Текст книги "На крыше мира"

Автор книги: Леонид Стоянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

ВЕСНА НАСТУПИЛА

Весна наступила сразу, неожиданно. Небо стало чистым, голубым, без единого облачка. На склонах гор и в долинах снег оседал, прижимался к земле, чернел. Только вершины гор по прежнему сияли нетронутой белизной. Невидимые ручьи журчали, прячась под хрупкой ледяной корой. Соединяясь, они устремлялись бурными потоками в долины. В горах начались частые обвалы.

Громадные массивы обледенелых сугробов, подмытые талыми водами, со страшным грохотом обрушивались вниз, засыпая ущелья и дороги. А наверху оголившиеся острогорбые выступы скал обсушивали и грели на солнце свои каменные спины. Горный ландшафт становился по-весеннему пестрым, разнообразным. Ребятишки приносили первые цветы: букеты памирских подснежников.

В долинах, где шумели пенящиеся реки, клубами поднимался пар. Недавняя мертвая тишина зимы была нарушена – всё вокруг на полнилось шумом и звоном наступающей весны. У подножья гор зазеленела первая трава.

Все рабочие Сарыташа были заняты борьбой с паводком.

Мастер Аничкин сообщил Чернову, что река Кизыларт прямо взбесилась. С гор несет такие камни, что страшно смотреть. В ущелье стоит грохот, как от канонады.

Автомашины, находившиеся в это время в пути, застряли в дороге. Проезд загородили оползни и такие стремительные потоки, что через них опасно было переезжать. Крупные камни, целые сосны, вырванные с корнем, неслись с такой легкостью, будто это были соломинки.

Борьба за горную дорогу через Памир с наступлением весны приобретала новые формы.

Как только пришла с Талдыка машина, Чернов немедленно поехал в Алайскую долину проверить, в каком состоянии находится мост.

Машина мчалась, разбрызгивая во все стороны лужи воды, врезалась в бурлящие ручьи, бежавшие через дорогу. У моста раскинулось целое море. Кто бы мог подумать, что небольшая речка, которую летом можно было перейти вброд, станет такой бурной и широкой!

По обе стороны моста возвышалась высокая насыпь, выложенная камнем, выгнутая против течения и служившая дамбой. Мутные, с красноватым оттенком воды реки доходили до самого ее края, выплескивая на мокрый гравий дороги грязную пену.

Навстречу Чернову шли Савченко и двое рабочих с лопатами и кирками. Мост поскрипывал вздрагивал под бешеным напором воды. Чернов услышал стук камней о стропила.

– Воды много прибавилось с утра? – громко, стараясь перекричать шум реки, спросил Чернов бригадира.

– Сантиметров на двадцать, – кричал в ответ тот.

– Плохо дело. Надо укреплять мост столбами.

– Я как раз хотел предложить то же самое. Укрепить с двух сторон. По шесть столбов, не меньше.

– Так не откладывайте. Надо спасать мост. Я сейчас вернусь на участок и пришлю машину с материалами, – распорядился Чернов.

Он уехал обратно в Сарыташ и немедленно отправил к Савченко машину со столбами, скобами и разным инструментом. Подумав немного, он зашел в контору.

С тех пор, как Лидия вернулась из Оша, он старался поменьше бывать дома.

На другой день после приезда Лидия насмешливо сказала:

– Ты, оказывается, здесь не скучал.

Владимир Константинович молча взглянул на нее.

– Удивляюсь, какое нужно иметь нахальство, чтобы поселиться в доме женатого человека! При живой жене.

– Что ты хочешь сказать? – сухо спросил он.

– Я хочу сказать, что мне противно жить в доме после того, как ты приводил сюда всяких…

– Лидия!! Как тебе не стыдно повторять сплетни! Мальчик тяжело болел. У Дорошенко очень холодная комната.

– Почему же ты не отправил его в больницу?

– Ты прекрасно знаешь, что у нас тут было… До больницы разве доберешься в таких условиях…

Лидия вдруг упала на стул и разрыдалась.

