Текст книги "Мародеры"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

ВЕЧЕРОМ

Никита проснулся оттого, что ему пощекотали нос. Он чихнул, открыл глаза и увидел, что около его кровати стоит Света.

– С добрым утром! – улыбнулась Света. Все еще полусонный, Ветров сел на кровати и покрутил головой.

– Просыпайся, просыпайся! – Света похлопала его по плечу. – Есть разговор.

Пока Никита умывался, она выставила на столик какую-то посудину, сделанную из ограненного под хрусталь стекла в форме прямоугольной башни старинного замка или монастыря, с притертой пробкой, как у графинчика. На этикетке значилось:

«Древлеславльская водка». В посудине вмещалось никак не меньше пол-литра. Кроме нее, на столике появилось несколько прямоугольных упаковок из прессованной бумаги с какими-то готовыми закусками, черная икра, бутерброды с колбасой, ветчиной и красной рыбой, шпроты и еще что-то. В тот момент, когда Света приглашала Никиту садиться, она доставала нарезанную на тонкие ломти буханку ароматного черного хлеба, похожего на «Бородинский». Не удержалась, чтобы не прорекламировать:

– Наш, здешний, свеженький! Чувствуешь запах?

– Чувствую, – сказал Никита, – своеобразный.

– Сейчас еще нашу водочку попробуешь, – сообщила Света, – только здесь, в области, такую делают. Тара оригинальная, правда?

И с этими словами она налила две хрустальные рюмашки.

– Значит, так, – торжественно объявила Света. – Сегодняшний день мы с тобой прожили не зря. У меня в сейфе лежит одна важная-преважная бумага, которую наш губернатор подмахнул от всей широты сердца и за очень скромную сумму. Вот за эту бумажонку мы и выпьем первую!

Чокнулись, выпили. Водка действительно была хорошая. Мягкая, не обжигающая, а чуть согревающая горло. И все остальное тоже, в том числе и душу.

– Сейчас я тебе еще салатик открою, остренький – как паз под водочку, – Света содрала фольговую крышку с одной из пластиковых упаковок и пододвинула к Никите. – Вот тебе вилка, кушай, поправляйся!

Никита разглядел, что в салате было много острого перца маринованных огурчиков, лука и зеленых помидоров.

– Не удивляешься, что к тебе с бутылкой пришла?

– Вообще-то удивляюсь. Днем как-то без этого разговаривали и, в общем, понимали друг друга.

– Так вот, я хочу выпить за то, чтоб ты всегда меня понимал и чтоб я тебя тоже понимала. Пьем?

– Нормальный тост. Пьем!

Чокнулись, выпили, закусили… Никита ощущал себя ни в одном глазу, только малость повеселее и попроще. При этом ему показалось, что Света намного хмелее его. Не то чтоб у нее язык заплетался или координация движений сильно нарушилась, а просто было впечатление, что она на пару рюмок больше выпила.

Например, она невзначай спихнула на пол вилку.

– Злая баба придет, – припомнил старую примету Никита, – постучи вилкой по деревяшке.

– Ты суеверный? – спросила Света, уже стуча вилкой по ножке стола.

– Не знаю. Иногда – да, иногда – нет, а что?

– А в судьбу веришь?

– Если б мне толком объяснили, что это такое, может быть, и поверил бы.

– Понимаешь, мне очень давно, лет десять назад, на старый Новый год, пришлось гадать с девчонками. Ну, знаешь, наверно, как иногда наша сестра дурью мается? Мне нагадали, представляешь себе, что я замуж не выйду до тридцати лет!

Уже хорошо, правда? Раньше мне казалось, чтo тридцать лет – это уже старуха. А теперь мне до тридцати осталось два месяца дожить. Всего-то!

– Зря сказала, – заметил Никита, – я думал, тебе двадцать пять, не больше.

– Врешь, подлизываешься. Я старше смотрюсь. И знаешь, почему? Потому что я не секретарша, а директор и должна быть солидней. Чтоб чувствовали, что с силой имеют дело. Видел в приемной теток? Им всем под полтинник. И каждая жутко важная, хотя всего-то управляет парой-тройкой булочных в лучшем случае, а в худшем просто десяток лоточниц снабжает, как посредник. Цены на мои булки нагоняет. А забрать отсюда – норовит дешевле… Вот поэтому я и привыкла их ошарашивать. Знай наших!

