Текст книги "Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)"

Автор книги: Леонид Словин

Соавторы: Зорик Шохин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

За пятнадцать минут до назначенной встречи они уже сиде ли за столиком. Скатерть была белее снега. Фужеры, рюмки тонко вызванивали, отзываясь на голоса вокруг...

Ресторан заполнялся...

Столики хотя и были отделены подобием барьеров позволяли увидеть: кто? С кем? Звезды сегодня шли косяком

по случаю состоявшейся презентации...

Некоторые, проходя, с любопытством оглядывали стол молодых бизнесменов – " новых русских."

– Мы должны заполучить Бреннера себе, – пощелкал по инкрустированной вилке Рындин. Он и в правду был похож на Христа, решившего снова стать человеком и облачившегося в модный дорогой костюм с галстуком-бабочкой.

В этой кампании он был генератором идей, и компаньоны это признавали. Взгляд его придирчиво прошелся по двум ближайшим друзьям-однокашникам.

В их деловом трио, у каждого была своя, строго и точно очерченная роль.

Невысокий живчик с актерскими замашками – в свое время не приняли в ГИТИС, и слава Б-гу! – Аркан был центром притя– жения. Огоньком, на чей приятный и не режущий глаза свет слеталась разного рода мошкара.

Красавчик Генка, сохранивший грузинскую фамилию отчима, свободно объяснялся на восьми языках – прирожденный лингвист – и для чего только во врачи подался? Этот производил впечатление на иностранцев. Есть такие люди – самим своим видом и манерами вызывают доверие.

– Чтобы привести этого Бреннера сюда, – состроил подходящую гримасу Аркан, – старика Лукова хватило. Но вот дальше...

– Слушай, – с нарочитым кавказским акцентом подхватил Геннадий. – А можэт, его кто в Тбилиси знает ? Я провэрю...

– А что, если предложить ему место консультанта в нашем медицинском центре? – вслух размышлял Рындин.

– Сначала выясни , сколько он стоит... – рассудил Аркан.

– Мы должны выйти на новый уровень. И сделать это очень скоро, тихо, но со значением бросил Рындин.

– Вон он!.. – снизил голос Генка.

– Поднялись.

Метрдотель вел к их столу импозантного – лет за шестьде сят, мужчину в явно на заказ сшитом костюме.

– Эммануэль Бреннер ! – протянул он каждому лощеную, ухо женную руку.

Компаньоны представились.

– Доктор Олег Рындин.

– Доктор Аркадий Павленко.

– Доктор Геннадий Кавтарадзе.

Бренер рассеянно процедил взглядом изысканный натюрморт на фоне скатерти и с любопытством оглянулся.

– Это что, московский Голливуд? – голос у него был невысокий, слегка капризный.

Аркан с его актерскими замашками заразительно захохотал.

– Попали в точку, профессор...

Бреннер, несколько озадаченно посмотрел в его сторону и улыбнулся.

Весь вид его говорил, что ему все здесь крайне любопытно: он– то ведь сам совсем из другой галактики. Медицинской...

– Вы здэсь надолго, профессор ? – спросил Геннадий.

Его акцент обычно подкупал собеседников.

Вот и Бреннера тоже.

– На несколько дней, – Бреннер приблизил к себе недопитый фужер, но пить не стал, отстранясь, разглядывал на свет.

– Дела ? Отдых ? – тут же заинтересовался живчик с актер скими замашками – Аркан.

Бреннер неопределенно повел бровями: это дело личное.

После небольшой артиллерийской разминки против него была двинута главная ударная сила. Вступил в разговор Рындин.

– Мы слышали, вы проводите операции не только у себя в Израиле, но и за границей тоже. И, кажется, довольно часто...

Повернув к нему свою крупную, седую, с розоватыми просве тами между редкими волосами голову,Бреннер посмотрел на него более внимательно.

– И сейчас у вас тоже должна была состояться операция? Не так ли? полюбопытствовал Рындин. – Она уже позади?

– Отложена, – неприязненно откликнулся гость.

Трое компаньонов обменялись быстрыми взглядами.

– Если не секрет, профессор: вы связаны с медицинскими центрами или с частными лицами ?

– Видите ли.. – начал Бреннер, но не закончил.

