Текст книги "Звонок на рассвете"
Автор книги: Леонид Медведовский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
– Поздно! Тогда будет поздно.
– Выйдете замуж?
– Все может быть...
– И кто же он, этот счастливчик?
Кокетливая улыбка, завлекательная игра ресниц. Поистине, чтобы научиться строить глазки, совсем необязательно заканчивать строительный институт.
– Так кто же? – настаиваю я на правах ревнивого влюбленного.
– Его здесь нет, но он скоро вернется, – неохотно роняет Лаура.
Я лихорадочно перебираю в памяти «странствующих и путешествующих». Геолог? Моряк? Снабженец? Экскурсовод?.. И вдруг в моем мозгу вспыхивают слова свидетеля в окулярах: «Он шел упругим, размашистым шагом, спутница едва за ним успевала». Проверим!
– А, знаю! «Вы служите, мы вас подождем». Угадал?
Испуганно-удивленный взгляд Лауры говорит о том, что я попал в яблочко. Так, так. Значит, парень, с которым она ушла, солдат. Запомним, пригодится. Но сейчас меня гораздо больше интересует, кто остался после их ухода. Валет? Дюндин? Или кто-то третий, кого мы еще не знаем? Я осторожно нащупываю пути к разгадке.
– Неужели ваш солдатик не боится за вас? Такую шикарную девушку могут и увести. Думаю, охотников нашлось бы немало. Да я первый!..
– А Джимми на что? – весело парирует Лаура. – Джимми меня в обиду не даст!
– Ну, не всегда же вы ходите с таким грозным стражем...
По какому-то наитию я вдруг решаю броситься напролом. Хоть и не великий я физиономист, но кое-что узнаю по выражению лица. Я оглушительно хлопаю себя по лбу.
– Теперь я вспомнил наконец, где вас видел. Вы шли по Гончарной, так? И провожал вас мощнецкого вида парень, так?.. Это и есть ваш будущий муж?
Оживленное, смеющееся лицо девушки мгновенно становится злым и отчужденным. Перемену в настроении хозяйки чувствует и Джимми, он снова на меня оскаливается.
– Вы меня с кем-то путаете. Никогда я не гуляла по Гончарной. Я даже не знаю, где такая улица...
Я резко торможу, я даю полный назад.
– Вообще-то вас трудно спутать с кем-либо, вы неповторимы в своем очаровании. Да и какое все это имеет значение – была, не была... Главное, чтоб вы забыли про того вояку. Он что, приезжал на побывку?
Все кончено, нет больше прежнего доверия, взгляд Лауры холоден и насторожен.
– А почему это вас так интересует?
Если я сейчас достану удостоверение, она замкнется окончательно, и мне придется долго докапываться до истины. И тут меня осеняет. Я оглядываюсь, прикладываю палец к губам.
– Тсс! Интересуюсь не только я.., Валера тоже... Лаура нервно дергает поводок,
– К-какой Валера?
– Разве у вас их несколько?
– Имя довольно распространенное...
– Имеется в виду Валера Дьяков.
– Не знаю такого, – хмурится Лаура.
– Неужели? – Я вынужден сменить стиль: из скромного влюбленного превратиться в нагловатого посланца Валета. – А вот он тебя знает и помнит. Передай, говорит, Чернышу наше с кисточкой, а если не признает, покажи вот эту иконку. – Я вынимаю фотографию и помахиваю ею перед носом девицы. – «Хоть этот снимок и невзрачен, но он напомнит обо мне...»
Лицо Лауры проясняется.
– Так ты от Валета? С этого бы и начал. А то темнит, строит из себя черт-те что, чушь собачью теребит. Где Валет, куда запропал?
– О берлоге, по некоторым соображениям, болтать не велено. Нужны хрустики, чтобы начать новую жизнь.
И снова неуловимо меняется ее лицо: оно становится жестким и твердым.
– Мы ему ничего не должны, расчет был полный.
– Все правильно, все о'кэй. Но он сейчас на мели...
– Впечатляет, но не трогает. Какое наше дело? И почему это я должна доверять совершенно незнакомому мне человеку?
– Лаура, ты забыла, мы знакомы целую вечность. Меня зовут Дима, а это вот Демон – будущий медалист...
