Текст книги "Случайная война: Вторая мировая"

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Тимошенко обратился в Москву. Разрешение было дано. Ночью 24 сентября штаб Украинского фронта приказал командующему Восточной армейской группой войск комкору Филиппу Ивановичу Голикову перенацелить части 2-го кавалерийского корпуса и 24-й танковой бригады, чтобы "атаковать и пленить врага".

Так что поляков добивали совместно.

Правда, западнее Львова произошли неприятные инциденты между советской и немецкой армиями. Улаживать конфликт прибыли военный атташе генерал кавалерии Эрнст Кёстринг и начальник штаба Украинского фронта генерал Николай Федорович Ватутин. Как сообщал Кёстринг, "была установлена связь между частями, командиры которых сговорились обо всех подробностях в товарищеском духе".

Советская военная радиостанция в Минске использовалась для наведения немецких бомбардировщиков на польские города. В знак благодарности рейхсмаршал авиации Герман Геринг подарил наркому Ворошилову самолет.

Варшава, разбомбленная и сожженная, оставшаяся без воды, держалась до последнего. Польские солдаты, мужественно оборонявшие столицу, капитулировали 29 сентября 1939 года. Нарком Ворошилов отметил, что Польское государство разлетелось, "как старая сгнившая телега".

"Стремительным натиском части Красной армии разгромили польские войска, выполнив в короткий срок свой долг перед Советской Родиной", – говорилось в приказе наркома обороны по случаю очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.

Боевые действия продолжались двенадцать дней. Поляки воевали смело и достойно. За четыре недели войны немцы понесли тяжелые потери: девяносто тысяч убитыми и шестьдесят три тысячи тяжелоранеными.

"Начиная с 22 сентября, после эвакуации дипломатического корпуса, Варшаву бомбили круглосуточно, – вспоминал находившийся в городе Ричард Пайпс. – Днем бомбардировщики "Штука" кружили над беззащитным городом, пикируя с визжащим звуком, сбрасывали бомбы на гражданские цели, а ночью начинался артиллерийский обстрел…

23 сентября радиостанция замолчала, уничтоженная бомбами. На следующий день не было воды (газа уже давно не было)… Артиллерийский обстрел громыхал в течение всего дня и вечера 24 сентября, а 25-го утром нас разбудил звук падающих бомб. Не было уже противовоздушной обороны или польских самолетов, лишь кое-где раздавалась пулеметная стрельба…

Дома рушились, хороня под обломками тысячи людей. Толпы почти отупевших людей с детьми и котомками бежали по улицам. Германские пилоты, самые гнусные стервятники в мире, летели очень низко, обстреливая улицы из пулеметов. К вечеру Варшава была объята пламенем и напоминала Дантов ад…

Я никогда не забуду зрелище, которое предстало перед моими глазами на углу улиц Маршалковская и Цельна: лошади, мечущиеся или распластанные на тротуаре, горящие дома, люди, мечущиеся в поисках убежища…

26 сентября польские власти и германские военные начали переговоры. Варшава капитулировала на следующий день. Объявлялось перемирие на сорок два часа. В 14 часов двадцать седьмого пушки замолчали и самолеты исчезли. Воцарилась жуткая тишина.

30 сентября немцы вошли в город. Я встречал их передовую часть. Открытая военная машина остановилась на углу улицы Маршалковская и аллеи Ерозолимских, в самом центре Варшавы. Молодой офицер, сидевший рядом с шофером, встал и сфотографировал толпу, ее окружившую…

6 октября приехал Гитлер, чтобы триумфально созерцать завоеванную столицу. Я видел его из нашего окна на четвертом этаже. По пути его следования вдоль улицы Маршалковская, главной улицы города, через каждый метр стояли вооруженные немецкие солдаты. Он ехал в открытом "мерседесе", стоял в знакомой позе, отдавая нацистский салют. Я подумал, что его легко можно убить…"

За неделю до войны, выступая перед своими генералами, Гитлер говорил:

– С осени тысяча девятьсот тридцать восьмого года у меня возникло решение идти вместе со Сталиным. В сущности, есть только три великих государственных деятеля во всем мире – Сталин, я и Муссолини. Муссолини – слабейший. Сталин и я – единственные, кто видит будущее. Таким образом, через несколько недель я протяну Сталину руку на общей германо-русской границе и вместе с ним осуществлю раздел мира.