– Так дальше… продолжаться не может… – сквозь рыдания выговорила она.

– Ты права. Так дальше продолжаться не может, – холодно подтвердил он.

– Мне говорили… эта женщина хочет разрушить нашу семью…

– Не смей!.. Эта женщина…

Чернов направился к дверям.

Тревога овладела Лидией.

– Владимир! – испуганно крикнула она вслед мужу.

Он ушел, не оглянувшись.

Потом между ними состоялось молчаливое полупримирение. Они говорили мало, спокойно и только о самом необходимом.

Однажды из Оша Лидии пришло письмо. Владимир Константинович был дома. Он принял письмо из рук тети Саши и, не глянув, передал Лидии. Она посмотрела на адрес снизу, вспыхнула и разорвала письмо на клочки.

– Он еще осмеливается писать, этот пошляк!

– Кто? – равнодушно поинтересовался Чернов.

– Этот… Казаков!

Кажется, Лидия ждала вопросов мужа и волновалась, но Владимир Константинович ни о чем не спросил. Его вызвали к телефону.

Придя в контору, Чернов с трудом расслышал в трубку голос начальника дороги. А когда расслышал, тяжело вздохнул. Восемь человек призывают в армию. Сейчас отпустить восемь человек, когда на дороге такое тяжелое положение, – прямо несчастье! Он спросил начальника дороги; может быть, окажется возможным оставить хотя бы Пулата Ибрагимова, он сейчас комсорг, много работы с молодежью. «Нет, оставить никого нельзя». Чернов положил трубку и задумался.

Вот и еще уйдут люди на войну… полные сил и здоровья… вернутся ли? Он вызвал секретаршу и попросил написать приказ об освобождении призывников.

…Бригада Савченко замучилась с укреплением моста. Тяжелый, громоздкий столб, еле удерживая в руках, раскачали и погрузили в воду. Он коснулся дна и мгновенно всплыл, чуть не вырвавшись из рук. Одежда людей пропиталась ледяной водой, мокрые руки коченели. Наконец, при помощи каната и крючьев удалось вогнать первый столб в дно реки. Несколько человек, поднимая тяжелую чугунную «бабу», стали вколачивать столб глубже в грунт.

К вечеру пять столбов были вбиты в дно реки и укреплены. Мост всё еще вздрагивал и поскрипывал. Поднявшийся ветер гнал по воде грязные, пенистые барашки. Люди устали. Одежда вымокла, по лицам струился пот.

Когда возились с последним столбом, никто не заметил, как течение принесло огромную корягу. Нырнув под мост, она со страшной силой ударилась о столб. Плотника Григория, который поддерживал его, сбросило в реку, как пушинку.

Это произошло так неожиданно, что все замерли, глядя на то место, где исчез в воде плотник. Первым опомнился Савченко. Он рванул с себя ватную куртку и, перемахнув через перила, бросился вслед за Григорием. Сдавленный крик вырвался у людей. Все бросились к берегу, за шестами и веревками.

– Погибли! – в отчаянии закричал один из молодых рабочих.

В первое мгновение ледяная вода сковала тело Савченко. Захватило дух, голова налилась тяжестью и зазвенело в ушах. Но Савченко был неплохим пловцом. Когда-то, поспорив, он переплыл в самом широком месте Днепр. Он вынырнул и сразу же увидел далеко впереди барахтавшегося Григория.

Сильными взмахами рук Савченко стал приближаться к нему. Намокшая одежда и особенно тяжелые сапоги мешали движениям.

Течение было таким быстрым, что люди, бежавшие вдоль берега, не поспевали за Савченко.

Но вот на поверхности воды снова показалась голова Григория и вслед за нею, почти рядом, встопорщилась всё та же коряга.

– Григо-орий, берегись! – кричали с берега.

Видно было, что Григорий не расслышал, но испуганно метнулся в сторону. На берегу облегченно вздохнули. Расстояние между Савченко и Григорием сокращалось…

Варя чуть не заболела от испуга, когда муж весь мокрый, с израненными руками и лицом, появился на пороге.

