Текст книги "Церон
Роман. Том I"

Автор книги: Леонид Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

V

Была полночь.

Невдалеке от озера виднелся силуэт типичного шотландского коттеджа. Вечер был свеж. С озера веяло прохладой. От одной из труб коттеджа тонкой струйкой вился дым. В столовой перед зажженным камином сидел Стеверс. Он полулежал в удобном кресле с вечерней газетой в руках. Через всю первую страницу газеты стояло гигантскими буквами: «Землетрясение в Гималайских горах или взрыв». После этих слов, занимавших большую часть страницы, стоял огромный вопросительный знак. На полу лежал более поздний экстренный выпуск. В нем, кроме сенсационного заголовка и ряда вопросительных знаков, ничего не было. Заголовок гласил: «Вчера погиб стратоплан, сегодня взорваны Гималаи, завтра очередь гибнуть придет для наших столиц. Кровожадность появившегося вампира, видимо, безгранична! Долго ли мы будем пассивно ждать нашей собственной гибели?»

Глаза Стеверса не смотрели на эти листки. Он весь ушел в прошлое. Он снова переживал то, что казалось ему похороненным давно и навсегда. Вдруг его губы зашевелились и он зашептал:

– Неужели этот гениальный сумасшедший осуществил свои мечты? Неужели ему удалось во льдах Севера найти решение, которое безуспешно искал он – Стеверс, – чуть не погубивший во имя этого свои лучшие годы и состояние? Не может быть, – шептал он, как бы отгоняя этим назойливую мысль. – Если бы доктор успел, я бы первым получил от него весть. А ее нет.

Неуверенно, колеблясь, он подошел к шкатулке, стоявшей невдалеке, и включил фонограф. Минуты ожидания ему начали казаться необычно долгими. Ему казалось, что они снова превращаются в те томительные три года, в течение которых ящик ни разу не принес весть от друзей. Вдруг из шкатулки полилась ария тореадора. Бодрая, как жизнь, смелая, как удача. Она кончилась и снова из шкатулки начало доноситься лишь шипение и звук разрядов атмосферного электричества.

Стеверс преобразился, он кинулся к шкатулке и стал искать на ленте фонографа день и час, когда аппарат принял арию.

Неужели? – Это слово настойчиво и неотвязно скакало в голове у Стеверса. – Неужели?

Вдруг из шкафа, стоявшего против камина, раздался звук, похожий на стук. Обернувшись, Стеверс замер. Над шкафом горела зеленая лампочка. С криком восторга, перестав владеть собой, он бросился к шкафу и через мгновение он уже сжимал доктора в своих объятиях.

Курт Шимер был помещен на следующий день в маленьком летнем домике, отстоявшем на несколько километров от виллы Стеверса. Лиза была при нем самопожертвованной и неутомимой сиделкой. Курт и она, сами того не замечая, очень подружились. Когда приехала его мать и Лизе нужно было расстаться с ним, обоим было тяжело. В вилле, куда она вернулась, кроме Мирано, никого не было. Стеверс стал неузнаваем. Он, казалось, с приходом «Церона» обрел смысл жизни. Помолодел, был весел и жизнерадостен. Его выбор остановился на Ницце, как на самом подходящем месте, нужным для осуществления задачи, поставленной доктором. По одному или по два он перебросил всех на Ривьеру и разместил их в разных пансионах и отелях. Ждали приезда Лизы и собирали информацию о сезонном золотом обществе. Семья Малера была хорошо здесь известна, ее приезд ожидался изо дня на день. Приближался день карнавала. Наконец, к своим присоединилась и Лиза, которую до Вентимилии проводил Мирано, сердечно простившийся с ней на границе.

