Текст книги "ЧaйфStory"

Автор книги: Леонид Порохня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

И это еще не все. Концерт вечером, «Чайф» опаздывает, Дима Гройсман по сотовому звонит на площадку, ему говорят: Кинчев уже играет, следующие вы. Попытались взять «рафик», за него просят тысячу долларов, чайфы решили, что им пытаются «рафик» продать, хотя стоит он явно меньше. Оказалось, за проезд просят. Рванули на остановку автобуса, договорились с кассиршей оплатить все билеты (она потребовала и багаж, оплатить, которого не было) и ехать на автобусе по индивидуальному маршруту. В автобусе дедок за рулем: «И мне полтинничек»… Дали полтинничек, дедушка нажал на газ. Дальше был фильм «Скорость».

Не сразу, но заметили, что дед как-то слишком резко заходит в поворот, тот объяснил, что у него ручка коробки передач выскочила и стоит на пятой. В «Икарусе» их семь, если притормозит, мотор заглохнет, с пятой он не тронется. В общем, дед на пятой, автобус летит, выскочили из Москвы, концерт-то в пригороде, свернули куда-то не туда – автобусное кольцо, дед попытался вписаться и не вписался… Гройсман звонит по сотовому на площадку: «Мы где-то рядом, в лесу, но не знаем, где». Идет местный житель, ему сунули телефон: «Объясняй!»… Подъехали организаторы, подобрали. Так и год кончился.

Посреди эпохи перемен

«96-й начался идеально,

а закончился холодом извне;

вдруг к нам стали относиться

настороженно те, кого мы считали

нашими друзьями».

В. Шахрин

«Чайф» менялся. На сей раз не так заметно снаружи, но перемены шли. Но медленно. В сущности, весь 97-й год. Впервые с 89-го группа за весь год так и не села на запись, а ведь до этого писали стабильно по альбому в год. Точнее всего об этом времени сказал Шахрин: «Не помню. Концерты, ничего особенного… Ничего вспомнить не могу».

И тем не менее «Чайф» менялся. При том, что перемены в жизни любой группы – дело трудное и крепконаказуемое. Перемен не любят ни критики, ни поклонники, ни друзья с товарищами, хотя эти чаще всего вообще ничего не любят. Трюк с попыткой хоть как-то измениться в истории рок-музыки почти всегда приводил к полной катастрофе, жертвами которой становились фигуры, можно сказать, колоссальные. А тут «Чайф», понимаешь…

Хотя один раз этот трюк у них прошел – в 89-м, когда группа собралась заново, почти полностью поменяв стилистику. Да и содержание тоже. Все привыкли к «дворовоподъездному» «Чайфу», ругали очень, и совсем немногие оценили этот шаг по достоинству. Во всяком случае, в прессе был один единственный положительный отклик, принадлежал он Насте Полевой:

«Каждая твоя работа – это барьер, и в следующий раз надо прыгнуть выше. А может быть, вообще в другую сторону. Трудно повернуть резко в сторону, как «Чайф». Народ недоумевает – куда они пошли, дворовость исчезла, дурачество исчезло… И часто бывает – по голове получаешь за это дело…» («Молодость Сибири», № 43, 28.10.89).

«Чайф» опять бежал в другую сторону и, согласно предложенным правилам, активно получал за это дело. Правда, на сей раз ребята были постарше, перемены шли какие-то внутренние, неторопливые. Год 97-й получился такой же неторопливый, не очень внятный. Январь – «Зимняя акустика» в Екатеринбурге; апрель – «Грачи прилетели» с «Ва-банком»; май – «Максидром», открыли первыми, четыре песни – бегом на такси, в порт, перелет в Питер и тут же концерт в Гуманитарном университете. Им: «Вы же на «Максидроме» заявлены! Сейчас идет…» Они: «Да были мы там»…

