Текст книги "Душегубы"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 36 страниц)

ТЕТ-А-ТЕТ

Ваня и Валерка остались в машине, под дулами автоматов, а Вика вышла из джипа, заглушив мотор, и удалилась куда-то в темноту, увязая по колено в снегу.

Там, метрах в десяти от дороги, ее дожидался высокий мужчина в белой маскировочной куртке с откинутым капюшоном. Вязаная шапочка чеченского образца была надвинута по самые брови. В принципе, ее обладатель мог бы откатить ее и до шеи, закрыв все лицо.

– Здравствуй, – сказал он вполголоса.

– Живой, значит? – произнесла Вика. – И до сих пор не унялся?

– Не-а, – криво улыбнулся ее знакомый, – Я живее всех живых. Убивают, хоронят, давят, а я живой.

– Знаешь, я догадывалась, что ты появишься. Предчувствие было. А может, нюхом учуяла. По запаху…

– Ну да, естественно, я ж большевик, слуга сатаны, как разные ссучившиеся утверждают, значит должен серой пахнуть. Ты ведь теперь так думаешь, Танюшка? Небось, крестилась уже, а? В Боженьку поверила?

– Ты решил со мной о научном атеизме побеседовать, Сергей?

– Боже упаси! Сейчас не до этого. Практические вопросы заели. Острые и насущные. Например, такой: скурвилась Танька или запуталась только?

– Могу ответить только после того, как ты мне скажешь, кто ты теперь: честный дурак или умный бандит?

– Сразу скажу: ни то ни другое.

– Аналогично и я – ни то ни другое.

– Что-то не верится. Сколько мы не виделись?

– С августа девяносто четвертого.

– Прилично. И все это время под крылом Сергея Сергеевича?

– Других крыльев не было, компаньеро Умберто. Ваш труп, как мне стало известно, обнаружили в городе Грозном, на подступах к бывшему обкому, с зеленой повязкой на голове. В ислам, что ли, перекрестился?

– Так точно. Видишь, Аллах с того света обратно завернул!

– И позывной «Чижик», естественно, не твой?

– Это позывной того дурака, который думал, будто можно повернуть всю эту свалку в нужном направлении.

– А я-то думала, будто это позывной того гада, который своих русских пацанишек в танках жег…

– Не царапай, не разозлишь. Русский – нерусский… А власовцы кто? Для меня эта тряпка в три полоски – вражеский флаг. В тех, кто под ним идет или на рукав его пришил, я стреляю.

– Куда ты полез? Куда? – с болью пробормотала Таня-Вика.

– Я тебе сказал: дурак был Чижик, дурак круглый. Но честный.

– Ты это мамашам пацанов расскажи, «честный»…

– Ладно, это все лирика. Ты лучше скажи, отчего ты, такая истая и честная, поперлась к Чудо-юду?

– Я не поперлась, он меня под уколом вывез. Я только в Центре очухалась.

– Однако теперь ты здесь, и на беспривязном содержании.

– Ты думаешь, что всякую веревочку видно? Я по ниточке хожу, мне шажка в сторону сделать нельзя. Забыл, что ли?

– Нет, слава Богу, не забыл. Блокировка работает. Они нас не слышат.

– Если Сергей Сергеевич поверил в то, что ты отправился Аллаху, то может быть и нет.

– А ты-то поверила?

– Мне было на это наплевать. Ты мне никто. Ты не Толяй, не Андрюха, даже не Димка Баринов. Димка хоть под конец себя повел как человек.

– Это не он себя повел, это я его повел… Правда, не учёл кое-что.

– Можешь не рассказывать. В самолете никакой мины не было, при нажатии на кнопку срабатывал только люк, в который Димка с Ленкой выпрыгнули в тандеме. Без лодки, над океаном, в трехстах милях от ближайшего берега. Он точно погиб?

– У меня его нет. Это могу сказать точно. Если б он где-нибудь объявился, то вся эта возня, которая здесь затевается, стала бы ненужной.

– Здесь много чего затевается, между прочим. Ты в курсе?

– Я знаю. Сейчас мне эта мышиная возня на руку. Хочешь мне помогать?

– В Чечне не вышло, хочешь здесь попробовать? Не надоело?