В Ницце жизнь проходила очень оживленно между пляжем, катаньем на глиссере и посещением Монте-Карло и Канн. Вскоре уже никто не удивлялся, видя ежедневно оживленного Стеверса постоянно в обществе Елены и Лизы. Их кавалеры, Билль и Андрей, делали вид, что мирятся с судьбой и своим присутствием дополняли эту живописную группу, не упуская случая расширить свой круг знакомства. Как только появились здесь остановившиеся в Ницце мать и дочь Малера, благодаря блестящей репутации Стеверса, наши друзья очень быстро познакомились с ними. Окутывая эту семью тысячами мелких услуг, они сделались для них незаменимыми. Перезрелая брюнетка-мать, с подернутыми маслянистыми глазами, начала явно предпочитать общество Андрея всем многочисленным своим поклонникам и он, скрепя сердце, сделался ее постоянным кавалером и партнером в бридж.

Билля же стали часто видеть на теннисе, пляже и в казино вместе с Матильдой. Злые языки начали поэтому утверждать, что, так как Элен увлеклась Стеверсом, то Билль с отчаяния завел с Матильдой флирт.

В это же время доктор и Мехмед тоже работали, не покладая рук. Они начали, каждый в отдельности, с видом опытных дегустаторов, перерывать товар многочисленных ночных коробок и салонов для свиданий Ривьеры. В одном из таких злачных мест, имея уже широкий круг знакомых, они встретились и были торжественно представлены друг другу.

После их стали часто видеть вместе. Говорилось, что Мехмед выбирает товар для своих коробок на Востоке и что рассчитывает успеть уговорить доктора на финансирование такого предприятия в более широком масштабе.

Прошло уже около двух месяцев, но травля в газетах летающего вампира не прекращалась. Каждый день приносил какие-нибудь новые детали или вести о фантастических катастрофах, им вызванных, как и об уничтожении им огромных городов и чуть не государств. Наибольший интерес вызвало известие о нападении на Москву и превращении ее в груду развалин. В прекрасном репортаже, которым заполнились столбцы ряда газет, во всех подробностях, от которых волосы дыбом становились на голове, говорилось об этом.

Несмотря на все опровержения, многие из посетителей Ривьеры выражали уверенность, что все эти опровержения ложь и что на самом деле Москва уничтожена. Но начало чувствоваться, что читатель все меньше начинает интересоваться ужасами, чинимыми летающим вампиром.

При одной из случайных встрече на пляже Билль шепнул доктору, что Матильда получила в подарок прекрасный двухместный автомобиль и извещение от отца, что на ее день рождения он безусловно приедет.

Одновременно, один из хозяев ночных коробок, ставший приятелем Мехмеда, сказал ему под строжайшей тайной, что по разнообразным признакам он считает, что вскоре прибудет всемогущий м-сье Жак, этот бог в нашем деле, – пояснил он для большей ясности – вы поговорите с ним. Скажет он «да», будете богатым человеком, конечно, если будете его слушаться, не думая. В противном случае вы пропадете. Он чересчур большой человек, чтоб можно было бороться с ним.

Несколько фигур стояли вдоль обрыва и, переходя с места на место, они наблюдали, как пневматическими сверлами сверлился камень для закладки взрывчатых веществ, которыми очищалось место для фундамента небоскреба. Внизу виднелся ботанический сад, бухта, казино и улица, делящая Францию от Монако.

С разных сторон, осматривая ведущиеся работы, сходились друг с другом одинокий наблюдатель-доктор с другой группой, состоявшей из дам, Стеверса и Андрея. Все вместе они начали уходить вглубь от обрыва, пробираясь по откосу и кустарнику в глухое место, доминировавшее шоссе, ведущее из Монте-Карло.

