Текст книги "Случайная война: Вторая мировая"

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Памятка танкисту

В январе 1933 года долги Германии составляли девятнадцать миллиардов марок, половину надо было вернуть Соединенным Штатам. Америка стала главным кредитором Германии. Чтобы обслуживать такой долг, немецкий экспорт должен был на хмиллиард марок превышать импорт. Казалось бы, немцам стоило ратовать за либерализацию мировой торговли. Вместо этого звучали голоса, призывавшие к закрытию границ для импортных товаров. Президент Имперского банка Яльмар Шахт предложил план полной централизации внешней торговли: весь импорт поставить под государственный контроль.

Гораций Грили Яльмар Шахт родился в 1877 году в американо-немецкой семье. Он получил отличное образование. Сначала был журналистом, затем успешным бизнесменом. В 1914 году, после начала Первой мировой, ему поручили участвовать в управлении оккупированной кайзеровскими войсками Бельгией, но в следующем году сместили после обвинений в коррупции. Он возглавил Национальный банк и много заработал на гиперинфляции.

Яльмар Шахт был умелым банкиром. У него образовались широкие связи в американских финансовых кругах. Но Шахт принадлежал к тем, кто полагал, что национальные чувства немцев оскорблены условиями Версальского мира. Он не считал окончательной границу с Польшей и говорил о возвращении отнятых у Германии колоний.

Девальвация доллара уменьшила немецкий долг перед Соединенными Штатами, но торговый баланс Германии был ужасен. Яльмар Шахт получил от правительства право просто прекратить выплаты по долгам.

Ситуация с валютой в 1934 году ухудшилась настолько, что выезжающим из рейха за границу обменивали не больше пятидесяти марок в расчете на один месяц. Евреи, люди левых и либеральных убеждений бежали из нацистского государства. Чтобы помешать им уехать с деньгами, ввели налог на уезжающих. Люди не могли заплатить, вынужденно оставались в нацистской Германии и потом погибли в концлагерях.

Немецкая экономика не могла существовать без импортных поставок. Немцы привыкли пить молоко и есть свинину. Содержание большого поголовья скота требовало закупок богатых протеинами кормов. Девятнадцать миллионов немецких хозяйств не в состоянии были обеспечить население страны мясом, молоком и маслом.

Промышленность нуждалась в железной руде, поставляемой из Скандинавии. Сама Германия в избытке имела только уголь. Растущий воздушный флот и автомобили жгли бензин, то есть нефть, и нуждались в покрышках из импортного каучука. Перед министерством экономики стояла еще одна задача – производство синтетического волокна, что избавило бы страну от необходимости импортировать хлопок и шерсть. В августе 1934 года Гитлер лично проверял качество образцов синтетической ткани. Контроль над производством он поручил своему экономическому советнику Вильгельму Кеплеру.

Имперский банк и министерство экономики уменьшили выдачу валюты импортерам. Это породило страх перед новым сокращением производства и безработицей. Причем нацистские власти, как это случается в тоталитарных государствах, дискриминировали собственных граждан, или, попросту говоря, их ограбили. Немцы – владельцы ценных бумаг получали тридцать процентов от того, что имели британские кредиторы. 14 июня 1934 года глава банка Шахт объявил о приостановке всех выплат по долгам. Внешняя торговля могла вообще остановиться.

В ответ Англия ввела санкции против Германии. Англия была главным покупателем немецкого экспорта и, следовательно, главным источником твердой валюты. Англия же служила основным поставщиком жизненно необходимого сырья. Торговая война была катастрофой для немецкой экономики. Экономика страны и жизни миллионов рабочих зависела от экспорта. Надо заметить, что в мире изменилось отношение к Германии, нацизм вызывал отвращение, люди отказывались от немецких товаров. Экспорт летом 1934 года упал на двадцать процентов. Подскочила безработица.

Министерство экономики и Имперский банк энергично сокращали импорт. Экономика страны поделилась на две.

Одна, связанная с военной промышленностью, росла. Вторая, работающая на обеспечение нужд населения, прежде всего текстильная, остановилась в развитии. Два года, начиная с весны тридцать четвертого, в гитлеровской Германии производство товаров народного потребления вообще не росло.

Министерство экономики первоначально контролировало потребительские цены – особенно в текстильной промышленности, чтобы немцы не вспоминали о лишениях времен Первой мировой. Но перед министерством поставили более важную задачу: сократить потребление импортных хлопка и шерсти, и ценам позволили расти.

