Текст книги "Ищите 'Волка' !"

Автор книги: Леонид Сапожников

Соавторы: Георгий Степанидин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

21

После обеда пришел Максимов, проверявший список лиц, в свое время осужденных за бандитизм и грабежи, а сейчас проживающих в Волжанске. Я ждал, что он скажет.

– Так, – начал Максимов. – Номер первый. Некто Баранов Константин Федорович. Пятьдесят три года. Освободился шесть лет назад. Работает слесарем на ткацкой фабрике. Я беседовал с участковым инспектором, Он категорически утверждает, что никакого контакта между Барановым и подростками не существует. Ни в какой форме. После работы и в выходные дни он все время отдает своей страсти – домино, "козла" забивает. Дальше... Васильев Ульян Васильевич. Его, Вениамин Александрович, я думаю, надо сразу вычеркнуть.

– Почему?

– Ему шестьдесят лет. Освободился восемь лет назад. Сейчас инвалид первой группы, фактически прикован к постели. Живет вместе с восьмидесятилетней старухой-матерью. Человек он малограмотный. Такой к этому делу вряд ли подойдет. Наши мальчишки-то как на подбор: грамотные, эрудированные.

– Кто следующий?

– Старостин, Василий Трофимович. Пятьдесят два года. Освободился три года назад. Жена умерла. С соседями и по улице и по дому контактен. Дружелюбен. Не любит вспоминать о прошлом, хотя и не скрывает его. Работает в объединении "Волжансклифт". Между прочим, Вениамин Александрович, этот Старостин – сосед Софьи Козыревой. Ну тот, что.вместе с Астаховым и Соней концерты устраивает в садике.

– А-а, – кивнул я, вспоминая. – А подростки на этих "концертах" не бывают, случаем?

– Участковый инспектор Краснов проинформировал меня, что собираются на эти представления одни старики, пенсионеры. Песни поют старинные, а подростков сейчас волнуют иные ритмы,

– Ясно, – сказал я. – Дальше, пожалуйста.

– А вот этот человек наиболее нам интересен, как мне кажется. Степан Игнатьевич Харитонов. Любопытная личность. Отбывал наказание за вооруженный грабеж. Получил в свое время десять лет. Освободился в прошлом году. Сейчас Харитонову сорок пять лет. Работает в "Рекламе", художником-оформителем.

– Та-ак... – протянул я. – Его семейное положение?

– До ареста, десять лет назад, был женат. Когда его посадили, жена подала на развод. Сейчас она с ребенком живет в Ленинграде. Ребенок от Харитонова.

– Как характеризуется Харитонов?

– Отрицательно. Часто выпивает. Приводит к себе женщин. Но самое главное: бывают у него ребята, подростки. Он им дает частные уроки рисования. Берет пять рублей за урок.

– Хорошо себя ценит, – заметил я.

– В "Рекламе" говорят, что он великолепный оформитель.

– Ясно, ясно... Поставим пока Харитонова первым номером. За домом установить наблюдение.

– Хорошо...

– Ну, и остальных, конечно, не выпускать из виду. "Артиста" этого, Старостина, надо проверить, как следует,

– Понятно, – кивнул Максимов и встал. – Я свободен?

– Да, идите, Иван Иванович.

Максимов вышел. И сразу длинно позвонил телефон. Вызывала междугородная.

– Подполковник Бизин! С кем буду говорить? Давайте!

Меня вызывал Старогоров. Неужели "Храмов"?

– Алло, Алло... Слушаю... Кто? А-а, Надежда Николаевна! Что? Что? Когда это случилось?.. Ясно. Что? Вернулись домой и нашли записку? Да, да, конечно, прочитайте!.. Так, пожалуйста, еще разочек и помедленнее... Не волнуйтесь. Спасибо, что позвонили. До свидания.

Жена "инженера Храмова" сказала мне, что ее муж уехал из Старогорова. Очень просто. Уехал из Старогорова... А перед тем, как покинуть свой дом, оставил записку: "Надюша, я должен уехать и немедленно. Прости меня. Если что случится со мной – не проклинай! Так надо. Я всегда любил и люблю тебя и наших детей",

Надежда Николаевна сразу побежала в НИИ автоматики, на работу мужа. Секретарь директора института сказала ей, что инженер сегодня утром был у директора, а когда вышел, то протянул ей заявление об оформлении отпуска на две недели. За свой счет. С резолюцией директора.