– Вася!! Что случилось?

– Ничего… Ты не волнуйся. Дай мне переодеться и, пожалуй… стопку водки, – сказал Савченко.

Отогревшись и пообедав, он рассказал жене о случае на реке. Варя всплеснула руками.

– Вечно ты оказываешься в самом опасном месте!

– Ну-ну… А кто же должен оказываться в самом опасном месте? – примирительно улыбнулся жене Савченко.

– То ты гонялся за диверсантами, то ходил па эту ферму… Могли убить, подстрелить где-нибудь из-за угла… Теперь чуть не утонул!

– Ладно, Варюша… Человека надо же было спасать. А потом – я каждый раз вспоминаю: а как же на фронте?

– Да разве я говорю, что не надо! – воскликнула Варя, прильнув к мужу. – Просто боюсь я за тебя, Вася…

– Живем в таком краю, Варенька, где опасность может встретиться каждый день. Природа тут немилостивая.

Признаться, сначала Памир несколько испугал Савченко, потом поразил своим величием, потом покорил. Тяжелая борьба, которую вели тут люди с суровой природой, захватила и восхитила его. У него было крепкое здоровье, большие рабочие руки и поэтому он скоро перестал ощущать трудности жизни в этом заоблачном горном краю. Чуть не утонув в бешеной ледяной реке, он даже не простудился и теперь благодушно подшучивал над женой.

За стеной, в соседней комнате общежития раздавались шумные голоса и громкий смех.

– Что это там такое? – спросил Савченко.

– Это Пулату ребята проводы устроили. Разве не знаешь, – он уходит в армию?

– Как не знать – знаю. Уезжают ребятки помаленьку. Родина требует…

В дверь постучали. Вошел Пулаг.

– Василь Иванович, зайди, пожалуйста, посидим немного! На прощание, – попросил он.

В коридоре, освещенном тусклой электрической лампочкой, Пулат подхватил Савченко под руку и неожиданно потащил его в темный угол.

– Савченко, что тебе сказать хочу на прощание… – шепотом проговорил он. – Ущелье ходил я смотреть!..

– Ущелье? Зачем?

– Понимаешь, на склоны и в пропасть лазил, как кошка, каждый камень смотрел, чуть не сорвался…

– Что же ты там искал, золотой камушек?

– Какой там камушек. Быкова искал. Душа не на месте была. Кто его знает, думаю, может лежит где в стороне… Такой разговор ведь был. Вот и ходил проверить. Нет Быкова. Только кости зайца нашел да вот это. – Пулат вынул из кармана кусачки.

Кусачки? Ты где их нашел?

– На правом склоне, высоко на выступе, откуда обвал случился…

– Та-ак… Ну, ладно, Пулат. Авось не провалился он сквозь землю. Найдем. Спасибо, что сказал.

Савченко пощелкал кусачками.

– Что это у тебя за шум?

– Выпивают ребята немножко на прощание. Призывники собрались.

– Ну, пойдем.

Когда Савченко вернулся домой, Варя еще не спала. Она сочувственно посмотрела на усталое лицо мужа, улыбнулась.

– Что, «разводящим» был?

– Да нет… Всё в полном порядке.

Когда он улегся, Варя подсела, погладила мужа по руке.

– Вася! Что я хотела сказать тебе… Ты замечаешь, что в семье Черновых очень неладно?

– Да? Ссорятся, что ли?

– Нет, не ссорятся, но как чужие. И мне кажется, что Владимир Константинович тоже немного виноват.

– Не люблю я этой взбалмошной барыньки!

– Мне она тоже не особенно нравится. Но в последнее время Лидия Львовна как-то изменилась. Стала серьезнее. И грустная такая.

Все-таки она образованная женщина, закончила институт – не может быть, чтобы она была совсем пустышкой. Надо ее как-то втянуть в общественную работу, что ли? А, Вася?

– Попробуй…

– Погоди, что значит «попробуй». Ты скажи: «попробуем».