Информация о состоянии общественного мнения, которой располагают историки, а это в основном секретные сводки службы госбезопасности (СД), позволяет сказать, что летом 1934 года немцы были серьезно озабочены экономическими проблемами.

Миллионы немцев сидели без работы, их семьи жили в нищете. Единственной надеждой в первые три зимы нацистской эпохи была кампания "зимней помощи", в ходе которой самым бедным слоям раздавали еду и одежду. Особенно плохо пришлось занятым в сфере потребления, здесь рабочих переводили на сокращенную неделю, снижая зарплату. В лучшем положении были заводы в Саксонии и Бадене, работающие на экспорт. Очевидна была неспособность режима обеспечить стабильные цены и наличие необходимых товаров. Это вызывало недовольство.

Осенью 1934 года в очередях в магазинах или на автобусных остановках, по сведениям службы госбезопасности, звучало откровенное недовольство режимом. Больше всего недовольных было среди рабочих, которых согнали в трудовые лагеря для строительства автобанов. В октябре 1934 года берлинское гестапо арестовало на одной из строек сразу сто сорок смутьянов.

Министр пропаганды Йозеф Геббельс не желал слышать неприятные новости о настроениях в обществе. 18 ноября 1934 года он выступал во время первого национального Дня печати перед своими подчиненными:

– Я ничего не хочу слышать. Я ничего не хочу видеть. Я ничего не хочу знать. Я знаю, что происходит, и вам незачем мне об этом говорить. Не разрушайте мои нервы. Мне нужна уверенность, чтобы продолжать работать.

А для перевооружения создавалась специальная система финансирования с помощью черной кассы. Половина денег, отправленных на военные нужды, даже не находила отражения в бюджете. Рейхсвер получил в 1933 году втрое больше, чем было выделено средств на создание рабочих мест за два года.

14 октября 1933 года Гитлер, выступая по радио, объявил, что Германия выходит из Лиги Наций и не станет участвовать в переговорах по разоружению в Лозанне. Он назвал это решение вынужденным, обвинив западные державы, Францию в первую очередь, в том, что они дискриминируют Германию.

Гитлер говорил об этом с присущей ему самоуверенностью. А в реальности в Берлине паниковали. Министр авиации Герман Геринг и министр рейхсвера генерал Вернер фон Бломберг опасались, что Польша и Франция могут двинуть в Германию свои армии, чтобы подавить нацистов. Нацисты готовились к обороне Берлина. Но Париж был парализован собственными проблемами – всплеском активности французских фашистов и уличными схватками. Первая же громкая внешнеполитическая акция удалась Гитлеру, и это заставило замолчать сомневающихся в его политике.

Сталин, кстати говоря, с "большим пониманием" отнесся к выходу Германии из Лиги Наций. Глава правительства Вячеслав Михайлович Молотов и секретарь ЦК Лазарь Моисеевич Каганович предложили отменить поездку в Берлин заместителя наркома иностранных дел Николая Николаевича Крестинского.

Сталин просто возмутился:

"Непонятно, почему должен отпасть вопрос о заезде Крестинского. Какое нам дело до Лиги Наций и почему мы должны произвести демонстрацию в честь оскорбленной Лиги Наций против оскорбившей ее Германии?"

Назначенный в июне 1933 года министром экономики Курт Шмитт (до того директор одной из крупнейших страховых компаний) пытался сдерживать программу перевооружения, видя, что в казне нет денег, и понимая, что ускоренный переход на военные рельсы подорвет нормальное развитие промышленности.

В марте 1934 года Гитлер пригласил министра экономики Шмитта и главу Имперского банка Шахта в свою альпийскую резиденцию в Оберзальцберге.

Курт Шмитт заранее договорился с Яльмаром Шахтом, что они не дадут военным больше пятнадцати миллиардов марок. Но во время встречи с фюрером, когда министр экономики изложил эту позицию, уверенный, что Шахт его поддержит, главный банкир страны патетически воскликнул:

– Никаких денег не жалко на жизненно важную для страны цель!

Министр экономики Шмитт, который, зная, что штурмовики его ненавидят и считают защитником крупного капитала, щеголял в форме штандартенфюрера СС. Выступая перед немецкими промышленниками, он заговорил о сложности ситуации.

– Так что же следует сделать? – задал сам себе вопрос министр.

