Текст книги "Мародеры"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

«ЧЕМПИОН» И ДРУГИЕ

Ежик проснулся не оттого, что его пнули ногой или сдернули с топчана, а просто оттого, что выспался. И еще немного от голода.

Спал он крепко, кошмарами не мучился. Организм, чья нервная система и общее физическое состояние были до предела издерганы и доведены до истощения, отключился и не захотел воспринимать окружающий мир, пока не приведет себя хотя бы в относительный порядок.

Тем не менее на какое-то время Ежику показалось, будто все ужасы, которые он пережил прошедшей ночью, ему приснились.

Но от одежды пахло горелым бензином, на ней было полно кровавых пятен, дорожная грязь из карьера, и Женя понял – все было в натуре.

Он сел, покрутил головой, с которой не то сажа, не то песок какой-то посыпался, похлопал глазами. Где-то на коленях, руках и боках чего-то саднило, должно быть, поoбодрался вчера – падал много. Хотелось есть и пить, но никто из хозяев здешнего заведения, похоже, не озаботился тем, чтоб принести постояльцу завтрак в постель. Вода, Правда, из умывальника капала, но Ежик еще со вчерашнего дня знал, какая она мерзкая на вкус, и решил, что лучше сдохнет от жажды, но пить эту ржавчину не будет ни за что Некоторое время спустя Ежик подумал, что, наверно стоит все же постучать в дверь и напомнить хотя бы о своем существовании. Хуже, чем было вчера, все равно не будет. Ну, облают, ну морду набьют, может, убьют – меньше мучиться.

Он встал и побарабанил кулаками по двери. Больше всего боялся, что в коридоре будет стоять мертвая тишина и никто к нему не подойдет. Поэтому даже обрадовался, когда послышались тяжеловесные шаги и грубый голос спросил:

– Чего надо, «Чемпион»?!

– Жрать хочу! – заорал Ежик. – Хавку давай, вертухня!

– А за «вертухню» в рыло – не вкусно будет?

– А мне по хрен это дело! В тюряге – и то по суткам не морят!

– Ладно, не психуй! Сейчас справлюсь, что с тобой делать…

И «вертухай», так и не заглянув в камеру, куда-то потопал. А Ежик остался ждать и слушать революционные марши из собственного желудка. Прошло пять минут, в течение которых Ежик успел немного подумать и даже чуточку пожалеть о том, что привлек к себе внимание. Во-первых, морда у него была все-таки не казенная, а голосок и шаги того, кто подходил к двери, были достаточно увесистые. Надо думать, и кулаки тоже. Среди тех мальчиков Светы, которых Ежик уже успел мельком поглядеть за вчерашний день, никто не смотрелся легче 90 килограммов.

Поэтому каждый из них играючи надавал бы Ежику по мордасам, а если всерьез, то и по стенке размазал бы. Обзывать их вертухаями, наверно, не стоило.

Но было еще и «во-вторых». Ясно, что после того, как Ежик стал единственным участником, уцелевшим после вчерашних «гладиаторских боев», никто и никогда его отсюда не выпустит. Поэтому могло быть и так, что охранник сейчас доложит этому страшному Петровичу, а тот припомнит: «Е-мое, я ж этого козла вчера пришить позабыл!» Или распорядится: «Ладно, дайте ему похавать, ему сегодня надо будет „чемпионское звание“ отстаивать…» Ежика аж в дрожь бросило, как только он себе представил, что надо будет по новой проходить всю ту же катавасию…

Поэтому, когда в тишине коридора вновь послышались шаги, Ежик сжался в клубочек. Были бы иголки – выставил бы их, но иголок не было. Ничто не помешает взять его голыми руками и сделать с ним все, что душе угодно.

Лязгнул замок, вошли двое в кожанках, здоровые, как лоси, но никаких посудин в руках не было. Значит, бить будут, а не кормить.

– Так, «Чемпион», – объявил уже знакомый голос, – руки назад!

