Текст книги "Звонок на рассвете"

Автор книги: Леонид Медведовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– На камвольном комбинате. Валет даже подскочил.

– О, богатое заведение! Если смазать руки медом, кое-что прилипнуть может...

– Об этом не мечтай! Там контроль – будь здоров!

– Ох, рано встает охрана... Ладно, Серега, уговорил, я препятствовать не стану. Скажу больше – буду горячо рекомендовать...

После того разговора Витька на удивление быстро согласился пойти в цех учеником слесаря. Правда, виделись они нечасто – работали в разных сменах. Потом Сергей увлекся одним усовершенствованием и совсем забыл о Витьке, о Валерке. И вот неожиданное посещение работников милиции, и этот странный визит Валета... Что же ему все-таки нужно?

– Слушай, Длинный, хоть ты и перекованный, а старое добро обязан помнить. Кто тебя в зоне заслонил от Жорки Бузотера?..

Этот случай Курсиш запомнил до мельчайших подробностей. Жорка – здоровенный малый с бычьей шеей – кинулся на него без всякой причины, и туго пришлось бы Сергею, но на выручку подоспел Валет. Он шепнул Жорке пару слов на ухо, и тот мгновенно остыл. Много позже Сергей узнал, что это была просто инсценировка. Валет сам уговорил Бузотера напасть на новичка, сам же и защитил. Чтоб чувствовал себя обязанным. Мало ли – авось в будущем пригодится. Вот и пришел такой момент – надо отдавать должок.

– Решил я, Серега, податься в теплые края. На первых порах мне хватит рублей триста, взаймы, естественно. При твоих доходах – это не расход. А чтоб ты не сомневался, что я тебе их верну, спрячь пока этот пакетик. Тут товару на все пятьсот.

Валет вынул из-за пазухи аккуратно перевязанный сверток, протянул Сергею. Тот медленно покачал головой.

– Денег у меня нет, я все до копейки отдаю матери. Валет презрительно оттопырил нижнюю губу.

– Маменькиным сынком заделался, пай-мальчиком стал? Ладно, черт с тобой, перебьюсь. Схорони хоть пакет до моего возвращения.

– А потом трястись, как студень, прислушиваться к каждому шороху?.. Нет, Валет, с меня довольно. Сказано – завязал, и точка!

– Дрейфишь, паскуда! – яростно замахнулся Дьяков.

Сергей перехватил занесенную для удара руку Валета и, заломив ее за спину, повел непрошеного гостя к дверям.

– Ладно, Длинный, мы еще свидимся, – шипел в тоскливой злобе Дьяков. – Ты еще меня попомнишь!..

– Гуляй, гуляй! – хмуро отвечал Сергей, выталкивая Валета на лестницу.

Спустившись вниз, Дьяков приоткрыл дверь подъезда, осторожно выглянул. Никого, путь свободен. Он поднял воротник, надвинул кепку поглубже и ходко зашагал от дома. На троллейбусной остановке дождался, пока все войдут, сам вскочил последним. Пора, пора улепетывать, но прежде надо навестить одного человека. Этот надежный, этот не продаст.

...С Эриком Заринем Валет познакомился случайно. Шел мимо школы, видит – бежит по ступенькам, размахивая портфелем, пунцовощекий мальчуган. И весь прямо-таки светится.

– Что, Шкетик, пятерку получил? – остановил его Дьяков.

– Не-а! – мотнул головой мальчуган. – Меня из класса выгнали.

– Лихо! А за какую шкоду?

– Я три раза кошкой мяукнул и два раза петухом.

– Петухом мяукнул? Ну, ты юморист!.. Дальше пошли вместе. Валет щедро угощал мальчишку мороженым, исподволь выведывая нужные сведения. Отца Эрик не помнил, тот ушел из семьи незадолго до его рождения. Мать весь день была на работе, частенько прихватывала и сверхурочные, чтобы ее единственный сыночек ни в чем не нуждался. Учился Эрик прилично, вот только ничего не мог поделать со своим веселым проказливым нравом. То принесет в школу живого мышонка – «девчонок попугать», то вымажет клеем учительский стул, то еще какую-нибудь каверзу учинит. Учителя упрекали мать за то, что плохо воспитывает, мать, ссылаясь на занятость, винила школу, что не может совладать с одним озорником...

