Текст книги "Третья версия"
Автор книги: Леонид Медведовский
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Директор, кажется, всерьез гордился необыкновенными способностями своего подчиненного по части покорения женских сердец.
– Понятно, – с облегчением перевел дух капитан.– Ладно, особого криминала я тут не вижу. Если здоровье позволяет, пускай тешится, это его личное дело. Скажите, а с фарцовщиками Крутов не связан?
– Н-не знаю... нет... навряд ли, – опасливо мямлил директор. – А почему вы спрашиваете?
– Потому, уважаемый товарищ Сорокин, что фарцовщик легко становится валютчиком. А в сумке, принадлежащей вашему работнику Крутову, найдено около ста тысяч рублей.
Директор на минуту потерял дар речи.
– С-сто тысяч?.. Я не ослышался?
– Да, да! Если точнее – девяносто шесть. Вы можете пригласить Крутова сюда?
– Да-да, конечно! Я сейчас же позвоню дежурной. И директор плохо повинующимися пальцами стал крутить телефонный диск.
Разговор в репетиционной продолжался, но уже тоном ниже. После истерического выплеска чувств Ирина разразилась слезами и... успокоилась. Она подошла к сидящему у рояля Крутову, положила руки ему на плечи.
– Алик, что у тебя было в воскресенье? Ты поссорился с Полиной?
– А, что говорить! – отмахнулся Олег. – Эта грубая вульгарная баба закатила форменный скандал. Такую кричалку устроила...
– А ты?.. А ты?.. – не смея вымолвить смутной догадки, повторяла Ирина.
– А что я?.. Я... я... Встал. И ушел. Даже дверью не хлопнул. А стоило...
Пухова прижала к лицу ладони.
– И после этого Полина исчезла. Да?
Ирина замолчала, с тоскливым страхом глядя на Олега. Не выдержав томительной паузы, Крутов спросил испуганно-приглушенным шепотом:
– Ну, а при чем тут я? Я-то тут при чем? В комнату заглянула дежурная.
– Олег Аркадьевич! Срочно к директору! – И скрылась.
Ирина обвила его шею руками.
– Алик, родной мой, что ты натворил? Что же теперь будет?
Крутов вскочил и стал лихорадочно натягивать плащ. Потом бросился к дверям.
– Алик, куда ты? Олег обернулся.
– Спросят, где – ты ничего не знаешь!
У выхода его встретил курсант Белухин – сама учтивость и любезность.
– Товарищ Крутов? Олег Аркадьевич? Вы, должно быть, заблудились. Или ошиблись дверью. Кабинет директора – на втором этаже. Там вас ждет капитан Мороз.
Крутов зыркнул затравленным взглядом и поплелся к лестнице, ведущей наверх. Где-то на середине его догнала Ирина. Припав к плечу, горячо зашептала:
– Алик, милый, обещаю – я дождусь тебя. Сколько надо, столько и буду ждать. Ты только не бросай меня, ладно? Я так боюсь одиночества. – И заплакала.
Олег судорожно гладил ее волосы, целовал мокрое от слез лицо.
– Ну, что ты, что ты, Иришка? Успокойся! Все выяснится...
Директор встретил Крутова растерянно-боязливой улыбкой.
– Олег Аркадьевич, дорогой, с вами хочет побеседовать капитан Мороз. Из ОБХСС почему-то... Думаю, здесь какое-то недоразумение. Я вам больше не нужен? – обратился к Морозу.
– Спасибо. Когда мы кончим, я позвоню дежурной. Капитан пригласил Крутова сесть, спросил напрямик:
– Прежде всего, Олег Аркадьевич, мне хотелось бы уточнить: где вы были в июне тысяча девятьсот восьмидесятого года?
Крутов помолчал, вспоминая.
– Столько лет прошло, разве упомнишь... Впрочем, извольте! В восьмидесятом, летом, месяца не помню, я вместе с ансамблем был в Ярославле, мы там выступали на конкурсе вокально-инструментальных ансамблей. Заняли четвертое место.
– Из Ярославля возвращались самолетом?
– Естественно. Вот только месяц из головы выскочил.
– Я напомню. Вы прибыли оттуда во вторник, семнадцатого июня, в двенадцать часов тридцать минут.
– И чем же знаменательна эта дата? – искренне удивился Крутов.
– Да как вам сказать?.. – Мороз пытливо взглянул на музыканта. – Не каждый день привозят на самолете сто тысяч рублей. Вот нас и заинтересовало: откуда у скромного руководителя ансамбля, получающего девяносто рэ в месяц, такие деньги?