– Уникально интересно! Так вот, Дима, передай Валету, чтоб никого больше не подсылал, а приходил сам. Хочу на него посмотреть в натуре, в полный рост. Понятно?.. Тогда и потарахтим. Буду ждать завтра в это же время. Пошли, Джимми!..
И она пошла прочь – красивая, фигуристая, предмет мечтаний и раздоров неуравновешенных юнцов. А я так ничего и не узнал, что же произошло на Гончарной. Я смотрю, как она удаляется легкой, пружинистой походкой, и не знаю, что делать: следовать за Лаурой, имея на поводке такого чертенка, как Демон, бессмысленно – я только открою карты раньше времени. Подождать до завтра? А вдруг она больше не придет?.. Я быстро выхожу из парка, она в этот момент заворачивает за угол. Оглянулась, сердито погрозила пальцем. Я посылаю вслед пламенный воздушный поцелуй. Ладно, рискнем, теперь ясно, в каком примерно районе она живет.
14
В ходе допроса Валериана Дюндина у меня сложилось мнение, что он в своих ответах неискренен. Явная растерянность при выяснении обстоятельств его появления на месте происшествия, смехотворное объяснение синяка над левым глазом: «В коридоре напоролся на косяк...» И этот затравленный, бегающий взгляд...
Я доложил о своих подозрениях Бундулису. Верный своей привычке думать на ходу, Ивар Янович зашагал по кабинету.
– Знаменитый датский физик Нильс Бор высказал однажды такую мысль: «Вряд ли эта теория верна – она недостаточно безумна». Относилось это, правда, к сфере научных исследований, но ведь мы тоже можем причислить себя к исследователям жизни. Жаль только, изучать нам приходится не самые светлые ее стороны. Я это к тому, Дим Димыч, что твоя идея причастности Дюндина к преступлению достаточно безумна...
Я приосанился – Бундулис был не очень щедр на комплимент.
– Ивар Янович, правда ли, что преступника всегда тянет на место преступления?
– «Всегда» – чересчур категорично, я бы заменил это слово более гибким – «иногда». Да, бывает, но никакой мистики здесь нет. Преступник хочет убедиться, не оставил ли он следов, не видел ли его кто-нибудь. Смешавшись с толпой любопытствующих, он может наблюдать за действиями милиции...
– Именно так было с Дюндиным! В субботу Дюндин крепко выпил, он этого не отрицает. В поисках приключений вышел из дома, на Гончарной встретил свою бывшую знакомую Лауру, стал к ней приставать. И вот тут неизвестный солдат ударил его. Дюндин засел в кустах, чтобы расправиться с обидчиком, когда тот пойдет обратно, и в этот момент его выдернул из засады таксист. Дюндин ударил Носкова ножом и скрылся. Через некоторое время вернулся, замешался в толпу. Стопроцентное алиби! Вот как все было, Ивар Янович!
Бундулис останавливается передо мной, смотрит изучающе.
– А так ли? Не принимаем ли мы желаемое за действительное? Сначала ты меня увлек своей пламенной аргументацией. Но, поостыв, передумав весь твой диалог с Дюндиным, я вижу – здесь еще много неясного. И прежде всего – происхождение синяка. Вся твоя версия основана на том, что удар был нанесен солдатом. А если нет? Если Дюндин действительно напоролся на косяк? Надо, чтобы Рябчун сходил к Дюндину домой и осторожненько поинтересовался этим синяком. При каких обстоятельствах возник, обращался ли Дюндин к медикам?.. – Бундулис снова отправляется в путешествие по кабинету. – Ты, Дим Димыч, наверно, думаешь – послал же бог начальничка: то одобрит план поиска, то забракует, то согласится с версией, то усомнится. Что поделаешь, Дима, к истине надо идти через сомнения. И других богов, кроме истины и справедливости, нет у нас и быть не может...
За спиной Бундулиса приоткрывается дверь, и я вижу в щелочку фасонистый пробор Леши Волкова. Отчаянно жестикулируя, он пытается выманить меня в коридор.
Бундулис неожиданно резко оборачивается.
– Леша?! Ты чего там семафоришь? Волков вытягивается в струнку.
– Товарищ майор! Найден очень важный свидетель!
– Так давай его сюда, – оживляется Бундулис. – Нам сейчас только свидетелей и не хватает. Все есть: безумные идеи, косвенные улики...