– Чтобы не упустить ни один шанс, – произнес доктор, внимательно осматриваясь кругом, – нам необходимо знать совершенно точно, где и как будет проводить свое время здесь Малер. Мехмед будет переговаривать с ним в притонах и следить там за ним. Через его дочь Матильду мы должны знать о его действиях все, что возможно. Я много думал, как это сделать. Через жену нельзя, он с ней совершенно не считается. Остается только, чтобы Билль углубил свой опыт и сделал ей предложение. Примет – Билля увезем. Откажет – тем лучше, но это даст ему возможность, не внушая подозрений, выпытать от нее все, что знает она об отце, и даже познакомиться с ним. Всю информацию от него будет получать и передавать Элен, которая может устраивать ему, чтобы получать как можно чаще информации, сцены ревности, скандалы, вообще все, что придется.

Когда все будет готово, вы Элен и Билль, выедете кататься вечером в лодке и больше не вернетесь в отель. Одни решат, что вы утонули, другие, – что помирились и просто удрали – Элен от Стеверса, а Билль от Матильды. На берегу, там, где окраина города, вас подождет Лиза с одеждой и двумя билетами третьего класса. В нем никого знакомого не встретите. Через Францию и Швейцарию вы попадете на Лого Маджиоре.

Стеверс уедет с Лизой в Италию, а Мехмед и Андрей останутся со мной.

VI

На теннисной площадке велась упорная борьба между Биллем и Матильдой. Казалось, они всю свою энергию и искусство вложили, чтобы победить. Мяч летал взад и вперед, с ракеты на ракету, не касаясь земли. Первой не выдержала Матильда и с досадой ударила со всей силы по мячу, улетевшему далеко за ограду.

– Что с нами, Билли? Мы сражаемся сегодня ожесточеннее, чем игроки сражаются за Дэвис-куп. Это никогда не случалось. Правда, сегодня наша последняя игра. Вы слышали, завтра или послезавтра мы уезжаем на Лидо? Вам не жаль, Билль, что мы расстанемся? – произнесла она.

– Нет, – прозвучало в ответ, – я переезжаю туда вслед за вами. А оттуда в то место, куда снова переедете вы. Разве вам не ясно, Матильда, что я вас люблю?

– А Елена? – прозвучал вопрос.

– Елена! Она меня освободила от всех обязательств своим поведением в отношении Стеверса и все мое чувство к ней скорее долг, взятый мною на себя там, в Азии, где мало белых, а еще меньше белых женщин. Она была врач, окруженная известным ореолом, со средствами, приехавшая добровольно на край света. Я же был случайно ранен, она меня лечила, вот и все. Вас же я просто люблю, Матильда, так как, кроме всего, я уверен, что мы очень под-ходим друг к другу. – Говоря это, он привлек ее к себе, что она допустила сделать, не противясь. – Ваша мать вас не любит, Матильда, и мне поэтому хотелось бы поговорить об этом с вашим отцом, убедить его отдать вас мне, но вы никогда ни слова мне о нем не рассказали. Где он, чем занят, где и когда его можно видеть?

– Где? – сказала Матильда. – Хоть это тайна, но я скажу вам, сегодня он здесь! Завтра мы, т. е. я, встречусь с ним в Монте-Карло, в «Кафе де Пари», вечером около 10 часов. Вы меня проводите, Билль, под каким-нибудь предлогом туда, но говорить с отцом не будете. Почему? Мы оба с ним одинаково смотрим на вещи. Жизнь дана для того, чтобы копить и зарабатывать. Как – безразлично, важно заработать. Это, и ничего другого, должен делать муж, это его обязанность. До замужества любить, так же как и любить своего мужа – это роскошь. Выйдя же замуж, иметь любовника желательно. Иногда это необходимо, в худшем случае – забавно, как лишнее развлечение. Любовником иметь вас, Билль, мне хочется, но, как муж, вы недостаточно богаты и влиятельны. Вы мои слова, я знаю, не поставите мне в упрек, так как мы с вами оба люди дела. Правда, Билль?

– Конечно, Матильда! – последовал его ответ.

– А сейчас, Билль, до обеда пойдем на пляж, где, конечно, уже находится мама со своим русским. Странный он. Она от него без ума, а он денег не берет с нее, делая вид, что не понимает ее прозрачных намеков. Постоянно, как верный, всегда любезный и предупредительный поклонник, он при ней. Это не кажется вам странным, Билль?