«Концерты, ничего особенного…

В качестве компенсации за бодяжность бытия в июне начались переговоры о поездке в Лондон. Появилась какая-то английская фирма, провела исследования и сделала удивительное открытие: как ни странно, на территории России тоже есть свои популярные артисты!.. Но за все время перестройки на этой огромной территории – 21 зарубежный гастролер, в Лондоне за неделю больше бывает. Англичане решили работать и для начала свозить какую-нибудь русскую группу к себе, группу выбрали сами, ею оказался «Чайф», который из непонятных деловых перспектив повезли в Лондон. Как говорится, «кто бы отказывался»… Пригласили ТВ-6 в качестве массовой информации, двух московских директоров, Месхи с Ландой, на роль акул шоу-бизнеса; дело, как водится, дело было обставлено странными коммерческими построениями, влезать в которые бесполезно, все равно не поймешь. Во всяком случае, за два дня до отъезда Шахрин встретил на заправке знакомого бизнесмена, который удовлетворенно сообщил:

Все нормально, я деньги перечислил…

– Какие деньги? – не понял Шахрин.

– Ну, на вашу поездку в Лондон…

– Какие деньги, куда перечислил?!

– В Москву…

Счастье

И было чайфам счастье, Abbey Road называется. Счастье было по блату – папа одного из владельцев принимающей фирмы оказался влиятельной фигурой в британском бизнесе, услугами папы пользуется студия Abbey Road, папе отказать не могли. Позже выяснилось, что Сева Новгородцев, старый битломан, на Abbey Road не был, просто так никто не пустит. Визит «Чайфа» назначили на 29-е, накануне позвонили, извинились – приехал Дэвид Боуи, у него кредит. «Но мы не обиделись, причина все-таки веская – Боуи приехал…» (Шахрин).

Уличные маневры чайфов перед студией описаны в начале книжки, но внутри походили тоже изрядно. И до чего ж оказалось диковинно!.. Не только и не столько в смысле аппаратуры, она там и «супер», и не очень, разве что старой много, ничего буржуи не выбрасывают и очень хвастаются каким-то ламповым компрессором 1949 года, лучше которого ничего нет, а у них он в рабочем состоянии. Но это и ладно, железо – оно и в России железо и чаще всего тех же производителей. Отношение у них другое.

Ребята все пытались вызнать великий секрет буржуинов – как вокал пишут, как гитары, как барабаны… Отвечали буржуины одно и то же: «Как угодно, в звукозаписи правил нет. Как захотите, так и сделаем». «Это и есть секрет «Эбби роуд», – рассказывает Шахрин, – в студии можно делать все, что угодно. Можно поставить комб в огромном зале, можно в стенной шкаф с отдушиной, как у печки. Хотите в туалете – там рядом с унитазом есть разъемы, пишись. В коридорах, где угодно. Хотите заехать на танке – заезжайте, если он войдет. Оргию – пожалуйста, только без урона для студии». Человеку несведущему трудно оценить услышанное, но для чайфов после наших студий, где каждый техник, почесывая небритый подбородок, половину времени тратит на поучения, что да как вам следует делать… При том, что тратит он ваше время, из вашего кармана оплаченное… А здесь – все пожалуйста! Вот это был настоящий шок!

Ну и вторая студия, где с пятидесятых годов ничего не менялось, где по длинной пристенной лестнице спускались когда-то Beatles… «Спускаемся и мы по лестнице – все то! – это Бегунов. – Стулья те же, микрофоны те же, шнуры висят, отзвук, паркет древний. Мы, как идиоты, в ладоши хлопали – отзвук тот, мы же столько раз его слышали! И у Битлов, и у Pink Floyd, и Oasis какой-нибудь!.. Звук, дыхание этой студии, тот же воздух живет… Потом англичанин сказал: «Мы понимаем, что для многих это религия»… Для нас это на самом деле религия, но, может быть, впрямую только там это осознали».

«Полтора часа гуляли, нам говорят: «Извините, в одиннадцать приедет Элтон Джон, у него смена, так что вам, к сожалению, не можем уделить больше внимания». Ну, мы уж не стали дожидаться Элтона Джона, чтобы до конца себя не расстраивать» (Шахрин).

Вот, собственно, и все счастье.