Странно... Если человек хочет вообще исчезнуть – сбежать, скрыться, зачем оформлять отпуск на две недели за свой счет? Все-таки он меня не послушался и сбежал. Видимо, мой последний визит окончательно доконал его.

Закрыв кабинет, я пошел к Зорину. И через несколько минут вместе с Евгением Алексеевичем мы отправились к Хазарову.

22

– Почему он решился сбежать только сейчас, в понедельник? – сразу спросил Кирилл Борисович, как только мы рассказали ему о случившемся. Если бы он уехал в субботу, скажем, это можно было бы логически объяснить. В субботу приехал Бизин, напугал смертью Казакова, потребовал признания. Словом, растревожил, вывел из равновесия. И "Хромовым", конечно, мог овладеть безотчетный страх. Такой страх, бывает, гонит, куда глаза глядят. Но в этом случае он и бежать должен был сразу же, в субботу.

– Как раз это, Кирилл Борисович, объясняется просто, – возразил я. – В субботу из пионерского лагеря приехали дети, которых инженер не видел все лето...

– Допустим, – согласился Зорин. – Хорошо, увидел детей, день провел с ними, порадовался. И – в бега! Что ему помешало уехать в воскресенье?

– Жена! – ответил я. – Рядом была жена! А в понедельник жена раньше него ушла из дома. Он спокойно собрался и пошел к директору НИИ.

– У меня ощущение, что инженер решился на какой-то серьезный шаг, раздумчиво сказал Хазаров. – Тон записки – нешуточный. И эта строка: "...Если что случится со мной – не проклинай! Так надо".

– Уж не к нам ли задумал явиться? – вдруг предположил Зорин. – Потому и записка. Явка с повинной – самый лучший вариант для "Храмова" в этой ситуации.

– Вариант в общем-то реальный, – бросил Хазаров. – Но тогда – где "Храмов"? Уж давно должен был объявиться.

– Э, нет, Кирилл Борисович! – запротестовал Зорин. – Одно дело задумать. И совсем другое – пойти. Может, бродит по Волжанску и решает: явиться или нет?

– А если он вовсе и не в Волжанск поехал? – посмотрел на нас Хазаров. – А, скажем, в сибирский поселок Костерский? К слепой сестре своего фронтового друга?

– К Поповой? – оживился я.

А почему бы и нет? Далеко. Отсидеться можно.

– Да, – кивнул Хаэаров. – К ней. Он же не знает, что нам известно о ее существовании?

– Полагаю, что не знает, – ответил я. – Сам инженер мне о ней ни разу не говорил. А Надежда Николаевна сказала о Поповой мельком, случайно. Думаю, что сказала и забыла.

– Ладно, не будем гадать, – Хазаров встал. – Нам известен только один адрес, где "инженер Храмов" мог бы укрыться. Тем более, Вениамин, давно пора и тебе познакомиться с Аграфеной... – Он запнулся, запамятовав отчество Поповой.

– Меркурьевной, – подсказал я.

– Да, да, с Аграфеной Меркурьевной. Поездка должна оказаться полезной при всех случаях. А за Ириной мы здесь пока сообща присмотрим...

23

Поселок Костерский выглядел как самый настоящий маленький город.

Двух-трехэтажные дома; широкая бетонка и даже асфальтированная дорожка для велосипедистов; множество мотоциклов и легковых автомобилей, не говоря уж о грузовиках; стекло и алюминий – универмаг; стекло и алюминий – Дом культуры; четырехэтажная школа со спортивным комплексом; лесопильный завод; мебельная фабрика – эти приметы города совсем оттеснили то, что осталось от старой Варваровки: небольшие приземистые домишки с огородами и садами.

Но осталась природа. Вековая тайга, могучий Енисей...

В местной милиции мне сказали: "Сергей Николаевич Храмов из Старогорова в Костерском не появлялся. Иначе мы бы о нем узнали. Тут новый человек сразу приметен. Если приедет, немедленно вам сообщим..."

А пока я в сопровождении сотрудника, хорошо знающего Аграфену Меркурьевну, отправился к ней.

Только тот, кто лишился в детстве родителей, может понять чувства, которые владели мной, пока мы шли по аккуратненьким сельским улочкам, и я думал, что вот сейчас увижу женщину, заменившую мна некогда родную мать.

Поднявшись на крыльцо, мой спутник постучал в дверь, и мы услышали женский голос:

– Входите! Отворено!..