– Слушай, – спросил Никита, – давай еще по одной – и хватит?

– Это почему хватит? Пока весь графин не усидим – никаких гвоздей.

– Ты ведь еще до этого приняла? Небось в обладминистрации?

– Ну, приняла. Правда, не в администрации, а у главы на даче. Сегодня ж воскресенье. Чуть-чуть коньячку, в представительском плане. А что, я очень сильно пьяная?

– Нет, просто возбужденная немного. В России, если человек выпил, либо о политике говорить начинает, либо о работе. Правда, это больше мужчин касается.

– Ну да, а бабы чаще кости мужикам перемывают. Но если бабы при деле – их тоже на разговор о работе тянет. Это ты прав. Но бутылку уговорить надо. Сейчас третью выпьем – сделаем перекур.

– Хорошо. За то, чтоб тебе везло, как сегодня!

– Спасибо! Очень хорошее пожелание. Сегодня мне везет, это точно. А вчера

– очень хреново было. После Балясина.

– Все позади, не расстраивайся…

– Расстраиваться? Зачем? – улыбнулась Света. – Теперь мне на все начхать, я все сама поведу. А этим козлам – во!

Мисс Булочка согнула локоть и изобразила такой предмет, каким по природе не располагала. Никита усмехнулся.

– Слушай, – сказала Света, – пригласил бы ты меня потанцевать?

– А музыка? Из телевизора?

– Зачем? У меня плейер есть.

Света порылась в пакете, добыла оттуда плейер, пристроила один наушник себе в ухо, а другой – Никите, повесив сам аппарат на поясок своих брючек.

Щелк! Запись закрутилась…

«Пригласите! Пригласите! Пригласите!» – страстно выкрикивала в наушниках Пугачева. Никита осторожно положил руки на тонкую талию партнерши и ощутил, как ее маленькие, теплые ладошки легли ему на спину. Чуть покачиваясь, они стали ходить из стороны в сторону по небольшому пятачку пола, между кроватью, столом, креслами и тумбой телевизора…

ИЗ БИОГРАФИИ НИКИТЫ ВЕТРОВА

Никита рос в эпоху, когда на дискотеках редко танцевали в обнимку. Все больше дергались в общей куче, вихляясь и толкаясь, визжа от избытка чувств, сил и энергии. Тем более что были еще спиртным подогреты, а иногда и дурью какой-нибудь. Парни и девки на тусовках были одеты и пострижены почти одинаково – унисекс царил. Говорили на общем сленге, «грузили» друг друга малопонятными, но вызывавшими общий смех анекдотами, матерились хоть и относительно редко, но совместно, а также придумывали себе «жен» и «мужей» «по системе». То есть играли, шутки шутили. Конечно, при том, что чуть ли не все девицы в тусовке какое-то время числились Никите «женами», он ни с одной не целовался даже, не то чтоб что-то посерьезней. У других что-то было, а у него нет. Конечно, он был о сексе хорошо информирован – как-никак рос в эпоху гласности и порнографии! – но только теоретически.

В армии он тоже практических навыков не набрал. Там для этого условия не самые лучшие. Кто был очень охоч до приключений, те бегали в самоволки, а Никита нет. Ну а в Чечне вообще надо было побольше о собственной шкуре думать, чем о девушках. Очень многих дурачков, которые этого не понимали родители не дождались вообще или до сих пор дожидаются из плена.

Потом на какое-то время Никита впал в депрессию и вообще не мог врубиться в жизнь. Он уже и с прежними знакомыми не мог общаться, потому что их не понимал, куда уж тут о новых говорить. Причем ему и искать-то их не хотелось.

Лишь в последние месяцы, понемногу оттаяв за два года от зимы и весны 1995-го, он стал чувствовать в этом подспудную потребность. Но слишком много занимался учебой и слишком редко общался вне университета с однокурсниками, чтоб завязать какое-то серьезное знакомство.

