Текст книги "Мои собаки (сборник)"

Автор книги: Леонид Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Глава двадцать первая. Старая мельница и Домовой

Перед тем, как стемнело, я насобирал грибов на опушке леса за отмелью (их там была тьма), а Дым обследовал старую мельницу и притащил оттуда кусок проволоки, из которой я тут же сделал ручку для кастрюли Робинзонов. Как только я закончил возиться с кастрюлей, Дым схватил меня за рукав и решительно повел к мельнице.

Мельница представляла собой бревенчатый сруб без крыши, но с лестницей на чердак; окна заменяли куски мешковины, двери не было вообще. Зато в углу лежал ворох чистейшего сена.

– Королевское ложе, – обрадовался я, и мы с Дымом пошли за вещами.

Засыпать в душистом сене – одно удовольствие. Для меня, после запаха собачьей шерсти, запах высохших луговых цветов идет на втором месте. Для Дыма – на пятом или десятом, точно не знаю. Но на первом, конечно, запах железа.

Так вот, мы лежали в сене спина к спине, и Дым рассматривал пауков, которые в углах старательно плели паутину, а я вдыхал сладкий запах сена и слушал шум воды на плотине – как она сочится сквозь щели, стекает по сваям и дальше, журча, бежит по камням.

Глубокой ночью меня разбудил Дым – он вскочил так резко, что наступил мне лапой на лицо. Спросонья я ничего не понял, заметил только, что мой друг настороженно вслушивается в какие-то звуки, которые примешались к шуму воды, и тихо порыкивает, как бы подготавливая себя к любым сюрпризам.

Я тоже прислушался и уловил какие-то шорохи, какую-то возню на чердаке. Неужели Домовой? – подумалось и я заранее разозлился на косматого деда за то, что прервал мой сон на самом интересном месте (мы с Дымом шли в магазин покупать новую двухместную байдарку с парусом).

А шорохи и возня уже перешли в скрипы – кто-то невидимый явно спускался по лестнице. Дым гавкнул и хотел рвануться к лестнице, но я придержал его. На еле различимых ступенях стало вырисовываться черное пятно; оно сползало все ниже, послышалось покашливание.

– Домовой, ты что ли? – дерзко спросил я, уверенный, что, если понадобиться, мы с Дымом вдвоем одолеем любого противника, и зная также, что Домовые, по сути своей, народ мирный – могут напроказничать ради шутки, но на подлость не пойдут.

– Угу, – пробасил Домовой. – В некотором роде. Борисом меня звать. А вы кем будете? – он уже ступил на пол.

Я представился (разумеется, по имени отчеству), и начал отчитывать невидимого Домового Бориса:

– Ты вот шатаешься тут… Днем дрыхнешь, а ночью приличным людям спать не даешь. Ты, конечно, хозяин здесь, никто не спорит, но надо же уважать гостей. Совесть у тебя есть?

– Совести у меня полно. В некотором роде. Но как быть, если я пришел сюда еще засветло, наметил спозаранку рыбку поудить, а уже вот-вот начнется рассвет? – Домовой чиркнул спичкой и закурил сигарету. Огонек осветил лицо не косматого деда, а парня с короткой прической; локтем он прижимал к себе удилище с сачком.

Каким-то странным образом Дым еще раньше почувствовал, что этот Борис никакой не Домовой, а неплохой парень, и перестал бурчать.

– Простите, что потревожил, – проговорил Борис и, переступив порог, оказался в свете луны. – А вы не рыбачите? Здесь клев что надо!

– Мы путешественники, – я сменил тон на более мягкий. – Раз уж мы с другом проснулись… Конечно, ночь не самое лучшее время для серьезного разговора… Но сейчас все объясню.

Мы с Дымом тоже вышли наружу.

– Вон наша байдарка, – я показал на отмель. – Мы идем по реке, но рыбу не ловим. Не могу смотреть, как она борется за жизнь на крючке. Не могу слышать выстрел охотника, знаю – после него обрывается чья-то жизнь… Если бы я был членом правительства, я запретил бы все виды ловли и охоту на животных. Человек не должен вмешиваться в природу.

– Что ж тогда есть? – хмыкнул Борис, раскуривая сигарету.

– Пожалуйста – все зерновые, овощи, фрукты. И молоко, и мед. Да полно всего. Так нет, человек за свою жизнь съедает тысячи животных.

– Вы что ж, не едите мясо и рыбу?

– К сожалению, ем консервы. Вот в путешествиях, с ним, – я кивнул на Дыма. – Но в городе стараюсь не есть. И вообще скоро стану вегетарианцем. Один великий человек хорошо сказал: «Животные мои друзья, а друзей я не ем».

