Текст книги "Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина"

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 59 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

– Сделайте мне новокаиновую блокаду, и я полечу в Москву...

Позже с большим трудом разыскали русского врача. Его заключение не обнадеживало: «Лететь Ельцин уже не может, и пока такие операции у нас проходят с серьезными осложнениями».

Ельцин продолжал отказываться от операции.

Тогда я заявил, что являюсь доверенным лицом Ельцина,.беру всю ответственность на себя и даю согласие на операцию.

Директор госпиталя вызвал своего адвоката, они долго совещались. Составили необходимый документ. Его подписал я и потом Суханов».

И все-таки Ельцина уговорили.

Борис Николаевич вспоминает:

«Чувствую, весь низ тела парализован, не могу двигаться... Хирург говорит: выход только один – немедленно делать операцию, иначе паралич. До Москвы вам не долететь, полностью отнимутся ноги. Потом их уже не удастся восстановить».

Виктор Ярошенко:

«Началась сложная, многочасовая операция. Под микроскопом предстояло освободить нерв от осколков раздробленного межпозвоночного диска. Малейшее неосторожное движение могло обернуться для Ельцина полным параличом».

Известный нейрохирург Жозеф Льёвет обещал, что через четы-ре-пять дней Ельцин встанет на ноги. Потом по телевидению он показал раздробленный диск, извлеченный из позвоночника. Операция прошла удачно.

Виктор Ярошенко:

«Барселонцы часами стояли у дверей госпиталя. Приносили цветы. Ни один человек из посольства СССР и других советских организаций так и не приехал к Ельцину. Ни одного звонка по-русски, ни одной телеграммы...»

2 мая Ельцин встал и отбросил костыли. 3 мая он уже ходил по больнице и встречался с журналистами.

– Пора лететь в Москву, – сказал он.

Возвращались назад с пересадкой в Лондоне.

Виктор Ярошенко:

«Я срочно связался с Лондоном, где нам предстояло пересесть с самолета испанской авиакомпании «Иберия» на аэрофлотовский. Просил, чтобы нас встретил посольский врач, а в салоне самолета оборудовали лежачее место.

Сотрудники «Аэрофлота», казалось, все предусмотрели. Только вот как пройдет эта пересадка – об этом почему-то не позаботились. Ельцину пришлось спускаться по лестнице в аэропорту. Врачи категорически запретили подобные передвижения, потому что они вызывали смещение позвоночника и сильные боли. Даже когда он лег в кресло, которое стюардессы оборудовали для него, принял болеутоляющее лекарство, все равно по его лицу я понял: очень плохо.

Еще из Барселоны я позвонил в Москву, сообщил о прилете и необходимости прислать «скорую помощь»...»

5 мая Ельцин вернулся в Москву. В аэропорту его встречали тысячи людей с цветами.

Виктор Ярошенко:

«Когда мы приземлились, нас ждала «скорая помощь». Но Ельцин, стиснув от боли зубы, наотрез отказался сесть в нее и ехать в больницу.

– Домой!

И с трудом пошел к выходу.

Лавина народа, бросившаяся навстречу Ельцину, вызвала у всех нас скорее страх, чем восторг. Любой толчок для Ельцина мог оказаться роковым. Коржаков подоспел вовремя и заслонил будущего президента».

Ленинградская молодежная газета «Смена» написала, что в аварии испанского самолета виноват КГБ. Его сотрудники в Испании испортили бортовую энергосистему...

КГБ заявил, что не имеет отношения к инциденту с самолетом и считает публикацию в ленинградской «Смене» клеветой. КГБ даже обратился в союзную прокуратуру с просьбой провести расследование, каким образом появилась эта публикация.

Тема возможного покушения на Ельцина обсуждалась годами. Многие люди были уверены, что Горбачев приказал КГБ избавить его от опасного соперника.