Пока шли дебаты, кто в ответе за Эрика – семья или школа, воспитанием подростка всерьез занялся Валет. С боязливым восхищением слушал мальчишка россказни о привольной воровской жизни, полной увлекательных похождений. По речам Валета выходило, что все воры – люди смелые, умные, находчивые, и только нелепая случайность приводит их на скамью подсудимых.

– Если умненько повести дело, все будет в ажуре. Держись меня, Шкетик, со мной не пропадешь...

Впервые уверовал Эрик в удачливость своего старшего друга после того, как они вдвоем залезли в киоск Союзпечати. Валет взял деньги, янтарные украшения, а Эрику отдал марки, значки, авторучки...

– Спрячь пока у себя в сараюшке. И не забудь замки навесить. Один – на дверь, другой – на губы.

Приобщившись к тайне, Эрик заважничал, на своих однокашников он теперь посматривал свысока. «Жалкие зубрилки! Что вы знаете о романтике ночных вылазок, об опасности и риске?..»

Для Валета эти набеги были средством к безбедному существованию, для Эрика – захватывающей игрой. И уж совсем покорил Валет сердце мальчугана, открыв ему однажды свой тайник. Под выпиленной в полу доской хранился завернутый в холщовую тряпку трофейный пистолет «вальтер».

– Валера, дай подержать! – взмолился Эрик.

– На! Только аккуратней, он заряжен.

На вспотевшую от волнения мальчишескую ладонь лег пистолет – настоящий, заряженный. Вот было б здорово засесть где-нибудь в потайном месте и стрелять, стрелять, стрелять в наступающих врагов. Как в кино!.. Но ведь то кино. А в жизни: где они – враги?..

– Валера, а в кого ты собираешься стрелять?

– В кого? – прищурился Валет. – Кто будет покушаться на мою свободу, в того и выстрелю. Понял, Шкетенок?!

Эрик вздрогнул – всегда насмешливые глаза Валеры сверкали яростью. и злобой. В эту минуту подросток особенно остро почувствовал, что их ночные похождения далеко не безобидны. Валет понял, что малость перехватил.

– Я пошутил, Шкетик, – успокоил он Эрика, мягко отбирая пистолет. – Мне его подарил один хороший друг, на память. Пусть лежит, есть ведь не просит. Но смотри, если кому хрюкнешь. Из-под земли достану!..

– Могила! – поклялся Эрик, зябко поводя плечами. Теперь, когда он знает самую страшную тайну Валета, назад, к тихой, бестревожной жизни, дороги нет. А, ладно, будь что будет!..

Эрик жил на окраине, в доме, куда еще не дотянулись блага цивилизации. Валет вошел во двор, сплошь заставленный дровяными сарайчиками, свистнул. И тотчас по лестнице дробно затопотали быстрые мальчишеские ноги. Эрик сбежал с крыльца и кинулся к Валету.

– Валерка, беги, мы пропали!

– Тихо ты, шмакодявка! – Валет схватил мальчишку за шиворот и понес, как котенка, за сарайчик. – А теперь рассказывай. Четко, внятно, без эмоций!

– Косого взяли, как же это, Валера? Ты же говорил, если умненько обстряпать... Я больше не хочу, я боюсь... Это было так страшно... Я стоял в соседнем подъезде и все видел. Он шел с заложенными назад руками, с опущенной головой. Он был такой маленький и жалкий... И ничего геройского... И я представил, что и меня вот так же... И все будут смотреть, и никому меня не будет жалко... кроме мамы... Не хочу! Не хочу! Не хочу!..

– Цыц, малявка! – Валет одним ударом свалил Эрика на землю. – Разнюнился, тошно слушать. Запомни – назад пути нет, пойдешь со мной до конца. Никто нас не видел, Косой будет молчать. Я на время скроюсь, пока тут все не утихнет. Товар надежно упрятал?

– Я его дровами закидал, – всхлипнул Эрик.

– Молодец, Шкетенок, из тебя выйдет классный конспиратор. Жди, я скоро вернусь, вот тогда заживем. Но если кому-нибудь пикнешь... Ты меня знаешь, я зря болтать не люблю...

Размазывая по щекам слезы пополам с дождем, мальчишка смотрел, как его кумир, втянув голову в плечи, поспешно уходит со двора. Эрик слизнул кровь с разбитой губы и поплелся домой.