Он отвел взгляд в сторону. По всему было видно, что вопросы эти ему крайне неприятны.

В поле его зрения оказалась молодая элегантная женщина за соседним столом.

– Это известная телеведущая... – негромко подсказал Аркадий.

– В вашей области, профессор, ведь всэгда есть дэфицит, не правда ли ? – В разговор снова вступил Генка.

Бреннер оставил фужер в покое и слегка поежился.

– Я имею в виду трансплантанты, – словно не заметив его реакции, продолжал тот.

– Господа,– закусив губу, сухо и нервно оборвал его Бреннер, – я полагаю, это – не допрос ?

Все трое мгновенно переглянулись и разразились хохотом. Неудержимым, заразительным.

На них оборачивались..

Рындин сквозь смех объяснил:

– Профессор, – мы не из ФСБ. Даже не из МОСАДа ! Мы – врачи, на паях создавшие в Москве самый крупный медицинский центр "Милосердие, 97"...

Бреннер понял, что попал впросак.

Он досадливо прикрыл глаза и слегка изменился в лице. С ним это случалось крайне редко.

Коллеги оказались людьми легкими в общении, любознательными в вопросах профессии, и, повидимому, рвались вывести свой

медицинский центр на международный уровень.

Их беседа была прервана появлением Панадиса. Он, как маленький буксир – огромный океанский лайнер, вел крупную яркую даму лет тридцати пяти в декольте и с таким "мейк-апом" на лице, какой достигается долгими часами, проведенными в косметическом кабинете.

Троица разглядывала ее с откровенным любопытством, куда меньше внимания уделяя ее спутнику.

– Я вас разыскиваю, профессор... Доктор Панадис, дорогие друзья... Очень рад... Очень рад...

Красавчик -Геннадий, знавший здесь всех – от директора до швейцаров сделал знак официанту, тот услужливо подоспел со стульями.

Ресторан все больше наполнялся знаменитостями: актеры, режиссеры, тележурналисты...

По возросшему уровню звукового фона можно было заключить что под влияние выпитого общение за столиками переходит в следующую – более эмоциональную стадию.

В голове Панадиса вдруг мелькнула любопытнпя мысль:

" А что если теперь, после таинственного исчезновения Ли, эти трое с их медицинским центром могут представлять для него интерес?"

– Господин Рындин, – он сразу усек, кто из этих троих – главный, – вы специализируетесь в урологии ?

– Нет, почему же ? – светским тоном ответил тот, – у нас широкопрофильный центр.

– Крайне интересно, – изумился Панадис. – И уже на– лажены зарубежные связи ?

Рындин изобразил на лице иронический вопрос. Весь его вид говорил: вы могли предположить обратное? Если речь идет о серьезных людях, иначе и быть не может.

– В наши дни, – поддакнул Панадис, – медицина подобна кино... – Он показал на соседние столики. – Если вы не знаете, где и что делается,"Оскара" вам никогда не получить. А это значит, не будет ни рекламы, ни пациентов...

Рындин показал улыбкой, что оценил удачную метафору.

Панадис напряг лоб и, подняв вверх указательный палец, – словно вспомнил неожиданно интересную деталь, – сказал вдруг:

– Мне звонили из Портленда, это на Тихоокеанском побережье, неподалеку от канадской границы. Они разыскивают органы для трансплантации. Вас не может это заинтересовать?

Рындин улыбкой прикрыл некоторое замешательство.

– Трудно сказать, – он колебался.

– Да – да, я понимаю, – прикоснулся успокаивающе к его рукаву Панадис.

– А вас интересуют трансплантанты ?– словно бы невзначай спросил Рындин.

Панадис сжал губы в трубочку.

– Мир, господин Рындин, воистину стал одной большой деревней. Телевидение, радио, а теперь еще "Интернет"... Моя область – маркетинг, а здесь – все двери открыты...

– Чтож, – Рындин посмотрел на него внимательно, – свяжи тесь со мной. Что-нибудь придумаем...

И он протянул Панадису свою визитную карточку...

Панадис вернулся в гостиницу поздно.

Еще в дверях услышал звонок.

" Кому это угораздило в голову звонить в такое время? Двадцать минут двенадцатого ночи..."

