Текст книги "Ищите 'Волка' !"

Автор книги: Леонид Сапожников

Соавторы: Георгий Степанидин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– У вас сердце вообще очень чувствительное, Владислав Сергеевич! усмехнулся Хазаров. – Хорошо. За вашим отделом – Ковалева, подростки и так далее... Ковалева в первую очередь... Что же касается инженера Храмова... Он, кажется, из Старогорова?

– Да, – ответил я.

– Пятьдесят километров от Волжанска... – проговорил Хазаров. – Вот что, Сурин остается персонально за Бизиным. Товарищ Зорин принял дела пусть и занимается ими. Всеми – за исключением ранения Сурина. Поэтому... Он опять помолчал, обдумывая что-то. Потом сказал: – Возьмите себе двух помощников, Вениамин Александрович, и отправляйтесь-ка в Старогоров. Выясните все с этим инженером Храмовым. Его жизнь, его судьбу изучите самым детальным образом. Храмов должен быть ясен нам, как стеклышко!

8

Вообще-то, если быть совсем точным, то от Волжанска до, Старогорова не пятьдесят, а пятьдесят три километра. Лежит Старогоров на южном берегу озера Селигер. Когда смотришь на город с противоположного берега, то кажется, будто весь он стоит на сваях, вбитых в самое дно, и деревья и кустарник тоже растут "со дна морского". Отсюда рукой подать к озерам Стерж, Вселуг, Пено и Волго, которые, по существу, являются истоком великой Волги,

В одном из четырех многоэтажных домов – красы и гордости патриархального Старогорова – находится НИИ автоматики, в котором и работает Сергеи Николаевич Храмов. Скоро я нанесу ему визит. Васютин уже направился в местную милицию, в паспортный стол; сегодня же Олег встретится с инспектором, на чьем участке находится улица Садовая: на ней живет инженер. Иван Иванович Максимов остался пока в Волжанске. Он должен наведаться на станкостроительный завод, поговорить с ответственными товарищами, с которыми общался в командировке Храмов, и выяснить, почему руководители завода не пошли навстречу просьбе Старогоровского НИИ автоматики и Храмову, таким образом, пришлось уехать из Волжанска не солоно хлебавши.

К своим коллегам из горотдела пойду завтра с утра. Все завтра, хотя времени в обрез. Три дня – это много и мало. Все зависит от того, как пойдет, куда фортуна вывезет, а фортуна – не секрет! – дама капризная. С ней ухо востро нужно держать...

Если версия Максимова верна, тогда работать над ее разработкой будет и трудно и увлекательно.

Храмов – неоднозначный человек. Достаточно вспомнить, как он во время опроса вел нас за собой. Если Храмов – я уже жил этой версией – знал, что в него могут стрелять, стало быть, он знает или догадывается, кто в него мог стрелять. И почему. Мы могли бы выйти через инженера на стрелявшего. Но Храмов не захотел разделить с нами опасность – выходит, она связана с тайной, с личной тайной инженера-изобретателя Сергея Николаевича Храмова. Итак, наша версия жизненна только в том случае, если у Храмова есть тайна, которую он предпочитает сохранить даже ценой своей жизни. Если мы узнаем ее, то и преступника найдем и человеческую жизнь спасем!

Как это, в сущности, просто: предполагать, размышлять! Гораздо сложнее размышления воплотить в действия, а гипотезу превратить в реальность...

Я позвонил в НИИ автоматики, однако инженера на месте не оказалось: кто-то из его коллег ответил мне, что он во Дворце культуры читает лекцию молодежи.

Старогоров – маленький городок. Дворец культуры где-нибудь в центре, не иначе.

...Перед входом во Дворец культуры афиша:

"ВНИМАНИЕ: "РОБОТЫ!" Лекция. Читает сотрудник НИИ автоматики С. Н. Храмов. Начало в 16-00".

Маленький зал забит. С трудом отыскав свободное местечко в углу, недалеко от дверей, я осторожно, чтобы не скрипнуть стулом, сел.

Храмов расхаживал по сцене, держа в правой руке несколько бумажек. Лекцию, видимо, он уже прочитал и теперь отвечал на вопросы.