– Нет, пока не угробили – не надоест. Ты не ответила: будешь помогать?

– Смотря в чем. Заваруху и резню не поддержу.

– А против Чудо-юда поможешь?

– Если ты не на его место метишь, попробую помочь.

– Серьезно?

– Тебе честное комсомольское дать или так поверишь?

– Могу и так, хотя, как я знаю, ты даже в КПСС состояла.

– Но не в НКПР.

– НКПР, извини за грубость, звездой накрылась. Есть группа – «Смерть буржуазии!», и в ней, считая меня, – шесть человек, Военную тайну доверяю!

– Врешь. То, что у тебя было два года назад, так просто не рассасывается.

– Это было не у меня, запомни раз и навсегда. И если это сейчас есть, то я не имею к нему никакого отношения.

– Ладно. Если хочешь, чтоб я помогала, побыстрее о сути дела.

– То, что у вас в «Белой куропатке» появились знакомые лица, ты в курсе?

– Да. Зинаида Баринова, Клара Леопольдовна и Сесар Мен-дес здесь. Мне их не показывали, но их видели ребята.

– Чудо-юдо не появлялся?

– Не видела.

– Скорее всего появится через какое-то время. Мальчишек, как я понял, готовят как экспериментальный материал. Сергей Сергеевич, возможно, и тебя задействует. Будь готова!

– Всегда готова! – усмехнулась Вика-Таня.

– То, что они выдумали на этот раз, – мрачно сказал Сергей, – будет похлеще, чем 329М и 330-й.

– «Зомби-8»?

– Чудо-юдо эту экзотику не любит. 331-й препарат – и все. А последствия намного страшнее, чем у «зомби-7».

– Какие?

– Хотел бы я знать…

– Зачем? – прищурилась Вика-Таня. – Ты же не хочешь перехватить это дело у Сергея Сергеевича? Если ты жаждешь все это прекратить, то я могу уже сегодня вечерком ликвидировать всю шарашку. И «Куропатку» пустить на воздух, если взрывчатку обеспечишь. Зачем тебе знать, что, да как, да почему? А? …

– А ты уверена, что препарат уже здесь? Что он безопасен, если его пары выпустить в атмосферу? Ты представляешь себе принцип его действия?

– Вот в этом-то, товарищ Сорокин, и зарыта собачка. Вам самому препарат нужен. Если вам все это удастся узнать, вы сами захотите оседлать человечество. Не верю я ни Баринову, ни вам.

– Но служишь-то все-таки Баринову. Стало быть, зря ты сказала, будто «ни то и ни другое». Дрянь ты последняя. Сейчас тебе дорогу освободят – и катись к такой-то маме. Уничтожать тебя не буду. Сама застрелишься, когда совесть заест.

Вика не двинулась с места. И уже без издевки сказала:

– Псих ты, Сорокин. Як кажуть у нашому мисци: «З глузду зъихав». Ты псих и фанат. Тебя пристрелить надо, чтоб дурью не мучился.

– На. – Сорокин подал ей автомат прикладом вперед. – Хоть от одного оператора отвяжешься.

– Патронов жалко. Вас надо из рогатки убивать. Сами бунтуете и других баламутите.

– Это не мы такие, жизнь такая. Дай лапу!

– На. Но запомни: я верю тебе настолько, насколько ты сам перед собой искренен. Ты уже столько раз финты выкидывал, что мне самой удивительно, отчего я за тобой в очередной раз тащусь. Если б ты мне хоть любовником был, еще можно понять. Но ведь никто ты мне, даже другом не назовешь…

– Мне твое личное отношение к моей персоне – по фигу, – доверительно сообщил Сергей. – Тем более что я его давно знаю. А вот с вашим непосредственным начальником, господином Фроловым Валентином Сергеевичем по кличке Фрол, я бы хотел установить контакт. Знаю я его подольше, чем тебя, мы вместе срочную служили когда-то – ужас, как давно. Однако, чем он нынче живет и дышит, осведомлен слабо. Пожалуй, первой твоей задачей будет наведение этого мостика. Сумеешь?

– Надо попробовать. Связь, как обычно, через голову?