Город Лондон, вот и все

Концерт играли в зале «Астория-2», рок-н-ролльный зал в самом центре Лондона тысячи на полторы народа, аппарат приличный, организация почти наша. «Для меня был облом – я разницы не увидел, в Воронеже концерт или в Лондоне, – рассказывает Шахрин. – Приехали – никакого бэк-стэйджа, ни барабанов, ни комбов; стали созваниваться, вяло и медленно привозить, а когда поставили, времени на настройку не было, ломанулся народ, стал орать и визжать, русских было много, примерно две трети, все танцевали, все как всегда».

Первой играла группа Саши Титова, экс-басиста «Аквариума», ныне англичанина. Они очень старались показать, что не эмигранты; вокалистка, жена Саши, ни слова по-русски не произнесла, пела и говорила по-английски; Шахрину только после концерта объяснили, что она русская. И все у них было хорошо. Только очень скучно.

«Чайф» отработал, зал кричит: «Бис!», – ребята выдержали паузку, чтобы продолжить, тут начались английские штуки: выходит техник и начинает все раскоммутировать. И выяснилось, что разворачивают они аппарат, как у нас, а сворачивают, как у них, в считанные секунды. Дима Гроисман (по-нашему) лезет на сцену ругаться с техником, тут (по-ихнему) выходит огромный негр-секьюри-ти, берет Диму за плечо, Дима ему нечто по-ихнему нелицеприятное, дальше Диму из рук негра вырывали, как из пасти льва.

Хозяева клуба в гримерке извинялись, привели за шкирку понурого техника, который только что гордый ходил, и спросили: «Вы хотите, чтобы он был уволен?». Шахрин: «И вдруг воспитание дало о себе знать, я думаю: «Буржуй-эксплуататор уволит трудового человека ни за хрен собачий, мы уедем, а ему на биржу труда идти»… Шахрин увольнять техника отказался, тот расцвел, стал говорить, что в следующий раз все для «Чайфа» будет, будут в следующий раз играть, сколько захотят…

Потом чайфов хитростью заманили в посольство, сказали, будет встреча со СМИ. Приехали, их ведут куда-то, говорят, с детьми фотографироваться. Шахрин: «Мне представилось: лужайка, пять детей каких-нибудь… Заводят в зал – сто человек детей аплодируют, дама, массовик-затейник: «А вот и группа «Чайф», которая сейчас будет нам играть концерт»… У нас челюсти отваливаются, начинаем что-то затевать в разговорном жанре и попутно настраивать гитары, которые привезли англичане. Гитары хорошие, но на них струны ржавые, не строят. Вдвоем с Бегуновым работали, Слава стукал по коленкам, а Валера в зале сидел, пел бэки оттуда».

Третье выступление на ВВС в программе «Севооборот». Тут красочка другая, сразу возник напряг между Севой Новгородцевым, знаменитым среди старых меломанов ведущим ВВС, и Гройсманом. Дима хотел добыть права на запись концерта, чтобы потом выпустить пластинку, просил бумагу от ВВС, а Сева по старинке пытался свести все на, как чайфы это называют, «дореволюционные отношения» вроде «Hippy, c'mon!». В результате Гроисман на ВВС не попал. Сели в студии, началась передача, «Сева заговорил, и что-то в этом было такое… Раньше казалось, это с Луны говорят… У нас есть запись, очень душевно получилось. И расстались хорошо, а альбом мы все-таки выпустим, бумагу Димка выбил на бланке ВВС и с подписью Севы Новгородцева» (Шахрин).

И приключение в аэропорту «Хитроу», «аэрофлотовское традиционное». Приехали, им говорят: «Вы группа в Москву? Подождите в сторонке». Ждут полчаса, час, потом выясняется, что на самолет билетов продано больше, чем в него народа влезает, и группа полетит следующим рейсом. Гройсман встает на дыбы, потому что билеты на этот рейс за месяц куплены, в Москве ждет оплаченный автобус, потом самолет в Екатеринбург… Аэрофлотовские ребята начинают один за другим растворяться в пространстве, подходит полисмен и начинает убирать вещи чайфов из зоны посадки. Нервный Шахрин берется за полисмена, тот берется за наручники… Как Вову не арестовали, непонятно, потому что там свободная страна, там за полицейских браться не принято.

