Текст книги "Ищите 'Волка' !"

Автор книги: Леонид Сапожников

Соавторы: Георгий Степанидин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Садитесь! – повелительно приказала Нина Павловна. – Вот сюда, в кресло.

– Благодарю вас.

Обошлось: оставили в милицейских ботинках.

– Так вот, товарищ милиционер...

Она демонстративно разжаловала меня до постового.

– Мы с мужем, с Ипполитом Антоновичем, возмущены происшедшим с нашим сыном. Мой муж – директор Дома быта!..

Эта фраза прозвучала так же, как если бы она сказала: "Мой муж король!"

– Очень приятно. – Я наклонил голову. – Так чем вы возмущены?

– То есть как? – уставилась на меня Нина Павловна. – Нашего Герочку избили хулиганы!

– А мне рассказывали, что ваш сын как-то уклончиво и невнятно объяснил, что произошло с ним. У нас сложилось впечатление, что он не был правдив, И не все рассказал.

– Да, не все! – гордо заявила Нина Павловна. – Это я велела ему так вести себя!

– Почему?

– Потому!

– И все-таки?

– А вы, что же, хотите, чтобы в следующий раз эти бандиты вообще изуродовали моего мальчика?

– Не понимаю...

– А чего тут понимать? – пожала плечами Нина Павловна. – Знаете, как избили сына одной моей приятельницы, когда он попытался заступиться за девушку? До неузнаваемости! И главное – потом его же и привлекли к ответственности.

– Ваш сын тоже заступился за девушку в парке? – тут же спросил я. Именно потому его и избили?

– Я... я... – пробормотала Нина Павловна. – Я этого вам не говорила.

– Да, да, верно, вы это сказали о сыне своей приятельницы. Кстати, как ее фамилия?

– А зачем вам? – опешила Нина Павловна.

– Чтобы немедленно разобраться с этим случаем!

– Она... она... живет не здесь... В другом городе...

– А придумали эту "страшную историю" вы сейчас или загодя? На случай моего прихода? – глядя ей в глаза, спросил я.

– Почему вы со мной так разговариваете? – высокомерно спросила Нина Павловна.

– Примерно таким же тоном, уважаемая Нина Павловна, вы разговариваете со мной. Я пришел в ваш дом другом! Чтобы помочь и Гере и вам.

Она смутилась, замолчала. Потом вздохнула.

– Ладно, бог с ними... Я хотела вам сказать, что мы с мужем не настаиваем на том, чтобы милиция занималась этим... прискорбным случаем.

– Вот как! – воскликнул я. – Понятно. Пусть хулиганы, оставшись безнаказанными, пристают к сыновьям других матерей!

– Я – мать! – раздраженно ответила Нина Павловна. – И меня интересует судьба моего собственного сына. Поэтому я прошу вас оставить в покое Геру. И нас с Ипполитом Антоновичем.

– Нет уж, разрешите нам до конца разобраться в этой истории. И если ваш сын тоже виноват, он будет...

– Нет, нет! – поспешно перебила Нина Павловна. – Он ни в чем не виноват... Они сами напали на него...

– Кто? – быстро спросил я. – Гера говорил вам что-нибудь? Называл имена, фамилии?

– Нет, – тушуясь, ответила Нина Павловна, бросив на меня растерянный взгляд, – он ничего не говорил, но я сама...

– Что – вы?

– Ничего! – вдруг решительно ответила Нина Павловна. – Я все вам сказала. Все. И больше ничего не знаю.

Я чувствовал: она что-то знает. Но сейчас, видимо, ничего не скажет. Придется искать обходные пути к сердцу этой женщины. Мне нужна ее откровенность.

– Скажите, Нина Павловна, вас не настораживает, что Гера свободное время иногда проводит в гостинице?

– Где? – удивленно переспросила она. – В гостинице? В какой гостинице?

– В "Заре".

– Да? И что же он там делает, в этой "Заре"?

– Однажды вечером, например, приходил к двум девушкам. Москвичкам.

– Ах, к девушкам!.. – успокоенно протянула она. – А что вы хотите? Гера молод, интересен. Его волнуют девушки.

– Значит, вы не против таких встреч?

– Ну, как всякая мать, – чуть помедлив, ответила Нина Павловна, – я, конечно, хочу... Вы сказали, что эти девушки – москвички?

– Да. Студентки.

– Ах, вот даже как! – задумчиво сказала Нина Павловна. – Странно, Герочка стал таким скрытным. Раньше я знала всех его девушек. Интересно, как он познакомился с этими студентками?

– А я думал, что вам все известно, – "наивно" заметил я. – Ведь это ваш муж по просьбе Геры устроил девушек в гостиницу.

– Мой муж? Ипполит Антонович? – вытаращила на меня глаза Нина Павловна. – И ничего мне не сказал? Минуточку!..

Она решительно направилась к телефону, стоявшему на изящной тумбочке в углу комнаты.

– Алло, Ипполит, это вы?.. Да, да, я... Ну-ка, скажите, дорогой мой, каких это девиц вы устраивали по просьбе Герочки в гостиницу "Заря"? И почему я ничего не знаю об этом... Нет, я не сошла с ума! Но не исключено, что, живя с вами, радость моя, это однажды случится! Что? Вы ничего не знаете? Ну, хорошо, хорошо, тогда, может быть, вы для себя устраивали в гостиницу этих девиц? И приплели сюда сына? До вечера... – Нина Павловна швырнула трубку на рычажки. И победно взглянула на меня. – Вы все слышали? Я разговаривала с мужем. Никаких девок в "Зарю" он не устраивал!

– Ага! – кивнул я. – Не иначе, вышло досадное недоразумение, Нина Павловна.

– Я тоже так думаю! У вас есть ко мне еще что-нибудь?

– К вам? – удивился я. – Нет. Я хочу поговорить с вашим сыном.

– Он спит.

– Мне придется подождать. Здесь подождать.

– Но я... должна уйти!

– А-а... Это другое дело. В таком случае мы вызовем Герарда Казакова повесткой. В милицию.

– Ни в коем случае! – решительно запротестовала Нина Павловна. – Мой сын был в милиции только один раз. Когда получал паспорт. Больше ему там делать нечего!

– И все же придется побывать ещё раз. До свидания.

– Подождите!.. Я провожу вас к нему.

Нина Павловна робко постучала в дверь.

– Герочка, сынуля, можно к тебе?

Сколько оттенков таил ее голос...

– Что случилось? Зачем? – послышался недовольный голос. Красивый голос. Баритон. – Я сплю, мама.

– Тут милиционер пришел. Он хочет с тобой поговорить...

– Я не хочу больше разговаривать с милиционерами!

– Разрешите! – Я шагнул к двери. Нина Павловна сделала попытку пройти в комнату за мной. – Извините, но я должен поговорить с вашим сыном один на один.

Я вошел в комнату. На меня исподлобья смотрел высокий, ладно скроенный парень с белой марлевой повязкой на голове. Под правым глазом – лиловый с желтизной кровоподтек.

– Здравствуйте, гражданин Казаков! – строго сказал я. – Подполковник милиции Бизин, уголовный розыск.

– Ого! – криво усмехнулся юноша. – С повышением меня! Сначала приходил лейтенант. Затем капитан. Теперь подполковник. А следующий кто будет полковник?

– Следующего не будет, – пообещал я.

– Снова в связи с тем случаем в парке?

– Не только, – ответил я и сел рядом с ним. – О парке еще поговорим. Но прежде о гостинице "Заря". Хочу передать вам привет от московских студенток, от Кати и Светланы.

Он хмуро поглядел на маня.

– Что ж вы не поинтересуетесь, откуда я их знаю?

– Откуда вы их знаете? – эхом откликнулся Герард.

– Да вот пришлось познакомиться. В ту ночь, когда ранили Сурина...

– Какого Сурина? – перебил он. – Никакого Сурина не знаю.

– Да? – удивился я. – Как же так? Сурин ведь приглашал вас к себе в номер. Пить вино.

– А... этот... Он не только меня приглашал, – угрюмо бросил юноша. Но и всех остальных.

– А говорите, что не знаете его. Значит, вам известно и о ранении Сурина?

– Вы об этом мне сами сейчас сказали, – чуть помедлив, ответил Гера.

– Верно, – кивнул я. – А вы разве не знали, что случилось в "Заре"? В тот вечер?

– Почему же... – слегка смутился он. – Знал... В нашем доме живет Валентина Никифоровна Степанова, которая работает в "Заре". Она и сказала...

– Вам лично сказала? – уточнил я.

– Нет, не мне. Соседке. А я услышал.

– Когда она говорила?

– Не помню.

– А если вспомнить?

– Не вспомню. Не к чему было запоминать.

– Куда вы направились, уйдя из гостиницы?

– Домой.

– В котором часу были уже дома?

– Я не смотрел на часы. В двенадцать, наверное. Может, чуть раньше. Или позже...

– Ночевали дома?

– Конечно. Я всегда ночую дома.

– А о чем вы беседовали с высоким худым мужчиной в "Заре"?

– С каким мужчиной?

– С которым играли в шашки.

– Ни о чем не беседовали. Просто играли в шашки.

– Пришли в гости к девушкам, а сели в холле играть в шашки с незнакомым мужчиной?

– Ну и что? – Гера вдруг покраснел.

– Да ничего, но только чуть странно... А может быть, вас кто-нибудь попросил познакомиться с этим мужчиной? – в упор глядя на Герарда, спросил я.

Он не выдержал моего взгляда и, опустив глаза, пробормотал:

– Вот еще... Никто меня ни о чем не просил...

– А девушки?

– Что – девушки? – вскинулся Гера.

– Они-то просили вас устроить их в гостиницу?

– Просили.

– Или вы сами предложили им свою помощь? – не отставал я, почувствовав некоторую неуверенность в ответах Казакова.

– Не помню... Какое это имеет значениа?

– Я попрошу вас отвечать на мои вопросы, Казаков!

Он заморгал.

– С чьей помощью вы устроили девушек в "Зарю"?

– А вам-то что за дело до этого? Надо было, и устроил! Вот еще номера!

– Нехорошо взрослым грубить, Гера. И отца ставить в глупое положение тоже нехорошо. Зачем вы солгали девушкам, что это ваш отец помог с гостиницей? Кто позвонил администратору от имени вашего отца? Кто этот благодетель?

– Я сам звонил.

– Ложь!

– Ладно я все придумал, будто был звонок от отца. Хотел этим москвичкам показать, что у меня отец – личность в городе Волжанске! Мол, стоит ему только брякнуть по телефону, как все будет в ажуре. А сам пошел в гостиницу...

– Неправда, Гера, – прервал я. – Вы звонили при девушках. Кому?

– Звонил – не звонил... Какая разница? – Он внезапно очень занервничал. – Хорошо. Я сделал вид, что разговаривал по телефону с отцом. Понимаете? Сделал вид! Потом велел им обождать, а сам пошел в гостиницу и договорился с администратором...

– У нас есть возможность проверить ваши слова.

– Далась же вам эта гостиница, – в сердцах воскликнул юноша. – Что делал, кому звонил, с кем разговаривал – надоели мне ваши допросы!

– Я не допрашиваю. Мы просто беседуем. У вас дома. Ладно, к гостинице мы вернемся позднее. Теперь о драке в парке...

– Не было драки! – перебил он. – На меня напали!

– Кто?

– Не видел. И никого не запомнил. Все?

– Сколько их было – напавших на вас?

– Не считал...

– А прежде вы заявляли, что их было трое.

– Не помню, что и кому говорил прежде. Не видел, кто напал. Не видел! – крикнул он.

– А где была в этот момент девушка?

– Какая девушка? – вытаращил он глаза.

– Но вы же с девушкой пришли на танцы?

– Нет! Один я был! Понимаете? Один!!

...Я ушел от Казаковых, провожаемый испепеляющим взглядом Нины Павловны. И с убеждением, что Герард "темнит" и с устройством девушек в гостиницу и с нападением на него в парке. Размышляя над этим, я подумал: а нет ли между данными событиями какой-либо связи? С другой стороны, какая здесь могла быть связь? Во всяком случае, я поймал Казакова на очевидной лжи. Он намеренно лгал, когда речь шла о телефонном звонке – якобы отца – в гостиницу. Лгал упорно, придумывая разные, довольно-таки неуклюжие версии. И при этом явно нервничал. Почему? Что за веем этим стоит? Однако факт остается фактом: кто-то звонил в гостиницу и помог Гере устроить туда девушек-студенток. Кто звонил?..

Кабинет директора Дома быта находился на втооом этаже просторного довоенного дома.

– Ипполит Антонович у себя? – доверительным тоном, как давний знакомый директора, спросил я у хорошенькой секретарши.

– Да. Как доложить? – Школа чувствуется уже по одной фразе.

– Подполковник Бизин. Управление внутренних дел.

Тук-тук-тук – каблучками по полу. Легкий скрип двери. И через несколько секунд:

– Пройдите, пожалуйста. Ипполит Антонович ждет вас!

Все чинно-благородно. Как в солидном главке или министерстве.

– Здравствуйте, Ипполит Антонович!

– Добрый день. Чем обязан?

Седые, нависшие густые брови; правильной формы прямой нос; крепкий, тщательно выбритый подбородок; ровный пробор уже редеющих волос на голове; темный костюм в мелкую полоску; на правой руке обручальное кольцо – детали мгновенно соединились в единое целое. Колоритный, представительный мужчина – Ипполит Антонович Казаков. Отец Геры, муж Нины Павловны, директор областного Дома быта.

– Я хочу поговорить с вами по поводу Геры.

– А-а... Слушаю вас, товарищ Бизин.

– Откровенно говоря, мне хотелось бы вас послушать.

– А что я могу добавить к тому, что мы уже раньше сказали работникам милиции? Мальчика жестоко избили. Мы с женой очень переживаем, как бы этот случай вообще не отразился на дальнейшей судьбе сына.

– Гера – физически сильный парень, а синяки сойдут.

– Травма душевная, психическая, пострашнее физической, – досадливо поморщился Ипполит Антонович. – Видите ли, Гера – боксер. И вдруг...

– Понимаю. Моральное поражение, душевный нокаут, так?

– Именно!.. И меня это беспокоит.

– В каком весе он боксирует?

– В полусреднем. У него был уже первый разряд. Взрослый.

– Был? Он, что же, бросил занятия боксом?

– Да-а, – неохотно ответил Казаков-старший. – Видите ли, учеба, напряженные дни и так далее. Мы решили, что ему сейчас лучше бросить бокс.

– Ах, так... А вес у него был солидный, если учесть, что парню всего семнадцать лет. И что же, тренеры находили его перспективным для бокса?

– О да! – с гордостью ответил Ипполит Антонович. – Я разговаривал с его бывшим тренером Чертковым.

– В каком обществе занимался Гера?

– В "Спартаке".

– Я не знал, что Гера занимался боксом. Тогда все это немного странно. Имел первый разряд и...

– И почему он не защищался, когда его били? – подхватил Ипполит Антонович. – Знаете, для меня это тоже было не совсем понятно. Я спросил у сына. А он ответил: "Если бы я мог защищаться, я защитился бы!" Я не стал, как говорится, лезть к нему в душу. Мальчику и так тяжело.

– Ипполит Антонович, объясните мне, почему ваша супруга против того, чтобы мы продолжали расследовать этот прискорбный случай?

– Нина Павловна?! – с недоумением воскликнул Казаков. – Не может быть, товарищ Бизин! Еще вчера вечером она пилила меня за то, что я, по ее мнению, не слишком энергично воздействую на милицию, которая до сих пор не обнаружила хулиганов! Нет, нет, вы ее не так поняли, уверяю вас! Мы крайне заинтересованы в том, чтобы хулиганы эти были найдены и наказаны. Это же форменное безобразие! Мальчик пошел на танцы с девушкой, а вернулся, можно сказать, изуродованным!

– А с кем Гера ходил на танцы?

– Ну... конкретно не знаю. Он пользуется успехом у девушек. Впрочем, двух милых его приятельниц я знаю. Это Вера Пименова, с которой он учился в сороковой школе, и Нина Александрова. С ней он сейчас учится в техникуме.

– В каком?

– В инструментальном.

– Кстати, вы могли бы назвать мне его друзей?

– Что вы! – махнул рукой Ипполит Антонович. – Их слишком много. Гера общительный мальчик. Ну, когда он учился еще в школе, то дружил с Игорем Турчаковым, тот сейчас в десятом классе...

– Спасибо. И последний вопрос. Недавно Гера познакомился с двумя девушками из Москвы. И устроил их в "Зарю". Они утверждают, что с вашей помощью...

– Ерунда! – возмущенно перебил он меня. – Жена меня сегодня об этом уже спрашивала. Никого и никуда я не устраивал. Что за вздор!..

Я вышел на улицу.

Странные разногласия в семье Казаковых. Ипполит Антонович – за скорейший розыск и наказание хулиганов, избивших сына. Нина Павловна категорически против. Но еще вчера, оказывается, была активно "за". Что же заставило ее так резко изменить свое настроение? Или – кто?

Гера говорил, что пошел на танцы один, а Ипполит Антонович уверен, что сын был с девушкой. Кому из них верить? Какой смысл лгать отцу? Никакого. А Гере?.. Возможно, есть смысл.

Наконец, сам факт избиения Геры. Трудно себе представить, чтобы боксер-перворазрядник безропотно позволил избить себя, даже не сделав попытки сопротивляться. Чтобы вести себя так, должны быть какие-то причины. Впрочем, и боксер может оказаться трусом. Ринг и парк – это две жизни: условная – с правилами, и реальная – без правил. Надо обязательно поговорить с тренером Чертковым. Поручу капитану Григорьеву.

...Вот и сороковая школа. Ведра с известью. Понятно, к началу нового учебного года – традиционный ремонт.

– Нет, нет, товарищ, – грудью преграждает мне дорогу в кабинет седовласая женщина, – директор школы очень занят. У него серьезный разговор со строителями.

Ясно, такую оборону нелегко прорвать. А кто же мне подскажет адресок Игоря Турчакова? Причем немедленно. Мне хотелось бы с ним встретиться, он ведь дружил с Герой Казаковым.

– А в чем, собственно, дело, товарищ?

– Видите ли, мне нужно узнать адрес вашего учащегося Игоря Турчакова. Он перешел в десятый класс.

– Боже мой, но зачем же из-за этого беспокоить директора школы? всплеснула руками женщина. – Я вам сама помогу!

Конечно, из-за этого не стоит беспокоить директора школы, но директор тоже мог сказать мне что-нибудь о Гере Казакове. Ладно, не к спеху...

Через пять минут я уже знаю адрес Игоря Турчакова. И мне даже не приходится объяснять, кто я, откуда и зачем. Чем меньше людей будет знать, кто я, откуда и зачем, тем спокойнее. Тем лучше.

Игорь Турчаков, оказывается, тоже живет на Гвардейской улице, В доме двадцать пять.

– Простите, Игорь дома?

– Он на даче. Что-нибудь случилось? Я его мать. А вы кто?

И все – на одном дыхании. Маленькая женщина с изможденным лицом и усталыми глазами. В руках – мокрая тряпка: мыла пол, когда я пришел.

– Я из уголовного розыска.

– Из уголовного розыска?! – пугается женщина, и ее рука с тряпкой повисает в воздухе. – Что с Игорем?!

– Да нет же, ничего не случилось, – пытаюсь я успокоить ее. Извините, как вас зовут?

– Галина Михайловна...

– Галина Михайловна, мне просто нужно побеседовать с вашим сыном о Герарде Казакове...

– О Гере? – гневно восклицает Галина Михайловна. – Мой сын не имеет ничего общего с Казаковым!

– Разве они не дружили в школе?

– А-а!.. Это было давно. А потом я запретила своему сыну дружить с ним.

– Почему?

– Потому что Гера – нехороший юноша. Я не хочу, чтобы мой Игорь дружил с плохими людьми.

– Галина Михайловна, вам известно, что Казакова недавно избили в парке?

– Не знала... Так ему и надо!

– Не понимаю... Он что – хулиган?

– Хуже! Хулиган всегда на виду, он постоянно проявляет себя. И с ним можно бороться. А Гера... Я бы назвала его провокатором, если бы это не звучало так сильно. Во всяком случае, именно такие, как Казаков, поощряют других на хулиганство, подлость и прочие мерзости...

Мы проходим в скромную, очень опрятную комнату. Галина Михайловна приглашает меня сесть и начинает рассказывать...

Она работает библиотекарем. Однажды заведующая послала Галину Михайловну к некоему Николаю Соленову, парню, который много месяцев не возвращал в библиотеку взятые им книги. Галина Михайловна пришла к Соленову домой и увидела там Геру Казакова, лучшего в ту пору друга ее Игоря. Галина Михайловна попросила Николая немедленно вернуть книги. Но он в ответ стал хамить ей и почти вытолкал из квартиры. Однако более всего Галину Михайловну поразило поведение Геры. Такой всегда милый, интеллигентный мальчик, сейчас он даже не смотрел на нее и лениво перелистывал журнал с цветными иллюстрациями. Она вернулась домой в слезах, рассказала обо всем сыну и категорически запретила Игорю дружить с Казаковым. Игорь, насколько сумела почувствовать Галина Михайловна, в общем-то не очень удивился: "Такие штучки за Геркой водятся. Он ведь себя суперменом считает!.."

Я спросил у Галины Михайловны, сдал ли Николай Соленов книги в библиотеку. Она в ответ покачала головой. Я взял у нее список книг и адрес Соленова – все данные о злостных "невозвратителях" она держала дома, попрощался и вышел на улицу.

За дверью приглушенно звучала музыка. Тамара Дмитриевна – бабушка Николая Соленова – сказала:

– У Коленьки товарищи. Они занимаются. Скоро ведь начало учебы.

– А где учится Коля? – спросил я.

– В инструментальном техникуме, – ответила Тамара Дмитриевна,

В том же техникуме, что и Казаков.

– А вы не могли бы зайти к нам попозже? – спросила бабушка.

– К сожалению, нет. Да я ненадолго.

Старушка вздохнула, пробормотала что-то себе под нос и осторожно постучала в дверь комнаты.

– Коленька, внучек, к тебе пришли.

Из комнаты вышел юноша. Почти мальчишка. Под носом редкая полоска потенциальные усы, надо думать. На меня смотрят чуть-чуть раскосые и несколько удивленные глаза.

– Ко мне?

Подтверждаю:

– Я из общественного совета районной библиотеки. Почему не сдаешь книги, которые взял больше года назад?

– А мы с вами вместе свиней не пасли! – Теперь его глаза смотрят на меня в упор. И не удивленно, а с вызовом.

– Коленька! – всплеснула руками Тамара Дмитриевна. – Да как же можно так разговаривать с взрослым человеком!

– Почему же вы не сдаете учебные пособия, товарищ Соленов?

Видно, не получится у нас задушевного разговора. А, собственно, почему я ему действительно "тычу"?

– Теперь, значит, вас послали. Великолепно! – Это слово он произносит с удовольствием, смачно. Ему явно нравится; как оно звучит. – Ну, чего торчишь столбом, бабуля? Забыла, где прописана? – И снова ко мне: – Что ж, проходите, раз пришли...

Позади нас скрипит дверь. Робко скрипит. Бабушка закрыла. Я уже обратил внимание, что Тамара Дмитриевна все делает робко: разговаривает, спрашивает, отвечает, просит, стучит в дверь.

Комната Николая. У окна письменный стол, резной, – наверное, старинной работы. На нем магнитофон "Грюндиг"; рядом полка, забитая кассетами. Несколько кассет лежат тут же, на столе, где стоят пустая бутылка из-под "Саперави" и несколько фужеров. На тахте, поджав ноги, сидит худенькая девушка; на подоконнике примостился широкоплечий парень. Они тревожно-вопросительно смотрят на Николая.

– Это из библиотеки, – небрежно бросает он, – из какого-то общественного совета.

У товарищей Николая моментально меняются глаза: "А мы-то думали..." Я их разочаровал. Они ожидали более острых ощущений.

Николай подходит к полкам и старательно делает вид, что ищет книги. Он стоит у тумбочки, тоже резной и тоже, видимо, старинной, и медленно "ползает" глазами по полкам. Магнитофон негромким приятным голосом верещит по-английски что-то тягучее. Девушка в такт подергивает головой и рассматривает ногти; парень на подоконнике высунул в окно голову. Я вижу, как им скучно. Ну, просто сил нет, как скучно.

Николай внезапно оборачивается к ним и говорит:

– Вальке повезло. "Батраки" на север уезжают. В Норильск. Один остается. – Потом он вздыхает и кивает на пустую бутылку. – Клюкнуть бы сейчас...

– Да? – ухмыляется парень на подоконнике. – А это имеется? – Он потирает большой палец об указательный.

Мое присутствие их не смущает. Я же из культурного учреждения библиотеки! Не пойму. Они меня, кажется, вообще не замечают.

– Ну вас... – зевает девушка. – Тоска зеленая с вами!

– Да брось ты! – машет рукой Николай. – С Сереженькой тебе было весело? Только где он теперь? Видит небо в крупную клетку?

– Заткнись! – шипит девушка. – Герой...

Я настораживаюсь: о каком Сереженьке они говорят? Уж не о Сергее Родине ли? Хотя ребят с таким именем – пруд пруди.

Николай поворачивается ко мне, цедит:

– Вы еще здесь?

– А где же мне быть? – пожимаю я плечами. – Жду.

– Скажите хоть, какие книжки-то я должен?

– Это вам лучше знать, – отвечаю я. Мне становится даже весело.

– А я не помню! В конце концов эти книги нужны вам, а не мне. Куда я их засунул? Цена-то им, небось, копейки. Могу заплатить!

– Вы должны вернуть вот эти книги, – я достаю из кармана список, протягиваю ему.

– Ладно, – бормочет он, – завтра найду и принесу.

Я ему надоел, "внучек" хочет, чтобы я ушел. А мне надо бы остаться. Однако придется зайти потом.

– Не завтра, а сегодня, пожалуйста, найдите! – Я смотрю на Николая. Я загляну часа через два.

– Конечно, найду! – Он обрадованно кивает головой.

Да, мне лучше... как это... "слинять". Приду еще разочек. Может, познакомлюсь и с родителями Николая Соленова...

Через два с половиной часа я снова пришел к Соленовым. Дверь, как и в прошлый раз, открыла Тамара Дмитриевна.

– Ах, это вы! – обрадовалась она. – А Коленька-то все книжки нашел и приготовил для вас. Сейчас...

– А сам он где?

– Ушел. Сразу же через часок после вас и ушел. С друзьями своими. Вот, возьмите, пожалуйста.

– Спасибо! А что, Колины родители уже пришли?

– Лариса Аркадьевна-то в санатории, а Даниил Прокофьевич пришел, как же, пришел... Пойдемте, я вас и познакомлю. Но вы уж не жалуйтесь на Колюшку, глупый он еще, молодой...

...Даниил Прокофьевич – крупный, полноватый человек. На лице паутина морщин. Когда я отказался от ужина, он добродушно улыбнулся и сказал назидательно:

– Зря! Наша бабуся настоящая мастерица блины печь! У нас сегодня на ужин блины, верно, мама?

– Верно, Данюша! С маслицем, селедочкой и с вареньем.

– Что я вам говорил! – расхохотался Даниил Прокофьевич. – По запаху чую!

Все-таки они уговорили меня сесть за стол. После ужина Даниил Прокофьевич пригласил пройти к нему в кабинет.

– Здесь нам будет удобней, – сказал он.

Я огляделся. Обстановка кабинета очень строгая. И первое, что бросается в глаза, – по всем стенам рядами тянутся книжные полки. Художественная литература, политическая, техническая... Перехватив мой взгляд, Даниил Прокофьевич гордо сказал:

– Всю жизнь собираю книги. Это не хобби, а страсть. Могучая. Помню, после войны, как голодно было! А я тогда Шекспира в дореволюционном издании и полного Достоевского купил. У букинистов. Жена ворчала... А вот своего Николку к книгам пристрастить не сумел. Обидно, конечно. Ну, может, еще опомнится. Бывает, что и в зрелом возрасте любовь к книгам пробуждается...

Мы проговорили с ним до позднего вечера. Даниил Прокофьевич рассказывал о своей жизни. Трудной, пройденной через войну, лишения, тяготы. Кое-чего, не скрывая гордости, сказал мне Даниил Прокофьевич, достиг: как-никак теперь он ведущий инженер крупного машиностроительного завода.

Незаметно перешли на тему воспитания подростков. Школа, сетовал он, слишком традиционно, поверхностно занимается воспитанием ребят, особенно так называемых "трудных".

– Что они делают?! – возмущался Даниил Прокофьевич. – Начинает парень плохо учиться. Двойки, двойки, двойки... А это значит – ухудшается "процент". И скорей этого шалопая после восьмого класса из школы! А куда? В лучшем случае в ПТУ! А то ведь и просто на улицу, на случайную работу. Работу-халтуру! Без профессии, без заинтересованного подхода к своему будущему, без профессиональной привязанности. Так, шаляй-валяй... Как старый производственник, инженер, говорю: к сожалению, далеко не вся молодежь, приходя на завод, болеет душой за него, стремится по-настоящему работать. Потому как не приучена работать!.. Между прочим, из этого "шаляй-валяй" часто и выклевываются хулиганы. Вот был у моего Николая приятель, Сережа Родин...

"Так, – отметил я, – следовательно, все-таки "Сереженька" – это и есть Родин. Интересно..."

– Семья у него приличная, трудовая, – продолжал Даниил Прокофьевич. Но попал под дурное влияние, связался с хулиганами. И, пожалуйста, недавно пырнул, понимаете ли, ножом дружка своего, Валерку Пахомова. Представляете? Между прочим, Пахомов одно время тоже приятельствовал с Николкой. Но я словно чувствовал, чем кончит этот Родин, и запретил сыну дружить с ним. Он и не перечил, сказал: "Хорошо, папа, я не буду больше с Сережей встречаться".

– Да, послушный мальчик... – Я с трудом сдерживаю иронию, припомнив, как этот мальчик вел себя со мной несколько часов назад. – А о том, что Родин подрался с этим Пахомовым, вам Коля сказал?

– Нет. Жена узнала. У женщин, знаете ли, свой телеграф имеется. Я, естественно, и этот случай решил использовать в воспитательных целях. Спрашиваю Николку: "Знаешь, что случилось с твоим бывшим приятелем, с Родиным"? Он отвечает: "Да, папа, знаю. Посадят теперь, наверное", "Вот-вот, – говорю, – учти, сынок, как легко на плохую дорожку ступить. А сойти с нее потом трудно. Твое главное дело сейчас – хорошо учиться. Знания приобретай. Пригодятся! Понял?" Мне кажется, Николка все понял...

Неожиданно пришла мысль: "Интересно – Родин, Пахомов и Гера Казаков могут быть знакомы Друг с другом? Соленов раньше дружил с Родиным и Пахомовым, а потом с Казаковым. Замкнем логическую цепочку: Соленов мог познакомить Родина и Пахомова с Казаковым? А почему бы и нет? Конечно же, мог. Ну и что из этого следует, товарищ Бизин?"

– Даниил Прокофьевич, а вы всех друзей своего сына знаете?

– Разумеется!

Так-так... В отличие от Ипполита Антоновича, который говорил, что у Геры так много знакомых, что их всех невозможно просто упомнить.

– А что вы можете сказать о Гере Казакове? Он, по-моему, учится с Николаем в одном техникуме?

– Славный паренек. И семья у него, насколько мне известно, хорошая. Отец занимает какой-то ответственный пост.

– Николай у вас единственный сын?

– Единственный... Опора на старости лет. Он способный мальчишка. Хоть и не принято хвалить своих детей. Но что есть, того не отнимешь. У Николая, к примеру, огромная тяга к технике. У соседа по лестничной площадке, приятеля моего, "Волга" есть, Так Николку от нее не оторвешь! Каждый винтик в ней изучил, чистит, моет ее. Мы с супругой и порешили: купим ему "Москвич". При условии, конечно, что он успешно переидет на последний курс техникума. Что ни говорите, а материальный стимул – с ним считаться надо!

– Да-а, – протянул я. – Материальный стимул – это, разумеется, вещь серьезная...

И припомнилось, как Николай назвал чьих-то родителей "батраками", очевидно, посчитав, что я не пойму "хитроумного" шифра.

– Да, да, материальный стимул! – убеждённо, горячо повторил Даниил Прокофьевич. – Почему наши дети должны в чем-то испытывать недостаток? Если есть возможность, пускай они имеют все! И именно мы, родители, обязаны заложить фундамент их благополучия – нравственного и материального. На этих позициях стою – и не вижу в том никакого криминала. Вот вспоминаю иной раз, Вениамин Александрович, свое детство. Разве оно у меня было – детство? В трактире плясал под пьяный хохот нэпманов за кусок арбуза! Вспомнить – и то омерзительно... Н-да... Детство... И разве не во имя того, чтобы у наших ребятишек было другое детство, другая жизнь, все перестраивалось и новое возводится?..

Я слушал его и не возражал. Соленов говорил уверенно, я бы даже сказал, страстно...

– Мы редко задумываемся над смыслов слов: жить для своих детей, задумчиво говорил Даниил Прокофьевич. – Мой брат – он военный, полковник, однажды сказал мне: "Смотри, Даня, сядет тебе на шею твой отпрыск! Замашки, братишка, у него барские". А по-моему, он несправедлив. Я уверен в сыне! Взять хотя бы вот наш дом: трое подростков на учете в милиции состоят. А Николка в скандалы, драки не лезет: об этих самых... приводах понятия не имеет. В милиции в свои семнадцать лет вообще, почитай, ни разу не был.

И этот, как и Нина Павловна Казакова... Самый надежный показатель благополучия в воспитании: в милиции ни разу не был!