Текст книги "На крыше мира"

Автор книги: Леонид Стоянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

ДОПРОС

Спешно прибыв по звонку Чернова, капитан Мороз принял участие в допросе Джабара. В комнате уже был следователь – молодой человек в очках, с живыми глазами и темным пушком на верхней губе, немного мрачнова тын судебный врач и Савченко. Очевидно, шел горячий спор, следователь доказывал:

– С таким богатырским здоровьем каменщик, конечно, нашел еще силы нанести удар по голове этому Байбекову– Вы обратили внимание? Ведь затылочная кость совершенно раздроблена!

– Это всё так, но… – вяло возражал судебный врач.

С капитаном все радушно поздоровались, следователь долго тряс ему руку.

– Пришлось немного поморочиться на Алае? – улыбнулся Савченко. – Благополучно добрались?

– Застрял было на полпути да, спасибо, Фатима выручила, подцепила своим «вездеходом». Энергичная девушка… Ну, что у вас тут?

– Да вот доктор сомневается, – оживился следователь. – Говорит, обстоятельства довольно странные; как мог каменщик убить Байбекова!

– А может – наоборот?

– Это так, однако…

– Вы уже допрашивали свидетелей?

– Нет. Вчера мы занимались следствием. Снимали показания, делали снимки. Вы во время подоспели…

– Вы мне разрешите познакомиться с обстоятельствами дела? – попросил капитан.

– Как же, как же, прошу вас! – любезно пододвинул ему папку следователь.

Пока он распоряжался в соседней комнате и звонил по телефону, капитан просмотрел мелко исписанные листы дела и расспросил судебного врача и Савченко о происшествии.

Ну что, товарищ капитан? Каково ваше мнение? спросил вернувшийся в комнату следователь.

– А вот посмотрим, что скажут свидетели, – уклонился капитан.

– Что ж, давайте допрашивать, Введите сторожа, – сказал следователь стоявшему у дверей милиционеру.

Вошел Джабар. Он был бледен. На заросшем лице беспокойно поблескивали воспаленные глаза. Видно, не спалось ему ночью. После обычных вопросов, необходимых для протокола, следователь задал вопрос.

– Скажите, Джабар Салиев, часто ли к вам приезжал на ферму Байбеков? И зачем?

– Я таджик, товарищ начальник, он таджик. Мы – знакомые. Чай пил у нас, на моей кровати спал. Гость ведь! Раза три был.

– А где вы с Байбековым познакомились? С кем он еще, кроме вас, встречался на ферме?

Джабар замялся-

– Далекий вопрос капитан задает! Много лет назад я в Сталииабаде был, колхоз посылал. Там в лавке с ним познакомился… А на ферму мастер Быков заходил, бузу пил.

– А что, Байбеков был знаком с мастером Быковым?

– Да. Он же работал на участке в Мургабе. Они знали друг друга.

– О чем же они разговаривали, когда встречались у вас?

– Разное говорили, – пожал плечами Джабар. – О работе говорили, тяжелая работа на дороге. Про войну… При мне больше ни о чем не говорили.

– Где вы работали до того, как переехали сюда? – спросил капитан.

– В Араване. Колхозные отары водил.

– У вас там семья?

– Дочь замужем, зять – тракторист-

– А до Аравана вы еще где-нибудь жили?

– В колхозе «Красная заря» под Андижаном. Чабаном был. Пять лет там был.

– Так Байбеков у вас был всего три раза?

– Два или три раза. Не помню…

– Пригласите сюда жену Салиева, – обратился следователь к милиционеру.

Через минуту вошла заплаканная Саида и сразу же тревожно спросила о чем-то мужа по-таджикски.

– Не переговариваться. Ничего вашему мужу пока не угрожает. Скажите лучше, Салиева, – Байбеков часто бывал на ферме? Только без слез и говорите правду.

Саида испуганно посмотрела на следователя. Вот уж сколько раз говорила Джабару, что эта дружба с Байбековым до добра не доведет. Торопливо заговорила.

– Бывал. Как едет в Ош, так и ночует у нас.

– Что же он у вас делал? И мастер Быков в эго время приходил? – спросил капитан.

– Приходил. Часто приходил: ел, бузу пил, денег никогда не платил. Всё на охоту ходил. И Мирза с ним на охоту ходил. Джабар провожал… Только мастер никогда ничего не убивал. Плохой охотник.