– Я, Варюша, не умею вести разговоры с такими деликатными дамами. А ты попробуй. Ты же у меня умница. А я агитирую больше киркой, лопатой… Станешь рядом – ану, давай, ребята!

– И ворочаешь за троих ребят, – ласково усмехнулась Варя.

– Ну, другой раз и приходится, зато убедительно получается.

Савченко засмеялся и, обняв жену за плечи, поцеловал в пушистые волосы.

В ОШЕ

Зной стоял нестерпимый. В кабине было душно, пахло нагретой резиной и бензином. Капитан опустил стекло и лицо его обдало горячим ветром. Машина неслась на повороте, спускаясь в ущелье. В кузове сидели Лукаш и двое пограничников.

Повстречалась группа рабочих, ремонтировавших ограждения. Донесся четкий перестук молотков о камни. Этот перестук вызвал в памяти Мороза осень прошлого года, каменщиков Прокопыча и Савелия. Капитан ехал впереди своего отряда на коне. Они возвращались на пост в Маркан-су. Было очень тихо. Горы в этом месте немного отступили от шоссе, раскинувшись широким амфитеатром. Каменщики сидели в кювете и работали. Мороза поразили звуки ударов их молотков о камни. Это была словно игра на каком-то особенном музыкальном инструменте. От ударов молотков о камни, то низких тонов, то высоких, – звук многократно отдавался в горах, создавая впечатление какой-то мелодии. Мороз даже улавливал ее обрывки: та-та, та-та-та… Он улыбнулся от этих воспоминаний, вполголоса пропев: та-та, та-та-та…

И, словно в ответ ему, по кабине что-то сильно стукнуло. Не успел шофер затормозить, как машину отбросило в сторону, передние колеса приподнялись и уперлись в скалу.

Капитана швырнуло в угол кабины, а шофер больно ударился грудью о руль. Первое мгновение никто не мог сообразить, что случилось. Мороз первый пришел в себя.

– Зинько, ты жив? – закричал он на ухо шоферу и потащил его к себе.

Тот повел глазами, ухватившись за грудь, и, пытаясь сделать глубокий вдох, широко раскрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.

– Жив – наконец выдохнул он.

А кругом грохотало, словно палили из орудий.

– Выключай мотор! – крикнул капитан и выскочил из машины.

С горы катились огромные каменные глыбы, щебень. Пыль, сбиваясь в облако, потянулась вниз, вслед за обвалом в пропасть.

Один из пограничников лежал рядом с машиной, другой у края пропасти. Он силился приподняться. Капитан бросился к нему и оттащил в сторону.

– Куликов! Что с тобой? – прокричал Мороз.

– Бок, о-ох!..

Капитан еле разобрал, что он ответил, такой шум стоял кругом, и бросился на помощь к другому. Тот уже поднимался сам, потирая лоб и щупая плечо.

– Где Лукаш?

При мысли, что с ординарцем случилось несчастье, у капитана похолодело в душе.

– Лука-аш! – закричал он.

Шагах в пяти, посреди дороги сидел Лукаш и очумело покачивал головой.

– Фу-у! – подбегая к нему, вздохнул с облегчением капитан. – Я уже подумал, что ты– там! – закричал он на ухо ординарцу и показал вниз.

– Чорта с два! Я умею падать только сюда! – постучал рукой по земле Лукаш.

Гул от падающих камней ослабел. С горы еще сыпались мелкие камни, щебень, летела пыль, но опасность миновала.

– Вот чортова сторонка! Никогда не знаешь – доедешь живым или нет, – ворчал шофер.

Подшучивая друг над другом, все с опасением посматривали на скалу, откуда свалилась на них такая напасть.

Мороз спросил шофера:

– Ну, что? Поедем, Зинько? Может быть, я сяду за руль?

– Никак нет, товарищ капитан! Справлюсь сам. Уже легче. А сначала думал – дух вышибло!

Миновав глубокую извилистую выемку, машина вырвалась на простор небольшой долины – Ольгина луга.