Вот он развернул записку и прочитал ее вслух:

"Товарищ Храмов! Почему роботы, о которых вы говорили и показывали иллюстрации, внешне совсем не похожи на тех роботов, про которых написано в романах и рассказах известных писателей, в частности у Карела Чапека? Чем вы это объясните?" Подпись – "Студент"...

В зале зашелестели смешки.

– Закономерный вопрос, – улыбнулся Храмов. – Что я могу сказать вам, товарищ студент? Насколько мне известно, слово "робот" пришло в науку и технику из художественной литературы. Писатели очеловечивали своих роботов, придавали им – да и сейчас придают – человеческие черты. Естественно, и в читательском представлении робот постепенно стал ассоциироваться с неким человекоподобным автоматом, который как бы действует по образу и подобию своего живого прототипа... Роботы, над созданием которых трудимся мы, тоже плод творчества. Но только ученых и инженеров. Мы меньше всего думаем о том, насколько внешний облик роботов человекоподобен. Важнее, на наш взгляд, другое: они должны уметь повторять движения человека, его действия. И не только повторять, но и самостоятельно их выполнять. Для чего? Чтобы заменить человека в тех сферах материального производства, нашего бытия, где человек – по разным обстоятельствам – пока не может или не хочет действовать сам... – Храмов положил записки и свои "шпаргалки" в карман. На этом позвольте мне сегодня закончить. Благодарю вас за интерес и внимание. До свидания!

В зале раздались аплодисменты. Оживленно переговариваясь, слушатели начали расходиться.

Храмов спустился со сцены, его обступили несколько молодых людей, один из них, отчаянно жестикулируя, что-то доказывал Сергею Николаевичу, а тот, улыбаясь, в знак согласия кивал головой.

В вестибюле Храмова наконец оставили в покое. Я стоял около большого зеркала и внезапно отчетливо увидел в него, что Храмов, прищурившись, в упор взглянул на меня. Я резко обернулся, но инженер уже направлялся к выходу.

– Здравствуйте, Сергей Николаевич!

Храмов не удивился; лишь улыбка тронула его тонкие губы.

– Значит, это все-таки вы? – весело сказал инженер. – А я решил, что обознался, увидев вас в зеркале... Добрый день, товарищ... – Он замялся, пытаясь вспомнить мою фамилию.

– Бизин, – подсказал я. – Вениамин Александрович Бизин.

– Совершенно верно! – обрадовался он, протягивая руку. – Вениамин Александрович Бизин! Какими судьбами в Старогорове? Уж не по мою ли душу?

– По вашу, Сергей Николаевич, – улыбнулся я. – В связи с тем происшествием в "Заре". Открылись кое-какие новые обстоятельства. И мы рассчитываем на вашу помощь.

– Пожалуйста. – Он пожал плечами. – Но каким образом я смогу помочь? Все вроде тогда рассказал...

– Где бы мы могли поговорить?

Храмов задумался, а потом предложил:

– Поехали ко мне домой? Я тут недалеко живу.

– Удобно ли? – засомневался я.

– Вполне! – решительно произнес он. – Автобус тут, за углом.

– У меня служебная машина.

– А-а, тем лучше! – кивнул Храмов.

Храмов в эти первые минуты нашей встречи вел себя спокойно, уверенно. И его реакция, вызванная моим появлением, не смахивала на наигрыш... Неприятно подозревать человека, не имея на то веских оснований. Но я не смогу успешно проработать нашу новую версию, если заранее не буду подозревать Храмова. Вот ведь штука какая! Если эта версия реальна, то Храмов ведет двойную жизнь. И с нами, со мной он играет. Следовательно, разоблачить его я могу только в том случае, если буду видеть в его словах, поступках тайный смысл. Лишь тогда я смогу поймать его на каких-то противоречиях. А если он чист – перед совестью своей и перед законом? Значит, я буду "ловить" и подозревать честного человека? Вот вам и дилемма! А что делать? Спокойно, Бизин. Прежде всего не надо было пороть горячку, а дождаться сведений, которые сейчас собирают Васютин и Максимов о Храмове. А уж потом идти на контакт с инженером.