Щелк! Браслетки надели. Ших! – на глаза повязку. Потом взяли за локти, вывели из камеры и дверь захлопнули. Ну, и куда поведут? Просто лупить, так, наверно, можно было и в камере. А не на расстрел ли ведут?! Но что-то подсказывало Ежику, что в этом заведении такой легкой смерти фиг дождешься.

Лишь бы опять не на карьер… И только бы не на топорах драться!

Ежик пытался припомнить, как его в прошлые разы водили, но коридор припоминался уж очень коротким. А тут топали и топали, какие-то двери открывали и закрывали. И все вроде бы по прямой. Только напоследок пару раз свернули куда-то.

После последнего поворота и щелчка захлопнувшейся Двери конвоиры сдернули с Ежика повязку.

– За победу в гладиаторском бою и примерное поведение, – торжественно объявил один из вертухаев, слегка издеваясь, – гражданин Ежиков награждается переводом на комфортные условия содержания. Камера-люкс! Здесь имеются – санузел с ванной, стенной шкаф, кровать с бельем тумбочкой и ночником, кресла, стол, телик, радиоточка и кухонный лифт. Сейчас 19.20, так что можешь заказывать ужин бесплатно. Вот по этому меню, хоть все, хоть ничего только крестики поставь, чего жрать будешь. Сунешь меню в лифт, закроешь дверцы, нажмешь кнопку. Когда обед приедет, загорится лампочка. Сложишь грязную посуду в лифт, нажмешь кнопку – увезет наверх. Меню тоже не забудь отправить, на ужин другое получишь. Уловил систему, юноша? Ужин – в 19.00 и до 20.00, завтрак с 7.00 до 10.00, обед с 14.00 до 16.00. Малявы на волю через кухонный лифт не принимаются. Сейчас снимем браслеты, запрем – лезь в ванну, отмывайся, переодевайся в чистое. Грязное – в пакет и в угол.

Щелк! – второй подошел сзади, открыл и снял браслетки. Щелк! – захлопнулась на замок дверь.

Ежик остался один, не очень понимая, что произошло.

Сложив, как велели, все грязное в полиэтиленовый пакет. Ежик остался голым и погляделся в зеркало, которое висело в ванной. Нет, морду ему вчера в общем и целом не поуродовали, синяков и ссадин не было, только в одном месте волосы слегка опалило, должно быть, когда «девятка» взорвалась. Ободрал немного локти и колени. Был еще синяк на бедре, но, в общем, все ерунда. Жить можно.

Вдохновленный этим. Ежик полез в ванну, напустил горячей воды. Кайф!..

Как раз в это время в соседнем номере, за стеной, проснувшись, Люська и Никита продолжали разговор.

– Расскажи лучше про Париж чего-нибудь, – попросил Никита.

– Лениво мне это. Опять же там все галопам по Европам.

– Ну а про Парвини расскажи. Все-таки интересно, какие люди в наше время гаремы имеют?

– Какие-какие… Богатые. Ты сможешь хотя бы одну жену за полета тыщ баксов купить? Нет. А у него, Балясин говорил, мильонов сто есть. У Вальтика, дай Бог, чтоб два набежало, да и те все в оборотах, а так, чтоб свободных оставалось – тысяч десять, может быть, в среднем. Опять же, Альбине надо, детям, мне – фьють! – и нету.

– И при таких делах ему Парвани аванс дал?

– В Париже-то Вальтик не скупился. Ему же надо было показаться. Мы там точно тыщ на пятнадцать или больше гульнули.

– Неужели Парвани такой простой, что не усек?

– Понимаешь, Вальтик там не только себя представлял. А еще каких-то, которые с ним работали…

– Светку, что ли?

– Ну, нет. Ее тогда еще и близко не было. Я думаю, что его и застрелили из-за того, что он от тех отказался, а стал со Светкой дела закручивать.