Мороз с восхищением смотрел на чудесно изменившуюся картину. Ярко-красные, желтые и белые маки заполнили собой всё до самого подножья гор. Казалось, вся долина вспыхнула разноцветным огнем. У края дороги словно кто-то рассыпал золото – сплошное поле желтых маков. Потом – раскинулись, как огненное пламя, красные… Машина мчалась среди этого моря цветов.

– Нет, Зинько, – сторонка чудесная! – воскликнул Мороз, поворачиваясь к шоферу.

– Да уж это что говорить! Только будто в аду побывали, а теперь прямо в рай – красота какая!

Машина вынеслась на чудесную Кзыл-Белесскую дамбу. Вокруг, как пять братьев, возвышались караулившие ее горы Беш-ака.

Оставив в стороне городок Суфи-курган, дорога спускалась к горбатому каменному мосту. Это место особенно нравилось капитану своей исключительной величавостью и красотой. Перед глазами открылись два глубоких ущелья, на дне которых клокотали два бурных потока. Один был ярко-коричневого цвета от растворившихся в его водах горных пород. Другой– прозрачный, как слеза, цвета голубой лазури. Пена в нем белела, будто снег. У моста оба потока, с бешеным ревом вырываясь из ущелья, соединялись вместе, каждый сохраняя свой цвет. Так они неслись рядом, сверкая на солнце, один – словно разбавленный кровью, другой – прозрачный, голубой, как небо.

«Так и в жизни бывает, – подумал Мороз. – Живут люди, встречаются, а что у них в душе? У одного: светлые стремления, как в этом голубом потоке; идет человек к своей цели с ясным сознанием высокого долга… Другой, как вот этот мутный поток. Да только не распознаешь его сразу, как поток, – одежку-то он носит такую же, как и все. Задача нелегкая…»

Миновав мост, машина нырнула в Бель-Аулинское ущелье. Не так давно здесь совсем не было дороги. Сейчас она вилась по узкому карнизу, вырубленному в отвесных скалах. Тесно прижимаясь к ним, шоссе шло над самой пропастью, огражденное от нее только каменной стеной. Высокие, крутые скалы, слегка одетые зеленью арчи, повисли над ущельем. Внизу, среди камней, шумела река. На каменистом берегу зеленел кустарник, цвели облепиха, барбарис.

…Давно Мороз не был в Оше. И если бы не дела в штабе погранвойск, нескоро, пожалуй, пришлось бы попасть в город. Граница не пускает.

За мыслями Мороз не заметил, как машина въехала в предместье Оша, промчалась по центральным улицам, и только когда переезжали мост через реку Ак-буру, капитан очнулся от громкого шума воды и вспомнил, что его просил зайти подполковник Шестаков.

Шестаков радушно поднялся из-за стола, протягивая руку капитану.

– Садитесь, Дмитрий Михайлович.

– Вы хотели меня видеть? Что-нибудь новое по Сарыташскому делу?

– Есть и новое. Но, к сожалению, не всё еще стало ясным. Мы навели подробные сведения о Джабаре Салиеве.

– Да?

– Всё, что он сказал о себе на допросе, – подтвердилось… Кроме одного странного обстоятельства…

Мороз заинтересованно посмотрел на подполковника.

– Джабар Салиев действительно проживал пять лет в Киргизии. Был членом колхоза «Красная Заря», работал чабаном. Его хорошо там помнят. Салиев работал честно. Как лучшего чабана, его даже раза два премировали. И вот, посмотрите… – подполковник порылся в ящике и вынул пожелтевший газетный листок. – Портрет Салиева даже поместили в районной газете. Узнаете?

Капитан Мороз, не скрывая любопытства, потянулся к газете. Фотография была плохая, но Мороз без груда узнал Джабара.

– Любопытно.

– Любопытно другое… Дело в том, что чабан Джабар Салиев заболел и лет шесть назад умер…

Мороз в изумлении откинулся на спинку стула.

– Чорт… Это уже какая-то мистика!

– По видимому, документы были украдены, а сходство случайное.

– Значит, Джабар – не Джабар?

– Думаю, что так.

– Вы отдали приказ о его аресте?

