Текст книги "Китеж уходит под воду (Исповедь мертвецов)"

Автор книги: Леонид Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Ноборот, нужно, пусть негласно, но объединить всех сражающихся в единую, базовую, основную организацию – "Основу". Тогда вместо одного фронта, который мы способны открыть и поддерживать, получим – массу фронтов борьбы с неверными.

Не давать им покоя, распылять их силы, разообщать усилия, – вот наша единая цель. Если в боях побеждают евреи в Израйле, то пусть христиане в Европе не только не помогают им, но свзывают руки, сковывают усилия, мешают их битве. А мы станем в это время изгонять христиан из пригородов Англии.

– О, мудрый Учитель! Разве возможно подобное? Ведь неверные в Европе поддерживают борьбу презренных иудеев, – Не выдержал Врач.

– Ты, сын, прав, говоря о дне сегодняшнем, а я, – о дне завтрашнем. Да, сегодня маленький Израйль в окружении бесчисленных мусульманских народов вызывает сочувствие и поддержку развращенных демократией европейцев. Они проливают горючие слезы о несчастных евреях, публикуют статьи в газетах в их поддержку, показывают репортажи по телевиденью, проходят маршами с произрайльскими лозунгами и флажками.

Но, поверь, пройдет время, мы постепенно скупим их газеты. От многостраничных изданий мегаполисов, до жалких листков захолустных техаских городов, теле и радио станции, спутники-ретрансляторы, все что сможем купить за деньги. Изо дня в день станем демонстрировать кадры страдания бедных палестинцев под пятой вооруженного до зубов Израйля, региональной сверхдержавы, равно как страдания косоваров и боснийцев от рук негодяев сербов в Югославии, несчастных афганцев под бомбами русских солдат "Империи зла". Маленькие косовары, несчастные боснийцы, растрепанные палестинские женщины споро вытеснят из сознания западных просвещенных демократов образ маленького сражающегося против многомиллионных арабских войск израйльского солдата.

Европейцы быстро забудут, что арабские страны постоянно атаковали Израйль, что палестинцы ненавидят, убивают и дальше будут с не меньшим рвением убивать и ненавидеть израильтян как проповедовал это Иерусалимский муфтий еще во времена Мандата, что косовары режут сербов, а не наоборот, что никто не трогает боснийцев. Забудут о мусульманских дивизиях Гитлера. Добренькие и жалостливые, они с восторгом заглотят приманку.

Германия, первой вспомнит о том унижении, что испытала от югославских партизан, что именно тех месяцев которые Гитлер провозился на Балканах не хватило немцам для захвата Москвы и победного окончания русской компании.

Англичане с французами, выкинут прочь из памяти сербских партизан Тито, соратников по борьбе. Все это померкнет перед хорошо срежесированными нами ужасами кровавых расправ. Прийдется для правдоподобности отправить к Аллаху некоторых, желательно не совсем правоверных мусульман, но я думаю это нам будет прощено, а пожертвованные ради большого дела найдут забвение и утешения в садах небесных.

В темной водице каждый найдет свою выгоду. Поборники "прав человека" обретут ясные цели, а мы подкинем им средства, чтобы лучше, громче, звонче, во всю силу прокуренных легких, орали грязные, вонючие интеллегентсвующие неверные, ослабляли с тыла сопротивление Запада. Правительства стран НАТО с удовольствием растеребят, расчленят коммунистическую Югославию, сотрут ее с карты Европы. Припугнут заодно Советский Союз, продемонстрируют его будущее.

Прийдет час Малого Сатаны! О как будут счастливы наивные гумманисты празднуя гибель "Империи Зла"! Пусть радуются. Мы им поможем. Станем содействовать изо всех сил, всегда помня, что в случае их победы, нам, никому другому, отойдут все местности, населенные мусульманами. Средняя Азия, Поволжье, Кавказ! Нефть! Газ! Тонны, сотни, тысячи, тонн современного оружия, самолеты, танки, ракеты и, главное, атомные бомбы! Много атомных бомб! То чего так не хватает сейчас для борьбы.