Пока что руки друг другу протянули генералы вермахта и Красной армии. В Гродно совместный парад вместе с немецкими генералами принимал будущий маршал и дважды Герой Советского Союза Василий Иванович Чуйков, тогда комкор.

В Бресте в честь "советско-германского братства по оружию" 22 сентября тоже был проведен совместный парад. Найден приказ, составленный в штабе немецкой 20-й дивизии 22 сентября 1939 года:

"1. По случаю принятия Брест-Литовска советскими войсками 22 сентября 1939 года во второй половине дня, между 15.00 и 16.00 состоится прохождение маршем у здания штаба 19-го армейского корпуса перед командиром 19-го корпуса Гудерианом и командиром советских войск…"

Парад принимали танкисты – немецкий генерал Хайнц Гудериан и комбриг Семен Моисеевич Кривошеин. Гудери-ан писал после войны в "Записках солдата": "Кривошеин владел французским языком, поэтому я смог легко с ним объясниться. Все вопросы были удовлетворительно для обеих сторон разрешены… Наше пребывание в Бресте закончилось парадом и церемонией с обменом флагами".

В следующий раз Гудериан и генерал-майор Кривошеин встретятся через два года, в июле сорок первого, в бою под городом Пропойском, который Сталин прикажет переименовать в Славгород. Военная судьба Кривошеина сложилась удачнее, чем у Гудериана. Командуя механизированным корпусом, Кривошеин отличился в берлинской операции, за что был удостоен звания Героя Советского Союза…

Польша была оккупирована, поделена и перестала существовать как государство. Раздел Польши был назван в советско-германском договоре о дружбе и границе "надежным фундаментом дальнейшего развития дружественных отношений между советским и германским народами".

"Львов включен ныне с соизволения Гитлера в Союз Советских Социалистических Республик, – с грустью писал философ Федор Августович Степун, эмигрировавший после революции в Германию и оказавшийся в нацистском государстве. – Сердце этой победе не радуется. В конце концов, Советский Союз – все же Россия, и его преступные завоевания лишь омрачают ее образ. А кроме того, разгар националистических страстей в современной Европе до того отвратителен, что невольно хочется уберечь от него "свою" Россию".

У Советского Союза и Германии появилась общая граница. Центральная смешанная пограничная комиссия двух стран работала в оккупированной Варшаве. 27 октября члены комиссии получили приглашение на обед к немецкому генерал-губернатору рейхслейтеру Хансу Франку, которого после войны поляки повесят как военного преступника. Франк по-дружески принял советских гостей, пошутил:

– Мы с вами курим польские папиросы как символ того, что мы пустили Польшу по ветру.

В Закопане Наркомат внутренних дел и гестапо создали совместный центр для "борьбы против польской агитации". Комиссар госбезопасности 3-го ранга Иван Александрович Серов как нарком внутренних дел Украины, вспоминал тогдашний партийный руководитель республики Никита Сергеевич Хрущев, "установил контакты с гестапо. Представитель гестапо официально прибыл по взаимной договоренности во Львов со своей агентурой… Предлогом был "обмен людьми" между нами и Германией".

Обосновавшиеся в Львове гестаповцы занимались эвакуацией немецкого населения. Заодно им передали большую группу немецких коммунистов, которые думали, что найдут в Советском Союзе убежище от нацизма.