– Само собой. Осторожнее на выходе: Зинаида наверняка получила задачу тебя контролировать. Пароли и коды прежние, кроме одного. Узнаешь при первой встрече. Ты научилась высовываться, но сейчас этого лучше не делать. Жди с 23 до нуля. А сейчас тебе пора.

– Бревна уберите.

– Обязательно.

Валерка с Ваней, все это время просидевшие под прицелом автоматчиков, еще не успели поверить в то, что с ними ничего не случится, когда ситуация опять резко изменилась. Автоматчики исчезли бесшумно и быстро, будто испарились, а Вика спокойно села на свое место за баранку джипа. Где-то в стороне от дороги разом заурчали моторы двух снегоходов, которые не без усилий утянули за собой бревно, лежавшее перед капотом машины.

Вика тут же завела не успевший остыть мотор и рванула машину с места.

– Напугались, малыши? – спросила она, не оборачиваясь.

– Что это было? – не очень уверенно ворочая языком, пробормотал Валерка.

– Маленькая шутка старых друзей, – небрежно ответила Вика. – Не берите в голову.

Уже через двадцать минут джип вкатил в ворота «оптовой базы», и все страхи остались позади.

– Смотри-ка, – заметил Ваня, – на офис спутниковую антенну поставили. Небось, Фрол решил мир по телеку смотреть…

– «Кросна», однако! – процитировал Валерка давнишнюю телерекламу. – Может, и нам чего интересного покажут?

– Похоже, что покажут, и очень скоро… – вздохнула Вика.

АТАМАН КОЧЕТКОВ

Октябрьский рынок, представлявший собой полгектара территории, обнесенной деревянным забором ядовито-зеленого Цвета, и состоявший из продолговатого грязно-желтого строения, именуемого торговым залом, трех десятков разномастных коммерческих палаток и трех продуваемых ветром навесов с прилавками, проживал очередной вполне обычный день. Покупатели проходили мимо палаток, загруженных разноцветными бутылками и банками, «сникерсами» и «марсами», всякими там «тампаксами» – «памперсами», «мальборами» и «беломорами». Один-другой, может, чего-то и брал. Рядом с палатками стояли бабки. Перед каждой по перевернутому ящику с бутылкой пива ц небольшим вяленым лещом, позади – ящик с бутылками и мешок с рыбой. Подальше какие-то бабенки помоложе, расставив вместо прилавка раскладной столик из голубого пластика и установив некую металлоконструкцию, сваренную из водопроводных труб, поразвесили на ней плечики с куртками, юбками, кофтами и прочим разномастным тряпьем. Под навесами народу было немного. Март как-никак. Во-первых, холодно, а во-вторых, прошлогодние овощи почти кончились, а новые еще не начались. Лишь несколько смуглых граждан в кожаных куртках И кепках, разложив в аккуратные пирамидки марокканские апельсины и лимоны, не то кипрский, не то турецкий виноград и эквадорские бананы, мерзли и перебрасывались гортанными фразами. Покупатели подходили, глядели, облизывались…

Из ворот рынка в это время выезжал «УАЗ-469» с необычными эмблемами на дверцах. Вместо трехцветного «шарика» с буквами «ВС» – «Вооруженные Силы» или желто-красной бляшки «ВВ» красовались две скрещенные шашки, поверх которых был намалеван белый Георгиевский крест, а вокруг, по черно-желтым лентам, алым шрифтом, стилизованным под славянскую вязь тянулась надпись: «Береговское казачье войско». Продавцы марокканских, кипрских и эквадорских фруктов проводили его взглядом и дружно испустили вздох облегчения. Атаман Береговского казачьего войска Алексей Сергеевич Кочетков покидал подконтрольную территорию.