Георгий Шахназаров, бывший помощник Горбачева, говорил об этом в интервью «Эхо Москвы»:

– Вот всемогущий генсек и президент, и он хочет сломать человека. Как вы думаете, он может это сделать или нет? Если бы он действительно хотел.

– Смотря в какое время.

– В любое время. Вот, например, некоторые газетчики, журналисты прямо или косвенно намекали, что Ельцина КГБ хотел уничтожить. Как вы думаете, если бы КГБ действительно получил такой приказ от ЦК КПСС, неужто не сумел бы уничтожить обыкновенного заместителя министра строительства?..

СТОЛКНОВЕНИЕ НА УЛИЦЕ ГОРЬКОГО

После возвращения в Москву неприятности продолжали преследовать Ельцина.

Он всегда мечтал иметь свою машину. Работая в Госстрое, купил «Москвич». Но сам не ездил, хотя водительские права получил давно, еще в Свердловске. Его возил Коржаков. А однажды Ельцин не выдержал...

Во время съезда народных депутатов Ельцин охотно позировал фотографу «Московских новостей» за рулем своего «Москвича». Потом вдруг взял и поехал. Суханов и Коржаков еле успели сесть к нему в машину.

«Взяв с места в «галоп», – вспоминал Суханов, – шеф ринулся на выезд из Кремля и выехал на оживленную улицу Москвы. Я-то знал, что навыков вождения у него почти никаких. Когда-то, правда, немного водил грузовой автомобиль, но никогда не управлял легковой машиной...

Клянусь памятью матери, я еще никогда не испытывал такого страха, какой я испытал на родных московских улицах, в машине своего любимого шефа... Все наши уговоры остановиться были проигнорированы. Бросив озорной взгляд в нашу сторону, он сказал:

– Кому здесь страшно, прошу выйти...

С великой нервотрепкой мы наконец доехали до его дома. От волнения мы так взмокли, что хоть выжимай рубашки. Увидев наш жалкий вид, Борис Николаевич бросил:

– Ничего, перебьетесь!»

В тот раз обошлось, но Ельцин все-таки попал в аварию – недалеко от своего дома. Правда, не он сидел за рулем. Произошло это так. Машина сопровождения повезла семейного доктора Анатолия Михайловича Григорьева на работу. А тут Ельцину срочно понадобилось уехать.

Когда он жил на 2-й Тверской-Ямской, то, чтобы не крутиться, его машина пересекала улицу Горького в неположенном месте и совершала запрещенный левый поворот. Напротив его дома ставили сотрудника ГАИ, чтобы он вовремя останавливал движение и пропускал машину Ельцина.

Нарушение правил уличного движения рано или поздно приводит к печальным последствиям. Так и произошло в тот день.

«Поскольку мы были без машины сопровождения, – вспоминает Ельцин, – не все водители увидели предупреждающий жезл ГАИ. Нам бы притормозить, подождать, пока все остановятся. Но водитель глядит на меня, я автоматически делаю ему знак рукой: давай вперед! Он газанул, объехал большой фургон, и вот уже впереди просвет, как вдруг – страшный удар! И дикая боль в голове...»

Водитель «Жигулей» не увидел жест сотрудника ГАИ и врезался в «Волгу» Ельцина, причем с той стороны, где сидел Ельцин – он расположился рядом с водителем.

Лев Суханов:

«Борис Николаевич ударился головой о кузов, а вмятой вовнутрь дверью его ушибло по ноге и бедру. Водитель «Волги» растерялся и потерял управление, в результате чего машина свернула с дороги и на скорости врезалась в забор, которым был обнесен реконструируемый дом...

Водитель в этой сумятице нечаянно ударил Бориса Николаевича локтем в грудь, в результате чего образовалась большая гематома. Удар «Жигулей» был настолько мощный, что Коржакову пришлось, что называется, с мясом выдирать переднюю дверцу – ее намертво заклинило...»

Коржаков доставил Ельцина домой.