Крутов обомлел.
– Да вы что? Будь у меня хоть половина, хоть четверть этих денег, стал бы я мыкаться по знакомым да по любовницам?
– Про любовниц мы уже наслышаны, это нас не интересует. А вот откуда деньги, придется рассказать.
– Да что рассказывать? – надрывно закричал Крутов. – Нет у меня таких денег и не было никогда!
– Что нет сейчас этих денег, верю. Потому что в данный момент они у нас. А вот что не было... – Мороз вытащил из-под стола и поставил перед Крутовым спортивную сумку.
– Ваша?
Олег Аркадьевич смотрел на сумку неподвижным, оцепенелым взглядом – да, он видел ее в то роковое воскресенье в доме Полины... Провел рукой по глазам, но видение, преследовавшее его все последние дни, не пропадало: безжизненно сползающее по стене тело... и этот жуткий стон... Зачем он так сильно отшвырнул ее тогда?.. Но ведь была самозащита... Она первая вцепилась ему в волосы... А потом он сбежал... Оставил ее одну... беспомощную... умирающую...
– Повторяю вопрос: ваша сумка? Кругов вздрогнул, словно очнувшись.
– Н-нет. Н-не моя.
– Глупо отпираться, Олег Аркадьевич! В боковом кармашке этой сумки мы обнаружили багажную бирку, по которой и вышли на вас.
– Сумка не моя. Я брал ее на время.
– У кого?
Крутов молчал, плотно сцепив зубы. Чувствовалось, что он лихорадочно прокатывает в мозгу возможные последствия своего ответа. Мороз отметил дрожливое притопывание ногой. «Нервы? Или музыкантская привычка отбивать такт?»
– Я спрашиваю еще раз – у кого? – Сурово спросил, напористо, таким Белухин своего наставника еще не видел. – И не вздумайте пудрить мне мозги, Крутов, мы проверим каждое ваше слово. Итак?
– Я скажу, скажу. Только вы не подумайте... Это не мои деньги, я не виноват...
– Фамилия владельца сумки?
– Дорошина Полина Гавриловна.
– Где живет? Быстро адрес! Не придумывать!:
– Красногорская, семь «а».
Мороз написал на бумажке фамилию и адрес, отдал курсанту. Белухин пошел звонить в адресное бюро.
– Объясните, Крутов, что связывает вас с Дорошиной?
– Видите ли, одно время я снимал у нее комнату...
– Дальше!
– Потом ее дочка Таня подросла, и я счел неудобным...
– Вы или ваша хозяйка?
Олег Аркадьевич увел глаза в сторону.
– Не помню. Разве это так важно?
– Сейчас нам все важно, Крутов. Итак, вы утверждаете, что сумка принадлежит Дорошиной Полине Гавриловне, что вы взяли ее на время и после возвращения из Ярославля вернули хозяйке. Пустую, естественно.
– Да, все так и было.
– Что ж, будем проверять. Мы должны убедиться в правдивости ваших слов. А до выяснения всех обстоятельств вам придется немного задержаться у нас.
22
Крутова доставили в управление и поместили в изолятор временного содержания. Дежурный сообщил Морозу: звонил директор универсама Чеботарев и просил передать, что его дочка Иола вспомнила: тетрадь со стихами Марины Цветаевой она дала переписать своей соседке по парте Танечке Дорошиной. А вот вернула ли подружка тетрадку, она не помнит. Живет Таня Доро-шина в доме номер семь «а» по Красногорской улице.
– Чуешь, стажер, как все стягивается? Адрес владельца сумки подсказывают нам со всех сторон: Красногорская, семь «а». Больше медлить нельзя, поехали! Только ты вот что, Коля, переоденься. Хватит тебе в мундире щеголять – на задание едем.
Через полчаса они входили во двор, в глубине которого располагался солидный кирпичный особняк.
– Суду все ясно, товарищ капитан! – убежденно заявил Белухин. – На этот раз ошибки не будет. Ее это деньги, Дорошиной. Смотрите, какой домище отгрохала!
– Возможно, возможно, – говорил Мороз, приглядываясь к дому. – Больше всего меня убеждает пересечение багажной бирки и тетрадной обложки. Тут уже не слепой случай, тут – строгая закономерность.
– Какие могут быть сомнения? Ее это деньги, ее!