– Пусть немного еще погуляет. Его «бдительность» принесла нам уже немалую пользу. – усмехнулся подполковник. – Мы без мороки получили радиопередатчик и узнали о связи Быкова с Байбековым. Кстати, спасибо вам за то, что приняли участие в расследовании дела на ферме. Следователь там был молодой неопытный и мог преждевременно спугнуть врага.

– У нас с сарыташцами крепкая дружба. Мы им помогаем – они нам.

– Савченко там у них молодец! Этого не проведешь.

– Скажите, удалось расшифровать перехваченную радиограмму?

– Вот, пожалуйста. – Шестаков вынул из папки листок бумаги.

Мороз прочитал:

«Операция № 3 поручена Быкову. Колонна отправляется двадцать седьмого. На квартире чужие. Жду ваших распоряжений. Рахим».

– Так… Рахим? Кто же это? Байбеков или Джабар?

– Джабар очень труслив. Думаю, что это Байбеков.

– Мерзавцы! – не сдержался капитан Мороз. – Теперь нет сомнения, что обвал – дело их рук! Быков исчез в день обвала.

– Вот по поводу Быкова я и хотел поговорить с вами, капитан. Два дня тому назад я получил сведения, что Быкова видели в Араване. Наш сотрудник, который немедленно выехал туда, уже не застал его там. Поиски продолжаем. По видимому, Быков собирается уйти за границу.

– А-а, – иронически протянул капитан Мороз, – в таком случае нам придется еще встретиться…

– Его узнал один из рабочих сарыташского участка, который приехал туда в отпуск к родным. Рабочий поступил очень неосторожно. Он так удивился, увидев пропавшего мастера в маленькой чайхане, что бросился к нему с расспросами. Быков ответил ему что-то невнятное и тотчас же скрылся. Тогда рабочий, что-то сообразив, пошел и сказал об этом участковому милиционеру.

– Досадная история! Вы правы. Теперь он будет стараться как можно скорее убраться.

– Вот я и хотел просить вас – усилить надзор. Я сообщил уже об этом другим заставам на Алае.

Капитан Мороз быстро шагал по направлению к штабу погранвойск, думая о Быкове.

Конечно, по широкому и открытому месту долины он не пойдет. Разную ширину имеет Алан: в ином месте и двадцать пять километров, а кое-где и не больше пяти. Такие узкие переходы есть в районе дороги на Иркештам. Там ближе к границе. Там ближе и к истокам реки Кизыл-су; много зарослей. Преступник попытается выйти где-то вблизи перевалов: или Кизыл-бель, или Тау-мурун. Самое удобное место. Вот там его и надо искать. Перейдет долину – в горах уже не найти… Нужно действовать, не откладывая.

Придя в штаб, Мороз сейчас же сообщил на заставу, чтобы, не дожидаясь его, старшина Соколов с нарядом пограничников немедленно выехал в район перевалов Кизыл-бель – Тау-мурун.

С делами в штабе Мороз покончил довольно быстро и вышел на улицу выпить кружку пива.

Жара не спадала. Тротуар, выложенный красным кирпичом, казалось, плавился от зноя. Улица была шумная. Спешили многочисленные прохожие, то и дело проносились машины. Витрины магазинов, вывески учреждений тянулись по обеим сторонам. Удивительно, как быстро вырос этот город! Давно ли здесь стояли кибитки, обнесенные глухими глиняными стенами?

В густой листве деревьев трещали цикады. Вдоль тротуаров журчали арыки, ярко зеленели пышные акации и тополи.

Акации цвели. В их белоснежных кронах стоял сплошной пчелиный гул. Знойный воздух был до того насыщен сладковато-пряным ароматом, что слегка кружилась голова.

Всё живое пряталось в тень. Ослепительное солнце освещало каждый уголок, каждую щелочку.

