Текст книги "От съезда к съезду, или Братья по-хорошему (СИ)"

Автор книги: Леонид Свердлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

V

Не тако ли, рече, река Стугна: худу струю имея, пожроши чужи ручьи и стругы рострена к усту, уношу князя Ростислава затвори Днепр темне березе. Плачется мати Ростиславля по уноши князи Ростиславе. Уныша цветы жалобою, и древо с тугою к земли преклонилося.

(Слово о полку Игореве)

Нелегкая старость досталась великому князю Всеволоду. Постоянное улаживание конфликтов между скандальными племянниками вконец подорвало его здоровье. Племянников много, амбиций у них еще больше, а волостей мало, и как их не подели, всё равно кто-то окажется обиженным.

Поговаривали, что под конец жизни Всеволод и вовсе впал в маразм. Начал новую кадровую политику: разогнал старых советников и стал давать дорогу молодым, ещё не наворовавшимся. А те вовсю добирали своё, покрывая грабежи и похищения людей. А престарелый великий князь то ли не знал об этом, то ли не хотел знать.

13 апреля 1093 года умер последний сын Ярослава Мудрого. Русь перешла к внукам Ярослава.

Владимир отдал распоряжения о похоронах, а боярин Ратибор отвел его в сторону и сказал:

– Отец твой, как скорую смерть почувствовал, сразу тебя велел позвать. Закон законом, а ты его сын. Сейчас тут, в Киеве, других князей нет. И не надо. Я проверял, киевляне Изяслава не любили. Они много от него натерпелись, и от детей его. Не нужны они тут, а если ты сейчас великим князем станешь, все только рады будут. Последняя воля отца опять же.

Владимир задумался. Предложение было, конечно, очень заманчивое. О Киевском престоле мечтали все князья, это была для них вершина карьеры.

– Нет, – наконец сказал он. – Репутация дороже. Я всегда по закону поступаю. Не хватало только, чтоб обо мне сказали, будто я смуту устроил.

– Да какая ж это смута? У Святополка Изяславича ни сил, ни ума, ни популярности. Что плохого тебе от него будет?

– Плохого ничего. Вони много будет.

Сказав это, Владимир распорядился послать в Туров за Святополком – официальным наследником. Благородный поступок, ничего не скажешь. Даже сам Святополк удивился и долго благодарил Владимира, обещал, что никогда этого не забудет. В его слова даже можно было поверить: без авторитетного и сильного Владимира Мономаха Святополку все равно было никак не справиться. Войска у него было мало, да и уважения недоставало. В этом он убедился в первый же вечер, проведенный в Киеве.

Проходя вечером через сени, он слышал разговор двух стражников:

– А помнишь, как его папаша от Всеслава через весь Киев до самой Польши драпал?

– А помнишь, как его папаше половцы кузькину мать показывали?

– А помнишь, как их братья из Киева гнали?

– А помнишь…

Настроение у Святополка было угроблено. Спал он плохо, а как проснулся – ему доложили, что приехали половецкие послы заключать мирный договор. Вот тут великого князя и прорвало. «Договор?! – вспыхнул он. – Чтоб я, великий князь киевский вел переговоры с погаными?! Да кто они такие? А ну, под замок их!»

У всех его советников аж челюсти попадали. Новый великий князь сходу взялся за дело. Половцы тоже мелочиться не стали, и началась война.

Очень скоро Святополк понял, что семьсот человек, которых он может собрать, не смогут противостоять всей Половецкой Степи. Сообразив это, он отпустил послов, но было уже поздно. Половцы пришли на Русь, осадили город Торческ и никуда уже уходить не собирались.

Святополк храбрился, говорил, что со своей дружиной он любого врага одолеет, но довольно легко дал себя уговорить, позвать на помощь Владимира Мономаха.

– Я тут решил навести, наконец, порядок и избавить Русь от половецкой угрозы раз и навсегда.

– Святополк, ты что, рехнулся? У нас сколько войска? Ты разведку проводил? Ты к войне подготовился?

– Так и знал, что все в штаны наложат. Да я один их всех вынесу.

– Не хвались, идучи на рать – хвались, идучи с рати.

– Владимир, ты что, хвалишься, когда идешь за этим делом?

– Не за этим, а с этого… Святополк, ты что, хочешь меня обидеть?

Князья вскочили и чуть было не вцепились друг другу в бороды. Митрополит бросился их разнимать.