Мы обеспечим странам демократии желанные победы. Им они отольются поражениями. Только мы одни в конечном счете выиграем. Руками солдат неверных вспорим мягкое балканское брюхо и стальной уральский щит континента, вонзим нож в его дряблые, мирные кишки, запустим поток героина, опиума, гашиша с полей Афганистана, Ирана, Ирака, отравим, одурманим. Что сможет противопоставить нашим самодельным бомбам прекрасная Франция с ее многомиллионным мусульманским населением, ежеминутно помнящем о своей второсортности? Ничего! Пусть один из тысячи станет мюридом, один из десяти мюридов – шахидом! Тысячи бомб взорвут тишину и правительство, гласно или тайно, пойдет на сделку с нами.

Миллионы имигрантов двинувшись через океан, осядут в стране Большого Сатаны, легализуются, скупят на заработанные тяжким трудом деньги лавчонки, магазинчики, бензоколонки, лавки продажи лотерейных билетов. То, без чего нет повседневной жизни. Станут привычными, словно утренняя газета на крыльце. Это потенциальные избиратели. Они станут голосовать за демократов с их системами помощи неимущим, дотаций, протекции меньшинствам. С ними прийдется считаться, их голосами необходимо дорожить, в результате станут потворствовать нашим людям. Оседая в районах проживания компактными группами единоверцы начнут вытеснять неверных, те побегут оставляя свои дома, церкви, синагоги. Мы превратим все их храмы в мечети, а если нам окажут сопротивление – одержим победу обратясь в их же суды, воспользовавшись их же демократией.

– Большинство мусульман так и останутся в неведении истинных целей Джтхада, но ими начнут руководить самые верные, самые опытные, самые лучшие из людей нашего Движения. Именно им мы предпишем вытеснять из мечетей вялых, реформировавшихся, предавшихся мулл, проповедовать наши идеи, идеи чистого Ислама, идеи Шариата. Мы заставим безропотные массы платить деньги и содержать на них борющихся с оружием в руках братьев, мы приймем лучших из них в ряды "Основы". Пусть тысячи, даже сотни из миллионов. Остальные окажутся лишь марионетками в опытных руках, но и здесь всегда можно набрать обиженных, оскорбленных и превратить в фанатичных, истовых шахидов-мучеников. Таким важен процесс борьбы, но не цель.

А, кроме того, мы пойдем в резервации, тюрьмы, гетто, к самым униженным, оскорбленным, непонятым, к самым бедным, самым беспокойным и способным на все людям. И вы увидете, что войдут люди в веру Аллаха толпами, прося Господа о прощении. Он – обращающий. Они сравнят Книгу со своим жизненным опытом и найдут искомое. Ведь сказал Пророк – каждый рождается мусульманином и только потом предает Господа приходя в чуждую веру.

Так мы пройдем по всем странам и забудут люди, как забыли, что Аль-Акса в Ирусалиме построен там где раньше стоял Храм иудеев, что Стамбул назывался раньше Константинополь, а на храме Святой Софии вместо полумесяцев горели золотые православные кресты.

Уже скоро, очень скоро час нашего торжества, час первой битвы. Не удивляйтесь ничему, будьте мудры и немногословны. Если на первом этапе мы пойдем плечо к плечу с Большим Сатаной против Малого Сатаны, смиритесь и не показывайте врагу знания истины. Будьте им верными слугами до поры, затаите свои чувства, скройте желание отмщения. Готовтесь.

Однажды после беседы Учителя попросили задержаться Строителя одного из всех посвященных. Посадили словно равного, в свой круг, на бесценный персидский ковер, предложили зеленый чай, сладости. Смотрели как ел, как держался в круге старших. Он был почтителен и нетороплив, вел себя с достоинством. Видно это понравилось. Но ничего конкретного тогда не сказали.

Вскоре началось вторжение неверных в Афганистан и Строитель, одним из первых, испросил благословление на борьбу с неверными, осквернившими святую, вечную землю мусульман. Его отпустили с напутствиями удачи и победы в Джихаде.

