Текст книги "Третья версия"

Автор книги: Леонид Медведовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

«Надо есть часто. Но много!» – аршинные буквы Николай увидел издалека. Плакат был укреплен на двух высоких жердях, подпирающих навес. Под навесом – длинный дощатый стол, скамьи с обеих сторон. Рядом у дровяной плиты куховарят две девушки – все, как на обычном полевом стане, кроме разве что надписи.

Белухин подрулил по траве прямо к столовой-кухне, бойко поздоровался:

– Привет труженикам общепита! – Шумно втянул носом воздух. – Ух, и вкусно у вас пахнет! За километр слышно.

Польщенные стряпухи заулыбались.

– Наконец-то нашелся истинный ценитель. А нашим ничем не угодишь: то недосолено, то переперчено. Присаживайтесь, скоро обедать будем.

– Спасибо, девчата, с преогромным удовольствием, но – в другой раз. Мне бы Таню Дорошину. Очень надо видеть. По делу.

– Если по делу – позовем. Валя, сходишь? Девушка с короткой челкой вприпрыжку побежала к

деревьям, за которыми вырисовывались контуры строящейся фермы.

– Это недалеко, – сообщила оставшаяся. – Скучать вам долго не придется.

И действительно – немного погодя Николай увидел невысокую стройную девушку в рабочем комбинезоне. Она быстро шла через поле, стягивая на ходу косынку и поправляя волосы.

– Здравствуйте! Это вы меня спрашивали? Простите за вид, я прямо с работы...

Девушка-березка, она еще извиняется! Распахнуто-доверчивый взгляд, прелестное лицо, готовое мгновенно расцвести улыбкой, как только она узнает что-то радостное. Но сейчас выражение лица у Тани тревожное, ее явно мучают дурные предчувствия.

– Ну что же вы молчите? У вас какое-то дело ко мне? Вам велено что-то передать?

– Видите ли, Таня... давайте отойдем немного... – Николай осторожно взял девушку под руку. – Понимаете, я из милиции... Вам нужно вернуться в город.

– Что-нибудь с мамой? – потухшим, безжизненным голосом.

Белухин только теперь начал сознавать всю сложность выпавшего на его долю задания.

– Что вам сказать, Таня?.. Ну, не имею я права... такая служба. Поедемте!

– Хорошо. – Таня поняла, что этот паренек с симпатичной курносиной ничего не скажет и допытываться бесполезно. – Мне надо умыться и переодеться. Я сейчас...

Девчата-поварихи все же усадили Николая за стол, впрочем он не очень и сопротивлялся. А когда в тарелку положили щедрой рукой порцию гуляша с жареной картошкой, активно заработал вилкой. Компот, правда, допивал наспех; вернулась Таня – статная, приодевшаяся, со спортивной сумкой через плечо. В ее наряд Белухин .зачислил даже стройотрядовскую штормовку, не говоря уже о туфлях, темной юбке и легком свитере – все было красивым и модным. С такой спутницей прокатиться в машине всем на зависть – мечта. Но сегодня не тот случай...

Николай предупредительно открыл перед Таней дверцу, сел сам и, помахав на прощанье хлебосольным стряпухам, тронулся в путь. Пока машина петляла по проселкам, Таня молчала. Заговорила, когда выехали на прямую, просторную магистраль, когда стало

окончательно ясно: случилось действительно что-то серьезное. Иначе зачем товарищу из милиции гонять машину в такую даль?

– Вы мне так ничего и не скажете?

– Потерпите, Таня. Мы скоро приедем, совсем скоро... Николай неотрывно смотрел на дорогу, но не глядя

видел ее всю – и тонкие, нежные руки, и хрупкие, беспомощные плечи, и ладную прическу, и такое милое, ясноглазое лицо...

– Я догадываюсь: с мамой что-то случилось. Я звонила домой несколько раз – никто не подходит. Да скажите же наконец, что вы все молчите! – И сквоз» всхлипы прерывисто, чуть слышно: – Простите, ради бога...

Девушка закрыла лицо руками, отвернулась, только мелко вздрагивала спина. И вдруг прильнула к его плечу, забилась в судорожных рыданиях. Николай вырулил к обочине, остановил машину. Бережно, боясь оскорбить прикосновением, гладил ее волосы, повторяя р«астерянно:

– Ну, Таня, ну, пожалуйста... Мы скоро приедем... вы сами все узнаете.