Джабар терзал на месте, бросая на жену свирепые взгляды.

Не успели голубчики сговориться, – шепнул Савченко капитану. – Забрали его сразу.

– О чем же они разговаривали? Наверно всё о тяжелой работе на дороге? – снова спросил Мороз, поглядывая па Савченко.

– Зачем о дороге! Про радио говорили, о

больном радисте, о пожаре… Много о чем говорили. Только они больше без меня разговаривали. Джабар не любит, когда я вмешиваюсь в мужские дела…

– Ну, а как же, все-таки, произошло убийство?

Оба, и Джабар, и Саида, клялись, уверяли, что ничего не знают, никого и ничего не видели.

– Собаки залаяли, я вышел во двор, услышал громкий разговор внизу у ручья, где мы воду берем… По голосу узнал – каменщик спорит с кем-то. Пока подбежал, по дорожке спустился, они дальше ушли. Потом крикнул кто-то. Подошел – оба лежат… Очень испугался я!

– Что же вы после этого сделали? – спросил следователь.

– Сюда на участок бежать хотел. Старый каменщик меня встретил, сам на участок побежал. Очень испугался я!..

– Попросим старого каменщика? – предложил следователь.

– Я хочу задать еще один вопрос сторожу, – сказал капитан. – Скажите, Джабар, почему у Савелия оказался железный прут в руке? Где он его взял?

Железный прут? Не знаю– Наверно от собак взял. Где-нибудь на ферме нашел.

– Хорошо… – кивнул капитан, что-то отмечая в своем блокноте. – Уведите…

Через порог шагнул Прокопыч. Его трудно было узнать, так он переменился. Волосы, заметно поседевшие, сбились на одну сторону.

Нечесаная бородка будто свалялась. Покрасневшие глаза слезились. Он вошел, остановился посреди комнаты, нервно обминая руками свою шапку.

– Расскажите, Иван Прокопыч, по порядку. Как всё произошло?

Запинаясь, глотая от волнения слова, старый каменщик стал рассказывать, как они поужинали, как он послал Савелия за хворостом и как его долго не было.

– О чем мог спорить Савелий с Байбековым? Ваш товарищ вспыльчивый был?

– Смирный он, товарищ капитан! Чего ему лезть на рожон. Мы же знали, зачем посланы. Савелий, даром что большой да неловкий, осторожность соблюдал. Человек он сознательный. Убили они его, ироды!.. Помешал им…

Прокопыч закашлялся, засморкался в старенький цветной платок.

– А зачем Савелий железный прут с собой взял?

– Какой там еще прут! – сердито возразил Прокопыч. – На кой шут он ему сдался! Савелия собаки знали. Не нужен ему никакой прут. Откудова он у него очутился – не понимаю. Вы не верьте этому сторожу. Хитрая лиса, прикидывается!..

– В тот день на ферме никого не было посторонних?

– Никого. Мы с Савелием да сторож.

Когда каменщик вышел, в комнате наступило молчание. Капитан, нахмурившись, смотрел в окно, что-то соображая. Следователь, склонив немного набок голову, быстро писал.

– Что вы на всё это скажите, товарищ капитан? – спросил он через некоторое время. – Путаное дельце!.. – Шумно положив на стол ручку, следователь снял запотевшие очки и принялся протирать их углом скатерти.

– Что скажу? С Байбековым покончил Джабар.

Молодой следователь даже привскочил.

– Сторож? Убил своего приятеля? Как-то трудно допустить. Он выглядит трусливым.

– И все-таки – Байбекова убил Джабар, чтобы скрыть следы, выгородить себя. Очень хитро сделано.

– Да? Вы так думаете? – неуверенно переспросил следователь.

– Давайте так рассудим. Первым ударил каменщик, Согласно медицинскому заключению, смерть Байбекова наступила сразу– Как же тогда он мог еще свалить с ног такого детину, как Савелий! Если предположить наоборот, что первым ударил Байбеков, – что скорее всего и было, то от прямого ранения в сердце смерть наступила тоже мгновенно. Вот и посудите, как могли они одновременно убить друг друга.

– Вы совершенно правы, товарищ капитан. Это мог сделать только сторож, – подал голос до сих пор молчавший судебный врач.

– В таком случае сторожа придется арестовать, – заключил следователь.