– Вы что, дети мои, белены объелись?! Быстро разошлись по углам! Русь гибнет, а вы тут цирк устраиваете! А ну, целуйте крест! Между собой потом договоритесь, а сейчас ноги в руки и на половцев хоть мириться, хоть воевать!

– Правильно, – сказал Мономах. – Пойдем мириться.

– Вот и я говорю: правильно. Воевать будем.

Князья чуть было снова не сцепились. Общественность вытолкала их из города, и они, на ходу продолжая препираться, повели свои дружины на войну.

По дороге завернули в Печерский монастырь. В то время было модно перед войной благословляться там, у чудотворца Григория. Тот расстарался, прочитал с десяток самых лучших молитв, а под конец от себя произнес прочувствованную речь. Вот этого ему, пожалуй, делать не следовало. Он неудачно пошутил, посоветовав Ростиславу, брату Владимира Мономаха, не лезть в воду, не зная броду. А у князей чувство юмора не всегда хорошо развито, так что Ростислав, вместо того, чтоб посмеяться со всеми, полез в бутылку, разорался: «Это мне-то в воду нельзя?! Да ты знаешь, какой у меня разряд по плаванию?! Да такие, как я, вообще не тонут! Да ты сам раньше утонишь!»

На войну надо, а у князя истерика. Все вокруг него носятся, успокаивают, а Ростислав не унимается. «Утопите его! – кричит. – Немедленно утопите!» Мономах игумена подозвал, шепчет ему на ухо: «Да утопите ж вы, наконец, этого вашего чудотворца, а то брат тут все нахрен разнесет».

Чудотворца утопили, но Ростислав все равно всю дорогу носом хлюпал и ворчал.

Сейчас многие представляют себе князей этакими богатырями – мужественными, величественными и горячо любящими свою родину. На самом деле таких не было. Все эти князья напоминали вовсе не мужчин, а маленьких избалованных детей – скандальных, капризных, обидчивых, эгоистичных.

Когда наши князья дошли до реки Стугны, их спор вспыхнул с новой силой. Владимир предлагал реку не переходить и заключить мир, а Святополк настаивал и рвался на другой берег в бой. Спорить оказалось бесполезно, и русские перешли Стугну. Ну, раз Святополк так этого хотел, на его дружину половцы в первую очередь и напали. Великий князь стоял хорошо, а побежал ещё лучше. Тут уж дело дошло и до Владимира с его братом Ростиславом. Те решили отступать через брод. Только река в половодье броды размыла. Ростиславу вода оказалась выше головы. Владимир бросился было его вытаскивать, но в результате вытаскивать пришлось самого Владимира. Доспехи у него были хорошие – они здорово защищали от стрел и мечей, но совершенно не годились для плавания.

Так погиб Ростислав – брат Владимира Мономаха. Скороспелое желание великого князя показать, кто в доме хозяин, дорого обошлось не только простым людям, но и князьям.

Половцы гнали Святополка до самого Киева. Торческ продержался девять недель и, так и не получив помощи от великого князя, сдался.

VI

Молвит Гзак Кончакови: «Аже сокол к гнезду летит, соколича ростреляеве своими злачеными стрелами». Рече Кончак ко Гзе: «Аже сокол к гнезду летит, а ве соколца опутаеве красною дивицею». И рече Гзак к Кончакови: «Аще его опутаеве красною девицею, ни нама будет сокольца, ни нама красны девице, то почнут наю птици бити в поле Половецком».

(Слово о полку Игореве)

Спасти Святополка могла только полная капитуляция.

Половецкие ханы собрались в Киеве для обсуждения условий.

– Да, Святополк, сильно ты нас обидел. А половцы, между прочим, обид не прощают. Так что, если не хочешь, чтобы мы Русь совсем разорили, а всех людей угнали в плен, жертвуй собой. Ты на что готов ради спасения Руси?

– Ради спасения Руси я на все готов, – тихо сказал Святополк, опуская глаза.

– Предлагаю расстрелять стрелами. Золочеными, естественно. Князь все-таки, – предложил один из ханов.

– Не согласен, – пискнул Святополк.

Ханы зашумели.

– Нет, расстреливать золочеными стрелами не больно и слишком манерно. Лучше привязать к двум коням и…

– Не согласен, – пискнул Святополк.

Половцы снова зашумели. Слово взял хан Тугоркан, известный на Руси под кличкой Тугарин Змеевич.