В сопровождении сияющего Волкова в кабинет входит отчаянно курносая девчоночка, на пышных золотистых волосах лихо заломленный берет. Брови у нее такие высокие, словно она однажды сильно чему-то удивилась, да так и осталась навсегда удивленной.
– Проходи, проходи, Зина, – подбадривает Леша. – И повтори все, что мне рассказывала.
Девушка садится на краешек стула, быстренько оглядывает нас – кто тут главный? – и поворачивается к Бундулису.
– Я работаю на троллейбусе девятой линии. Вечером, конечно, народу мало, каждый пассажир заметен. Этого парня я увидела, когда он выбежал с улицы Садовой. Он мне замахал рукой и крикнул что-то. Я подождала, пока он войдет, и только тогда тронула машину. В зеркальце, конечно, наблюдаю. И так обидно мне показалось – я, как порядочная, ждала его в ущерб графику, а он не соизволит билет компостировать. Я, конечно, по микрофону напомнила: «Граждане, не забывайте компостировать билеты!» А он ухмыльнулся так нахально и на следующей остановке вышел. Меня потом совесть мучила: может, у парня при себе билетов не было, заставила пешком топать...
Бундулис торопливо листает уже довольно пухлую папку с делом. Нашел протокол допроса Дюндина, прочел там что-то, хмыкнул удивленно. Взял со стола погасшую трубку, не зажигая, сунул в рот – при женщинах наш начальник не курит.
– Так, так, Зиночка, продолжайте. Все, что вы рассказываете, чрезвычайно интересно. Вы могли бы описать своего пассажира?
Девушка сдвигает брови к переносице, говорит, вспоминая:
– Он был в светло-зеленом плаще до колен... Волосы русые, вьющиеся немного. На щеках – баки...
– А лицо вы хорошо рассмотрели? Над левой бровью ничего не заметили? Шрам, синяк, кровоподтек?.. Постарайтесь припомнить!
Я мысленно колочу себя кулаком по лбу – тупица, бестолочь, тишкодум. Это же просто, как вермишель! Согласно моей версии преступление произошло после стычки с солдатом – значит, Дюндин должен был вскочить в троллейбус уже с отметиной над глазом.
Девушка поднимает еще выше навеки удивленные брови, нерешительно пожимает плечами.
– Нет... кажется, нет...
– Спасибо, Зиночка! Всех благ!
Леша галантно распахивает перед девушкой дверь, они выходят вместе. Бундулис подносит спичку к мефистофельской голове своей трубки.
– Не Дюндина она везла, Дим Димыч. Я посмотрел в протоколе его адрес – он живет в противоположной стороне...
Так рухнула еще одна версия – весьма на первый взгляд перспективная, а на самом деле грубо сотканная из случайных совпадений, субъективных впечатлений и интуитивных домыслов. Рябчун привалил ее, уже похороненную, еще парой камушков. Поговорив с соседями, Рябчун выяснил, что Дюндин в тот день повздорил со своим собутыльником. Стало понятно, почему Дюндин скрывал на допросе происхождение синяка: боялся, что его привлекут к ответственности за хулиганство – истинным-то зачинщиком драки был он сам.
Бундулис с иронической усмешкой рассматривал мой унылый лик.
– Что, Дим Димыч, опять надо начинать с нуля? Привыкай, привыкай, мне-то это дело знакомо. Давай вместе думать, что будем делать дальше...
Он поднялся из-за стола и начал не спеша, то и дело останавливаясь, расхаживать по кабинету.
– Знаешь, Дим Димыч, хотя твоя последняя гипотеза не подтвердилась, есть в ней одно рациональное зернышко. Мы в своих рассуждениях все время исходили из агрессивности преступника. И не без оснований. По свидетельству Ксении Борисовны, юнец яростно наскакивал на девчонку. Пассажир такси добавил к этому, что парень кричал: «Предательница, ты мне всю душу истоптала!» Заметь, кстати, какой изысканный оборот... Так вот. У нас постоянно перед глазами беснующийся юнец, девица с ее криком: «Валера, не надо!» А где третий? Мы не знаем ни его примет, ни его имени, ни его реакции на происходившее. В своей версии ты впервые предположил, что солдат не был безучастным свидетелем, что он дал отпор ошалевшему ревнивцу. Вот почему, Дим Димыч, в развитие твоей гипотезы я выдвигаю свою: Валерой звали солдата, к нему относился крик девчонки. Что скажешь?..