Сегодня войсковой атаман был в повседневно-полевой форме, то есть в камуфляжной куртке и штанах десантного образца, заправленных в хромовые сапоги со шпорами, и с плетеной нагайкой за голенищем. Правый рукав украшала все та же эмблема войска, но уже не рисованная, а вышитая. Левый – бело-сине-красный шеврон, над которым виднелась нашивка (скорее всего переделанная из матросского погончика) с вышитым перначом и надписью: «Войсковой атаман». Должно быть, для того, чтоб вероятный противник сразу понял с кем имеет дело, какой-то грамотей добавил перевод на английский: «Cossack Chief». Камуфляжка была затянута советской офицерской портупеей с серпасто-молоткастой звездой на пряжке, на левом боку болталась шашка с медным эфесом, а на правой части атаманского седалища размещалась внушительная кобура с револьвером «наган». Ношение оружия атаману было разрешено. На голове у него лихо сидела полковничья папаха с трехцветной черно-желто-белой кокардой, а на плечах – полевые погоны с двумя синими кавалерийскими (или кагэбэшными, черт их знает) просветами без звездочек. По уставам последнего царствования такие были присвоены полковникам, хотя атаман за время службы в рядах МВД на должности участкового уполномоченного дослужился только до капитана. К тому же его в 1990 году уволили из органов после какой-то неприятной истории, которая позже объяснялась как произвол коммунистической партократии. Через год – чем атаман занимался непосредственно после увольнения, мало кто знал в точности – Кочетков вспомнил, что его бабка по отцовской линии вроде бы происходила из донских казаков и попала в здешние места по ходу раскулачивания. Оказалось, что подобных потомков казачества на территории области проживает немало. Сначала подсобралось человек двадцать, потом – до полусотни. Пошили форму, обзавелись нагайками и шашками, зарегистрировались в управлении юстиции как общественная организация, а теперь уже устанавливали связи с Союзом казачьих войск.

После того, как Октябрьский рынок после длительной и Упорной борьбы между командами Черного, Курбаши и Штангиста временно остался без настоящего хозяина, на него облизывалось не меньше десятка мелких крыш. Это было чревато разборками, неопределенностью и свертыванием торговли. Торговцы, замучившиеся откупаться от разномастных рэкетменов, каждый из которых считал рынок своей зоной, с тоской вспоминали о временах, когда рынок стоял под командой Черного. Но Черного ликвидировал Курбаши, потом Курбаши ликвидировала милиция, а Штангиста в состоянии средней ужратости застрелил собственный охранник по так и оставшейся неизвестной причине, потому что другой охранник, намереваясь задержать своего взбесившегося коллегу, по нечаянности приложил его на месте.

Вот тут-то и подсуетился Кочетков со своей вполне легальной структурой. Мэр облцентра заключил с Береговским казачьим войском договор и передал господам казакам Октябрьский рынок под охрану. Поддержание правопорядка и законности, . разумеется, велось на коммерческой основе. Попытки мелкой шпаны выступать и явочным порядком чего-то опротестовывать были пресечены. После того, как одноготдвух особо неуемных представителей поколения, выбравшего «пепси», дюжие казаки воспитали не очень легальным, но доходчивым способом, на который милиция смотрела сквозь пальцы, контроль над Октябрьским рынком был утвержден и в неофициальных кругах. В конце концов, особой доходности на рынке не отмечалось.

В «уазике» с атаманом ехали еще четыре казака.

– Куда, Алексей Сергеевич? – спросил казак-шофер, уже выехав на шумную улицу Новаторов.

– В «Шуруп». Туда обещал один друг подъехать. Заодно пообедаем.

«Шурупом» в обиходе назывался довольно дорогой частный ресторанчик, возникший в помещении бывшего хозмага на углу улицы Новаторов и Крестоврздвиженской (бывшей Урицкого). Говорят, что в древности там был невероятно богатый выбор шурупов и гвоздей самых невероятных форм и размеров.

Во времена нынешние у «Шурупа» было звучное название «Филумена». С чего и почему так назвали – хрен его знает. Атаману это было и вовсе до фени. Ему важно было, чтоб тот самый «друг», о котором шла речь, появился вовремя.

Водитель и еще один казачок с погонами вахмистра (старшего сержанта) остались в машине, а атаман, сопровождаемый двумя есаулами (погон с одним просветом без звездочек), поднялся на крылечко «Филумены» и проследовал мимо декоративно-прикладного швейцара с бородой а-ля адмирал С.О.Макаров и двух вполне приличных вышибал. Навстречу им уже спешил здешний распорядитель Коля в алом пиджаке, ослепительно белой рубашке с черной бабочкой и с улыбкой обожания на розовом упитанном личике.

– Алексей Сергеевич, рад вас видеть! Милости просим, господа, милости просим!