По-моему, он тогда у Парвани деньги брал на мотель какой-то. На Московском шоссе. Может, поспим еще, а? Наверняка ведь ночью ко мне поползешь…

Никита чувствовал, что Светке эта информация тоже будет интересна, но Люське вспоминать сейчас о Балясине и всем, что с ним связано, не очень хочется.

– Ладно, дремлем, – согласился он и решил больше не задавать вопросов.

Люська помаленьку засопела, ему с ней показалось очень уютно и спокойно…

Они не знали, что Светка в это время сидела в одной из потайных комнаток на втором этаже здания хлебозавода, там, где находилось рабочее место оператора прослушки, и прокручивала через наушники своего плейера их беседу. Дослушав, спросила у оператора:

– Когда проснулись?

– Час с небольшим назад. Пожрали и опять на боковую.

– Давай последние записи.

Оператор потянулся за кассетой, но тут зазвонил Светкин радиотелефон.

– Петрович? Ну как?

– Привез, разговаривайте сами.

– Рожу видел?

– Так точно. Будешь в полном обалдении.

– Что, такой страшный?

– Да нет, просто слишком знакомый. Такого в моей практике еще не было.

– Суй его в жесткую упаковку и жди меня. Через некоторое время Света была уже в подвале.

– Ну, рассказывай, – потребовала Булочка, – что это за знакомого ты отловил?

– Корнеева, того самого директора, которого ты заказывала Макару.

– Интересненько! – Светка поправила съехавшую на лоб прядку. – Директор школы – Хрестный папа! Ладно, сперва ты мне весь разговор изложишь, а потом подумаем, как с ним дальше беседовать…

– Вот еще что странно, – заметила Света, выслушав Петровича. – В ночь с воскресенья на понедельник погиб Сергей Владимирович Корнеев, сын господина директора школы. Что должен делать любящий отец? Скорбеть! Заниматься подготовкой к похоронам, а он на стрелку едет.

– Интересы дела превыше всего, – заметил Петрович. – Мне, например, в такой ситуации была бы и вовсе жизнь недорога. Я, если на то пошло, наверняка на стрельбу бы нарвался. Так что мне лично немного удивительно, что он так спокойно сдался. И боюсь, что у него есть еще какие-то очень серьезные аргументы.

– Тех, о которых он упомянул, – сказала Светка, – вот так хватит! Я имею в виду его минеров. Если они действительно уйдут, то мы без них до холодов вряд ли разберемся. И трупы могут быть лишние. Наверняка у этих ребят уже есть карта, где показаны разминированные участки. Здесь надо будет сотрудничать, мне кажется. То же самое – вопрос о ценности клада. И эксперт нам нужен, точно. Да и покупателя найти непросто. Замучаешься толкать и эфэс-бэшников на хвост поймаешь. Верно?

– Верно-то верно, но мне сдается, что блефует директор.

– А вот и нет. Никита выцедил из Люськи одно имя. Летом, в Париже, Балясин встречался с иранцем Мохаммадом Парвани, вел разговор через переводчика Мишу из своей конторы. Если этот Миша еще жив, то может нам много интересного сообщить.

Возможно, что и проводка «дури» начинается с этого конца, так что сейчас, наверно, стоит побеспокоить наших ребят в «Прибое», пусть выяснят, кто этот Миша и где он сейчас.

– Сделаем.

– Давай, суетись, родненький. И скажи мальчикам, чтоб привели господина Корнеева. Ужас как охота пообщаться с интеллигентным человеком…

КОМПРОМИСС

– Здравствуйте, Владимир Алексеевич, – очаровательно улыбнулась Света. – Скажите, пожалуйста, – столько раз встречались, а оказывается, вы такой загадочный…

– Ничего не поделаешь, Светлана Алексеевна, – вздохнул Хрестный. – Жизнь прожить – не поле перейти. Бывают приятные неожиданности.