– Или его, – раздумчиво сказал Мороз. – Не здесь ли живет очаровашка Танечка, о которой так красочно поведал нам директор очага культуры?
Правым краем двора он осторожно приближался к дому. Белухину сделал знак, чтобы тот подходил с другой стороны. Они сошлись у деревянной двери с массивными коваными скобами. Мороз нажал кнопку, звонок прозвучал одиноко и сиротливо.
– Давай обойдем вокруг дома, – предложил Мороз. Обошли. Снова сошлись у дверей.
– Тихо, пусто, мрачно, – подытожил курсант. – Придется опрашивать представителей местного населения.
– Как, как? – засмеялся Мороз. – А, понял, это ты в учебнике вычитал.
Из соседнего двора выехала на велосипеде и покатила по тротуару девочка лет девяти. Тоненькая рыжая косичка порывисто трепетала за ее худенькими плечиками.
– А вот и местное население. – Мороз поправил галстук и вышел из калитки. – Здравствуйте! Можно с вами побеседовать?
– А вы кто? – бдительно спросила девочка, спрыгнув с велосипеда.
– Мы из домового комитета, – не моргнув глазом, ответил Мороз. – Проверяем исправность кранов.
– Ой! Так вы и у нас посмотрите! У нас в ванной смеситель барахлит.
– Непременно! – Мороз повернулся к практиканту, одетому в легкий спортивный костюм из плащевой ткани. – Товарищ Белухин, возьмите на карандаш! – И снова обратился к девочке: – Вас, простите, как зовут?
– Нелли.
– Вы живете в соседнем доме?
– Да, – ответила Нелли. – Только мне еще никто не говорил «вы».
– Мы – люди официальные, – посмеиваясь, объяснил Мороз. – Скажите, Нелли, где сейчас Полина Гавриловна? Мы ей звоним, звоним, а никто не открывает.
– Не знаю, – тряхнула косичкой Нелли. – Я сама ее давно не видела... Вообще-то тетя Поля собиралась в отпуск. Но обычно она предупреждает, чтобы мы присмотрели за домом.
– А дочка где? – поинтересовался Белухин.
– Таня? – повернулась к нему девочка. – Она где-то в районе. В студенческом стройотряде.
– Значит, тетя Поля, по-видимому, уехала в отпуск, Таня – в районе, и все эти дни в доме никого не было. Так, Нелли?
– Как будто никого. Хотя... Позавчера мы праздновали оловянную свадьбу – десять, лет, как мама с папой поженились. Гости разошлись поздно. Я помогала маме мыть посуду, потом пошла выгулять собаку. Смотрю – у тети Поли сквозь шторы свет просвечивает и вроде ходит кто-то. Я звоню – никто не открывает. И Тоби, это песик наш, лает, аж заходится, будто за дверью стоит кто-то... Мне стало страшно, и я убежала. Странная история, правда?
– Разберемся! – уверенно сказал Мороз и с чувством пожал девочке руку. – Благодарю вас, Нелли. А смеситель вам исправят, это я обещаю.
Девочка села на велосипед и поехала по тротуару, помахав на прощанье рукой.
– Ну, что, Коля, встреча с местным населением прошла на высоте? – Мороз по обыкновению дружески подтрунивал над курсантом.
Белухин не успел ответить. Недалеко от дома остановилась «Волга», из нее вышел майор Лихарев.
– Вот так встреча! – изумленно воскликнул,. Мороз. – Какими судьбами, Юра?
– Отдай стажера, злыдень! – насупился Лихарев.
– Отдаю, отдаю! Скрипя сердцем – отдаю. Золото, а не парень! Представь, Юра, двое суток копался в бумагах и нашел-таки владелицу сумки с деньгами.
– Помнится, с сумкой бежал мужчина, – заметил майор.
– Правильно! А владелицей оказалась женщина. Дорошина Полина Гавриловна.
– Что, что?!. – утратив обычную невозмутимость, переспросил Лихарев. – Дорошина?!
– А что тебя так удивляет? – Мороз вдруг все понял. – Постой, постой, это не ее ли нашли в парке?
– Ее, Женя, ее.
– Значит, мы одновременно вышли на одного и того же человека?
– Выходит, так.
Мороз переглянулся с Белухиным.
– Слыхал, стажер? Какие неожиданные сюрпризы подбрасывает нам жизнь!.. Юра, надо срочно доложить обо всем начальству!
Мельком взглянув на дом Дорошиной, Лихарев сел за руль своей «Волги». По дороге Мороз подробно рассказал, как была найдена владелица сумки.