– Без мяса и рыбы ноги протянешь. Таков уж мир, его не переделать, – заявил Борис.

– Ничего подобного, – возразил я. – Доказано, что грибы, например, полезней мяса… Ну ладно, разводите животных в своих хозяйствах, но не трогайте диких. Дайте им выжить. Они уже и так не знают, куда деться от человека…

– Это так, в некотором роде, – согласился мой ночной собеседник. – Раньше здесь лоси в окна заглядывали, а сейчас всех перебили. И не местные. Городские приезжали на джипах поохотиться ради забавы.

– Эх ма! – вздохнул я и, помолчав, сменил тему. – Как дальше река?

– Вы с верховья идете? – Борис приставил рыболовные снасти к стене мельницы.

– С верховья. Вот только недавно перетащили байдарку из запруды, где Русалки.

– Какие Русалки?

– Настоящие, с хвостами. Не притворяйся, что не видел.

Борис захохотал.

– Так это ж выдры! У них задние лапы, как ласты. В некотором роде они похожи на хвосты.

– Что ж получается, я обознался?

– Ну да. Это бывает, когда перегреешься на солнце. Жара сильно влияет на мозги… А что касается реки… Дальше она будет расширяться. Там еще одна плотина и затопленный мертвый лес. Потом большое озеро с турбазой Алоль. Туда на вашей лодке дня два ходу.

– Туда нам и надо. Мои кеды утонули, хочу купить новые, а то вот хожу босой.

– Это полезно. Вон он всю жизнь бегает босой и ничего, – Борис кивнул на Дыма, который смотрел на луну и зевал во всю пасть. – А медаль у него за что?

– Он спас одну тонущую девчушку.

– Вот это моряк, я понимаю. Кстати, не он нашел гранату?

– И ты уже знаешь?

– В деревне только об этом и говорят.

– Вот так, Дымок. Слух о тебе катится быстрее нашей байдарки.

Дым с полным безразличием повернулся и пошел досыпать.

Глава двадцать вторая. Тайные знаки. Мертвый лес и Лешие

Утром мы встали в отличном настроении. Съели по миске геркулесовой каши, которую приготовили на костре, упаковали вещи в байдарку и заняли свои места.

– Вперед, дружище! Начинается пятый день нашего путешествия! – сказал я, сталкивая лодку в воду.

Погода стояла прекрасная, течение несло нас по узкостям не быстро, не медленно, в неком прогулочном темпе, словно бумажный кораблик в ленивом ручье. Мы просто-напросто отдыхали на воде, я только немного правил рулем, нажимая то на одну, то на другую педаль. Открытые низменные берега расступались перед нами и снова смыкались за кормой лодки. Берега покрывало пестрое разнотравье, оно переливалось и звенело от множества кузнечиков. Воздух был сладкий, как компот.

Нас сопровождало все «население» Великой: в воздухе – ласточки береговухи, стрекозы и пчелы, под водой, как рыбки-лоцманы – уклейки и пескари, а по воде – водомерки. Эти последние то и дело забегали вперед и, словно конькобежцы, носились перед носом байдарки, при этом на поверхности воды выписывали замысловатые зигзаги. Но в какой-то момент мне пришло на ум – А ведь это не просто зигзаги, это тайные знаки и они неспроста. С чего бы водомеркам бегать перед лодкой? Бегали бы себе у бортов. Так нет, они крутятся на нашем пути, явно предупреждают о какой-то опасности.

Тайные знаки водомерок несколько испортили мое отличное настроение – как бы добавили в него ложку дегтя; не большую – чайную, но ее хватило, чтобы у меня появилась горечь.

А Дым не смотрел на водомерок, не обращал на них никакого внимания – Вот еще! Какие-то малявки болтаются на пути! То ли дело Русалки!

Как и сказал Борис, река постепенно расширила русло, замедлила бег и, спустя два-три часа, превратилась в широкую водную гладь – с четырехрядное шоссе. Кстати, несколько лодок, которые прошли нам навстречу, четко соблюдали правила движения на судоходном пути – держались правой стороны. Дым строго следил за поведением байдарочников. Если кто-нибудь шел по середине фарватера или, чего доброго, сделал дикий разворот, подрезая соседей, мой капитан подпрыгивал на месте и во все горло лаял на нарушителей.

В середине дня река превратилась в стоячую мутную заводь и нам перегородил путь затопленный лес. Точно в весеннее половодье, из воды возвышались темные стволы без листьев. Эти скелеты меня насторожили; сразу вспомнились тайные знаки водомерок. Именно здесь мы и пропоремся, – мелькнуло в голове и, притормозив байдарку, я измерил веслом глубину. Весло не достало дна. А до суши было далековато.