Сам Борис Николаевич вспоминает: «Дома, увидев меня, стала тихо оседать на пол Наина: вид у меня был тот еще – кровь, лицо белее мела... Врачи констатировали: легкое сотрясение, серьезных нарушений нет». Ельцина пришлось все же отправить в больницу.

Лев Суханов: «У него было легкое сотрясение головного мозга, травма ноги, бедра. Новую машину Ельцина водил его телохранитель, мастер спорта по автоспорту Юрий Иванович Одинец».

И после этой истории тоже говорили, что на Ельцина пытались совершить покушение. Водитель «Жигулей», пенсионер, который ехал с дочкой, тоже разбил свою машину. Уголовное дело против него по просьбе Ельцина прекратили.

Через несколько лет, уже став президентом, он вспомнит:

«Так получилось, что я попадал в аварии чуть ли не на всех видах транспорта. И на самолетах, и на вертолетах, и на автомобилях, грузовиках в том числе, и даже однажды на лошади. Маленьким еще был, лошадь понесла под горку, и на повороте меня выбросило из саней, чуть не убился...

Всегда как будто меня кто-то выручал. Я уж и сам начал верить, что нахожусь под какой-то неведомой защитой. Не может же так быть, чтобы на одного человека столько всего обрушивалось, причем на каждом этапе жизни. Буквально на каждом! И каждая такая критическая ситуация несла в себе потенциально смертельный исход».

Дорожно-транспортное происшествие, в которое попал Ельцин, вызвало дополнительные симпатии к нему.

Помощник Горбачева Анатолий Черняев записал в свой дневник: «Мелкое столкновение ельцинского автомобиля с чьим-то другим и реакция на это происшествие во всех средствах массовой информации превращают Ельцина чуть ли не в национального героя. Он действительно набирает очки. И в ситуации, близкой к массовому взрыву, это легко сделать, обладая именно его качествами...»

7 мая 1990 года в Приозерске, неподалеку от Ленинграда, собрались сторонники Ельцина. Всего за неделю до этого Ельцин перенес операцию в Испании. Врачи запретили ему ехать, но Ельцин все-таки полетел в Ленинград, а оттуда добрался до При-озерска.

Ельцин выступал, и выступал убедительно. Было решено выдвигать его в председатели российского парламента и добиваться того, чтобы республиканские органы власти стали самостоятельными.

Ему посоветовали готовиться к главному выступлению на съезде и к борьбе за пост председателя Верховного Совета.

ПОЛОЗКОВ ПРОТИВ ЕЛЬЦИНА

16 мая открылся первый съезд народных депутатов РСФСР. Приехали президент Михаил Горбачев, председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов, глава союзного правительства Николай Рыжков.

Съездом – до избрания председателя Верховного Совета – по регламенту руководил председатель Центральной избирательной комиссии РСФСР Василий Казаков. Но избрать председателя никак не удавалось, а Казаков не подпускал депутатов к руководству съездом, и его улыбочка выводила депутатов из себя.

Сергей Филатов рассказывал мне:

– Очень раздражал нас Василий Иванович Казаков. Мы устали от него. Съезд работает несколько дней, а движения вперед нет. Все подустали, и обе команды – демократическая и коммунистическая – использовали любые эмоциональные моменты, чтобы привлечь на свою сторону «болото».

Одна потасовка возникла, когда депутат Михаил Астафьев пришел в зал заседаний с российским флагом и поставил его рядом с собой. На это обратил внимание Михаил Сергеевич Горбачев. Зал начал возмущаться: «Надо его вывести из зала! Старорежимный флаг принес!» Астафьев взял флаг и пошел с ним к трибуне, он хотел объяснить, что это за флаг такой, откуда он появился в России и почему претендует считаться национальным флагом. Тут к нему подскочили люди, которые попытались его оттеснить. На помощь Астафьеву бросилась группа демократически настроенных депутатов...

Именно Михаилу Астафьеву, во всяком случае так он сам уверял, принадлежала идея назвать блок прогрессивных сил «Демократической Россией». Научный сотрудник академического Института физической химии, он на выборах победил одного из лидеров Национально-патриотического блока и редактора журнала «Наш современник» Станислава Куняева.