– Я думаю, что он поэт, Матильда.

– Поэтому? Может быть, Билль, они ведь странные, несуразные какие-то. Только такой никчемный человек и мог, потратив столько времени, не использовать симпатии к нему моей матери.

VII

Мехмед, войдя в мрачную улицу, нажал на ручку двери, над которой дискретно светилась красная лампочка. Зазвенел оглушительно звонок. Он звонил несколько минут, нарушая тишину улицы. В двери сначала открылось слуховое окошко, через которое посмотрел чей-то проницательный глаз, и дверь, наконец, распахнулась.

– Я хочу к м-сье Гроссу, – произнес Мехмед.

– Его нет, – мрачно ответил открывший.

– Тогда к Сюзанне!

И, отстранив швейцара, мимо залы, из которой несся звук фокстрота и веселые возгласы, мимо отдельных номеров он поднялся по лестнице на второй этаж. Минуя несколько дверей, он, не стучась, повернул ручку и вошел в роскошно, но безвкусно обставленный салон. На столике лежали в разнообразных переплетах многочисленные альбомы, часть с порнографическими карточками, часть с фотографиями, по которым мог выбирать женщин лишь высший класс гостей этого семейного дома. Ковры заглушили шум шагов Мехмеда и поэтому в соседней комнате, будуаре Сюзанны, куда дверь была лишь прикрыта, не услышали, как вошел Мехмед. Услышав лебезящий голос Гросса, обращенный к кому-то, кого он называл Жак, Мехмед насторожился. Недолго думая, он распахнул дверь и, одновременно произнеся: «Таким образом, Сюзанна, ты принимаешь старых друзей», вошел.

Сюзанны в будуаре не было. Там сидели двое. Настало неловкое молчание, которое нарушил Гросс и, с видом осужденного на смерть, он представил Мехмеда сидевшему. Тот в ответ лишь чуть кивнул головой, пронизывая Мехмеда насквозь своими небольшими выпуклыми глазками. Мехмед извинился за свое вторжение, заявив, что он заранее сговорился с Сюзанной о том, что придет в этом часу, и сделал вид, что хочет выйти. Гросс, видимо обрадовавшись возможности прекратить бывший для него неприятным разговор с глазу на глаз, начал Малеру объяснять проект Мехмеда – устроить в местах скопления войск в Азии ночные коробки. Дополняя этот план, разукрашивая его и оттеняя в нем могущие быть для Малера особенно интересные, по его мнению, места, он делал все, чтобы заинтересовать Малера. Недовольный и испуганный огонек в глазах Малера начал исчезать. Он заинтересовался проектом. Целым рядом мелких, перекрестных, профессиональных вопросов, облеченных в игривую форму, он прощупывал насквозь Мехмеда.

В зеркало Мехмед увидел фигуру Сюзанны, застывшую на пороге, устремив пораженный взгляд на Мехмеда. Из этого состояния ее вывел Малер, сказав:

– Шампанского!

С тем же пришибленным видом она исчезла. Малер же, обращаясь к Мехмеду, сказал:

– Я люблю эту отрасль промышленности, как мы называем ее с Гроссом. В предприятие Гросса я вложил немного денег и не раскаиваюсь. У Гросса хорошие профессиональные связи и он не откажется познакомить вас со своими приятелями, занимающимися тем же в ряде других городов. Когда вы увидите организацию здесь, через Гросса мы спишемся и я вам вперед говорю, хотя больших денег у меня нет, но то малое, что есть, будет достаточно правильно организовать и более крупное дело. А пока пусть Гросс вам покажет альбом, который я ему привез в подарок, он там, на столике.