– Приятные или нет – не знаю. Согласитесь: считаешь, что милый и интеллигентный директор лучшей в городе школы, где внучка самого губернатора учится и младший сын мэра, – это одно, а страшный бандит Хрестный – совсем другое, и вдруг оказывается, что это одно и то же.

Жуть берет, правда? Кому столь уважаемые люди доверяют своих детей? И чему хорошему он их может научить?!

– Наверно, неприятно. Тем более что милая и интеллигентная, очень недурная собой женщина, которая мирно выпекает хлебушек и доставляет горячую пиццу всем, кто эту итальянскую дрянь обожает, оказывается настоящей дьяволицей во плоти.

Жить совсем не хочется.

– Ну, – ухмыльнулась Света, – этому горю помочь нетрудно. Но я считаю, что вам было бы полезно пожить чуть-чуть дольше, чтоб мы могли прояснить кое-какие вещи. Если вы правильно меня поймете, то ваше нынешнее угнетенное состояние души может улучшиться. Если не поймете, то все будет гораздо печальнее, чем сейчас.

– Я, Светлана Алексеевна, всегда готов и к поискам понимания, и к разумным компромиссам. Правда, мне кажется, что вы с Дмитрием Петровичем плохо продумали последствия такого шага, как доставка меня в этот благословенный уголок, где делают ваши экологически чистые продукты. То ли это проистекало от того, что вы плохо оценили общую ситуацию, то ли от того, что не знали, с кем имеете дело.

– И какими же это, с позволения сказать, последствиями вы нас пугаете? – нахмурилась Света.

– А вы представьте себе, Светлана Алексеевна, что через полчаса, через час или, может быть, через пятнадцать минут сюда приедет областной ОМОН или СОБР или РУОП. Почему приедет и зачем? Вовсе не потому, чтобы спасать этого жуткого мафиозо по кличке Хрестный, а для того, чтоб выручить из беды простого российского педагога, краеведа, историка и фольклориста-любителя, директора средней школы ь 127 Корнеева Владимира Алексеевича, честного и ни в чем не повинного человека. И вам, кстати сказать, будет гораздо лучше, если к этому времени я буду находиться, так сказать, среди живых, а не среди мертвых. Потому что, например, могу встретить вместе с вами правоохранителей и втолковать им, что тревога была ложной, что информаторы ошиблись и я приезжал сюда, чтоб договориться о регулярной поставке пирожков и булочек для школьного буфета. А в противном случае, если меня на месте не окажется или я у вас в какой-нибудь топке догорать буду, тут такой шмон пройдет, что все ваши маленькие женские тайны всплывут наружу. После чего всех, кто хоть какое-то подозрение вызовет, повяжут в пучки и определят в СИЗО. И граждане, которые сегодня поминали вместе с вами безвременно ушедшего господина Балясина, ощутят большое беспокойство за свою жизнь, честь и достоинство. Что может весьма негативно сказаться на вашем самочувствии.

– А с чего это вы, господин Корнеев, взяли, что сюда вдруг приедет ОМОН или еще кто-то? – пустив дым прямо в толстую морду Хрестного, спросила Света. – Я лично его сюда не заказывала, боюсь, что он и дороги сюда не знает.

– Ну, ваш Дмитрий Петрович был настолько любезен, что отпустил с миром сопровождающих меня лиц. Они намного раньше, чем я сюда, доехали в известное вам учреждение автосервиса и доложили о происшедшем инциденте моим заместителям. А те, естественно, запустили имеющийся у них на этот счет оперативный план. Остановить его могу только я лично, допустим, позвонив отсюда по телефону. Если, конечно, еще не поздно… Что же касается Дороги, то вы плохого мнения о нашем областном УВД.

