозревая расставляемой ему ловушки, подробно описал, как ему однажды довелось лично убить львицу. По его словам, москиты не давали ему покоя и, чтобы отгонять их чем-нибудь от себя, он убил львицу и отсек у нее только хвост с кисточкой из волос. Результат получился замечательный, не нужно было ею даже взмахивать. Завидя кисточку, москиты улетали от нее стремглав.

– Наверно, думали, что вы лев? – наивно спросил кто-то из молодежи.

Скромно потупив глаза, Марсель ничего не ответил. Яхта бросила якорь в Абиссинском заливе. Экскурсия вглубь материка была организована в три счета. Те, на кого выпал жребий охранять яхту, с завистью смотрели вслед экспедиции, уже прошедшей прибрежный песок. Еще несколько раз мелькнули машущие им тропическими шлемами и фигуры исчезли между пальмами.

Молодежь смеялась и шутила. Новизна впечатлений, предвкушение ночевки под африканским небом, все это воодушевляло знавших природу лишь по окрестностям фабричных городов и создавало хорошее настроение. В противоположность остальным, Марсель был угрюм, ничего не рассказывал, шел молча. Свое поведение объяснил тем, что не так легкомыслен, как все остальные, видевшие, по его словам, Африку только в кинематографе. При этом он многозначительно подмигивал, говоря, что знает, что такое Африка и ударял по прикладу ружья, данного ему Биллем. Нелли закусывала губы, чтобы смехом не выдать себя, Билль вздыхал и, насвистывая, тащил дальше на своей спине большой сверток. Его же дочь вел за руку Марсель, уверявший ее всю дорогу, что с ним ей не нужно ничего бояться.

Под группой пальм остановились на ночевку. Оживленными группами расположились около костров. По инициативе Нелли дежурство было поручено Марселю. Хотя все устали, но никто еще не собирался спать. Говорили главным образом о том, что будут рассказывать по возвращении своим приятелям.

– Хоть издалека услышать львиный рев, вот было бы чудесно, – неожиданно произнесла брюнетка Мэри.

Она высказала общее желание.

Как только начали устраиваться на ночевку, Билль, подмигнув Нелли, исчез за кустами кактусов. Вдалеке где-то завывал шакал. На сидящих упала большая тень, это над ними неслышно пролетела большая ночная птица.

– Африка пробуждается! – патетически провозгласил Александр, брат Мэри.

Разговор понемногу затихал, было немножко жутко. Небо было усеяно миллионами звезд; блеснув где-то в зарослях кактусов, упал метеор.

– Тише… смотрите… – произнесла Нелли шипящим шепотом.

В нескольких сотнях шагов от них на небольшом песчаном бугорке, освещенный лунным светом, стоял царь пустыни. Все приподнялись, не спуская с него глаз. Лев медленно повернул к ним свою голову и они увидели, как хищным зеленым светом засветились его глаза.

– Он нас увидел! Молчите! – пронеслось шепотом по лагерю.

Лев поднял голову кверху и до них донесся его рев.

– Марсель! – закричала Нелли, – где же вы? Он идет сюда!

Лев действительно начал спускаться с бугра, двигаясь по направлению к ним. Молодежь начала, точно по фильму – «Борьба с львами в сердце Африки» – вытаскивать из костров горящие ветки и махать ими. Это не помогло – лев, не обращая на них ни малейшего внимания, шел к ним. Уже близко от них лев остановился.

– Марсель, Марсель, стреляйте же, – раздалось со всех сторон.

Бледный растерявшийся Марсель выстрелил из обоих стволов. В ответ лев заревел и медленно, с достоинством пошел прямо на костры. Бросив на землю ружье, Марсель кинулся к кактусам, раздирая до крови тело о их колючие листья. Звук выстрелов пробудил заснувшую Риту. Встав на ноги и увидя силуэт льва, она, закричав: «Джимми, мой Джимми», бросилась сломя голову к нему. Все онемели од ужаса. Несколько человек кинулось за ней, но их удержал насмешливый голос Нелли:

– Оставьте ее. Она лучше справится со львом, чем Марсель.