27

Ирина Пухова, вызванная к следователю на допрос в качестве свидетеля, нервно теребила дамскую сумочку.

– ...Откуда я знаю, где он шлялся в ту ночь! Может быть, к Танечке своей ездил, откуда я знаю!

– Но Крутов утверждает, что ночевал у вас.

– А вы верьте ему больше. Он же весь изоврался. Мне говорит одно, Тане – другое, Полине – третье. Бросил он меня, бросил! Отшвырнул, как выжатый лимон! У него теперь другая – помоложе, побогаче.

Майя Борисовна вышла из-за стола, села рядом с Пуховой.

– Ирина, послушайте. Чисто по-женски я вас понимаю. В вас сейчас кричит оскорбленное достоинство, ненависть к человеку, который вас предал. Но зачем же во всем ему уподобляться? Не лучше ли вынести это испытание с гордо поднятой головой, не роняя своей чести, своего достоинства?

– Господи! Да люблю я его, люблю! Каков есть, такого и люблю! Можете вы это понять?

– По правде говоря, с трудом, – сочувственно улыб^ нулась Соколова. – Но – любовь есть любовь... Значит, в тот вечер Кругов к вам не приходил? Так я вас поняла?

 – Да был он у меня, был, – тихо сказала Ирина. – Пришел какой-то весь взвинченный, поддатый немного. В двенадцать явился, в шесть утра смотался. Чтоб соседи не видели. Это я со зла на него. Пусть, мол, потаскают голубчика, пусть доказывает, что не козел.

– Ну, знаете, – возмутилась Соколова – этим не шутят. За ложные показания судят!

– А мне теперь ничего не страшно. – Ирина осторожно, чтобы не размазать краску, промокнула глаза.– Пусть судят, пусть сажают. Все равно! Нет жизни, и это не жизнь!

Лента кончилась. Соколова заправила новую кассету и снова включила магнитофон.

– Ирина Владимировна! Я знаю – вы дружили с покойной Дорошиной, часто бывали у нее дома. Ведь так?

Пухова задумалась. Дружила?.. Да, наверно. Сначала она была рядовым посетителем косметического салона. Потом сделалась постоянной клиенткой Дорошиной. Потом как-то незаметно сошлись, стали бывать друг у друга. В гостях у Дорошиной Ирина и познакомилась с Круговым. Полина Гавриловна сперва сильно осердилась, когда лучшая подруга увела у нее Алпка. Потом поостыла, попривыкла, и дружеские отношения возобновились.

– Скажите, – продолжала допрос следователь, – вы не замечали чего-то необычного в ее поведении? Особенно в последнее время. Может быть, что-то изменилось в доме?

– Обставлен у нее дом роскошно, – с застарелой завистью промолвила Пухова. – Ковры, хрусталь, антиквария всякая... Кругов знал, куда целиться. А откуда – непонятно. Вроде и зарплата не такая уж большая... Ну, конечно, клиенты подбрасывают на чай, но такую обстановку на чаевые не купишь. Спросишь – только усмехнется загадочно: «Богатый дядюшка прислал». И все. И молчок... Ну, я девушка деликатная – особо не допытывалась, хотя, конечно, любопытство разбирало. А в последний раз состоялся у нас такой разговор...

Как обычно, Ирина пришла без звонка, без приглашения. Полина Гавриловна обрадовалась, быстро собрала на стол. Ирина хмурилась, она все еще переживала недавнюю стычку с Крутовым.

– Поля, ты знаешь, что Алик стал ухаживать за твоей Таней?

Дорошина, конечно же, обо всем догадывалась: Крутов хищно поглядывал на расцветающую девушку еще тогда, когда жил у нее. Но чтобы узнать побольше от Ирины, она решила разыграть полнейшую неосведомленность.

– Алик?!. За Таней?!.

– Да.

– Ну, Ирка, ты совсем с ума сошла! Ха-ха! Нет, ты просто рехнулась!

– Угу!..

– Да не нужен он ей! Тыщу лет не нужен!

– Как видишь, нужен. Звонил он ей, в кино приглашал...

– Ну и что? Он приглашает каждую третью. Таня еще девочка, он для нее слишком стар. И если хочешь знать, у Тани есть мальчик. Она даже страдает по нему. Студент. Нищий студент!

– Ну, конечно! А тебе богатство подавай! Дорошина, зажмурившись, выпила рюмку коньяка,

закусила лимоном.