Астафьев потом сменил политическую ориентацию и стал противником своего детища – блока «Демократическая Россия», которому он придумал такое удачное название.

Два официальных доклада – председателя Совета министров республики Александра Власова «О социально-экономическом положении РСФСР» и председателя Верховного Совета Виталия Воротникова «О суверенитете РСФСР, новом Союзном договоре и народовластии в РСФСР» прошли практически незамеченными.

22 мая с содокладом выступил Ельцин и предложил проект декларации о суверенитете России. Это была сенсация. Он заявил, что союзные законы не должны противоречить конституции России.

Борис Николаевич говорил:

– Россия должна как суверенное государство самостоятельно заключать договора и соглашения с другими государствами по экономическому, научно-техническому, культурному сотрудничеству, по торговым сделкам...

После выступления Ельцина стало ясно, что новый российский парламент, если его возглавит Борис Николаевич, будет в оппозиции к союзной власти. В ЦК забеспокоились: надо помешать его избранию председателем Верховного Совета.

Горбачев долго не мог решить, кого выдвинуть против Ельцина. Рыжков, Лукьянов, Бакатин наотрез отказались баллотироваться на этот пост. Ельцин остался без сильного оппонента. Михаил Сергеевич принужден был выбирать между Александром Власовым, главой российского правительства, и краснодарским первым секретарем Иваном Полозковым, лидером создаваемой тогда компартии РСФСР.

Иван Кузьмич Полозков начал трудовую деятельность секретарем райкома комсомола и шел по этой стезе всю жизнь. Из комсомола перешел в райком партии. Ничем другим не занимался. Карабкался по партийной лестнице, пока не стал в год перестройки первым секретарем Краснодарского крайкома КПСС.

Сначала Горбачев остановился на Власове, которого лучше знал. Но тусклый отчет Власова о работе правительства на съезд произвел невыгодное впечатление. Михаилу Сергеевичу сказали, что у Полозкова шансов больше. Его поддержали областные партийные руководители. Горбачев сказал, что ЦК делает ставку на Полозкова. Власов, с которым уже поговорили, оказался в неприятном положении.

Полозков воспринимался как противник не только Ельцина, но и Горбачева, не только российского суверенитета, но и экономических реформ и демократизации. Его репутация давала ему твердых сторонников, но и не менее твердых противников. Даже те депутаты, которые не очень любили Ельцина, Ивана Полозкова воспринимали как очевидную угрозу.

Вадим Медведев вспоминает: «Я, конечно, считал, что с По-лозковым идти на выборы плохо, но выбора просто не было... При изложении программного заявления Полозков выглядел слабее Ельцина, хотя его ответы на вопросы были довольно бойкими...»

«ДЕСЯТИ ЖИЗНЕЙ НЕ ХВАТИТ»

24 мая начались выборы председателя Верховного Совета РСФСР. Депутаты заседали во Дворце съездов, а вокруг буквально бушевал народ, требуя избрания Ельцина.

Горбачев приехал и выступил перед депутатами с жесткой речью против идеи Ельцина о суверенитете России. Это только поддержало позиции Бориса Николаевича.

Шла отчаянная борьба за голоса. Новоизбранных депутатов аппаратчики обрабатывали, чтобы не допустить избрания Ельцина председателем Верховного Совета. Сторонники Бориса Николаевича тоже агитировали тех депутатов, которые еще не сделали своего выбора.

При первом голосовании ни один кандидат не набрал необходимого числа голосов: Ельцина поддержали 497 депутатов, Полозкова – 473. Во втором туре Ельцин получил еще несколько голосов, а Полозков начал терять голоса...

Тогда в ЦК задумались: а не вернуться ли к кандидатуре Власова, который не вызывал у многих депутатов такой аллергии, как Полозков?