И действительно, добежав до льва, несмотря на его душераздирающий рев, она влезла к нему на спину. Трудно было найти Марселя. Приведенный в лагерь Марсель не имел смущенного вида; он объяснил, что львы нападают сразу с двух сторон. И он, зная это, бросился с ножом – он показал всем свой складной перочинный ножик – на них.

– Они самые опасные, – закончил Марсель.

Утром вернулись на яхту. В море Рита преподнесла Марселю в память об этом происшествии кончик львиного хвоста. Беря его в руки, Марсель самодовольно улыбнулся.

После многих неудачных попыток бывшие на яхте научились закидывать сеть. Иногда даже им удавалось ею поймать рыбу. Босфор был конечной точкой их путешествия, так как через несколько дней им истекал отпуск. В Крым на яхте могла поэтому ехать только часть из них. Огромный угольщик, пришедший из Порт-Саида, поравнялся с ними. Все были недовольны, так как этим он лишал их возможности любоваться видом Константинополя, освещенного лучами заходящего солнца. Все с нетерпением ждали, когда наконец угольщик минует их. Невольно внимание находящихся на яхте было привлечено странной сценой, начавшейся разыгрываться на их глазах на палубе угольщика.

Матрос тащил по палубе к разгуливавшему по ней капитану черного от угольной пыли человека, одетого в изорванную одежду. Вид капитана не предвещал ничего хорошего для попытавшегося бесплатно добраться до Константинополя. Не доходя нескольких шагов до капитана, он резким движением вырвался из рук державшего его матроса и заметался по палубе. В тот момент, когда он обернулся лицом к яхте – с яхты раздался крик:

– Мехмед! – Этот дикий крик выпустил Билль, бросившись к борту яхты.

Человек остановился в недоумении, но, видя, что преследователи уже протягивают руки, чтобы его схватить, одним прыжком вскочив на борт угольщика, вниз головой бросился в Босфор. Через несколько минут его без сознания втащили на яхту и отнесли в каюту. Когда он пришел в себя, его губы прошептали:

– Стеверс. – Тот склонился над ним. – В вашей библиотеке, на средней полке, в черном переплете формулы, – еле слышно прошептал он к приникшему к нему Стеверсу.

Затем снова впал в забытье, оно тянулось до вечера. Склонившись над ним, стояли несколько докторов, призванных Стеверсом. Их диагноз был одинаков. Не умереть Мехмед не мог. Мертвенная бледность начала покрывать его лицо, когда он снова очнулся. Видя склоненных над собой друзей, его губы снова зашевелились. «Доктор, Андрей умерли… вам успеха…» Его веки закрылись. Рука безжизненно повисла вниз. Он начал коченеть.

IV

Кают-компания флагманского корабля была полна офицерами со всех судов эскадры. Неожиданный вызов на флагманское судно многим из них испортил установившееся с начала маневров хорошее настроение. На границе Индийского и Тихого океанов среди бесчисленных островов им было хорошо. Те из них, кто не мог сойти на берег, обычно принимали на себя обязанность прослушать как можно больше радиостанций и собрать все новости. По утрам делились своими впечатлениями. Маленький аккуратный лейтенант вчера должен был слушать радио. Его товарищи, вернувшись на корабль лишь рано утром и узнав про то, что у адмирала гостит министр Штерн, безжалостно лейтенанта разбудили. Он начал, сидя на койке, свой доклад:

– Спикер республики Ниберии утверждал от 19 ч. 18’ до 23 ч. 15’, что население этой республики самое доблестное, что на нем лежит историческая миссия одряхлевшим нациям Европы, состарившимся народам Азии и недоразвившимся народам Африки указать их настоящее место.