– На, – сказал Кочетков, выдергивая из-под куртки стотысячную купюру, – бери свою милостыню. Сооруди нам кабинетик на шесть персон и чего-нибудь полегче для разминки. Если придет господин Фролов и спросит меня, проводи побыстрее.

– Так они уже ждут, – доложил Коля, – и кабинетик уже заказали.

– Прытко, – похвалил атаман, – проводи!

«Кабинетик» располагался в подвале, куда господа казаки спустились по лестнице, за дверью с надписью «Посторонним вход запрещен». Там их действительно ждали.

В небольшой комнате три на четыре метра площадью, отделанной по стенам ореховыми панелями, стоял застеленный чистой скатертью стол, уже накрытый выпивкой и закуской на шесть персон.

Фрол, в отличие от атамана, сменил камуфляжку на темно-зеленый пиджак и розовую рубашку с галстуком серых тонов. Темные очки он не снял, но усы несколько подстриг и подровнял, а волосы пригладил и зачесал назад. Примерно так же выглядели и сопровождающие его лица. Как и договаривались заранее, их было двое.

– Прошу сюда, на вешалочку… – засуетился Коля. – Все рядышком, ничего не пропадет…

Казаки сняли бушлаты и снаряжение, повесили их рядом с просторными пальто и шапками своих визави на бронзовые, под золото, крючки небольшой вешалки.

– Ну, здравствуй, атаман, – сказал Фрол, выходя из-за стола и протягивая руку. – Будем общаться?

– Попробуем, – пожимая руку, прогудел Кочетков. – Главное – тему найти интересную.

– Тему мы найдем. Ребятки пусть червячка заморят, а мы с тобой вот здесь, в спокойной обстановке, погутарим. Так казаки говорят?

Коля предупредительно отворил узкую дверцу, укрытую под одной из ореховых панелей, и высокие договаривающиеся стороны получили возможность пройти в маленькую каморку без окон, где стояли два мягких кресла.

– Оставайся там, – велел Коле атаман. – Что бы кто ни попросил – мои или его, все – на мой счет.

Фрол не возражал. Когда Коля убрался и дверь плотно закрыли, атаман спросил:

– Так какую же тему для разговоров предлагает твоя сторона, Валентин Сергеевич? Инициативу ты проявил. У меня лично претензий к «Белой куропатке» нет. Может быть, мои казачки чем-то проштрафились?

– Нет, – сказал Фрол, – тут у нас проблем нет. Все волки cыты и овцы – целки. Но мир, как учил нас марксизм-ленинизм делится на три сферы. С экономикой все ясно – чем больше бабок, тем лучше. Идеология – вещь не шибко нужная. Все равно, есть ли Бог, можно узнать, только когда помрешь. Остается политика. От этой сферы, как ни странно, Алеша, зависит будем ли мы завтра глотать утренний кофе или холодную водичку на дне проруби. Под словом «завтра» я понимаю всякую перспективу, уловил?

– Мысль не новая, но актуальная, – кивнул Кочетков. Стало быть, будем обсуждать политические перспективы. Иначе говоря, что делать, если придут товарищи большевики?

– Немного сложнее. Если б точно знать, кто из кандидатов победит и как себя поведет после этого, то все было бы сущей ерундой. Глава быстренько откопал бы партбилет, заплатил все взносы за прошедшие пять лет и съездил бы с покаянием к Геннадию Андреичу. Может, и оставили бы его председателем облисполкома. Первый у них сейчас свой есть. Ты бы спорол погоны и шевроны, заменил папаху на буденовку и создал ДНД имени Червонного казачества. А я, если б, конечно, сумел договориться, сформировал бы комсомольский оперативный отряд, или военно-спортивный клуб «Орленок».

– Юморист; – хмыкнул атаман. – Или, может, всерьез?

– Тут, дорогой товарищ атаман, есть ключевое слово: «Договориться». Все люди, все человеки, все кушать хотят и вообще жить. Если б попались такие понятливые и дальновидные, мы б не поссорились.

– И у меня шансы есть?

– Даже больше, чем у меня. За тобой трупов нет. Есть недоказанные 148-е, ну, тяжкие телесные, на которые никто не жаловался. А у меня послужной список пошире. Тоже, конечно, доказать многое невозможно, но при желании прицепиться можно.

– Ну, если кто сильно захочет, он и к пустому месту прицепится.