В воскресенье на Старой площади собрался секретариат ЦК, вызвали работников отдела пропаганды. Пришли к выводу, что у Полозкова нет перспективы быть избранным. А Ельцину до необходимого числа в 531 голос не хватало всего 28 голосов.

Подумали и решили переориентироваться на Александра Власова. Сообщили о принятом решении Горбачеву. Михаил Сергеевич тогда неплохо относился к Полозкову, хотя настоящее знакомство с Иваном Кузьмичом состоится у него позже, когда Полозкова изберут первым секретарем ЦК КП РСФСР и вся эта партия повернется против Михаила Сергеевича. Полозков дисциплинированно отказался от выдвижения своей кандидатуры.

Вечером в зале пленумов ЦК собрали коммунистов-руководи-телей делегаций на съезде народных депутатов. Горбачев, который готовился 'к визиту в Соединенные Штаты, приехал и выступил в поддержку Власова.

Александр Владимирович Власов был ровесником Ельцина и тоже поднялся до высот кандидата в члены политбюро, но, в отличие от Бориса Николаевича, всю жизнь провел на партийнокомсомольской работе, за исключением нескольких последних лет, когда сначала сменил Бакатина на посту министра внутренних дел, а потом возглавил российское правительство. Качествами публичного политика, который нравится людям, за которого голосуют, он не обладал.

В реальности голосование шло «за» и «против» Ельцина. Личность его соперника такого уж серьезного значения не имела. Один вызывал чуть больше симпатий, другой чуть меньше. Все понимали, что если Борис Николаевич возглавит Верховный Совет, то начнутся какие-то перемены, хотя никто не знал, какие именно. Если изберут кого-то другого, все останется как прежде или станет еще хуже.

Ход голосования транслировался по радио, и многие люди, которые не особенно симпатизировали Ельцину и трезво оценивали его достоинства и недостатки, тем не менее ловили себя на том, что желают ему победы. Общество страстно жаждало перемен, и Ельцин был их символом.

Коммунисты пытались избавиться от Ельцина под тем предлогом, что, если выдвинутые кандидатуры один раз не прошли, надо выдвигать других.

Сергей Филатов рассказывал мне:

– Когда пытались чуть ли не сменить кандидатуры, на съезде произошла настоящая потасовка. Я увидел, что Ельцин идет к трибуне, и подошел к нему, боясь, что он сейчас снимет свою кандидатуру. А он говорит: не волнуйтесь, все будет в порядке. Борис Николаевич появился на трибуне и попросил всех сесть. Все разбежались по своим местам, притихли. И тогда он, кстати, блестяще выступил. Это было одно из немногих его выступлений, когда он говорил без бумаги, без подготовки – и просто изумительно. Я недавно перечитывал стенограмму и удивился, сколько мыслей он вложил в свою речь, которая по-настоящему повлияла на то, что за него проголосовали дополнительно двадцать пять человек...

Лев Суханов вспоминал: «Мы, окружение Ельцина, боялись одного – чтобы Борис Николаевич не надломился от всех этих умопомрачительных туров. И все ждали, кто первым не выдержит: Ельцин или съезд...»

Он еще тогда ездил в своем «Москвиче». Вышел после очередного заседания, вспоминает Суханов, сел в машину:

«Улыбается, вроде бы как ничем не озабочен. Но я-то знаю цену этой улыбки. Напряжение, кажется, сейчас разорвет ему грудь. Сдерживается из последних сил... Когда мы немного отъехали, он как жахнет кулаком по передней панели...

Я уж думал – машина развалится... У-ух-х... Смотрю, слезинка по щеке шефа покатилась – слава богу, разрядка произошла... Приехали к нему домой, стали его все успокаивать, говорить, что вся Россия звонит в Москву, люди ждут и верят в победу...»

Его окружение собралось в кабинете Суханова на проспекте Калинина, дом 27, где на седьмом этаже находился Комитет по делам архитектуры и строительства Верховного Совета СССР, и ждало исхода голосования. Привезли шампанского, все верили, что на сей раз будет победа. Когда стали известны результаты голосования, все поехали к нему домой поздравлять.

