Текст книги "Мои собаки (сборник)"

Автор книги: Леонид Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Глава шестнадцатая. Третий приезд в лечебницу

Через две недели рана у Альмы окончательно затянулась и необходимость в защитной клеенке отпала. Без «воротника» и «фартука» Альма почувствовала свободу в движениях и развеселилась во всю – стала носиться вокруг дома, то и дело подскакивала ко мне, теребила лапой, лаяла: – Давай, побегаем наперегонки! Я включался в игру, изображал отличного бегуна, но не успевал преодолеть и десяти метров, как Альма, обежав вокруг дома, с победоносным лаем проносилась мимо меня. Я садился на скамью, делал вид, что смертельно устал. Альма подскакивала и, невероятно довольная своей ловкостью, выдыхала: – Я победила!

После одного из забегов, я сказал:

– Все, дорогая. Надо ехать в лечебницу, снимать швы. Последний раз съездим, и все.

Альма на минуту погрустнела, но потом вскинула голову: – Ладно, поехали к доктору Алексею, а когда вернемся, побегаем еще.

Алексей проводил очередную операцию, и нам пришлось больше часа сидеть на лавке под тополем. За это время к нам два раза подбегали Чубайс с Немцовым. На этот раз эти субчики Альму не облаивали – похоже, поняли, что она девчонка и довольно симпатичная. Пытаясь произвести на Альму впечатление, они взад-вперед вышагивали перед ней, демонстрировали свои хвосты. Но старались они напрасно – Альма была еще слишком юной, чтобы видеть в них ухажеров, она всех собак воспринимала только, как приятелей. Прижимаясь ко мне, она посматривала на Чубайса с Немцовым, и застенчиво помахивала кончиком хвоста.

Потом к нам подсел старик с кошкой в корзине и, выяснив, что мы к Неведову, вздохнул:

– Хорошо, буду за вами.

Старик закурил и кивнул на шрам Альмы.

– Кто же ее так?

Я коротко рассказал историю своей подружки.

– У меня в детстве тоже была собака, – снова вздохнул старик. – Джеком звали. Мы жили в Белоруссии, в деревне. Когда подходили немцы, все бежали на восток. Мы еле втиснулись в вагон. Джека оставили, да-а… В сорок четвертом году вернулись. Соседка рассказала: «Пришли немцы. Джек лаял, охранял ваш дом. Немцы его пристрелили…» Больше я никогда не держал собак, да-а. Только кошек, – старик погладил кошку. – Конечно, не все немцы отличались жестокостью. После войны отец служил в Германии. И мы с матерью были при нем. Наш сосед немец спас во время войны двух сестер, девушек, угнанных в Германию с Украины, да-а. Их хотели отправить в концлагерь, а он пристроил их на работу. Когда пришли наши войска его хотели арестовать, но за него вступились девчонки украинки. Так вот было, да-а… Я помню, с местными мальчишками кидал камни. Баловались. И одному я попал в голову. Его отец немец пришел к моему отцу жаловаться. Отец стал меня лупить ремнем, а немец испугался, попросил простить меня…

Старик затянулся и, выпустив дым, продолжил:

– Да, все люди разные. И животные тоже… Вот Маруська… Их было шесть котят. И каждый со своим характером… Маруська была непоседой, самой шаловливой… Да вот второй день что-то приболела.

Из лечебницы вышла женщина с маленькой собачонкой на руках. Я извинился перед стариком, что прерываю его рассказ о своей любимице, и мы с Альмой пошли к ветеринару.

Алексей встретил нас, как близких родственников, и пока мы снимали швы на шее Альмы, расспрашивал, как нам живется на даче. Потом вдруг сказал:

– Ваша книга помогла мне выздороветь. Два дня лежал с простудой. Прочитал вашу книгу – сразу выздоровел. Хорошо написано. Такое впечатление, что о собаках пишет собака.

Не скрою, его слова мне понравились, и главное, эти слова мне сказал профессионал, знаток собак.

Когда мы сняли все швы, Алексей вздохнул:

– Ну вот и все, теперь шерсть отрастет и скроет рубец, ничего не будет видно.

Мы расстались с пожеланием друг другу «всего самого хорошего».

Так закончилось лечение Альмы.