Я прямо-таки раздвоился, во мне как бы появилось два человека: один, благоразумный, говорил – В лес не вплывай, деревья вас прихлопнут! А другой, бесшабашный, заявлял – Ничего страшного, пройдете! Эти двое начали бороться – кто кого. Победил благоразумный, и я начал разворачиваться, чтобы плыть назад.

Но Дым не смалодушничал; обернулся и рыкнул – Не трусь! Я на месте и все вижу!

Пришлось ему подчиниться. Хотя, надо признать, в этой непростой ситуации, рядом со своим мужественным другом, и я почувствовал прилив некоторого мужества – то есть, во мне бесшабашный все же положил благоразумного на лопатки.

Дым начал уверенно прокладывать мне курс, закрутил головой то в одну, то в другую сторону. Я еле успевал реагировать на его команды – Возьми правее! Возьми левее! Смотри в оба! Куда ты прешь, бестолковый! Тормози! Подай назад, растяпа!..

Дым не только командовал, но и работал, не разгибая спины – отталкивался лапами от деревьев, ложился на «палубу» и подгребал, выдерживая нужное направление.

С величайшей осторожностью мы вели наше хрупкое суденышко между мертвых деревьев. В темной воде плавали куски коры, гнилушки и прочая древесная труха, и все это было покрыто тиной – водоем напоминал прокисший борщ. Ветки хлестали Дыма по морде, меня по лицу, царапали по бортам лодки, чиркали по днищу. Несколько раз мы садились на какой-нибудь сук и тогда, чтобы сняться с него, Дым прыгал в воду и тянул байдарку за швартовую веревку, а я повисал на ближайшем дереве и одновременно ногами чуть сдвигал нашу облегченную посудину. Потом я снова опускался на свое место, Дым залезал на «палубу», отряхивался и мы продолжали путь.

Каким-то чудом нам удалось пройти мертвый лес без неприятностей. Но я был уверен – судьба сберегла нас для более суровых испытаний.

Потом возникла плотина – земляная насыпь, заросшая чертополохом. На плотине загорали несколько байдарочников. От напряжения в мертвом лесу я выбился из сил и намекнул Дыму, что неплохо бы отдохнуть, но капитан сделал вид, что не понимает моих намеков, а когда я вновь заикнулся об отдыхе, скривился и наотрез отказался – Не хнычь! Тоже мне рулевой! Чуть помахал веслом, пару раз нажал на педальки и уже выдохся! Крепись! Ты мужчина или слюнтяй?!

Честное слово, он только что не сказал – В следующий раз возьму другого рулевого. Очень надо с тобой нянчиться!

Такой у меня капитан. И грубоватый, и требовательный. Но не жестокий, и в высшей степени справедливый. Он всегда завышает меня, не делает скидки на мой возраст. Думает, если он что-то может, значит и другие смогут. Не понимает, что здесь одного желания мало. Что он, со своим врожденным непобедимым духом и мощью (у него не мышцы, а железная арматура), способен на великие дела, а большинство обычных людей (и собак) на них не способны.

Когда мы подошли к плотине, Дым сразу начал разгружать лодку, а потом, шмыгая носом, потащил байдарку не на плотину, а в обход ее. Я понял его задумку – ему уже надоели восторги туристов и разговоры о медалях и гранате.

Я думал, после плотины река снова побежит извилистым потоком, но она оказалась ровной, как канал. По правому берегу, словно зеленый забор, появился ельник, на левом далеко простирались луга. Мы спокойно сплавлялись вниз по течению, но вдруг река, точно спохватившись, что устроила для туристов чересчур беспечное плавание, начала выкидывать всякие штучки: то подкинет высыпку, чтобы байдарочники садились на мель, то приготовит крутое колено, и сразу за поворотом – бац! – торчащий валун – попробуй увернись! Но Дым был настороже и мы благополучно миновали все козни Великой.

К этому времени мой капитан уже проголодался и, вытянув шею, стал высматривать стоянку для дневки.

Надо сказать, что в быту Дым неприхотлив; он может есть где угодно и спать на чем попало, лишь бы не было сыро. У него в жизни более высокие цели, чем забота о пище и бытовых удобствах. О двух его целях я уже говорил – пройти на байдарке все реки нашей страны и тем самым установить собачий мировой рекорд, и прыгнуть со мной с парашютом. Но есть у него и третья цель – найти железо, которое крайне редко встречается на земле – осколок метеорита или изделие древних племен. Поэтому, заметив более-менее удобный спуск к реке, Дым кивнул мне, чтобы я причаливал.