Что я мог ответить – логика Бундулиса была безупречной. Конечно, все так и было! Солдат рвался в бой, но Лаура, зная, что у преступника нож, удерживала его от драки, повторяя, как заклинание: «Валера, не надо!» Солдата звали Валерой, солдата!.. В сущности я все время топтался вокруг одной-единственной версии: преступник – Валера. Да, конечно, в девяноста девяти случаях из ста испуганный женский возглас должен относиться к нападающему... Кроме того, о третьем вообще не было известно, он всплыл совсем недавно. Слабые утешения! Кто впервые назвал имя Валера? Сеглинь! Это он в ответ на мой звонок сообщил, что таксист вспомнил имя преступника. А за полчаса до этого ввалился Рябчун с фотографией Валерки Дьякова... Вот они – истоки ошибки, которая вывела розыск на ложный путь. По нему я и тащился, добровольно нацепив шоры на глаза: по сторонам не смотреть, вперед, только вперед. И пришел туда же, откуда вышел.
Бундулис сел рядом, приобнял за плечи.
– Выше голову, Дим Димыч! Это всего лишь предположение, очень может быть, что оно не подтвердится. Его надо проверить сегодня же, при встрече с Лаурой. Незаметно подведи разговор к солдату и, улучив момент, назови его Валерой. Интересно бы посмотреть, как она прореагирует... Сходить, что ли, мне с тобой, постоять в сторонке?.. Нет, не пойду, думаю, ты и сам сделаешь нужные выводы. Если моя версия верна, это значительно усложняет розыск. Теперь преступником может оказаться Андрей, Николай, Константин... словом, имя перестало быть главным ориентиром.
– Товарищ майор, может, не дожидаясь вечера, задержать Лауру? Ведь знает она преступника, знает!
– Остынь, кипяток! Задерживать Лауру у нас нет оснований. Что мы ей предъявим? Пакеты, которые ей передавал Валет? Но сейчас почти невозможно установить их содержимое. Единственное, что нам дозволяет процессуальный кодекс, – пригласить Лауру в качестве свидетеля. Но такая, какой ты ее обрисовал, вряд ли захочет нам помочь.
– Точно, Ивар Янович! При нападении на таксиста Лауры не было. Это позволяет ей делать вид, что она ничего не знает ни о преступлении, ни о преступнике.
– Вот видишь, тем более нельзя пороть горячку. Иди и хорошенько продумай план встречи с Лаурой. Потом зайдешь – уточним детали.
Когда я подходил к своему кабинету, из него тихо выскользнул худенький мальчонка с ушами-лопухами. Вид у него был скорбный и покаянный – похоже, только что исповедовался Бурцеву в грехах. Но едва дверь за ним захлопнулась, как мальчишка разудало гикнул и припустил по коридору.
– Видал, как надо воздействовать? – горделиво спросил Бурцев. – Плотненько я с ним побеседовал, чуть слеза мальца не прошибла. Ты б так не смог, Дим Димыч, нет еще у тебя родительского опыта. Тонкая это вещь – родительская психология...
Хотелось мне изречь что-нибудь ядовитое насчет воспитательного влияния, которое эффективно лишь в стенах кабинета, но решил промолчать. А Бурцев болтал как ни в чем не бывало, оживленно и радостно:
– Между прочим, Дим Димыч, спешу порадовать – окончательно установлено, что Валет непричастен к нападению на таксиста. Ты спросишь, кто вразумил? Мальчуган! Это ж не простой пацаненок, это третий соучастник кражи на комбинате! Сижу вчера в кабинете, уже совсем собрался домой, вдруг звонок из дежурки. Бурцев, спрашивают, тебе, случаем, шерсть не нужна?А что, говорю, дорого просят? Да нет, отвечают, тут один малец даром отдает. Нам, правда, не доверяет, требует самого главного по шерсти. Спускаюсь, гляжу – сидит хлопчик и руками за мешки держится. За те самые, что я пятые сутки ищу. Как же, спрашиваю, ты их донес? А мне, отвечает, дядя Сережа помог. Ну, я мигом смекнул, что за дядя. Это же Сергей Курсиш, помнишь, я с ним на комбинате душеспасительную беседу имел. И видишь, проняло – разыскал второго помощника Валета. Так что теперь Дьяков не отвертится. И свидетели есть, и шерстка нашлась...