Шахрин: «Тем временем Гройсман берет у англичанина телефон и набирает посла, у которого давеча концерт играли. Оказалось, не зря играли, посла будят в выходной день и говорят: «Маленькая лажа, сидим в порту»… Через пять минут к нам выходят улыбающиеся люди: «Вы летите первым классом, добро пожаловать на борт самолета». В самолете выяснилось, нет Северина, который появился за минуту до взлета и рассказал, что где-то по дороге свернул не туда и пошел… Как известно, Хитроу – один из самых больших аэропортов в мире, идти он мог долго. Английский Валера знает только по буквам, если они на русские похожи… Шел долго, пока не сообразил остановить грузчика и сунуть ему билет в нос. Тот прочитал, что посадка закончилась в другом конце аэропорта, и была гонка с препятствиями, грузчик ввез Валеру прямо в самолет, дверь закрылась…

Дверь закрылась, чайфы заорали: «Выпить!». Летели в первом классе, где выпивка не ограничивается, стюардесса принесла ассортимент, ей сказали: «Виски, но все остальное не уносите!». Она сказала, что унесет, но если будет надо, принесет обратно. Не успела отойти, бутылку виски разлили и предложили принести остальное. Пока летели, выпили весь алкоголь, который был в самолете – какой могли, урон «Аэрофлоту» нанесли.

Безумный карнавал

«Красная площадь, салют,

рок-н-ролл и папуасы»…

В. Шахрин

Жизнь катилась дальше в дерганом, припанкованном ритме.

В августе «Чайф» поучаствовал в праздновании 850-летия Москвы, на Красной площади Стае Намин устраивал концерт этнического рок-н-ролла; чайфы, видимо, должны были представлять что-то русское и одновременно этническое. Поставил их Намин на финал, выход без пяти одиннадцать, пять минут игры, общий джем и салют.

Вечером дождь, народа – полная площадь, идут этнические коллективы, сами по себе интересные, но дождь, люди пришли на концерт пусть этнического, но рок-н-ролла. А на сцене три человека сидя колотят в маленькие барабанчики и что-то воют… За ними вышли бабушки из болгарской деревни, частушку спели по-болгарски; часа два народ терпел, потом силы иссякли, и огромная аудитория сперва вяло, постепенно набирая обороты стала кричать:

– На…уй! На…уй! На…уй!..

Заполненная до предела Красная площадь женскими и мужскими голосами орала это самое!.. Намин растерялся, он не верил своим ушам, переспрашивал: «Что они кричат?». «Это ж надо, внуку Микояна дожить до такого…» (Шахрин).

Скандирование русского народного рефрена придало концерту динамики, пошли, наконец, группы, рок-н-ролл, стало весело. Ошеломленный Намин всем сокращал количество песен, но к салюту поспевали едва; «Чайф» шел последним, вдули две штуки, начался сейшн, и в тот же момент на сцену выскочили в танце папуасы с копьями, со щитами, в боевой раскраске… И салют!

Красная площадь, рок-н-ролл и африканцы!..

Дальше в том же темпе. В ноябре очень лихо прокатились в Магнитогорск, когда у машины сутенерской марки BMW сдох генератор.

Две машины упомянутой марки подогнали организаторы, поехали, на полпути до Челябинска встали. Машина крутая, напичканная компьютерами, они работают от электричества, а его нет. Пришлось вставать каждые полчаса, менять на машинах аккумуляторы и ехать еще полчаса. Стемнело, опаздывали, шли под сто сорок. И фары не включать!.. «Машина идет со скоростью сто сорок без фар, без печки, люди сидели в холоде и закрыв глаза, чтобы все это не видеть, – рассказывает Шахрин. – Водитель видел на расстоянии пяти метров перед собой габаритные огни передней машины и больше ничего! Народ на дороге шалел: едешь, тебя обгоняет машина, и следом еще одна тень, черная, без единого огонька!..».