"Среди всех последствий пакта Сталина и Гитлера, – вспоминала Маргарет Бубер-Нойман, вдова Хайнца Ноймана, второго человека в ЦК компартии Германии, – есть одно, упоминание о котором долго заставляло краснеть от стыда иных коммунистов: это проходившая с конца 1939 по июнь 1940 года выдача советскими властями примерно пятисот немецких и австрийских коммунистов-эмигрантов нацистам.

Из советских тюрем и концентрационных лагерей были изъяты сотни немецких заключенных, осужденных во время великой чистки к многолетним срокам, их привезли под конвоем НКВД в Бутырку. Там им предъявили новый приговор, предписывающий "немедленную высылку с территории Советского Союза".

Хайнца Ноймана, который искал в Советском Союзе убежище от гестапо, расстреляли в Москве в 1937 году. Его вдову Маргарет арестовали в 1938 году и приговорили к пяти годам принудительных работ.

"Поезд с заключенными поехал в западном направлении, – рассказывала Маргарет Бубер-Нойман. – Некоторые все еще надеялись, что их доставят к границе Балтийских государств и там отпустят на свободу. Откуда могли знать они, выехавшие из далеких лагерей Сибири, что Прибалтика уже находится во власти Сталина? Когда поезд проехал Минск и устремился в западном направлении, заключенным стало ясно, что произойдет. Хотя после всего, что с ними произошло, коммунисты не питали никаких иллюзий относительно советской системы, они считали немыслимым то, что с ними должно было произойти. Но это случилось: эмигрантов-коммунистов, людей, которые, рискуя жизнью, бежали в Советский Союз, Сталин возвращал Гитлеру.

Пятьсот человек были принесены в жертву дружбе между Сталиным и Гитлером как своего рода подарок. Этим актом Сталин хотел доказать, насколько серьезно он воспринимает эту дружбу; широким жестом предоставил Гитлеру возможность самому рассчитаться с пятьюстами своими ярыми противниками.

Я тоже была в этой группе.

3 февраля 1940 года меня привезли в Брест-Литовск, к демаркационной линии между Советским Союзом и Германией. Офицер НКВД с группой солдат повел нас к железнодорожному мосту через Буг. Мы увидели идущих нам навстречу людей в форме СС. Офицер СС и его коллега из НКВД сердечно приветствовали друг друга. Советский офицер провел перекличку и приказал нам идти по мосту.

Я услышала сзади возбужденные голоса и увидела, что трое мужчин из нашей группы умоляли офицера НКВД не отправлять их через мост. Один из них до 1933 года был редактором немецкой коммунистической газеты. Его на той стороне моста ждала верная смерть. Такая же судьба ждала молодого немецкого рабочего, заочно приговоренного в рейхе к смерти. Всех троих поволокли по мосту. Здесь подошли гестаповцы и продолжили работу сталинского НКВД".

Когда совместными усилиями Польша была разгромлена, Молотов с удовольствием сказал на сессии Верховного Совета:

– Правящие круги Польши немало кичились "прочностью" своего государства и "мощью" своей армии. Однако оказалось достаточно короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем Красной армии, чтобы ничего не осталось от уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей.

В те месяцы у Гитлера и нацистской Германии не было лучшего друга и защитника, чем глава советского правительства и нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. Его раздраженные слова о "близоруких антифашистах" потрясли советских людей, которые привыкли считать фашистов худшими врагами советской власти. А Молотов с трибуны Верховного Совета распекал соотечественников, не успевших вовремя переориентироваться:

– В нашей стране были некоторые близорукие люди, которые, увлекшись упрощенной антифашистской агитацией, забывали о провокаторской роли наших врагов.

Говоря о врагах, он имел в виду Англию и Францию, которые теперь считались агрессорами.

Советский Союз и Германия сделали совместное заявление относительно начавшейся мировой войны. Сталии продиктовал такой текст: "Англия и Франция несут ответственность за продолжение войны, причем в случае продолжения войны Германия и СССР будут поддерживать контакт и консультироваться друг с другом о необходимых мерах для того, чтобы добиться мира".