В просторной комнате за столом сидела пожилая, грузная женщина с накинутым на плечи шерстяным платком. Видимо, до нашего прихода она вязала. Пальцы ее держали спицы. Глаза женщины были широко раскрыты и, казалось, смотрели прямо на меня. У меня екнуло сердце.

На миг Попова подалась вперед. Незрячие великолепно слышат, природа как бы компенсирует этим их слепоту.

– Никак ты, Павлуша? – певуче, красивым грудным голосом спросила Попова.

– Я, я, – рассмеялся мой попутчик. – По шагам узнаешь, Меркурьевна. А только я не один к тебе пожаловал...

– Да уж вижу, что не один! – рассмеялась женщина.

Она так и сказала – "вижу". И это прозвучало очень странно из уст слепого человека. Но для нее "слышать" и было "видеть"!.. Каким мужеством нужно обладать, чтобы не чувствовать себя лишним среди людей зрячих... А она говорила спокойно, тоном человека, живущего полнокровно, уверенно. И я сразу проникся к ней чувством большого уважения и симпатии,

– Кого ж ты мне в гости-то привел, Павлуша? – продолжала Аграфена Меркурьевна. – Говори поскорее, сам ведь знаешь, как рада каждому, кто ко мне приходит.

– Знатный гость, Меркурьевна! – весело ответил мой спутник. – Издалека приехал. С самой Волги. И к тебе специально, чтоб навестить. Вот ведь дела какие, Меркурьевна!

– Ой! – тихонько вскрикнула Аграфена Меркурьевна. Она порывисто поднялась с места, и стул, резко отодвинутый ею, упал. – Неужто ж это вы приехали, Сергей Николаевич, родненький вы мой?

Попова приняла меня за "инженера Храмова": кто же ещё мог приехать к ней с Волги? Острая жалость захлестнула мое сердце. Я бросился к ней, взял ее руки в свои:

– Нет, Аграфена Меркурьевна, я не Храмов. Но его знакомый. Меня зовут Вениамином, а фамилия – Биэин.

Ну вот, я и произнес слова, что давно хотел сказать. Но не при таких обстоятельствах мечталось сказать их.

– А-а, – протянула Попова, сразу обмякнув. – А я-то, старая, посчитала, что Сергей Николаевич решился наконец приехать. Давно обещается...

– Ну, – вмешался мой попутчик, – пойду я.

– Может, чайку попьешь, Павлуша? – предложила Попова. – С медком. Соседи-то меня все балуют, не забывают.

– Благодарствую! – солидно отказался тот. – Спешу я.

Он ушел. А Попова вдруг захлопотала, засуетилась.

– Что же я, клуша, о чае-то заговорила, когда добрый ужин собирать надо. Гость-то ко мне какой приехал, с Волги, от самого Сергея Николаевича... Извиняйте, как вас по батюшке-то величать? Вениамин...

– Александрович, – улыбнулся я. – Но зачем же по отчеству, Аграфена Меркурьевна? Просто называйте – Веня. Я же вам в сыновья гожусь. У ваг. ведь был сын?

– Был сыночка у меня, был, – закивала она. – А вам об этом Сергей Николаевич рассказывал?

– Да, – ответил я. – Но я и без него о том знал...

Я чувствовал, что не могу найти каких-то очень важных слов, необходимых сейчас. А она молча смотрела на меня, и в ее широко раскрытых невидящих глазах будто застыли вопросы: что ты за человек? зачем приехал с Волги ко мне домой?

– Знали? – ответила она наконец. – Как же так?

– Сейчас скажу... Вот только с духом соберусь...

– А что так тяжко-то?

– Аграфена Меркурьевна, тут ведь вместо поселка когда-то деревня Варваровка была?

– Она самая, – кивнула Попова.

– И вы здесь с самого рождения своего?

– Тут родилась, – подтвердила женщина, – тут и помру. А что тебе с того, что родилась я в Варваровке, Веня?

– Очень это для меня много значит, Аграфена Меркурьевна. Вы себе и представить не можете, как много.

– Ой, не пойму я тебя никак, Веня...

– Сейчас, сейчас, – заторопился я. – Да вы только не волнуйтесь.

– Э-э, милый ты мой, ты сам-то не волнуйся, я ж по голосу-то слышу, как ты с сердцем говоришь. Угадала ли?

– Угадали, Аграфена Меркурьевна, – ответил тихо я. – Я ведь, Аграфена Меркурьевна, этого часа, может быть, всю свою жизнь ждал. Скажите, ваш муж кузнецом был?