Мы приготовили суп из грибов, которые я насобирал накануне, и съели еще по плавленому сырку; я запил обед сладким чаем, Дым на третье умял пачку печенья, после чего мы решили накопить силы для вечернего броска до места ночлега и поставили палатку на хвое – мягкой, точно матрац. Но отдохнуть нам не довелось.

За елками послышался какой-то говор. Дым забеспокоился, прищурился и воззрился на елки за палаткой.

Из леса вышли трое парней, разодетых ярко, как попугаи, – в оранжево-желтые рубахи. Они изъяснялись на непонятном языке. Вначале я подумал – иностранцы, но, прислушавшись, понял – наши, но говорят на каком-то тарабарском языке. Один из парней – худой, остроносый с выпученными глазами; его лицо напоминало селедку. Его приятели коротконогие, щекастые, как два ерша.

Дыму сразу не понравилась эта троица, он принял стойку, зарычал. Я схватил его за ошейник и отвел поближе к байдарке.

– Подожди здесь! Выясню, чего им надо.

Когда я вновь подошел к костру (еще дымящему тонкой спиралькой), парни уже сидели на траве. Сидели раскорячившись и пили из бутылок пиво. Один Ерш говорил по мобильному телефону.

– Привет, дедок! – вякнул Селедка. – Мы копатели. Шастаем по зеленке, достаем армейские железяки из землицы. Прослышали про твоего прикольного пса и имеем к тебе дело.

Стало ясно, передо мной Лешие – черные копатели, о которых говорили бородачи, и стало еще яснее – куда Селедка закидывает удочку.

– Сколько хочешь бабок за него? – продолжал Селедка.

– Не понял? – я еще надеялся, что ослышался.

– Ну, за сколько загонишь шавку?

Я рассмеялся. И не только я. От этого идиотского предложения даже елки зашатались от смеха. Отсмеявшись, я сказал:

– Смешно слушать. Какие-то бредни. Вас металлоискатель не устраивает?

– Не имеем прибор, – вступил Ерш с телефоном. – Надо крутую бумагу от властей. Да и чего париться, если твой пес суперски убойный!

– Слушай, папашка, не грузи нас, не гони волну! – проскрипел второй Ерш. – Ты что, тормозной?!

– Об этом не может быть и речи, – охладил я пыл остолопов. – Кто ж продает друзей?! Только негодяи!

– Дедок! – снова открыл рот Селедка. – Давай так. Ты нам даешь своего прикольного пса на время. Он вкалывает, мы загоняем товар клиентам. Половину бабок тебе. Круто? Будешь кайфовать, набивать харчами пузо, купишь себе классное корыто, это ж у тебя плавучий гроб, – он кивнул на байдарку.

Я послал его к черту и туда же его Ершей.

– Ну и ветеран! Вот крендель! – услышал я, когда Лешие направились в ельник.

Неприятный осадок оставила эта встреча, мое настроение упало ниже ватерлинии байдарки. Пока мы с Дымом собирали вещи, я думал о том, что в последнее время появилось немало молодых людей, для которых главное в жизни – побольше заработать денег. Отвратительная, недостойная умного человека, цель! Тем более, что еще совсем недавно молодые люди, не думая о деньгах, стремились что-то изобрести, смастерить, открыть. А деньги… деньги в нашей стране никогда не были главным.

Пока я об этом размышлял, вдоль нашего берега заскользил самодельный плот, состоящий из надувных камер и каких-то досочек, трубочек, веревочек – и как он держался на плаву?! На этом ветхом сооружении, медленно перебирая веслами, парни и девушки хором пели песни. Они помахали нам, и внезапно я вспомнил всех молодых туристов, которых мы встретили за прошедшие дни, и подумал – все-таки хорошей молодежи гораздо больше, чем таких, как черные копатели. И вообще в жизни красоты несоизмеримо больше, чем уродства, надо только уметь видеть эту красоту.

Глава двадцать третья. Исчезновение Дыма

В тот день ни отдохнуть, ни продолжить путь нам было не суждено. Только ушли Лешие, как с противоположного берега послышался крик:

– Мужчина! Мужчина!

Напротив нашего лагеря стояла женщина – судя по одежде, местная. Она держала за руку девчушку дошкольницу. Я спустился к воде.

– Что случилось?

– Подплывите сюда! – голос у женщины был обеспокоенный.

– Дым, подожди минуту! – бросил я, направляясь к байдарке.