Посол Шуленбург докладывал в Берлин:

"Советское правительство делает все возможное, чтобы изменить отношение населения к Германии. Прессу как подменили. Не только прекратились все выпады против Германии, но и преподносимые теперь события внешней политики основаны в подавляющем большинстве на германских сообщениях, а антигерманская литература изымается из книжной продажи".

Накануне второго приезда Риббентропа, 25 сентября, Сталин и Молотов пригласили посла Шуленбурга, который телеграфировал в Берлин:

"Сталин добавил, что, если мы согласны, Советский Союз немедленно возьмется за решение проблемы Прибалтийских государств в соответствии с протоколом от 23 августа и ожидает в этом деле полную поддержку со стороны германского правительства. Сталин подчеркнуто указал на Эстонию, Латвию и Литву, но не упомянул Финляндию.

Я ответил Сталину, что доложу своему правительству".

27 сентября прилетел Риббентроп. Первая встреча в Кремле началась в десять вечера и продолжалась до часу ночи. На следующий день переговоры возобновились в три часа дня. Потом был обед, поехали в Большой театр смотреть "Лебединое озеро", а в полночь продолжили переговоры.

Уже наступило 29 сентября, когда Молотов и Риббентроп подписали второй договор "О дружбе и границе", а заодно еще несколько секретных документов. Среди них: доверительный протокол о праве немецких граждан и других лиц германского происхождения переселиться в Германию и секретный дополнительный протокол, который объединял усилия Германии и Советского Союза в борьбе с "польской агитацией".

Риббентроп улетел 29 сентября в полдень. На следующий день "Правда" процитировала слова нацистского министра иностранных дел:

"Переговоры проходили в особенно дружественной и великолепной атмосфере. Однако прежде всего я хотел бы отметить исключительно сердечный прием, оказанный мне советским правительством, и в особенности гг. Сталиным и Молотовым".

Для ратификации советско-германского договора вновь собрали сессию Верховного Совета. 31 октября Молотов произнес свою знаменитую речь в защиту гитлеровской идеологии:

– Английские, а вместе с ними и французские сторонники войны объявили против Германии что-то вроде идеологической войны, напоминающей старые религиозные войны… Такого рода война не имеет для себя никакого оправдания. Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с ней войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за "уничтожение гитлеризма", прикрываемая фальшивым флагом борьбы за "демократию"…

24 октября 1939 года министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп выступал в Данциге, ставшем немецким. Он назвал Советский Союз наряду с Италией и Японией "внешнеполитическими друзьями Германии, чьи интересы солидарны с немецкими". Риббентроп пошел на беспрецедентный шаг – он заранее отправил Сталину проект той части своей речи, где говорилось об отношениях с Советским Союзом, и Сталин выправил этот текст.

30 ноября 1939 года Сталин в интервью французскому информационному агентству Гавас назвал Францию страной, "выступающей за войну", а Германию – страной, "отстаивающей дело мира". Отвечая на вопрос главного редактора "Правды", Сталин развернуто изложил свою оценку ситуации:

"Не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну… Правящие круги Англии и Франции грубо отклонили как мирные предложения Германии, так и попытки Советского Союза добиться скорейшего окончания войны".

21 декабря 1939 года по случаю сталинского юбилея Адольф Гитлер прислал генсеку свое поздравление:

"Ко дню Вашего шестидесятилетия прошу Вас принять мои самые сердечные поздравления. С этим я связываю свои наилучшие пожелания. Желаю доброго здоровья Вам лично, а также счастливого будущего народам дружественного Советского Союза"…

Министр Риббентроп поздравил Сталина отдельно:

"Памятуя об исторических часах в Кремле, положивших начало повороту в отношениях между обоими великими народами и тем самым создавших основу для длительной дружбы между ними, прошу Вас принять ко дню Вашего шестидесятилетий мои самые теплые поздравления".