– Ирочка! Мне ничего не нужно. Мне моего богатства хватит. На Таню, на студента, на всех.

Пухова окинул» взглядом великолепно обставленную комнату.

– Да, есть на что посмотреть... Только неизвестно, откуда это все взялось?

– Ну зачем тебе, Ирочка, знать, откуда? Подарили. Можешь ты в это поверить?

– Н-нет, – качнула головой Пухова, наливая очередную рюмку. – За какие-такие заслуги?

– А за красивые глаза! – озорно подбоченилась Полина Гавриловна. – Ведь были же у меня когда-то красивые глаза?

– Были, – удрученно поддакнула Ирина, думая о своей незадачливой судьбе. – Когда-то были.

Дорошина вышла – в спальне звонил телефон. Через неплотно прикрытую дверь оттуда доносилось:

– Да не скрываюсь я, с чего ты взял?.. Да, приготовила... Нет, сегодня не могу. Гости у меня... Завтра? Завтра можно... А во сколько? Почему так поздно?.. Да ничего я не боюсь, с чего ты взял? Ладно, приду.

Вернувшись к столу, налила и выпила две рюмки подряд – одну за другой.

– Все, Ира! Вот и все. И конец...

– Кто это был? – спросила Пухова, протягивая ей шпротину на вилке.

 – Кто? – чуть помедлив, переспросила Дорошина. – Богатый дядюшка.

– Из-за океана? – ахнула Ирина.

– Зачем? Наш, советский. – И замолчала, погрузившись в какие-то свои невеселые думы.

– Что-нибудь случилось, Поля? – участливо тронула ее за плечо Пухова.

– А? Что? – встрепенулась Полина Гавриловна.

– Я спрашиваю – случилось что-нибудь?

– Нет, нет, ничего – ответила Дорошина, снова впадая в состояние подавленности.

– ...Ну, вот, – закончила свой рассказ Пухова. – А потом все, потом она уже ничего не говорила. Только пила и плакала.

– Когда это было? Какого числа? – спросила следователь.

Ирина зашевелила губами, вспоминая.

– Какого числа?.. Алик пришел ко мне в воскресенье, пятого. А в субботу я была у Поли.

– Значит, вы видели Дорошину за день до ее смерти, – не то спросила, не то подтвердила следователь.

Соколова подошла к длинной скамье, сдернула покрывало. Здесь стояли выстроившись в ряд несколько спортивных сумок.

– Ирина Владимировна, посмотрите внимательно, быть может вы узнаете здесь сумку, принадлежавшую Дорошиной?

Пухова подошла и тут же указала на желтую спортивную сумку.

– Вот эта. Поля ее купила лет шесть назад. В тот вечер сумка стояла возле шкафа.

Подписав свои показания, свидетель Ирина Пухова ушла. Через некоторое время, постучавшись, вошел майор Лихарев.

– Товарищ советник юстиции, ваше поручение выполнено, – шутливо отрапортовал он Соколовой и вытащил из-за спины пунцовую розу на длинном стебле.

– Можно подумать, что я тебя посылала за цветами, – усмехнулась Майя Борисовна, ставя розу в вазу.

– Никак нет, товарищ следователь! Вы поручали мне проверить показания подследственного Крутова. Что и было сделано быстро и без потерь.

Майя Борисовна отложила в сторону протокол допроса Пуховой, взяла чистый лист бумаги.

– Честно говоря, Юра, мне сегодня не до шуток. Голова раскалывается от всех этих... – Она кивнула на стопку исписанных протоколов. – Давай рассказывай, что узнал.

– Крутов действительно был в ресторане «Всполье» с десяти до полдвенадцатого. Я показал фотографию официантам, и один его опознал. Так что алиби Крутова подтверждено. Что нового поведала певичка? Я ее встретил у выхода.

– Она засвидетельствовала, что Крутов пришел к ней в двенадцать. Был слегка в подпитии, взвинчен и взнервлен. Но есть более интересные новости. В субботу, за день до убийства, Пухова была у Дорошиной. В разгар пированья хозяйке позвонил мужчина, они договорились о встрече на следующий день, то есть в воскресенье. Сумка, вот эта самая, стояла у шкафа. «Да, приготовила», – сказала Дорошина в трубку. Значит, тот, кто звонил, имел право на эти деньги.

– Твоя логика, как всегда, безупречна, – согласился Лихарев. – Что ты предполагаешь?