Хрестный увидел, что в лице Светки появилась озабоченность. Действительно здесь, на хлебозаводе, можно было найти много такого, что не очень соответствовало статycy этого предприятия. Конечно, если б знать, что в распоряжении сутки-двое, как это бывало прежде, когда тот же Хрестный месяца два назад натравил на нее налоговую полицию, явившуюся совместно с РУОПом, то можно было бы навести порядок. Тогда Светку выручил свой человек который хоть и служил в другом ведомстве, но своевременно предупредил. Конечно, можно успеть вывезти отсюда Хрестного, можно попрятать в тайники нетабельное оружие, но насчет того, чтоб спешно убрать все лишнее из подземной тюрьмы и быстренько превратить ее в складское помещение, как это удалось во время наезда ФСНП и РУОПа, – дудки. И, кроме того, куда деть Никиту, Ежика, Люську? Что они наговорят, если увидят Светку в наручниках? Вся любовь может мигом кончиться…

Тем более что Ежик, которого Светка только собиралась навестить нынешней ночью, – свидетель по ночным «гладиаторским боям». А при желании по его показаниям легко найдут и карьер, и трупы, и сгоревшие машины. Хотя ей эти полтораста тысяч баксов за отснятый фильм были просто необходимы, все равно последнего тоже нельзя было оставлять. Захотелось пощекотать нервы, поиграть в любовь с «победителем»… Ох уж эти ее женские страстишки и выкрутасы! Прав был Петрович, когда сказал однажды: «Светуля, завязывай с этими римскими оргиями!

Влипнем когда-нибудь!» А она, дура, подумала, будто он ревнует…

Эх, был бы здесь Петрович! Он подсказал бы верный ход! И дожидаться его нет времени. Надо что-то решать… Своими слабыми женскими мозгами.

И она решилась.

– Хорошо, – Света достала из ящика стола две соединенные на один кабель телефонные трубки, одна из которых была с диском для набора номеров (такими пользуются монтеры связи), и включила штекер в розетку, привинченную к столу.

Подозвав жестом одного из могучих мальчиков, скромно стоявших у двери, она подала ему трубку без диска.

– Подержи ее у него перед пастью. И будь готов свернуть ему шею, если вякнет лишнее. Я буду слушать, с кем ты там разговариваешь, Хрестный! Ну, какой номерок набрать?

– 45-89-34, – произнес тот, немного волнуясь. Мальчик державший трубку перед его ртом, вполне мог одним рывком сломать ему шейные позвонки.

Света, немного нервно посматривая на Хрестного, набрала номер. Послышались длинные гудки. Затем женский голосок ответил:

– Автосервис слушает.

– Розочка, – произнес Хрестный нежным и вместе с тем бодрым голосом, – скажи Грише, чтоб он не сильно беспокоился. Я тут у друзей в гостях.

– Значит, передать, что вы завтра будете? – услышала Светка голосок Розочки.

– Да, конечно, в девять утра! Передай поскорей, золотце! У меня все.

Света сразу же выдернула штекер из розетки.

– Ну вот, – сказал Хрестный, – видите, как все просто. И шею мне ломать не пришлось. Теперь можем с вами беседовать. Но в девять утра я должен быть там, в автосервисе, и желательно вполне здоровым.

– Я таких гарантий не давала, – проворчала Света.

– Тогда вас навестят обязательно. И учтите, к этому времени внучка губернатора и сынок мэра, как обычно, к 8.30 придут в школу. По странному стечению обстоятельств, после 9 часов бедные дети могут обнаружиться в одном из хлебовозов, которые завтра утром приедут за свежей выпечкой. А может быть, и не в хлебовозе, а в муковозе на дне емкости с мукой, и может быть, не совсем здоровые. Что с вами станется после этого – предсказывать не берусь. При том, что у ментов будет куча всего против вас, они и это на вас запишут.

– Ну и скот же ты, Хрестный! – вскипела Света.

– Вы же сами сказали, Светлана Алексеевна, что если я буду упорствовать в своем мнении, что жить не хочется, то долго не проживу. Вы меня убедили – теперь мне очень хочется жить. Может быть, теперь вы согласитесь поискать разумный компромисс?

– Ладно, – снова перейдя на «вы» и взяв себя в руки произнесла Булочка. – У вас есть какие-то условия или предложения?