– Мне кажется, что не следует этого делать, – сказал Мороз.

– Он может скрыться!

– Надо дать ему понять, что его ни в чем не обвиняют. Этого человека необходимо оставить на свободе. Он еще может нам пригодиться. Конечно, это мой совет, – поспешно добавил капитан. – Вы вольны поступать, как считаете нужным.

– Посмотрим… Я доложу о ходе следствия подполковнику Шестакову, – неохотно сказал следователь. Он был человек самолюбивый и вмешательство Мороза ему не совсем нравилось.

– Зеленый еше следователь, – сказал Савченко капитану, когда они остались одни. Тут дело яснее ясного, а он – «убили друг друга»

После обеда у Чернова капитан Мороз пошел в детский сад навестить Чена. Незнакомое до сих пор состояние испытывал он, приближаясь к серому каменному зданию. Не то волнение, не то робость… Робость? Этого еще не хватало! Капитан даже приостановился от этой мысли и крепче надвинул па лоб фуражку

Вечерело. Над Заалаем бледнели отблески заката. По склонам в долину сползала сиреневая, всё темнеющая мгла. И только величавый пик Ленина сверкал своей позолоченной вершиной. Капитан ничего этого не замечал, мысли его были сейчас полны другим.

Знает ли Чен о его приезде? Обрадуется, должно быть, мальчишка. И он, Мороз, очень рад будет его видеть. Никогда еще он не испытывал такой радости. От свидания с Ченом? Нет, не только, – что уж обманывать себя. Он хочет видеть Елену Николаевну. Глаза против воли перебегали от окна к окну – не мелькнет ли там ее лицо…

– Вы!.. – увидев на пороге капитана, воскликнула приятно пораженная Елена Николаевна. – Я не знала, что вы приехали…

– Как видите, приехал… А где же Чен?

– Он у Дорошенко, с Сережей, сыном моей помощницы. Пойдемте в комнату, я сейчас скажу, чтобы позвали его.

Капитан остался в комнате один. Он разделся, подошел к настольному зеркалу, осмотрел себя, поправил волосы. Рядом с зеркалом в тоненькой рамочке стояла фотография военного. Мороз взял ее в руки– «Погиб в 1941 году 25 июня, город Минск», – прочел он на обороте карточки. «Муж… тоже капитан, артиллерист. Хорошее лицо». Неожиданно Мороз почувствовал, как в нем шевельнулось что-то похожее на ревность или боль: она любила его, думает о нем…

В коридоре послышались торопливые шаги. Капитан поставил фотографию на место. Вошла раскрасневшаяся Елена Николаевна.

– Вот и я…

Они стояли некоторое время, молча рассматривая друг друга. Оба чувствовали легкое волнение.

– Чен всё время вас ждал… Он к вам очень привязан! Я так полюбила этого мальчика…

– Славный мальчишка! Как он тут ведет себя!

– Очень хорошо; ласковый, послушный. Он уже почти свободно говорит по-русски.

В коридоре хлопнула дверь, послышался топот бегущих ног и в комнату ворвался Чен.

– Капитана! – воскликнул он, широко раскрывая глаза и бросаясь к Морозу.

Тот обнял мальчика, погладил его колючую стриженую голову.

– О! Да тебя, брат не узнать! Кто же это сшил тебе такой костюм?

Чен быстро взглянул на Елену Николаевну и порывисто обхватил ее руками за талию.

– Эге, быстро вы сумели покорить хлопца, товарищ начальник детсада!

– Мы с ним друзья.

Она усадила Чена рядом с собой. Мальчик оживленно болтал, путая китайские и русские слова. Мороз и Елена Николаевна, улыбаясь, поглядывали на него и между ними шел свой, немой разговор. Оба испытывали радость оттого, что видят друг друга, и не умели ее скрыть.

«Мне очень хорошо и радостно, и я не знаю отчего это» – говорил ее взгляд, немного растерянный и смущенный.

«Я счастлив. Разве вы не знаете отчего?» – спрашивали его глаза. И всё же им казалось, что чувство, которое наполняет их, относится к мальчику, сидящему между ними, и они наклонил ни, к Чему, смеясь, переспрашивали его, хоть и не слышали ни одного слова.

Когда Чен убежал во двор, они замолчали и сразу стали серьезными.