– Пока не знаю. Надо подумать.

– Мы сейчас едем к Дорошиной, начнем осмотр. Стажеру я приказал доставить дочь потерпевшей в прокуратуру. Он уже звонил из Юрьевца, будет здесь с минуты на минуту. Приезжайте все вместе.

Когда Лихарев вышел, Соколова набрала номер внутреннего телефона.

– Прошу Крутова ко мне!

Конвоир ввел Крутова – небритого, осунувшегося.

– Ну вот, Олег Аркадьевич. – Следователь поднялась из-за стола. – Сейчас многое прояснилось, вы свободны. Если бы вы были искренни и откровенны с самого начала, это могло произойти значительно раньше.

– Как?!. Вы меня отпускаете?.. – Крутов не верил своим ушам.

– Здесь распишитесь, – показала в журнале Соколова. – Вот ваш паспорт. Вещи получите у дежурного.

– Я же признался, – растерянно бормотал Кругов. – Я не хотел, но все же... Убийство по неосторожности. Мне в камере говорили...

– Мы все проверили, Олег Аркадьевич. Дорошина была убита в тот же вечер, но гораздо позже. И совсем в другом месте.

Крутов вскочил.

– Значит, я ни в чем не виновен? Она погибла не от моей руки?

– Но втайне вы желали ей смерти, Крутов. Дорошина была серьезным препятствием для ваших брачных планов.

Музыкант надменно откинул голову – он снова обрел утраченную было самоуверенность.

– Что у меня в мыслях, товарищ следователь, никого не касается. Мысль неподсудна!

Майя Борисовна протянула подписанный пропуск.

– Идите, Крутов. И желаю вам никогда больше с нами не встречаться.

Крутов почти выбежал из кабинета. Из окна Майя Борисовна видела: на противоположной стороне улицы с перекинутым через руку мужским плащом прохаживалась Ирина Пухова.

«И что она нашла в этом самодовольном хлыще?.. Впрочем, лучше поэта не скажешь: „Когда мы любим, мы теряем зренье"».

Соколова отошла от окна, села за машинку, включила магнитофон. Когда какие-то детали допроса не задерживались в памяти, Майя Борисовна останавливала ленту, перематывала обратно, прослушивала запись снова.

Вошел Белухин, встал на пороге.

– Товарищ следователь, привез. Она – в коридоре.

Соколова выключила магнитофон.

– Вы... сказали ей?

Николай опустил голову, переступил с ноги на ногу.

– Не смог... Думал – лучше вы. Как женщина – помягче, посердечней. Она такая хрупкая... беззащитная... В общем, не смог... Извините!

– Эх, курсант, курсант! Какую тяжкую ношу вы на меня взвалили.

Следователь подошла к шкафу, вынула оттуда платье, туфли, плащ, разложила все это на столе. Встала лицом к двери, загораживая вещи.

– Пригласите!

Белухин вышел и тут же вернулся, пропуская вперед Таню.

– Здравствуйте, – робко поздоровалась девушка. – Вы мне хотите что-то сообщить?

– Наберитесь мужества, Таня. Вам предстоит пережить большое горе...

– Скажите же наконец! Я больше не могу! Я не выдержу! Что-нибудь с мамой? Она умерла?

Майя Борисовна подошла, положила ей ладонь на плечо.

– Ничем не могу вас утешить. Ваша мать погибла от руки преступника.

Остановившимися от ужаса глазами смотрела Таня на вещи матери. Подбежала, рухнула на колени, прижимаясь лицом к платью погибшей.

– Мама! Мамочка! Как же это? За что? Как мне жить теперь?

28

Курсант Белухин вел машину, изредка поглядывая в зеркальце, где отражались сидящие сзади следователь Соколова и Татьяна Дорошина.

Майя Борисовна гладила ее руку.

– Знаю по себе, Таня, – в таком горе утешать бесполезно. У меня тоже... муж погиб. Два года прошло, а рана все не заживает, все саднит.

– У вас, наверно, дети, вам легче. А я одна. Совсем одна. У меня никого больше нет, ни одной родной души. Есть только двоюродная тетка... где-то на Кубани.

– А отец?

– Он умер... погиб, когда мне не было и года... Мама!.. Мамочка!.. – Таня закрыла лицо руками, горькие, беспомощные слезы текли по ее щекам.