Когда Мехмед возвращался на свое место, ему показалось, что Гросс засовывал в карман клочок бумажки. Появилось вино и Гросс, извинившись, ушел привести новоприбывший товар. Новый товар фотографировали в самых разнообразных позах и Мехмед заметил, что объектив несколько раз случайно захватил и его. Малер был душой общества и, лишь когда стало совсем светло, они расстались. Прекрасный лимузин подкатил к Малеру в тот момент, когда он вышел, и он, дружески махнув рукой, исчез в нем. Мехмед же вернулся на такси домой и сейчас же по телефону на тибетском наречии рассказал доктору все происшедшее. В восемь часов утра доктор уже был в автомобильном представительстве, желая купить автомобиль, точно описанный Мехмедом. Условием передачи заказа было посмотреть эту машину, будь это днем или ночью, и условно доктор дал огромный задаток. В 4 часа дня к нему прибежал представитель, который повел его в кафе, где они встретились с шофером Малера. Чек сделал шофера предупредительным и сговорчивым. Он согласился в пятницу вечером в Монте-Карло, где Малер сказал ему, что проведет несколько часов, показать доктору автомобиль во всех его подробностях.

В «Кафе де Пари» вечер был в разгаре. За большим столом, держа поднятый бокал, говорил Малер тост по случаю дня рождения дочери. Его жена была грустна, так как Андрея не было. Не было и Лизы, у которой она могла бы узнать причины его отсутствия.

Между казино и кафе шофер объяснил доктору достоинства автомобиля и, на его просьбу показать его в работе, подкрепленную банкнотом, он. убедившись, что за столом Малера веселье в разгаре, согласился проехать с доктором по Монако. Сидя в лимузине, доктор выключил в нем свет, говоря, что он ему режет глаза. Через десять минут шофер подъехал к кафе и доктор, поблагодарив его, запел. В третьем часу расстались. Стеверс в своем автомобиле вместе с Элен, а за ними Билль, жена и дочь Малера поехали в Ниццу в то время, как автомобиль Малера выехал на дорогу, ведущую в Канн. Радостное настроение Малера было встревожено запахом дыма, который он стал все сильнее чувствовать. Он приказал остановиться. Не успел автомобиль стать, как сзади послышались гудки и их догнал потрепанный «Ланчо», в котором сидел пьяный Мехмед. Тормоза автомобиля заскрипели и он стал рядом. Мехмед ругался в нем. Малер прервал бешеный поток ругательств, обращенные им на своего шофера, тщетно старавшегося установить, что горит. Обрадовавшийся Малер заговорил с Мехмедом и, узнав, что тот едет в Рим, попросил довести его до Канн. Он очень поблагодарил его за помощь. В это время Андрей, бывший в форменной одежде шофера, осмотрев с видом специалиста лимузин, полез под кузов. Вы-нырнув оттуда, он, обращаясь к Малеру, сказал, что тлеет кузов снизу, над осью, вероятно, от короткого замыкания электрических проводов.

– Выключите аккумулятор и этим, – сказал он, вытаскивая из-под сиденья маленький огнетушитель, – вы потушите пожар. Часа через два сможет довести шофер вашу машину до хорошего гаража.

Он сел за волан и его машина, закряхтев, сдвинулась с места.

– Что за духи, черт возьми, употребляете вы, мой дорогой Жак? – сказал, обращаясь к Малеру, Мехмед, – они мне удивительно нравятся, я уверен, что женщину – в особенности вашу европейку – они могут свести с ума.

– Но и вы не промах, – ответил Малер, – я уверен, что и у вас для них в запасе самые невозможные вещи.

– Вы правы.

Говоря это, Мехмед порылся у себя в саквояже и вынул оттуда изящную коробку с разноцветными всех форм конфектами, – это зовется «Поцелуй Востока». Попробуйте. А это, – сказал он, открывая пробку на прелестном граненом флакончике, – это «Радость жизни». – Малер, заинтересованный, положив в рот конфекту, наклонился над флаконом. – Дивно, – произнес он и завалился на спинку сиденья.