Он подошел к телефону, снял трубку, ответил ледяным то– ном:

– Доктор Панадис у телефона...

Голос, прозвучавший в трубке, сразу же заставил его нас торожиться. Акцент был явно китайским.

– Я – друг Ли.

– Понимаю... – почему-то почти шопотом ответил он.

– Нам с вами надо встретиться...

Сделав глубокий вздох, Панадис постарался придать своему ответу деловой тон.

– Конечно – конечно... Завтра же... Только в котором часу ?... Дайте подумать... Днем, вечером? Когда вам будет удобней...

Трубка слегка помолчала, а потом изрекла равнодушно:

– Не завтра – сегодня !...

– Сегодня ? – Панадис ухитрился произнести так, чтобы в голосе его прозвучала только озадаченность и никак не страх, который его сразу сковал.

" Черт их знает, китайцев с их триадами..."

Но в трубке, как удар молота по свае, раздалось:

– Прямо сейчас...

Мгновенно проворачивая в голове неожиданную и мало приятную для него ситуацию, Панадис дал задний ход:

– Куда я должен приехать ? – Словно и не было у него перед тем никаких сомнений.

Ему показалось, человек на другом конце провода улыбнулся. Не просто опасный – очень опасный тип...

– Никуда. Я сижу внизу. В фойе. Жду вас...

Ощущение было такое, словно он читает даже не мысли – биотоки. Так чувствует себя человек, когда видит на экране дисплея свои собственные живущие и дышащие внутренности.

Панадис надел шляпу, которую перед тем успел снять и, застегивая, на ходу пальто, пошел к лифту.

Внизу, в холле, навстречу ему церемонно, по-дальневосточному, поклонившись, поднялся китаец лет тридцати восьми – сорока. Волосы у него были гладкие, иссиня черные, скуластое лицо непроницаемо. Очки меняли цвет в зависимости от падавшего на линзы света. Взгляд за ними был холодный, вязкий.

На китайце был темный, с иголочки, костюм, который подчеркивал литые мускулы и борцовскую шею его обладателя.

– Чень, – представился он, и Панадису показалось, что его продуло сквозняком.

Этот, несомненно, был главным в их "триаде". Таинственная и многозначащая вершина, которая связывает все три угла треугольника, придавая ему размер и форму.

Церемонно улыбнувшись, Панадис указал рукой на дверь, полагая, что и китаец, в свою очередь, предложит ему пройти первым.

Ничуть не бывало: тот вел себя так, словно почет, ока зываемый ему Панадисом, полагался ему по чину. Не оборачива– ясь прошел вперед.

Они вышли на улицу.

Китаец коротко сделал знак ладонью, даже не подняв руки, и тут же, взвизгнув тормозами, остановился какой-то частник.

– В сторону "Аэропортовской".

Водитель назвал цену. Китаец не слушал.

Усаживаясь в машину, Панадис спросил подчеркнуто интимным и беззаботным тоном:

– Куда сейчас ?

– В "Шанхай"...

Частник нырнул в светящуюся струю машин.

Ночная Москва в мелкой штриховке снега выглядела притихшей. Она отходила от тяжелого и нервного дня. Опустевшая, освещенная ярким ночным светом сцена: храмы, звонницы, колокола.

Разговор в машине не клеился. Панадис пытался разрешить неразрешимую задачу: что от него хочет этот мрачноватый китаец...

Остановились под темными, тщательно зашторенными изнутри окнами. Ни одна ниточка света не проникала наружу.

Секьюрити в камуфляжном костюме и высоких ботинках, узнав Ченя, тут же впустил его вместе со спутником.

Внутри пахло добротным ужином и теплом, сдобренным дорогим коньяком. Чень вложил в ладонь малого у входа банкноту, и тот, не выразив эмоций, переправил ее в карман брюк.

Потом такой же жест размягчил душу немолодого швейцара в галунах и генеральской шапке, сразу переглянувшегося с метром. Тот почему-то нервничал. Оказалось, ждут "высокого гостя".

Их посадили за дальним столиком рядом с большим аквариумом. Морды беспрестанно двигающихся экзотических рыб напоминали карнавальные маски. На арктической белизны скатер ти застыли канделябры с электрическими свечами.