Когда Соколова, Таня Дорошина и Николай Белухин вошли в дом, там уже работала оперативная группа, возглавляемая майором Лихаревым. Эксперты-криминалисты тщательно осматривали полированные поверхности, стекла, перенося обнаруженные следы на следо-копировальную пленку.

Гостиная представляла собой картину полного разгрома: все вещи из шкафов, секционных полок были выброшены на пол, тут же валялись в хаотическом беспорядке книги, посуда, мелкие предметы домашнего обихода. В углу белели черепки драгоценной японской вазы.

– Что здесь происходит? – испуганно спросила девушка.

Майя Борисовна бережно взяла ее под руку.

– Простите, Таня, что мы начали без вас, но в доме кто-то уже побывал – возможно, убийца вашей матери. Мы надеемся обнаружить его следы.

– Весь дом перерыт, – сказал подошедший Лихарев. – Преступник явно что-то искал. Но входная дверь следов взлома не имеет, замок открыт без отмычки. У кого еще были ключи от дома? – обратился он к девушке.

– Только у мамы и у меня.

– Таня, у Полины Гавриловны были какие-то драгоценности? – спросила Соколова.

– Были.

– Где они хранились?

– У мамы в спальне. Наверху.

– Пойдемте, Танечка, покажете.

Идя к лестнице, ведущей на второй этаж, следователь критически оглядывала аляповатую обстановку: мебель дорогая, но разностильная, хорошие картины рядом с весьма посредственными копиями. Не квартира – антикварный магазин.

Таня стала подниматься наверх, за ней последовали Соколова и Лихарев. Белухин присоединился к работникам милиции, производившим осмотр гостиной.

В спальне Таня подошла к старинному бюро из красного дерева, хотела выдвинуть средний ящик.

– Не надо, я сам! – опередил ее Лихарев и, надез перчатки, осторожно выдвинул ящик. Он был пуст.

Обращаясь к Лихареву, Соколова сказала:

– Юра, пригласи, пожалуйста, эксперта. Надо проверить – не сохранились ли отпечатки пальцев? А мы с Таней пойдем побеседуем.

Скромная девичья комната Тани резко отличалась от безвкусно-вызывающего шика остальных помещений. Тахта, письменный стол, полка с книгами. На стене – портреты бородатых ученых, среди которых Майя Борисовна, к стыду своему, узнала только Дарвина и Павлова. Большой аквариум, фотографии птиц и животных, развешанные по стенам, выдавали интересы и пристрастия хозяйки комнаты – она перешла на второй курс биологического факультета.

Таня кормила голодных рыбок, следователь, сидя за столом, вела протокол допроса.

– Скажите, Таня, вас не удивляло, откуда в доме такие дорогие вещи? Такая роскошная обстановка?

Девушка взяла горсть корма, ручейком высыпала в аквариум.

– Я у мамы спрашивала, и не раз: «Зачем нам все это? Уже ставить некуда, а ты все покупаешь, покупаешь...» «Глупенькая, – отвечала мама, – когда-нибудь ты поймешь меня. Ведь все это теперь наше! Твое! Навеки, навсегда! Этого у нас никому не отнять!»

– Что хотела сказать ваша мама последними словами? – спросила Соколова. – Разве на ваше имущество кто-то покушался?

– Не знаю, – припоминая, ответила Таня. – Но с некоторых пор мама стала очень беспокойной. Словно чего-то ждала. Однажды она так накричала на меня, что я вообще хотела уйти из дому. Когда я в очередной раз сказала, что мне стыдно жить среди всей этой безвкусной роскоши, она вдруг разъярилась: «Стыдно? Тебе стыдно? – Подбежала к шкафу и стала вышвыривать кофточки, блузки, платья... – А эти заграничные шмотки тебе носить не стыдно? А кроссовки «адидасовские» надевать не стыдно? А в австрийских «лодочках» форсить не стыдно?»

– И опять я не смогла ничего ей ответить, – смущенно сказала девушка. – Я действительно люблю модные красивые вещи.

– И носите себе на здоровье, – улыбнулась Майя Борисовна. – Лишь бы приобретались они честным путем, на трудовые доходы.

У Тани расширились глаза.

– Вы считаете, что мама?.. Не верю! Этого не может быть!

– В желтой спортивной сумке, которую ваша мать несла неизвестному мужчине, лежали девяносто шесть тысяч рублей. Можно предположить, что именно из-за этих денег ее убили.