Несколько минут, не шевелясь, зорко, в упор смотрел на него Мехмед. Малер не шевелился, погрузившись в сон. В Каннах за ними последовал двухместный маленький спортивный автомобиль, в котором сидели Лиза и доктор. Когда огни Канн перестали виднеться, Андрей остановил машину. Мехмед пересел к Андрею. Рядом с Малером, взяв все его документы и бумажник, поместился доктор.

– Лиза, ты останешься с Стеверсом. Мы не сможем тебя ожидать, так как немедленно нам нужно будет уничтожить все следы. Если тебе не понравится, поселись, где хочешь, но не теряй связи. Знаешь с кем. Мы не сможем ждать ни Билля, ни Элен. Пусть они сделают вид, что помирились, можно проделать это проще, и пусть продолжают на твоем автомобиле свой путь вокруг света, но тоже не теряя связи.

Поцелуй их.

Несколько рукопожатий и Лиза осталась сама. «Ланчо» еще раз мелькнул на повороте; ей показалось, что кто-то из него машет ей рукой; из-за навернувшейся ей на глаза слезы она не смогла рассмотреть. Дорога на Вентимилию, по которой скрылись ставшие ей близкими люди, была пуста. Со стороны Канн приближался грузовой автомобиль. Лиза села за руль и, проехав еще вперед сотню метров, повернула автомобиль и, дав газ полным ходом, нигде не задерживаясь, покатила в Ниццу, желая как бы встречным ветром разогнать печальные мысли.

На границе тяжело больному финансисту, часто теряющему сознание, спешащему с домашним доктором и секретарем в свою виллу, куда завтра должны собраться на консилиум все лучшие швейцарские и итальянские доктора, все шли навстречу. В семь часов утра, оставив за собой Сен-Ремо, «Ланчо» уже карабкался в гору по дороге к Лаго Маджиоре.

В начале тенистой длинной аллеи, ведшей в виллу, стоял извещенный Биллем Мирано. Немногочисленная прислуга виллы была еще Стеверсом отпущена в отпуск при его отъезде на Ривьеру. Сторожа же рано утром Мирано услал с письмом к Шимеру, прося того под каким-нибудь предлогом задержать его до вечера. Кухарку же он услал в Сен-Ремо выяснить условия регулярной поставки морской рыбы для Стеверса. Из открытого гаража, куда сразу въехал «Ланчо», Малер, вложенный на всякий случай в огромный сундук, прикрепленный сзади к автомобилю, общими усилиями через кабинет Стеверса был отнесен на «Церон». Доктор и Андрей остались с ним, приводя его в себя. Мирано и Мехмед, захватив с собой увесистый ящик, вернулись в гараж. Прежде всего они вылили весь оставшийся бензин, масло и воду, разлив их на земле за гаражом. Затем, поставив аппарат, включили его в электрический штепсель, бывший в гараже, и Мирано, держа руками эластичный кабель, выходящий из аппарата, начал по очереди направлять его на отдельные части автомобиля. Мирано неутомимо поливал машину невидимой струей огня, пока неметаллические части машины не сгорели, а металлические не образовали бесформенную груду спекшегося металла. Когда нечего было больше сжигать, Мехмед понес аппарат обратно на «Церон», а Мирано из водопроводной кишки начал поливать металл. Это продолжалось долго. Когда металл охладел настолько, что до него можно было дотронуться рукой, он в несколько приемов перенес его на «Церон», привязав его снаружи таким образом, чтобы можно было вдали от берега, отвязав веревку, сбросить эти куски в озеро.