Чень щелкнул пальцами, и тут же возникший официант поставил на стол чашечки с курящимися дальневосточными благовониями.

Вкусы Ченя, видимо, здесь знали.

Гости заказали блины с черной икрой и выпивку.

Но Чень, вместо водки, попросил себе "текилы".

Ему принесли ее вместе с ломтями лимона. Выпив, Чень положил в рот ломоть лимона, и произошло нечто невероятное: чугунный обелиск заплакал настоящими человеческими слезами.

– Где вы это пробовали? – восторженно спросил Панадис.

– В Мексике. Чем проще ресторан, тем вкуснее там еда и питье.

Он изъяснялся по – русски правильно – как говорят те, кто долго и старательно учил грамматику, – но в самом строе речи слышалось что-то искусственное. Впрочем, как и в

акценте...

Поразмышлять над этим Панадис не успел.

В зале появились охрана "высокого гостя", неожиданно почтившего ресторан своим присутствием.

Вначале в дверях показалось четверо коротко стриженных молодцов в костюмах с галстуками – бабочками. Лица их украшали темные очки. Задачей Службы Безопасности было убедиться в том, что ничто здесь не угрожает "охраняемомму объекту". Разделившись по двое, они прошествовали по залу бесцеремонно разглядывая посетителей.

Разговоры за столиками сразу смолкли. Все взгляды были направлены на вошедших.

Всех – кроме Ченя. Китаец продолжал спокойно есть.

Охранникам не могло это понравиться. Двое из них направились к столику, за которым сидели Чень и Панадис.

Поравнявшись с ними, один из молодчиков как бы ненароком толкнул, спинку стула, на котором сидел китаец. Извиниться он и не подумал.

Что произошло в течение трех секунд, последовавших за тем, Панадис разглядеть просто не успел: наглеца согнуло в дугу. Он окаменел в неестественной и явно причинявшей ему боль позе. Заломив ему локоть за спину, Чень глядел на него тяжелым взглядом чугунного обелиска. Одна из ножек стула, на котором он сидел, упералась в ступню незадачливого рэкетира.

– Икскьюз ми, – побелевшими губами произнес молодчик. – Не узнал...

Отношения между самими охранниками, видимо, были непростыми. Его коллеги застыли каждый на своем месте явно оценивая обстановку. Ни один из них не тронулся с места, чтобы помочь.

Сцена приковала к себе взгляды всех сидевших в зале.

Метр прикрыл глаза, официанты застыли с блюдами на поднятых руках, ввинченный в зал вакуумом тишины швейцар держал в руке сотовый телефон, имитируя желание позвонить.

Чень галантно привстал, освободив ногу и руку наказанного и церемонно поклонился.

Немая сцена завершилась, словно ее и не было.

Каждый моментально возвратился к тому, чем он перед тем занимался. К такого рода событиям тут уже привыкли за последние годы: "Шанхай"! Никто ни намеком не выдал ни удивления, ни любопытства или страха.

Чень налил еще "текилы" себе и Панадису. Сам он выпил до конца, Панадис – только до половины.

Молодчики вышли, но вскоре замаячили снова: сопровождали впереди и сзади маленького, лениво двигавшегося лысеющего человека с потертым лицом. Рядом шествовала длиноногая дива в шубе и бриллиантах, тянувших ценой на нефтяную скважину.

Сопровождающих снова было четверо, но виновника инцидента среди них не оказалось. Его сменили.

Скучающий живой ледокол и сопровождавшие его буксиры свернули в сторону, обойдя при этом угол, где сидели Чень и многое почерпнувший для себя из этой ситуации Панадис.

Придав физиономии соответствующее выражение, Панадис, взглянул на Ченя. Он нащупывал подходящую стезю для нелегкого разговора и потому, помолчав, бросил:

– Вы – отважный человек, господин Чень: все могло кончиться куда хуже...

Чень снисходительно улыбнулся.

– Это ошибка – так думать. В девяносто девяти случаях из ста – ничего бы не произошло. Знаете почему ? Они – профессионалы, и я – профессионал ! Зачем же нам убивать друг друга без цели, если не мешаем один другому? Пройдем мимо, извинимся: каждому своя дорога...