Ехать обратно чайфы просились как-нибудь своим ходом, но организаторы заверили, что все починили, той же машиной довезут хотя бы до Челябинска. Шахрин: «Из Магнитогорска выезжаем, шофер BMW говорит: «Ой, что-то у меня сцепление пропало»… С тех пор, что бы мне ни говорили об автомобилях BMW, ничего не могу с собой поделать, нехорошие у меня ассоциации с этой маркой»…

Самым обильным по числу последствий стало в 97-м участие «Чайфа» в «Рождественских встречах» Аллы Пугачевой. То есть не само участие, а факт участия. «Мы долго думали, участвовать, не участвовать… Мы же знали, что это слишком заметный поступок, и его будут обсуждать в совершенно конкретном контексте» (Бегунов). Думать тут было нечего, шаг по отношению к «своим», т. е. журналистам и тусовке, был дерзкий, даже вызывающий.

Хотя, казалось бы, что такого: позвонила Алла Борисовна, предложила сыграть две песни, и что?.. А чайфы плюнули и согласились. «Согласились потому, что причин не было отказать, – это Шахрин. – Звонит человек заслуженный, говорит: «Рождество для всех, все перед Богом равны». Отказать неудобно. А что потом нарежут песню как клип, этого не ожидал никто».

Пугачева отобрала «Силы небесные» и «Вольный ветер», в процессе «Силы» отпали, номер не для развлекательной программы, остался «Вольный ветер» и, как говорит Бегунов, «дальнейшее дуркование на сцене». Примечательно, что Алла Борисовна, человек достаточно жесткий, во время репетиций с представителями своего цеха управлялась без сантиментов, а с рокерами – предельно корректно. И вообще, выпустить пусть небольшую, но все-таки банду на сцену с ее стороны – тоже поступок.

«Выступили, но трудно, очень трудно, – водит подбородком Бегунов. – Публика совсем иная, к такой публике ты не готов, это другая категория слушателей, ощущение, что ты в черную дыру пытаешься энергию послать».

Последствия сказаться не замедлили. «Питер очень болезненно отреагировал на наше появление в «Рождественских встречах» (Шахрин). Журналисты ругались как-то даже радостно. Но нет худа без добра: «В результате всякие слесаря, всякие мужики в гаражах стали меня узнавать, – это опять Бегунов. – И в конце-то концов, мнение моей мамы мне гораздо важнее мнения всей этой шоблы, которая твердила: «Что ж вы такую херню допустили, у этой вороны играли, совсем продались»…

Затяжной альбом

(«Шекогали»)

В начале 98-го атмосфера вокруг «Чайфа» стояла мутная, а внутри наблюдалось прояснение, накопился новый материал, в конце января взялись за альбом. Было желание записать его дома, в Е-бурге, записать недорого и не разом, потому что много ездили. «Писать стали на студии «АВ мьюзик», – рассказывает Шахрин, – абсолютно некомфортная студия, даже в туалет надо бегать в кустики, павильона толкового нет, комнатка, куда барабаны не влезают… Но нам понравилось, принесли свой чайник, сервиз купили, чтобы какой-то комфорт организовать; было приятно работать, катило. Писали в несколько заходов между гастролями, притащили туда весь репетиционный аппарат, все гитары из дома… Работалось классно, споров не было, стоимость студии позволяла экспериментировать – эффект «счетчикатакси» не присутствовал». Вещи подобрались крепкие, игрались уверенно, и было чувство, что альбом получается. Так продолжалось, пока Гройсман не услышал песню под названием «Время не ждет». Она мыслилась как «центровая», ударная, Диме в исполнении Шахри-на под гитару очень нравилась и…

Гройсман: «Я не имею права влезать в творчество, но тут почувствовал, что ее надо переделать. А у меня нет ни музыкального слуха, ни образования, ни голоса, ничего; я могу объяснять только на пальцах. И я попросил Шахрина ее переделать. Он переделывал ее два раза, привез на третий»… Дима даже побоялся напрямую сказать, что ему опять не нравится, что вылилось в забавную сценку, жертвой которой стал ни в чем не повинный шофер такси. Шахрин с Гройсманом в половине второго ночи выходят из клуба на пустынную улицу Герцена, Володя ловит такси, Гройсман как бы невзначай говорит на прощание: «Слушай, ты мне песню привез… Там все-таки не так, как надо». И Шахрин завелся. Спорили четыре часа, шофер сидел в машине, ждал, счетчик мотал рубли… Расстались ни с чем, на утро хитрый Гройсман потащил Шахрина к Мише Козыреву, старому приятелю еще по Свердловску, программному директору «Нашего радио», человеку в музыкальном плане грамотному, и тот просто все объяснил, сказал что это «фанк», стиль, в России обреченный. Шахрин сдался.