– Приводил исторические справки?

– Приводил! – уже окончательно проснувшись, невозмутимо заявил лейтенант. – Спикер заявил, что в его руках неопровержимое доказательство того, что ужин на Галилейском озере приготовлен был негром из Ниберии. А не поужинав хорошо, никто бы не увидел никаких чудес.

– Довольно Ниберии! Что делается в федерации? Зачем принесло сюда Штерна?

Чтоб сделать лейтенанта сговорчивее, с него стащили одеяло и брызнули на него водой.

Видя, что единственный способ избавиться от своих мучителей, это удовлетворить их не совсем трезвое любопытство, он скороговоркой сказал:

– Радио федерации сообщило в 21 ч. 14’, что министр особого назначения Штерн выехал произвести инспекцию всех вооруженных сил страны, предварительно приняв на себя и ведение министерства финансов. Штерну поручено привести финансы в порядок всеми мерами, вплоть до сокращения наполовину жалования всем государственным служащим.

Лейтенант перевел дыхание. Он был уже один, все исчезли. Погладив себя по голове за свою изобретательность, он лег и сейчас же заснул. Другим же было не до сна. Вскоре вся эскадра была информирована о предстоящем сокращении жалования. Приказание немедленно собраться, чтобы выслушать вице-адмирала, уверило всех в правильности этих слухов. Их автор, проснувшись к обеду и узнав про них от своего вестового, не колеблясь ни минуты, поверил им.

День склонялся к вечеру, а вице-адмирал еще не удосужился прийти к ожидавшим его офицерам. Сначала из разных углов залы офицеры обменивались мнениями. Понемногу этот обмен мнений превратился в митинг. Было решено бастовать. Носить серый мундир не имело для них при уменьшенном жаловании никакого смысла. Вошедшего вице-адмирала сначала не заметили. Видя это, в его глазах мелькнул лукавый огонек, и он громко хлопнул дверью. Все головы повернулись к нему. Сделав полупоклон, он прошел на середину.

– Господа, – начал он, – помимо тех многочисленных, густонаселенных островов архипелага, которые вы посещаете в ваше свободное время, здесь есть много маленьких малоприступных островов с убийственным климатом, – на них никто не живет. Нам дано распоряжение расставить на этих островах автоматические разведчики. Благодаря им мы будем осведомлены день и ночь о всем происходящем на огромном протяжении. Правительство хочет иметь о всякой группировке сил соседних нам государств точную информации от первоисточника. Первоисточником приказано быть нам, и поэтому мы проведем здесь всю зиму. В моей канцелярии каждый начальник отделения амфибий для себя и подчиненных получит письменные инструкции. На берег запрещено сходить. Начало операции назначено на завтра.

Мартини поклонился и направился к выходу.

– При уменьшенном жаловании мы работать не будем, господин вице-адмирал.

– Об этом вы поговорите, господа, с самим адмиралом. Посредник, вроде меня, вам только помешает. Итак, до свидания у меня в канцелярии.

Пока часть офицеров во главе с капитаном О'Генри направилась за инструкциями к Мартини, остальные выбрали делегацию, которая должна была передать их требования адмиралу Флиту. В адмиральском салоне, пока разыгрывались события в кают-компании, велся оживленный разговор между министром Штерном и адмиралом Флитом. Рядом с ними стоял столик с бутылками вина. Флит, поддакивая своему высокому гостю, чокаясь с ним, уже в сотый раз пил за его здоровье. От алкоголя Штерн был возбужден и несдержан.

– Управлять народом, милый адмирал, совершенно не то, что командовать эскадрой.

Флит утвердительно кивал головой, подливая себе вина.

– Чтоб управлять народом, нужно иметь для этого врожденные способности – если хотите – даже талант!

Штерн остановился, придав своему лицу задумчивое выражение.