Он не успел ответить. Кровь хлынула из носа, и он упал в обморок, остановившись на полуслове. Представился удобный повод избавиться от не устраивавшего нацистов слишком консервативно настроенного министра. На следующий день газеты сообщили, что Шмитт ушел в отпуск.

Яльмару Шахту поручили одновременно исполнять и обязанности руководителя экономического ведомства. Его нельзя было сразу назначить министром, потому что как руководитель Центрального банка он должен был сохранять формальную независимость от кабинета министров. Вызвав в свой кабинет заместителя министра Ханса Поссе, опытнейшего чиновника, Шахт неожиданно спросил:

– Вы любите музыку?

– Да, конечно, – ответил тот.

Саркастически улыбнувшись, Шахт сказал:

– Я не так музыкален, но я бываю в Байройте.

Новый глава министерства имел в виду знаменитый музыкальный фестиваль в баварском городе Байройте, где жил и творил почитаемый фюрером Рихард Вагнер. Гитлер всегда бывал на этих фестивалях, его примеру следовали все крупные чиновники. Поездка в Байройт свидетельствовала о высоком положении в нацистской номенклатуре.

Ощущая поддержку фюрера и военных, Яльмар Шахт утвердил себя главной фигурой в решении экономических вопросов. Судьба немецкой экономики была решена. Вместо того чтобы выйти из кризиса путем развития внешней торговли и сотрудничества со своими основными экономическими партнерами на Западе, Третий рейх взял курс на автаркию, полную самообеспеченность, во имя грядущей войны.

В октябре 1934 года Германия вышла из подписанного в 1923 году договора с Соединенными Штатами о торговле и дружбе. Американский экспорт сократился в десять раз, немецкий экспорт – в пять. Немцы искали новые источники сырья и нашли их в государствах Латинской Америки и Юго-Восточной Европы. Чили обещали поставлять селитру и медь. Бразилия – кофе и хлопок. Германская авиапромышленность нуждалась в бокситах для выпуска алюминия. Бокситы можно было импортировать из Венгрии и Югославии. Торговые соглашения были подписаны с Венгрией в феврале 1934 года, с Югославией в мае. Изменилась вся структура немецкого импорта.

Статистика тех лет показывает: производство не растет, а импорт постоянно увеличивается. Это означало, что создавались стратегические запасы сырья.

Яльмар Шахт внушал своим несведущим в экономике коллегам по кабинету министров: торговые проблемы не решатся, пока Германия не станет мировой державой с мощной армией и океанским флотом. Надо стремиться к этому, остальные проблемы разрешатся сами собой.

Равным образом глава государства и правительства Адольф Гитлер не верил, что развитие промышленности и свободная торговля ведут к процветанию страны. Он считал это еврейской пропагандой. Он хотел завоевать огромные пространства с их ресурсами – и при этом избавиться от местного населения, лишних ртов.

Гитлер считал, что историю определяет не экономическое развитие, а борьба рас. Это не оставляет возможности для терпения и ожидания. Все равно Германии придется вести борьбу за мировые рынки, так надо быстрее готовиться к сражениям.

Яльмар Шахт в мае 1935 года был утвержден еще и уполномоченным по военной экономике. Он ввел плотную систему административного контроля над экономикой, что вело к созданию мощного бюрократического аппарата. Все компании были объединены по отраслям. Эти объединения должны были проводить в жизнь политику министерства экономики и представлять в министерства просьбы и заявки отдельных компаний или отрасли в целом.

Задача ведомства Шахта прежде всего состояла в том, чтобы уменьшить зависимость от импорта. Нацисты взяли под контроль использование каждой фирмой импортного сырья. Появились двадцать пять управлений, ведавших жизненно важными направлениями импортных поставок. Запрещалось импортировать все, что может быть произведено внутри страны. Одновременно это избавило немецкого производителя от иностранных конкурентов на внутри-германском рынке. Но немцев лозунг "Покупай отечественное" не радовал.

Исчезновение с прилавков импортных товаров совпало с ростом внутреннего потребления и привело к серьезному росту цен. Возник страх инфляции, и министерство экономики назначило известного политика обер-бургомистра Лейпцига Карла Герделера имперским комиссаром по контролю над ценами.