– Кузнецом.

– И других кузнецов до войны не было в Варваровке? Скажем, в тридцать пятом году?

– Один мой и был. Хороший кузнец, уважали его люди.

– И сын ваш родился в тридцать пятом году, правда?

– Верно. Но не пойму я... Зачем, извиняйте, меня выспрашиваете о том? Это ушло уже все...

Она волновалась, называя меня то на "ты", то на "вы".

– Тут, знаете, Аграфена Меркурьевна, какая история получается... – Я облизнул губы, потянулся к графину, налил воды в стакан, выпил, поставил стакан на место. – Простите, Аграфена Меркурьевна, а не довелось ли вам в том же году выкормить своей грудью еще одного ребенка?

– В тридцать пятом? – переспросила она. И лицо ее тронула улыбка. Было такое. Как же забыть... Помню, привез как-то зимой один мужчина, высокий, молодой совсем, жену в нашу деревню. На сносях она была. В больницу вез. Но то ли с пути сбились, то ли лошадь везти отказалась по тайге. Иной раз у нас такое бывало. Почует лошадь дикого зверя, и тут уж ничего не сделаешь с ней. Не пойдет, и все!.. Так что было дальше?.. А, ну так и было... Разрешилась его жена от бремени, да только померла, бедная. Молоденькая, ох, как жалко, когда молоденькие гибнут! У меня ведь и муж нестарым погиб. При пожаре. За общественное добро жизнь положил, зерно спасать стал. И сыночка мой тоже два годика только пожил...

Аграфена Меркурьевна всхлипнула. По ее щеке – одинокая – скатилась слеза.

– Да и брат у меня, Алешенька, совсем молоденький был, когда на фронт ушел. Чтобы не вернуться... И осталась я одна на всей земле. Вот и ослепла. Давно уж. Но жить нужно. Люди помогают. Ох-хо... Что же я, старая, на себя-то все повернула? Да... Когда такое несчастье случилось, я и взяла ребеночка к себе. Мать – на то она и мать. Если одного прокормишь, то и второй голодным не останется. Не погибать же мальчонке. И муженек мой сказал: "Молодец ты, Аграфенушка, справедливо рассудила. Будто двух мы с тобой сыновей родили. Пусть растет крепким на твоем молоке..." Вот так все и было. А почему вас это интересует-то?

– Потому что я и есть тот мальчонка, Аграфена Меркурьевна. Веня. Я вас давно разыскать хотел, да не знал, как найти. Случайно все вышло...

– Господи, сила твоя! – пробормотала Попова.

И вдруг, найдя и прижав к своей груди мою голову, с причитаниями заплакала. Я понимал, что сейчас она прижимает, голубит своего сына. Она плакала, потому что такие бурные воспоминания на нее нахлынули вмиг, что только слезами и можно их было смыть. Материнскими слезами...

Потом долго сидели мы с Аграфеной Меркурьевной за столом. И она рассказывала мне о том, как ушел в сорок первом на фронт ее брат. Последний, кто остался у нее в жизни А потом пришло извещение, что пропал он без вести. Да так больше и не обнаружился. Только в сорок четвертом она вдруг получила письмо от бывшего фронтовика Сергея Николаевича Храмова. Писал он, что служил вместе с ее братом Алексеем Кропотовым – ее девичья фамилия Кропотова – в одной летной части. Вылетели они однажды на задание, и их сбили фашистские зенитки. Выбросились на парашютах, но попали к немцам в тыл. Долго пробирались к своим. Наткнулись на немцев. И Алексей прикрыл его, Сергея Храмова, своей грудью. Друга спас от смерти, а сам погиб. Умирая, он просил Сергея разыскать свою сестру, дал адрес. Помочь попросил – по мере возможностей.

– С тех пор мы и переписываемся, – говорила Аграфена Меркурьевна. Хороший он человек, Сергей Николаевич-то. Душевный. Уж как он мне помог – и говорить не буду. И деньгами... А главное – вниманием, словом теплым... Все к себе приглашает жить. Но куда я, старуха, поеду? У него жена, двое детишков. Не могу людей стеснять. Он на будущее лето обещался приехать: мол, дом подремонтирую, по хозяйству чего сделаю. Да я отговариваю их с Надеждой. Жену его так зовут.

– Да, да, знаю я Надежду Николаевну, – добавил я. – Славная женщина.