Самое интересное началось в последующие дни. Сердобольная Альма стала притаскивать на участок «раненых» животных, чтобы я лечил их. Принесла выпавшего из гнезда птенца, потом бельчонка, который неизвестно как оказался на нашей улице и еще не умел ни бегать, ни прыгать. А потом вдруг приволокла тряпичного зайца с одним ухом.

Птенца и бельчонка я выхаживал в коробках, а зайца, незаметно для Альмы, отнес в контейнер для мусора; своей четвероногой подружке объяснил, что заяц поправился и ускакал в лес.

Но самое смешное произошло летом, когда однажды я разрешил Альме вместе с Гришкой и Мишкой сбегать в алехновский магазин. Из деревни Альма привела за веревку … козу.

Первыми ко мне подбежали ребята и, еле переводя дыхание, выпалили:

– Дядь Лень, идите скорей! Смотрите, кого Альма ведет!

Я заспешил на главную улицу, и увидел Альму с пленницей. Коза упиралась и отчаянно блеяла, но Альма упорно тащила ее к участку. Приглядевшись, я заметил, что на шее козы вместо ошейника широкая тряпка, и понял – Альма приняла ее за «воротник», который сама еще недавно носила. Понятно, мы с ребятами отвели козу на место, где она паслась, и я долго извинялся перед ее хозяйкой.

А спустя год принесла на участок черного котенка с белым пятнышком на груди. У него не было никаких ран, похоже – он просто понравился Альме. Мне он тоже понравился. Так у нас появилась Маркиза. Но об этом позднее.

Глава семнадцатая. Яркий представитель нашего поселка

Альма все больше входила в роль хозяйки участка: каждое утро обегала наши владения, дотошно заглядывала во все закутки. Увидит сухую упавшую ветку – отнесет к канаве, где лежит хворост. Заметит желтеющие листья рябины – подтягивает поливочный шланг и зовет меня полить дерево. Ну и, конечно, строго охраняла участок – лаяла на всех, кто к нам приближался. Для наблюдения за дорогой облюбовала маленький клен; садилась в тени его листвы и зорко осматривала и нашу улицу.

«Лаяла на всех» – это я преувеличил. В основном она только бурчала на всяких «подозрительных» – тех, кто шел с палками и мешками, а также на велосипедистов и ребят на роликовых коньках, считала, что те просто валяют дурака. Лаяла она исключительно на незнакомых и бородатых (как вы понимаете, бородачи напоминали ей Тихона). Зато, увидев знакомых, радостно повизгивала и безудержно виляла хвостом. Особенно приветливо Альма встречала моего брата, Нежданова и Вадима Николаевича Рахманова, издателя церковной литературы, глубоко верующего человека. Кстати, как и священник Нежданов, издатель тоже писал стихи, но в отличие от священника, никогда их публично не читал. Ну, только когда его уж очень упрашивали.

Рахманов жил в конце нашего поселка; худощавый, усатый старикан, он слыл большим выдумщиком. Например, священника Нежданова прозвал «Благородной бородой Московской области», Гришку с Мишкой окрестил «Дуэтом сорванцов», а меня – «Главной лысиной поселка» (я, действительно лысоват, полноват; говорят, и ворчлив, и имею массу вредных привычек, но смею вас, ребята, уверить – у меня есть и достоинства – дальше, по ходу повести, вы их увидите).

Свою дачу Рахманов поставил на железных трубах – издали она кажется огромным балконом, парящим в воздухе; к «балкону» ведет винтовая лестница. На чердаке дачи Рахманов соорудил некий «курятник» – каждый полдень из чердака на крышу террасы выскакивал деревянный петух и, хлопая крыльями, кукарекал, причем драл глотку так, что пугал всю живность в поселке. На участке Рахманов построил мини-часовню – просто навесил крышу на кувшинообразные столбы и внутри поместил икону. Священник-поэт Нежданов освятил это сооружение.

Кстати, Нежданов часто приезжал к Рахманову на велосипеде. Как-то я спросил его:

– Слушай, Володя, как ты не устаешь крутить педали, ведь путь-то неблизкий?

Он засмеялся:

– Знаешь китайскую поговорку: «Дорога к другу никогда не бывает длинной»? Да и велосипед лучший транспорт, он позволяет мне держать спортивную форму. Об этом я сейчас пишу поэму.