– Вас вчера застала метель? – нашлась, наконец, Елена Николаевна.

Мороз рассказал, как их застигла метель, потом долго и подробно говорил о различных вещах и событиях, которые сейчас его очень мало интересовали. Ему было скучно говорить о них, но остановиться он не мог. Остановиться – значит, надо попрощаться и уйти или заговорить о том, что так волнует и радует его сейчас. Но это и совсем невозможно– Сказать о том, что он ее любит – женщину, которую видит всего второй или третий раз! Что она подумает о нем? Сочтет за ловеласа, одного из тех, кто может объясняться в любви первой встречной хорошенькой женщине. Нет, она не поверит ни одному его слову! Не поверит, что он сам вот сейчас только, когда она молча слушала его, чуть склонив голову, – он понял, что любит ее.

А Елена Николаевна думала о том дне, когда она впервые увидела Мороза. Странная мысль явилась у нее тогда. Вот человек, который пройдет мимо нее и никогда их пути не встретятся. И ей стало грустно оттого, что этот мужественный, с виду немного суровый человек пройдет мимо. Какие странные бывают мысли и желания! Но еще более странно, что желания эти могут осуществиться…

«НЕ ВСЕГДА ИДИ НАВСТРЕЧУ СЧАСТЬЮ»

Чернов, не раз хваставший своим железным здоровьем, неожиданно заболел жесточайшим гриппом и пролежал в постели добрую неделю. Жене о своей болезни он не написал, со смутным беспокойством подумав о том, что

Лидия может приехать и тогда разрушится что-то бережно им хранимое, дорогое, то, что связано было с мыслями об Ирине и короткими встречами с ней.

Лидия прислала телеграмму: «Здорова. Деньги получила. Талочка тебя целует».

Владимир Константинович невесело усмехнулся. Даже письма ласкового не может написать. Хотелось равнодушно махнуть рукой, по, несмотря на все старания, равнодушия не было, а была обида и глухая, притаившаяся глубоко внутри боль.

Несколько раз его навещала Ирина. И всегда приходила не одна. Однажды он сказал ей:

– Я хотел бы поговорить с вами… Мне нужно так много сказать вам…

Она растерянно посмотрела на него, оглянулась на сидевшую поодаль с тетей Сашей свекровь, которая пришла вместе с ней. И сейчас же встала, собираясь уйти.

– Мне так хочется побыть с вами вдвоем… – тихо сказал Чернов. – Вы придете?

Владимир Константинович… Вам не надо ни о чем говорить… – беспомощно сказала она.

Обещайте, что вы придете… Без провожатых, настойчиво твердил Чернов.

Аксинья Ивановна, закончив разговор с тетей Сашей, направилась к ним.

– Перестаньте… Хорошо, я приду, – прошептала Ирина. Она сама не знала, как это получилось, что она ответила согласием на его просьбу.

Аксинья Ивановна, внимательно посмотрев на них, заговорила о делах своей столовой.

Через день Ирина зашла. Но не одна, а с Сережей– Чернов с легкой укоризной посмотрел на нее.

Разговаривать пришлось, главным образом, с Сережей, так как у мальчика всегда было о чем поговорить. Улучив минуту, когда он занялся журналом, Чернов сказал:

– Вы стали мне необходимы. Ирина… Я просто не могу без вас…

Она испуганно откинулась на спинку стула,

– Нет! Нет! Это невозможно, Владимир Константинович. Не надо, очень вас прошу, не надо говорить, об этом! Я очень ценю ваше… ваши чувства, но я ничего не могу сказать вам… И не должна…

Владимир Константинович долго смотрел на нее и молчал.

– Я понимаю вас… Ирина Васильевна, – грустно сказал он наконец.

Но Чернов не понял ее. Она сама не понимала себя. Вернувшись домой, Ирина в смятении долго сидела на скамеечке у печки – единственном месте, где можно было согреться в их комнате. Мало-помалу определилось решение. К Чернову она больше не пойдет. Ей не нужно ходить туда, потому что… потому что он любит ее, а она-., она тоже может… Нет, это неправда! Она просто испытывает сочувствие к этому одинокому, грустному человеку. Какая у него жена? Говорят, красивая. Но она, кажется, не любит его. Об этом тоже говорят здесь. Поэтому он так одинок. Но всё равно. У него есть семья, дочь. Вернется жена и они опять будут вместе. Мало ли чего не бывает в семье. И зачем ей думать о человеке, которого она знает всего четыре месяца?