В общем, Никита оставался девственником, что в наше время и в его возрасте – явление не характерное…

И как прикажете реагировать такому товарищу, когда его рукам дозволили обнять гибкую, тонкую талию молодой женщины, которая, хоть и кокетничает своими тридцатью годами, не потеряла ни задора, ни юности? И когда ее руки не просто держатся за его не очень мощную спину, а осторожно, трепетно, как бы невзначай, ее поглаживают? . И расстояние в несколько сантиметров, которое разделяло их в самом начале, как-то незаметно сократилось и сошло на нет?

Кулончик с черепушкой, в глазах которой зловеще багровели маленькие рубинчики, напоминал: memento mori! Что у нее на уме, почему она пришла к нему в подвал, одна, без охраны? Ведь это не девочка-ромашка, а хозяйка сорока стволов…

– Хорошо… – сказала Света, укладывая щечку на Никитине плечо. – Хорошо танцуем…

– Может, не надо так тесно? – спросил Ветров. – А то…

– Молчи, глупышка, все испортишь… – произнесла она, прикладывая пальчики к его губам. У Никиты по всему телу прокатилась жаркая волна возбуждения.

– У тебя сердечко забилось… – заметила Света. – Быстро-быстро… Ты что, волнуешься?

– Да… – прошептал Никита. – Немного…

– Почему? Боишься чего-то?

– Не знаю…

– А я знаю. У тебя просто еще ни разу ничего не было. Верно? Я права?

– Aгa… – внезапно пересохшим языком пробормотал Никита.

И тут Света, плавно притянув его лицо к своему, приоткрыла рот и припала губами к его губам. Сильно, жадно, взасос… Никита услышал, как зубы о зубы потерлись, дыхание захватило, и он крепко, судорожно прижал к себе женщину, уже понимая, что она станет самой первой в его жизни… Света, не отрываясь от его губ, обхватила его коленками, повисла на нем, прогнулась, потеревшись брючками о его джинсы, ощутила через несколько слоев ткани тугой и крепкий предмет…

Никита испытал от этого ее движения легкий, приятный стыд, забрался руками под ее кожаный жакет и жадно гладил спинку, лопаточки, талию, все еще не решаясь забраться под обтягивающую их водолазку.

– Смелее, смелее… – жарко шепнула Света, оторвавшись от Никитиных губ и опустив руки ему на талию, прогнула их под джинсовую куртку, а затем проворными Движениями наманикюренных пальчиков с острыми ноготками стала вытягивать из джинсов рубаху и майку. Одновременно она тихонько пятилась к постели, увлекая за собой Никиту. Он ощутил, как ловкие ладошки уже пробрались к нему под рубаху, пролезли и осторожно, нежно поглаживают его по коже. И он тоже наконец-то отважился приподнять вверх край водолазки, просунуть под нее руки и прикоснуться к во многом еще загадочному, чуть припотевшему женскому телу…

– Хорошо, хорошо… – бормотала Света, жадно проводя руками по его спине и бокам. – Ты такой осторожненький…

Они уже подошли к кровати вплотную и мягко повалились на нее боком. Губы их снова встретились, и теперь уже Никита, немного неумело, но очень жадно и сильно прижался к ним в поцелуе…

– Норма-ально! – сладко простонала Света, а правая рука ее в этот момент, соскользнув с Никитиной спины и легонько погладив бок, воровато перескочила на джинсы и два пальчика, большой и указательный, легонько ухватились за металлическую петельку «молнии»… Ж-жик! И Никита со стыдом и восторгом ощутил, как проворная ладошка осторожно щупает его через трусы…

– Ух ты мой, ненаглядненький! – сюсюкающим голоском произнесла Света. – Грибочек ты мой!..

Никита, тяжело, возбужденно дыша, поглаживал ее прогнувшуюся спинку, иногда просовывал пальцы под застежку бюстгальтера, только не знал, как она расстегивается… Он то и дело прикасался губами к полузакрытым ресничками глазам, ароматным щечкам, носику и мочкам ушей, ощущая себя переполненным самой сильной нежностью и любовью к этому невероятному, загадочному, фантастическому существу.

– А знаешь, что я придумала? – жарко прошептала Света прямо в Никитине ухо. – Давай не будем ничего снимать, а?

– Разве так получится? – спросил он.

– У нас с тобой все получится… – страстно дыша, сказала она. – Все-все получится… Ляг на спинку, котенька!