С автоматом Калашникова в руках, с мешком патронов и гранат за плечами, он прошел путь воина Аллаха. Смелость и отвага, ум и знания принесли Строителю славу и уважение, поставили в ряды полевых командиров. После ранения, едва окрепнувшего Строителя вызвали на встречу в Пешавар и поручили строить тайные укрепленные базы в глухих ущельях. Причем речь шла о долговременных, отлично укрепленных базах и тренировочных лагерях, способных выдержать бомбежки авиации и осаду регулярных войск.

Строитель оказался отличным производителем работ, инженером-конструктором, архитектором. Тора-Бора, "Черная Вдова" и являлась одним из его творений. Машины не снижая скорости проехали под бетонные своды рукотворной пещеры, вкатили в подземный гараж, где уже стояли автомобили нескольких других доверенных лиц "Основы", прибывших на совещание. Из одного бокса торчало даже дуло трофейного танка. Когда строили, денег и усилий не жалели, подземная крепость могла укрывать сотни бойцов, склады вооружения и продовольствия, запасы горючего и воды, танки, бронемашины, артиллерийские и зинитные системы, даже ракетные комплексы.

Прознав каким-то чудом о базах, русские попытались уничтожить их с воздуха, подняв в воздух одновременно несколько сотен самолетов, от фронтовых бомбардировщиков, до гигантов стратегической авиации, оснащенных тонными бомбами.

Пыль от взрывов затмила небо настолько, что ослепли приборы наведения бомбовых прицелов, но разрушения оказались самыми минимальными, а внутренние помещения подземных крепостей вообще нисколько не пострадали. Строитель свое дело знал, строил на совесть, как и покойный отец, использовал новейшую технику, переброшенную в Афганистан из Пакистана. Всех ненадежных, тех что могли, пусть даже чисто гипотетически, предать сведения врагам, безжалостно умертвили руками оставленных в живых. С одной стороны повязали кровью, с другой – преподнесли наглядный урок послушания.

Глава 7.

Желтая таблеточка на ночь.

– Старость, ох старость... Подступила проклятая незаметно, взяла в оборот постепенно, за ней вот немощь пришла. Себя не обманешь, незачем.... Пора на покой, пора. Еще один праздник позади, словно бакен на реке. Уплыл назад, нет его, исчез...

Старик сидел в кресле, смотрел в экран телевизора, но думал о своем, стариковском.

– Очередной парад, трибуна... все как обычно, по выверенному ритуалу... Холодно, стыло, пакостно... Е:ле выстоял... Опять подвела рука, не смог отдать честь войскам... Обидно ...

Помассировал предплечье, кисть. – Да, подводит рука, а ведь раньше...

– Хорошо, товарищи поняли, ... не скомкали прохождение, но потропили, ... пошевелили народ. Ускорили... – Вспомнил торопящихся, чуть не бегущих мимо трибуны колонн празднично одетых людей с транспарантами, плакатами, портретами, детьми...

– Так и околеть недолго. ... Не та кровь уже, не греет. ... Пора на покой. ... Горло побаливает, ... глотать тяжело... Может действительно попросить Медведева вызвать врача в Барвиху? Додумались, умники, убрать медицинский пост под шумок, за одно с медсестричкой. Ах жаль, как жаль последняя любовь... Другой не будет...

Вздохнул... На звук повернулся к нему, оторвался от экрана начальник охраны, давно уже проводили вечера вместе, по-семейному... Чаи гоняли, телевизор смотрели... Посмотрел вопросительно... Старик только рукой махнул, смотри мол дальше...

– Ну и черт с ним. Старость не излечишь... Пойду ложится, утро вечера мудренее...

Старый Генеральный Секретарь с трудом поднял из кресла некогда статное, крепкое, а теперь одряхлевшее, потяжелевшее, уже не так охотно и верно служащее тело. Пожелал жене и охраннику, спокойной ночи, медленно, грузно подминая плоскими ступнями плахи ступеней лестницы, пошел к себе в спальню.

Недальний путь наверх давался тяжело. Снизу, из холла доносились профессионально оптимистичные голоса телевизионных ведущих, мелькали голубые и розовые отблики происходящего на экране. Обычно Генсек внимательно просматривал программу новостей от заставки до прогноза погоды, но сегодня недужилось и смотреть телевизор не оставалось ни сил, ни желания....