Уничтожив все, что могло указать на присутствие их на вилле, Мирано позвонил к Шимеру, прося его приехать к нему на ужин. День уже клонился к вечеру, когда Шимер вместе со сторожем въехали во двор виллы. Поужинав с ним, Мирано приказал кухарке и сторожу идти к себе и, перейдя с Куртом в рабочий кабинет, выждав короткое время, спустил ставни. Он написал коротенькое письмо сторожу, уведомляя его, что неожиданно вызван в Ниццу. Затем, открыв перед удивленным Шимером шкаф, по туннелю начал с ним спускаться вниз. Их спуск продолжался долго, до их ушей все явственнее доносился гул разбивающихся о скалы волн. На озере был сильный ветер. Наконец, спуск кончился, перед ними блеснула вода, а на ней вплотную к набережной колебался на воде «Церон». По удобному мостику они перебрались на его палубу, а оттуда через открытый люк спустились вовнутрь. Там их ждал Андрей, который, поздоровавшись с Шимером, попросил их пойти за ним. Миновав ряд кают, они вошли в салон, в котором находились трое: Мехмед, доктор и пришедший в себя Малер. Малер все время благодарил Мехмеда, рассказавшего ему, как он, вероятно, от переутомления, не доезжая Канн, упал в обморок. Мехмед его уверил, что сейчас с минуты на минуту должен появиться вызванный им лучший доктор, который скажет, можно ли ему продолжать путь.

– А вот и он, дождались, – с улыбкой произнес доктор, увидя входящего с Андреем Шимера. Вытянув перед собой руки, диким, нечеловеческим голосом Малер закричал:

– Нет, нет, это не я, они… – на губах показалась пена и он свалился, как мешок, на пол. Его переложили на диван, а доктор склонился над ним. Мирано и Андрей проводили Курта и помогли ему выбраться наверх. Все трое были потрясены и молчали. Прощаясь с Куртом, чтоб нарушить тягостное чувство, Андрей ему сказал:

– Лиза осталась. С Стеверсом она, вероятно, заедет сюда.

От этих слов Шимер весь просиял и, сжимая ему со всех сил руку, прошептал:

– Это правда? Как я рад, я не мог никак примириться с тем, что больше никогда ее не увижу.

Он стоял, как очарованный, смотря, как исчез внутри корабля мостик, распахнулись двери ангара, и «Церон», чуть лаская поверхность воды, вышел наружу. Ворота захлопнулись, и Церон исчез. Снаружи, на озере, ревела буря. А Курт все стоял, смотря вглубь наступившей ночи. Наконец, он очнулся и медленно начал подыматься по туннелю, не зная, пригрезилось ли ему то, что было, или случилось на самом деле.

Наконец, Малер на мгновение пришел в себя.

– Где я? – с испугом спросил он у склонившегося над ним доктора.

– В руках у вампира, – прозвучал жестокий ответ.

Животный, дикий страх отразился в его взгляде. Он начал дрожать, ломая руки; кричать он не мог, его горло давили спазмы, он подвывал.

– За что меня, за что? Я бедный, я маленький; они, они меня заставили. Они, они, Леви, Джонсон; за…

Вой прервался, у него закатились глаза, и он упал навзничь, по его телу пробежала судорога. Доктор вышел. Когда он вернулся, все было кончено. Он нашел Малера уже мертвым с закатившимися глазами и лицом, сведенным судорогой. Доктор позвал остальных и, пока «Церон» снижался, Малера, покрытого простыней, выносили на палубу. Там его положили на доску, быстро, с гадливым чувством, к его ногам привязали куски метала, представлявшие из себя день тому назад уютный и удобный «Ланчо», и столкнули труп в воду. На воде показались круги. На палубе было холодно, ветер резал лицо, но никто не сходил с нее. Потом медленно, один за другим сошли вниз, стараясь не задерживаться в салоне, где перед этим находился Малер. То же было и с доктором, но, дойдя до своей каюты, он резко повернулся и вернулся в салон. Там он включил свою станцию, и весь «Церон» огласился звуками гимна Севера. Сделав над собой усилие, он сел на диван, на котором лежал Малер. Один за другим появились в салоне остальные. «Церон» в это время, глотая пространство, все больше и больше приближался к цели.