Высокие цены и отсутствие конкуренции в ситуации роста потребления создали идеальные условия для больших прибылей. Нацистский режим оказался "диктатурой богачей". Точнее было бы сказать, что власть над экономикой страны оказалась в руках бюрократов из министерства экономики. Нацисты пришли к власти под лозунгом "сильного государства". На практике это означало передачу всей власти чиновникам.

Вечером 20 февраля 1933 года президент рейхстага и глава правительства Пруссии Герман Геринг пригласил в свою служебную квартиру крупнейших промышленников и финансистов. Им было обещано, что новый имперский канцлер Адольф Гитлер в узком кругу "разъяснит свою политику". Прибыл двадцать один человек.

Среди приглашенных были стальной магнат Фридрих Кристиан Флик, второй человек в химическом концерне "ИГ Фарбен" Георг фон Шницлер, глава крупнейшего концерна и президент имперского объединения германской промышленности барон Густав Крупп фон Болен унд Хальбах, глава Объединенных сталелитейных заводов (второй по значению в мире сталелитейной компании) доктор Альберт Фёглер.

Альберт Фёглер был одним из ключевых сотрудников магната Гуго Стиннеса, которому принадлежали угольные рудники и сталелитейные заводы. После смерти Стиннеса в апреле 1924 года Фёглер принял на себя управление его империей и превратился в ключевую фигуру германской тяжелой промышленности…

Только Карл Фридрих фон Сименс не принял приглашение Геринга и не приехал на встречу с фюрером. Но в целом капитаны индустрии были слишком слабы, чтобы не соглашаться с новой властью.

Гостей встречали Герман Геринг и Яльмар Шахт. Гитлер приехал с большим опозданием. Он занял место во главе стола в большой комнате для переговоров и начал свою речь. Напомнив о тягостных временах после революции 1918 года, заговорил о том, что демократия и либерализм ведут к социал-демократии и коммунизму. После четырнадцати лет разрушения страны настало время ее восстанавливать. Он хотел избавиться от имиджа пивного агитатора, который радует своих пролетарских поклонников обещаниями экспроприировать крупные состояния. Обещал запретить забастовки и создать условия для подъема экономики.

– Нет необходимости национализировать немецкую промышленность, – говорил Гитлер, – если можно национализировать народ Германии.

Адольф Гитлер не собирался отвечать на вопросы. Он приехал не вести переговоры и договариваться. Он приехал информировать промышленников о своих намерениях. И ему нужны были деньги на выборы. Фюрер намекнул, что намеченные на 5 марта 1933 года выборы в рейхстаг уже ничего не изменят:

– Мы находимся накануне последних выборов. Каким бы ни был результат, возврата назад уже не будет.

Всем в зале стало ясно, что демократии в стране конец. Кто намерен зарабатывать деньги в Германии, должен договариваться с нацистами.

Барон Крупп фон Болен отказался от заготовленной речи. Он сказал, что промышленность, разумеется, понимает необходимость изменения политической ситуации и создания новой власти. Только в сильном и суверенном государстве экономика может развиваться и процветать. После чего Гитлер и Геринг удалились. Остался Шахт. Он предложил создать предвыборный фонд в три миллиона марок для поддержки нацистской партии. В течение трех недель Шахт получил пожертвования от семнадцати различных деловых групп. Химическая компания "ИГ Фарбен" дала четыреста тысяч марок, "Дойче банк" – двести тысяч. Ассоциация горнопромышленников тоже пожертвовала четыреста тысяч.

Георг фон Шницлер был произведен в гауптшурмфюреры СА и в "фюреры военной экономики". Альберт Феглер был избран в рейхстаг по списку нацистской партии и назначен имперским уполномоченным по добыче угля в районе Рейн-Вестфалия.

"ИГ Фарбен" в награду получила чехословацкие заводы "Шкода" – после захвата страны. Дочерняя компания "ИГ Фарбен", производившая препараты для борьбы с сельскохозяйственными вредителями, прекрасно заработала, поставляя инсектицид "Циклон Б" для уничтожения узников в газовых камерах.

Что касается Круппа, то в худшем положении находилась его судоверфь в Киле, которая несла убытки. В Первую мировую здесь строились подводные лодки, в двадцатых годах верфь жила ожиданием новых военных заказов. В августе 1934 года старания Круппа были вознаграждены заказом на строительство шести небольших подлодок, затем последовал заказ на пять эсминцев и на первую серию подлодок проекта U-VII, которые стали главной силой германского подводного флота.