Мы с Рахмановым познакомились много лет назад, когда наш поселок еще только строился, когда еще не было мобильных телефонов и, чтобы поддерживать связь, Рахманов придумал нечто необычное:

– Ты посылай мне бумажные кораблики, а я тебе буду посылать бумажных голубей, – сказал, и в тот же день ко мне на участок прилетела бумажная птаха (и как пролетела триста метров?), на ней было написано: «Приходи вечером. Поужинаем, поговорим. Прихвати, сам знаешь что» Имелась ввиду бутылка вина).

Я в свою очередь пускал в дренажную канаву бумажные кораблики с записками – ровно через час течение прибивало их к дому Рахманова. Так и переписывались, но потом голубей стали сбивать вороны, а на кораблики залезали лягушки и топили их. Похоже, и вороны, и лягушки видели в нашей бумажной почте неких пришельцев, которые хотят завоевать их среду обитания.

В Рахманове было много детства. Он, старикашка, каким-то странным образом сохранил способность всему удивляться: каждому растению, каждому живому существу. Здесь уместно вспомнить слова английского писателя, знатока животного мира, Дж. Даррелла: «Все животные прекрасны». В самом деле, все прекрасны: и те, которыми мы восхищаемся, и те, которые вызывают у нас неприязнь, пока мы не узнаем их поближе. Стоит, например, понаблюдать за жабой, как начинаешь понимать, что эта пучеглазая толстуха по-своему довольно красива. И удивительно спортивна – посмотрите на ее головокружительные прыжки! А какая она отважная – пугает нас, надуваясь, привставая на задних лапах, издавая утробные звуки, а ведь мы для нее – немыслимые великаны, какими были ли мамонты для нас.

Многие животные так же, как и люди, грустят и радуются, обижаются, страдают и любят, и бывают верными, самоотверженными друзьями. Но, не в пример людям, все животные бережно относятся к своей среде обитания, а в жилищах довольствуются только необходимым, и никогда не делают запасов еды больше, чем нужно. Неплохо бы и всяким богатеям вести скромный образ жизни и отказаться от чрезмерной роскоши. Для счастья надо не так уж и много – иметь любимую работу, крепкую семью и надежных друзей.

Но вернусь к Рахманову. Так вот, он рассказывал:

– Животных я любил всегда. Особенно собак. Помню, в нашем пионерском лагере были две приблудные собачонки. Маленькие, вертлявые. Внешне очень смешные, с белыми и желтыми пятнами и розовыми носами. Кажется, они были братьями. Одну звали Чеснок, другую Перец. Утром на линейке они вместе с ребятами вставали в строй. На зарядке тоже выделывали какие-то фигуры. Во время игры в футбол были членами команды… Мы их подкармливали… Из лагеря я привез в город Чеснока, а мой друг – Перца… В юности я завел еще одну собаку. Я тогда учился в университете, жил в пригороде, ездил на электричках. Там по электричкам ходил пес побирушка. Уже немолодой, серо-черного окраса. Он был этакий наивный скромник. Подходил к пассажирам и просто заглядывал каждому в глаза. И все улыбались. Говорили: «Иван Иванович пришел». Ему протягивали кусочек сыра, кружок колбасы. Он пройдет вагон и на платформе выходит. Ждет электричку в обратную сторону… Однажды я позвал его за собой. Он пошел, и мы стали жить вместе. И сильно привязались друг к другу. Иван Иванович прожил у меня до глубокой старости…

За свою жизнь Рахманов держал немало собак. Собаки даже сыграли ключевую роль и в его женитьбе. Об этом рассказывала его жена Таисия:

– … Я студенткой проходила практику на одном заводе. Однажды выхожу из заводской столовой и вижу – на пригорке сидит пьяненький интеллигентный молодой человек и кормит свору собак… пирожными. Держит целый поднос пирожных и сует их собакам. «Собакам нельзя давать сладкое», – говорю ему. А он: «Немного можно. В столовой же нет ни мяса, ни рыбы» А там, и правда, был какой-то разгрузочный день… Ну, я поняла, что у него доброе сердце и позднее вышла за него замуж…

К этим словам я добавлю: Рахманов и сейчас подкармливает бездомных собак и держит бойкого кобелька Баксика, которого, по моим наблюдениям, любит больше, чем жену.