Вождь ответил нацистскому министру:

"Благодарю Вас, господин министр, за поздравление. Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной"…

Можно было бы сказать, что Сталин вел дипломатические игры осени тридцать девятого безукоризненно, если бы не трагический исход игры – трагедия лета сорок первого. Сталин своими руками уничтожил Польшу, которая являлась естественным барьером между нацистской Германией и Советским Союзом.

Неизвестно, решился ли бы фюрер напасть на Польшу в сентябре тридцать девятого, если бы не получил поддержку Сталина. Но он точно не посмел бы ударить по Франции в следующем году, опасаясь Красной армии в тылу. И не решился бы напасть на Советский Союз, имея за спиной враждебные Францию и Англию…

Невероятная наглость Гитлера вкупе с близорукостью европейских политиков – от Сталина до Чемберлена – позволили фюреру одерживать победу за победой в войне, которую он мог только проиграть. Военный, экономический и демографический потенциал Германии изначально обрекал ее на поражение.

Лучше всего об этом знали немецкие военные, которые пытались остановить фюрера. Самый поразительный вопрос состоит в том, как нацистской Германии и Гитлеру удалось продержаться так долго.

Легкий психоз и личная охрана фюрера

Адольф Гитлер всегда боялся покушений. Став вождем национально-социалистической немецкой рабочей партии, он немедленно потребовал себе охрану. В начале 1920 года в партии появилось первое военизированное подразделение – «Дежурная группа», потом ее преобразовали в группу «Охрана залов». Руководил ею Эмиль Морис, личный телохранитель и водитель Гитлера.

Мориса ненадолго сменил Юлиус Шрек (партийный билет № 553, после перерегистрации – № 5). В боевую группу входили также Ульрих Граф, бывший мясник, Кристиан Вебер, бывший торговец лошадьми, Макс Аманн, друг и сослуживец фюрера по Первой мировой, и Рудольф Гесс, его секретарь и помощник. Все они были верными сторонниками Гитлера, самыми близкими к нему людьми.

Весной 1921 года боевые группы в партии насчитывали уже сотни человек. Они именовались "отделом физкультуры и спорта".

Днем рождения штурмовых отрядов Гитлер считал 3 августа 1921 года. Это произошло после того, как 29 июля он фактически предъявил ультиматум центральному комитету НСДАП с требованием передать ему все полномочия по руководству партией.

Первым командиром штурмовых отрядов стал лейтенант-моряк Йоханн Ульрих Клинч. Его арестовали по делу об убийстве министра финансов Матиаса Эрцберге-ра, но уголовного наказания он избежал.

Перед каждой стычкой отряд штурмовиков получал инструкции от Гитлера:

– Сегодня вы должны доказать свою преданносгь делом. Никто не уходит, пока все не кончится. Разве что вас вынесут ногами вперед. Я сам буду здесь до последнего и не верю, что кто-то из вас способен меня предать. Если увижу среди вас труса, своей рукой сорву повязку со свастикой.

Коричневой униформы еще не было.

25 октября 1921 года произошло покушение на видного социалиста и депутата баварского ландтага Эрхарда Ауэра. 4 ноября Гитлер должен был выступать в пивной "Хофбройхаус" на тему "Кто убийцы?".

В пивную в большом количестве явились социалисты и коммунисты, желавшие поспорить с главным оратором нацистов. Гитлера сопровождали полсотни штурмовиков. Дралась вся пивная, причем в ход пошли не только пивные кружки. Штурмовики заранее подготовились к драке и запаслись оружием, поэтому взяли верх. Потом полиция нашла обрезки труб, ножи. Прозвучало даже несколько выстрелов. Приехавшая полиция закрыла пивную. В этот день штурмовики получили боевое крещение, среди них были Рудольф Гесс и Эмиль Морис. Оба пострадали в драке.