– Самое главное – вы отпускаете меня на одной из ваших машин без всякого лишнего сопровождения, возвратив мне мою «беретту». Машину мы вам вернем, как прошедшую профилактику в автосервисе. Отпускаете вы меня сегодня, как только успешно закончим разговор.

– Еще что?

– Всю эту вашу «чик-чириковскую» конференцию придется признать несостоявшейся. Объявлять по радио и телевидению об этом необязательно, приносить мне лично официальные извинения – тоже. Я не гордый, сам потихоньку разберусь, что и как. Я думаю, что все будут довольны и никто протестовать не будет. Особенно если мы с вами будем действовать рука об руку. Потому что вам, в качестве залога этого сотрудничества, могу предложить сорок пять процентов от доли за ту самую проводку, которой вы так домогались. Ну и пятьдесят – от Бузиновского леса. Насчет идеи отчета по общаку – придется отказаться. Лично вам могу перевести 245 тысяч наличными – будем в расчете? Ну и еще небольшое одолжение. Вы у меня тут прибрали шестерых ребят. Надо бы прояснить, как и что.

А также поговорить об этом московском мальчике и балясинской девочке.

Светка нахмурилась.

– Давайте начнем с самого простого, – сказала она как можно спокойнее. – Ваших ребят у меня нет и где они – я понятия не имею. Может, водку где-то с бабами глушат или случайно на машине разбились. Насчет московского мальчика и балясинской девочки – совершенно не в курсе, кто такие. У Балясина, по-моему, жену зовут Альбина, и она сегодня домой с похорон поехала. Дальше. Вот вы насчет «чик-чириковской» конференции беспокоитесь, так могу сказать, что ее решения – не моя инициатива. Если я сейчас возьму и скажу, что мне все тамошние установки – по фигу, то на меня посмотрят как на врага народа. А там собирались ребята, которые привыкли за слова отвечать и от других того же требовать.

– Светлана, – проникновенным тоном произнес Хрестный, впервые забыв добавить отчество, – если вы скажете, что нашли со мной общий язык, то все эти басмачи, казаны и лехи приползут на брюхе. Им можно будет любые профвзносы устанавливать, без проблем. Я уж не говорю о Кузе или Вене. Это вообще «шестерки» от рождения. Главное, чтоб мы прочно держались друг за друга. А вот насчет моих ребят и той парочки, по-моему, вы неискренни.

– Ваших ребят у меня нет. И парочки этой я не видела и знать не знаю, зачем они вам нужны.

– Насчет ребят я могу согласиться, что их, допустим, уже нет. Хотя среди них должны были быть некие Макар и Ежик, которым вы, между прочим, заказывали господина Корнеева, меня грешного, хотя, возможно, вы и не знали, что он и я есть то же самое. Откуда и как вы добрались до этих двух молодых людей – я не знаю. Но то, что они стали крутиться вокруг дома, где живет господин директор с семейством, – это точно. И девочек каких-то посылали приглядеться – тоже было отмечено. А это нехорошо. Пришлось мне вызвать Макара и дать ему новую задачу.

Насчет вас, дорогая госпожа Фомина. Вот во время выполнения этого мероприятия они и попались. Один товарищ, который, допустим, рыжики в лесу собирал, это видел. Он же заметил, как в ваше булочное заведение приехали на джипе московский студентик с девушкой Люсей. Ну а о том, как какой-то контейнеровоз прижал на лысаковской дороге «девятку» с четырьмя моими ребятами, – я тоже информацию имел. Сперва мне показалось, будто это шутка, но сегодня, после того как Петрович мне раскрыл глаза на все ваши «чик-чирики», стало ясно, что вы уж очень сильно разыгрались.

– Я одного не пойму, Хрестный. Зачем вам девушка Люся и юноша из Москвы?