7

И снова вороватые огляды через плечо, снова привычный прием – последним в троллейбус. «Хвоста» как будто нет... Чертов Шкетенок, угораздило же его связаться с этим малолеткой. Ненадежен, как украденный паспорт. А где взять надежных?.. Нет, определенно пора рвать когти, и, видимо, надолго, если не навсегда. Здесь начинает припекать... Пока не поздно – на вокзал – и прощай, Балтика, здравствуй, Черное море... «Пистолет», – вдруг обожгла мысль. Его надо забрать любой ценой! А если засада? Жаль, Шкетик расклеился, послать бы его на пробу... Спокойно, Валера, без паники. Дома они, конечно, уже побывали, Петрович мой адрес знает. Не застали, пошли по корешам... Косой... Длинный... Старуха рассказала, что я две ночи не был, вывод – домой больше не придет. Они меня держат за умного, а я прикинусь Иванушкой. Но сперва надо проверить...

К дому Валет подкрался огородами и долго стоял за кряжистым ясенем, настороженно всматриваясь и вслушиваясь. Тишина. Безлюдье. Только в песочнице под навесом одиноко ползал белобрысый Колька – сын соседки с первого этажа. «Вымираем понемножку, – криво усмехнулся Валет. – И поиграть-то бедняге не с кем».

Он поднял с земли камешек и бросил в свое окно. Кажется, никого. Стараясь держаться ближе к степе, короткими перебежками пробрался к входной двери, скользнул в подъезд. Поднявшись на второй этаж, хотел открыть дверь своим ключом, но передумал. Нажал кнопку звонка и сбежал на марш ниже.

Вышла Булкина – его квартирная хозяйка, осуждающе покачала головой: «Уж эти мне озорники!» Повернулась уходить, и тут показался Валет.

– Валерка, ты?.. – В голосе старушки звучал откровенный испуг.

Валет изысканным жестом приподнял берет:

– Ольга Павловна, хозяюшка дорогая, мой вам молочно-диетический привет! Извините, если причинил беспокойство своим долгим отсутствием... Ответственная командировка, пришлось немного задержаться... У меня кто-нибудь был?

– Из твоих приятелей – никого.

– А из неприятелей?

– Кое-кто наведывался, – многозначительно сказала Булкина, пропуская Валета в квартиру. – Да ты и сам, поди-ка, знаешь?

– Догадываюсь, хозяюшка, догадываюсь. Передавайте приветик при случае! Молочно-диетический, естественно...

Валет стремительно прошел в свою комнату, закрылся. Ольга Павловна прислушалась: заскрипели дверцы одежного шкафа.

«Никак в дорогу навострился мой постоялец... А кто за квартиру будет платить? За свет, за газ, за электричество? Полгода не плочено. Ну уж не-ет...»

Оставив дверь открытой, Булкина тихонечко вышла из квартиры и заспешила через дорогу к телефону-автомату...

Допрос Виктора Лямина продолжается.

– ...Зря, Витя, уперся, – увещевает Бурцев. – От фактов все равно не скроешься. За день до кражи вы пили коньяк в кафе вместе с Валерием Дьяковым по кличке Валет. В тот вечер вы и договорились совершить кражу...

– Кто, кто меня там видел? – истерично кричал Лямин.

– Не все ли равно кто? Показания свидетеля зафиксированы письменно, в любой момент я могу устроить вам очную ставку. Итак, где похищенная шерсть?

– Не знаю, ищите сами!

– Сколько человек было с вами?

– Один я там был, больше никого, – упорствует Лямин.

Бурцев с трудом скрывает досаду:

– Благородно, Лямин, но непрактично. Ваших подельников мы все равно разыщем, но скидки за чистосердечное признание уже не ждите. Вот так, Витя, может, одумаешься, пока не поздно?..

Лямин в ответ сердито сопит. Затянувшееся молчание прерывает телефонный звонок: Валетова хозяйка сообщает о возвращении блудного сына. Я прикрываю трубку рукой:

– Ольга Павловна, слушайте меня внимательно. В квартиру больше не возвращайтесь, это опасно. Ждите нас возле дома, мы выезжаем немедленно.

Я вынимаю из сейфа пистолет, вставляю магазин с патронами.