Ступенька .. Еще ступенька.... Давит набрякшую шею. Словно не мягкий ворот байковой пижамы, а тугой, шитый золотыми листьями воротник парадного, построенного специально к Параду Победы, генеральского мундира. Пижамная куртка тянет тяжким весом портупеи с притороченной саблей. Да, прошло то время когда мог, время желал....

– Маршальский мундир соорудили, хорош, хорош мундирчик, а кому достанется? ... Внуку? Музею? ... Запомнят ли? Отблагодарят? ... – Родилась, вползла словно муха в дерьмо зловредная, опасная мысль... – Эх, пусть уж похоронят в нем... По людски.

Остановился... Подумал.. Покачал головой... Не догадаются, стары соратники.... надо подсказать товарищам, напомнить. Записать даже...

– Может провести на Политбюро идею, ... да в Мавзолей? К Владимиру Ильичу... – Подумал Генсек, – Нет, не надо... Выкинут... Случалось уже такое... Кто за мной стоит, в затылок дышит? Хорошо бы Костя... Тяну его, тяну, а получится ли? Кто знает... Юра молчит, но сил у него много, владеет информацией, скрытой от всех, даже от ЦК... Оттеснит он пожалуй Костю, а жалко.... Обидно.... Костя свой человек, надежный, с Модавии друг сердечный... Этот не обидит вдову, детей, внуков...

Или все-таки Юра? ... Честен ... Но ... подвел меня, подвел... Стоп, в чем это меня подвел Юра?, – Подумал и не смог вспомнить.

Еше шаг... Стал, оперся о полированный, теплого янтарного колера деревянный поручень перил, передохнул... перевел дыхание...

– Устал... Отработал свое... Всю жизнь при деле... землемером, рабочим, потом партийные комитеты... война. Политика... Внутрення... Внешняя... Казалось моментами, никогда с этой чертовой внешней политикой не разберусь толком.

– С теорией вообще дело шло плоховато, что знаю – все из лекций в техникуме да институте... Ну какой из меня теоретик? Надо признать никакой.... тяжело дается даже художественная литература, устаю, все так сложно, наворочено. ... То-ли дело журналы "Крокодил", "Огонек"... Иногда приятно прилечь со "Знанием-Силой", популярным, хорошим таким журнальчиком, там все просто, понятно, доходчиво.... в сон тянет.

Иосиф Виссарионович, тот да, теоретик был, все читал, за всем происходящим в литературе следил, указывал... Мне, вот, больше кино нравится. Прав оказался Владимир Ильич, кино – главнее. Взять к примеру мультфильмы, очень доступное и интересное зрелище. Веселые, коротенькие...Это и есть радость людская – светло, ясно, доступно. Хорошо и детям и взрослым.

Отдохнул, взбодрился вспоминая последний просмотр с внуками привезенных на дачу фильмов...

– Может не просится в отставку? Повременить? Согласиться с мнением товарищей? В конце концов за весом слежу, работаю помаленьку, не переутомляясь. Пару-тройку часов в кабинете посидеть не проблема.... С корреспондентами правда тяжело общаться, интервью там всякие давать... . Впрочем проблема решаема. Они в письменном виде вопросы, им в письменном виде ответы. Тут можно и совсем без меня обойтись.

Зато трудовые коллективы меня любят. Любят... Тут Юра не обманывает.. Необходимо обязательно поздравлять с достигнутыми успехами, юбилеями.... Ордена вручать... Мне всегда приятно награждать... По себе знаю, очень приятно когда награждают. Меня любят награждать... Может ... несколько переусердствовали товарищи? Ладно, пусть уж... не мне им мешать...

По большому счету, я вообще никому не мешал. Резвитесь, не жалко. Только меру знайте... Все помощники – Лауреаты Государственных, Ленинских премий. Орденоносцы. ... Себя не обижают. ... Правда обнаглели, стали приписывать свои имена в конце списочка. Тихонечко черк-черк – и готово... Боголюбов, шельма, нахапал не по чину, нагло – Госпремию, Ленинскую, Гертруду. Пришлось наказать, хотя наказывать я не люблю. Все люди – все человеки.