– Помогите, ради бога! – торопливо заговорила женщина, когда я пересек русло реки. – Заболела моя дочурка. Горло распухло. Поила горячим молоком, думала пройдет, а теперь вот ей совсем худо. А мужики на сенокосе. Может, отвезете ее в Анушкино? Там медпункт.

– Конечно, конечно, – мгновенно заявил я. – Но моя байдарка одноместная. Не знаю, поместимся ли. Но вот что. Давайте, сажайте ее передо мной, а своего друга я пока оставлю на стоянке.

– Вам всего плыть четыре километров, – женщина посадила ребенка на место Дыма и показала в сторону течения Великой. – Там у моста по правую сторону Анушкино. А по дороге туда семь километров. Приходиться идти в обход болот. Вы там будете меньше, чем за полчаса, – женщина поправила шарф на шее девчушки. – Анечка, поезжай с дядей к доктору, а я заспешу по дороге и скоро свидимся.

Девчушка кивнула, вцепилась в борта лодки и мы вновь пересекли реку. Дым уже ждал нас, войдя по живот в воду.

– Дым, к палатке! Охраняй стоянку! Я скоро вернусь! – выкрикнул я и направил лодку вдоль берега.

Дым чрезвычайно умный пес и все схватывает налету. Он отлично понимает, в каких случаях он должен слушаться хозяина и на время уступает мне лидерство в нашем тандеме. Исполнительный, с повышенным чувством ответственности, он тут же бросился к палатке и уселся перед ней, как верный страж нашего лагеря.

Я пронесся до моста минут за двадцать. Чтобы не напрягать больное горло девчушки, я ни о чем не спрашивал ее, а чтобы развлечь, немного рассказал о нашем с Дымом путешествии. Но она все же несколько раз хрипло пролепетала:

– А почему его зовут Дым? Он что, умеет летать? А почему у него два ошейника? У него тоже горло болит? А за что медали?

У деревянного моста я причалил и помог девчушке подняться на бугор. Перед нами открылась довольно большая деревня. Девчушка вытянула тонкую руку и улыбнулась.

– Анушкино, а я Анюшка.

– Ребята, где медпункт? – спросил я у мальчишек, которые, как воробьи на проводах, сидели на мосту; одни с удочками, другие просто глазели на поплавки.

– Я знаю, – Анюшка потянула меня за руку. – Там доктор тетя Нина.

На пороге медпункта нас встретила молодая женщина в белом халате.

– Вы доктор тетя Нина? – спросил я.

– Да, – кивнула женщина и присела на корточки перед девчушкой. – Анюшка, это ты? Опять заболела? А где мама?

Я все объяснил.

– У нас был свой «Газик», но сломался, – вздохнула докторша. – А у районной администрации на новую машину денег нет. Теперь наша «Скорая помощь» – запряженные лошади, мотоциклы, лодки… И телефонная связь не со всеми деревнями.

– Безобразие! – зло усмехнулся я. – И это в двадцать первом веке. Если бы я был членом правительства, я каждой сельской семье выделил бы мобильный телефон и на каждый район санитарный вертолет.

– Когда пойдете в правительство, считайте, что один голос у вас уже есть, я буду голосовать за вас, – улыбнулась докторша и взяла девчушку за руку. – Пойдем Анюшка. И скажи дяде «спасибо».

– Спасибо, – осипшим голоском проговорила девчушка.

– Выздоравливай Анюшка скорее! – попрощался я и направился к байдарке.

Идти против течения оказалось не так-то легко. На обратную дорогу я затратил больше часа, но самое страшное произошло в конце пути – судьба подготовила мне зловещий удар. Нет, я не налетел на гигантский камень, в меня не врезалось плывущее бревно – хотя, лучше б случилось именно это, а не то, что меня ожидало.

Подходя к нашей стоянке, еще издали я заметил – Дыма около палатки нет. Тревожное предчувствие охватило меня. Обычно Дым ждет меня там, где я указал ему сидеть, и я всегда был уверен – он будет ждать меня до тех пор, пока я не появлюсь, сколько бы не прошло времени. Наверно, устал сидеть в одной позе и прилег в палатке? – мелькнуло в голове и, причалив я позвал его:

– Дымок!

Но он не появился. Я вбежал в палатку – она была пуста. Я стал носиться вокруг лагеря и кричать:

– Дым! Дым, ко мне!

Еще не было случая, чтобы он не прибежал по первому моему зову. На этот раз не прибежал. Я разволновался так, что сердце прямо выскакивало из груди. Может, опять ищет военные трофеи и забрел далеко в лес? – подумалось. Сложив ладони рупором, я стал орать во всю мочь:

– Ды-ым! Ды-ымок!

В ответ мне неслось только эхо.