Ирина никак не могла согреться, куталась в платок и подбрасывала дрова в печку.

Разве после того горя, которое ей принесла гибель мужа, она может думать о ком-нибудь другом? Она любила Николая. «И разве так бывает, что после одной любви приходит другая? Разве так бывает?» – шептала Ирина, глядя в озаренную красным пламенем дверцу. И ей вспомнились стихи одного поэта:

«Не всегда иди навстречу счастью…»

Дня через три после посещения Ирины Владимир Константинович сделал попытку выйти из дому, но почувствовал в коленях страшную слабость. Досадуя, он сел перечитывать старые газеты. Потом подошел к окну. Из окна было хорошо видно дорогу, которая терялась за крутым и высоким выступом горы. Дальше, над безмолвным простором долины, белели остроконечные пики Заалайского хребта. Над ними проносились легкие перистые облака.

«Эх, и красив же наш Памир! Суровый и величественный горный край…» – с восхищением подумал Чернов.

Перед окном появился Сережа на лыжах, с палкой в руке, за конец которой ухватился зубами пес Нерон, таща мальчика за собой. Следом за Сережей на лыжах шагал Чен. Они оба громко смеялись.

Владимир Константинович постучал в окно. Сережа подбежал, прижался лицом к стеклу, смешно приплюснул нос.

– Сережа! Может, в шахматы сыграем, а?

Сережа мигом отпрянул от окна и через минуту оба мальчика уже возились в прихожей, ставя в угол палки и лыжи. Нерон прыгал на крыльце и царапал лапами дверь.

– Что же ты, брат, так долго не приходил? – полушутя упрекнул Владимир Константинович Сережу.

– А мы же с мамой недавно были у вас.

– А как твои дела, Чен?

Мальчик посмотрел на Сережу и застенчиво улыбнулся.

– Хорошо, – ответил он.

Они втроем вошли в спальню и устроились за письменным столом. Сережа и Чернов играли в шахматы. Чен, приоткрыв рот, с увлечением следил за каждым ходом. Он еще только постигал эту сложную игру.

– А сегодня по радио передавали, что наши здорово фашистов бьют! Под Новороссийском, – передвигая пешку, сообщил Сережа. – Скоро Кубань освободят и мы уедем.

Чернов взялся за фигуру да так и застыл.

– Как это – уедем?

– Так, уедем. Поездом. Потом – пароходом!

– Это кто же сказал? Что ты выдумываешь?

– Мама бабушке говорила. В Пятигорск, к тете Дуне поедем.

Мама говорила?

– Ага.

Владимир Константинович сделал неверный ход.

– Шах королю, – услышал он голос Сережи.

Шах? Погоди… мы сейчас вот сюда его…

Куда? Вам же мат! – торжествующе воскликнул Сережа.

Да, брат, выходит, мат… – грустно согласился Владимир Константинович, думая совсем о другом.

– Если хотите, можете переходить, – великодушно предложил Сережа.

– Нет уж. Не всякую ошибку исправишь…

«Не всякую ошибку исправишь», – повторял он, расхаживая по комнате, когда мальчики ушли.

Как он сразу не понял, что глубоко безразличен ей? Просто, она была по-женски мягка и ласкова с ним. Пожалела заброшенного мужа, связала перчатки… А теперь собирается уезжать. Ну, что ж… Довольно об этом думать.

Но он ходил и ходил по комнате и, забыв о своем решении – не думать, всё думал о женщине, которая принесла в его жизнь то, чего он страстно всегда желал и чего так не-хватало ему до сих пор…

КОЗЫРЬ ДЖАБАРА

По предложению капитана Мороза Чернов предоставил Прокопычу отпуск. И без того не находя себе места от гнетущей тоски по своем погибшем друге, тот теперь не знал, как убить время. Целыми днями старик стал пропадать в горах, на охоте. Стрелок он был не ахти какой и долго никакой дичи не приносил. В общежитии, где он ночевал, подшучивали: «Где же добыча, Прокопыч? Или пасется еще?»

В один из таких охотничьих дней за Прокопычем увязался Пулат.

– Возьми с собой. Побродить охота.