Густав Крупп фон Болен унд Хальбах стал президентом "Фонда Адольфа Гитлера", который превратился в постоянно действующий орган для сбора пожертвований на личные нужды фюрера. В 1943 году Крупп передал бразды правления сыну Альфреду, штандартенфюреру СС, президенту Имперского совета вооружений. Но этот фонд уже не играл особой роли в жизни фюрера, овладевшего всей страной. А вот суммы, полученные партией в феврале и марте 1933 года, имели большое значение для партии, чья касса была исчерпана, и помогли ей победить на последних реальных выборах в ее истории.

Лидеры большого бизнеса не были очарованы гитлеровской идеологией. Но им понравилось, что Гитлер пообещал сокрушить левых, коммунистов, профсоюзы и покончить с парламентской демократией, за что и попросил предоплату. В Германии формировалась вертикаль власти. Право принятия решений снизу перешло наверх, и эта система вполне устраивала капитанов большой индустрии. Они ведь тоже находились наверху, и никто не оспаривал их положение.

В первую очередь они избавились от профсоюзов. С исчезновением профсоюзов промышленникам развязали руки. Нацисты заморозили все зарплаты на уровне лета 1933 года, а этот уровень был значительно ниже уровня 1929 года. Партия позволила предпринимателям самим решать, каким должен быть уровень зарплат.

Промышленники были рады работать на внутренний рынок. Интересы большого бизнеса и власти совпали.

"ИГ Фарбен" владела активами в полтора миллиарда марок, на ее заводах работали двести тысяч человек. Это была одна из крупнейших в мире частных компаний. Она сильно пострадала из-за мирового экономического кризиса. "ИГ Фарбен" нуждалась в поддержке государства, а Гитлер нуждался в "ИГ Фарбен".

Химики компании научились производить взрывчатку и удобрения, что помогло Германии в Первую мировую. После войны лаборатории "ИГ Фарбен" взялись за создание искусственного топлива – своей нефти у Германии не было. В 1928 году "ИГ Фарбен" приступила к строительству производства по переработке угля в бензин. Успех предприятия позволил бы Германии освободиться от зависимости от импорта нефти. В недалеком будущем компания обещала приступить и к промышленному производству синтетического каучука, второго важнейшего ингредиента военных усилий.

Но и компания нуждалась в поддержке государства. Нефть в мире не только не заканчивалась, а открывались все новые месторождения – и в Венесуэле, и в Соединенных Штатах (в Калифорнии, Оклахоме и Техасе). В 1930 году мировые цены на нефть резко упали. Вложения "ИГ Фарбен" в искусственное топливо становились неэффективными, ненужными и разорительными. Если думать только о прибылях и убытках, компании следовало отказаться от своей стратегии и своих разработок. Вместо этого она стала искать союза с Гитлером в надежде на высокие импортные пошлины на нефть. Фюрер слыл большим поклонником моторизации. Но вдруг он предпочтет дешевое импортное топливо?

Осенью 1932 года представители "ИГ Фарбен" отправились в Мюнхен, где находилось руководство партии. Они убеждали фюрера в перспективах проекта синтетического топлива. Химиков поддержал Альберт Фёглер, глава объединения стали и угля. Он был заинтересован в расширении рынка потребления угля. Он играл на стремлении Гитлера к полной самообеспеченности и обещал производить несколько миллионов тонн синтетического топлива.

После прихода нацистов к власти, 10 августа 1933 года, Фёглер информировал профессора-химика Карла Крауха, главу проекта синтетического бензина в "ИГ Фарбен", что заместитель министра авиации Эрхард Мильх готов к сотрудничеству в производстве топлива. Через два дня руководители "ИГ Фарбен" получили подтверждение из министерства экономики – им не следует беспокоиться относительно будущего их завода синтетического бензина:

– Мы, национальные социалисты, намерены всячески расширять собственную ресурсную базу. Вот почему мы заинтересованы в производстве бензина из немецкого сырья. С чисто экономической точки зрения, может быть, неразумно производить бензин стоимостью в девятнадцать пфеннигов внутри страны, если на мировом рынке он стоит всего пять пфеннигов. Но мы говорим импортерам: разве вы можете гарантировать мир во всем мире? Для нас, национальных социалистов, помимо экономических резонов существуют еще и военные. Поэтому мы намерены всячески развивать производство бензина из немецкого сырья, обеспечив соответствующие цены и гарантии сбыта…

Но завод "ИГ Фарбен" обеспечивал только 350 тысяч тонн топлива в год – слишком мало для растущей военной экономики. Шахт собрал промышленников и объявил, что даже в ситуации низких цен на нефть импорт бензина и нефтепродуктов обходится стране в двести миллионов марок. Шахт настоятельно призвал горнорудные компании, получающие большие прибыли, вложить деньги в синтетический бензин.