– Национальность личности и ее удельный вес, – продолжал Штерн – для такого человека не важны. Он их приобретет в тот момент, когда сможет выявить себя. Не сможет себя выявить, пройдет незамеченным в жизни. – Он отхлебнул из стакана вина и сказал:

– Я часто сам себе кажусь скульптором! Для скульптора не играет роль цвет глины, из которой он лепит! Часто не играет роли и сам материал! Если есть глина, будет лепить, если будет камень, высечет в нем. И для меня не важны ни цвет материала, ни его сорт. Если я хочу сделать государство великим, я его сделаю вне зависимости от того, умен или глуп, подл или храбр тот народ, которым я буду строить государство. Но для этого, милый Флит, нужно быть мастером!

– За здоровье вашей экселенции, – потянулся к нему Флит. – Зажмите вы, экселенция, в ваши ручки нашу федерацию, чтоб не пикнули, – потряс в воздухе сжатой в кулак рукой – меня, старика, не забудьте. Я же вам в два счета в подарок этот архипелаг захвачу. Вот вам и новый рыночек – как-никак, около 60.000.000 хоть и коричневых, но потребителей. А там еще что-нибудь подыщем для наших заводиков.

Излиянии Флита были прерваны стуком в дверь. Вошел адъютант и доложил, что представители эскадры хотят говорить с ним. Осовелыми глазами Флит уставился на адъютанта.

– А я же кто такой, по вашему мнению? Не представитель разве?

Адъютант смутился.

– Адмирал вас не понял, попросите их, – вмешался Штерн.

– Да, да, конечно, – немедленно подтвердил заявление министра Флит.

Офицеры вошли.

– Я рад приветствовать в вашем лице, – вкрадчиво начал Штерн, – нашу непобедимую армию.

– Почти! – сорвалось с уст молодого офицера, прислонившегося к стенке.

– Вы правы, – с чарующей улыбкой поправился Штерн. – Я хотел сказать, армию, которую вы сделаете непобедимой под руководством адмирала Флита.

Флит утвердительно закивал головой, с печалью смотря на вино. Нагреется, не тот вкус будет, мелькало у него в голове.

– Родина ждет от вас подвигов! История запишет ваши имена золотыми буквами! От имени родины я в вашем лице – обернулся он к Флиту, – и в вашем, – с театральным поклоном обратился он к офицерам, – приветствую эскадру.

– Мы не будем работать, господин министр, на уменьшенном жаловании, – воспользовавшись паузой, проговорил один из делегации.

– Уменьшить? – сделав удивленное лицо, произнес Штерн. – Откуда вы взяли, господа? Наоборот! Я издал декрет! Он подошел к столу адмирала и, взяв с него первую попавшуюся бумагу, потряс ею в воздухе. – Вот он! – воскликнул Штерн. – Этим декретом вам, как эскадре особого назначения, я увеличиваю жалование.

Раздалось жидкое ура. Штерн глубоко поклонился. В дверях образовалась маленькая давка, так как никто не хотел выйти последним. «Хорошо, что не знает фамилий», – была их общая мысль.

– Они поплатятся за наглость, – прошипел Штерн, когда за делегацией закрылась дверь. – Запомните, адмирал.

Флит опустил стакан, который он поднес к своим губам.

– Конечно, экселенция! – произнес он.

– Я никогда не вступаю в борьбу сразу со всеми моими противниками. Нет, по очереди. Придет время и для этих молодчиков. Позовите Мартини.

Через минуту перед ними стоял вице-адмирал.

– Я забыл захватить с собой декрет, которым при своем отъезде всем чинам эскадры повышается на 20 % оклад. А затем, адмирал, конфиденциально составьте список чинов эскадры имеющих связь с «КМ».

Мартини вздрогнул.