– Да что вы! – Она вдруг перекрестилась. – Ангел настоящий, а не человек! Когда они мне деньги прислали в первый раз, я воспротивилась. Но она сама мне написала письмо, уж такое душевное, такое хорошее! Очень просила не отказываться... Вот... Значит, вы и есть тот самый мальчонка, да? Господи, вот радость-то для меня выпала какая...

– А когда вам Сергей Николаевич последний раз написал? – осторожно спросил я.

– Так ведь только три дня как прислал телеграмму! Вы разве не знаете?

– Нет... – замялся я. – Я эти дни в другом городе находился, в Волжанске. А он-то сам в Старогорове...

– А, ну да, ну да, – закивала она. – Три дня назад прислал телеграмму. Просил выслать все документы, письма и фотографии Алешенькины. Хочет книгу о нем написать. Я уже все приготовила. Хотите взглянуть?

– С удовольствием!

Значит, инженер сюда не пожалует. Но зачем ему понадобились документы, письма и фотографии Алексея Кропотова?

– Вот он, мой братик! – с гордостью произнесла Аграфена Меркурьевна, раскрывая передо мной семейный альбом.

Я едва не зажмурился. С фотографий на меня смотрел... "инженер Храмов".

24

Разумеется, он выглядел моложе. На тридцать лет. Но это был он! То же длинное, "лошадиное" лицо. Тот же крупный нос. Волевой подбородок. И глубоко запавшие глаза.

Я ничего не сказал Аграфене Меркурьевне. Не мог сказать. Мы договорились, что все документы ее брата, письма, фотографии я захвачу с собой и отдам Сергею Николаевичу. Аграфена Меркурьевна даже обрадовалась моему предложению.

– Слава богу! А то бы извелась: вдруг на почте затеряются, – частила она. – Только когда они ему больше не нужны будут, пускай обратно их вышлет. Не забудете сказать?

– Не беспокойтесь! – заверил я ее. – Скоро вы их получите назад в целости и сохранности...

Мы сердечно распрощались с Аграфеной Меркурьевной, и я ушел, зная теперь, кто такой "инженер Храмов". Двадцать девять лет назад Алексей Кропотов пропал без вести, чтобы вскоре обернуться Сергеем Николаевичем Храмовым. Теперь он снова пропал. Кем же он обернется ныне?

...На следующий день я возвратился в Волжанск. Доложил обо всем полковнику Зорину и генералу Хазарову. И тут же сел составлять запросы по Алексею Меркурьевичу Кропотову.

За два дня, что я отсутствовал, особых событий не произошло. Васютин, который "прилип" к Валентину Петухову, сообщил, что тот ни с кем не встречался и к нему никто не приходил. Домашнего телефона у Петуховых не было. В школе он вел себя замкнуто, на переменках как-то потерянно бродил по коридору.

Максимов меня проинформировал, что Баранов, работавший на ткацкой фабрике, уже два месяца лежит в больнице – на исследовании. Никто, кроме представителей фабкома, к нему не приходил. Таким образом, в списке остались лишь два реальных кандидата на роль "Волка". Если, конечно, версия, что подростками руководит опытный уголовник, бандит и грабитель, проживающий в Волжанске или где-то в его пригороде, окажется истиной. Но даже если такой "Волк" реально существует, он вполне мог оказаться и человеком не из нашего списка. Затаившийся, замаскировавшийся... И тогда вся надежда на ребят...

И, наконец, третий вариант. Преступник, стрелявший в "Храмова", но попавший в Сурина, а затем убивший Казакова – не из нашего списка и никак не связан с ребятами. "Волк-одиночка"... Вариант маловозможный, но не допустить его мы не имеем права.

Пока же мы держим на.контроле претендентов на роль "Волка": Василия Трофимовича Старостина, работающего в объединении "Волжансклифт", и Степана Игнатьевича Харитонова. Последний освободился недавно, в прошлом году. Он тем более привлекает наше внимание, что осужден был за вооруженный грабеж. Что мы знаем о Харитонове? Сравнительно молод, сорок пять лет. Часто выпивает. Живет один. Приводит к себе женщин, постоянно меняет их. Бывают у него и подростки. Лично я склоняюсь к тому, что вплотную надо заняться как раз им, не забывая, естественно, про Старостина...