Неужто я допустил грубую ошибку, поддавшись желанию немедленно встретиться с Храмовым? Что же меня все-таки подтолкнуло на этот шаг? С годами сложившееся убеждение, что первое впечатление о человеке бывает самое точное? Я помнил того Храмова, в гостинице: он был здорово перепуган. У меня, как и у капитана Григорьева, сложилось о нем определенное впечатление: этот человек – трус! Примитивный трус! Когда же возникла новая версия, она потянула за собой логику иных рассуждений. Если инженер Храмов просто трус, но трус с "чистой" совестью, то, встретив меня в Старогорове, в привычной для него обстановке, он должен самым естественным образом удивиться. Естественная человеческая реакция – удивиться. Особой радости наша встреча не могла ему доставить: кому приятно встретиться со свидетелем собственной трусости! Но и испуга мой приезд не должен был у него вызвать; ведь гражданская-то совесть у него чиста...

А вот если совесть у Храмова не чиста, то инженер, увидев меня, наверное, испугался бы. Однако никаких следов страха я у него не обнаружил – ни в глазах, ни в голосе, ни в поведении. Храмов вел себя как человек, у которого позади незапятнанное прошлое, стабильное настоящее и надежное будущее... Так что же выходит? Версия Максимова построена на песке, а мне прямой смысл возвращаться в Волжанск и доложить Хазарову: "Товарищ генерал! Инженер Храмов Сергей Николаевич страха при моем появлении не испытал значит, совесть у него чиста!" Так? Нет, не так!

Да, эти рассуждения, конечно, логичны. И выводы из них вполне вероятны. И все же есть другая логика, вытекающая из специфики моей работы; и она диктует иную линию действий: коли есть хоть один процент, что Храмов ведет двойную игру, мы обязаны это проверить, перепроверить и доказать.

– Жаль, что не попал к началу вашей лекции, Сергей Николаевич, – начал я разговор первым.

– Интересуетесь роботами? – Он смотрел на меня, улыбаясь.

– К сожалению, времени на это нет. А так любопытно, конечно. Видел, как у ребят в зале глаза горели, когда вас слушали. Скажите, а где особенно важно применение роботов?

– Всюду, где возникла или возникает необходимость заменить труд человека. И, конечно, в первую очередь там, где существует опасность для его жизни.

– Выходит, и в уголовном розыске? – пошутил я.

– Увы. – Он развел руками. – Боюсь, таких роботов долго еще не будет. Гораздо проще найти им работу, скажем, на Луне.

– И что же, в таком случае скоро не нужны будут полеты человека на Луну? – продолжал спрашивать я, чтобы не иссяк разговор.

– "Нужны" или "не нужны" – это, Вениамин Александрович, несколько иные категории, нежели те, которыми привыкли оперировать мы, люди техники. Впрочем, и науки тоже. Скорее всего здесь применимы термины "оправданно" или "неоправданно". Так вот, я целиком разделяю точку зрения тех специалистов, которые считают, что полет человека на Луну полностью оправдан при решении важнейших принципиальных вопросов и необходимости в наблюдениях, которые требуют человеческого интеллекта... Извините... Товарищ водитель, вот здесь остановите, пожалуйста. Мы приехали.

...Храмов жил в двухэтажном деревянном доме. В прихожей небольшой квартиры нас встретила его жена, моложавая женщина с уложенными короной косами. Мы познакомились.

– Вдвоем с Надеждой Николаевной остались на все лето, – объяснил Сергей Николаевич, когда жена ушла на кухню готовить ужин. – А дети в лагере отдыхают. Завтра возвращаются. Они у нас погодки. Сыну одиннадцать, а дочери двенадцать лет. Поздние дети... Мне ведь, между прочим, уже пятьдесят первый пошел.

Я все ждал, когда же он сам спросит, в связи с чем я пожаловал в Старогоров. А Храмов как будто и забыл об этом.

– Сергей Николаевич, – я сдался первый, когда в нашем "светском" разговоре наступила пауза, – вот такой вопрос возник к вам. Когда вы находились в номере Сурина, не заметили там желтого портфеля?