– Знаешь, Женя, все это очень подозрительно. – Лихарев погрозил пальцем зазевавшемуся перебежчику. – Особенно настораживает, что Крутов в последнее время настойчиво приударял за дочерью Дорошиной. Мог каким-то образом прознать про эти деньги, с помощью шантажа выманить ее из дома и...
– Значит, по-твоему убийца и грабитель – одно лицо?
– Не исключено. Во всяком случае, эту версию надо проверить досконально. У тебя есть фотография Крутова?
– Еще нет, но скоро будет. Его уже сфотографировали ребята из ЭКО. На память.
– Отлично! В таком случае, товарищ капитан, разрешаю вам дать еще одно задание курсанту Белухину, которого вы так нахально эксплуатировали в своих корыстных целях. Но на этот раз – последнее.
– Вас понял, товарищ майор. Курсант Белухин, слушайте приказ!
Николай вытянулся, насколько позволял потолок машины.
– Сейчас пойдете в ЭКО, возьмете там снимок Крутова и предъявите в числе других таксисту Турову. Вдруг да опознает? После чего переходите в распоряжение майора Лихарева. Все ясно?
– Так точно, товарищ капитан!
Мороз заглянул в сияющие глаза Белухина и отвернулся. Было все же обидно, что курсант, к которому он порядком привязался за это время, так легко с ним расстается.
23
Выслушав сообщения Мороза и Лихарева, подполковник Ширяев подвел предварительный итог.
– Итак, товарищи, два разных дела неожиданно соединились в одно; Майя Борисовна, придется вам принять к производству и эту сумку. Берете?
– Беру, конечно, как не взять. От таких денег грешно отказываться.
– Еще бы! – Подполковник положил перед собой обе папки с делами. – Теперь мотив убийства проясняется. Деньги! Почти сто тысяч! Но откуда у рядового косметолога такие средства? Юрий Глебович, что дало посещение кабинета, где она работала?
Лихарев встал.
– О Дорошиной у коллег ее, да и посетителей, отзывы самые благоприятные. Специальное образование, высокая квалификация. Работала добросовестно, имела постоянную клиентуру.
– Это уже непорядок, Юрий Глебович, – подала реплику Соколова. – Правилами это не предусмотрено.
– Как посмотреть, – возразил Лихарев. – Клиенты тянутся к хорошему мастеру.
– Да, но постоянная клиентура порождает возможность злоупотреблений. Отсюда и подачки, и чаевые.
– Чаевые Дорошина действительно имела, но не думаю, что из них образовалась такая огромная сумма.
– Над происхождением денег нам еще предстоит поразмыслить, – прервал дискуссию Ширяев. – Но первым делом надо выявить убийцу Дорошиной. Что с Крутовым, Евгений Игоревич?
– Пока не все ясно, товарищ подполковник, – поднялся Мороз. – Багажная бирка его, это он не отрицает, но от денег решительно открещивается. Несколько странно ведет себя Крутов при разговоре об убийстве Дорошиной. Тоже отрицает, но уже не столь уверенно. Какая-то тайная мысль гнетет его; чувствуется, что-то скрывает. К сожалению, все это чистая психология. Ничего конкретного мы пока предъявить ему не можем.
– Так. – Ширяев полистал дело об убийстве. – Юрий Глебович, а что говорят коллеги погибшей о ее отношениях с подозреваемым Крутовым?
– Сведений об этом нет, товарищ подполковник. Дорошина, по отзывам, была человеком скрытным и не делилась с сослуживцами интимными секретами. Однако, по всей вероятности, отношения Крутова и Дорошиной были не слишком радужными. Крутов настойчиво увивался вокруг дочери Дорошиной и, учитывая, что он годится Татьяне в отцы, мать, конечно же, была недовольна перспективой их женитьбы. Кроме того, известно, что Крутов в течение двух лет снимал комнату в доме Дорошиной. Можно предположить, что два одиноких человека встречались не только за чаем. Вероятней всего, Крутов ушел из дома Дорошиной не по своей воле. Видимо, он стал проявлять слишком явный интерес к подрастающей дочери Дорошиной, и та попросту указала ему на дверь.
– Вы совершенно правы, – поддержал Ширяев. – Вряд ли такое понравилось Дорошиной, даже если она не была любовницей Крутова. А уж если была, то и подавно.