– Дим Димыч, может, помочь? – спрашивает Бурцев.

– Возьму Рябчуна, справимся, – беспечно отмахиваюсь я.

Ольга Павловна меня не послушалась, и это едва не кончилось трагедией. А было так...

Позвонив в райотдел, она вышла из телефонной будки, постояла у ворот. Небо заволокло окончательно, из облачной серости все сочился нудный, нескончаемый дождь. Булкина знобко передернула плечами. «Шаль бы накинуть, выбежала как оглашенная. Прошмыгну, авось не заметит. А и заметит, что за беда? Скажу – за хлебом ходила».

Булкина бесшумно вошла в квартиру и... машинально захлопнула дверь. Из комнаты тотчас выскочил Валет, в руке у него холодно поблескивал пистолет.

– Куда это вы отлучались, любезная хозяюшка? – Валет был весь как сжатая пружина, в голосе звучала скрытая угроза.

– За хлебом я ходила, за хлебом, – растерянно лепетала старушка, не сводя завороженного взгляда с оружия.

– И что ж с пустыми руками? – Валет все больше мрачнел. – Очередь, что ли, велика? Или не завезли вашего любимого?..

– Не завезли, не завезли, – обрадованно закивала Булкина, бочком продвигаясь к своей комнате. – И очередь опять же...

– Врешь, старая карга! – Валет одним прыжком подскочил, занес над ее головой пистолет. – Убью, если продала!..

Слабо охнув, Ольга Павловна повалилась на пол в глубоком обмороке. В дверях раздался звонок. Валет подошел на цыпочках, прислушался. Осторожно, стараясь не звякнуть, навесил цепочку. Пробежал в свою комнату, встал сбоку от окна, выглянул наружу. У стены стоял, поглядывая наверх, крепкий жилистый парень в спортивной куртке.

«Обязанности распределили четко. Только фигушки, меня так просто не взять...»

Вспомнив, что окно хозяйки выходит на другую сторону, Валет выскочил в коридор, перешагнул через старуху, вбежал в ее комнату...

Я стою, вжавшись в холодную кирпичную стену, и напряженно прислушиваюсь к тому, что делается наверху, в комнате Валета. Но там все тихо. Створки окна распахнуты настежь, отчетливо слышны протяжные звонки в дверь – это Рябчун.

«Неужели успел сбежать через окно?» – мелькает беспокойная мысль. Но тогда на земле остались бы вмятины. Нет, нет, он там, наверху, просто затаился...

Внезапно за углом дома слышится глухой удар о землю. Ах, мудрец, пробрался в комнату хозяйки и спрыгнул из ее окна!

Низкорослый крепыш приземлился с пистолетом в руке и теперь прячет его в карман. Меня он пока не видит, я стою за его спиной.

– Не ушибся, парашютист? – В моем голосе торжествующая насмешка.

Спина Валета вздрогнула, рука судорожно дернулась к карману.

– Не двигаться! Руки за голову!

Валет медленно поднял руки вверх и вдруг рванулся вперед, к песочнице, где «выпекал» куличи белобрысый мальчонка лет трех-четырех.

– Стой! – кричу я. – Стой, стрелять буду!

Но Валет не останавливается. Расчет преступника безошибочен: он знает, что стрелять я не стану – там ребенок. Сейчас главное для него выиграть время – во дворе полно сараюшек, за которыми легко укрыться, сразу за сараями садовые участки.

Где же Рябчун? Даю предупредительный выстрел вверх. Валета не видно, успел спрятаться за дровяником. Пригибаясь, бежит вдоль стены Рябчун. Как всегда в тревожную минуту, усы его топорщатся особенно воинственно и грозно...

– Осторожно, у него пистолет, – предупреждаю я. Рябчун что-то прикидывает в уме, говорит:

– Мы вот что сделаем. Ты, Дим Димыч, особо не высовывайся, но следуй за ним неотступно. А мы с Геной поедем в обход, я знаю примерно, где он выйдет.

Не успевает он это сказать, как из-за угла, завывая сиреной, выскакивает юркий милицейский «козлик» – прибыл кинолог с собакой. Кинолог Ромуальд – высокий плечистый парень с густой шапкой медно-рыжих волос, – держа собаку на поводке, еле за ней поспевает. Мы – Рябчун, Гена и я – тоже стараемся не отставать.