Добровольно давать деньги никто не хотел. Тогда Шахт решением министерства создал ассоциацию производителей бурого угля. Десять ведущих угольных компаний получили указание 25 октября 1934 года образовать акционерную компанию "Бензин из бурого угля" ("Брабаг"). Каждая компания должна была немедленно выделить по миллиону марок на производство синтетического топлива. Потребовав от остальных угольщиков присоединиться, Шахт пригрозил непокорным большими штрафами, а то и тюремным заключением. Заводы синтетического топлива должны были войти в действие в 1936 году.

Работой "Брабаг" ведал Фриц Кранефусс, его отец выпускал в Вестфалии сигары. В войну он служил на флоте. После поражения Германии состоял в так называемых добровольческих корпусах, которые формировались из демобилизованных солдат и офицеров для борьбы с революцией. Потом Кранефусс занялся бизнесом. Он был человеком с большими политическими связями, потому что приходился племянником Вильгельму Кеплеру, экономическому советнику фюрера. Сам Кеплер возглавил наблюдательный совет "Брабаг".

Фридрих Флик оказался успешнее многих своих конкурентов. Он создал крупный стальной концерн. Сам он политикой не занимался, но во время Веймарской республики состоял в праволиберальной немецкой народной партии. Она получала от концерна Флика щедрые вливания, но в начале тридцатых партия стала терять свое влияние.

Когда концерн в результате мирового экономического кризиса попал в сложное положение, Флик, укрепляя позиции внутри страны, стал оделять деньгами многие партии – от крайне правых до левоцентристских. Нацистам доставалось меньше других. Флик не жаловал Гитлера и его шумливых национал-пролетариев.

После встречи с фюрером на квартире Геринга в феврале 1933 года сдержанность Флика в отношении нацистов куда-то улетучилась. Для начала он выделил партии 240 тысяч марок. Генрих Гиммлер сам приехал в контору Флика, чтобы получить деньги. За двенадцать лет Флик пожертвовал партии больше семи с половиной миллионов марок. Это было хорошее вложение капиталов: Пипер с его программой перевооружения озолотил стального магната.

Вскоре после прихода нацистов к власти военные предприятия получили первые государственные заказы. В апреле 1933 года Флик отправил председателя наблюдательного совета своих центрально-германских заводов Генриха Коппенберга на совещание в имперское министерство авиации. Там – пока еще это оставалось секретом для страны – промышленникам объявили, что заказы на военные самолеты утраиваются. В декабре было принято окончательное решение.

Лейпцигский завод Флика получил деньги и стал трудиться на благо люфтваффе. В 1938 году здесь началось и производство деталей для танкостроения. В 1942 году завод Флика удостоился диплома как "Образцовое военное предприятие".

Первый большой заказ на авиабомбы, снаряды для гаубиц и гранаты "Центральная сталелитейная группа Флика" получила в марте 1934 года. Затем пошли заказы от военно-морского флота. Флик зачастил в управление вооружений военного министерства. 15 марта 1934 года он попросился на прием к начальнику экономического штаба вермахта генералу Георгу Томасу, который вскоре возглавит управление военной экономики и вооружений Верховного командования.

Фридрих Флик записал в рабочем дневнике:

"Интересным было замечание, которое г-н Томас сделал с глазу на глаз и смысл которого в том, что надо различать две вещи – наращивание уже существующих вооруженных сил и подготовка к предстоящей мобилизации.

По его мнению, необходимо создать запасы оружия и боеприпасов на четыре-пять месяцев, потому что после наступления "ситуации А" понадобится именно столько времени, чтобы все заводы перешли на производство вооружений.

С этим мнением я полностью согласился".

Под выражением "ситуация А" подразумевалась война. Разговор проходил в марте 1934 года. Нацисты готовились к войне с первых дней пребывания у власти.