– Нет... Да я, собственно, по сторонам и не глазел. Мы пришли к нему, он взял со стола бутылку вина, разлил его в стаканы. Я выпил, пожелал ему спокойной ночи и ушел. Простите, а что, этот портфель и есть те самые новые обстоятельства, о которых вы мне говорили?

– Не только портфель... Скажите, а кто из вас двоих проявил инициативу в обмене гостиничными номерами?

– Во всяком случае, не я... Вениамин Александрович, вы хитрите. Это для меня ясно. Зачем я вам понадобился? Не думаете же вы, что я всерьез приму ваши расспросы по поводу портфеля? Стоило ли из-за него ехать сюда? Ведь можно было связаться со мной по телефону. Или, наконец, затребовать с помощью местной милиции ответ в письменном виде...

– Один ноль в вашу пользу! – рассмеялся я. – Вы правы. Хочу лишь добавить. Я не один приехал. Со мной еще несколько наших сотрудников. Целая группа...

– Даже так! – воскликнул он. – А вы мне про портфель... Вот, значит, как события разворачиваются... Что-то у вас действительно серьезное появилось?

– Да, – кивнул я. – Появилось. Версия одна.

– Если не секрет, какая же?

– Вообще-то секрет, – усмехнулся я. – Но не от вас. И не для вас... От всех – секрет, а вам сказать можно. И нужно.

– Благодарю за доверие!

В комнату вошла жена Храмова, неся на подносе хлеб, зелень, тарелки с закуской.

– Сережа, – сказала она, – скоро чайник закипит. Сам за гостем поухаживай, а я побегу. Боюсь, что опоздаю. – И пояснила мне: – Примерка в ателье у меня сегодня. Ну, если не увижу вас больше, то до свидания... Уже в дверях она спросила мужа: – Ты не забыл о телеграмме?

– Не забыл, Надюша, отправил, – ответил он.

Она еще раз кивнула мне и ушла.

– Так вот, Сергей Николаевич, – заговорил я, как только мы принялись за еду, – появилась у нас версия. Есть мнение, что выстрел в Сурина предназначался вам.

– Да что вы! – Мои слова, похоже, не произвели на него особого впечатления. Он оставался спокойным, даже улыбался. – Да что вы, Вениамин Александрович, господь с вами! С какой это стати и кто мог в меня стрелять? Знаете, я люблю определенность. И потому не скрою: когда увидел вас во Дворце культуры, ударила мысль – ко мне! Зачем? По поводу того дела, не иначе... Научен, понимаете, анализировать и сопоставлять. Откровенно говоря, решил, что какие-то мои слова не подтвердились: время не совсем точно указал, администратор что-то не упомнила и так далее. Но, как видите, спокоен, ибо говорил только правду. И в конце концов верю: все образуется... А посему готов, Вениамин Александрович, еще раз самым наиточнейшим образом изложить свои показания. А насчет того, что стреляли в меня, – извините, вы мне не говорили, я не слышал.

– Ну что вы, право, Сергей Николаевич, сразу в амбицию. Но стреляли-то, думается, все-таки в вас. В вас...

– Вы это официально заявляете? – нахмурился он.

– Какое официально! Ни протокола, ни свидетелей. Но давайте спокойно прикинем все, проанализируем.

– Ну что ж, не вижу оснований отказываться.

– Помнится, той ночью в гостинице вы были очень напуганы, а, Сергей Николаевич? – осторожно начал я.

– А как вы думаете, Вениамин Александрович? – Храмов был спокоен и серьезен. – Ведь в человека стреляли. В номере, который рядом с моим. Кто стрелял, неизвестно. Где убийца, никто не знает. А может, он в самой гостинице затаился? Рядом. Вы бы не испугались?

Я молчал.

– А я вот, представьте, испугался. Сразу подумал: вдруг маньяк какой-нибудь объявился в гостинице?! И убивает. Что, так не бывает?

– Лично мне не доводилось с этим сталкиваться.

– А мне довелось! – жестко сказал он. – В парке. Пьяный молодчик ни с того ни с сего трех человек – и ножом, ножом! До сих пор – глаза видят и уши слышат. Как я тогда испугался! До сих пор боюсь. Я понимаю, взрослый человек, мужчина и так перетрусил. Но что поделаешь – было.

– Где? В парке? – перебил я. – Перепугались-то?