– Нет, к двум коням это слишком быстро и недостаточно поучительно. Придет другой великий князь, который тоже будет думать, что он самый умный, и начнет все сначала. Надо такое устроить, чтоб он сам всю жизнь потом вспоминал и думать больше не смел, с половцами ссориться. Предлагаю женить его на моей доченьке. Это будет действительно по-половецки.

– Не согласен, – пискнул Святополк.

– А кто тебя теперь спрашивает? – Тугоркан подошел к Святополку и сунул ему под нос кулак. – А если узнаю, что ты мою доченьку обижаешь – я сам на тебе женюсь.

Святополк ойкнул, а половцы повскакивали с мест, закричали «Горько!», «Совет да любовь!», «Так ему и надо!» и «Ура!»

Надо заметить, великий князь был не единственный и не последний, кому половцы заменили расстрел женитьбой на ханской дочери. Видимо, подобные методы процветали в те дикие времена.

Русские еще не раз воевали с половцами. О некоторых войнах я еще напишу в следующих главах. Но интересное дело: всякая война, независимо от того, кто в ней побеждал, заканчивалась одним: свадьбой. Причем всегда русский князь женился на дочери половецкого хана. Так закончилась и эта война, и последующие, и самая знаменитая война с половцами, когда князь Игорь, герой одноименной оперы А. П. Бородина женил своего сына Владимира на дочери князя Кончака. Очевидно, бывало, и половцы женились на русских, но почему-то этому войны не предшествовали. Порассуждав на эту тему, я пришел к такому выводу: тут решался конфликт культур, выяснялось, приданое надо за невесту давать, как у русских принято, или платить калым, как это делали половцы. К счастью, у обоих народов было принято, что платит проигравший войну. Очевидно, в описанном выше случае был уплачен калым.

Удивляет мудрость наших предков. Как же легко и весело они решали такие, казалось бы, неразрешимые сложные проблемы!

VII

А востона бо, братие, Киев тугою, а Чернигов напастьми. Тоска разлияся по Руской земли, печаль жирна тече средь земли Рускыи. А князи сами на себе крамолу коваху, а погании сами, победами нарищуще на Рускую землю, емляху дань по беле от двора.

(Слово о полку Игореве)

Наступили времена крайне благоприятные для половцев. У них стали водиться рабы, деньги, ценные вещи.

Посетителей хана встречал уже не мрачный и заспанный стражник, а эффектная блондинка, с заученной улыбкой на холеном лице тараторившая стандартную речь:

– Добрый день! Вы обратились в половецкий семейный сервис. Ваше обращение очень важно для нас. Если у вас проблемы с вашими родственничками, которые не хотят отдавать вам ваше законное княжество, оставьте ваши контактные данные – с вами свяжутся, как только у нас появится свободный хан.

Князь Олег Святославович восхищенно цокнул языком.

– Ну и раскрутились вы тут, пока меня не было!

Ну, наконец-то! А то уж все боялись, что грозный тмутараканский князь совсем канул в безвестность и исчез. Нет, конечно. Такие не пропадают.

– Детка, – сказал он, покручивая ус, – будь добра, зайди к хану и скажи ему, что пришел Гориславич. Он будет рад: я его постоянный клиент.

Хан действительно обрадовался.

– О! Олег! Какие люди! Чернигов опять? Я уж тебя заждался. Чего не заходишь?

– Ты уж извини, я раньше не понимал, что тебе много платить надо. Вот, деньги теперь копил. На этот раз все точно должно получиться. Момент сейчас хороший. Черниговский князь сейчас Владимир Мономах. Он с вами воевал недавно – все войско свое положил и брата потерял. Отпора серьезного он дать не сможет.

Итак, взятие Чернигова – третья попытка. Ну, теперь-то уж должно получиться.

Восемь дней держался Чернигов, но силы были неравны, и Владимиру пришлось сдаться.

– Не переживай, – сказал ему хан Белдюзь, – никто тебя не тронет. Тебя и твоих людей мы из Чернигова выпустим, и поезжай куда захочешь. Не повезло сегодня – повезет в другой раз. Военная удача как солнце весеннее – то улыбнется, то за тучей скроется. А если кому с семьей не повезло, так это уж точно навсегда. Вот тут я тебе даже сочувствую. С такими родственниками тебе никакая военная удача не поможет. А вот мне доход ваша семейка на всю жизнь обеспечит.