– Да, разумеется, вы правы, – негромко произнес Горюнов, когда я изложил ему свои соображения. – Харитонов и Старостин. А может быть, кто-то еще... Все это так. Но меня в данном случае волнует конкретный материал. Он легонько постучал пальцем по папочке, лежащей перед ним. – Здесь протоколы моих бесед с молодыми людьми. Вы их еще не читали. Без вас я поговорил с вашими "протеже" – Колей Соленовым и Милочкой Снегиревой. Так вот, все они, безусловно, вызывают подозрение. Но не более того! Что у нас есть конкретного, кроме подозрений? Факты – где они, факты? Нет их, к сожалению. И в то же самое время я, как и вы, чувствую, что стоит пробиться хотя бы одному настоящему, весомому факту, как объявятся и другие. Поэтому нам с вами остается только одно: терпеливо работать. Заниматься конкретным делом: встречаться с людьми, разговаривать с ними; выполнять тот комплекс мероприятий, который мы наметили. И анализировать, анализировать, анализировать!.. Ну, ладно, вы пока читайте, а мне необходимо отлучиться на полчасика.

Горюнов вышел, я углубился в чтение протоколов. Роман Николаевич оказался прав. Ничего конкретного ни Соленов, ни Снегирева не сказали. Милочка – та с одного на другое перескакивала, а Николай, как и Родин с Пахомовым, как и Казаков, избрал своей тактикой умолчание. Сокрытие...

Мы, конечно, все узнаем, но без добровольного признания хотя бы одного из подозреваемых парней на это придется потратить больше времени. А времени у нас нет, потому что в городе находится опасный вооруженный преступник, который силой своей злой воли объединил и держит в кулаке целую группу подростков. Возможно, убийство Герарда Казакова было совершено им как раз для того, чтобы продемонстрировать свою жестокую силу остальным. И закрепить свою власть над ребячьими душами. В таком случае становилось понятным и упорное молчание ребят. Их волю сломал страх перед вожаком. И даже лишение свободы могло показаться тому же Родину избавлением.

Как же этот взрослый преступник смог подчинить своему влиянию стольких ребят? Чем взял их? Почему они доверились ему – такие разные. Конечно, если и в самом деле существовал этот "Волк". Все-таки пока мы лишь отрабатывали версию. Всего лишь версию. В которую, правда, уже верили. Раздался телефонный звонок.

– Подполковник Бизин слушает.

– Вениамин Александрович!.. Здравствуйте, это Васютин. Я нахожусь недалеко от дома Михаила Усова. Тут телефонная будка...

– Ну-ну, – оживился я.

– Только что Валентин Петухов пришел к Усову. Что мне делать, когда Петухов выйдет? Оставаться там, где я сейчас? Или продолжать наблюдение за Петуховым?

– Олег! Наблюдай за Валентином Петуховым. Только за ним! Это сейчас крайне важно. И смотри, чтоб он тебя не "засек"! А к дому Усова я сейчас кого-нибудь подошлю из наших.

– Напротив его дома – скверик. Там две скамейки. Великолепный наблюдательный пункт, Вениамин Александрович.

– Ясно... Спасибо, Олег!..

В половине пятого Горюнов начал допрос Проталина, того самого парня, которого я застал у Соленова дома. Увидев меня за одним из столов, Проталин буквально оцепенел.

– Садись, Феликс, – добродушно сказал я. – Вижу, что узнал. Роман Николаевич, мы ведь с этим юношей старые знакомые.

– Тем лучше! Значит, разговор легче пойдет.

ИЗ МАГНИТОФОННОЙ ЗАПИСИ ДОПРОСА ФЕЛИКСА ПРОТАЛИНА.

"...ВОПРОС. Но лично вы, Проталин, знали, что Гера.рд Казаков связан с "какой-то шайкой", как вы выразились?

ОТВЕТ. Да, в самых общих чертах... Казаков иногда говорил нам с Николаем Соленовым, что они "ходят на дело" и, мол, как "здорово чувствовать себя суперменом. Захочешь – заставишь любую букашку дрожать и молить о пощаде!.."

ВОПРОС. А конкретно какие-нибудь фамилии, имена или клички Казаков называл вам?

ОТВЕТ. Нет, честное слово!

ВОПРОС. За что Казакова избили в парке? И кто?

ОТВЕТ. Кто избил – не знаю. А за что? Думаю, за то, что он захотел порвать с шайкой.

ВОПРОС. Почему вы так думаете?

ОТВЕТ. Он последнее время ходил хмурым. И сказал мне: "Надоело все. Пора кончать. Это уже пахнет керосином".