Александр Власов получил чуть больше Ивана Полозкова, но Ельцин собрал 535 голосов, больше, чем было необходимо. Горбачев узнал неприятную для себя новость еще в самолете на пути в Америку и был удивлен.

Он искренне верил, что Александр Власов одолеет Ельцина, потому что восемьдесят процентов российских депутатов – коммунисты, и они проголосуют как скажет ЦК...

Георгий Шахназаров вспоминает:

«Здесь проявилась одна из уязвимых черт Горбачева, сильно повредившая ему в дальнейшем, – беспечность. Оптимист по натуре, которому в жизни всегда везло, он неизменно был уверен в благополучном для себя исходе всякого дела и, соответственно, не готовился к худшему. За время нашей работы я почти не видел его в состоянии страха перед будущим или опасений, побуждающих принять дополнительные меры предосторожности».

29 мая 1990 года Ельцин был избран председателем Верховного Совета РСФСР (535 голосов «за», 502 – «против»).

Он заявил, что выходит из «Демократической России». Он обещал быть выше партийных пристрастий. Когда он станет президентом, его много раз станут уговаривать создать для себя президентскую партию. Он будет отказываться.

Принимая поздравления, Борис Николаевич сказал депутатам:

– Я не даю клятвы, но я твердо обещаю вам во имя России, во имя людей и народов, которые живут на ее территории, во имя нашего с вами единства не жалеть ничего – ни здоровья, ни времени, работать столько, сколько понадобится для того, чтобы нам выйти из кризисного состояния и все-таки вывести Россию к лучшим временам...

31 мая вечером Ельцин приехал в Белый дом, пришел в свой новый кабинет. Там его ждал Воротников. Виталий Иванович записал в дневник:

«Беседа была спокойной, доброжелательной. Он более эмоционален, чем обычно. Явно удовлетворен такой непростой, но все-таки победой. Речь пошла о структуре аппарата Верховного Совета, имеющихся вакансиях, которые мы не заполняли, имея в виду необходимое обновление кадров...

О правительстве. Намечена серьезная реорганизация. О председателе – я рекомендовал A.B. Власова. Он положительно отозвался о нем, но поинтересовался, как я отношусь к кандидатурам Воронина и Силаева. Я, как бывший авиационник, поддержал Силаева...

Б.Н. Ельцин посетовал, что М.С. Горбачев не поздравил его с избранием. Сказал, что хочет отбросить Личные обиды и работать. Но шаги должны быть взаимными, с обеих сторон, подчеркнул Ельцин. Спросил, какая система охраны, я рассказал. Три офицера, в том числе один старший. Кто помощники? Было трое, сейчас остался один, двое ушли на пенсию...

Говорили примерно час сорок. Затем я провел его по помещениям. Показал где, что и как. Попрощались, и я ушел. Естественно, что никаких бумаг, материальных ценностей, описей и т. п. я не передавал. Так как в моем ведении ничего не было. Это дело материально ответственных лиц. А все документы – указы, постановления и т. п. – находятся в действии. Поэтому одному передавать, а другому принимать – нечего».

На следующий день Ельцин и его помощник Лев Суханов принялись осваивать новые апартаменты и новую работу.

Простодушный Суханов не выдержал:

– Смотрите, Борис Николаевич, какой кабинет отхватили!

Ельцин разные кабинеты видел. Он-тο о другом подумал: «Ну и что дальше? Ведь мы не просто кабинет, целую Россию отхватили».

– Какой, хомут, – сказал Суханов, – вы себе, Борис Николаевич, повесили на шею. Хватит ли сил?

– Должно хватить, – отвечает он. – Хотя, чтобы вывести Россию из этого состояния, может и десяти жизней не хватить.

Ельцин даже и не предполагал, что его прогноз окажется таким точным.