– Исходя из сказанного – продолжал Лихарев, – я считаю, что у Крутова были веские мотивы для убийства Дорошиной. Она стала помехой, без нее он легко окрутил бы молоденькую, наивную девушку... Курсант Белухин послан в таксопарк, чтобы предъявить фото Крутова таксисту Турову. Возможно, Крутов и был тем ночным прохожим, который скрылся от погони, выбросив сумку в воду.
– Так, так, – удовлетворенно улыбнулся Ширяев. – Значит, Белухин, как я понял, выполняет теперь ваше задание, Юрий Глебович. Вернул Мороз вам стажера?
– Вернул, Владислав Андреевич, куда ж денешься, – тяжко вздохнул Мороз.
– Ну, ну, не переживайте. Мы вам другого подберем, не хуже. Что еще у вас, Евгений Игоревич?
– Товарищ подполковник, надо осмотреть дом Дорошиной. На второй день после убийства в доме кто-то был, полагаю, сам убийца. Возможно, остались отпечатки пальцев.
Ширяев перевернул несколько страниц.
– Так... Как я и предполагал, звонок в больницу был не случайным. Преступник собирался пошарить в доме Дорошиной и хотел себя обезопасить. Представляю, какой раскардаш он там учинил. Майя Борисовна, прошу постановление на производство обыска.
– Постановление будет. Но я предлагаю осмотреть дом погибшей Дорошиной в присутствии ее дочери Татьяны. Если похищены какие-то вещи, только она может сказать – что именно.
– Дельное предложение. Майор Лихарев, надо срочно доставить в город дочь потерпевшей!
24
Таксопарк жил напряженной повседневной жизнью. Из диспетчерской несся простуженный женский голос: «Водителей автомашин, проходящих техосмотр, просят пройти на третью площадку».
Возле мойки в ожидании своей очереди топтались таксисты. Белухин еще издали увидел среди них Виктора Турова и приветственно помахал рукой.
Таксист в кожанке узнал Белухина, несмотря на его штатское одеяние, спросил по-свойски:
– Ну как, нашли того, кто сумку выбросил?
– Почти, – односложно ответил курсант, давая понять, что есть служебные тайны, которые не подлежат разглашению.
Николай отвел Турова в сторону, вынул несколько снимков, среди которых была и фотография Крутова, развернул веером.
– Смотри внимательно, может кого узнаешь. Туров добросовестно вглядывался в лица.
– Нет, из этих – никого, – сказал он наконец.
■– Неужели совсем ничего не запомнил? Ни одной приметы?
– Не-а, – мотнул головой таксист. – Хотя постой. Вроде, что-то на лице сверкнуло...
– Может, очки? – несмело предположил Белухин.
– Точно! Очки! – обрадовался Туров. – Как это я сразу не догадался?
– А может быть, вода блеснула при свете фар? – продолжал допытываться курсант. – Дождь ведь шел.
– Может, и вода, – уныло согласился таксист. – Говорят тебе – не помню. Темно было. И вообще...
Из-за плеча Белухина просунулась рука в черной резиновой перчатке, ткнула в одну из фотографий.
– Вот он – убийца! У, бандитская рожа!
Курсант обернулся. Перед ним стоял человек во всем резиновом. Лицо закрывали очки с толстыми стеклами.
– Крути баранку, Витек! Драндулет твой готов!
– Спасибо, Федор Куприянович! – Таксист сунул традиционно-положенную трешку в карман резинового фартука. – Мойщик наш – Сизов, – объяснил он Белухину. – Ну, я поехал!
– Счастливо, – кивнул курсант и обратился к Сизову. – Почему вы думаете, что именно этот – преступник?
– Так у него все на будке написано, – на физии то есть – притом крупным шрифтом. Вот так прямо: бери и – к стенке, хватай и – в расход!
– Вы повторяете ошибку Ломброзо, – пустился в разъяснения Белухин. – Был в прошлом веке такой псевдоученый. Он тоже считал, что преступную личность можно распознать по черепу, по чертам лица...
– А ты, малый, зря лыбишься, – остановил его Сизов. – Ты проверь ту мордень, проверь! Увидишь: правду я сказал или нет...
– Ладно, проверю, – небрежно пообещал Белухин и направился к выходу.
– Товарищ лейтенант, а товарищ лейтенант, – нагнал его мойщик.
Курсант приосанился – звания ему еще не присваивали.
– Слушаю вас, Федор Куприянович!
– Я чего хотел спросить... Тут давеча на розыскной доске женщину видел. Лицо страшное, будто покойница.