– Я чувствую состояние собаки, – говорил он мне. – Знаю, о чем собака думает в тот или иной момент, что собирается делать. Ты, вроде, тоже знаешь. И ты, как и я, знаешь собачий язык. Но я знаю его в совершенстве, а это посложнее, чем выучить немецкий или английский… В будущей жизни мы с тобой будем собаками. Или были собаками в прошлой жизни. Но, вообще-то, я не оборачиваюсь назад и не заглядываю в будущее, я живу настоящим. В настоящем встречаются прошлое и будущее. Наше настоящее – самое лучшее время.

Как вы понимаете, ребята, Рахманов был первым из друзей, с кем я познакомил Альму.

Глава восемнадцатая. «Самые высокие деревья и самая зеленая трава». «Маленький отважный путешественник»

Мы зашли к Рахманову в полдень, как раз когда его горластый деревянный петух орал во всю мочь, чем немного испугал Альму – она поджала хвост и, пока не смолкло «кукареканье», не решалась ступить на участок.

– Не пугайся, малышка! – засмеялся Рахманов. – Наш Петя добрый. И знает свое дело, увидел вас, дает знать – «К нам идут гости!»

Мы всегда рады гостям, – откликнулась Таисия, жена Рахманова. – Мы любим гостей. Некоторые говорят: «Очень рады, проходите», а про себя думают: «И чего притащились, скорее уходили бы». А мы искренне любим гостей, и никого не отпускаем без баночки варенья.

Рахманов поддержал супругу:

– Как говорил Линкольн: «Лучшее в жизни человека – его дружба с другими людьми».

Что правда, то правда – супруги Рахмановы славились своим гостеприимством и щедростью. Этим же славился и Баксик, ведь собака перенимает характер хозяев. Завидев Альму, Баксик поспешно залез под скамью и вытащил резиновое кольцо, кеглю, тряпичную черепаху – он готов был подарить гостье все свои игрушки.

Будучи общительной от природы, теперь, после выздоровления Альма всех принимала в друзья, тем более маленького веселого Баксика. Они сразу понравились друг другу и начали незатейливые собачьи игры, а супруги учинили мне допрос:

– Откуда Альма? Почему до сих пор не заходил с ней?

Особенно дотошно выспрашивал Рахманов; его, истинного собачники, интересовало абсолютно все. Понятно, я обстоятельно рассказывал, что Альме пришлось пережить, и как я ухаживал за ней после операции; упомянул и о «собачьей школе» и пригласил Баксика в нее.

Рахманов с женой близко к сердцу приняли судьбу моей подружки, то и дело подходили к Альме, гладили ее, рассматривали шрам, сочувственно вздыхали.

– Альма! Звучит красиво, – произнес Рахманов и закатил глаза, давая понять, что вот-вот улетит в небо, но все же остался на земле: – Под Симферополем есть речка Альма. Красивая такая речушка. Я в ней купался.

Супруги похвалили ветеринара Неведова и священника-поэта Нежданова, который «наверняка помолился за Альму, и Бог помог ей». Мое участие в операции и лечение Альмы на даче супруги почему-то пропустили мимо ушей. Рахманов даже с некоторым вызовом пробормотал:

– То, что ты сразу не взял Альму к себе, а стал ее куда-то пристраивать – большой грех! Бог тебя накажет.

– Поздравляем тебя с новым верным другом! – торопливо сказала Таисия, сглаживая страшное предсказание мужа. – Спасибо за приглашение Баксика в «школу», но он у нас и так ученый. Все знает и все умеет, как наш папа, – Таисия нежно посмотрела на Рахманова, и он засиял от счастья.

После этого супруги заговорили о своем участке. Подобревший Рахманов, обращаясь ко мне, со смешком заявил:

– Я мастер лопаты и граблей. В саду и огороде всегда много работы, но пока работаешь руками, голова свободна, можно сочинить стишок.

– А я мастер прополки и поливочного шланга, – сообщила Таисия. – Я с удовольствием работаю в огороде. Утром выхожу из дома и здороваюсь с деревьями и кустами, с помидорами и огурцами… На мою любовь и они отвечают любовью. Потому у нас большой урожай. И самые высокие деревья, и самая зеленая трава.

В этот момент деревянный петух заорал снова – к забору Рахмановых на велосипеде подъезжал Нежданов. Я уже говорил, что он дружил с Рахмановым, ведь людей ничто так не связывает, как общие взгляды и увлечения.