– Очень верное замечание, Алексей Сергеевич. Вот отсюда у всех и неуверенность. Самое главное, что каждый, кто бы ни выиграл, захочет показать себя крутым борцом с преступностью. Этого хочет народ, всем приятно, ежели за твою безопасность радеют, а бяку-бандюгу – мордой об асфальт или при попытке оказать сопротивление…

– Тем более если по телевизору покажут. Только я сомневаюсь, что Президент так просто даст себя из кресла высадить.

– Не об том речь. Даст он себя высадить или не даст, только какие-то кости для народа понадобятся. Мне лично неохота на это дело свои личные жертвовать. У меня лишних нет, только необходимый минимум. Тебе твои кости, наверно, не менее необходимы.

– Насчет костей двух мнений быть не может. Но, по-моему, лучше уж за того, кто при власти, держаться.

– Надо с двух сторон подстраховываться, господин полковник. Я уж не говорю о той трагической ситуации, если у нас тут народ на улицу попрет. Ты со своим войском в полста сабель не отмахаешься. И в степь на конях не уйдешь – небось и в седле ни разу не сидел…

– Как раз об ипподроме задумывался. Хорошие деньги делать могли бы. Бега, платная езда, выездка… Давай консорциум соорудим, а? Место я уже приглядел – бывшая свалка поблизости от Лавровки. Как раз гектаров двадцать. Земля бросовая, мэр за так отдаст…

– Хорошая мысль, только не для этого года. В этом году на президентов играют, а не на лошадей. И потом, Алеша, это ж не один миллиард вложений. Не потянем, это я даже без калькуляций знаю. Я уж не говорю о том, что у нас туда ходить некому… Но ты меня с мысли сбил.

– Извини, к слову про лошадей пришлось. А вот насчет того, чтобы, как ты сказал, подстраховываться с двух сторон, это не лучше, чем сидеть между двух стульев. Я понимаю, что можно и с Главой не ссориться, и новому обкому, то есть товарищу Фомкину Василию Петровичу, отстежку производить. Каждый от того, чтоб брать, не откажется. Но как только надобность пройдет – наплюет и разотрет. По асфальту. Если, конечно, до власти доберется.

– Верной дорогой скачешь, атаман. Но ты только подумай: Президента выберут, и будет он оттуда, красный или трехцветный, командовать тем, как нам тут, в Береговии, жить…

– Можешь не договаривать. Я уже чую, куда ветерок задувает. Слава Богу, сподобился доклад профессора Бреславского прослушать насчет возрождения культурно-исторического наследия. В этом деле, Валентин, я союзничать не буду. Вот этот шеврон обязывает. Когда мы его утверждали, то поначалу хотели написать на нем: «За единую и неделимую!»

– Ну, приписал бы потом: «…Береговию!» Всего и делов-то. Зато представь себе перспективу. У тебя под командой не полета казаков, а, скажем, десять тысяч. И вверена тебе, допустим, охрана священных и неприкосновенных границ суверенной Береговии…

– Через которые неким гражданам придется дурь возить, – усмехнулся атаман. – Может подорожать товарец-то.

– Кому какое дело? Те, кто привязан, все равно купят. И эти бабки тут, у нас, останутся.

– Давай начистоту. Валя. Ты сам эту игрушку придумать не сумел бы. Все-таки мы ж себя привыкли русскими считать, а не береговичами этими. И так треть России раздали ни за что, без боя. Я ж знаю, что этот профессор-ханурик из-за кордона не вылезает. Явный Моссад, особенно нос похож.

– Моссаду в нашей области делать нечего. Придумали себе всю эту хренотень с масонами и жидами, а теперь сами верите. И потом, если уж просил откровенно, этот самый Бреславский свою писанину нашкрябал еще лет пять-шесть назад. Просто кой-какие хорошие люди его попросили с ней выступить перед общественностью.

– Уже меньше темноты, – покрутил усы Кочетков, . – То-то я думаю, отчего Глава меня притормозил? А оказывается, это его заказик был. Он, правда, осаживал насчет того же Моссада, но ясно было, что ему сам принцип не понравился. А не боится он, что его Москва раньше турнет, чем он все это свое замышление провернуть успеет?