След приводит к недостроенному зданию. Собака, нетерпеливо повизгивая, рвется внутрь. Кинолог вопросительно смотрит на меня – пускать?

– Пускай! Преступник вооружен, входить опасно.

Ромуальд отстегивает поводок, шепчет последнее напутствие:

– Не горячись, Кора, бери его с умом...

Овчарка устремляется в дверной проем. Немного погодя отправляется вслед кинолог. Гену мы оставляем у входа, сами тоже начинаем подниматься. Третий этаж... четвертый... Через секунду мы слышим почти одновременно хлопок выстрела, яростное собачье рычание и отчаянный звериный вой.

– Скорей туда! – приказываю кинологу. – Она его загрызет!

Ромуальд, перепрыгивая через три ступеньки, мчится на звук выстрела. Подбегаем и видим распростертого на полу Валета, тщетно пытающегося выбраться из-под навалившейся на него овчарки. Над преступником с пистолетом в руке стоит Ромуальд.

– Он убил мою Кору!.. – Губы кинолога дрожат от горя и ненависти. – Мерзавец, какую собаку сгубил!..

Присев на корточки, Ромуальд все гладит и гладит лобастую голову овчарки, стараясь не смотреть на кровавую рану в шее. Кора осталась верна служебному долгу до конца: смертельно раненная, она все же успела повалить преступника и не дала ему выстрелить еще раз – пистолет валяется в стороне.

Валета сотрясает мелкая дрожь, он беспрерывно облизывает кисть правой руки, из которой сочится кровь.

– Будьте свидетелями, я стрелял в порядке самозащиты. И что это вообще за порядки – на людей собак спускать?

– На людей... – поднимает голову Ромуальд. – На людей Кора не бросается!

– А я, значит, уже не человек, скот я, значит, да?.. Все слышали? Нарушение процессуальных норм, оскорбление личности! За такие словеса недолго и жалобу накатать. В порядке прокурорского надзора...

Гримасничая и подвывая, Валет демонстрирует свою руку.

– Вот что ваша псина проклятая натворила! А если бы в горло вцепилась? Лежал бы я здесь трупом смердящим! Укол мне теперь делать надо, вдруг она бешеная?..

– Тут ты прав, Дьяков, на бешенство тебя проверить не мешает. – Рябчун надевает на левую руку Валета наручник, пристегивает цепочку к своей правой руке. – Ну, хватит балаганить, пошли!

Мы направляемся к машине. Позади, сгибаясь под тяжестью взваленной на плечи Коры, идет Ромуальд. Темные глаза овчарки уже подернулись безжизненной тусклиной...

6

Когда я вернулся в райотдел, Бурцев все еще допрашивал Лямина. На мой безмолвный вопрос он кисло усмехнулся:

– Темнит наш Витя. Уперся на первоначальных показаниях, и ни с места...

Лямина надо разговорить во что бы то ни стало, только тогда можно будет подступиться к Дьякову. По дороге я детально продумал план допроса Лямина, теперь предстояло его осуществить.

– Виктор, только что задержан ваш приятель Валерий Дьяков. Все зависит от того, кто первый начнет говорить правду. Вы-то знаете Дьякова лучше нас: для своего спасения он никого не пощадит, утопит вас как кутенка. Кстати, почему вы не предупредили, что Дьяков вооружен?

– Я не знал, не знал, – зачастил вдруг Лямин. – Он говорил, что у него есть «пушка», грозил, запугивал, но никогда не показывал. Я думал, он арапа заправляет, а оказалось...

– А оказался, Лямин, целый букет. Хищение государственной собственности, ножевое ранение таксиста, сопротивление работникам милиции. Прямо скажу, неуютно тебе будет сидеть с Дьяковым на одной скамье. Отблеск его «подвигов» падает и на тебя – его ближайшего друга и помощника.

– Это все он, он! – закричал Лямин. – Он уговорил устроиться на комбинат, он навел на склад. Он мною помыкал как хотел, я у него в «шестерках» бегал...

Бурцев писал протокол, я продолжал допрос:

– Кто был с вами третьим?

– Не знаю, чтоб мне век свободы не видать, – захлебывался в приливе откровенности Лямин. – Мое дело было пролезть в склад и перекинуть мешки с шерстью через забор. На той стороне ждал Валет и еще кто-то, а кто, я не видел. Они унесли шерсть без меня, Валет обещал потом выделить мою долю...