В 1922 году произошло несколько уличных столкновений, когда нацисты устроили демонстрацию против "Закона о защите республики", предложенного демократическими партиями после убийства ультраправыми террористами министра иностранных дел Вальтера Ратенау. К концу 1922 года штурмовики превратились в мощную силу – около двух тысяч человек. Они подчинялись только своим командирам, и Гитлер чувствовал, что теряет над ними контроль.

В марте 1923 года он поставил во главе отрядов бывшего военного летчика капитана Германа Геринга, присоединившегося к нацистам. Но Геринг бежал из страны после пивного путча в Мюнхене. Штурмовиков возглавил армейский капитан Эрнст Рём.

Специально для охраны Гитлера в мае 1923 года из надежных членов партии образовали группу, которая именовалась "охраной штаба". Они носили головные уборы с изображением черепа и скрещенных костей. Сначала телохранителей было всего двадцать человек. Ими командовали отставной лейтенант Йозеф Берхтольд и водитель фюрера Юлиус Шрек.

В феврале 1925 года правительство отменило запрет на деятельность нацистской партии (введенный после неудачного пивного путча). Гитлер распорядился заново организовать ему охрану. Отобрали восемь человек, включая Эмиля Мориса и Эрхарда Хайдена. Телохранителей именовали Ударным отрядом Адольфа Гитлера. 9 ноября группа получила новое название – Schutz Staffel, сокращенно СС. Название придумал Герман Геринг. Обычно это словосочетание переводится как "охранные отряды". Геринг, бывший военный летчик, имел в виду другое: Schutz Staffel – это эскадрилья прикрытия, летчики, прикрывающие асов в момент воздушной атаки.

Юлиус Шрек разослал местным партийным организациям циркуляр с требованием провести партийную мобилизацию в отряды СС. К концу года отобрали сотню человек. В СС не брали безработных хулиганов, которые валом валили в штурмовые отряды. В подразделениях СС поддерживалась строгая дисциплина.

Имелось в виду, что небольшие отряды СС, каждый числом не более десяти человек (в Берлине – двадцать), будут сформированы во всех крупных городах. Штаб СС находился на Шеллингштрассе в Мюнхене. Распоряжением по штурмовым отрядам от 4 ноября 1926 года руководитель СА Франц Пфеффер фон Заломон установил, что СС действуют самостоятельно, но подчиняются начальнику штурмовых отрядов.

С 15 апреля 1926 года эсэсовцев вновь возглавил Йозеф Берхтольд. Он же командовал отрядами штурмовиков в Мюнхене, партийной столице Германии. На партийной манифестации в Веймаре 4 июля 1926 года Гитлер передал Берхтольду так называемое "знамя, обагренное кровью" – полотнище, с которым во время неудачного пивного путча маршировали нацисты. Гитлер стоял в машине с открытым верхом и впервые салютовал своим отрядам вытянутой вперед рукой. Вскоре этот жест станет нацистским приветствием.

Через год рейхсфюрер СС подал в отставку, недовольный тем, что ему не разрешают увеличивать свои подразделения, в то время как штурмовые отряды растут с каждым днем. Йозеф Берхтольд стал редактором газеты "Штурмовик", а потом работал в главном партийном органе – "Фёлькишер беобахтер".

С марта 1927 по декабрь 1928 года рейхсфюрером СС был Эрхард Хайден, его заместителем сделали Генриха Гиммлера. Вскоре и Хайден, недовольный своим положением, ушел. Настроения в СС царили неважные. Число эсэсовцев было невелико. К концу 1929 года набралось всего двести восемьдесят человек.

Руководящий пост автоматически перешел к женоподобному молодому человеку в очках по имени Генрих Гиммлер. 6 января 1929 года он стал рейхсфюрером СС.

Отряды СС открыли возможность выдвинуться молодым людям, которые происходили из простых семей и не имели ни денег, ни образования. В 1929 году в СС состояла всего тысяча человек, в 1931-м две тысячи, в 1932-м – тридцать тысяч. А вот численность штурмовых отрядов в том же 1932 году составляла четыреста тысяч человек.