– Мне бы хотелось немного прояснить ситуацию вокруг того, как этот мальчик раздобыл бумажки, которые принес вам сюда для того, чтоб вы его приютили, и как он познакомился с девушкой Люсей. Потому что при этом два очень приятных молодых человека Сережа и Юрик почему-то скоропостижно умерли.

– Извините, Владимир Алексеевич, – сделав участливую мину на лице, произнесла Светка. – А этот первый, которого вы упомянули, Сережа, случайно, не ваш сын?

– Сложная история, Светлана… – ушел от вопроса Хрестный. – Тем более что вы утверждаете, будто у вас нет ни юноши по имени Никита Ветров, ни Люси. А зачем вам такие подробности? Сын не сын…

– Ну, неприятно же делать больно человеку, который на днях сына потерял. А если он не терял, то какое ему дело до этого Сережки?

– Может быть, мы будем пооткровеннее?

– Если только взаимно. Допустим, я поинтересуюсь, пороюсь в своем хозяйстве и найду вам этих двоих. Вы их убьете?

– А вы бы хотели, чтоб они оставались в живых и потом где-нибудь стали свидетелями против вас?

– Пока они у меня, я уверена, что они не могут быть против меня свидетелями, а вот если они попадут к вам…

– Стало быть, вы хотели бы, чтоб я разделался с ними в вашем присутствии?

– Нет, пока мне не хочется с ними расставаться…

Светка хотела что-то еще сказать, но тут в дверь вломился Петрович.

– Только что позвонил наш парень из Лысакова. ОМОН сюда движется. Минут через десять будут здесь!

– Сволочь! Паскуда поганая! – завизжала Светка, наотмашь хлестнув по щекам Хрестного. – Ты же говорил, что остановишь их! Ты куда звонил, падла?!

– Тихо! – басовито рявкнул Петрович. – Не психуй, дура! Я их задержу! А вы сматывайтесь отсюда врассыпную, пока лес не оцепили. А этого пидора…

Он уже выхватил «стечкин», и Хрестный понял, что надо спешить.

– Света! Я же сказал: одно мое слово – и они уедут! Вам что, не жалко себя, свое дело?! – заверещал он.

– Отстегните его! Хрен с ним, еще раз поверю… В машину его! Быстро!

Петрович, бери табельный, поедешь как охранник! Ну, гад, запомни – я сдохну, но ты – раньше!

В «Чероки» сели четверо. Водитель и Хрестный спереди, Светка и Петрович сзади. Джип с ревом выехал за ворота, пролетел, расшвыривая гравий из-под колес, до поворота на дорогу, ведущую из Лысакова в Ново-Сосновку, свернул налево. Фары омоновских машин уже буравили темноту неподалеку от мостика.

– Ну, гад, если опять продашь! – шипела Светка. – Петрович, ты понял?!

– Понял! У него мозги через лобовое стекло вылетят!

– Я не самоубийца, – сказал Хрестный. – Помни, Светик, захочешь, чтоб у тебя все шло тихо и приятно, – приезжай завтра в девять на известный тебе километр Московского шоссе. Там, где мои ребята ведут разминирование в Бузиновском лесу. И ту парочку, Никиту с Люсей, не забудь, пожалуйста! Но постарайся, чтоб вас слишком много не было. Иначе завтра они, – он мотнул головой на приближающуюся колонну, – опять приедут, и я уже ничего не смогу сделать…

«Уазик» и два «жигуленка» без мигалок и сирен прибавили скорость и, подлетев к «Чероки», зажали его с трех сторон. Мощные парни в сером камуфляже и брониках мигом выскочили из машин, навели автоматы, а чей-то крутой голос скомандовал:

– Всем выйти из машины! Быстро! Руки на капот! Ноги шире!

Петрович только успел подумать: «Эх, блин! Надо было все-таки заподлянку состроить…»

Парни отобрали у водителя и Петровича пистолеты, всех, не исключая и Светку, ощупали и охлопали. Документы потом вынули. Подошел какой-то начальник в фуражке, стал просматривать паспорта и удостоверения.