Бурцев стремительно вышел, спеша на доклад к начальству,
Сижу, обхватив голову руками, и думаю, думаю. Преступник не найден, и я чувствую себя в долгу неоплатном. Перед Ксенией Борисовной, постаревшей за эти дни на несколько лет. Перед Мишей Носковым, так безоглядно бросившимся на защиту незнакомой девчонки. Перед его женой Аллой, которая уже шестой месяц носит под сердцем ребенка – его ребенка. А еще я в долгу перед Добром, чьим солдатом являюсь, которое должно, обязано восторжествовать над Злом, как бы оно ни маскировалось, куда бы ни пряталось...
Я снова и снова листаю разбухшее за время розыска дело. Показания Ксении Борисовны... Выписки из протоколов допросов Валерия Дьякова, свидетеля Романа Фонарева... Беседы с парикмахером, Гришей Прибыловым... Объяснение Дюндина...
«Валера, не надо!» – кричала Лаура. Что это – извечное стремление женщин примирить враждующие стороны, не допустить кровопролития? Или желание уберечь солдата от неизбежных в случае схватки неприятностей по службе?..
15
Скрипнула дверь, в комнату несмело заглянул Фонарев. Увидев меня, кивнул неуверенно и застыл у порога, как бы не решаясь войти.
– Входи, входи, чего в дверях топчешься, – радушно пригласил я, радуясь нечаянной передышке. – Где пропадал, Рома, сто лет тебя не видел.
Фонарев прошел к столу, сел на краешек стула.
– Я несколько раз заходил к Игорю Константиновичу. Он и сегодня меня вызвал. Наверно, насчет Виктора Лямина.
– Подожди немного, Бурцев скоро вернется. Ну, как там Ксения Борисовна, Иван Николаевич? Ты у них часто бываешь?
– Почти каждый день. Надо же помочь, пока Миша в больнице.
– Как он? Я вчера в больнице справлялся – ему вроде лучше?
– Доктор говорит: самое опасное позади. Говорит: пошел на поправку, недели через две можно выписывать... А у вас что слышно? Ребята в цехе интересуются, скоро ли преступника найдете?
– Ищем, Рома, ищем. Не так все просто, как кажется...
– Неужели никаких концов?
– Нет, почему же? Кое-что наклевывается. – Мой взгляд непроизвольно скользнул по снимку черноволосой красотки. Я подметил, что Фонарев давно уже заинтересованно поглядывает на фото Лауры, наполовину прикрытое бумагами.
– Что, Рома, хороша девчонка? Может, встречал где-нибудь?
Фонарев осторожно взял снимок, вздохнул завистливо.
– Смотрится, бестия! Вот бы познакомиться!..
Я неопределенно улыбнулся. Нет, Рома, эта прелестница не для тебя. Уж очень ты неказист на вид. Все какое-то круглое, обтекаемое: круглое лицо, бесформенный, бульбочкой, нос, толстые губы, расплывчатый подбородок. Да и ростом не вышел – сантиметров сто шестьдесят, метр с кепочкой. Видно, не коснулась тебя акселерация, обошла своей милостью.
– Вот усы отрастишь как следует, тогда, может, и познакомлю, – пошутил я.
Роман огорченно пощупал реденькие рыжеватые усики, топорщившиеся над верхней губой.
– Не растут, проклятые! Чем я их только не мазал!.. Нет, не встречал такой. А кто это?..
Я молча отобрал снимок. Хоть мы, Рома, и учились с тобой в одной школе, но на такие вопросы я отвечать не обязан. Раз не знаешь девчонки, сиди и жди Бурцева. А мне надо подготовиться к вечернему свиданию, обкатать в мозгу все возможные варианты... Итак, я – приятель Валета, готовый продолжить вместо него деловые контакты с Лаурой. Любопытно, кто стоит за ее спиной? Она, конечно, посредник, не более... Ладно, допустим, Лаура мне поверила. А как подступиться к главному?..