Никита подчинился. Света приподнялась, перебросила через него колено, села ему на ноги и закопошилась в прорехе его джинсов, выпуская на свет Божий предмет… Оп! И вот он уже стоит, чуть покачиваясь, озаренный красноватым, сладострастным светом ночника. Нет, конечно, Никита свое хозяйство знал хорошо, и вид этой части своего собственного тела ему был хорошо знаком, но все же в этот момент ему показалось, что происходит что-то нереальное, необычное, фантастическое.

– Птенчик наш вылупился… – прошептала она игриво, а затем немного отползла назад, нагнулась, обрушив вниз свои мягкие золотистые волосы, высунула язычок и плавно лизнула головку. Потом, придерживая член пальчиками, обнажила свои ровные, беленькие зубки и, обдав головку неровным, горячим и влажным дыханием, осторожно погрузила в рот… Зубки не укусили, а лишь чуточку пощекотали, язык и небо погладили, губки причмокнули…

– Это я с ним здоровалась… – выпустив орган на волю и погладив его по головке ладошкой, сообщила Света. – Ну а теперь ему пора поработать. Начнем со спецодежды…

Она выдернула из кармана джинсов яркую упаковочку, проворно распечатала ее и вынула полупрозрачный, маслянисто блестящий презерватив.

– Вот! Теперь ты у нас совсем красивенький… – порадовалась Света. – А теперь – самое главное…

И она легким движением распахнула «молнию» своих брючек. В прорехе Никита увидел темную ткань трусиков и Даже успел удивиться: ведь их-то, по его разумению, уж точно надо снимать…

Однако Света уже быстро скользнула вперед, встала на колени, расставив их по обе стороны от Никитиных бедер после чего, взявшись за пенис двумя большими и двумя указательными пальчиками, направила головку в прореху…

Никита, у которого в этот момент восторженно заколотилось сердце, ощутил легкий металлический холодок от зубчиков «молнии», затем головку пощекотала невесомо-нежная ткань трусиков (в них была щелочка устроена, вот и весь секрет!), а потом легонько укололи волосики, прикрывавшие еще одну, очень важную щелочку, но уже не в ткани, а в самом Светином теле… Именно туда и вставили умелые пальчики необученную Никитину штуковину, а потом Света мягко присела, и головка проскользнула куда-то глубоко-глубоко, в мокрую, горячую и слизистую глубину этого «самого главного»…

– У-ух! – выдохнула Света, стискивая Никиту ляжками, затянутыми в так и не снятые брючки. – Он там так греет, такой приятный и большой-пребольшой… Тебе хорошо, Никитушка?

Никита переживал ощущение восторга и легкого страха – вдруг сейчас окажется, что это был сон и ничего больше… Но нет, не сон это был. Та самая Света-Булочка, к которой он прошлым утром ехал почти как на Страшный суд, действительно стала его первой женщиной, и сейчас они были одним целым…

– Вот видишь, – озорно хихикнула Света, – мы ничего не сняли, а уже совсем вместе! Правда, здорово?!

– Да, – произнес Никита. – А почему тебе так хотелось?

– Потому что так интереснее… – Света прилегла Никите на грудь, обнимая его ножками. – Потому что у нас еще вся ночь впереди. И поэтому сначала мы будем трахаться одетыми, а потом будем постепенно друг другу открываться.

Они обнялись крепче, чтоб случайно не разъединиться, перевернулись, и теперь Никита лежал на Светке.

– Ну, вгони его поглубже! А-ай! – восторженно завопила она, когда Никита принялся за дело, довольно быстро освоив нехитрую технику этого упражнения.

Светкины вопли его немного смущали.

– Не ори ты так! – прошипел он. – Весь хлебозавод услышит!

– Не услышит! А! А-а! А-у-у! А-и-я! Хочу и буду орать! А тут в подвале никто не услышит. Уа-а! Уа-ау! Я – кошка! Ко-о-ошка!

– А Люська? Она же где-то тут сидит?

– Да плевать я на нее хотела! Плевать! Плевать! Плевать!…

ПРОЯСНЕНИЕ СТАТУСА

Люська действительно находилась в том самом номере, дверь которого была напротив Никитиного. Дождавшись семи часов вечера, она получила ужин через лифт, а потом решила вздремнуть. Заснула она примерно в полвосьмого, а потому проспала и приход Светки, и их довольно громкий разговор с Никитой.