– Корнеев Владимир Алексеевич? – с некоторым удивлением спросил он.

– Это я, – отозвался Хрестный. – А в чем дело?

– Подойдите сюда. Остальным – не двигаться! Хрестный подошел, и офицер, взяв его за рукав, отвел за подкативший к месту задержания омоновский автобус.

Лицо Хрестного осветили фонарем, внимательно сверяя фотографию паспорта с наличной мордой.

– Капитан Фильченко Анатолий Сергеевич, командир 2-й роты областного ОМОНа. Должен задать вам несколько вопросов.

– Пожалуйста, я вас слушаю…

– Где работаете, гражданин Корнеев?

– Я директор 127-й школы.

– Вас эти люди везли с собой насильно?

– В каком смысле? – Хрестный так ловко прикинулся невинной овечкой, что Светка аж позавидовала, хорошо расслышав его метров с десяти: артист!

– Вас похитили? Не бойтесь отвечать, все будет нормально.

– Нет, – с отлично разыгранным удивлением произнес Хрестный, – эти господа просто собирались меня подвезти в город.

– Вы их знаете?

– Ну, я знаю госпожу Фомину Светлану Алексеевну. Мы с ней обсуждали договор на поставку выпечки для 127-й школы. А остальные – ее охрана. Наверно, недоразумение какое-то…

– Понимаете, – сказал омоновец, – в обладминистрацию сигнал поступил, будто вас какие-то рэкетиры захватили и насильно увезли на хлебозавод «Света и Кш». Из обладминистрации в УВД позвонили, потом нас подняли… У вас с этими булочниками точно никаких напрягов?

– Господи! – воскликнул Хрестный. – Товарищ капитан, вы сталкивались с тем, чтоб на учителей рэкетиры наезжали? У нас зарплата знаете какая? А насколько регулярно ее выплачивают, слышали? Вот, слава Богу, нашлась женщина, которая благородно решила стать нашим спонсором и бесплатно поставлять в школу булочки. И тут же кто-то делает ей пакость. Уверен, это ее конкуренты подстроили…

– Ладно. У меня нет оснований их задерживать. Оружие с разрешением на право ношения, документы на машину в порядке, личные тоже. Но вас, гражданин Корнеев, я все-таки попрошу перейти в мою машину. Мне ставили задачу – я должен доложить. Верно?

– Значит, вы нас покидаете? – спросила Светка, увидев, как Хрестный садится в «уазик» Фильченко.

– В милицию забирают, – пошутил Хрестный. – Большое вам спасибо, Светлана Алексеевна, за заботу о детях. Извините, что причинили вам беспокойство.

– Прошу меня тоже извинить, – козырнул капитан. Омоновская колонна покатила в сторону города, «Чероки» – на хлебозавод.

Фильченко сказал, обращаясь к Хрестному, сидевшему рядом с ним на заднем сиденье «уазика»:

– Не обижаетесь, что на капот уложили, товарищ директор? Могли бы ведь и дубинкой задеть нечаянно…

– Кто ж обижается на служивых-то? – и Хрестный незаметно для водителя-милиционера вынул из бумажника три бумажки с большими портретами Бенджамина Франклина и положил их в широкую капитанскую ладоху.

– Ну вот и спасибо, – произнес тот. А в «Чероки» Петрович шипел:

– Все равно я эту падлу пришибу!

– Когда скажу, тогда и пришибешь! – прорычала Светка. Она вынула сотовый:

– Иван Трофимович? Здравствуйте, это Света, извините, что так поздно.

Помните, я вас просила, чтоб мне назавтра небольшую официальную поддержку выделили? Да, да, насчет Бузиновского леса. Так вот, я обо всем договорилась.

Там все будет тихо и мирно, можно мою просьбу отменить. Еще раз извините, спасибо!

– Ну и дура! – проворчал Петрович. – Кинет нас там этот козел, помяни мое слово!