Вечереет. Я сижу на скамейке в старом заброшенном парке и нетерпеливо поглядываю на часы. Однако красотка заставляет себя ждать – уже прошел час сверх условленного времени. Специально для встречи с Лаурой я немного прифрантился: элегантная тирольская шляпа, серый финский костюм без единой складки, ярко-красные туфли на каучуковой платформе, на руке – зонтик-«дипломат». Этакий фланирующий молодой пижон, не знающий, как убить свободное время. На этом маскараде настоял Бундулис.
– Солдат скорей всего уехал, да он может и не знать преступника. Лаура – вот наш главный козырь! Твоя задача – завоевать полное ее доверие. Настолько, чтобы она разрешила проводить ее до дома. – Бундулис ухватил Мефистофеля за выступающую. бородку, примял большим пальцем пепел. – Такое, Дим Димыч, у меня впечатление, что преступник кружит где-то рядом. Я на всякий случай принял меры – тебя будут сопровождать. Кто знает, кого приведет Лаура на предполагаемую встречу с Валетом... А возможно, кто-нибудь увяжется за ней и по собственной инициативе. Одним словом, смотри в оба!
Где же Лаура? Я начинаю беспокоиться не на шутку – слишком многого жду я от этой встречи.
Позади раздается еле слышное повизгивание. Я незаметно оглядываюсь – Джимми. А вон и Лаура. Стоит, спрятавшись за деревом, и с трудом удерживает своего пса. Почему же не подходит? Неужели сработала знаменитая женская интуиция?.. Вероятней всего, ей кажется подозрительным отсутствие Валета. Только без суеты, будет уходить, окликну.
А Лаура и в самом деле собралась уходить. Кинула на меня недоверчивый взгляд, взяла пса на короткий поводок и свернула в боковую аллею. Я поднимаюсь и неспешным прогулочным шагом отправляюсь вслед.
За поворотом аллеи никого. Я ускоряю шаг – Лаура исчезла вместе с собакой. В отчаянии мечусь по парку и вдруг слышу игривый женский смех. Из-за могучего раскидистого дуба выходит Лаура. Джимми на правах давнего знакомого обнюхивает мои ноги и больше мной не интересуется.
– Здравствуйте, Дима! А почему вы без собаки? Где ваша вчерашняя шавочка?
Что за чертовщина? Вчера мы были уже на «ты»...
– Я брал ее напрокат, чтоб легче было с вами познакомиться.
– Такой вы робкий! – стрельнула глазками Лаура.
– С красивыми девушками – очень!
– Бесподобство! Это ошибка всех парней. Они считают: чем девушка красивей, тем она неприступней и капризней, они просто боятся к ней подходить. У меня есть подружка Наташка – смазливей меня втрое. Так на танцах ревмя ревет – никто не подходит. А она, бедняжка, была бы рада самому захудалому плейбою...
– И что, до сих пор никто не подошел?
– Свято место пусто не бывает. А вы хотели бы с ней познакомиться?
– Вообще-то пала мне на сердце одна бесподобная красавица... – Боже, какую гнуснейшую пошлятину я несу! Но надо, надо, не сонеты же Петрарки перед ней декламировать. – Правда, говорят, она занята, собирается замуж за какого-то солдата по имени Валера...
– Ну, это еще неизвестно, – фыркает Лаура. – Валерка вернется только через год, так что можете смело ухаживать...
Итак, гипотеза Бундулиса насчет имени солдата блистательно подтвердилась. Мой крючок она проглотила без звука, как нечто само собой разумеющееся. Но странно – ни слова о Валете. Казалось бы, первый вопрос: где Валет, почему не пришел? Молчок, полнейшее безучастие...
– Я бы и рад приударить, да боюсь, нашему общему знакомцу это может не понравиться.
– О ком это вы? – удивленно округляет глаза Лаура.
– О Валете, о ком же еще.
– Уникально интересно! А кто это?
Я даже теряюсь на секунду – таким чистым, незамутненным ложью взглядом смотрит на меня Лаура. Но тут же беру себя в руки и включаюсь в игру.
– Ха-ха! Вашу забывчивость можно понять – столько поклонников, разве всех упомнишь...
– С памятью у меня полный порядок, – холодно отрезает Лаура. – Но знакомых с такими кличками у меня не было и, надеюсь, никогда не будет.