– И в парке и в гостинице... Героя перед вами изображать не стану. Да, испугался! До дрожи в коленках, до затмения в глазах, если хотите!.. Когда домой вернулся, в Старогоров, было стыдно даже вспомнить... Но то, что вы придумали, – извините, несерьезно. Кому, да и за что меня убивать? Врагов у меня нет таких.

– Значит, – задумчиво сказал я, – в маньяка вы поверили бы?

– Могу допустить, – ответил он. – Маньяк в этой истории пришелся бы кстати. Но сознательно убить меня? Нет, исключено!

Я хотел ему верить, но моя вера зиждется на тщательной проверке.

– Ешьте, ешьте, Вениамин Александрович. – Храмов пододвинул ко мне тарелку с зеленью. – Полезная штука – травка... Неужели вы только из-за этого и приехали ко мне? Чудно как-то...

– У нас служба такая, – я развел руками, – если версия появилась, обязаны ее проверить... – Я чувствовал: мне надо убедить Храмова, что его "проверку" я провожу лишь в силу служебной необходимости.

– Конечно, – закивал он головой, – я понимаю... И готов вам помочь. Однако все, что знал, я рассказал...

– Спасибо, что хотите помочь, Сергей Николаевич. Ну, хотя бы для начала расскажите о себе, о своей жизни. Поподробнее, пожалуйста... И хочу вас предупредить: мы все проверим. Извините.

– Все-таки вы снова о своем. Как я понимаю, это не столько просьба, сколько...

– Что вас, собственно говоря, смущает, Сергей Николаевич? Я что, прошу о чем-нибудь незаконном?

– Но согласитесь, Вениамин Александрович, мое-то положение при таком обороте становится двусмысленным. Видите – проверять! Как вы хотите меня проверять?

– Что вы имеете в виду? – не понял я.

– Ну, как это у вас... Гласно или негласно?

– Ах, вот в чем дело! Не волнуйтесь, мы постараемся проделать это таким образом, чтобы ни в коей мере не помешать вашей жизни, работе. И репутации, естественно.

– Очень вам признателен, – раздумчиво протянул Храмов. – Старогоров маленький городишко. Мне бы очень не хотелось... ну... разговоров всяких...

– Не будет разговоров! – твердо пообещал я. – Никто ничего не узнает. Даже отдел кадров НИИ автоматики.

– Ну, если так, – облегченно вздохнул Храмов, – тогда сдаюсь!

– Знаете, Сергей Николаевич, я очень рад, что вы правильно поняли меня. Скажу откровенно, опасался, что вы будете возмущаться, протестовать. И мы в таком разе не установим контакта, – вполне искренне сказал я.

– С какой стати я должен возмущаться, – пожал он плечами. – У вас работа... Спасибо, что сказали, предупредили. Другое дело, если бы я случайно узнал, что меня проверяют. Вот тогда обязательно устроил бы вам грандиозный скандал! – Он громко рассмеялся. – А так? Могу только еще раз поблагодарить за откровенность. Значит, ваша проверка будет носить конфиденциальный характер?

– Да, да, – подтвердил я. – Именно конфиденциальный.

– В конце концов – чем черт не шутит! – вдруг ваша версия окажется плодотворной! Тогда мне, как понимаете, вообще придется рассыпаться перед вами в благодарностях!

Опять нельзя было понять, иронизирует он либо говорит искренне. Сейчас я уже опасался анализировать его слова, интонации. Впрочем, один важный вывод я сделал для себя без риска ошибиться: Сергей Николаевич Храмов несомненно, человек волевой, умный, тонкий. Если расценивать его как потенциального соперника, то он опасный, сильный противник. Если же наша версия рассыплется, то я уверен, он поймет меня.

Интересный человек, ох, какой интересный!..

– Ну, чем вас угощать, чаем или кофе? – спросил он, поднимаясь.

– Лучше чаем! – ответил я.

– А как насчет варенья? Вы любите клубничное?

– Очень!

– С чего прикажете начать? – шутливо спросил инженер, когда мы начали чаепитие.

– С самого начала, – тем же тоном ответил я. – С самого начала...