Это "текила", подумал Панадис, развязала ему язык...

– Но ведь вы... – Панадис подыскивал наиболее обтекаемые и подходящие формулировки, – профессионалы... В разном смысле этого слова...

Черт бы драл этого китайца: он читал мысли, буквально, находу !

– Ли убит. Вот вам один из ста когда все оборачивается иначе...

Панадис застыл от удивления.

– На днях я лечу в Ташкент. Впредь все будет " О кэй".

– Надеюсь, – Панадис сделал над собою усилие. Язык не слушался его.

– Я не бандит, доктор, – Чень раздвинул губы в улыбке, словно открывал большие и тяжелые ворота. – Они – не милиция. Мир меняется. И преступления тоже. Знаете, какое из них самое тяжелое сегодня?

Панадис изобразил на лице интерес.

– Измена. Если начал с кем-то вести дела – продолжай. Коней на переправе не меняют!

Намек был больше чем понятен.

Этого человека легко было представить себе не только за столиком ресторана, но и с автоматическим пистолетом в руках. Вряд ли он при этом вел себя более нервно...

Счастье, что китаец не знает о его сегодняшней попытке завязать дела с Рындиным и его Центром...

Утром его разбудил внезапный звонок сотового телефона. Голос был молодой, мужской, незнакомый. С каким-то странным акцентом.

– Кого вам? – спросил Панадис.

– Вы доктор Панадис?

– Предположим.

– Говорит Крончер, Алекс Крончер. Я приехал в Москву из Израиля и хотел бы с вами встретиться...

– По какому вопросу, если не секрет ?

Голос Панадиса был официален, как вывеска на правительственном здании.

Чуть помолчав, прежде чем ответить, абонент туманно бросил:

– Мне бы не хотелось говорить об этом по телефону...

– Вы меня удивляете, – суховато начал Панадис, – хотите со мной встретиться и при этом не желаете объяснить ни кто вы, ни о чем вы собираетесь со мной говорить...

– Я приехал из Костромы. От Гольдштейна. Продолжать?..

– Пожалуй, действительно, не стоит. Как вы меня нашли?

– Ну, это – пустяк... Обзвонил несколько отелей.

Разыскать Панадиса в гостинице не стоило никакого труда.

– Я готов вас принять... Когда бы вы хотели приехать? Дело в том, что мое время в Москве расписано.Через пару часов я уйду и приеду поздно...

– Я буду через час...

Панадис еще попытался вздремнуть, но сон больше не шел: Кто этот Крончер? И что ему надо?!

Еще через несколько минут, поняв, что уже не уснет, он поднялся, начал быстро одеваться.

– Доктор Панадис, – поздоровался он с ним.

– Прошу, – Панадис протянул руку в сторону кресла рядом с балконной дверью, но Алексу ее не подал. Не та птица... Не его полета...

Сел в кресло у стола, постучал по столешнице. На нем был блестяший голубой тренинг, плотно облегавший его в меру упитанную фигуру.

В номере тонко пахло парфюмерией.

Крончеру предлагалось, не мешкая, изложить свою просьбу, которая, бес сомнения, и привела его к всемогущему импрессарио доктора Бреннера.

Алекс, тем не менее, не спешил начать разговор.

Панадис устремил взгляд на его светлокофейные американ ские ботинки с выложенными по внутренней стороне носков мета ллическими пластинами. Такой обувью пользуются, в основном, альпинисты в горах. В любом другом месте она сразу бросалась в глаза.

Посетитель все еще молчал, Панадис объяснил это робостью – заговорил первый. В голосе появились хорошо отработанные нотки участия:

– Никто не берется помочь? Почка? Легкое? Вас зовут... – Он взглянул на гостя.

– Алекс Крончер, – ответил тот, сметая с коротких волос снежную пыль.

– Так вы из Израиля! Я часто у вас бываю, у меня там друзья...

– У меня тоже, – скромно хмыкнул Алекс.

– Я себе представляю, – широко улыбнулся Панадис и мелко рассмеялся. – Вы из Тель Авива ?

Впечатление было ткое, будто он его допрашивает.

– Нет, я из Иерусалима...

– Здесь – случайно ? – вопросы лились, как водичка из крана.