Каменщик, скрепя сердце, согласился. Почти полдороги молчал. Но разве с Пулатом будешь молчать, когда он, как девушка, раскрасневшись от мороза, блестя глазами, без умолку говорит, смеется, пристает с вопросами.

Мало-помалу Прокопыч отошел, разговорился и к концу дня был даже доволен своим спутником. Сверх ожидания, старик нашел в Пулате внимательного слушателя, веселого собеседника, хорошего товарища, и на следующий день сам предложил ему идти вместе охотиться.

Теперь объектом для шуток стал Пулат, но он не обижался, наоборот, сам смеялся вместе с товарищами.

– Ладно, ладно, подождите, подстрелим зверя…

Так они несколько раз вдвоем ходили в горы.

Пулат обратил внимание на то, что Прокопыч всегда ходит одним путем и кружил почти в одних и тех же местах. С крутого склона, на который они поднимались, была видна ферма и дорога, идущая к ней. Пулат спросил об этом Прокопыча и своим вопросом страшно рассердил старика.

– Это не твоего ума дело! Природа мне здесь нравится. Хочешь со мной ходить – помалкивай. Пустых вопросов не терплю.

Пулат прикусил язык. Ему полюбились эти прогулки. В горах было столько интересного. Под одной скалой обнаружили глубокую пещеру, собрали там черепки, старинные изделия из камня. В другом месте натолкнулись на горячий источник. Над оттаявшим снегом клубился густой пар, тут же оседавший мельчавшими кристалликами, которые сверкали на солнце, переливаясь тысячами огоньков. Оголившаяся глыба камня была влажная, словно вспотела от душных сероводородных испарений. Из еле заметных трещинок вытекали струйки горячей воды. Несмотря на мороз, от источника тянуло теплом.

– Прямо, как в бане, хоть купаться полезай! – говорил Прокопыч. – Только веничка березового не хватает!

Когда шли на лыжах против солнца, в этом безлюдном уголке среди гор, снег так ослепительно сверкал, что приходилось прибегать к защитным очкам. Останавливаясь, они прислушивались. Пулат ловко щелкал языком, и горы откликались, унося звуки всё дальше, всё выше. пока они не замирали где-то в ущельях.

В один из таких морозных солнечных дней Прокопыч и Пулат отправились на охоту.

Едва они приблизились к краю выступа, за которым, виднелась часть плато с фермой, как оба заметили внизу человека, идущего им почти навстречу. Это был Джабар. Пулат хотел было уже окликнуть сторожа, как вдруг почувствовал, что ему кто-то сильно зажал рот рукой. Прокопыч проделал это настолько быстро и неловко, что потерял равновесие и чуть не упал.

– Ложись и не дыши! – прошипел он Пулату.

Старый каменщик проворно подполз к краю выступа и замер. Пулат улегся рядом с ним. Отсюда им было видно, как сторож остановился, осмотрелся и стал медленно взбираться на плато.

– Ах, леший тебя забери! К старому складу пошел. Что ему там надо? Туда уже лет десять никто не ходит.

Пулат молчал, не понимая толком, что всё это означает.

Тем временем сторож подошел к сооружению, которое Прокопыч назвал старым складом, и исчез.

– Видал? За каким бесом он туда пошел?

Они долго ждали, пока снова появится Джабар. Лежать без движения в снегу было холодно. Прокопыч отполз, стал за выступ, потоптался на месте, постукивая ногой об ногу.

– Идет!.. – услышал он шепот.

Каменщик второпях, как мешок свалился рядом с Пулатом. Сторож тем же путем спустился в расщелину и пошел обратно на ферму. Выждав, пока он скроется из глаз, Прокопыч и Пулат поспешили туда, откуда Джабар только что вышел.

– Вишь, как придумал! И следов не видать никаких! – проговорил старик взглянув на неглубокий овраг, сползавший с плато по уклону. Каменистое дно оврага было черно и бесснежно.

Не говоря ни слова, они поднялись наверх. Из-под глубокого сугроба торчал остов полуразрушенного склада. Земляная крыша почти вся провалилась. Но дверь уцелела и на ней висел заржавевший замок.

– Закрыто. Ну-ка, друг, поорудуй. Это по твоей части.

Пулат залез в карман, вынул пустой патрон, перевернул замок вниз дужкой и постучал патроном несколько раз по замку в одном месте, в другом… Замок сам собой открылся.

– Здорово! Это ты где же научился?