– Значит, ночевали вы не в подвале, как показывали раньше?

– В подсобке я всю ночь промаялся, а под утро махнул через забор.

– Почему только утром, почему не сразу после кражи?

– Не знаю, так Валерка велел. Наверно, чтоб охрану не всполошить...

Настолько беспрекословно привык Лямин подчиняться чужой злой воле, что даже на миг не задумался над бессмысленностью приказа. Попробую хоть сейчас открыть ему глаза.

– Все очень просто, Лямин. Дьяков не хотел, чтобы вы знали, где будет спрятана шерсть. Так что вряд ли вы дождались бы своей доли... А теперь, Виктор, слушайте меня внимательно. В котором часу вы перекинули мешки? Попытайтесь вспомнить весь тот день, час за часом.

Лямин наморщил лоб. Как же все произошло? Последнюю субботу месяца объявили рабочей – комбинат не справлялся с планом. Виктор работал в первую смену. В три часа все пошли по домам, а он, не доходя до проходной, вернулся: мол, забыл станок выключить. Впрочем, в цехе уже никого не было. Он юркнул в подсобку и стал дожидаться условленного часа...

«В склад полезешь около двенадцати ночи, – негромко наставлял Валет, разливая коньяк. – Пропажи хватятся не раньше понедельника, к тому времени успеем эту шерсть загнать. И все будет шито-крыто...» – «А если заметут?» – спросил тогда Виктор, преданно, по-собачьи заглядывая в глаза своему «наставнику». Валет подлил коньяку в его фужер. «Пей, Косой, и не поднимай волны. Ты меня знаешь не первый день, все продумано до тонкостей. Но в случае чего запомни – ты был один. Если дохнешь на меня в милицию... Ни один хирург не соберет, всю жизнь на аптеку горбачить будешь!..»

...Виктор посмотрел на часы – без пятнадцати двенадцать. Пора! Как раз к этому времени сторожа вневедомственной охраны заканчивали очередной обход территории и забирались в свою будку чаевничать. Виктор подошел к забору, тихонько свистнул. В ответ услышал два коротких свистка.

Прогуливаясь днем возле склада, Лямин заметил проржавленную решетку на вентиляционном отверстии. Сорвать ее не составило труда даже голыми руками, без инструментов. Через образовавшийся люк Виктор протиснулся в склад, через него же вытащил четыре мешка пряжи в бобинах. Чуть не подпортил дело сторож, внезапно появившийся из проходной. Этот хромоногий старик всегда очень бдительно ощупывал Лямина взглядом, раза два даже обыскал. Вахтер стоял и настороженно всматривался в тот затемненный угол, где притаился Виктор... То ли сторож решил, что подозрительный шум ему лишь почудился, то ли лень было дойти до склада – проверить, но с места он не сдвинулся. Постоял-постоял и снова ушел в помещение. Виктор выждал еще немного, подтащил мешки к забору и один за другим перекинул на ту сторону. Конечно, он и сам мог бы перелезть, помочь отнести шерсть. Но раз Валет велел остаться...

Меня терзает смутная догадка, в которой я боюсь себе признаться.

– Вы уверены, Лямин, что там, за оградой, стоял именно Валерий Дьяков? – спрашиваю я.

– А кому ж там еще быть? – искренне удивился допрашиваемый

– Он что-нибудь вам сказал, вы слышали его голос?

– Разговаривать, даже шепотом, Валет запретил. Когда мешки были переброшены, он дал один длинный свисток...

– Понятно. Продолжайте!

– Остальное вам известно, – сказал Лямин, обращаясь к Бурцеву. – Сами ведь меня из дому выковыряли, и позавтракать толком не успел. Никогда не думал, что так быстро меня сцапаете. Да что говорить – штучная работка!..

Бурцев насмешливо поклонился:

– Сердечно тронуты высокой аттестацией нашего скромного труда. Постараемся и в дальнейшем оправдать и не уронить...

– Надолго я теперь засел, гражданин начальник? Бурцев пожал плечами:

– Авансов давать не стану, но полагаю – суд учтет чистосердечное признание. Хоть и не сразу, но заговорил, дал ценные показания.