– На практике, – сдул с носа капельки растаявшего снега Алекс.

– Вы – врач ? – если это был допрос, то светский и вполне приятный.

– Нет, – гид, Должен буду возить по центру России израильские туристические группы...

– Хотите пригласить меня в экскурсию?

– Я по поводу свитка Торы, – Крончер подвигал похожим на маленький танк ботинком.

– Не понял... – вздернул удивленно брови Панадис, – о чем это вы?

Алекс усмехнулся и поджал губы.

– Ну, по поводу того старинного еврейского манускрипта из Костромы, который вам вручили...

Панадис бросил на него быстрый острый взгляд, но продолжал игру.

– Какого манускрипта ? – голос его отдавал теперь благородным негодованием.

Алекс расположился в кресле по-свободней и развязно положил ботинок, которым поигрывал, на край журнального столика.

Дал понять: дорогуша, вы обмишурились, надели не ту маску...

– Свиток Торы семьи Гольдштейн, которую вы осматривали вместе с господином Бутриным...

Панадис не спускал взгляда с ботинка.

Даже сейчас голос не изменил ему, был ровным, спокойным и даже несколько высокомерным.

– Кто вы в действительности, господин Крончер ?

– Я ? – хмыкнул Алекс насмешливо. – Инспектор Крончер из Всеизраильского Штаба Полиции.

Не выпуская из рук, он продемонстрировал импрессарио свое удостоверение.

Панадис всматривался довольно долго. Дольше, чем требовалось для того, чтобы с ним ознакомиться, не зная иврита.

Бакинец пытался сообразить, как ему себя вести дальше.

Наконец, он решился:

– Чем могу служить?

– Я бы хотел узнать судьбу манускрипта?

– А вам не кажется, инспектор Крончер...

– Мне кажется только, доктор Панадис, что согласно российским законам, вы совершили не одно, а несколько преступление...

И он многозначительно кашлянул.

Узенькие щегольские усики на лице Панадиса слились почти в ниточку, по глазам пробежала тень усмешки.

– Не спутали ли вы Москву с Тель-Авивом, инспектор? По какому праву вы допрашиваете меня?

Этот тип был скользок, как карп, только что вытащенный из пруда.

– Известно ли вам, что меня уже допрашивала костромская милиция? Не знали? – от него не укрылась первая реакция Крончера.

Алекс был действительно удивлен. Но ему тут же пришло в голову: костромская милиция могла не знать про свиток Торы и наверняка, не знала про трансплантацию почки...

– У вас есть разрешение МВД России на то, чтобы вести следствие на ее территории? – насмешливо спросил Панадис.

Крончер ответил вопросом:

– Вас в Костроме допрашивали о манускрипте и о трансплан тации почки господину Гольдштейну?

Панадис погрузил Алекса в закулисное пространство своего взгляда. Израильский полицейский что-то слышал, но не знал подробностей. Иначе бы он сформулировал вопрос грубее и определеннее.

Бакинец слегка успокоился. Настолько, что и Крончер это заметил, и перешел в атаку.

– Вы предпочитаете, чтобы я действовал через Региональное управление по организованной преступности?

– Инспектор Крончер, – вы меня ловите ?

– Конечно. Это – моя профессия...

Панадис прошел к бару и вытащил бутылку белого "мартини" и два бокала.

– Будете пить?Только не воображайте, что я вас подкупаю, – с мягкой иронией заметил он.

– Нет, что вы, – также иронично ответил Алекс, – Кроме того я не пью...

Панадис плеснул "мартини" в похожий на шар бокал на крохотной рахитичной ножке, бросил дольку лимону и пару кубиков льда.

– Вы умный человек, – Панадис как бы сдался и даже смущенно поднял руки, – давайте без обходных ходов...

Алекс не перебивал его.

– Чего вы хотите ?

Он делал вид, что предлагает Крончеру честную игру.

– Трансплантанты...

– О чем вы?! – Панадис энергично замотал головой.

– Как они попадают к вам?

Бакинец сморщился, заново открыл глаза, поднял кверху бокал с красным расплавом вина, посмотрел внимательно сквозь него и обреченно вздохнул.