В СС брали молодых людей в возрасте двадцати трех – двадцати пяти лет, физически крепких, здоровых, непьющих и проживавших в своем районе не меньше пяти лет. Эсэсовцы носили коричневые рубашки, черный галстук, нарукавную повязку со свастикой и австрийскую лыжную шапочку. Гиммлер хотел, чтобы его люди выглядели внушительно. Модельный дом Гуго Босса, не такой известный, как сейчас, снабдил СС униформой черного цвета с серебряными нашивками. На фуражках появилось изображение черепа, что означало: "верность до смерти".

Гиммлер пытался сделать СС самостоятельными. 7 ноября 1930 года он подписал приказ, в котором определял главную задачу СС – "полицейские функции внутри партии". Он доказывал, что ни один руководитель штурмовых отрядов не имеет права командовать эсэсовцами и наоборот. Но сам Гиммлер оставался в подчинении властного Эрнста Рема, спорить с которым не решался.

25 февраля 1931 года Рем подписал приказы № 3 и № 4, в соответствии с которыми создавалась партийная служба безопасности СД, руководство службой поручалось Гиммлеру, и на него же возлагалась обязанность "охранять фюрера во время его выступлений на всей территории Германии". Партия росла как на дрожжах, Гитлер ездил по Германии и желал видеть вокруг себя почетные караулы и личных телохранителей.

В январе 1932 года Генриха Гиммлера назначили ответственным за безопасность партийной штаб-квартиры в Мюнхене. Он возглавил партийную полицию. Но его главная задача состояла в заботе о фюрере.

В Мюнхене с 1 мая 1920 года Адольф Гитлер был зарегистрирован по адресу Тиршштрассе, дом № 41, где на первом этаже он занимал две комнаты. Его старый приятель Эрнст Ханфштенгль, частенько навещавший Гитлера, описал жилье фюрера:

"Комната была маленькой и скромной с одним-единственным узким окном. Гитлер хотел подчеркнуть, что он живет так же просто, как и рабочие люди. Кровать была слишком велика для такой комнаты. Пол был покрыт дешевым линолеумом. У него было кресло и грубо сколоченный стол. На стене висела полка для книг. Вот и вся мебель.

Гитлер ходил в теплых тапочках, рубашка без воротничка. Если он угощал чаем, то приносил бело-голубой чайник и чашки из давно разбитого сервиза. Все было очень примитивным".

Однажды Ханфштенгль заглянул к нему, чтобы поздравить с днем рождения, и увидел, что вся квартира завалена цветами и коробками с пирожными.

– Теперь вы можете устроить себе настоящее пиршество, – сказал Хафштенгль.

– Я боюсь, чтобы меня не отравили, – мрачно ответил Гитлер.

– Но это же подарки ваших друзей и поклонников!

– Верно, но этот дом принадлежит еврею. А в наши дни можно нанести медленно действующий смертельный яд на стены. Я здесь никогда не ем.

В сентябре 1929 года Адольф Гитлер, представлявшийся художником и писателем, обратился к властям Мюнхена с просьбой улучшить его жилищные условия. Он желал иметь квартиру из десяти комнат с кухней и ванной.

Городским властям не надо было обеспечивать его жильем, достаточно было разрешить пользоваться квартирой на втором этаже дома № 16 на Принцрегентплац, которую торговец Хуго Шюле уступал Гитлеру. 18 сентября разрешение было дано "с учетом политического и социального статуса заявителя". Гитлер стал владельцем большой квартиры в модном квартале Мюнхена: девять комнат, две кухни, две ванные, две темные комнаты для хозяйственных целей. Еще в 1934 году он значился по этому адресу в городском справочнике Мюнхена, причем был указан род его занятий – "имперский канцлер".