На углу улицы Мороза рассмешило одно маленькое происшествие. Небольшой ослик тащил чудовищный груз: мало того, что по бокам его болтались узлы с овощами, в мягком седле его важно восседала толстая старуха; впереди, почти на шее ослика, примостилась девочка, а сзади мальчик, уцепившийся за старуху. Видны были только длинные уши да мелькающие тоненькие ноги терпеливого животного. Вдруг ослик остановился и уперся мордой в спину идущей впереди женщины. Женщина испуганно. отпрянула в сторону, смешно взмахнув руками.

Мороз засмеялся. И сейчас же от радости учащенно забилось сердце. В женщине, испугавшейся ослика, он узнал Елену Николаевну. Толкая прохожих он с сияющим лицом догнал ее.

– Елена Николаевна! Вы? Каким образом вы очутились здесь?

– Ох! А вы? – Она протянула руку, от волнения чуть не задохнувшись. – Я – я привезла троих детей в школу, в интернат…

– Но это же чудесно!

Елена Николаевна смеялась счастливым, тихим смехом. Они остановились на дороге, прохожие толкали их.

– Пойдемте. Нас здесь затолкают, – засмеялась она. – На меня только что наехал осел.

– Я видел! Вы так смешно испугались…

– Я не испугалась. Я немного замечталась.

– О чем?

– Здесь так хорошо! Эти акации, эта буйная зелень кругом, река, арыки… Прямо не верится, что где-то идет война… И потом – шум города. Всё-таки я соскучилась в горах…

Боюсь, что после Оша я захандрю в Сарыташе, как Лидия Львовна…

– А она всё еще капризничает?

– Нет, знаете, что-то такое с ней сталось. Я ее видела несколько раз в библиотеке. Набирает помногу книг, что-то записывает…

– Вы так хорошо выглядите в своем чудесном платье! – восторженно глядя на Елену Николаевну в скромном, слегка вылинявшем платье, проговорил Мороз.

– Что вы! Эго совсем старое платье! Я так устала за последнее время…

У края тротуара, под густолистым каштаном. сидела группа детей, одетых в разноцветные, пестрые халаты. Дети продавали фрукты и наперебой кричали, зазывая покупателей. Черноголовый мальчуган с корзиной персиков преградил дорогу Морозу.

– Персик! Купи персик! Такой сладкий – сахар не захочешь.

– Давай твои персики! – сказал Мороз, потрепав по плечу мальчугана.

Они ели персики прямо на ходу, смеясь, когда сок брызгал в лицо, почти не обращая внимания ни на что вокруг.

Побродив часа два по городу, капитан и Елена Николаевна расстались, условившись встретиться вечером.

Нагретый за день знойный воздух был еще горяч, но со стороны реки уже тянуло прохладой. Справа, над городом высилась одинокая голая скала, черная тень, бросаемая ею, медленно надвигалась на город.

Они встретились в небольшом городском саду и пошли к реке. Косые лучи заходящего солнца, прорвавшись сквозь гущу ветвей, золотили дорожку аллеи, усыпанную песком. Цветы на клумбах распространяли тонкий запах. Река, вся в пене, билась и шумела неугомонно среди поросших мхом камней. На противоположном берегу зажигались в окнах домов огни.

Елена Николаевна и Мороз уселись на большой пень.

Они сидели близко касаясь друг друга, испытывая волнующее наслаждение от этих прикосновений.

– Если бы я верил в судьбу, я бы сказал, что она принесла мне в Оше самое большое счастье, – тихо сказал Дмитрий Михайлович. Он сейчас чувствовал себя робким юношей.

– Я думала, что никогда уже не смогу быть счастливой, после того… после того, как…

Мороз взял руку Елены Николаевны, мягко сжал в своей.

– Теперь вы не так думаете? Не правда ли?

Она склонила голову, перевела дыхание.

– Я люблю вас, Дмитрий Михайлович, – просто сказала она, – Я не знаю, как это случилось…

– Главное – что это случилось! – воскликнул он. – Я так боялся сказать вам…

– Видите, я сама объяснилась вам в любви… – смущенно засмеялась она.

Капитан молча привлек ее к себе.

Они сидели долго, обмениваясь изредка фразами – о реке, о ночи, о крике совы. Но о чем бы они ни говорили – они говорили о своей любви.