– Ничего ты не понял, – мрачно ответил Владимир Мономах. – Олег мой брат, хоть и двоюродный. И мы по-родственному уж как-нибудь без тебя договоримся. А вот ты, Белдюзь, мне никто, и проблемы ты сейчас себе такие заработал, что на том свете не расхлебаешь.

– Что-то я не припомню, чтоб вы без нас свои родственные вопросы решали. А угрозы твои слушать мне сейчас и странно, и обидно. Я ведь не для себя стараюсь. Мне платят – я работаю.

Белдюзь не стал обижаться на слова Владимира. Он вообще их не воспринял всерьез, объяснив их себе стрессом, который пережил Владимир в последние дни. А зря. Мономах действительно серьезно обиделся. Не на Олега непутевого, а именно на половцев. А обижаться в их семье умели.

Мономах выезжал из Чернигова через строй врагов, стараясь не глядеть им в глаза. Такого унижения он еще никогда не испытывал. За такое нужно мстить.

К счастью, ему было куда уехать. Переяславское княжество до этого принадлежало его брату Ростиславу, который утонул в Стугне. То есть, княжество как раз освободилось для Владимира.

А Олег остался в Чернигове. Наконец-то ему повезло. Он получил наследство, о котором давно мечтал, сполна расплатился с половцами и разрешил им грабить Черниговщину. Долг платежом красен, а Олег при всех своих недостатках был человеком честным, и всегда возвращал долги.

Оказавшись в Переяславле, Владимир почти сразу вынужден был принять нежданных гостей.

К городу подошло половецкое войско. Впрочем, вели они себя прилично, просто даже вежливо. Хан Итларь сидел с Владимиром за одним столом и жаловался на трудности кочевой жизни:

– Скачем мы по жизни, уважаемый князь, ищем своей правды. Скачем к краю бескрайней степи. Степь – наша жизнь, а правда на острие сабли. И кого эта правда найдет, тот край своей степи и увидит. Ходили мы с братвой к византийцам. Хотели им правду свою показать, но их правда оказалась сильнее нашей. Много богатырей полегло. А кто не полег, тому греки глаза повыкалывали, чтоб им степи больше не видеть. Дорого нам наша свобода обошлась. Не хотим сейчас свободы. Покою хотим. Ты уж не взыщи, князь. Остановимся мы у тебя на время. Постоим и уйдем.

Дурацкая манера приходить в гости без приглашения. И кто учил половцев хорошим манерам? Никто. Плохо в Половецкой степи с хорошими учителями.

– Ладно, Итларь, оставайся, раз уж пришел. Можешь переночевать у боярина Ратибора. А, Ратибор? Примешь у себя дорогого гостя?

– Можно, – коротко ответил Ратибор.

– Вот и спасибо, – улыбнулся Итларь. – Я со своей дружиной погощу у Ратибора в Переяславле. А мой друг хан Кытан у города остановится. Он привык жить в полевых условиях – ему там будет хорошо. Кстати, мы ведь тоже люди гостеприимные. Твоего сына в гости зовем. Пусть он поживет у Кытана в лагере, пока я здесь, в Переяславле живу. Так нам всем будет спокойнее. Доверия больше – дружба крепче.

– Хорошо, – согласился Владимир. – Пусть Святослав пока поживет у Кытана.

– Это правильно, – поддержал его Итларь. – Мой сын ведь сейчас тоже не со мной. Он гостит в Чернигове, у твоего кузена Олега.

Владимир зябко поежился. Упоминание Чернигова и Олега было ему неприятно. Впрочем, он постарался не подавать виду.

Поздно вечером в Переяславль из Киева приехал Славята – гонец Святополка.

– Великий князь считает, что распустили мы половцев, – сказал он. – Они себя на Руси чувствуют как у себя дома. У тебя, как я вижу, их тоже целый табор. Надо бы их на место поставить. А лучше уложить.

– Согласен, – кивнул Владимир. – У меня тоже руки чешутся. Но я им слово дал. Вот, Ратибор свидетель.

– Свидетель? – Ратибор удивленно пожал плечами. – Мало ли кто о чем говорил с погаными. Им наше слово – как нам их обещания. Я не помню, о чем ты с ними разговаривал. И ты забудь.

А Святослав – сын Владимира Мономаха в это время ел и пил у гостеприимного хана Кытана. В разгар пира явились новые гости: Славята и несколько киевских дружинников.

– Здорово, Славята! – сказал Святослав. – Знакомьтесь: это Славята из Киева, а это Кытан и его половцы.