Я человек добрый, даже мягкий, но конечно, если надо, то так дам. Потом три дня хожу сам не свой, совсем больной – переживаю. Не люблю я этого, но приходится...

Нет, нет, все справедливо, подельников, по отстранению Никиты не убил? Не замучил? Даже не посадил... Хотя запросто мог... Зачем мне свидетели? К чему соперники? Размечтались о коллективном руководстве.... Ладно, пусть живут. Сплавил одних на пенсию, других подальше от Москвы, на второстепенные должности. Партии нужен Вождь, Голова... Как Ленин, как Сталин...

Старческая мысль по неведомой прихоти микротоков в заскорузлых нейронах запнулась о знакомое имя.

– Да, да... В театре недавно Влапдимир Ильич хорошо играл, правда я так до конца и не понял, что же это он хотел сказать... Мне и не объяснил потом никто толком. Жаль... Наверняка нечто важное...

Мысли старика изрядно путались, перескакивали с одного события на другое... Память выносила на поверхность сознания давние и близкие происшествия, знакомые лица, обрывки отзвучавшего, отбушевавшего времени...

– Стал Генсеком... Слишком умные соратнички уговаривали меня копаться в томах первоисточников, мозги сушить, находить подходящие по случаю цитатки, разрешать противоречия. ... Теорию развивать... Меня от теории в сон клонит. ... Поняли ... Отстали. ... Пусть сами докапываются, души бумажные, коли охота есть.

Чего голову морочить, колеса изобретать? Вопрос до ЦК дошел? Дошел! Значит проработан, обсужден на всех уровнях. После всего думать – только мозги сушить. Здесь другое требуется – политическую значимость верно оценить, понять, учуять. Полезен документ? Вреден? Выгоден – подписать. Нет – в корзину. Детали там, сроки, обоснования... не мое это дело, от бумаг голова кругом идет и в носу першит.

Вообще-то, последнее время положение ухудшается... Чуствую ... Врать стали много больше. Законы, постановления, директивы не исполняются. Никому ничего уже не надо... Подорожали продукты, а денег у людей не хватает.

Хочется конечно народу жизнь облегчить, цены снизить, квартиры построить, производство наладить, льготы фронтовикам дать, а дела не идут... С квартирами туго, полки магазинные выбором не блещут, все в Москву за продуктоми и тряпками прут. Ну каким образом накормить всех? Одеть? Обуть? Не хвататет на всех... Приходится одним давать, другим – обещать.

А может все не так уж и плохо? Люди у нас не привередливые, жизнью выученные, где украдут, где выменяют. Чтоже мне их плеткой гнать, словно при Сталине? По лагерям сажать? Железную дисциплину наводить? С другой стороны взглянуть – товарищи с мест рапортуют о выполнении и перевыполнении обязательств. Как же им не верить? ... Верю... Приходится. .... Отчеты по всей форме, как положено, представлены. В социализме ведь главное, что? Учет и отчет. А с этим все в порядке.

Есть еще Армия,Флот, Тут уж приходиться думать, выкручиваться, тянуть жилы из последних сил, не отставать.... По крайней мере делать вид что не отстаем.... Эх, жизнь... Стар я стал, нет уже сил, пусть само идет как идет...

Старик всегда любил Армию, уважал Флот. Не любил "умников", всех тех, что превосходили его самого знаниями, умением работать. Наверх не допускал, на низовой работе придерживал, ... учил, но не "до смерти", так ... помаленьку... как Худенко например.

– Вот над лозунгами нашими, советскими, всякие интеллегенты посмеиваются на кухоньках своих... Думают не знаю... Знаю, знаю. Юра сообщает между делом, словно о делах второстепенных, вскользь. Потешаются – " Экономика должна быть экономной!", "Решающий год", "Определяющий год", "Завершающий год". Над чем смеятся? Никак не пойму... Их же братцев по перу работа, придворных мудил-писак творчество. Мое дело такое, предложили соглашаюсь. Не самому же выдумывать! Для того писчую свору и держим. Писчую свору старик тоже не очень любил, но терпел... Мемуары они ему изготовляли...