– Боялся я, гражданин начальник. Вы его не знаете, он ужас какой мстительный...

– Не того ты, Витя, испугался! Бездумно прожитой жизни надо страшиться, горя, которое ты причинил своей матери, презрения товарищей по цеху, которые тебе поверили...

Лямина увели. Бурцев достает новый бланк.

– Дим Димыч, как будем Валета допрашивать: вместе или?..

В его голосе слышится просительная нотка: только что я блестяще разговорил Лямина, а Дьяков – орешек покрепче, и моя помощь может оказаться очень кстати. Зауважал меня Бурцев, определенно признал мои незаурядные аналитические способности. Для полного триумфа не хватает сущей безделицы: уверенности, что Валет тот, кто мне нужен. Одно из двух: или Дьяков причастен к нападению на таксиста, или... если верить Лямину...

– А разве невозможен вариант «и – и»? – возражает Бурцев.

– В один день два преступления?.. Да что день? Часа не прошло! Смотри: в субботу в двадцать три часа нападение на таксиста, а в двадцать три сорок пять Валет уже пересвистывается с Ляминым. Тут есть над чем подумать...

Бурцев подходит к карте района, которая висит на стене, замеряет расстояние.

– Комбинат в получасе ходьбы от Гончарной. Бегом можно добраться минут за двадцать. Если взять такси...

– Вертолетом, Игорь Константинович, еще быстрей. Временного алиби у него нет, но психологически... Можешь ты представить человека, всадившего в ближнего нож и преспокойно отправившегося на заранее подготовленную кражу? У меня это как-то не укладывается...

– Знаешь, Дим Димыч, обычная житейская логика тут не проходит. Преступление – всегда патология, приходится быть готовым к любым неожиданностям. Но если ты прав, тем хуже для тебя. Я тогда забираю Дьякова со всеми потрохами...

Подтянутый молодцеватый конвоир вводит задержанного. Прокушенная собакой кисть уже перевязана, Валет бережно придерживает ее рукой, стараясь обратить наше внимание. Надеется разжалобить, что ли?.. Он вообще разыгрывает пай-мальчика: вежливо, даже почтительно здоровается с Бурцевым, просит разрешения присесть. Пока Бурцев выясняет для протокола анкетные данные, я решаю наиглавнейший для себя вопрос: он или не он? Что мне известно о Валерии Дьякове? Меньше, чем хотелось бы, но и не так уж мало...

Отец – машинист тепловоза, мать – приемщица в ателье химчистки. Дьяков-старший ушел из семьи, когда сыну было десять лет, это подействовало на мальчика оглушающе. Отец преподал Валерке первый урок жестокости: ушел и ни разу о нем не вспомнил (у второй жены родилась девочка, и она не разрешала мужу видеться с сыном, боясь, что он может вернуться к прежней семье). Мать после ухода мужа опустилась, стала выпивать, водить в дом мужчин, и сын проникся к ней жалостливым презрением. Домой не тянуло, все больше времени стал он проводить на улице. А потом появились дружки, точнее, кореша...

Я вглядываюсь в резко очерченное лицо Дьякова, утяжеленное прямоугольным литым подбородком, я пытаюсь найти в его холодно-усмешливых глазах следы смятения, испуга, ну хотя бы крохотной тревоги. Ничего похожего! Будто не он час назад пытался скрыться бегством, будто не он в субботу напал с ножом на таксиста. А что, если действительно не он? Приметы, названные матерью потерпевшего, слишком общи и неконкретны. Худощав, среднего роста, длинные волосы... Все это подходит и к Валету, и к сотням других молодых людей. Баки на щеках! Это уже из разряда особых примет. Баки у Дьякова есть, правда, не слишком бросающиеся в глаза. Или таксисту померещилось, или Валет успел их подстричь... Баки да еще подбородок. Выдающийся подбородок! В прямом смысле этого слова!

– Итак, Дьяков, – начинает допрос Бурцев, – что вы можете рассказать об обстоятельствах кражи на камвольном комбинате?

Дьяков развязно бросил ногу на ногу, закурил, пуская дым затейливыми кольцами.

– В жизни там не был и понятия не имею, где он находится, ваш комбинат.