Нежданов выглядел расстроенным. Оставив велосипед у калитки, он, вместо приветствия, только всем кивнул, устало сел на скамью перед дачей и покачал головой:

– Ну и приключение выпало мне сегодня! Представляете, рано утром еду по шоссе в Истру, вдруг вижу – по тропе вдоль обочины катит мальчуган на детском двухколесном велосипеде. Ребенку лет восемь-десять. Вокруг ни поселка, ни деревни, а он едет неизвестно куда. Голова понуро опущена, рубашка и штаны в комьях земли – видно падал. Я притормозил, крикнул: «Мальчик, остановись!» Он остановился, я подошел, спрашиваю: «Как тебя зовут, сынок?» Он говорит: «Алеша». Лицо у него чумазое, глаза от пыли воспалились, на руках ссадины. «Куда же ты едешь, дорогой мой?» – спрашиваю. «К бабушке», – говорит. «А где бабушка живет?». «В деревне». «А как называется деревня?» «Степаново». А я знаю, эта деревня за тридцать километров от Истры.

Нежданов на минуту замолчал, перевел дух и продолжил:

– Я понял, с ребенком что-то случилось, и решил его прежде всего накормить, а потом уже выяснять что и как. «Я знаю деревню твоей бабушки и отвезу тебя туда, – говорю. – Но вначале давай приедем в Истру и поедим. Есть хочешь?» Он кивнул. Я привязал его велосипед к багажнику, его самого посадил на раму и мы поехали. По пути он рассказал: «Папка погиб на стройке, мамка умерла». Его отдали в детдом. А когда родители были живы, его на лето отправляли к бабушке в деревню. Он помнил собаку Зину… «В детдоме плохо, – говорил. – Хочу жить с бабушкой… И Зина по мне скучает»…

– Бедный мальчик, – обеспокоено вздохнула Таисия.

– Как я выяснил, он сбежал из детдома, – продолжил Нежданов. – «После завтрака сел на велосипед и незаметно уехал» – так Алеша сказал. Ехал уже третий день, представляете? Ночевал у дороги в кустах, бедняга…

– Смелый парнишка, – заметил Рахманов.

– Но как он определял дорогу? – вставил я.

– Помнил, что надо доехать до Истры, а дальше собирался спросить у кого-нибудь, – пояснил Нежданов и возобновил рассказ: – В Истре, в монастыре, Алешу накормили, нам выделили машину и я отвез его к бабушке… Она обрадовалась внуку… Она хорошая, ходит в церковь… Но пенсия у нее маленькая. Вот теперь надо помочь ей с опекунством, с пособием на внука, надо устроить Алешу в школу…

– Хорошо, что так закончилось, – вздохнула Таисия.

А я вдруг заметил, что Альма с Баксиком давно не играют и, разинув рты, внимательно слушают священника-поэта. Рассказ об Алеше произвел на них сильное впечатление.

– Я, пока ехал к вам, сочинил про Алешу стихотворение, – снова заговорил Нежданов. – Называется «Маленький отважный путешественник». Послушайте!

– Я послушаю из дома. Пойду накрывать на стол, – Таисия поспешно встала со скамьи (похоже, она уже устала от стихов мужа).

За обедом Нежданов сказал:

– А в церкви у нас приключения другого рода. Представляете, недавно кто-то икону утащил. Небольшую иконку, но намоленную, дорогую для прихода. И кто до такого святотатства дошел?!

Альма с Баксиком, лопавшие кашу у крыльца, одновременно встрепенулись. Баксик что-то буркнул, Альма завыла.

– Негодует, – уточнил я.

– Вот и прихожане мои возмущены, – сказал Нежданов. – Они люди хорошие, совестливые.

– Милицию ты вызывал? – спросил Рахманов.

– Участковый приезжал, сказал «будем искать». Я об этом случае тоже написал стихотворение, послушайте!

Глава девятнадцатая. Кое-какие горькие мысли. Альма спасает мне жизнь

Наш поселок окружает лес. Не очень дремучий, но все же в нем можно заблудиться, если потеряешь ориентировку, ведь известно, что в лесу человек ходит по кругу. Когда поселок только строился, из леса не раз прибегали всякие животные. Однажды, когда мы с братом ставили забор, на нашу улицу вбежало семейство лосей. Заметив нас, лосиха сразу повернула обратно в лес, а лосенок прижался к отцу, большому рогатому быку. Некоторое время сохатый с теленком наблюдали за нами, потом развернулись и заспешили вслед за лосихой. Бывало, на улице появлялась лисица или увидишь зайца – стоит «столбиком», крутит головой в разные стороны; услышит лай собаки, драпает в лес.