– Вы ее знаете? – сразу напрягся Белухин.
– Откуда? – шевельнул бровями Сизов. – Так , просто интересуюсь. Дознались, кто такая?
– Почти, – уклончиво ответил Николай, потеряв возникший было интерес к собеседнику. – Скоро дознаемся.
– Да нет, милок... – Сизов докурил сигарету и втоптал окурок в землю. – Таким манером ты не скоро дознаешься.
– Это почему же? – Собравшийся уходить Белухин снова остановился.
– А потому, что корчишь из себя невесть что. Какая же ты, к чертям, народная милиция, коли гнушаешься поговорить с рабочим человеком? Ты думаешь, я тебя из пустого любопытства спрашиваю? Ошибаешься, голуба! Совсем даже наоборот. Может, я жаждаю помощь вам оказать, сообщить что-нибудь ценное, а ты как-то так отмахиваешься. Нехорошо!
– Почему это я отмахиваюсь? – засмущался курсант, вспомнивший читанную в школе лекцию о необходимости тесных контактов с населением. – Я не отмахиваюсь.
– Отмахиваешься, отмахиваешься, – твердил мойщик. – Чего, мол, толковать со старым хрычом? А может, этот трухлявый гриб еще пригодится. Может, он тоже кой-чего петрит в вашем деле, а? Ладно, пускай. Раз ты ко мне с прохладцей, так и я к тебе с холодком.
Мойщик отвернулся и пошел прочь, всем своим видом выказывая смертельную разобиженность.
– Товарищ Сизов! – крикнул вслед Белухин. – Федор Куприянович!
Мойщик с видимой неохотой остановился. Белухин догнал его и торопливо, словно бы оправдываясь, заговорил:
– Вовсе я не отмахиваюсь, товарищ Сизов, это вам показалось. Вот я вам даже телефончик дам: если что узнаете об этой женщине, звоните.
Курсант написал на листке номер телефона, вырвал из блокнота и отдал Сизову. Тот не глядя сунул записку в карман.
– Ясно-понятно. А кому звонить-то"
– Моя фамилия Белухин.
– Белухин...
– Но я пока стажер, меня там еще не очень знают, Вы лучше спросите майора Лихарева.
– Так, Лихарева...
– Да, майор Лихарев. Я у него на практике. Звоните, если что узнаете.
Белухин попрощался и зашагал к воротам. Мойщик смотрел ему вслед, не переставая ворчать:
– Совсем другое дело! А то – Ломброзо, Ломброзо.
25
Следователь Соколова вела допрос Крутова. Олег Аркадьевич заметно волновался: хрустел пальцами, то и дело утирал пот со лба. Особенно нервировал его включенный магнитофон – ведь каждое произнесенное слово записывалось на пленку.
– ...Итак, Олег Аркадьевич, в воскресенье, пятого октября, примерно в двадцать один час, вы пришли к Дорошиной. Как она вас приняла?
– Как? – переспросил Крутов, выгадывая время для ответа. – Я бы сказал, неплохо. Даже хорошо. Да-да, очень тепло и радушно, – уже начиная сам верить в то, что говорит, заявил подследственный. – Я пришел с бутылкой «Игристого», она любезно пригласила присесть. Я рассказал о наших с Таней планах, и, знаете, Полина Гавриловна отнеслась к моему сообщению вполне благосклонно.
– Пожалуйста, поподробней, – попросила Майя Борисовна, надеясь, что в процессе вдохновенного вранья Крутов собьется и сам себя выдаст.
Но нет – Олег Аркадьевич показал себя незаурядным мастером художественного слова. В ярких, красочных выражениях описал он свое посещение будущей тещи, даже попытался передать в лицах состоявшуюся беседу.
– Стол был прекрасно сервирован: армянский коньяк, икра всех цветов, балычок, минога... Мы подняли бокалы с шампанским. «За ваше счастье, дети мои, – сказала тогда Полина Гавриловна, украдкой утирая материнскую слезу. – Береги ее как зеницу ока, дорогой зятек, помни – я отдаю тебе самое дорогое, что у меня есть». Я, естественно, растрогался, пообещал клятвенно, что сделаю все, чтобы жизнь ее дочери была безоблачной, счастливой и радостной. Мы допили бутылку, очень тепло и сердечно распрощались, и я ушел...
– Все? – спросила Соколова, когда музыкант умолк.
– Все, – ответил Кругов, утирая обильно струившийся пот.