Девушка потрясенно молчала, не в силах вымолвить ни слова.

– Таня, вы понимаете, как важно найти убийцу. Нам надо выявить все связи вашей матери: и нынешние, и прошлые. В машине вы упоминали об отце. Расскажите о нем поподробней. Как его звали? Кем он был? Год рождения, если знаете?

Девушка подавила накипавшие слезы.

– Отца звали Алексей Михайлович. Мама рассказывала, что он был командиром подводной лодки и погиб, выполняя учебное задание.

– Фамилия та же?

– Да. Мама больше замуж не выходила – боялась, что отчим будет обижать меня. Они с мамой ровесники – оба с сорок четвертого года. Мама говорила – папа был очень красивый, и... – тут она застеснялась, – я вроде бы на него похожа.

Соколова записала сведения о танином отце на блокнотном листке и вышла. Вернулась через пять минут.

– Скажите, Таня, вам никогда не приходилось слышать от матери о каком-то «богатом дядюшке»?

– Нет. Иногда в шутку мама говорила: «Держи хвост морковкой, ты у меня невеста богатая».

– Как вы относитесь к Крутову?

– К Алику? Мама его терпеть не могла, а мне он нравится. С ним интересно.

– Кто еще из мужчин бывал у вас в доме? Ведь были же у вашей матери какие-то привязанности?

– Нет, последнее время никого у мамы не было.

– А раньше?

– Раньше?.. Раньше, да. Павел Денисович. Но это было так давно. Я совсем его не помню.

– Значит, Павел Денисович? А фамилия?

– Фамилия? Нет, не помню.

– И долго он к вам ходил?

– Около года. Потом вдруг исчез куда-то. Мама говорила: уехал на север. Наверно, он оттуда присылал ей деньги на все это. Там, говорят, хорошо зарабатывают.

– Писем Полина Гавриловна не получала?

– Я видела одно. Месяца три назад.

– Откуда?

– Без обратного адреса. Только какой-то странный шифр и номер.

– Письмо сохранилось?

– Нет. Мама разорвала его на мелкие клочки и сожгла.

Постучавшись, вошел майор Лихарев.

– Майя Борисовна, у нас все, осмотр закончен. Следователь поднялась, собрала бумаги.

– У нас на сегодня тоже.

Таня спустилась вместе со всеми вниз, проводила до дверей.

– Вот мой телефон. – Лихарев подал Тане бумажку с телефонным номером. – Если вспомните что-то существенное – звоните.

Последним уходил курсант Белухин. Он задержал руку девушки в своей и сказал, краснея:

– У меня телефон тот же. Звоните, Танечка! Можно и просто так. Зовут меня Коля.

Таня невидяще кивнула, заперла дверь. Сейчас ей очень нужно было побыть одной, совсем одной...

29

Лихарев занял водительское место, Соколова села рядом с ним, Мороз и Белухин разместились на заднем сиденье. Прежде чем тронуться в путь, майор достал из папки сильно смятую бумагу и протянул следователю.

– Вот, Майя, посмотри. Не хотел при Татьяне показывать. Нашли в мусорной корзине.

Майя Борисовна расправила телеграфный бланк и прочла: «Буду третьего, горьковским поездом. Подготовь все, как обещала. Алексей».

Соколова посмотрела на левый верхний край. Телеграмма послана из Москвы, третьего октября, в десять часов утра.

– Думаешь, отец Тани? – обратилась Соколова к Лихареву.

– Очень возможно. Иногда разведенные жены, чтобы избавить детей от излишних иллюзий, заживо хоронят бывших мужей. Кажется, здесь тот самый случай.

– Я дала тебе исходные данные на Дорошина. Что-нибудь выяснилось?

– Сейчас узнаем. – Майор поднял трубку радиотелефона, набрал номер. – Игорь, привет, Лихарев. Я насчет Дорошина. Так, так. Интересно... Ты просто кудесник, любимец богов. За час – столько сведений! Спасибо. Пока!

Майор остановил машину, чтобы без помех рассказать об услышанном.

– Докладываю! Алексей Михайлович Дорошин, сорок второго года рождения (тут Татьяна немного ошиблась), окончил Владимирский политехнический институт в шестьдесят четвертом году. В шестьдесят пятом зарегистрировал брак с Федуловой Полиной Гавриловной, сорок четвертого года рождения. В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году родилась дочь Татьяна. В шестьдесят девятом году развелся и уехал в город Зауральск, где и проживает в настоящее время. Работает сменным мастером в алмазном руднике...