ВОПРОС. А вам с Николаем Соленовым он не предлагал вступить в их...

ОТВЕТ. Я понял, я понял, товарищ следователь! Но такие игры не для нас. Поверьте!..

ВОПРОС. Расскажите поподробнее о вашем Друге Валентине Петухове.

ОТВЕТ. Он не мой друг. Он приятель Казакова. И я ничего о нем не знаю. Мы и не здоровались даже!

ВОПРОС. Ой ли?

ОТВЕТ. Ну... Кивком если...

ВОПРОС. А какие отношения были между Милой Снегиревой и Сергеем Родиным?

ОТВЕТ. Товарищеские. Так, наверное...

ВОПРОС. Кем работает ваш отец?

ОТВЕТ. У меня нет отца. Он бросил нас.

ВОПРОС. А мать?

ОТВЕТ. Она переводчица.

ВОПРОС. Скажите, Феликс, вам никогда не доводилось встречать Казакова с высоким пожилым мужчиной в штормовке?

ОТВЕТ. В штор... Нет, не доводилось.

ВОПРОС. Понятно. Что ж, спасибо...

ОТВЕТ. Я свободен? Могу идти?

ВОПРОС. Да, да, разумеется. Только последний вопрос у меня.

ОТВЕТ. Пожалуйста, товарищ следователь. Это так ужасно, что Гера погиб, и я...

ВОПРОС. Вот именно, Феликс. Скажите мне, пожалуйста, что велел вам говорить на допросе Хряк?

ОТВЕТ. Ничего он мне не... Что?! Какой Хряк? О чем вы?.. Я никакого Хряка...

ВОПРОС. Будет, юноша... И давайте поговорим серьезно. Ну, ну, без слез... Вы же взрослый человек, почти мужчина. И игры вы для себя выбрали взрослые. Кто такой Хряк?

ОТВЕТ. Его зовут Иваном...

ВОПРОС. Феликс, не надо лгать! Вам же хуже от этого будет. Хряк – это Михаил Усов. Адрес его назвать?

ОТВЕТ. Но ведь он... на свободе?

ВОПРОС. Ах, вот что вас смущает! Вы думаете, если Усов не задержан, значит, все идет по-старому? Мы ничего, не знаем, слово Хряка по-прежнаму для вас закон, и поэтому вы должны лгать и всячески изворачиваться? Напрасно вы так думаете, Проталин! Напрасно. Да, Усов пока на свободе. И сейчас меня интересует прежде всего, как сильно увязли вы, Феликс Проталин, в преступной деятельности...

ОТВЕТ. Честное слово, я только раз...

ВОПРОС. Когда? Конкретно! Число, месяц? Ну!..

ОТВЕТ. Седьмого августа. На улице Менделеева...

ВОПРОС. Вы участвовали в ограблении женщины, так?

ОТВЕТ. Да. Участвовал...

ВОПРОС. Кто ударил женщину? Вы?

ОТВЕТ. Нет, что вы! Он... Хряк. Он подошел к ней и ударил обломком кирпича.

ВОПРОС. А что же делали вы?

ОТВЕТ. Я... я... только выхватил из ее рук сумку. Но потом я отдал ее Петуху. Честно!

ВОПРОС. Кто еще был с вами седьмого августа?

ОТВЕТ. Все ходили... Это было наше, как сказал Хряк, боевое крещение.

ВОПРОС. Кто входит в вашу преступную группу?

ОТВЕТ. Родин, Пахомов, Петухов, Соленов. Ну, и Казаков входил...

ВОПРОС. Вы сказали, Проталин, что седьмого августа у вас было "боевое крещение"... Н-да... Во время войны я командовал ротой. И пришлось нам принять бой жаркий, в котором полегло тридцать восемнадцатилетних мальчишек. Все из одной школы, Проталин. И приняли они свое боевое крещение геройски. И погибли. Героями... Как же вы смеете употреблять такие святые слова – боевое крещение? Ведь вы ударили и ограбили женщину! Кто возглавлял вашу преступную группу? Быстро, Проталин!

ОТВЕТ. Хряк... То есть Михаил Усов...

ВОПРОС. Опять лжете!

ОТВЕТ. Правда это! Правду я говорю! Правду!!!

ВОПРОС. Без истерики, пожалуйста! Вы не кисейная барышня, а современный, здоровый юноша. Пора бы и настоящим мужчиной стать. Впереди вас ожидают испытания, Проталин, не скрою. Поэтому довольно лгать!