– Отдаю должное вашей цветистой фантазии, Олег Аркадьевич. Но у меня несколько иные сведения об этом вечере. Я жду от вас правды, Крутов, это в ваших же интересах. Итак, в каких вы были отношениях с Дорошиной?
– В обычных. Нам с ней делить нечего.
– Разве? – Следователь взглянула пристально и строго. – А Таню?
– Это глубоко интимно! – взвился Крутов. – Вы не имеете права!
– Имею, Крутов, имею, – жестко произнесла Соколова. – Потому что чувствую – именно здесь ключ к раскрытию. Так что же произошло между вами и Дорошиной вечером пятого октября?
Олег Аркадьевич опустил голову. Номер не прошел – следователь раскусила его тактику. Видно, придется рассказать.
Визит Крутова был для Полины Гавриловны полнейшей неожиданностью. Вначале мелькнуло предположение, не хочет ли Алик восстановить былые отношения. Но взгляд Крутова был холоден и бесстрастен, и Дорошина сразу же отбросила эту мысль. Тогда зачем он пришел? Уж не свататься ли к дочке?
Они сидели друг против друга – два в прошлом близких человека – и настороженно всматривались один в другого. Время не пощадило Полину Гавриловну: потускнели некогда лучистые глаза, прибавилось морщин на увядшей шее, появился второй подбородок. Однако и Олег уже не блистал первой молодостью – то тут, то там поблескивала седина в его когда-то пышных, а ныне изрядно поредевших кудрях. С разрешения хозяйки Крутов курил, часто и глубоко затягиваясь.
– Давненько вас не видно было, Олег Аркадьевич. – И смысл, и тон слов Дорошиной были полны ядовитого ехидства. – С чего бы это? Или Ирина не пускает?
– Что вы имеете в виду? – прикинулся непонявшим Олег Аркадьевич. – А!.. Все это в прошлом. Было и быльем поросло. Порвал я с Ирой. Бесповоротно и навсегда.
– С чего бы? – наигранно удивилась Полина Гавриловна. – Столько лет... Так любили друг друга...
– А вот сейчас полюбил другую! – храбро выпалил Кругов.
– Ах вот как! – Дорошина согнала улыбку с лица. – И кого же?.. Впрочем, я все знаю! Знаю, что ты тут Тане моей названивал, приглашал в кафе, в кино. Зачем?.. Алик, ты это брось. Мой совет тебе – брось!
– Но почему? Я действительно полюбил вашу Таню. Всем сердцем! От всей души! Самозабвенно и трепетно!
– Не верю я тебе, Крутов! Ни одному твоему слову! Ты и Таню бросишь так же легко, как сейчас бросаешь Ирину.
– Ирина – роковая ошибка, мое счастье – только с Таней. Все, что было до – черновик, только сейчас я буду писать жизнь набело.
Полина Гавриловна умоляюще сложила руки.
– Алик, прошу тебя, оставь девочку в покое. Ну неужели это вся твоя благодарность за то, что я тебя кормила, поила, обстирывала? Ну, вспомни!.. А теперь ты решил за моей дочкой приударить. Только знай: пока я жива, этому не бывать!
Крутов смял недокуренную сигарету, зажал ее в кулаке.
– Зачем же так категорично, Полина Гавриловна? Может быть, спросим у самой Тани? Нынче вроде бы так принято. Она все-таки совершеннолетняя.
– А чего у нее спрашивать? – Голос Дорошиной вздрагивал и прерывался. – Я и так все наперед знаю. У тебя опыта много, ты умеешь с бабами обходиться. Любую можешь запросто охмурить. Только учти, Крутов: я про тебя все Тане расскажу!
Сальная усмешка пробежала по губам Крутова,
– Все будешь рассказывать, Поля?..
Полина Гавриловна вспыхнула, густая краска жгучего стыда разлилась по лицу. Вспомнила она, как охваченная неизъяснимой женской тоской, сама пришла к молодому, пригожему квартиранту. Пришла и юркнула к нему в постель... А теперь он сидит у нее в гостиной, привольно развалясь в кресле, и глумливо усмехается.
Дорошина посмотрела на Крутова гневно и презрительно.
– Ну и сволочь же ты, Алик! Какая же ты дрянь! Все рассчитал, да? Все предусмотрел?
Крутое вскочил.
– Да пойми же, Поля, полюбил я твою дочь, по-настоящему полюбил! Может быть, первый раз в жизни!