– Все понятно – камушки, – высказал догадку Мороз.

– Не будем делать скоропалительных выводов, – возразила Соколова. – Юра, надо запросить Зауральск, надолго ли и с какой целью выехал в наш город Дорошин.

Лихарев снял трубку, передал поручение своему помощнику. Тот позвонил через десять минут.

– Мастер Дорошин ушел в очередной отпуск. Куда уехал на отдых – неизвестно. Отзывы по работе – положительные.

– Так. – Следователь взяла инициативу в свои руки. – Первая версия – виновник Крутов – отпала, у него надежное алиби. Давайте разрабатывать вторую; убийца – бывший муж Дорошиной. Крайне подозрительна фраза из телеграммы: «Подготовь все, как обещала». Звонок, который так встревожил Полину Гавриловну, вполне мог исходить от Дорошина. Юра, надо проверить гостиницы, возможно он где-то останавливался.

Соколова вышла из машины возле прокуратуры, наказав Лихареву держать ее в курсе всех новостей.

– Ну, ребята, за дело! – сказал Юрий Глебович.– Сейчас распределим объекты и начнем проверку. Гостиницу у вокзала я беру на себя, в «Зарю» поедет.Мороз, в «Клязьму» – Белухин. Курсант, предупреждаю: никакой самодеятельности! Ваша задача – выяснить, не проживал ли в гостинице Дорошин, и немедленно доложить обо всем мне, где бы я ни находился.

 Загородную гостиницу Белухину долго искать не пришлось – шестой троллейбус останавливался совсем рядом.

– Мест нет и не предвидится! – упредила вопрос дежурный администратор – густо крашеная блондинка с художественно взлохмаченной головой.

– А мне и не надо, – обаятельно улыбнулся курсант. – Милая девушка, помогите разыскать товарища, он должен был у вас остановиться.

– Фамилия, когда поселился? – Блондинка привыкла к дежурным комплиментам и сохраняла суровую непреклонность.

– Дорошин Алексей Михайлович, прибыл третьего октября.

Администратор полистала книгу регистрации.

– Минуточку... Есть такой! Дорошин, тридцать второй номер. Ключ не сдан, значит, он у себя. Хотите к нему пройти?

Николай на миг растерялся – такого оборота он не предвидел,

– Да, конечно! Но сперва я должен связаться с другом. Такая удача! Мы его ищем по всему городу, а он, оказывается, у вас. Вы разрешите позвонить?

– Звоните, только недолго.

Курсант набрал номер Лихарева. К счастью, майор уже вернулся.

– Юрий Глебович, наш-то приятель – в «Клязьме». Приезжайте, пойдем к нему вместе. Вот обрадуется!

Не прошло и двадцати минут, как майор появился в вестибюле.

– Скорей всего, Коля, и здесь нас ждет неудача. – Они поднимались по лестнице. – Чтобы преступник, совершив убийство, продолжал спокойно жить в гостиничном номере, – такого в моей практике еще не была, Но посмотрим, посмотрим...

Пройдя по длинному коридору, устеленному традиционной красной дорожкой, работники угрозыска постучали в тридцать второй номер.

Дверь им открыл невысокий полноватый мужчина с глянцево блестящей лысиной. Лихарев предъявил свое удостоверение.

– Что, уже нажаловалась? – спросил Дорошин неприязненно.

– Кто? – Майор прошел в комнату, окинул ее быстрым цепким взглядом.

– Да Поля – жена моя бывшая... Вы проходите, садитесь, сейчас все объясню. Понимаете, ляпнула дочке сдуру, а может, и со зла, что отец твой, я то есть, погиб смертью храбрых. Ну, а я жив, как видите. Потом вроде спохватилась—ан поздно! Но все же обещала в письме постепенно подготовить Танюшку, что отец ее жив. Я и в телеграмме написал: «Подготовь все, как обещала». Приезжаю – дочки нет, обещания Поля не выполнила. Ну, я сгоряча пригрозил, что украду Таню и увезу к себе...

– И вы в самом деле хотели это осуществить?

– Хотел, конечно. Но ведь несбыточная мечта. Дочка-то совершеннолетняя, как ее увезешь без согласия. Так хоть бы поглядеть на нее. Вот жду, когда вернется.