Густая мгла окутывала еще суда эскадры, когда зашумели пропеллеры. Было ровно четыре часа. Подымаясь с маточных кораблей, амфибии быстро скрывались на горизонте одна за другой. На долю О'Генри выпало самое тяжелое задание: установить аппараты на острове, где ничего, кроме лагуны и скал, не было. По данным, собранным на архипелаге шпионами федерации, на этот остров через барьеры прибрежных скал не смогла до сих пор пробраться даже рыбачья лодка. Когда амфибия достигла острова, был уже полдень. Приказав снизиться до последней возможности, пока амфибия кружилась над островом, О'Генри его внимательно изучил. На узкой прибрежной полосе белелись кости скелета. Значит, и посещали и жили на нем, но уйти не смогли. Подходящих мест для установки своих аппаратов он нашел несколько. Спуск был опасен и труден. Проведя несколько неприятных минут, экипаж амфибии облегченно вздохнул, когда, врезавшись плавниками в песчаную косу, аэроплан, вздрогнув, остановился.

– Вторично, – сказал пилот, – я бы не решился здесь спуститься. Смотрите.

Действительно, всюду в шахматном порядке, как– будто установленные заботливой рукой, торчали подводные камни, из-за них пеной волны обозначали рифы. О'Генри молча приступил к установке аппаратов. Мертвая тишина царствовала на острове; в этом на первый взгляд зеленом рае смерть подстерегала на каждом шагу. Было жутко, всем хотелось как можно скорее оставить остров.

V

Нелли, стоя перед директором, часами стенографировала письма, которые он ей диктовал. Перед дверьми он зажег желтую лампочку – знак, что никто не смеет войти в комнату, и диктовал одно за другим бесчисленные письма. Нелли мало думала о содержании писем, ее мысли были заняты другим. После увеселительной поездки на яхте она сильно переменилась. Случайно она стала в Босфоре свидетельницей конца глубокой трагедии и узнала многое, чего никогда не подозревала или мимо чего беззаботно проходила в своей жизни. Пока мысли ее стремились в засасывающую неизвестность, такую заманчивую, что она по первому же зову, бросив все, окунулась бы в нее, ее рука летала по листкам блокнота.

– В интересах наших покупателей, – приподымая правую бровь, изрекал директор, – и всего человечества, ценою бесконечных жертв нам удалось в модели этого года ввести новые усовершенствования. Вам нет необходимости, чтобы похорошеть, останавливать автомобиль, открывать пыльный грязный сундук, прикрепленный сзади, и оттуда вытаскивать несессер. Ничего подобного! – Директор остановился, подчеркнул два раза и продолжил. – Нет! Покупая нашу модель автомобиля, этого не надо делать. Ваша прелестная рука нажимает на кнопку и перед вашими глазами: ваш несессер, картонка для шляпки, чемодан с платьями, ботинки. Вы взяли что нужно. Опять нажали кнопку и все это исчезло в глубине машины. Только женщина, которая пользуется нашим автомобилем, в состоянии всегда быть красивой, изящной, желанной.

Дальше следовала биография патрона директора, создавшего эти знаменитые машины.

– Наш гениальный Шими всего себя посвятил служению покупателю, – многозначительно говорил дальше директор. – Его гениальный ум искал только одного – найти способ сделать каждого человека своим потребителем. Вся его жизнь – это овладевание этап по этапу сердцем покупателя. Его анкеты со временем превратились в плебисцит, на который каждый должен был дать ответ: да или нет! Т. е. хочу ли я воспользоваться всеми благами жизни и сохранить здоровье, что возможно лишь, покупая фабрикаты вечно стоящего на страже ваших интересов, или не хочу сохранить здоровье и воспользоваться радостями жизни. Последний плебисцит был почти единогласное признание того, что Концерн Шими прочно овладел сердцами покупателей.

– Мы, – с отдельной строчки произнес директор, – как генеральные уполномоченные в федерации гениального Шими, верны его принципам. Наше информативное бюро, гаражи, мастерские круглые сутки находятся в распоряжении нашего потребителя.