В тридцатых годах темпы прироста производства на стальных заводах Флика были самыми высокими в тяжелой промышленности Германии. В 1937 году он вступил в партию и удостоился почетного звания "фюрер военной промышленности". Трем чиновникам управления вооружений, отвечавшим за распределение военных заказов, он прислал на Рождество дружеские поздравления и бронзовые бюстики фюрера с припиской: "Украшением Вашего кабинета надеюсь доставить Вам маленькую радость".

В тридцать седьмом на заводах Флика трудилось восемьдесят тысяч рабочих. Он обогнал Круппа. В сорок четвертом в стальной империи Флика было уже сто двадцать тысяч рабочих. Они поставляли для тотальной войны боевые самолеты, танки, снаряды и корпуса подводных лодок. Особенным спросом пользовались артиллерийские снаряды Саксонских литейных заводов.

Верховное командование вермахта 4 января 1944 года отправило письмо тамошнему генеральному директору:

"Сердечно благодарим за Ваши дружеские новогодние пожелания. Мы, в свою очередь, поздравляем Вас с первым миллионом. Столько танковых снарядов калибра 75 миллиметров выпущено на Ваших заводах. Вы производите для вермахта снаряды, которые самым выдающимся образом показали себя в тяжелейших битвах на востоке, позволяя сдерживать напор азиатов".

Чем страшней становилась война, тем быстрее возрастали личные доходы Флика. Его личное состояние увеличилось с двух до трех миллиардов марок. В Третьем рейхе он стал владельцем самой крупной промышленной империи и самым богатым немцем, опередив своих конкурентов Круппа, Стиннеса-младшего и Карла Фридриха фон Сименса.

Фридрих Флик не только урвал огромный кусок военно-промышленного пирога. Он нажился и на изгнании из немецкой экономики евреев. Еще в 1927 году он положил глаз на крупную металлургическую компанию "Любек АГ". Главные акционеры отвергли предложение Флика купить их предприятие. Через десять лет Флик с помощью управления военной промышленности заполучил компанию, обещая превратить ее в "важное звено защиты отечества".

Он заплатил за контрольный пакет акций какие-то гроши, потому что владельцы "Любек АГ" были евреями и собственность у них просто отобрали. Они едва успели убежать из страны. Ближайший помощник Флика Отто Штайнбринк, бывший офицер-подводник и будущий руководитель "Стального треста", удостоенный звания бригадефюрера СС, на вокзале увидел одного из бывших владельцев и нагло сказал ему:

– Вам еще повезло, что вам вообще разрешили уехать.

Когда была оккупирована Чехословакия, Флик, после жестокой борьбы с другими "арийскими" конкурентами, за смешную цену прихватил угольные шахты семьи Печек, которые тоже оказались евреями и были лишены всей собственности. Теперь Флик владел третью всех немецких запасов бурого угля.

Флика поддерживал рейхсмаршал Герман Геринг. Они очень сблизились. Только наивным людям это казалось странным – Флик при всех своих миллиардах был начисто лишен тяги к роскоши. Тем не менее он был постоянным гостем у Геринга, который закатывал фантастические приемы. На дни рождения Флик преподносил Герингу картины старых голландских мастеров, которые его подручные покупали за любые деньги.

Флик помог Герингу создать собственную промышленную империю. Геринг владел гигантским металлургическим комбинатом в Зальцгиттере. Стальные короли Рура воспринимали его как конкурента и строили ему козни.

Флик же поставлял заводам Геринга бурый уголь. В обмен Геринг следил за тем, чтобы Флик получал все "ариезированное" имущество, которое ему приглянулось…

На заводы Флика в годы войны нацисты отправили сорок тысяч заключенных из концлагерей Бухенвальд, Дахау, Гросрозен и Освенцим, а также насильственно угнанных в Германию жителей оккупированных территорий. Через полтора месяца после нападения на Польшу первые поляки были насильственно мобилизованы для работы на баварском металлургическом заводе "Максхютте".

Нацистские чиновники снабжали бесплатной и бесправной рабочей силой в первую очередь концерн Флика. Немецкие оккупационные власти не успевали отправлять в рейх нужное военной промышленности количество рабочих рук.

Подчиненные Флика требовали все новых поставок рабочей силы и жаловались хозяину на "непригодность присылаемого материала", когда им предлагали женщин, стариков и детей. В ответ чиновники из ведомства труда советовали им "приезжать как можно раньше утром, чтобы успеть отобрать лучших и наиболее пригодных людей".