Вот оно что – проверка. Пожалуй, этого следовало ожидать. Вчера она с кем-то виделась... слухи об аресте Валета просочились... ее запрограммировали на ангельскую чистоту и кротость... Что ж, я готов и к такому повороту. Сегодня днем у меня была беседа с Валетом. Припертый к стенке откровенными показаниями мальчишки, явившегося с повинной, Дьяков стал разговорчивей, о «джентльменстве» больше не вспоминал. Того, что я узнал, вполне достаточно, чтобы усыпить подозрения Лауры.
Мы идем к выходу из парка.
– Валета взяли, – роняю я вполголоса. – Он успел передать, чтобы Шплинт временно заглох и понадежней укрыл товар...
Лаура молчит. Идет и молчит. Я начинаю сомневаться, слышала ли она мои слова.
– Валета взяли! – повторяю я громче и внятней.
– Не вопи, не глухая! – резко обрывает Лаура. – За что?
– Таксиста порезал...
И вдруг взрыв истерического хохота сотрясает плечи девушки. Я грубо хватаю ее за руку.
– Ну, чего, чего веселишься? Не он, что ли? А кто? Ты ведь знаешь!..
Визгливо-икающий смех Лауры прекращается так же внезапно, как начался.
– Подержи! – Она дает мне поводок и вытаскивает из сумочки пачку сигарет. – Закуривай! – И привычным жестом Заправского курильщика выщелкивает две сигареты.
При свете вспыхнувшей спички я вижу жестко сомкнутые губы, закаменевшие скулы.
– Вот, значит, зачем ты ко мне подкатываешься? Хочешь своего дружка выручить? – медленно цедит она.
Такой вариант меня вполне устраивает, и я ее не разуверяю.
– Хотя бы! Если знаешь, кто пырнул таксиста, пойди и скажи. Без тебя Валету не выбраться, все улики против него.
– Отмажется, не впервой! А в милицию не пойду, не дождутся.
– Почему?
– Потому что!
– За армейца своего испугалась? Боишься, что и его притянут к ответу?
Она яростно затягивается, и я замечаю в уголке глаза внезапно навернувшуюся злую слезу. Вот оно что!.. Вероятно, солдат ничего не знает о ее прошлой связи с Валетом, о ее посредничестве в нечистых делах. Все это может вскрыться на суде, где она и солдат должны будут давать свидетельские показания. А Валерку своего она, кажется, любит по-настоящему, надеется связать с ним дальнейшую жизнь... М-да, вот тебе и Лаура – пожирательница сердец!
Мы идем по темным улицам Задвинья, под ногами шуршит осенний листозвон. В придорожных кустах позади нас мелькнула и скрылась щупленькая фигурка.
«Сопроводитель, – догадываюсь я. – Довольно грубая работа».
Можно было идти другой дорогой, но я нарочно сворачиваю на Гончарную. Пусть Лаура пройдет тем же путем, каким шла в тот субботний вечер... Держа девушку под руку, я не спеша веду ее под тем самым фонарем, мимо тех самых кустов. И чувствую, как вся она сжимается, как невольно ускоряет шаг...
Проводить ее до самого дома Лаура не разрешила. И хотя, уходя, она несколько раз оглянулась, я незаметно проследовал за ней. «Сосновая, 19», – прочитал я на доме, в левый крайний подъезд которого она вошла. Адрес показался мне знакомым. Несомненно, я его видел... и совсем недавно... может быть, даже сегодня... Сегодня я просматривал папку с делом... Ну, конечно, я видел этот адрес в одном из протоколов... В этом доме живет кто-то из свидетелей. Кто же?..
Вернувшись в райотдел, я бросился к сейфу, вынул папку. Однако открыть не успел – в динамике селекторной связи раздался голос Бундулиса: «Лейтенант Агеев, срочно ко мне!»
В кабинете начальника сидел малознакомый мне младший инспектор угрозыска – маленький, худенький, похожий на подростка. «Опекун», – усмехнулся я внутренне, сохраняя на лице полнейшую серьезность.
– Послушай-ка, Дим Димыч, что Мирончук рассказывает. Очень все это занятно, очень... Мирончук повернулся ко мне:
– Этого паренька, товарищ лейтенант, мы засекли в парке. Он пришел чуть позже девушки и в дальнейшем скрытно следовал за ней. Мне показалось, что девушка знает о его присутствии, пару раз она взглянула в ту сторону...
Я посмотрел на Бундулиса, он сосредоточенно попыхивал трубкой.