Его дом в Мюнхене (существующий и по сей день) охранялся снаружи и внутри, вне зависимости от того, находился ли там Гитлер. Разница состояла в том, что, когда он приезжал в город, полицейские и эсэсовцы выстраивались перед домом. Когда он уезжал, удовлетворялись тем, что полицейский патруль ходил вокруг здания, иногда с собаками.

Когда Гитлер приезжал в Мюнхен, возле его дома собиралась толпа. Вероятно, фюрера видели на вокзале или при подъезде к городу, и весть о его появлении быстро распространялась по баварской столице. Задача охраны состояла в том, чтобы, когда Гитлер подъезжал, быстро очистить тротуар от прохожих, дабы он мог беспрепятственно войти в дом. Эсэсовцы проделывали это так грубо, что был издан приказ с требованием обращаться с прохожими вежливо и "отличать врага рейха от безобидного мюнхенца, который желает приветствовать фюрера".

Всех, кто жил в доме, охрана знала в лицо. Если хотел зайти посторонний, у него спрашивали документы и перепроверяли у хозяев квартиры, действительно ли они ждут гостя. Когда приезжал Гитлер, соседей просили никого к себе не приглашать. До 1939 года жители дома пользовались своими ключами. После того как Гитлера едва не убили, ключи у всех отобрали. Возвращаясь в собственный дом, они должны были позвонить, и охранник им открывал.

Чем дальше, тем меньше Гитлер чувствовал себя в безопасности. 15 марта 1932 обстреляли поезд, в котором он и Геринг ехали из Мюнхена в Веймар. 30 июля 1932 года Гитлера пытались убить в Нюрнберге. В июне 1932 года он попал в автомобильную катастрофу. Во Фрайбурге его машину забросали камнями.

Трудным был 1932 год – два тура президентской избирательной кампании, дважды избирался рейхстаг, не говоря уже о местных выборах. Гитлер переезжал из города в город в открытом "мерседесе", повсюду выступал. Иногда он попадал в окружение не поклонников, а врагов.

Мобильную охрану фюрера возглавил один из его любимцев Зепп Дитрих, в прошлом булочник и официант. Его выставили из баварской полиции за участие в пивном путче. Он вступил в СС и полностью посвятил себя службе. Дитрих загодя приезжал на аэродром, где должен был приземлиться Гитлер, чтобы убедиться, что на взлетном поле его не ждут опасные сюрпризы. Гитлера сопровождала его обычная свита – адъютанты Юлиус Шауб и Вильгельм Брюкнер, пресс-секретарь Эрнст Ханфштенгль, водители Юлиус Шрек и Эрих Кемпка…

5 июля 1930 года Гитлер приобрел для центрального аппарата партии дворец в самом центре Мюнхена на Бриннерштрассе. Когда-то там располагалась миссия Ватикана при дворе баварского короля. Стоил дворец полтора миллиона марок. Среди членов партии собирали пожертвования. Правда, многие сильно сомневались, что партии нужны дворцы… Покупку Гитлер назвал Коричневым домом, в январе 1931 года туда переселился партийный аппарат.

25 января 1932 года Гитлер распорядился принять особые меры безопасности на случай вторжения коммунистов или внезапного появления в Коричневом доме полиции. Надежных людей отбирали руководитель штурмового отряда Верхней Баварии Вильгельм Хельфер и командир 1-го батальона СС Зепп Дитрих. Предпочитали кандидатов с солидным партийным стажем, тех, кто остался без работы и ценил возможность получать какие-то деньги.

В охрану партийного дома включили людей из СА и СС. Дежурили по двадцать человек в три смены, штурмовики и эсэсовцы отдельно. Восемь – десять охранников всегда находились внутри здания в дежурной комнате. Еще шестеро охраняли вход и сад позади здания. Ночью в Коричневом доме оставались двое. Охрана присматривала и за соседними домами, с восьми вечера и до шести утра патрулировала улицы всего квартала. Охранники должны были носить форму СА или СС, не иметь украшений или каких-либо иных предметов, которые можно было принять за оружие.