«Мы…» – так было каждый день до обеда, так продолжалось обычно и после обеда. Так как директор был сегодня в ударе, было особенно нудно.

Временами Нелли казалось, что против нее сидит совсем не директор, а тот странный, изможденный человек, который умер у них на руках в Босфоре.

– Мы продаем в год столько машин, сколько не продает за три года… Все умерли, доктор, Андрей! Вам успеха! – шептали его губы.

– Повторите! – Нелли вскинула удивленные глаза на директора – Повторите? – переспросила она. Резкий звук гудка вывел Нелли из затруднительного положения. Нелли вышла в коридор. Из бесчисленных комнат двери непрерывно раскрывались, и коридор наполнялся людьми. Коридоры выливали людские ручьи на лестницы, по которым уже они мощным потоком достигали двора. Из многочисленных фабричных корпусов и мастерских спешившие толпы рабочих сливались с чиновниками. Огромные заводские ворота, как всегда, были закрыты, а нетерпеливая тол-па по два или по три через две боковые калитки выпускались наружу. На проходящих через калитку устремляли свои пронизывающие взгляды сторожа завода и очередной заводской детектив. До прогулки на яхте Нелли это ожидание обычно использовала для оживленного разговора с коллегами, остря насчет сторожей. После поездки ей был неприятен этот традиционный молчаливый надзор. Ей чудилось, что и эти поседевшие у ворот люди несут ответственность за совершаемое ежедневно в мире зло. И почему-то казалось, что их взгляд особенно внимательно задерживается на ней, – пытаясь заглянуть в душу. На площади это чувство ее покидало. Здесь она чувствовала себя частицей людского моря, шумного и подвижного, не спеша струившегося по широким улицам. Ей было радостно в этой толпе, думавшей лишь о том, как полнее и радостнее использовать свое свободное время. Она пересекла сквер и оглянулась. Как походил город в этот момент на гигантский муравейник. Парки и скверы потихоньку наполнялись. Чиновники и рабочие заменяли теперь на скамейках незадолго перед тем просидевших все утро за газетой пенсионеров или женщин с детьми. Другие группами спешили по улице, ведшей к мосту, одни, чтобы, разбредясь по берегам, начать купаться в маленькой речке, другие, чтобы все свободное время прогонять с остервенением по лужайке мяч, толкая его головой и ногами. Нелли, пройдя еще несколько улиц, вышла на улицу, носившую громкое название набережной. Каждый домик на ней утопал в зелени. У калитки зеленого цвета Нелли остановилась. К ней наперегонки бежали Александр и Мэри.

– Нелли, не важничай. Что сегодня гениальный Шими сделал на пользу человечества вообще и свою в частности?

– Отстаньте!

И все вместе, смеясь, обогнув фасад серого одноэтажного просторного дома, очутились в большом саду. Между большими разросшимися каштанами было устроено подобие беседки. Оттуда, как только вошедшие показались на аллее, подняв руку с письмами над головой, бывший в беседке молодой человек крикнул:

– Кто прибежит первым, получит.

Бросив на газон шляпку, которую держала в руках, Нелли полетела, как ветер. Спохватившись, помчались за ней Мэри и Александр. Но было поздно. Нелли уже скакала около высокого молодого человека, пытаясь вырвать письма у него из рук, крича:

– Седлачек, это нечестно.

Взяв письма, она села за стол и жадно начала проглатывать их содержание. В это время Александр осматривал конверты. Нелли, прочитав письма, сунула их в карман и, схватив Мэри за руки, весело закружилась.

– В чем дело, Нелли. От кого? – осыпали ее со всех сторон вопросами.

– Вы плохо себя вели, дети, поэтому догадывайтесь. Предложили войти в «КМ».

– Но это еще не все, Нели, ты что-то скрываешь.

Нелли сделала реверанс и сказала:

– Еду в Италию.