– Ивар Янович, этого можно было ожидать. Чтобы обезопасить себя от случайностей, Лаура привела с собой телохранителя. Уверен – он из группы Дьякова!
– Ты слушай, слушай, – прервал меня Бундулис. – Выводы после будем делать.
– ...Парень не спускал глаз с девушки и, что особенно было заметно, чутко прислушивался к каждому ее слову. Он крался за вами, товарищ лейтенант, всю дорогу, но, когда вы свернули на Гончарную, остановился в нерешительности. Дальше он пошел по параллельной улице...
Бундулис выскочил из-за стола и забегал по кабинету.
– Ты слышал, Дим Димыч? Честь тебе и хвала, что догадался провести Лауру по Гончарной. Но парень-то не пошел! Почему? Потому что с этой улицей у него связаны неприятные воспоминания. Потому что он там был в ту самую субботу!
Да, сюрпризец!.. Не я выслеживаю преступника, а преступник меня. Значит, это его фигура мелькнула и скрылась в кустах. А я-то грешил на оперативника...
– Сейчас, Дим Димыч, мы все это увидим в наглядности. Поглядим, поглядим, как ты там разводишь шуры-муры со своей кралечкой... Мирончук, у вас все готово?
– Так точно, товарищ майор!
Мы спустились в лабораторию. Погас свет, и на экране пошли кадры фильма. Я увидел себя, расфранченного, как брачный аферист, Лауру с ее стандартным кинооскалом... Но вот в кадр попадает щупленькая фигурка неизвестного преследователя. Затаившись в кустах, он жадно прислушивается к нашему разговору. Оператор снимал его сзади, и долгое время я вижу только затылок и спину предполагаемого преступника. Но вот он поворачивает голову, и я едва сдерживаю крик изумления. Фонарев! Ромка Фонарев! Пухлые губы, круглый, картофелинкой, нос, вялый, безвольный подбородок...
Бундулис удивлен не меньше:
– Фонарев?! Главный свидетель по делу Виктора Лямина? Тот, кто помогал Волкову искать нож преступника?..
Я срываюсь с места и бегу к дверям.
– Дим Димыч, куда ты?
– Сейчас, Ивар Янович! Мне надо кое-что проверить.
Теперь-то я вспомнил, где видел адрес, – Сосновая, 19. В этом доме живет Роман Фонарев, это зафиксировано в протоколе его допроса. Мозг лихорадочно работал, синтезируя разрозненные факты в окончательную версию. Все неясные подозрения, которым я подсознательно не давал ходу, потому что они не укладывались в придуманную схему, вдруг выплыли и замелькали перед моим внутренним взглядом... Воскресенье. Он стоит у стола в квартире Ксении Борисовны, выкладывает из сетки бутылки с соками. А перед тем успел сбрить баки – парикмахерские открыты с семи утра. Аккуратная прическа, гладко выбритые щеки... Теперь понятно, зачем он стал отращивать усы, – готовился к встрече с Мишей Носковым. Тот парень, что пырнул таксиста, был с баками, но без усов, а этот – совсем наоборот. Чего доброго, Носков мог и не узнать. Ну, ловок, ну, хитер!..
И вдруг меня опалило: мне вспомнилась татуировка, которую я увидел на его руке, – якорь, оплетенный вместо цепи змеей. Вошел Бурцев, отвлек внимание, якорь мелькнул и забылся. Сейчас я пытаюсь найти ему место в цепи улик. Не тот ли это якорь, о котором кричал в бреду раненый таксист? Не его ли увидел Миша Носков за секунду до удара? Надо немедленно проверить! Кто еще мог видеть руку Фонарева так близко?.. Парикмахер! Он сбривал ему баки, он мог заметить...
Я разыскал в телефонной книге номер парикмахерской, где работал седовласый маэстро. В ответ на мой вопрос в трубке зарокотал низкий, с легкой картавинкой голос:
– Вы знаете, инспектор, якорь таки был...
16
Пока мы с Бундулисом обсуждали весомость собранных улик, пока решали, надо ли дожидаться санкции на арест, Фонарев, оказывается, не терял времени зря. К сожалению, узнал я об этом значительно позже. А было так...
Когда мы с Лаурой свернули на Гончарную, Фонарев пошел, почти побежал по параллельной улице, торопясь домой.