А проснулась она даже не от Светкиных стонов, а от глухих ритмических ударов, которые слышались из номера напротив. Поскольку сон с Люськи сошел не сразу, она вначале разозлилась: дескать, вздумалось же тут какому-то козлу ремонтом заниматься. Потом прислушалась, разобралась в звуках, определила, что разговаривают и трахаются Никита со Светкой…

Никаких особых чувств у нее не вызвало – только злость и раздражение. Как этот москвич снюхался с чертовой Булкой, ее не волновало, какие от этого могут быть последствия – тоже.

Люська закрылась с головой одеялом, но все равно продолжала слышать. К тому же под одеялом было трудно дышать… Вновь скинула одеяло с головы. Да когда ж они кончат, блин?! А эти бухи в перегородку и кроватные скрипы сопровождавшиеся бесстыжими Светкиными охами и ахами, все продолжались и продолжались…

Как ни пыталась Люська заставить себя заснуть и ничего не слушать, выходило у нее это очень плохо. То на живот переворачивалась, то на спину, то на левый бок, то на правый – все не могла успокоиться. А тут еще проскользнула несвоевременно-дурацкая мысль, что если б она дала вчера этому гаду Юрику хотя бы и после того, как он повалил ее на капот и трусы содрал, то, может быть, и не вляпалась во все это дело. Убыло бы с нее, что ли? Все равно ведь и Балясин был ей не муж, и она ему фиг знает кто, секретутка всего лишь. Ведь не ушел он от Альбины, от своих детей – не ушел. А теперь он и вовсе никто – труп. И уже никогда и ничего для нее не сделает – в том числе и в области секса. А эта сфера жизни для Люськи все-таки стояла на первом плане. Дай Бог, конечно, от этой Булки вырваться. Про нее Люська много чего слыхивала. Насчет того, какая она бандитка, в бабьих кругах, конечно, не говорили, но насчет того, что она в сексе никаких тормозов не имеет, – все утверждали. Мол, половина всех чинов в области с ней бывали, потому и сумела она такую богатую фирму раскрутить. И больше того, у нее на всех досье заведено, где и ее снимочки с ними есть.

Дескать, посади меня, попробуй, мигом полетишь с работы, а то и сам в тюрьму сядешь, за коррупцию… Поэтому ей задешево удавалось многое из того, чего Балясин мог только за большие деньги добиться.

Но тут-то какой расчет? На фига ей этот пацан сдался?

От всех этих размышлений вкупе с доносившимися из-за двери звуками у Люськи ее собственный организм расшалился, страдания по Балясину и возмущение по поводу развратного поведения Булочки как-то смешались, перетолклись и превратились в некое единое, но уже не нравственное, а скорее физическое мучение – мужика захотелось. Уже не Вальтика, а просто вообще, абстрактного.

А в номере напротив все еще продолжалось, но уже подходило к долгожданному финалу. Никитина неопытность в вопросах секса сыграла, как ни странно, весьма положительную роль для Светки. Люська точно определила по визгам, сколько раз у той «случилось». А вот сам Никита никак не мог «ухватиться». Пару раз ему вообще начинало казаться, что у него ничего не получится. Героическими усилиями он вновь сосредоточивался и шел на штурм. И вот, уже почти через полчаса после того, как начали, он понял, что доведет дело до победного финиша.

Скрипы кровати и удары по стене, как и Светкины вопли, участились, огонек наслаждения добежал до запала, Никита испустил какой-то нечеловеческий рык и распластался поверх партнерши, уткнувшись носом в ее душистые волосы. Потом стал устало целовать ее в глаза, уши, губы…

– Умница! – прошептала Светка. – Я знала, ты сильный парень, у тебя все получится.

– А тебе хорошо? – поинтересовался Никита.

– Вот так! – Булочка подняла вверх большой палец. – Теперь осторожненько вылезай…

Света слезла с кровати – Никита только сейчас заметил, что они даже обуви не снимали, валяясь поверх покрывала! – и ушла в ванную. Никита вяло разделся под плеск воды, доносившейся из ванной, выключил свет и заполз под одеяло. Все тело ощущало приятное утомление, ни о чем серьезном не думалось, да и вообще немного спать хотелось. Наверно, если б не желание дождаться Светки, «чистенькой и голенькой», он бы, наверное, заснул.