– У вас есть вторая семья?

Дорошин налил воды из графина, выпил залпом.

– В том и дело, что нет. Были, конечно, женщины, не без этого. И получше и похуже Полины, а душой так ни к кому и не прикипел. Договорились с Полей, что вернусь к ней. Из-за дочки, в основном. Конечно, семнадцать лет – срок немалый, видно и у нее тут были романы. Но мне ли упрекать, когда сам кругом виноват. Правда, странным мне кое-что показалось, когда был у нее...

– Когда точно? День, время?

– Третьего, в пятницу. С «Буревестника» и прямо к ней. Как раз она с работы пришла... Встретились будто чужие, даже и не поцеловались путем. Ну, ясно – столько лет не видались, все надо заново...

– Так что вам показалось странным, Алексей Михайлович? – Лихарев тактично возвращал Дорошина к интересующим его событиям.

– Да все, если честно. И дом этот огромный, и вся меблировка какая-то барская. Спрашиваю, откуда, – молчит, только улыбается загадочно и, вроде бы, напуганно. Еще заметил – на телефон часто оглядывалась. Даже ночевать не оставила – вот живу в гостинице. Будто ждала звонка от кого-то, а я, значит, мешал. Я говорю: «Поля, отпуск мой кончится – поеду, рассчитаюсь и вернусь сюда». «Нет, Алексей, лучше я к тебе приеду. Все брошу и приеду. И Таню привезу». Ну, поговорили мы, поспорили, но так ни к чему и не пришли. Жду, когда Таня вернется. Потом звонил Поле несколько раз – никто не отзывается. Уехала, что ли?

– А вы знаете, Алексей Михайлович, – Лихарев внимательно следил за реакцией Дорошина, – что через день после вашего приезда Полину Гавриловну нашли в парке с проломленной головой?

Дорошин побледнел.

– Она жива?

– Увы!..

Опустив голову, Алексей Михайлович бесцельно тискал в пальцах ключ от номера.

– Вот так. Все рухнуло, все мои планы...

Вдруг оставил в покое ключ, уставился на Лихарева.

– Вы что – меня подозреваете? Меня?!.

– Где вы были пятого октября с двадцати трех до двадцати четырех часов?

– Как где? В номере, спал беспробудно... У вас время с нашим не сходится, меня уже с девяти в сон кидает.

– Кто это может подтвердить?

– Не знаю. Мне пока никого не подселяли, я один в номере. Спросите у дежурной.

Однако дежурная, которой Лихарев тут же позвонил, не смогла припомнить точно, был Дорошин в номере тем вечером или не был.

30

Совещание у Ширяева началось, как и намечалось, в пятнадцать часов. Докладывал майор Лихарев.

– ...Таким образом, товарищ подполковник, дополнительная проверка личности Дорошина вынуждает нас отбросить и вторую версию. Убить мать своей дочери Дорошин не мог – не та натура.

– Эмоции, майор, опять эмоции, – недовольно поморщился Ширяев. – Вы факты давайте, факты!

– Есть и факты, Владислав Андреевич. Уборщица гостиницы «Клязьма» Аникина Пелагея Кузьминична вспомнила, что в воскресенье, пятого октября, она относила Дорошину выстиранную по его просьбе рубашку. Было это в двадцать два часа, и он действительно уже спал.

– Значит, снова алиби?

– Стопроцентное, товарищ подполковник. Думается, убийцу надо искать среди криминального элемента. У Майи Борисовны есть на этот, счет вполне стройная версия.

Ширяев повернулся к следователю.

– Майя Борисовна, вам слово. Соколова открыла папку.

– Майор скромничает, в разработке версии он тоже принимал участие, притом самое деятельное. Так вот. Мы проверили личность потерпевшей Дорошинои со всех сторон. Валютными махинациями она не занималась, наследства не получала, по лотерее не выигрывала. Откуда же такие деньги?.. Допрос близкой подруги Дорошиной – Ирины Пуховой позволяет выдвинуть следующую версию: деньги – не ее. Владелец денег – предположительно делец теневой экономики – сумел скрыть похищенное от следственных органов. Можно допустить, что, в предвидении неизбежного заключения, еще до суда он передал деньги на хранение своей доброй знакомой – а возможно, и сожительнице – Полине Гавриловне Дорошинои. К сожалению, его связь с Дорошинои не была в свое время выявлена и деньги остались у нее.