Платим, прикармливаем, а толку? То доклады перепутают, то три экземпляра доклада всунут, а мне старику читай. Разве сообразишь, что читано уже, что – нет? Все ведь похоже, одинаково нудно. Самому противно, а читаешь. Приходится.

Анекдоты про меня сочиняют... Пускай творят... Значит любят... Про Сталина только один Радек пробовал сочинить... Плохо кончил. А я люблю анекдоты про себя слушать... Они не злобные... Спасибо, Юра подбрасывает, не дает старику скучать.

Генсек приостановился. Анекдоты он уважал... Еще бы устное народное творчество... Считал, из истории вымарать может и смогут, а из анекдотов – шишь. Анекдот цензуре не подвластен.

– Про Ганди анекдот хорош. Мол встречаю я Ганди, а на бумажечке помошничек невдалый "Тетчер" написал.. Я – что, написали – прочел. Выходит идиот не я, а писавший ту бумажечку.... Я то старенький... дедушк... С меня какой уже спрос? Нет, анекдот не запретишь – устное творчество. Леонид Ильич в анекдотах не злой тиран, а просто добрый, склеротичный старикашка, ну и Бог с ним... Пусть народ смеется, пар выпускает. Смеющиеся люди не опасны.

Хорош еще анектод про то как мне зад зализали! Ах как Юра смеялся! Ну писатели! Талантливы, знаю, а ведь глазенки шаловливые, каверзные. То млеют от радости, что к ручке допущены, клянуться хорошо поставленными актерскими голосами, восхваляют, потеют от счастья. Домой прибегут, парадный пиджаченко снимут, рассованные по карманам пирожки да бутербродики со столов барских слямзиные, гостям выставят, давай по кухонькам ехидничять под водочку дешевую.

Помощнички преданные-верные, мотаются, скачут, мельтешат, а докладец написать по человечески, просто, доходчиво, людям понятно – это нет, накось– выкусь. Жалко мне народ – им горемыкам читать, конспектировать, в диссертации вставлять, ссылочки делать. А что я могу? Ничего.. .

Может это только, я старый дурак, ничего не понимаю из бумажной жвачки? Нет, все так, но читают, жуют... вот и я тоже... Когда уж совсем надоедает, вставлю для смеха какие-никакие "сиськи-масиськи", глядишь в зале глазенки сверкнут, оживятся. Многие всерьез принимают... Эх, люди...

Но, что ни говори, я великий практик. Мне проще не доклад, самого человека прочесть. Поговорю, найду общий язык, глядишь душу и раскроет. Остается только слушать внимательно, впитывать, запоминать. Тут тебе все разжуют, объяснят. Глядишь идейка какая-никая или мыслишка интересная проскочит серенькой мышкой.

На повороте лестницы висело зеркало. Генсек не удержался, полюбовался отражением.

– Самое главное, что понял за годы партийной борьбы, иметь личное обаяние. Это есть важнейший плитический фактор, постоянный. Цитатки – их всегда тебе найдут, на любой случай жизни. Пишут мои "Золотые перья" заумно. Прочитаю и ... напрочь забыл. Важно что у вражеских аналитиков головки болят, пусть покопаются, в поисках ключевых слов, потаенного смысла, а мне скучно и безразлично.

Припомнил всегдашнее, заученное накрепко. самое главное....

– Главное страна живет уже который год в мире и спокойствии. ...

Тут его кольнуло. Вспомнил, Господи, – Афганистан! Вот она, проблема!

– Ох как подвел меня Юра, как подвел.., – Человек постоял, отдышался.