Но Светка появилась довольно быстро, прошлепала босыми пятками по полу и, приподняв краешек одеяла, забралась к Никите.

Сонливость Никитину как рукой сняло. Он повернулся к Свете и, привалившись животом к ее теплому и мягкому бедру, осторожно прикоснулся к ее груди.

– Быстро он у тебя отдохнул… – прошептала Светка, – ну, набери код и заползай…

Никита, немного волнуясь, подался вперед, натолкнулся на скользкие складочки, которые податливо расступились и пропустили его.

– Светик! Светуля! Булочка! – нежно шептал Никита. Светка взвизгивала, стонала, дергалась, извивалась:

– А еще! А еще! Сильней! Еще-е!

Вывернувшись из-под Никиты и спихнув одеяло в ноги кровати, Света сгребла обе подушки, уложила их одна на другую, улеглась на них животом и взялась руками за изголовье кровати.

– Пристраивайся ко мне сзади, – пригласила она.

Никита навалился на нее сзади, вдавил в подушки, уперся руками в кровать и, задыхаясь от страсти, стал толкать, толкать, толкать…

А в номере напротив все эти трюки окончательно довели Люську до белого каления. Скрутив одеяло в некий большущий жгут, она ерзала по нему животом, стискивала ляжками, терлась, терлась, выла в бессильной злобе – желание росло, а ничего не выходило.

И, как назло, в это самое время из-за дверей опять донесся сладкий стон Светки:

– И-я-а-а-а!

Люська с удвоенной яростью принялась терзать самое себя, изредка испуская сдавленные стоны:

– М-м-а-а… М-ма-а…

Поскольку Светка и Никита в этот самый момент прервали свое баловство, они услышали эти звуки.

– Что это?

– Люсенька наша страдает… – хихикнула Светка. – Хочешь, сходим, посмотрим?

– Ты чего… – произнес Никита растерянно. – Стыдно же…

– Ничего стыдного. А хочешь ее трахнуть, например? Я уже все у тебя проверила. Могу вот теперь Люське гуманитарную помощь оказать… Ну, пойдешь?

– Не, я не псих. Не пойду, конечно.

– Что? – неожиданно резко изменила тон Света. Такого голоса Никита у нее еще не слышал. Это была холодная сталь, которая может вот-вот рубануть по шее, как нож гильотины. Света оттолкнула его от себя и, зло сопя, села на подушки.

– Ну, не хочу я туда… – промямлил Ветров. – Разве нам вдвоем плохо?

– Нет, нам неплохо, – по-прежнему стальным голосом произнесла Света. – Но плохо, что ты ни хрена не понял, юноша. Здесь, запомни это, если жить хочешь, мне никто не говорит «нет», если я сказала «да». Понял? Я тебя взяла сюда из жалости. А могу завтра отдать Хрестному – так мне в десять раз проще будет. Или ментам передать со всеми пушками. Ты это улавливаешь, родной мой? Твой статус – раб, точнее, нечто вроде наложницы. А я – госпожа, которой угодно с тобой, сопляком, позабавиться. Усек, студент?

– Усек… – пробормотал Никита, думая, что ему надо было раньше все понять…

– Значит, так. На первый раз я это выступление прощаю. Не захочешь быть мальчиком, станешь девочкой. Приведу сюда амбала семь на восемь, и он тебя, здесь же, в моем присутствии, отдрючит!

У Никиты аж сердце екнуло. С нее станется!

– Ну так что, дорогой, пойдешь к Люське? – спросила Света, восседая по-турецки на подушках. Голос уже звучал помягче, но Никита теперь понимал, чем рискует.

– Слушаюсь и повинуюсь, ханум! – сказал он, пытаясь перевести дело в шутку.

– Молодец! – похвалила Светка, спрыгивая с кровати. – Теперь беги в ванную, умой рожу.

Никита вышел, а Света подошла к телефону, сняла трубку.

– Это я. Передай Петровичу, что утренних пора вывозить.

Через минуту Никита вышел из ванной, и Светка сказала ему:

– Ну, пошли к Люське! Прямо так, как есть, голышом.

– А пакет зачем взяла?

– Неудобно в гости без подарков…