– Отлично! – удовлетворенно потер руки Бурцев. – Охотно верю, что адреса ресторанов вы знаете лучше. Но на этом комбинате работает ваш приятель Виктор Лямин. Неужели вы никогда не дожидались его у проходной, скажем, в день получки?..

Дьяков спокойно пожимает плечами.

– Мы для встреч находили места потеплей и поуютней.

– Кафе «Пингвин», например? Но в субботу вы, кажется, сделали исключение? Где вы были в тот день с двадцати трех до двадцати четырех?

– Дома...

– Не лгите, Дьяков, там вас не было!

– А вы дослушайте! Я был дома у одной хорошей знакомой, провел у нее всю ночь...

Дьяков категорически отрицает свою причастность к краже. Лямин перебросил шерсть через забор? Ну и что же? А при чем тут он, Дьяков?

– Лямин-то что думал? Переброшу шерсть, потом перелезу сам, весь товар мой, и делиться ни с кем не надо. Перебросил, а тут идут мимо случайные прохожие. Видят – падает добро с неба, почему не воспользоваться. Подхватили – и драпака! Вот теперь их и ищите!

– Почему вы думаете, что прохожих было несколько? Вам что, известно, сколько шерсти похищено?

Валет снова закуривает, выигрывая время для ответа.

– Это я так, предположительно. Не такой человек Витька Лямин, чтоб мараться по мелочам. Любить – гак королеву, красть – так на миллион!..

– Красиво сочиняете, Дьяков, даже завидно.

Ухмыляется нагло, глумливо: «Да, сочиняю, а вы попробуйте опровергнуть». И нечего, нечего противопоставить этому беспардонному вранью. Слишком мало знает Бурцев пока, и Дьяков, уйдя в глухую защиту, легко парирует его атаки. Ну что ж, попробуем зайти с другого бока.

– Скажите, Дьяков, вы знаете девушку с длинными черными волосами, распущенными по плечам?

Во все продолжение допроса Дьяков демонстративно меня не замечал, но сейчас вынужден ко мне повернуться.

– Заманчиво расписываете, гражданин инспектор. С такой кысочкой не отказался бы поиметь знакомство.

– Не спешите, Валерий, постарайтесь припомнить. Ваша хозяйка намного старше вас, но память у нее...

Дьяков тянется к сигаретам.

– Ах, вон что, растрепалась бабуся. Ну ладно, ходила она ко мне, дальше что?

– Вспомните, где живет эта девушка.

Валет сердито хмыкает:

– Она меня в гости не звала!

– И где работает, не знаете?

– А зачем ей ишачить? У нее мамаша состоятельная – прохарчит.

– А кем работает мамаша?

– Меня в основном интересовала дочка.

Не очень изобретательно защищается Дьяков, но зато упорно. Девчонку его надо разыскать обязательно, она должна подтвердить, что именно Дьяков скандалил с ней на Гончарной. Если только это действительно был он... Кроме того, она может заинтересовать и Бурцева. Я перекидываю ему через стол показания Ольги Павловны – хозяйки Валета.

– Валерий, а как зовут вашу знакомую, вы, надеюсь, не забыли?

Валет пускает к потолку два четко очерченных кольца дыма.

– Граждане начальнички, ну зачем вам закапываться в мою глубоко интимную личную жизнь? В чем виноват – судите, а ее оставьте в покое. Могу я хоть в этом остаться джентльменом?

– Дьяков, мы с коллегой готовы прослезиться – нечасто встретишь в этих стенах такой высокий образец благородства. Но ведь все обстоит гораздо прозаичней. Передо мной показания вашей квартирной хозяйки. Дважды она видела, как ваша знакомая выходила от вас с довольно объемистыми свертками. Нас интересует, что было в этих пакетах и для кого они предназначались?

Валет покаянно склоняет голову.

– Ну что, вижу – вам все известно, прошу отметить в протоколе чистосердечное признание. Сами понимаете, девчонка – первый класс, красотка, а я на морду малость подкачал. Вот и приходилось покупать ее любовь подарками. То коробку конфет в пакет завернешь, то вафельный торт за рубль двадцать. Грошовые, конечно, подарки, но где взять денег на дорогие? Не воровать же идти!

У Бурцева гневно запульсировала жилка на шее.

– Больше вам нечего сказать, Дьяков? Учтите, таким упорным запирательством вы только усугубляете свою вину...