9

Ранним утром следующего дня из Волжанска приехал Максимов и сразу пришел в гостиницу. Вид у него был озадаченный.

– Что-нибудь случилось, Иван Иванович? – спросил я.

– Казакова избили! – выпалил Максимов.

– Герарда? – удивленно переспросил я. – Когда?

– Вчера вечером. В парке. Недалеко от танцевальной веранды. На него напали трое неизвестных парней.

– Ни за что ни про что?

– Говорит, что именно так. Мол, танцевал он, потом вышел с веранды покурить, и вдруг кто-то сзади дернул за руку. Когда обернулся, на него посыпались удары. Говорит, что нападавших было трое. Но дружинникам не удалось их задержать.

– Запомнил он кого-нибудь?

– Твердит, не запомнил. Потому что сразу упал и старался прикрыть лицо руками от ударов. По-моему, он темнит, Вениамин Александрович.

– Почему так считаете?

– Не могу точно выразить, – помялся Максимов. – Но вот чувствую, что...

– Ваши чувства к протоколу ведь не пришьешь...

– Это верно, – охотно согласился Максимов.

– Где сейчас находится Казаков? В больнице?

– Дома он. Мамаша там с ума сходит. Криком кричит. Шуму столько... Отделали его здорово, ничего не скажешь.

– Так... А что вы узнали на станкостроительном заводе по поводу Храмова? – перевел я разговор.

– Узнал, узнал. Один любопытный фактик зацепил... Храмов-то, товарищ подполковник, говорил, что на заводе он не нашел никакой поддержки. А я разговаривал с Нырковым...

– Кто такой Нырков?

– Обязанности главного инженера исполняет сейчас. Помнит он Храмова. Говорит, что действительно отказал ему с этим роботом. Дескать, не мог решить самостоятельно такой вопрос...

– Значит, Храмов не лгал?

– Не лгал. Но только Храмов почему-то не сказал нам, что этим роботом заинтересовался главный конструктор завода Алферов, вот ведь какое дело...

– Почему Алферов заинтересовался? Вы с ним беседовали?

– Да, – снова кивнул Максимов. – Роботы – это его специальность. Так он мне объяснил. Алферов предложил Храмову оставить у него чертежи, документацию; они даже договорились встретиться утром четырнадцатого августа.

– В котором часу?

– В десять утра. Но Храмов не пришел. Не позвонил даже. Больше Алферов его не видел. И очень обижается на него.

– Алферов обнадежил Храмова? Ну, пообещал, например, ему помочь с изготовлением образца?

– Нет, обещать вроде не обещал. Говорил, что есть смысл еще раз переговорить с Нырковым. А он, мол, замолвит словечко...

– Следовательно, – я едва сдерживался, чтобы не прикрикнуть на Максимова, – Алферов все-таки обещал Храмову свою помощь?

– Получается, что обещал... – пробормотал Максимов.

– Так сразу и надо было сказать, Иван Иванович! А то тянете...

– Так ведь прямо-то Алферов ничего не обещал Храмову...

– А завод заинтересован в изготовлении этого заказа НИИ?

– Завод разные заказы и задания выполняет, – пожал плечами Максимов. Алферов мне объяснил, что изобретение Храмова – интереснейшая штука.

– Понятно. У вас все?

– Да, товарищ подполковник. Чем мне сейчас прикажете заниматься?

– Ознакомьтесь вот с этими бумагами. Потом поговорим...

Я протянул ему несколько листов. В них уместилась биография Храмова, которую он мне поведал вчера у себя дома. Вернувшись в гостиницу, я, не полагаясь на память, записал его рассказ.

БИОГРАФИЯ ИНЖЕНЕРА СЕРГЕЯ НИКОЛАЕВИЧА ХРАМОВА, ЗАПИСАННАЯ ПОДПОЛКОВНИКОМ МИЛИЦИИ БИЗИНЫМ.