– Он, Леша, как в старину говорили, даже тележного скрипа боится. Сам бы Глава тоже не рыпнулся, если б не кольнули в задницу. Небось сам догадываешься, что есть в губернии кое-кто посильнее.

–  – То-то и оно, что у нас все на догадках, додумках и прочих неподтвержденных обстоятельствах строится. Ты, Валентин, хоть и корчишь хитрую морду, поди-ка, сам ни шиша не знаешь. До тонкостей.

– Само собой, о таких делах вообще до поры до времени не говорят. Но сам понимаешь, если мне доверили тебе эту тему изложить, значит, на то было распоряжение. И соответственно кое-какой народ на тебя надеется.

– На что надеется? У меня на вооружении – военную тайну открою! – пятьдесят три сабли, точнее, шашки. В основном тупые. Наган есть боевой, две мелкашки «ТОЗ-8», три помповых ружья, пять газовых револьверов и пистолетов да десять пневматических. Еще ракетницы есть, штуки три, дубинки, нагайки. Что я, с этим воевать пойду? Дивизию Прокудина разоружать? Или ОМОН хотя бы, который Теплову подчинен?

– Не бойся, никто тебе таких задач ставить не будет. Для начала тебе надо будет политикой заняться. Выдвинешь свою кандидатуру на пост губернатора. Слыхал, позавчера объявили, что в мае выборы будут?

– Чего? Я? – У атамана на лице появилось веселое выражение. – Ты меня запутал совсем… Про выборы я, конечно, слыхал, но кто ж меня выдвинет? Десять тысяч подписей собрать надо до первого апреля. Да если и наскребу, никто меня не выберет.

– То-то и оно, что не выберет. Надо, чтоб нашего нынешнего Главу выбрали. Сейчас Фомкин от КПРФ на подъем идет, если он всех, кто нашим Главой недоволен, соберет, то запросто большинство нахапает. А ты должен от Фомкина увести тех, кто нынешнюю власть не любит, но и по коммунистам не печалится. Процентов десять, пятнадцать даже, ты взять сможешь. Ты с попами в дружбе, стало быть, бабки и дедки верующие к тебе потянутся. Работягам твоя простота понравится, бабам помоложе – телосложение. Проголосуют!

– Ну ладно, допустим, что я набрал пятнадцать процентов. А дальше что? Главе, чтоб остаться, надо полсотни набрать, не меньше. Наберут они с Фомкиным по сорок, выйдут во второй тур. Не могу же я завещать, чтоб все за Главу голосовали. Не послушают.

– Ну, за это ты не беспокойся. Главное, чтоб большая половина твоих пошла голосовать за губернатора.

– А если не пойдут?

– Поможем. Самое главное – ты побольше слушай, что тебе умные люди подскажут. Команду тебе подберут.

– Это и так понятно, что халявщики найдутся. Но у меня карман не резиновый, сам на себе я ехать не смогу. Будут спонсоры или как?

– Получишь, в разумных пределах, конечно.

– Ладно, областные выборы – это фигня, А дальше что? Ну, допустим, утвердится наш Глава как избранник народный. Ну, будете вы им вертеть, как хотеть. Конечно, успеете за это время выжать, что можно.

– Ты тоже успеешь, не отделяйся…

– Предположим, что возьму кое-что. Но ведь на все эти дела сквозь пальцы не посмотрят. Если не сразу, то потом доберутся. Вы ж тут Чечню устроить можете. Никогда не думал?

– В программе Главы есть пункт: «Завершить согласование и подписать договор о разграничении полномочий с центром». Маленько поднажмет с нашей подачи. Если сейчас его в один день снять можно, то после выборов уже нельзя. Стало быть, будет наравне с Шаймиевым. А потом облдума может поднять статус до республики…

– Так вам и дали! И потом: где наш Глава деньги на зарплату возьмет? Пол-области по три месяца без денег. Сейчас все в Москву летает, а потом куда?

– В ЕЭС полетит, чудак. Ты пойми, Алексей, почему они деньги дают в первую очередь прибалтам, молдаванам и прочей мелочевке?

– Потому что мелким меньше надо.

– Верно, но не только поэтому. Мелкие, даже если поправятся, на Европу давите не будут. Им приятнее давать деньгу государству с четырьмя миллионами населения, чем со стапятьюдесятью.