Полина Гавриловна горько усмехнулась.
– Да не можешь ты любить по-настоящему, не можешь! Ты же истаскался весь, как мартовский кот. Ты не мужик, Крутов, а так...– не нашла нужного слова,– счетовод. Сколько уже баб на твоем счету? Ну-ка, расскажи-похвастай! Если бы ты мог любить, ты бы Ирку не бросил, чем тебе не жена?
Крутов обессиленно опустился в кресло.
– Ну зачем ты меня обратно к Ирке толкаешь? Мне нужна настоящая любовь, я хочу жениться на чистой, порядочной девушке.
– Ишь чего захотел!
– Да, да, да! – снова вскочил Крутов. – Надоело мне жить со старыми бабами!.. – Последние слова он шваркнул прямо в лицо Дорошиной. И осекся... Понял, что хватил лишку.
Такого грубого оскорбления не смогла бы снести ни одна женщина. И без того выпуклые, базедовые глаза Дорошиной выкатились еще сильнее. Она подскочила к Олегу и вцепилась ему в волосы.
– Ах ты ж, дрянь голоштанная! Вон из моего дома, прощелыга! Чтоб духу твоего здесь не было!
– Она набросилась на меня, как разъяренная тигрица, – заканчивал свой рассказ Крутов. – Но не драться же в самом деле с женщиной... Я с трудом оторвал ее от себя. Оттолкнул...
– Что же было дальше? – бесстрастно спросила Соколова.
– Дальше?.. Ничего не было. Я встал и ушел. И даже дверью не хлопнул.
– Вы ушли, – повторила следователь, – В котором часу?
– Было без двадцати десять.
– Куда направились?
– Как куда? Домой, в общежитие. У меня там комната.
– Допустим. А где вы были в тот вечер с одиннадцати до двенадцати? Где провели ночь?
– Странный вопрос. Все там же, в общежитии.
– Ложь, Крутов! Вы явились в общежитие только в семь часов утра. Вот показания вахтера! Желаете ознакомиться? Так где вы провели ту ночь?
– Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос.
– Придется, Крутов.
– Но это касается женщины.
– Я жду, Крутов!
– Хорошо, скажу. Я был у Иры... у Ирины Пуховой.
– Но вы ведь порвали с ней. «Навсегда и бесповоротно!» Так, кажется, вы говорили своей будущей теще?
– Порвал, но не совсем, – цинично ухмыльнулся Крутов.
Соколова помолчала, заглушая в себе чувство гадливости.
– Не пытайтесь ввести нас в заблуждение, Крутов! Мы проверим все ваши передвижения. Буквально по минутам. Повторяю вопрос: куда вы направились, выйдя от Дорошиной?
Крутов потер лоб, вспоминая.
– Я был очень расстроен. Я действительно люблю Таню, и вдруг такой прием. Я пошел в ресторан «Всполье», заказал ужин, двести граммов водки. Я просидел там до полдвенадцатого... Ирина живет неподалеку, я завалился к ней. С горя!.. Куранты били полночь...
– Значит, вы пришли к Пуховой в двенадцать? – уточнила Майя Борисовна. – К этому времени Дорошина была уже в безнадежном состоянии.
Тут Крутова прорвало. Торопясь и захлебываясь, ои зачастил беспорядочно, на грани истерики:
– Я не хотел... я не знал... Она на меня бросилась... я оттолкнул ее.:. Она упала... затылком об угол шкафа. Я испугался и убежал. Я не хотел, не хотел ее убивать! Это вышло случайно!
26
Работница совхозной конторы, объяснявшая Белухину, как найти студенческий стройотряд, подробно рассказала, куда ехать, где свернуть направо, где налево.
– Проедете километра три – сами увидите. Плакат там юморной. – Она прыснула, прикрыв рот ладошкой.
День выдался погожий, настроение было хорошее, все складывалось удачно. Как ни захватывала Белухина оперативная работа в городе, а все же радостно было вырваться на деревенские просторы, проехать по проселочным дорогам, и не в наряде, где всегда кто-то над тобой старший, а в одиночку, и не на милицейской дежурке, а на «Волге», которую доверил ему сам майор Лихарев. «Пустите душу на поляну!» – твердил вполголоса Николай, всматриваясь в окружающее, узнавая приметы, названные смешливой конторщицей. Вот промелькнул красавец-дуб с пышной желтеющей кроной, вот уже позади школьная спортплощадка... Вроде бы пора показаться студенческой новостройке.