– Ладно... – перевел он взгляд на Алекса, – я вам помогу. Мы с Бреннером – врачи. Любая пересадка – это спасенные жизни. Вы не представляете себе, как чувствует себя врач, когда ему удается возвратить обреченному на смерть надежду...

Алекс его не перебивал. Ради своей цели Крончер согласен был выслушать любую его галиматью...

– И если приходится идти на некоторые, ну, скажем, – компромиссы, то ведь связано это с гуманнейшей и

благороднейшей целью...

Когда-нибудь переполнявший Панадиса пафос должен был, наконец, исчерпать себя...

– Все брал на себя некий китайский студент с большими связями. Трансплантанты мы получали от него...

– Вы хотите сказать, что профессор Бреннер тоже был зна– ком с Ли ?

Панадис бросил на него быстрый и злой взгляд и поставил бокал на журнальный столик.

– Вы говорите загадками...

– А вы подсовываете мне вместо живого кролика – дохлую кош ку. Ли застрелен...

Теперь Крончер чувствовал себя куда уверенней.

– Если профессор Бреннер узнает, что вы представили мне его как вашего с Ли соучастника, вряд ли, он продолжит с вами сотрудничество.

При слове "соучастник" Панадис вздрогнул. Пытаясь выкрутиться, он впутал человека, которого ему ни при каких условиях подставлять не следовало.

Крончер размышлял и действовал как израильский полицейский, так, как в подобном случае никогда не поступил бы его российский коллега, предпочевший бы прежде закрепить сделанное Панадисом признание документом или магнитофонной записью.

– Конечно, вы бы нашли замену Бреннеру. Но во-первых, это бы заняло немало времени. А во -вторых, профессор бы выложил в полиции такие детали, какие бы могли вывести на вас Интерпол...

Панадис стоял к Алексу спиной. Даже такому ловкому и скользкому типу нужно какое – то время, чтобы оправиться и, сделав вид, что карты – не крапленые, продолжать игру.

– Я могу задать вам, инспектор Крончер, прямой, а не наводящий вопрос ?

– Естественно, – подбодрил его Алекс.– Хотите, я облегчу вам задачу и спрошу сам ?

Панадис, не спуская с него взгляда, кивнул:

– Что я, инспектор Крончер, хочу от вас, доктора Пана– диса?

– Предположим, что так, – искательно улыбнулся Панадис.

Алекс заложил руки за шею и несколько раз потянулся.

– У меня тут друзья. Брат и сестра. Они обращались к вам. У нее больная почка. Ей необходима пересадка.

Панадис ухмыльнулся. В игре – полицейские и воры – полицейские порой меняются местами с ворами. Неподкупны только фанаты. Так было и на этот раз.

– Да. По-моему, я знаю, о ком вы говорите. Брат, кстати, весьма неприятный субъект...

– Помогите им. Вот телефон. Девушка потеряла надежду.

– И тогда?

– Обещаю,что лично вы меня больше интересовать не будете. За других, естественно, я ручаться не могу...

Вышагивавший по номеру Панадис остановился и, энергично потерев лоб он давно готовил эффектную развязку – крякнул:

– Ладно... Но это должна быть честная сделка... Надеюсь, вы меня не подведете... Вы что – нибудь слышали о медицинском центре доктора Рындина?

– Нет.

– Я сведу вас с ним.

Сверкающий огнями и подснеженный Большой Театр напомнил Анастасии корону на подушке с узорными вензелями. Такую она видела еще девчонкой, когда отец– заслуженный мастер спорта по конному спорту выступал в Англии и победил в стипл-чейзе.

Родители взяли ее тогда в первый раз в лондонский Тауэр. Маленькую Настю так поразил тогда этот знак королевского величия за пуленепробиваемым стеклом, что она долго еше потом видела его во сне и думала о нем. Наверное, это было связано с детскими сказками о королях и принцессах, кото рыми она зачитывалась.

Чернышев еще издали заметил Панадиса и тут же показал на него Анастасии. Она кивнула.

Панадис их тоже заметил. Двинулся навстречу.

Виктор постарался придать лицу выражение радостного удивления, что, впрочем, так никогда ему и не удавалосмь.

– Увы, друзья. Очень жаль, очень жаль, но мне еще ничего не удалось для вас сделать...

Панадис улыбался, но улыбка получилась колкой и холодной.