Сейчас в поселок никто не забегает. Всех животных перестреляли охотники – «люди без души», как их называет Нежданов.

В ту осень добивали последнюю живность – белок в лесу и уток на озерах. После каждого выстрела Альма пряталась под террасу и тряслась от страха. А я думал: «Дикари в Африке убивают животное по необходимости и просят у него прощения. А, так называемые, цивилизованные охотники убивают ради адреналина, устраивают себе развлечение, и потом хвастаются трофеями. Некоторые большие начальники, и даже мэры и губернаторы, совсем обнаглели – охотятся с вертолета в заповедниках, убивают животных, занесенных в Красную книгу! Об этих преступлениях говорят по телевидению, но ни одного из „власть имущих“ не посадили. Можно ли спокойно на это смотреть?!»

Что еще исчезло в нашей местности, так это цветы. Раньше в лесу было множество цветов, и все крупные: колокольчики – с кофейную чашку, ромашки – с блюдце. Сейчас цветов почти нет, а те редкие, которые встречаются, – мелкие и блеклые. Все оттого что «любители букетов» рвали самые крупные и красивые экземпляры, и постепенно цветы выродились. Некоторые, вроде ландышей и лесных купав, исчезли совсем. Такие дела, ребята, такие дела.

Всех, устраивающих вылазки на природу, можно разделить на два сорта: на племя варваров – то есть, тех, кто в лесу бросает полиэтиленовые пакеты, бутылки, банки, всякие бумаги, кто может сломать живое деревце, пнуть муравейник, и на «зеленых», тех, для кого лес – заповедное место красоты, владения животных. Надеюсь, ребята, вы из числа «зеленых». Мы с Альмой самые что ни на есть «зеленые». «Зеленей» не бывает.

Кстати, именно «зеленые» считают, что никто иной, как человек уродует нашу планету: вырубает леса, строит плотины, возводит заводы, загрязняет моря, отравляет газами атмосферу. От этой деятельности пересыхают реки, тают ледники, вымирают животные. Говорят, сейчас стали бережней относиться к природе. Не знаю, как вы, ребята, но я особых сдвигов не вижу. Вроде, где-то что-то делается, но больше на словах, а если и делается, то из рук вон плохо. Факт остается фактом: каждый день на земле исчезают десятки растений и животных. Исчезают навсегда! Только на вас, ребята, надежда. Уверен, вы постараетесь, сделаете все, чтобы сохранить нашу планету, какой она еще остается.

Но вернемся в поселок. Несколько раз мы с Альмой ходили за грибами. На первых «дарах природы» я объяснил юной грибнице, какой гриб ценный, какой так себе. Альма все поняла и начала носиться меж деревьев, как слаломистка. Найдет сыроежку – лает один раз, заметит подосиновик – лает два раза, ну а если попадется боровик, заливается на весь лес. Я подойду, срежу гриб, а Альма вертится рядом, улыбается, ждет, когда ее похвалю. Так и собирали грибы – Альма находила, а я срезал. И всегда возвращались с полной корзиной, хотя отправлялись в лес позже всех. Некоторые грибники вставали чуть свет и часами бродили по лесу, но набирали всего ничего, а мы днем заглянем на полчасика – все! – корзина доверху.

Как и многие животные, Альма предчувствовала опасность. Однажды в лесу нас застала гроза. Мы сильно промокли и уже направились к поселку, как вдруг Альма остановилась и, гавкнув два раза, кивнула на поляну, где виднелось несколько подосиновиков. Я тоже остановился в раздумье – собирать грибы или не тратить на них время, корзина и так была почти наполнена. Внезапно Альма прыгнула на меня, схватила за рубашку и потащила в сторону. В ту же секунду, на место, где мы только что стояли, рухнула огромная сухая ель. Не было слышно ни треска, ни шума ветвей соседних елей, которые задевало падающее дерево, но Альма, каким-то непонятным образом, почувствовала угрозу за нашей спиной.

И был еще случай, когда Альма спасла мне жизнь. В тот день мы пошли в лес под вечер. Быстро набрали полную корзину и тут – сам не знаю с чего – я вздумал пройти весь лес насквозь, узнать его получше, набрести на «интересные места», которые непрестанно расписывал заядлый грибник Рахманов.