– А мне, Валентин, все же приятнее жить в таком, где 150 миллионов. А еще лучше в том, где 280, как в СССР было.

– Не болтай. В СССР тебя из ментуры выгнали. Могли бы и в спецкомендатуру посадить, если б не помогли. Покойный Найденов тебя отмазал. Я все это знаю. А сейчас, если, упаси Господь, все наше дело сорвется, нас даже сажать не станут. Постреляют в подъездах или автокатастрофы устроят. Высокие ребята начнут концы рубить. Каша будет – сумасшедший дом!

– Вот я и не стану в это втягиваться, пока с ума не сошел.

– Ты пойми, ты уже во все втянулся. Тебе прыгать некуда. Держишься ты на Главе. Слетит он – ты больнее грохнешься. А попытаешься без команды в сторону вильнуть – в ящик сыграешь. Это я по-дружески тебе ситуацию объясняю, а не угрожаю, пойми правильно.

Атаман помрачнел. Он знал, что Фрол никогда и никому не угрожает. Просто убивает, и все. Но связываться не хотелось. Кочетков нюхом чуял, что его втягивают в какую-то жуткую авантюру, разумеется, на правах подставного. Возможно, того самого дурака, который позже окажется козлом отпущения. Сделают из него для широкой публики какого-нибудь красного, белого или зеленого мятежника-бунтовщика, чтоб спровоцировал заваруху. Кто-нибудь будет на этом деле славу добывать или деньгу зашибать, а атаману придется расхлебывать.

– Интересно рассуждаешь. Валя, богатый выбор предоставляешь. Или от запора загнуться, или от поноса.

– Ну это ты перегнул. Конечно, если ты начнешь отсебятиной заниматься, то одно или другое приобретешь. Меняй коня, атаман…

– Меняй… На что менять?

– На жизнь, чудак человек. Неужели еще не понял? Если получится, что мы вроде как ошиблись в тебе, то пуля будет самой последней неприятностью. Первой будет прекращение твоего контроля над Октябрьским рынком. На твою контору человек пятнадцать потерпевших в суд подадут, что вы их избивали и принуждали платить «за охрану». Потом налоговая полиция наедет. Еще не имел с ней дела? Очень приятное знакомство. Обдерут как липку и строго по закону. Ну, само собой, заведут на тебя дело, возьмут под стражу. В СИЗО у нас такой хороший порядок, что там дожить до суда – большая проблема. Особенно если попасть в подходящую компанию. Впрочем, ежели тебе вдруг меру пресечения изменят и отпустят до родного куреня в три этажа, который ты хрен знает на какие деньги построил, то помни: пуля для тебя уже в патроннике. Опять же все это не угрозы, а всего лишь добрые, дружеские предупреждения.

– Это я уже давно понял, мог бы не растягивать свою лекцию. Я вот только не понял, зачем надо эту авантюру с разводом устраивать? Неужели ничего менее рискового не придумали?

– Слушай, атаман! Ты чем слушал все это время? Говорят, что в казачьих войсках крепкие головы выдают, даже более литые, чем в ментуре, но, по-моему, раньше ты таким тупым не был. Еще раз предельно просто объясняю ситуацию: наш Глава – такая фигура, которая ни старому Президенту, ни возможному новому может не понадобиться. При любом раскладе. В декабре он выборы просто-напросто завалил: НДР в области и десяти процентов не наскребла, а Фомкин со своими красными выше среднего по стране набрал – тридцать два. И президентские в области он завалит, даже если по России Ельцин выиграет. Значит, останется старый Президент – даст нашему Главе пинка. Ну, а новый, не дай Бог, его просто арестует. Выборы губернатора – гарантия слабенькая. К тому же только от старого Президента. А уж от нового – почти никакой. Тут Фомкин будет королем, даже если Главу не снимут. Наверно, не забыл еще, что такое предоблисполкома в сравнении с первым секретарем обкома? Конечно, я уже говорил, что договориться, наверно, можно, только больно дорого встанет. Кроме того, желающих подлизаться будет много. Конкуренция начнется. И мы все, кто сейчас в губернском масштабе вертит, загремим под фанфары». Долго тебе еще разжевывать?