Короткая, чуть ниже пояса, беличья шуба его с редкими серыми прочесами несколько толстила его и пахла тонкими духами. Он поцеловал руку Анастасии, бросил быстрый, цепкий взгляд в сторону Виктора и жеманно протянул ему руку.

– У меня еще четверть часа... – Он взглянул на часы. -Обожаю балет. Полет скрипок... Призрачный цвет сцены... Грациозные феи на пуантах...

– Вы – поэт, – кутаясь в шубку, грубо польстила Анастасия.

– Вы не ошибилсь, – с налетом гордости произнес Панадис, – у меня вышли две небольшие книжки стихов.

Он готов был говорить обо всем, но только не о том, что их свело в сквере Большого.

– А что, – метнул в его сторону рыжеватый шальной взгляд Виктор и мотнул короткоостриженной, без головного убора головой. – Врачи вон ведь как в литературе вымахали: доктор Чехов, доктор Булгаков, доктор Вересаев, доктор Аксенов, теперь – доктор Панадис...

– Ваш брат просто поражает своей литературной эрудицией, – явно обозлившись, бросил Панадис, – Откуда она у него ? Из афганских далей? Из Чечни? У вас там работали литературные кружки ?

У Анастасии вытянулось лицо.

– Виктор, – укоризненно бросила она, – ну когда ты, наконец, угомонишься ? Для чего все это ?...

Панадис плотно сжал губы и повернулся к Анастасии.

– Увы, милочка, при всей своей симпатии к вам ниче – гошеньки не могу сделать...

Со стороны могло показаться, что это относится не столько к Анастасии, сколько к Виктору. Маленькая месть большому нахалу. Он словно забыл о своем обещании израильско му полицейскому.

Анастасия поднесла к глазам платок.

– Ради Б-га простите, что мы вас задерживаем...

– Вы же врач, – обратился к Панадису Чернышев. Это можно было рассматривать как косвенное извинение. – неужели вы не можете что – то хотя бы подсказать?

Панадис кивнул : хорошо, его уломали, он подскажет.

– Почему бы вам не обратиться в Медицинский центр?

Панадис тянул, не договаривал, уводил в сторону. Наконец, сочтя, что коиент спекся, поджал губы. Решился.

– Недавно я познакомился с очень продвинутыми в области хирургии и трансплантации жизненноважных органов специалистами...

Панадис вопросительно взглянул на клиентов, достал из заднего кармана брюк кошелек и, покопавшись, вытащил визитную карточку.

"Доктор Олег Анатольевич Рындин, председатель Медицинского центра "Милосердие-97", Москва".

Виктор скосил взгляд в сторону, смотрел, как, выташив из перчаток длинные, холеные руки, Панадис сжал ими похолодвшие пальцы Анастасии.

– А вы сами обратились бы в этот Центр? – спросил Чернышев.

Панадис мог промолчать, но на этот раз он решил наказать наглеца подчеркнул его плебейские замашки.

– Интересно, где вы воспитывались?!

Старший опер РУОП Виктор Чернышев вырос в писательском кооперативном доме, в нескольких поворотах от метро "Аэропорт". На небольшом пятачке вокруг правления Литфонда в домах высшей категории обитали многие из живых литературных классиков. Здесь можно было запросто встретить увешанных орденами и медалями литературных вельмож.

Впрочем, и его отец был тоже таким. Поэт – песенник. Лауреат. Член парткома, комитетов и комиссий.

Виктор был настоящим писательским сыном. Ходил в детский сад Литфонда, рядом, через двор. Дни рождений его справляли в ресторане Центрального дома литераторов, в Дубовом зале.

С раннего детства учил с репетитором английский. На школьные каникулы зимой всей семьей уезжали в Дома

Творчества – в Малеевку или в Переделкино – ходили на лыжах. С мая все лето сидели в Крыму, в Планерской. Рядом с музеем Максимилиана Волошина. Читали стихи, слушали музыку.

Он рос послушным воспитанным мальчиком. Слушал разговоры взрослых, когда за рюмкой они начинали бесконечные разговоры о литературе, о войне, о начальстве.

От него ничего не скрывали.

Однажды совсем маленьким еще он сказал отцу: