Текст книги "Том 5. Рассказы и пьесы 1914-1915"
Автор книги: Леонид Андреев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)
В той же комнате, вечером, во время спектакля. Урывками доносится музыка, вскрики, гул рукоплесканий. Верхние оконца светятся. На сцене двое: Консуэлла и Барон Реньяр. Консуэлла, в костюме наездницы, сидит с ногами на диване, на плечах платок. Перед нею барон Реньяр, высокий, грузный господин во фраке, с розою в петлице. Широко и грубо расставив ноги, он тяжело смотрит на Консуэллу неподвижными, выпуклыми, паучьими глазами.
Барон.Это правда, что ваш папа… граф познакомил вас с каким-то маркизом Джусти, богачом?
Консуэлла (удивленно).Нет? Он шутит. Он часто говорит про какого-то маркиза Джусти, но я его никогда не видала.
Барон.А вы знаете, что ваш папа – просто шарлатан?
Консуэлла.Ах, нет, он такой милый!
Барон.Вам понравились брилльянты?
Консуэлла.Да. Очень! Мне было так жаль, когда папа велел возвратить их вам. Он сказал, что это неприлично. Я даже поплакала немножко.
Барон.Ваш папа – нищий и шарлатан.
Консуэлла.Ах, нет, не браните его! Он так вас любит.
Барон.Дайте мне поцеловать руку.
Консуэлла.Что вы, это не принято! Можно целовать, когда здороваешься и прощаешься, а посередине нельзя.
Барон.В вас все влюблены, и оттого вы так важничаете с вашим папа. Кто у вас этот новый клоун, Тот? Он мне не нравится – хитрая бестия. Он тоже влюблен в вас? Я видел, как он на вас смотрел.
Консуэлла (смеется). Ну, что вы! Он такой смешной. Вчера он получил пятьдесят две пощечины, мы считали. Вы подумайте: пятьдесят две пощечины! Папа сказал: если бы это были золотые!
Барон.Консуэлла! А Безано вам нравится?
Консуэлла.Да, очень. Он такой красивый! Тот говорит, что мы с ним самая красивая пара людей на свете. Он называет его Адамом, а меня Евой… Но ведь это неприлично? Тот такой неприличный.
Барон.А Тот часто говорит с вами?
Консуэлла.Часто, но я его не понимаю. Он всегда как пьяный.
Барон.Господи!.. Консуэлла – по-испански значит «утешение». Ваш папа – осел. Консуэлла, я вас люблю.
Консуэлла.Поговорите с папа.
Барон (сердито).Ваш папа – мошенник и шантажист, которого надо отвести к комиссару. Разве вы не понимаете, что я не могу на вас жениться?
Консуэлла.А папа говорит, что можете.
Барон.Нет, не могу. А если я застрелюсь? Консуэлла, глупая, – я тебя люблю невыносимо. Невыносимо, ты понимаешь? Я, вероятно, сошел с ума и меня надо отвести к доктору, стащить за шиворот, избить палками? Почему я так люблю тебя?
Консуэлла.Тогда лучше женитесь.
Барон.Я имел сотню женщин, красавиц, но я их не видал. Тебя я вижу первую – и больше ничего не вижу. Кто поражает любовью человека – Бог или дьявол? Меня поразил дьявол. Дай мне поцеловать руку.
Консуэлла.Нет. (Задумалась и вздыхает.)
Барон.Разве ты когда-нибудь думаешь? О чем ты задумалась, Консуэлла?
Консуэлла (вздыхает).Мне почему-то стало жаль Безано. (Вздыхает.)Он такой добрый, когда учит меня, и у него такая маленькая комнатка…
Барон (гневно).Вы были там?
Консуэлла.Нет, мне говорил Тот. (Улыбаясь.)Слышите, как там шумят? Это он получает пощечины. Бедный! Хотя это вовсе не больно, это только нарочно. Теперь скоро и антракт.
Барон бросает сигару, быстро делает два шага и становится на колени перед девушкой.
Барон.Консуэлла!..
Консуэлла.Ах, нет, встаньте, встаньте. Пустите мою руку!
Барон.Консуэлла!..
Консуэлла (с отвращением). Да встаньте же, мне противно. Вы такой толстый!
Барон встает. В дверях шум голосов и публики – антракт. С веселым говором, возбужденные входят клоуны. Первым идет Тот, в костюме клоуна, с насурмленными бровями и белым носом, остальные рукоплещут ему. Голоса артистов: «Браво, Тот!» Артистки, берейторы, гимнасты, все в соответствующих костюмах. Зиниды нет. Потом является папа Брике.
Поли.Сто пощечин! Браво, Тот!
Джексон.Недурно, недурно! Ты сделаешь карьеру.
Тили.Сегодня он был профессор, а мы ученики. На еще, получи сто одну! (Шутя бьет Тота)
Смех.Здороваются с бароном. Он приличен, но грубоват, ему надоели эти бродяги. Молчалив, к чему все привыкли. Подходит Манчини, все тот же, с тою же палкой.
Манчини (здоровается). Какой успех, барон! И подумать, до чего эта публика любит пощечины… (Шепотом.)У вас испачканы колени, барон, отряхните. Здесь очень грязный пол. (Громко.)Консуэлла, дитя мое! Как ты себя чувствуешь? (Отходит к дочери.)
Веселый шум, голоса. Лакеи из буфета носят содовую и вино. Голос Консуэллы: «А где же Безано?»
Тот (кланяясь барону, интимно).Вы меня не узнаете, барон?
Барон.Нет, узнаю. Вы клоун Тот.
Тот.Да. Я – Тот, который получает пощечины. Осмелюсь спросить, барон, вам передали брильянты?
Барон.Что такое?!
Тот.Мне поручили отнести вам какие-то брильянты, и вот я осмеливаюсь…
Барон поворачивает к нему спину. Тот громко смеется.
Джексон.Сода и виски! Поверьте, господа, он сделает карьеру, я старый клоун и понимаю публику. Сегодня он затмил даже меня, и на мое солнце нашли тучи! (Хлопает, себя сзади.)Они не любят головоломки, им нужны пощечины, о которых они скучают и мечтают дома. Твое здоровье, Тот! Еще сода-виски! Сегодня он получил столько пощечин, что их хватило бы на весь партер…
Тили.Нет, не хватило бы! Пари!
Поли.Пари! Бейте по рукам. Я буду ходить и считать, сколько рож в партере.
Голос.Партер не смеялся.
Джексон.Потому что он получал. А галерка смеялась, потому что смотрела, как получает партер. Твое здоровье, Тот!
Тот.Твое здоровье, Джим! Но зачем ты не дал мне окончить речи, я так настроился?
Джексон (важно).Потому что она была кощунственна, мой друг. Политика – да, нравы – сколько хочешь, но Провидение оставь в покое. И поверь, приятель, я вовремя захлопнул тебе рот. Не правда ли, папа Брике?.
Брике (подходя).Это было слишком литературно, здесь не академия. Ты забываешь, Тот!
Тили.Но захлопывать человеку рот – фи!
Брике (наставительно).Когда бы человеку ни заткнули рот, это всегда вовремя. Разве только, когда он пьет… Эй, сода-виски!
Голоса.Сода-виски директору!
Манчини.Но это же обскурантизм! Ты опять философствовать, Брике?
Брике.Я сегодня тобою недоволен, Тот. Зачем их дразнить? Они этого не любят. Ваше здоровье! Хорошая пощечина должна быть чиста, как кристалл – бац! бац! правая, левая – и готово. Им приятно, и они смеются и любят тебя. А в твоих пощечинах есть какой-то привкус… понимаешь, какой-то запах!
Тот.Но ведь они же смеялись!
Брике.Но без удовольствия, без удовольствия, Тот! Ты платишь, но тотчас же делаешь перевод на их имя, это неправильная игра, тебя не будут любить.
Джексон.Это самое и я ему говорю. Он уже начал их злить.
Безано (входя).Консуэлла, где ты? Я тебя ищу. Идем!
Оба выходят. Барон, помедлив, следует за ними; Манчини почтительно провожает его до дверей.
Тот.Ах, вы не понимаете, друзья! Вы просто устарели и потеряли нюх сцены.
Джексон.Ого! Это кто же устарел, молодой человек?
Тот.Не сердись, Джим. Но это же – игра, вы понимаете? Я становлюсь счастлив, когда я выхожу на арену и слышу музыку. На мне маска, и мне смешно, как во сне. На мне маска, и я играю. Я могу говорить все, как пьяный, ты понимаешь? Когда я вчера с этой дурацкой рожей играл великого человека – философа!.. (Приняв надменно-монументальный вид, Тот повторяет при общем смехе вчерашнюю игру.)И шел так, – и говорил, как я велик, мудр, несравненен, – какое живет во мне божество, – и как я высок над землею, – и как слава сияет вокруг моей головы! – (Меняя голос, скороговоркой.) – И ты, Джим, первый раз ударил меня – и я спросил: что это? Мне аплодируют? – И когда при десятой пощечине я сказал: кажется, за мной прислали из академии? (Играя, оглядывается с видом непобедимой надменности и величия.)
Смех. Джексон наносит Тоту пощечину.
За что?
Джексон.За то, что ты играешь даром, дурак. Гарсон, счет.
Смех. Вдали звонок, призывающий на арену. Артисты быстро расходятся, некоторые бегут. Торопливо получают по счету лакеи.
Брике (протяжно).На арену! На арену! Манчини. Мне нужно сказать тебе два слова, Тот. Ты еще не уходишь?
Тот.Нет, я буду отдыхать.
Брике.На арену! На арену!
Клоуны, визгливо напевая, уходят. Постепенно расходятся все. Там бравурные звуки музыки. Тот с ногами забирается на диван, зевает.
Манчини.Тот, у тебя есть то, чего никогда не было в моем роду: деньги. Я скажу дать бутылочку? Послушайте, принесите.
Лакей, убиравший посуду, приносит бутылку вина и бокалы. Уходит.
Тот.Ты что-то мрачен, Манчини. (Потягивается.)Нет, в мои года сто пощечин это трудно… Ты что-то мрачен. Как у тебя с девочкой?
Манчини.Тсс! Скверно. Осложнения. Родители. (Вздрагивает.)Ах!
Тот.Тюрьма?
Манчини (смеется).Тюрьма! Надо же поддерживать блеск имени. Ах, Тот, я шучу, а на душе у меня ад! Ты один меня понимаешь. Но послушай, – что это за страсть? Объясни мне. Она доведет меня до седых волос, до тюрьмы, до могилы – я трагический человек, Тот. (Утирает слезы грязным платком.)Почему я не люблю дозволенное и каждое мгновение, даже в моменты экстаза, должен думать о каком-то… законе? Это глупо, Тот. Я становлюсь анархистом! Боже мой! Граф Манчини – анархист, этого только недоставало!
Тот.А уладить?
Манчини.А деньги?
Тот.А барон?
Манчини.Ну да, он только этого и ждет, этот кровопийца. И он дождется! – он дождется, что я отдам ему Консуэллу за десять тысяч франков! За пять!
Тот.Дешево.
Манчини.А разве я говорю, что дорого и что этого я хочу? Но если меня душат эти мещане, держат за горло – вот так! Ах, Тот, по всему видно, что ты человек из общества, ты понимаешь меня. Я тебе показывал бриллианты, которые я отослал ему? Проклятая честность, мне даже нельзя было подменить камни фальшивыми!
Тот.Почему?
Манчини.Потому что я испортил бы всю игру. Ты думаешь, он потом камни не взвешивал?
Тот.Он не женится.
Манчини.Нет, женится. Ты его не понимаешь. (Смеется.)Это человек, который половину жизни имел только аппетит, а теперь к нему пришла любовь. Если ему не дать Консуэллы, он кончен, как… как увядший нарцисс, черт его возьми с его автомобилем! Ты видал его автомобиль?
Тот.Видал. Отдай девчонку жокею.
Манчини.Безано? (Смеется.)Вот видишь, до чего мы договорились! Ах, да – это твоя шутка об Адаме и Еве… не надо, пожалуйста… Это остроумно, но компрометирует девочку. Она мне рассказывала.
Тот.Или отдай мне.
Манчини.А у тебя есть миллиард? (Смеется.)Ах, Тот, мне вовсе не до твоих клоунских шуток! Здесь, говорят, преотвратительные тюрьмы, не делается никаких различий для людей нашего круга и простых каналий. Что ты на меня так смотришь? Ты смеешься?
Тот.Нет.
Манчини (сердито).Никогда не привыкну к этим рожам! Ты так мерзко накрашен…
Тот.Он не женится. Ты слишком честолюбив и горд, Манчини, но он не женится. Что такое Консуэлла? Она необразованна: когда она не на коне, у любой горничной из хорошего дома манеры лучше и речь умнее. (Небрежно.)Она не глупа?
Манчини.Она не глупа, а ты, Тот, дурак. Что такое ум у женщины, ты меня удивляешь, Тот! Консуэлла – это брильянт, который еще не гранили, и только настоящий осел не увидит ее блеска. Ты знаешь, что я было начал ее гранить?
Тот.Взял учителя? Ну и что?
Манчини (кивая головой, таинственно).И я испугался – так это быстро пошло! Я его отставил. А? Я даже испугался. Еще только месяц или два, и она выгнала бы меня вон. (Смеется.)Прежние умные торговцы камнями в Амстердаме держали их негранеными – от воров; мне рассказывал отец.
Тот.Это – сон брильянта. Тогда он спит. Нет, ты мудр, Манчини!
Манчини.Ты знаешь, какая кровь течет в жилах итальянской женщины? В ней кровь Аннибала и Корсини, Борджиа и грязного лонгобарда или мавра. О, это не женщина низшей расы, где позади одни только мужики и цыгане! В итальянке заключены все возможности, все формы, как в нашем чудесном мраморе, понимаешь, чурбан? Ударь ее здесь – и она кухарка, которую ты выгонишь за грязь и крикливость вороны, дешевая кокотка; осторожно… деликатно! Тронь ее с этой стороны – и она королева, богиня, Венера Капитолийская! И она поет, как Страдивариус, и ты уже рыдаешь… болван! Итальянская женщина…
Тот.Однако ты поэт, Манчини! Но чем же сделает ее барон?
Манчини.Как – чем? Да… баронессой же, чурбан! Чему ты смеешься – не понимаю. Просто счастье, что это влюбленное животное не герцог и не принц: он сделал бы ее принцессой, и тогда мне фюить!.. через год меня не пустят на кухню! (Смеется.)Меня! А я граф Манчини, тогда как она простая….
Тот (поднимаясь).Что ты болтаешь? Ты не ее отец?! Манчини!
Манчини.Тсс! Черт возьми, как я сегодня расстроен. А кто же я, о небо? Конечно, отец! (Кривится смехом.)Чурбан, или ты не замечаешь фамильного сходства? Смотри: нос – вот! глаза! (Внезапно глубоко вздыхает.)Ах, Тот, как я несчастен. И подумать только: в то время как здесь погибает человек в борьбе за честь древнего рода, там, в партере, сидит это животное, этот слон с глазами паука, и смотрит на Консуэллу, и…
Тот.Да, у него неподвижный взгляд паука. Ты прав.
Манчини.А что же я говорю? Паук!.. Но нет, я его заставлю жениться. Ты увидишь! (Возбужденно расхаживает, играя палкой.)Ты увидишь! Я целую жизнь готовился к этому сражению… (Ходит.)
Молчание и тишина.
Тот (прислушиваясь).Отчего там так тихо? Странная тишина.
Манчини (брезгливо).Не знаю! Там тишина, а здесь (касается палкой лба)целая буря и вихрь! (Наклоняется к клоуну.)Тот, хочешь, я сообщу тебе изумительную вещь? Случай необыкновеннейшей игры природы? (Смеется и, сделав важное лицо, говорит.)Уже – три столетия – графы Манчини – совершенно бездетны! (Смеется.)
Тот.Однако! А как же вы родитесь?
Манчини.Тсс! Это тайна наших святых матерей! Хе-хе. Мы слишком древни, мы слишком изящны, наконец, чтобы заниматься таким вульгарным делом, где каждый мужик сильнее нас…
Входит барьерный служитель.
Послушай, что тебе здесь надо? Директор на сцене.
Служитель (кланяясь).Я знаю. Барон Реньяр просил передать вам это письмо.
Манчини.Барон? Он там?
Служитель.Барон уехал. Ответа не нужно.
Манчини (раскрывая дрожащими руками конвертик).Черт возьми! Черт возьми!
Служитель уходит.
Тот.Постойте. Отчего не играет музыка и так тихо?
Служитель.Номер мадам Зиниды со львами. (Ушел.)
Манчини вторично перечитывает коротенькую записку.
Тот.Ну что, Манчини? Ты сияешь, как солнце Джексона.
Манчини.Что? Вы, кажется, спросили меня: «что»? А вот что! (Балансируя палкой, делает балетные пируэты.)
Тот.Манчини!..
Кокетничая глазами и лицом, Манчини танцует.
Да говори же, скотина!
Манчини (протягивая руку),Дай десять франков! Немедленно дай десять франков! Ах, Тот! Давай же! (Быстро и машинально прячет деньги в жилетный карман.)Тот! – если у меня не будет через месяц автомобиля, ты можешь дать мне одну из твоих пощечин!
Тот.Что? Он женится? Решился?
Манчини.Что значит – решился? (Смеется.)Когда у человека петля на шее, ты спрашиваешь, как его здоровье! Барон… (Останавливается, пораженный.)Смотри-ка, Тот!..
Шатаясь, как сильно пьяный или больной, закрывая глаза рукою, входит Брике.
Тот (подходя и беря его за плечи).Что с тобою? Папа Брике!
Брике (стонет).Ах-ах-ах… Я не могу!.. Ах!
Тот.Что-нибудь случилось? Ты болен? Да говори же.
Брике.Я не мог смотреть! (Отнимает руку и широко раскрывает остановившиеся глаза)Что она делает? Ах, что она делает! Ее надо взять. Она сошла с ума! Я не мог смотреть! (Вздрагивает.)Ее разорвут, Тот! Ее разорвут львы.
Манчини.Да нет же, Брике! Она всегда такая – ну что ты, как ребенок, стыдись.
Брике.Нет. Она сегодня сошла с ума. Что с публикой! Они все как умерли, они не дышат. Я не мог смотреть! Послушайте – что это?
Все слушают. Но там та же тишина.
Манчини (взволнованно).Я посмотрю…
Брике (кричит).Нет! Не надо смотреть… Ах, проклятый труд! Не ходи! Ты можешь зажечь… Каждые глаза, которые смотрят на нее… на зверей… Нет, это невозможно! Это кощунство! Я ушел оттуда. Тот, ее разорвут!
Тот (стараясь говорить весело).Да успокойся же, папа Брике! Вот я не думал, что ты такой трус… Как тебе не стыдно! Выпей вина… Манчини, дай ему вина.
Брике.Не хочу. Господи, хоть бы поскорее!..
Слушают.
Я видел в жизни много, но это!.. Она сошла с ума.
Слушают. Внезапно тишина рушится, точно огромная каменная стена: там гром аплодисментов, крики, музыка, рев не то звериных голосов, не то человеческих. Здесь радостное волнение. Брике, обессилев, садится на стул.
Манчини (взволнованно).Вот видишь! Вот видишь, чурбан!
Брике (смеется и всхлипывает). Ябольше не позволю…
Тот.Вот она!
Входит Зинида, одна. У нее вид пьяной вакханки или безумной. Волосы распустились, с одного плеча совсем свалилось платье; идет, сияя глазам, но не видя. Или на живую статую безумной победы похожа она. Позади с бледным лицом какой-то артист, оба клоуна; потом бледная Консуэлла и Безано. Все со страхом смотрят на Зиниду, как бы боятся прикосновения или взгляда огромных глаз.
Брике (кричит).Ты с ума сошла!.. Ах, дуреха!
Зинида.Я? Нет. Вы видели, вы видели? Ну что?! (Стоит, улыбаясь, переживая безумную победу.)
Тили (жалобно).Да перестань же, Зинида! Ну тебя к черту!
Зинида.А ты видел? Ну что?!
Брике.Домой! Домой! Делайте здесь что хотите… Зинида, домой!
Поли.Тебе нельзя, папа. Еще твой номер.
3инида (встречаясь глазами с Безано).А, Безано! (Смеется долго и счастливо.)Безано… Альфред! ты видел: мои звери любят меня!
Не ответив, Безано выходит. Зинида точно гаснет: потухает улыбка, глза, лицо бледнеет. Брике, страдая, наклонившись, смотрит на нее. Говорит тихо: «стул». Зинида садится, голова лежит бессильно на плече, руки повисли. Начинает дрожать и дрожит все сильнее, ляская зубами. Шепчет: «коньяку». Артист бежит за коньяком.
Брике (беспомощно).Что с тобою, Зинида? Дорогая моя!
Манчини (суетится).Ей надо успокоиться… Ну, идите, идите, бродяги. Я все устрою, папа Брике. Манто! Где манто? Ей холодно.
Клоун подает манто. Ее укутывают.
Тили (робко).А музику не надо?
Манчини (подавая коньяк).Пей, герцогиня! Пей – пей все. Так.
3инида пьет, как воду, видимо, не чувствуя вкуса, дрожит. Клоуны тихонько выходят. Консуэлла внезапным гибким движением бросается на колени перед Зинидой и целует ее руки, согревает их.
Консуэлла.Милая, милая… тебе холодно? Миленькие ручки… милая… хорошая… любимая…
3инида (слегка отталкивая ее).До… домой! Сейчас пройдет, ничего. Я очень, очень… Домой! Ты оставайся, Брике, тебе еще надо. Нет, я ничего.
Консуэлла.Тебе холодно? Возьми мой платок.
3инида.Нет. Пусти.
Консуэлла встает с колен и отходит.
Брике.Это все твои книги, Зинида! Мифология! Ну, скажи: зачем тебе понадобилось, чтобы тебя любили эти звери? Звери! Понимаешь, Тот? Ты тоже оттуда, она тебя скорее послушает, ну, объясни ты ей! Ну, кого могут любить эти звери, эти волосатые чудовища с их дьявольскими глазами?
Тот (приятно).Я думаю: только себе подобных. Ты прав, папа Брике, нужна одна порода!
Брике.Ну, конечно! А это ведь глупость, литература! Скажи ей, Тот.
Тот (делая вид размышляющего).Да. Ты прав, Брике!
Брике.Вот видишь, дурочка? Все говорят.
Манчини.Фу, как ты надоел, Брике! Ты совершенный деспот, азиат.
3инида (улыбаясь бледно и протягиваяБрике руку для поцелуя).Успокойся, Луи. Все прошло. Я поеду. (Встает, шатаясь, все еще в ознобе)
Брике.Но как же ты одна? Милая…
Манчини.Чурбан! А ты видал, чтобы граф Манчини покинул женщину, когда она нуждается в помощи? Я ее отвезу, будь спокоен, грубая душа, я ее отвезу. Томас, беги за автомобилем! Да не толкись же ты, Брике, ты неуклюж, как носорог! Вот так, вот так!..
Поддерживая Зиниду, медленно ведут ее к выходу Манчини и Брике. Консуэлла, приложив руки к подбородку, в невольно искусственной позе, смотрит ей вслед.
(Оборачиваясь.)Я за тобой вернусь, дитя!
Здесь только Тот и Консуэлла. На арене уже музыка, вскрики, хохот.
Тот.Консуэлла!
Консуэлла.Это ты, милый Тот?
Тот.Откуда у тебя эта поза? Я видел ее только в мраморе… Ты похожа на Психею.
Консуэлла.Не знаю, Тот. (Вздыхает и садится на диван, сохраняя в позе ту же искусственность и красоту.)Как здесь сегодня грустно, Тот. Тебе жаль Зиниду?
Тот.Что она делала?
Консуэлла.Я не видела. Я как закрыла глаза, так и не открывала. Альфред говорит, что она злая, но это неправда. У нее были такие добрые глаза… а какие холодные ручки! Как у мертвой. Зачем она делает это? Альфред говорит, что нужно быть смелой, прекрасной и спокойной, а это противно… то, что она делает. Это неправда, Тот?
Тот.Она любит Альфреда.
Консуэлла.Альфреда? Моего Безано? (Пожимает плечами, удивлена)Как же она его любит? Так, как все любят?
Тот.Да, так, как все любят. Или еще сильнее.
Консуэлла.Безано, Безано… Нет, это глупости!
Молчание.
Какой у тебя красивый костюм, Тот! Ты сам его придумал?
Тот.Мне помог Джим.
Консуэлла.Джим такой добрый. Клоуны все добрые.
Тот.Я злой.
Консуэлла (смеется).Ты? Ты – самый добрый! Ах, Боже мой! еще целых два отделения. Сейчас второе, а мы c Альфредом в третьем. Ты будешь смотреть меня?
Тот.Я всегда смотрю тебя, красавица. Как ты прекрасна, Консуэлла!
Консуэлла.Как Ева! (Улыбается.)
Тот.Да, Консуэлла! А если барон сделает тебе предложение быть его женой, ты примешь его?
Консуэлла.Конечно, Тот! Мы с папой только этого и ждем. Папа вчера сказал, что он долго не выдержит. Я его не люблю, конечно, но буду ему верной и честной женой. Папа хочет учить меня играть на рояли.
Тот.Это твои слова о «верной и честной» жене?
Консуэлла.Мои, а то чьи же? Он так любит меня, бедный. Тот, что такое любовь? Все говорят: любовь, любовь… Вот и Зинида, какая она бедная. И какой сегодня скучный вечер! Тот, ты сам нарисовал смех на твоем лице?
Тот.Сам, Консуэллочка.
Консуэлла.Как вы это умеете? Я раз попробовала нарисовать у себя, но ничего не вышло. Отчего женщины не бывают клоунами? Но ты все молчишь, Тот, сегодня и ты скучный!
Тот.Нет, сегодня я счастлив. Дай руку, Консуэлла, я хочу погадать.
Консуэлла.Разве ты умеешь – какой ты талантливый! На. Но только не ври, как цыганка.
Тот стал на одно колено и взял руку; оба, наклонившись, рассматривают ее.
Я счастливая?
Тот.Да, счастливая… Но постой… эта линия… вот странно. Ах, Консуэлла, что здесь сказано! (Играет.)Я дрожу, мои глаза едва смеют разбирать эти странные письмена, эти роковые знаки… Консуэлла!
Консуэлла.Это говорят звезды?
Тот.Это говорят звезды. Их голос далек и страшен, их лучи бледны, и тени скользят, как призраки умерших дев. Их чары на тебе, Консуэлла, прекрасная Консуэлла, ты стоишь у врат Вечности!
Консуэлла.Я не понимаю. Я долго буду жить?
Тот.Эта линия… как далеко она идет… Вот странно! Ты будешь жить вечно, Консуэлла!
Консуэлла.Вот и соврал, Тот, как цыганка!
Тот.Но здесь так начертано, глупая! А здесь… Нет, подумай только, что говорят звезды. Вот тут у тебя вечная жизнь, любовь и слава, а здесь… Послушай, что говорит Юпитер. Он говорит: богиня, ты не должна принадлежать земнорожденному! И если ты – вздумаешь выйти за барона – то ты погибнешь – ты умрешь, Консуэлла!
Консуэлла (смеясь).Он меня съест?
Тот.Нет. Ты умрешь раньше, нежели он тебя съест.
Консуэлла.А что будет тогда делать папа, тут не сказано, Тот? (Смеясь, напевает тихонько мотив вальса, вторит отдаленным и тихим звукам оркестра)
Тот.Не смейся над голосом звезд, Консуэлла! Они далеки, лучи их бледны и легки, и тени скользят едва заметно, но чары их грозны и мрачны. Ты у врат Вечности, Консуэлла. Твоя судьба предначертана, ты осуждена. А твой Альфред, которого любит твое сердце и не знает ум, – твой Альфред не спасет тебя. Он сам на земле чужой. Он сам погружен в глубокий сон. Он сам заблудившийся божок, который никогда – никогда, Консуэлла! – не найдет дороги на небо. Забудь Безано!
Консуэлла.Я ничего не понимаю! Разве боги существуют? Учитель рассказывал мне, но я думала, что это сказки. (Смеется.)И мой Безано – бог?
Тот.Забудь Безано! Консуэлла, знаешь, кто может спасти тебя – единственный, кто может спасти тебя? Я!
Консуэлла (смеясь).Ты, Тот?
Тот.Да, не смейся же! Погляди: видишь букву «Т»? Это же я, ну да, я, Тот.
Консуэлла.Тот, который получает пощечины? И это тоже сказано?
Тот.И это сказано, звезды все знают. Но посмотри, что про него сказано дальше. – Консуэлла, приветствуй его! Тот – это переодетый, старый бог, который спустился на землю для любви к тебе. К тебе, глупая Консуэлла!
Консуэлла (смеясь и напевая).Хорош бог!
Тот.Не смейся! Боги не любят пустого смеха, когда уста прекрасны. И боги тоскуют и умирают, когда их не узнают. О Консуэлла, о великая радость и любовь, узнай бога и прийми его! Подумай: вдруг однажды бог сошел с ума!..
Консуэлла.Разве боги тоже сходят с ума?
Тот.Да – когда они наполовину люди. Тогда они часто сходят с ума. Вдруг увидел величие свое – и вздрогнул от ужаса, от одиночества беспредельного, от тоски сверхчеловеческой. Ужасно, когда тоска коснется божьей души!|
Консуэлла.Мне неприятно. На каком языке ты говоришь? Я тебя не понимаю.
Тот.На языке твоего пробуждения! Консуэлла, узнай и прими бога, брошенного с вершины, как камень! Прими бога, приникшего к персти, чтобы жить, чтобы играть, чтобы быть бесконечно и радостно пьяным! Эвое, богиня!
Консуэлла (мучаясь). Яне понимаю, Тот! Оставь мою руку.
Тот встал.
Тот.Засни – и снова пробудись, Консуэлла! И, пробудившись, вспомни то время, когда с пеною морскою ты возникла из лазурного моря! Вспомни то небо – и тихий ветер с востока – и шепоты пены у твоих мраморных ног…
Консуэлла (закрыв глаза).Мне кажется… погоди… я что-то припоминаю. Напомни дальше.
Тот, наклонившись над Консуэллой и подняв руки, говорит тихо, но повелителено, точно заклиная.
Тот.Ты видишь, как играют волны? Вспомни же, что пели тогда сирены, – вспомни их строй беспечальной радости, их белые тела, наполовину голубые в голубой воде… Или это солнце поет? Как струны божественной арфы, протянулись золотые лучи – ты не видишь ли руки бога, дарящего миру гармонию, свет и любовь? Не в голубом ли ладане курятся горы, славословя? Вспомни молитву гор, молитву моря, Консуэлла!
Молчание.
(Повелительно.)Да вспомни же, Консуэлла!
Консуэлла (открывая глаза).Нет. Ах, Тот, мне было так хорошо… и вдруг я опять все забыла. А в сердце что-то еще есть… Помоги же мне, Тот! Напомни! Мне больно. Я слышу много голосов, и все они поют: Консуэлла! Консуэлла!.. А что дальше?
Молчание.
А что дальше?.. Мне больно. Напомни же, Тот!
Молчание. Там, на арене, музыка внезапно разражается бурным цирковым галопом. Молчание.
Тот.… (Открывает глаза и улыбается.)Это Альфред скачет. Ты узнаешь его музыку?
Тот (яростно).Оставь мальчишку! (Внезапно бросается на колени перед Консуэллой.) Ялюблю тебя, Консуэлла! Откровение моего сердца, свет моих очей, – я люблю тебя, Консуэлла! (С восторгом и слезами смотрит на нее – и получает пощечину. Отшатнувшись.)Что это?!
Консуэлла.Пощечина! А ты забыл, кто ты? (С злыми глазами, вставая.)Ты Тот, который получает пощечины. Ты забыл? Хорош бог, у которого такая рожа… битая рожа! Тебя не пощечинами согнали с неба, бог?
Тот.Погоди, не вставай… Я… Я еще не доиграл!
Консуэлла (садясь).Так ты играешь?
Тот.Погоди… я сейчас! Консуэлла!
Консуэлла.Ты обманул меня. Зачем ты так играл, что я поверила?
Тот.Я тот, который получает пощечины.
Консуэлла.Ты не сердишься, что я тебя ударила? Ведь я не нарочно. Но ты так был противен! А теперь ты опять смешной Тот… Какой ты талантливый! Или ты пьян?
Тот.Ударь меня еще.
Консуэлла.Нет.
Тот.Это нужно для моей игры. Ударь!
Консуэлла, смеясь, кончиками пальцев трогает его щеку: «вот, на!»
Разве ты не поняла, что ты – царица, а я придворный шут, который влюблен в царицу? Консуэлла! – или ты не знаешь, что у каждой царицы есть шут, и он влюблен всегда, и его все бьют за это? Тот, кто получает пощечины.
Консуэлла.Нет, я не знала.
Тот.У всякой! Он есть и у красоты, он есть и у мудрости – ах, сколько у нее шутов! Ее двор полон влюбленными шутами, и звук пощечин не затихает даже ночью. Но такой вкусной пощечины, как от тебя, я еще не получал, моя маленькая царица!
Со стороны двери кто-то показался, шаги. Тот замечает – и продолжает игру, усиленно кривляясь.
У клоуна Тота не может быть соперников! Кто выстоит под таким градом оплеух, под таким проливным дождем, не промокнув? Я обожаю тебя, несравненная! (Притворно громко плачет.)Пожалей меня, я бедный шут!
Вошли двое: артист в костюме берейтора и какой-то Господин из публики. Очень приличен, сух, в черном. Шляпа в руке.
Консуэлла (смеясь, смущенно). Там пришли, Тот. Довольно!
Тот (вставая).Кто? Кто смел ворваться в чертоги моей царицы?.. (Внезапно умолкает.)
Консуэлла, смеясь, вскакивает и убегает, бросив быстрый взгляд на господина.
Консуэлла.Ты меня развеселил, Тот. Прощай! (От двери.)Завтра ты получишь записочку.
Берейтор (смеется).Веселый малый, сударь. Вам угодно было видеть его? Вот. Тот, это к тебе.
Тот (глухо).Чем могу служить?
Берейтор, поклонившись и улыбаясь, выходит. Эти двое делают шаг друг к другу.
Господин.Это… вы?
Тот.Да, это я. А это… вы?
Молчание.
Господин.Мне можно верить моим глазам? И это вы…
Тот (яростно).Здесь меня зовут Тот! У меня нет, другого имени, вы слышите?! Тот, который получает пощечины. И если тебе угодно здесь оставаться, то изволь это заметить!
Господин.Ты? Но насколько я помню…
Тот.Здесь всем говорят ты, а ты… (презрительно)ты везде недостоин лучшего!
Господин (скромно).Вы не простили меня… Тот?
Молчание.
Тот.Ты здесь с моей женой? Она в цирке?
Господин (поспешно).О, нет. Я один. Она осталась там.
Тот.Ты ее не бросил?
Господин (скромно).Нет. У нас… сын. Когда вы так внезапно и таинственно исчезли, оставив это странное и… оскорбительное письмо…
Тот (смеется).Оскорбительное? Ты еще можешь оскорбляться? Зачем ты здесь? Ты меня искал или случайно?
Господин.Я полгода ищу вас во всех странах. И вдруг сегодня действительно случайно… У меня нет знакомых, и я пошел в цирк… Нам надо объясниться… Тот! Я умоляю вас!
Молчание.
Тот.Вот тень, которую я не могу потерять! Объясниться – ты полагаешь, что нам еще надо объясняться? Хорошо. Оставь свой адрес у портье, я сообщу, когда можно меня видеть. А сейчас – ступай вон. (Надменно.) Язанят!
Господин, поклонившись, выходит. Тот, не отвечая на поклон, стоит с протянутой рукой – в позе вельможи, провожающего надоедливого посетителя.
Занавес