– Здорово, Кытан! – сказал Славята, выхватывая из-за пояса нож.

На одно мгновение сверкнули ножи в руках киевлян, и вот уже все половцы лежали мертвые. Никто не успел поднять тревогу. И киевляне под покровом тьмы вместе со Святославом покинули лагерь.

Утром к ничего не подозревавшему Итларю пришел Ратибор.

– Владимир к себе зовет, – сказал он. – Я велел протопить избу, чтоб тебе в тепле переодеться и позавтракать.

– Пусть так, – согласился Итларь и вошел в избу.

Он услышал, как снаружи щелкнул засов. Метнулся к двери, но шум сверху остановил его. Итларь поднял взгляд к потолку и увидел в отверстии крыши лицо Ольбера – сына Ратибора. Свистнула стрела, и Итларь упал с пронзенным сердцем.

После расправы с гостями Владимиру не оставалось ничего другого, кроме как присоединился к походу Святополка. Половцы наверняка захотели бы отомстить.

Ничто так не укрепляет мир в семье, как хорошая война. Владимир думал помириться в этом походе с Олегом, тем более что, по словам Святополка, тот обещал тоже принять участие. Но Святополк и Владимир целый день прождали своего кузена в условленном месте, а он так и не явился. Пришлось идти воевать без него.

На этот раз война у русских получилась удачная. Половцы были не готовы к нападению, да и время было для них неподходящее. Дело было ранней весной.

Половцы кочевали, нанимались воевать, грабили помаленьку. Но этим всем хорошо только летом заниматься. А зимой в Половецкой степи лежали глубокие сугробы. Коней было нечем кормить. Так что осенью половцам приходилось забывать вольную жизнь – запасаться фуражом и готовиться к зимовке. А весной сонных, не проспавшихся и потерявших спортивную форму половцев можно было брать голыми руками.

Наказав степняков, князья победители по пути домой завернули в Чернигов, чтобы объясниться с Олегом Святославичем.

Владимиру давно уже следовало бы поговорить с Олегом по душам. Уж очень много претензий и вопросов накопилось у него к кузену. Но на этот раз разговор не получился. Олег тоже понимал, что Владимир зол на него, и про то, как он поступил с Итларем, Олег тоже знал. Так что ни о каком доверии речи быть не могло.

– А мы тут с Владимиром на войну ездили, – начал Святополк. – Половцев били. Врагов Руси. Как-то нам тебя очень не хватало. Что это ты вдруг воевать не захотел? Вроде, робким никогда не был.

– Нездоровилось мне что-то, – неохотно ответил Олег. – Простыл по весне. Не дело на войну ходить, когда сопли текут, – Олег для убедительности прокашлялся. – Надо будет к врагам подкрадываться, а я расчихаюсь – нарушу маскировку.

Святополк и Владимир недоверчиво переглянулись.

– Ну, ладно, бывает, – примирительно сказал Владимир. – Ты, главное, выздоравливай скорее. Мы, как ты, наверное, знаешь, недавно ликвидировали половецкого полевого командира Итларя. У нас есть информация, что его сын сейчас у тебя гостит. Больной ты или здоровый, а укрывать у себя боевиков не надо. Выдай его нам – мы его будем судить.

Олег скрестил руки на груди и неодобрительно посмотрел на своих кузенов.

– Я знаю, как вы судите, – ответил он. – Мне ни Итларь, ни сын его ничего плохого не сделали. И законы гостеприимства я уважаю. Извини, Владимир.

– Никакие законы ты не уважаешь, половецкий прихвостень! – неожиданно закричал юный сын Владимира Мономаха Изяслав, вскакивая с места. Но суровые взгляды старших князей заставили его сесть и замолчать.

– Ну, раз так, извини за беспокойство, – сказал Владимир.

– Да, поедем мы, пожалуй, – согласился великий князь. – А ты, Олег, определись все-таки, с кем ты: с половцами погаными или со своей собственной семьей.

И князья ни с чем отправились восвояси.

Изяслав никак не мог успокоиться. Не нравилось ему, что предатель Олег занимает целое Черниговское княжество, а ему – сыну Владимира Мономаха досталось ничем не примечательное Курское. Наскоро попрощавшись, он поехал к себе. В его горячей голове уже зрели далеко идущие планы.

Старшие князья между тем подходили к вопросу более взвешено.