Раньше и не замечал ступенек, а теперь... Помню в казармах танкового полка, в далекой забайкальской Песчанке. Вот там летал, так летал, гимнастерка словно влитая сидела, без морщинки, бриджи наглаженные, сапоги начищенные, шлем танковый, треугольнички в черных бархатных петлицах рядом с золотыми танками, на рукаве красная звезда. Звание "помощник политрука". Это тебе не шутка... Теперь большие звезды – Маршал, а поменял бы, ей богу поменял, на те зубодробительные морозы, марши под бархатным звездным небом, рассветы с нежными переливами красок. Но,... не дано. Даже мне не дано.

А может и не стоит. Страшно было жить под Хозяином, по лезвию ходил, пока приметил меня, "красивым молдаванином" назвал, ... приблизил. Только не надолго. Помер, кончился, Хозяин, а Хрущ тот раз и обратно, словно куренка какого, с насеста да в грязь... ну не совсем в грязь, но пришлось вновь начинать, карабкаться, показывать на что способен... Не подал виду тогда, что обиделся смертельно. Но запомнил накрепко, а там и случай подвернулся. Тут уж своего не упустил, это да.

Главное, не раскис, не сдался. Ветер перемен уловил.... Вот он я, Микита Сергеевич, весь как есть перед Вами, молодой, красивый, простой и демократичный. ... На Флот изволите направить? Есть! Отчеканил и пошел служить на Флот. Целину поднимать? Есть такое дело! На Целину, так на Целину. В Преизиденты Союза? Да хоть сейчас.

Постепенно пошло дело. Целина помогла. Потом ракетно-космические дела курировал с подачи Никиты, а это не шутки... но вперед не лез, место свое знал, связи налаживал. Людей нужных узнавал, особенно в Армии, Флоте, оборонке. Вскоре пригодилось. Свой для вояк стал, свой. Это ценится.

Перед спальней висело на стене большое, оправленное в тяжелую дубовую раму зеркало с привинченной сбоку маленькой медной инвентарной бирочкой. Сначала в тщательно протертой поверхности отразилась голова с густыми, не тронутыми сединой, не нуждающимися в подкраске волосами, знаменитые брови, оплывающее складками к шее лицо... Посмотрел на себя вновь, отвернулся недовольно. Смотрела на него Старость...

Неуклюже опираясь рукой, покрытой старческими пигментными пятнами, на массивные поручни лестницы, человек поднимался по лестнице. Возростал в зеркале, запололнял собой пространство, словно раму очередного парадного портрета писанного неумолимым реалистом.

Поверенув мягко подавшуюся ручку старинной бронзы, старик открыл дверь. Ночник тепло светил приглушенным светом на прикроватной тумбочке. Согретое одеяло уютно отвернуто углом, теплые, обшитые мехом тапочки ждали на ковре. Горничная все приготовила и мгновенно исчезла бестелесной тенью, не мешая хозяину дачи, не нарушая его государственный покой.

Рядом со стаканом минеральной воды, между очечником и лампой, лежали привычные желтые таблетки, без которых уснуть становилось вовсе невозможно. Периодически врачи пытались ограничить пристрастие старика к снотворному, но всегда находились доброхоты то из одного, то из другого враждующих лагерей партийной верхушки, делились. Все начиналось заново. Сегодня таблетки оказались на месте и это обрадовало. Дни заполненные торжествами, парадом, поездкой на охоту дались Генсеку очень тяжело.

– Хорошо, наверное Костя таблетками поделился. – Еще раз умилися старик. – Да и совет запиваить зубровочкой оказался весьма кстати.. Сам Чазов подтвердил, – Можно. Даже полезно, но, конечно, не злоупотреблять. А я просто употребляю...

Проглотил, запил водой, лег. Прикосновение шелковистой простыни неожиданно ассоциировалось с нежной кожей, розовой округлостью бедра, слегка оттопыренной попкой, белыми холмиками грудей, сахарными, всегда чуть влажными зубками его последней, самой острой и желанной привязанности. Медсестрички, безжалостно оторванной, вычеркнутой из жизни людьми всесильного Юры. О как умелы были полные припухшие губки, как невыносимо сладок остренький язычок, мягонькие пальчики... Много ли старику надо для счастья? Так нет, последнего лишили.