Родился он на Харьковщине, в селе Яблоневка, в двадцатом году. Кроме него в семье был еще один ребенок, старший, Прохор. В тридцать пятом году умер отец. еще через полгода – новое несчастье: провалился в прорубь Прохор. Схватил воспаление лёгких, промучился две недели и тоже умер. Остались Сергей с матерью одни. Никого из родственников, как помнил себя Храмов, у них не было: кто поумирал в голодные годы, кого судьба разбросала по миру. Ни их имен, ни горьких судеб мальчишеская память не удержала. Когда война началась, военкомат направил Сергея в летное училище с ускоренным выпуском. Кончил его и попал на фронт. После тяжелой контузии комиссовали подчистую. Из дома никаких вестей не получал: Яблоневка, как и тысячи других советских сел, попала под немца. Когда наши войска освободили Харьковщину, Сергей Николаевич поехал в свою Яблоневку. Но не было уже ни Яблоневки, ни других окрестных сел – стерли их с лица земли, сожгли гитлеровцы. И никого из односельчан не нашел Храмов. Кто партизанил, кто с регулярными частями Красной Армии дальше на запад ушел, кто другие места осваивал. Пошел Сергей Николаевич на старое кладбище, с трудом отыскал заросшие, запущенные могилы – отца, брата... и матери. Так он узнал, что она умерла в сорок втором году. Очистил холмики, закрепил покосившиеся кресты и ушел навсегда из бывшей Яблоневки. Вернулся в Москву, где жил после демобилизации. Снимал угол в районе Марьиной рощи и работал там же неподалеку на заводе металлоизделий. Познакомился однажды на трамвайной остановке с милой девушкой, коренной москвичкой Надеждой Чистяковой. Трудилась она на заводе. Чертежницей. Стали встречаться. А спустя некоторое время решили пожениться. Переехал он к ней, на Чистые Пруды: была у Надежды комната в коммунальной громадной квартире, недалеко от кинотеатра "Колизей". Надя начала уговаривать Сергея Николаевича поступать в институт. Сама она уже заканчивала вечерний строительный техникум и обратила внимание на то, что у мужа прекрасные математические способности. Он признался, что был в своей сельской школе первым учеником по математике. Ему и сейчас очень хотелось учиться, но как жить на ее небольшую зарплату и его студенческую стипендию?! Однако Надежда Николаевна настояла, и Сергей Николаевич подал документы в институт, на факультет автоматики. Трудно они жили годы его учебы, материально трудно, но ни единого упрека не бросила ему верная и любящая жена, И даже окрепла их любовь. Мечтали о ребенке и счастливы были, когда узнали, что появится он, маленький человек. Появился. Чтобы умереть, прожив всего-то одну зиму. Это был страшный удар. Надежда Николаевна долго находилась потом в нервном шоке, а Сергей Николаевич, кажется, в одну ночь постарел лет на десять. Замкнулся в себе. Но время рубцует все, и раны самые кровоточащие. Через три года жена сказала: "Нам нужен ребенок, Сережа. Иначе жизнь потеряет смысл". Он не возражал. Но выяснилось, что жена не может забеременеть. Из-за каких-то там болезней. Чего она только не предпринимала! Сколько денег отдали за консультации врачебные, на лечение, новейшие препараты... После окончания института направили его в Саратов, в конструкторское бюро при заводе. И здесь, когда уже перестали надеяться и смирились, когда по возрасту он ужо скорее в дедушки годился, вдруг радость пришла: будет у них ребенок! Родился сын, Никита. А на следующий год дочь Вика. И так-то Сергей Николаевич готов был на жену молиться, а тут и вовсе – душевный трепет стал испытывать. В Саратове Сергей Николаевич и занялся изобретательством. Получил несколько авторских свидетельств. Стал подумывать о диссертации, но все не решался взяться за нее: годы не те. Надежда Николаевна однажды рассердилась и сказала: "При чем здесь возраст, Сергей? Если есть, что сказать, садись и пиши. А нет – тогда и разговор другой". И завел Сергей Николаевич общую тетрадь, на титульном листе которой вывел: "Диссертация". Ну, а уж по-настоящему подступил к ней, когда сюда пять лет назад переехали, в Старогоров: Сергею Николаевичу предложили должность заместителя руководителя КБ в лаборатории робототехники. Жизнью своей доволен, коллегами тоже. Вроде бы и они на него не в обиде. За пять лет работы кое-что в КБ сделано. Но самое интересное их изобретение – это робот, из-за которого Сергей Николаевич и приезжал в Волжанск. К сожалению, осечка вышла с изготовлением опытного образца. Но ничего, руководство НИИ что-нибудь предпримет, с Москвой свяжется...