ОТВЕТ. Но я вам правду говорю! Хряк нами ко-командовал.

ВОПРОС. Не верю! Знаете, почему не верю? Усов за свою жизнь прочитал, наверное, две с половиной книги. И не могу я поверить, что такой тип мог встать над группой в общем-то неглупых ребят. И не только встать "над", но и держать всех в узде! Он был. для вас чем-то вроде надсмотрщика – это его стихия. А главарь у вас другой. Кто? Назовите его, Феликс!

ОТВЕТ. Не знаю... Честное слово, не знаю. Я попал к ним через Соленова, а Николая затащил Герка Казаков...

ВОПРОС. По цепочке, значит?

ОТВЕТ. Выходит, так...

ВОПРОС. Из-за чего подрались Родин и Пахомов?

ОТВЕТ. Пахомов сказал, что не будет ничем... ну, таким заниматься. И тогда Хряк велел Родину пырнуть его ножом. Сначала купить бутылку вина, а потом вроде как изобразить драку. А в драке чего не бывает. А мы должны были распространить слух, будто они поссорились из-за Верки Пименовой.

ВОПРОС. Кто убил Казакова?

ОТВЕТ. Хряк. Я так думаю, конечно!

ВОПРОС. А кто избил Казакова в парке?

ОТВЕТ. Мы все его били. Так велел Хряк. Он сказал, что мы теперь одно целое. Вместе пируем, вместе танцуем, вместе на дело идем. И если кого-нибудь одного из нас обидят, то мстить тоже будем сообща. А что нам всем теперь будет?

ВОПРОС. Суд решит, Проталин. Суд... А за что вы избили Казакова?

ОТВЕТ. Хряк сказал нам, что скоро мы будем брать Дом быта. А Герка отказался. Тогда Хряк сказал, что мы все должны его избить. Чтоб он понял, что такое коллектив...

ВОПРОС. У Хряка есть татуировка на правой руке?

ОТВЕТ. Да. Сердце изображено. Пронзенное стрелой..."

В 19.15 позвонил Олег Васютин и сообщил, что Петухов уже сидит в кафе на улице Огарева. Явно кого-то ждет. Я немедленно выслал туда двух сотрудников.

В 19.30 в кабинет Хазарова, где мы теперь все находились, вошел старший лейтенант Максимов и положил на стол список лиц, работающих вместе с механиком кондитерской фабрики Новиковым и находящихся с ним в приятельских отношениях, Среди них значился и Василий Старостин, обслуживающий грузовые лифты фабрики.

В 19.45 следователь прокуратуры Горюнов получил санкцию прокурора на арест всех участников преступной группы.

Тотчас же мы – Григорьев, Максимов, проводник с собакой и я – выехали на улицу Новоалексеевскую, где жил очень интересующий нас лифтер объединения "Волжансклифт" Старостин.

Уже в машине по рации я узнал от Хазарова, что снова звонил лейтенант Васютин. Идя за Петуховым, который вышел из кафе, Олег оказался на Новоалексеевской улице; Петухов направился прямо к дому, где живет Софья Козырева. Васютин сообщил также, что он ясно видел, как во двор дома входил инженер "Храмов".

Кирилл Борисович передал Васютину, что оперативная группа уже в пути, и приказал никаких действий не предпринимать и в дом не входить.

Мы мчались со скоростью сто двадцать километров в час, включив освещение и сигналы. Жались к домам люди; сторонились машины; постовые ГАИ мгновенно перекрывали движение: нам давали "зелёную улицу".

...Мы подоспели вовремя. На полу, заломив руку Старостину, весь в крови лежал Олег Васютин; другую руку лифтера прижимал к полу инженер "Храмов". В угол комнаты зажался насмерть перепуганный Валентин Петухов. А в дверях стояла и, широко распахнув глаза, смотрела на все происходящее молодая женщина. Судя по всему – Софья Козырева.

25

У Васютина оказалось сквозное ранение в левую руку, выше локтя. Олег потерял много крови. Он, конечно, не собирался нарушать приказ генерала Хазарова, но когда услышал крики Софьи Козыревой о помощи, то, не колеблясь, бросился под выстрел убийцы, Чтобы спасти жизнь другому человеку. А пуля снова предназначалась инженеру "Храмову" – Алексею Меркурьевичу Кропотову... И снова она нашла другого человека – на этот раз лейтенанта Васютина.