– В молодости любил это дело, многих, очень многих успел за долгую жизнь полюбить. Хорош я тогда был, силен и девахи ко мне по охотке липли, ох помню полетал-поездил с разными секретарочками, стюардесочками, поварихами, официанточками. Никого не принуждал. Зачем? Сам нравился, а раз понравился – то и дело сладится! Чего не ладится? Тут мудрствовать особо не надо.

Расставался, впрочем, как и сходился, – легко... но не забывал совсем, чего нет – того нет. Так просто не выпихивал, благодарил, одних теплым местечком, других работенкой непыльной, третьих – квартиркой. Довольны оставались. Женщины любили старика искренне и он всех любил. Правда по очереди... Бывало оторвется от сопровождающих охранников, поднимет воротничек пальто, шляпу поглубже надвинет и к милашке вечерком, пешком, по улице, "как весь наш советьский народ" ... а люди думают он жизнь не знал... То что нужно очень даже знал.

Генеральный Секретарь прислушался к неведомым ощущениям, родившимся в глубине тела... Вроде ничего не болело, не кололо, не тянуло, но нечто странное, непривычное происходило внутри. Кружилась голова. Вспыхивали красочно в угасающем сознании картины прошедшей жизни.

Прошлое перемешивалось, перепутывалось с настоящим. Вновь плыл молодой полковник под беспощадным огнем немцев, сквозь водяные столбы снарядных и минометных разрывов на катере к Малой Земле. Виделась она тогда самой в мире большой и желанной, но невероятно далекой. Бога молил о спасении, страшно было до жути, до коликов, но сдерживал страх внутри, не давал выйти наружу. Радовался, когда удавалось, это придало силы и рождало уверенность в благополучном завершении переправы.. Именно там хлебнул военного горя вместе с горькой черноморской водицей, чуть не утонул выброшенный за борт взрывом. Хорошо морячек, так и оставшийся безвестным, подоспел, вытащил на борт, водки влил в сведенный судорогой рот...

Не раз пересекались дороги Гнесека с Флотом. Одно время флотским политотделом в Наркомате командовал. Вспомнил то времечко...

– Красивая форма флотская. Шла мне очень, ну просто отлично в ней смотрелся. И кителек построил у сведущего человека, мастера своего дела, еврея старенького, теперь таких уже и не найдешь. Как строчку гнал! Как проймы вшивал! А, рукав!... Мечта! Другой еврей-портной флотскую фыражку с крабом сотворил. Знатная оказалась фуражка. А как браво сидела, ... Да, теперь приятно вспомнить, а тогда волновался, переживал, как же – из Секретарей сталинского ЦК, да в заместители Главпура... подсадил меня Никита Сергеевич. Ну да на всякую хитрую задницу у нас тогда в штанах свое добро имелось.. Взял я верх, но не уморил старика, отправил благородно на пенсию...

С другой стороны посмотреть – спас меня тогда лысый черт, протянул руку, возвратил в заветный круг. Вытянул во власть, словно тот морячок из холодного мерзкого моря на палубу мотобота. Но не жалею, что потом бросил Микиту, подставил, сел на его место. Нет, нисколько, все равно его бы скинули, и если не я – то другой стал Генеральным, получил власть. Ох сладка она Власть, сладка словно яд, не отпускает, не бросишь ее. Обволакивает словно коконом, путает по рукам и ногам.... забирает силу, сушит мозги.... Жалко делить ее, упускать хоть на миг... Не жалею ни о чем.

Чего же мне жалеть? Именно при мне стал СССР великой морской державой. Никитка, дурак, на металлолом порезал боевые корабли. Сталин по копеечке медной собирал, страну обирая, строил, создавал океанский флот, а он, лысый дурак на иголки пустил. Сколько денег загубил, кукурузник. Моряки смотрели – плакали, слез не стыдилитсь.. Враз Флот из океанского в прибрежный превратил, думал подешевле. Мечтал катерами ракетными, да подводными лодками обойтись. Американцы в кубинский кризис и показали "Кузькину мать" катерам в океане. Кадровых, боевых, просоленных походами офицеров повыгонял, разорил Флот Микитка. Пришлость заново создавать. И кому? Мне, Ильичу...