– Прочитали? – Я заметил, что Максимов искоса поглядывает на меня.

– Да, Вениамин Александрович.

– Просьба первая, Иван Иванович: надо подготовить запрос в архив Министерства обороны по фактам военной службы Храмова.

– Есть!

– И второе: вам придется отправиться в родные края Храмова.

– В Яблоневку? – удивился Максимов. – Так ведь она не существует, Вениамин Александрович!

– Ну и что из того? – терпеливо произнес я. – Не исчезли же бесследно все ее жители. Поймите, Иван Иванович, нам нужны эти люди – их память...

– Да мне все понятно, Вениамин Александрович.

– Мне показалось, что не очень-то вы рветесь в Яблоневку?

– Когда ехать? – неожиданно сухо спросил Максимов.

– Сегодня же! Возьмете у Васютина фотографию Храмова, заедете в Волжанск. Я позвоню генералу Хазарову относительно вашей командировки, Иван Иванович, я очень прошу вас: на родине Храмова соберите и проверьте все, даже самые незначительные факты из жизни Храмова до войны. Разыщите людей, которые хоть как-то помнили его. – Я чувствовал, что повторяюсь, но мне хотелось убедить Максимова в важности его миссии. – Возможно, кто-то живет в других местах. Через пару дней к вам подъедет Васютин. С таким заданием вдвоем легче справиться. А Васютину полезно будет с вами поработать!..

Максимов откровенно смутился: не очень часто хвалили его.

Едва Максимов ушел, как появился лейтенант Васютин.

Участковый, с которым беседовал Олег, охарактеризовал Храмова самым положительным образом: не пьет, не буянит, соседи не жалуются. А что еще он мог сказать? Новый паспорт был выдан Храмову по истечении срока действия старого, который, естественно, не сохранился. Только в соответствующей карточке сделали отметку о замене одного паспорта другим.

Васютин подготовил запрос в московский вуз, где когда-то учился Храмов. Но ответ, конечно, поступит не скоро.

Побывал Васютин на почте: я попросил проверить, кому Храмов посылал вчера телеграмму. Олег выяснил: телеграмма была адресована в сибирский поселок Костерский, Аграфене Меркурьевне Поповой. От себя, жены и детей Сергей Николаевич поздравлял ее с шестидесятилетием.

– А что в кадрах? – спросил я Васютина. – Там не заподозрили, что нас интересует именно инженер Храмов?

– Нет! – уверенно ответил Васютин. – Я сказал, что мы разыскиваем одного человека, и, по нашим сведениям, он находится в Старогорове. Проверку, мол, осуществляем во всех организациях и учреждениях города.Вот и все.

– Что нашли в личном деле и в трудовой книжке Храмова?

– Вроде все нормально, Вениамин Александрович. Во всяком случае, с формальных позиций. В трудовой книжке все записи сделаны аккуратно, точно. Есть номера приказов, Даты, печати, подписи. Никаких исправлений, подтертостей и так далее. Да у него и записей-то всего несколько, мало мест работы сменил. Я выписал все организации, где Храмов работал, начиная с сорок второго года, то есть с того времени, когда он приехал в Москву...

– Почему с сорок второго? – спросил я. – В сорок втором Храмову было уже двадцать два года. Ну, фронтовое время – это особая статья: по другим линиям проверим, через Министерство обороны. Но ведь Храмов окончил школу в тридцать восьмом году, восемнадцати лет. А что же он делал с тридцать восьмого по сорок первый, а?

– Трудовая книжка, Вениамин Александрович, выдана ему в сорок втором году в Москве на заводе металлоизделий.

– А что в личном деле?..

– В личном листке по учету кадров написано, что после окончания средней школы он, то есть Храмов, был разнорабочим на предприятиях Харьковской области.

– На каких именно, не указал?

– Нет. Написано – на предприятиях...

– Ясно. Что ж, придется у самого инженера выяснить. Вот что, Олег, во все предприятия и организации, названные в документах Храмова, нужно послать запросы.