– Не дело у нас в семье творится, – ворчал Мономах. – Как можно воевать с врагами, если среди родных нет согласия. Надо бы собраться всем. Поговорить, высказаться, обсудить дело со священниками, боярами и горожанами. Они ведь тоже не дураки. Мы с ними как-никак в одной стране живем. Они на наши дрязги со стороны смотрят и наверняка могут сказать что-нибудь толковое. Встретились бы все в Киеве, в торжественной обстановке, приняли бы решение, распределили бы княжества, крест бы поцеловали. Помирились бы. Вот тогда можно было бы всей Русью на половцев пойти. Думается мне, Святополк, что наши проблемы келейно уже не решить. Тут съезд собирать надо.

– Съезд? – переспросил Святополк. – Интересная мысль. Ей никак не откажешь в свежести и новизне. Такого у нас в истории еще не было. Непременно надо так сделать.

Приехав в Киев, Святополк сразу засел за приглашения. На предстоящий съезд он созвал всех князей, самых знаменитых представителей духовенства, бояр и других уважаемых людей.

Княжеский съезд открылся в Киеве в торжественной обстановке. Делегаты уже заняли свои места, все было готово для начала, но председательствовавший Святополк никак не открывал заседание, а Мономах все не садился – метался с озабоченным видом от окна к двери, явно ожидая какого-то известия.

Все с самого начала складывалось не так, как задумывал Владимир. Еще до начала съезда пришло сообщение, что его сын Изяслав, не сдержав своих юношеских амбиций, захватил город Муром, принадлежавший Черниговскому князю Олегу. Не вовремя! Как не вовремя! Ох уж эта молодежь! Совершенно себя в руках не держат.

В зал вошел запыхавшийся боярин Ратибор. Подойдя к Владимиру, он что-то шепнул ему на ухо. Лицо князя вытянулось. «Вот как?! – возмущенно переспросил он. – И кого же он назвал быдлом?» Ратибор только развел руками.

Владимир подошел к Святополку и шепотом повторил ему новость, переданную Ратибором. Святополк вскочил с места от возмущения. «Быдло, говоришь? Ну уж это ему даром не пройдет! Это уже ни в какие ворота не лезет!»

Святополк обернулся к аудитории и громко объявил: «К сожалению, съезд не почтил своим присутствием наш черниговский кузен Олег. Он, видите ли, сомневается в компетентности приглашенных нами экспертов… Интеллигент хренов!»

Первый блин комом. К сожалению, съезд был сорван. Без самого главного бунтаря Олега он потерял смысл. Возмущению Святополка и Владимира не было предела.

Впрочем, Олега можно понять. Знал, что не на пироги его в Киев зовут. После истории с Итларем вера в гостеприимство была подорвана. А после того, как Изяслав Владимирович захватил Муром, стало окончательно ясно, что Олега в Киеве не любят, и ехать туда – значит искать неприятности. Вот Олег и не поехал.

В результате съезд, который должен был примирить князей, постановил лишь считать Олега Святославича, вступившего в преступный сговор с половцами и отказавшегося советоваться с родней, врагом отечества. Со всеми вытекающими последствиями.

Последствия начались сразу после съезда. Узнав о готовящейся карательной экспедиции, Олег сбежал из Чернигова в Стародуб, где терпел осаду больше месяца. Бои были тяжелые, в окруженном городе начался голод. Впрочем, огорчаться не надо: ни один князь в ходе осады не пострадал.

И вот однажды, когда обеденное меню, поданное Олегу, оказалось короче непристойной частушки, князь понял, что приключение затянулось, и послал узнать, что от него хотят.

Хотели не многого. Ему только вручили повестку с предписанием явиться, наконец, в Киев для дачи объяснений. Олег вздохнул с облегчением, чмокнул поднесенный ему крест и обещал приехать в столицу как только, так сразу.

Осаждавшие тоже вздохнули с облегчением. Пока они торчали под Стародубом, половцы, узнав, что Святополка и Владимира нет дома, напали на Русь и осадили Киев и Переяславль.

Объединенная русская армия появилась под Переяславлем внезапно. Напрасно Владимир пытался построить воинов: они так рвались в битву, что не хотели никого слушать. Половцы были разгромлены. Погиб и их предводитель Тугарин Змеевич – хан Тугоркан, дочь которого была женой великого князя. Святополк похоронил тестя со всеми почестями.

Хан Боняк, разорявший окрестности Киева, дожидаться князей не стал. Когда Святополк вернулся домой, половцев уже не было. Но вокруг Киева все было разграблено и сожжено.