– Лес простирается всего на три километра, – говорил он. – За ним интересные места: деревня и озеро – красотища, глаз не оторвешь! Там – шоссе и ходит автобус до Истры. Он идет и мимо нашего поселка. Можно спокойно подъехать к нашим домам.

Так я и решил – посмотреть «интересные места» и вернуться на автобусе. Не знаю почему – возможно, мы с Альмой немного поплутали, но лес тянулся больше, чем три километра. Незаметно село солнце, стало темнеть, а лес все не кончался. Альма, которая вначале с радостью встретила мою затею, теперь недовольно сопела и тревожно посматривала по сторонам; раза два вообще останавливалась и, поскуливая, звала меня назад, к поселку. Наконец, я и сам решил вернуться, но в этот момент заметил – впереди деревья поредели и за ними открывается ровная поляна со светлой травой и какими-то цветами, похожими на свечи. «Действительно, интересное местечко», – подумалось.

– Все Альма, лес кончился! – бодро возвестил я. – Где-то здесь должна быть деревня, сядем в автобус, с комфортом вернемся домой. Вперед, дорогая!

Я устремился к поляне, но, сделав несколько шагов, внезапно по пояс ушел в темную топь. Да, ребята, светлая травка оказалась лишь приманкой для доверчивых грибников, на самом деле поляна была болотом-ловушкой. Очутившись в хлипком месиве из трухи и гнили, я сразу повернул назад, кинул корзину в сторону земли и попытался выбраться на твердую почву, но не тут-то было! Топь и не думала меня отпускать. Чуть шевельну ногой – еще глубже ухожу в вязкую жижу. Я словно попал в капкан.

Альма бросилась мне на выручку; еще секунду и она, вслед за мной, увязла бы в трясине, но я успел крикнуть:

– Стой! Назад! Ищи толстую ветку и протяни мне!

Альма забегала вдоль болота, но, как назло, подходящей ветки поблизости не было. А меня уже засосало по грудь, несмотря на то, что я старался не двигаться и цеплялся за травы, торчащие из хляби.

Наконец, Альма нашла сосновую ветку и протянула один конец мне, другой схватила зубами и уперлась лапами в землю, готовая тащить меня «на буксире». И, наверняка, вытащила бы – она не из слабых, но ветка оказалась сухой, она обломилась, как только я за нее ухватился.

– Ищи ветку с листьями! – крикнул я. – Или сломай тонкое деревце!

Между тем, у меня на поверхности уже оставалась одна голова, я только что не пускал пузыри. Последнее, что я помню – мне в лицо тычутся ветки с листвой. Как я за них ухватился и как Альма вытащила меня – не помню. Очнулся я уже на твердой земле. Альма, отчаянно пыхтя, рывками давила мне лапами на грудь – делала искусственное дыхание. Заметив, что я открыл глаза, Альма лизнула меня в нос и облегченно вздохнула. Я приподнялся и обнял свою спасительницу.

А сумерки все сгущались, нас стали донимать комары, мы оба дрожали – я от прилипшей мокрой одежды, Альма – от темноты; она все время прислушивалась к лесным звукам и пугливо озиралась (вы же помните, с темнотой у нее связаны страшные моменты). В общем, мы оказались в положении – хуже не придумаешь. Но надо было что-то делать. Я поднялся, нашел корзину с несколькими грибами (большинство выпали, после того, как я отшвырнул ее) и сказал Альме:

– Где-то здесь должна быть деревня, надо обойти болото.

Альма принюхалась и покачала головой: – Я не чувствую никакого жилья, за болотом снова начинается лес.

Присмотревшись, я, и в самом деле, разглядел за «поляной» деревья.

– Пойдем назад через лес, я найду дорогу к поселку, – пролаяла Альма. Мне ничего не оставалось, как подчиниться ей.

Мы углубились в ночной лес. Я брел за Альмой и видел перед собой только ее желтый пушистый хвост. То и дело меня по лицу хлестали ветки, руки обжигала крапива; несколько раз я спотыкался о корни и падал – тогда Альма останавливалась и поджидала меня.

Через час с небольшим, четко выдерживая направление, словно по компасу, Альма привела меня к поселку, именно к нашей улице, где мы входили в лес. Но гораздо больше меня поразило не это, а мужество Альмы – то, что она в трудной ситуации преодолела страх перед темнотой. И не паниковала, а действовала трезво, решительно. Это, скажу вам, качество настоящих героев.