А по радио уже крутилась «Кончается век», но Гройсману для раскрутки нужна была вещь ударная, и Шахрин очень быстро написал «В ее глазах». А на дворе месяц май, дело к «Максидрому», там новинку с успехом исполнили, альбом будто бы оформился, только название не могли придумать, пока у Шахрина не появилась мысль записать саму песню «Шекогали».

Песня из репертуара Славки Двинина, он, когда выпьет, поет любимые песни своего отца, фольклор тридцатых-шестидесятых. В одной песне припев: «И только в баре, где все по паре, танцуют танец шекогали до зари»… «И я на это слово запал – и звучит классно, и загадочное… Потом понял, что это два слова, «шейк» и «хали-гали», просто человек шел по вагону и выговорить не мог «шейк и хали-гали», он и пел «шекогали» (Шахрин). Песня-то из репертуара нищих, которые в старые времена по поездам побирались – публика была специфическая, не шибко грамотная…

Записали ее под две гитары на лестничной площадке. Елизаров научил, как грамотно настроить гитару «поодъездному» – вторая струна чуть высит, пятая чуть низит, гармонию слышно, а нестроевич смачный появляется. Готов был альбом, готов, Гройсман решил с продажей повременить, «сказал, что осенью возьмем за него реальные деньги» (Шахрин). А год был, следует напомнить, 98-й, знал бы Дима, что в августе все цены рухнут, и реальные, и ирреальные… Но это позже, пока альбом замер, вошли в лето.

Аргентина, Ямайка и «Ураган» на Волге

«В июне на день рождения группа подарила мне с женой поездку в Париж» (Шахрин). От подарка Вова отказываться не стал, взял жену и поехал в город на Сене. Что сказать вам о Париже? Он все еще на месте. И вообще, в данном случае нас интересует исключительно музыкальный контекст, каковой предстал Шахрину в двух ипостасях.

Во-первых, был ансамбль барабанщиков. Был прямо у Володи под окнами и состоял из двадцати, примерно, человек различного возраста, пола и цвета кожи. Плюс девица, которая бедрами крутила. На предмет девицы Шахрин возражений не имел, чего нельзя сказать о собственно барабанщиках, особенно на второй, третий и четвертый день вынужденного ежевечернего шоу.

Второй музыкальный опыт приключился с Шахриным недалеко от Эйфелевой башни непоздним вечером после победы сборной Аргентины над сборной Ямайки с известным уже счетом. Дело в том, что одновременно в столице Франции проходил чемпионат мира по футболу, но с безразличным к этому виду спорта Шахриным как-то не пересекался. И приспичило Володе прогуляться под Эйфелевой башней, прогуляться было трудно, потому что вокруг башни бурлило бело-голубое море ликующих аргентинцев. Тронулись вверх, и наткнулись на сиротливую компанию ямайцев, человек пятнадцать болельщиков проигравшей стороны сидели и пели что-то невероятно грустное и ритмичное в стиле рэгги. Двое ямайцев били в барабаны, остальные пели. Шахрин стоял и проклинал себя за то, что не прихватил видеокамеру.

Но действо продолжалось, рядом с траурными ямайцами возникла парочка аргентинцев – девица, которая тут же принялась вытанцовывать, и хромой мальчишка с флагом победившего своего отечества. Встали, проверяя, будут бить или нет, потом, видимо, мальчишка флагом собратьям помахал, и пошла аргентинская прибыль – флагов становилось все больше, аргентинцы пустились в пляс, но и ямайцы оживились, поддали жару… У одних появилась аудитория, другие делились с проигравшими своей радостью; сбоку стоял Шахрин, а добравшись до гостиницы, записал:

 
«Зачем ты стучишь
в мои барабаны? Зачем ты танцуешь
под мои барабаны? Зачем ты поешь мою песню —
мне и так больно»…
 

Как выяснилось позже, ради этих строчек стоило сгонять в Париж.