Пулат улыбнулся:

– Слесарное дело.

Они вошли в склад. Прокопыч чиркнул спичкой. На них глянули из темноты серые, заиндевевшие стены. В углу стояла вверх дном старая бочка. Чуть поодаль – два пустых ящика. Спичка погасла. Прокопыч зажег новую.

В стене над бочкой, одна над другой были устроены две ниши, заваленные кусками старой фанеры, кирпичами мусором.

– Что ж ему тут было нужно? Не пойму. А, Пулат? – разочарованно спросил Прокопыч и снова чиркнул спичкой. – А ну, смотри под бочкой, под ящиками.

Там ничего пе оказалось. Пулат порылся в нишах, но и в них ничего, кроме мусора, не нашел.

– Ну, врешь! Ни за что не поверю, чтобы он сюда просто так приходил – прогуляться!

Ползая на коленях, они обшарили всё помещение, но так ничего и не нашли. Запыхавшийся Пулат поднялся с колен, плюнул с досады.

– Вот что, парень, – упрямо сказал Прокопыч, – завтра возьмем лопаты и раненько – сюда. Перероем всё, до последнего вершка.

Голодные и усталые, они добрались до общежития только поздно вечером.

А Джабар эту ночь провел без сна. Когда он вернулся со склада домой, жена встретила его таким вопросом, от которого по спине сторожа забегали мурашки.

– Ты не знаешь, Джабар, зачем это в старый склад ходили двое рабочих?

– Какие рабочие? Это я ходил.

– Нет, после тебя. Я козам корм носила, своими глазами видела.

– Путаешь ты что-то, Саида!

– Зачем путаю! Что я, того старого каменщика с рыжей бородкой не знаю, который у нас на ферме работал? Я сразу узнала его. А кто с ним был – не разобрала.

Джабара бросило в пот. Он не стал даже обедать, всю ночь думал, что же сделать, а рано утром, с виду совершенно спокойный, стучал в дверь к Савченко.

– Здравствуй, парторг! – поздоровался Джабар, почтительно поклонившись. – Я пришел сообщить об одном нехорошем деле…

– Говори, я слушаю.

– Вечером на старом складе был. Туда кто-то ходит. Радиоаппарат нашел…

– Радиоаппарат? – удивленно вскрикнул Савченко.

Еще более поразило его то, что с таким известием пришел Джабар.

– А ты зачем туда ходил?

– Жена сказала – человека видела. Сам знаешь, склад старый, никому не нужен… Я подумал, какой человек? Что ему в складе делать?..

– И что же?

– Проверить пошел. Сторож я. Вот пришел к тебе сказать.

– Хорошо, что сказал. Что за человек ходил в склад?

– Этого не знаю. Жена сказала – человек ходил, а какой – она не рассмотрела. Далеко, плохо видно было…

– Где же ты нашел радиоаппарат?

– В яме был. Досками заложен. Сверху земля насыпана.

– Хорошо. Подожди пока здесь.

Савченко вышел. Он хотел найти Прокопыча и послать его вместе с Джабаром в старый склад. Но не успел он отойти и нескольких шагов, как Прокопыч сам нагнал его.

– Василий Иваныч! Разговор есть…

Вид у Прокопыча был несколько таинственный, но Савченко прервал его:

– Погоди, старина. Тут дела поважнее. Пойдешь сейчас в старый склад, что за большим плато… Там какой-то радиооппарат нашли.

– Кто нашел?! – Прокопыч в изумлении остановился и широко открытыми глазами уставился на парторга.

– Джабар…

– Джабар? Ах-х-ты… Ну, пес!

– Чего же ты ругаешься? Человек полезное дело сделал, бдительность проявил… – приподнял бровь Савченко.

Это он-то – бдительность?!

Прокопыч, торопясь и сбиваясь, рассказал о вчерашнем посещении Джабаром старого склада и о своих поисках.

– Ага, вот теперь дело яснее, – удовлетворенно проговорил Савченко. – Всё же, Прокопыч, надо показать, что мы относимся к Джабару с доверием. Понятно?

– Эх, жаль, не опередили мы его, хитрую лису! – воскликнул старый каменщик. – Всё обыскали, а оно, видать, в земле было закопано. Теперь у него козырь!

– Битый козырь, Прокопыч, – коротко отрезал Савченко.