Дома тем временем творилось нечто с метеорологическим подтекстом. Перед самым Бовиным отъездом выяснилось, что чайфы обещали посетить фестиваль «Русского радио», о чем благополучно забыли, а он как раз и будет. Но деваться некуда, надо ехать, раз обещали. «У Вовки были круглые глаза, когда я прибежал за ключом от базы, посмеивается Бегунов, – а я говорю, надо репетировать, завтра уезжаем с концертом»… Поехали втроем плюс Спирин, название за отсутствием Шахрина решили поменять, назвались скромно – «Тройка Ураган».

Фестиваль представлял собой тотальную пьянку с последующим не просыханием вплоть до самого конца, но Бегунов был уже непьющий, а к тому же в роли худрука, на котором лежала ответственность за выступление «Урагана». «Вокруг бардак, алкоголизм, а я ответственный, который учит тексты, повторяет аккорды, пытается найти людей, от которых зависит аппарат… И с каждым днем понимающий все лучше, что эта история может стать позорным пятном на всей моей жизни. Чувство ответственности у окружающих все уменьшалось, потому что они были пьяные в задницу, а мое будущее становилось все ярче. Как ни странно, отыгралось здорово, по ходу рулился звук, по ходу все налаживалось, обстановка семидесятых. Программа оказалась близка народу – мы с испугу дали оторваться»…

Один раз дали, во второй раз играть не хотели ужасно. И нашама-нили. Начался второй концерт – пришло грозовое предупреждение – идет ураган. Это был знаменитый ураган июня 1998 года, обрушившийся на Москву, а потом докатившийся до Волги и избавивший одноименную тройку от необходимости выступать во второй раз…

Шалуны на стороне

Чайф, как уже сказано, менялся, и если снаружи перемены были не очень заметны, внутри происходили вещи, пять лет назад совершенно невозможные. Шахрин: «Сольники – явление, которое раньше в коллективе очень болезненно воспринималось, и тот же Антон со своим проектом сработал, что ли, не вовремя. Все начали что-то пробовать вне группы, появилась уверенность в себе, появилось некое знание, которым уже хотелось поделиться. Внутри коллектива глупо лишний раз друг другу напоминать, что «я это знаю, это я умею». Захотелось понять, что ты представляешь собой помимо группы. Дозрели, и все стало естественно».

Бегунов уже зимой появлялся с группой «ВИО», играл с ними «по блюзу». Шахрин сошелся на какое-то время с группой Black Cat Bones, довольно бесшабашной компанией молодых людей, игравших нечто, напоминающее «Аэросмит», с самодельными текстами на английском языке. Шахрин в порядке взаимопомощи стал изживать англоязычие, ребята принесли записи с подстрочным переводом, Володя худо-бедно русифицировал три текста… «Они начали писать пластинку, а дальше пошел раздрай, им показалось, что удача рядом, и они, как это часто бывает, начали делить шкуру медведя, которого еще не видели, но уже что-то о нем слышали…» (Шахрин).

Параллельно собственный проект открыли Бегунов и Слава Двинин. «Мы разговаривали о том, что можно поиграть то, что, может быть, неинтересно группе «Чайф», реализовать какие-то старые наработки, – рассказывает Двинин. – Сначала была шутка: «А не взять ли какую-то девушку, попродюсировать?..» – но потом оказалось, что эта девушка нас не устраивает, та не устраивает… Лизу Рыбалко выкопал Вова, где-то он ее увидел». Этот проект все еще в стадии становления, но Шахрину он нравится: «Не знаю, чем это закончится, но очень интересно. И потом, раньше они многого не делали: договориться со студией, чтобы все срослось, чтобы все пришли, текст, музыка, самим разговаривать с людьми на радио… Я в этот проект не совался, Гройсман говорил, чтобы я там поправил что-то, я сказал: «Дима, можно, я лезть не буду? Никак».

Сам Шахрин был занят в другом проекте. «Кукушкин появился в 98-м, я не видел его сто лет. Вадик на меня произвел впечатление человека, которому срочно нужна помощь, если что-то с ним прямо сейчас не произойдет, он просто переломится пополам. Время перед кризисом, ситуация казалась благоприятной, и я ему предложил: буду продюсером от начала и до конца… А вариант был очень непростой – супернекоммерческий проект, сложные стихи, Вадик не вокалист, и прозрачные мелодии, которые уловить можно с трудом».

Для начала на студии Пантыкина записали две песни, одну с большим количеством лупов, эффектов, долго возились, вторую полегче, где Шахрин еще и попел. Ее сразу взяли на радио, начали крутить, и Вадик разогнулся. По привычке человека, которому постоянно не везет, он очень сомневался, но получилось, стали делать по две вещи, за полгода вышел альбом «Шалуны на Луне». «Мне очень нравится результат, – это Шахрин. – Если я компакты группы «Чайф» дома практически никогда не ставлю, то «Шалуны на Луне» слушаю. Это не моя, это все равно Вадика работа».

Ультиматум

В августе побывали на концерте Rolling Stones… Сказанного достаточно.

После концерта у Гройсмана в кармане зазвенел телефон, и Дима, слегка белея лицом, произнес: «Мужики, вас обокрали». Шахрин: «И мы стали представлять: «Все, что нажито непосильным трудом, все… Три магнитофона, три куртки кожаных»… Приехали – окно выставлено, выломаны решетки… Как ни странно, не взяли мелочь, которую можно за приличные деньги продать, примочки, обработки, микрофоны, зато уперли три колонки JBL со встроенными усилителями».

Событие дурацкое, в наши дни банальное, но чайфы не были бы чайфами, если бы не устроили из него маленькое шоу. Поскольку один JBL остался, быстро сняли на местных телеканалах видеоролик, в котором демонстрировали колонку: «Вот как она выглядит! Если увидите на улице человека с такой серой штукой, звоните». И заявили, что предъявляют ворам ультиматум: если через сорок восемь часов колонки не вернутся на место, «мы вас накроем!». Понятно, что все эти чикагские штуки представляли собой чистый блеф – непонятно, как их накрыть. Но Шахрин очень уверенно в кадр говорил: «Через сорок восемь часов мы возьмем вас за задницу, и вы, как дурни, будете из-за куска железа в тюрьме сидеть»…

48 часов прошли, никто ничего не вернул. Но ровно через два часа по окончании срока ультиматума Шахрину позвонили из милиции, попросили заехать «на опознание колонок». Заехал – стоят, родимые. Как выяснилось, шла патрульно-постовая машина в районе цыганского поселка, местного центра наркоторговли, мужики смотрят – двое доходяг-наркоманов тянут к цыганам по колонке на горбу. «Слушай, – один другому говорит, – вчера по телевизору эти штуки показывали». Хвать пацанов, слегка поплющили, те выложили, где третья.

Оказалось, юные наркоши на фантазировали, что у «Чайфа» на базе ди-джейское оборудование заскладировано, чтобы пластинки крутить… Залезли, не нашли, колонки были с виду наиболее космическими, их и уперли. И по 100 рублей продали, а они по 900 USD каждая… Потом Шахрин отказную написал – родители очень просили, и крови никто не жаждал, но забавно не это. «Сам факт, что 48 часов кончились и их тут же взяли, навел в городе слух, что у нас «все схвачено», – ухмыляется Шахрин. – При том что связей с криминальным миром на самом деле никогда у группы не было, но в городе все уверены, что мы имеем очень крепкую поддержку и на уголовном, и на официальном уровне. А мы никого не разуверяем».

Как терять деньги весело

Все лето «Чайф» готовил тур по Волге вместе с «Текиладжаззз». Решили все сделать сами, организацию, аппарат, смету, и по возможности недорогие концерты, демократичные… Илья Спирин объездил на машине все точки, нанял людей, тут и кризис подоспел. «Вся смета, которую мы долго считали, тут же потеряла смысл, – Шахрин, – варианта оставалось два: или просто потерять деньги, или потерять деньги весело, с музыкой. Мы решили терять весело. Посчитали – на аппарат, на аренду зала, на транспорт заработаем, на гонорары – вряд ли. «Текила» согласилась, сказали: «И ладно, не отменять же».